Связанные рассказы:
1. "Дизайнерские нары от трёх богатырей": http://proza.ru/2020/03/08/1478
2. "Мечтания о Тарзане"
3. "Ода Гераклу": http://proza.ru/2020/05/15/56
В рассказе можно поставить точку, а вот в мысли?.. Дело это для продвинутых людей, коему они могут посвятить целую жизнь, а головах у нас, простых смертных, мысль эта самая блуждает. А куда? Смертный об этом не знает.
Месяц назад у меня была стройка: событие, оставшееся во мне неизгладимым впечатлением, благодаря которому я стучала по клавишам целые сутки и написала рассказ, чтобы хоть как-то скомпенсировать своё внутреннее потрясение и превратить его в смех. Суть рассказа: мальчишки-строители мне делали бытовку, а в моей голове жил сказочный домик; мне сделали отличные нары, когда я мыслила девичье ложе. В общем, весь мой «фэншуный» интерьер приказал долго жить из-за чуждых дизайнерских решений, глядя на которые я впадала в истерику. Ну, такие очень горькие детские слёзы, когда ждёшь куклу от Деда Мороза, а получаешь набор цветных карандашей… и потом целый год учишься рисовать, чтобы дедушка точно понял, это кукла, а не разноцветные палочки в коробочке. Вроде, и виноватых нет, но обидно до слёз… Вот и со мной ситуация приключилась аналогичная: ЦУ были очень точными, как мне казалось, а оказалось, что только казалось.
Ну а теперь, что называется, всё по порядку…
За три дня, что длилась стройка, я успела дать мальчишкам не только прозвища, но и влюбиться в каждого по очереди. Первым был Женька: вслух я его окрестила Малым, а про себя – Чудом. Второй удар по моей нестабильной психике нанёс Антошка, который из Оглобли сумел превратиться в Тарзана. Ну, а третьим и самым сильным впечатлением тех дней оказался Виктор, ибо подвиги этого Шумахера-Геракла поселили в моём сердце настоящую аритмию.
И всё бы ничего, но занятая своими фантазиями, я не заметила, как дошутилась с Тарзаном и сбила мальчишку с панталыку, заставив его спуститься ко мне в гостиничный номер в четыре утра за обещанным наказанием, поводом к которому явилось сквернословие, ибо настрой у меня был весьма недвусмысленным: я сообщила, что не только останусь с ними в гостинице, но и пообещала переселить Виктора к Малому с тем, чтобы заняться воспитанием Антошки в одиночных апартаментах. Ну, а для сохранения интриги я конечно же промолчала, что суть и соль трудов наших будет заключаться в том, чтобы одному писать пятьдесят раз «Матом ругаться унизительно, унизительно ругаться матом», второму стоять над душой, дабы в душу запало «писуемое». Однако, вопреки своим же прогнозам, я попрощалась со всеми до утра и уехала в Москву, но в полночь позвонила своему Тарзану из гостиницы… и спросила, что они хотят на ужин. Короче, ненамеренно, но ввела-таки я мальчишку в заблуждение и получила по заслугам: мне остались на долгую память о своих шутках – дизайнерские нары по проекту дедушки Фрейда.
И вот мальчишки уехали, а дедушка Фрейд остался: я разглядывала свои нары и каждый раз принималась плакать, мешая горькие слёзы с печалькой смеха, особенно когда смотрела на красующийся по центру комнаты огромный столб, тщательно выструганный и намертво прикрученный моим Тарзаном. Не могу сказать, что у меня была прямо настоящая истерика, нет, но потрясение было весьма «сурьезным», поскольку я прекрасно отдавала себе отчёт, что собственных сил, чисто физических, на исправление этих фрейдистских символов у меня недостанет, поэтому когда от Антона пришла СМС-ка с благодарностью за еду и коньяк, я отправила ответное послание с просьбой заехать ко мне на обратном пути, чтобы сначала исправить их творчество, ну, а потом уже и о наказании помыслить. Мне позвонили и обещались быть, но только через месяц или чуть больше: я обрадовалась, успокоилась и стала ждать своих богатырей в самом радужном настроении, вновь полная планов о восстановлении интерьера по исходникам, жившим в моей голове.
