И потянулась череда невесёлых будней. Вот уже отшумело жаркое лето, пролетела тёплая осень, наступил декабрь, а настоящей зимы, к какой привыкла Алька, всё не было. Конечно, по сравнению с летом, погода осенью и зимой в Туркменистане была гораздо прохладнее, но такая погода часто бывала всё лето на Алтае, особенно в дождь, тогда в их селе царила ещё и непролазная грязь.
Альке нравилось здесь жить и работать, нравилось после трудового дня возвращаться в свою квартиру, готовить на большой кухне обеды и наводить всюду порядок. Алька работала в пятидневку, Серафима ходила в ясли, а в субботу и воскресенье они отдыхали. Владимир временами пил, по утрам страдал от похмелья и молчаливого укора жены, но ничего не мог с собой поделать, это было сильнее его.
Иногда наступали и просветления, но они больше не радовали Альку, а лишь подчёркивали всё большую пропасть, которая пролегала между супругами. Владимир стал чаще подумывать о возвращении домой в Барнаул, там ждала мать, которая, в отличие от Альки, его понимала. Жене здесь нравится, да и Серафиме здешний климат подходит, только вот ему, Владимиру нет покоя, впрочем как и везде.
Близился Новый 1970 год, Алька с Владимиром решили позвать гостей на его празднование. Владимир позвал со своей работы несколько друзей, Алька позвала свою бригаду. 7 ноября Алька сама ходили в гости к Любе, своей напарнице, которая была родом с Украины, Владимир не пошёл, он тогда был в запое и уже праздновал каждый день разные праздники.
В гости к Любе и Петру пришла вся бригада, предварительно договорившись, что каждый внесёт свою лепту в праздничный стол. Как же было весело тогда: сначала с утра всей бригадой ходили на парад, обошли с транспарантами почётным кругом весь небольшой рабочий городишко, на трибунах стояла администрация городка и завода, даже начальник СМУ-2 мелькал среди них.
Все кругом пели песни, каждая колонна свою, кричали лозунги, крики ура, гул стоял неимоверный. Атмосфера была потрясающая. Потом всей толпой пошли к Любе, нарезали и наполняли тазы салатами, в духовке запекали уток, варили картошку - стол ломился от яств. Конечно пили, как же без этого? Алька тогда впервые попробовала горилку и чуть не поперхнулась от пожара в горле, 70 градусов не шутки.
Петро, Любин муж, сам гнал горилку по своему рецепту. За столом шутили, смеялись, травили байки, анекдоты - это была большая рабочая семья. Алька за короткое время успела к каждому из них привязаться всем сердцем, да и они, в свою очередь, любили нежную Альку за доброту и широту души. Теперь близился Новый год и все решили собраться у Альки и Владимира дома.
Алька продумывала меню до мелочей, за время работы они с девчонками успевали обменяться рецептами, у каждой были свои хитрости. Алька готовить умела и любила, лишь бы были продукты, а уж в них то тут нужды не было. Прилавки магазинов всегда были завалены мясом, колбасами, конфетами и всем, что желает душа. Да и на рынках было круглый год полно овощей, фруктов и зелени.
Снабжение в Туркменистане, да и во всех союзных республиках СССР всегда было на пять баллов. 31 декабря после работы Алька с девчатами готовили стол: неизменные оливье и винегрет, селёдка под шубой, налепили гору пельменей, пока готовили на кухне пели песни, Серафима деловито заходила на кухню и требовала петь потише, кукла Даша только уснула.
Так, хохоча, девчонки играючи накрыли стол, к 7 часам вечера стали собираться остальные гости. Алька надела новое платье, длинные тёмные волосы обрамляли её красивое лицо, да и все вокруг были нарядными. Вечер обещал быть замечательным. Владимир со своими друзьями пришёл позднее, друзей было трое, двоих Алька уже знала, третьим был чернявый молодой человек, с большими сверкающими глазами во всё лицо.
Он был чертовски хорош собой и знал об этом. Протянув руку для приветствия хозяйке дома, чернявый представился Аликом, а протянутую руку хозяйки ловко повернул и галантно поцеловал, у Альки сразу душа ушла в пятки. Все вокруг засмеялись и стали шутить: Володя, в глаз ему дай, чтобы не приставал к твоей жене. Владимир отшучивался и отвечал: У них, у лезгинов видимо такие обычаи руки целовать.
Потом все сели за стол и начали праздновать. Пили ели, пели, танцевали. Только Алик сидел молча и изредка посматривал на Алевтину, потом быстро ушёл. Впрочем никто, включая Алевтину этого не заметили. Владимир не пил, был любезен с гостями, обнимал Альку и целовал сонную Серафиму. Но вот пробили куранты, все вокруг встали и чокаясь пили шампанское и кричали ура. Желали друг другу здоровья и счастья, успехов в работе и шутливо пятилетку за три года.
Вот и наступил 1970 год, что принесёт он Алькиной семье. Алька с надеждой смотрела в звёздное небо и загадывала желание: Господи, пусть всё у нас будет хорошо, ну пожалуйста и мысленно представляла себе Бога, который почему-то лицом походил на Бориса, маминого второго мужа. Гости постепенно разошлись и под утро Алька наконец уснула, свернувшись калачиком возле спящей дочери...