Однако, ждать месяц и прожить месяц – это разные вещи: ждать можно годами, а жить приходится каждым днём. На третий день после окончания стройки я переехала в свою сказочную бытовку, полная решимости превратить её в маленький и уютный домик. Это было 8 Марта, и это был лучший подарок на праздник, с которым у меня всю жизнь были хмурые счёты. В общем, счастье было совершенным: пятнадцать квадратных метров для радости одиночества и сад в пятнадцать соток для вдохновения творчества. Мечта стала явью, однако в ней необходимо было обживаться.
Понятно, первым делом я начала обживать дом, за что и принялась с неуёмным энтузиазмом. Мои нары занимали шестую часть, поэтому простор для фантазий на ближайший месяц до приезда мальчишек у меня был. Однако, столб от Тарзана и поперечины от Геракла глаза мне мозолили ежедневно, ежечасно, ежеминутно, заставляя припоминать парней далеко не всуе, не зная кого больше: стукнешься головой о поперечину, Виктору спасибо скажешь… ну, а Антошке благодарности летели ежесекундно. Впрочем, самое интересное было в другом: каждый вечер, залезая на свои нары, я понимала, что прежде мне придется выслушать все сказки дедушки Фрейда, которому было явно плевать и на мою усталость, и желание спать, и все прочие думки о насущном, важном и нужном. Вот лежу я такая вся из себя серьёзная и очень серьёзно мыслю о краске, шпаклёвке, ещё одном шпателе, двух, нет, трёх кистях, а также… ох, Антошка-Антошка, и почему я такая дура, надо было тебя наказать, эх… нет, лучше Витю… э… с Витей тут надо поосторожней, тут песня совсем другая… тут пошутить не получится… И вот ты уже ловишь себя на мысли, что вполне себе серьёзно так промысливаешь наказания; спохватываешься, возвращаешься к краске и шпаклёвке, прочитываешь расход и метраж и вдруг обнаруживаешь, что Антошка самым наисерьезнейшим образом мешает этому процессу. И ведь сопротивляться нет сил этому наваждению, поэтому обессиленно вздыхаешь, расслабляешься и отдаешься на милость победителю: Фрейд торжествует, мысль цветёт. И так прошла неделя, а дальше нас отправили на внеплановые каникулы, отчего в моём распоряжении для обустройства оказалось всё время в полном суточном объёме, в результате я попутала день с ночью и просто потерялась в счастье обживания.
Любимым напевом моим покрасочных будней стала весёлая припевочка:
– Мне папа пришлёт шуруповёрт! Мне папа пришлёт шуруповёрт!
Вот припевочку-то я помню, а из какой детской песенки она получилась – нет, хотя всё начиналось со многих строчек, но осталась одна соль: радостное ожидание полного набора строителя-плотника: «Угол строительный, уровень, дрель, лобзик… – Да! – Гаечные ключи нужны? – Нет, наверное… – Разводной? – Высылай! – Топор, пила, молоток? – Нет, уже всё есть. Там у сына был целый набор для резьбы по дереву… – Зачем он тебе? – Папа! не спрашивай! У меня много поделок впереди! – Гравер тоже выслать? – А это что за хрень?» Но «Почта России» не успела за моим энтузиазмом: со шпаклёвкой и покраской я справилась раньше, чем успел прийти столь вожделенный мной шуруповёрт. В общем, я добралась до нар…
Богатырей нужно было ждать ещё минимум три недели, когда мой фронт работ приблизился к их дизайнерским изыскам. Ясное дело терпения у меня не было, «фэншуй» требовал трудовых жертв, поэтому я пошла на подвиг: вооружившись обычной отверткой, занялась поперечинами от Геракла, решив, что потихоньку сумею выкрутить 85 шурупов и самостоятельно убрать, так раздражающие меня перекладины, ну, а со столбом уже потерплю как-нибудь… Да, я всё посчитала и даже силы свои рассчитала: сил моих хватило на 50 шурупов, остальные – зависли в пространстве. Ждать шуруповерт было уже не вариант, поэтому вооружившись ножовкой, через щели настила я повыпиливала все сложные места и, выкрутив обрезки снизу, пообламывала шурупы. Короче, я справилась! Моему воодушевлению не было предела, даже несмотря на то, что отец долго хохотал и подтрунивал, когда я показала ему результат своего подвига – пять метров испорченного леса. На войну с шурупами ушло два дня… и эти два дня со мной на втором этаже ночевал Виктор и исключительно Виктор, и ночевание это было исключительно серьёзным, долгоиграющим и настолько трудным, что когда я опомнилась, то ужаснулась: «Рита! Рита! Какие дети? Какой замуж?» От мысли об узах Гименея меня здорово перетряхнуло, и хотя мозоль на правой руке ещё долго напоминала, кому я обязана этим счастьицем, всё обходилось уже без игривых фантазий.
Впрочем, для сказок дедушке Фрейду вполне хватало и Антошкиного столба, на котором он теперь и сосредоточил всё моё внимание. Но тут в мире стали серьёзно говорить о короновирусе и поговаривать о карантине: все эти новости долетали до меня самым странным образом – через призму своих забот. В магазине красок продавец обмолвился о возможном закрытии рынка через неделю: «Да? Почему? Тогда нужно краску и на фасад купить?.. Но… я недотащу столько… – Я вам привезу. Вы только скажите куда… – Не думаю, что это удобно, Виктор. – Да без проблем. – Я подумаю, но сначала нужно помыслить над цветом…» Папа спросил про инструменты и вновь что-то сказал о карантине: «Да, что за карантин? Почему всё закроют? Нет, инструменты ещё не пришли. – Обещали три-пять дней. – Папа, это «Почта России»… А когда этот карантин? Я успею до зарплаты лес на кухню купить?» – и отец заранее выслал мне подарок на день рождение, а следом пришли инструменты.
– Это опять вы? – встрепенулся продавец сантехники, которому я успела за неделю до этого вынести мозг пока выбирала водонагреватель.
– Я! Пришла вас с сифонами мучить, а ещё мне нужна такая штука, которая…
– Скорей бы карантин… – как-то жалостливо заметил он.
– Да, что за карантин? Почему его все так ждут? Но теперь про штуку…
– Сначала про сифоны. Где вы их устанавливать будете?
Я знала, из соседнего магазинчика за нами наблюдали: оттуда я только что вытащила два килограмма шурупов и рюкзак полный всякой хрени, которую мы тщательно обсуждали. Там ко мне относятся с большим терпением и встречают другими словами: «Ну, что вы надумали? – Да. Только мне теперь ещё вдобавок нужна такая… – Хрень. – Да! точно! чтобы на шуруповерт одевалась. – А зачем? – Вот когда мебель делаешь, то… ну, чтобы зашлифовать. Есть такая? Я в интернете видела… – Ну, раз видели – найдем».
– Гарик! Гарик! Стой!
– Привет, Джана!
– Вот все вы армяне такие: сначала заигрываете, а потом даже имени не помните.
– Я не заигрываю, Джана, я помогаю! И тебе помочь хотел. И я помню тебя.
– Ладно, не в этом дело. Гарик, я заблудилась. У вас тут не рынок, а строительный лес. Где магазин с электроинструментом… ну, такой очень большой, наверное, самый большой…
И Гарик провожает меня до магазина, а снова про гости… и карантин.
Последняя пятница марта оставалась ещё без карантина, но так как я была в Москве, то не успела забрать свой отструганный лес, который долго выбирала на местной пилораме с Николаем Ивановичем, стариком-продавцом. Впрочем, мы живём в России… и это здорово, иначе бы я не забрала свой лес утром субботы и не ушла бы в самоизоляцию с чувством хорошо подготовленного плацдарма для трудовых подвигов. Однако, сколько бы у человека не было забот, хлопот, страстей иль страхов, он всё одно каждый вечер укладывается спать. Вот и я тоже укладывалась, каждый вечер поднимаясь на свой полу-обжитой второй этаж…
И вместе со мной туда поднимался образ Антошки: за три недели я окончательно проиграла битву дедушке Фрейду, даже несмотря на ментально-термический ожог от фантазий о Викторе. Зато в них окончательно поселился юный Тарзан… и измывалась я над ним там в меру своих сил. В моей голове сливались в одно неразличимое целое, видимо, наши разные думки о так и неосуществившемся наказании, в результате чего выходила весьма забавная картинка. Каждый вечер я объявляла своему новоиспечённому возлюбленному всю суть его трудов, лишь и только лишь прилежное выполнение которых открывало ему доступ к продолжению игры, то есть праву назначить и своё наказание за подобное измывательство. Ну, фантазия у Антошки была надо сказать без интеллектуальных изысков, а вот я, конечно, сильно упорствовала в своём стремлении, так и не дать ему возможности завершить мои воспитательные подвиги, в результате чего за две недели этих ментальных забав успела вспомнить не только «Камасутру», но и что-то из тантры, а также других практик далеко не безобидного содержания. Короче, Антошке всё нравилось, однако наказание своё он так и не мог закончить, поэтому по пробуждении каждое утро я находила его образ на кухне, где он стремительно дописывал последние строки: «Сорок семь. Матом ругаться унизительно, унизительно ругаться матом. Сорок восемь. Матом ругаться унизительно…» Я улыбалась и с издевательским хладнокровием спускалась со второго этажа туда, где власть сна и дедушки Фрейда уже не имела надо мной такой силы, туда, где царил его подарок. В общем, спасения от Тарзана мне не было нигде, поэтому забавы наши проходили в радостном упорстве, я бы сказала, с воодушевлением. Иногда я позволяла ему и завершить свою домашнюю работу, желая посмотреть продолжение истории, но оно мне нравилось мало в своей грубой и мощной простоте, поэтому я отматывала «пластинку» на «Сорок семь…» и спускалась с нар к заботам дня.
Однако к концу второй недели мой лес закончился, дав место прихожей, кухонному гарнитуру, ванне и подиуму – ступенькам на кухню, так как чтобы утопить ванну в пол, пол пришлось поднять на шестьдесят сантиметров, организовав под ним нечто вроде кладовки. С лесом закончились, ну, или почти закончились шурупы, но главное пришло понимание, что, как только снимут карантин, я самостоятельно без труда смогу исправить и творчество Антошки.
И тут как раз по времени совпали два события: кончилось время ожидания богатырей, думы о которых мне уже порядком надоели, и подошло время дня рождения: сорок два года – весьма серьёзная дата, чтобы так легкомысленно разменивать её на мечтания о двадцатипятилетнем, пусть и чертовски привлекательном, мальчишке. Поэтому, чтобы встретить своё день рождение в нужной мысли, а в истории с богатырями поставить точку, я написала длинное послание своему Тарзану: «Антошка, привет! Как вы там поживаете? Вопрос на засыпку: вы ещё на объекте или уже дома на короновирусе? Если на объекте, то собираетесь ли заезжать за матрасом Малого и какими-то там длинными «шурупами», которые забыли? Если что, то ваши дизайнерские решения второго этажа я освоила, поэтому переделывать уже ничего не нужно. Вите особенное спасибо за такой крепкий настил. Впрочем, в гостях я всё равно буду рада вас видеть. Малому привет, ну а Виктора поцелуй за меня, крепко…»
Чего я хотела добиться этим посланием? Во-первых, карантин затягивался, и, если честно, я положила глаз на матрас Малого, для приватизации которого мне требовалось разрешение; во-вторых, сказать, что «нары» мне пришлись-таки по душе, поэтому всё хорошо, беспокоиться не о чем; в-третьих, получить точное знание: «Не… не ждите…» – и успокоиться. А приглашение в гости? Это стандартная вежливость, но за базар я была готова ответить. Это был канун кануна моего дня рождения… и Антошка позвонил.
И матрас оказался не Малого… Нет, конечно же он собирается забрать свой матрас… да, и шурупы тоже, но матрас в первую очередь.
И почему-то это Виктора поцеловать, когда он там всё прикручивал… И как возможно поцеловать самого себя, да ещё и крепко?
И в гости ждать. И чаем напоить. И не только…
– Хорошо, и не только, – рассмеялась я в трубку, наливая себе в это время в чашку борщика и решив, что для мальчишек его надо будет на бульоне приготовить, а ещё лучше сделать плов…
– Ждите!
– Жду!.. – вновь рассмеялась я, мысля о плове, что тем не менее не помешало нам распрощаться.
А следом пришла СМС-ка с просьбой написать мой точный адрес.
Это был канун кануна моего сорокадвухлетия, и как-то тихая старость мне не светила в свете подобного разговора – это я поняла сразу, а утром до меня дошло: «Ерунда же, что они дома на карантине? Ну да, конечно, ерудна. По пути же за несколько лишних сотен километров за матрасом заскочить?.. Ё-ё-ё-моё…» – Антошка в гости приедет совсем не за чаем, и не за матрасом тоже... От неожиданности я даже осела на подиум, представляя, что если бы у меня было какое-нибудь там мистическое видение, то я вот сейчас бы обязательно увидела триумф дедушки Фрейда. Я обхватила голову руками и застонала: базар при таком раскладе стоил «Камасутры», однако держать ответ было необходимо, а то ведь Антошка незлобивый-незлобивый, но как-то неловко всё выходило: «Извините, я пошутила… – Да, за такие шутки, мадам, бьют в морду! – Я мадмуазель! – Мадмуазелям в рыло!» Впрочем, возможны, конечно, варианты, но на ум в тот момент мне пришёл именно этот, а через час…
И через два. И через три. И через четыре. Перспектива предстоящего свидания меня уже не только веселила, но и приводила в патриотический экстаз: на-гора в моей голове выдавалась совсем не «Камасутра», а дедушка Фрейд по стойке «смирно» стоял в углу, стараясь слиться с пейзажем, чтоб не зашибло. В общем, я так раздухарилась, что к вечеру, вот натурально, так по-девичьи уже была влюблена с своего Тарзана даже несмотря на то, что решила просто за счёт мальчики «прокачать» пространство, раз уж так вышло. И вот тут в моих мозгах произошло замыкание: для «прокачки» парень требовался в полном одиночестве, без спешки, друзей и суеты, и, как минимум, на сутки. И только после знания о выполнении всех этих условий можно было себе позволить лёгкий флёр влюбленности. И я резко затормозилась.
Тарзан мой был молод, силен, беспечен, неотёсан и простодушен. Впечатление от свидания ему могло дорого стоить, поэтому… чтобы предуготовить парня и договориться на берегу, я написала Антошке СМС с просьбой перезвонить, как будет свободен. И к своему ужасу обнаружила, что жду его звонка, постоянно проверяя телефон. И вот это обстоятельство мне очень не понравилось, вот от слова «совсем». Два часа я ждала в режиме «Позвони мне, позвони», следующие два – «Господи, только бы не позвонил», а там уже и пришло время подниматься на второй этаж. Сообщив, по ходу пьесы, дедушке Фрейду вновь всё, что я думаю о его теории и её месте в… этот доме, я впервые уснула в сладостном и благом одиночестве, с облечением чувствуя, как мракобесие остается в дне прошлом, там где мне ещё сорок один…
И утром должно помыслив о жизни вообще, в частностях я решила, что Тарзан благополучно исчез в джунглях, поэтому с чистой совестью приватизировала матрас для личных нужд и достала инструменты. Карантин задерживался, а вторую часть дома страсть как хотелось обжить: и с легкостью выкрутив Антошкин столб, я решила распустить его на две пятидесятки обычной ножовкой. Четыре с половиной часа я медитировала над ним так, что ни одной тантрической практике и не снилось, но при этом мысль моя была девственно чиста: я пилила столб, а не посылала приветы во все стороны света. Ещё два с половиной часа ушло на рубанок и шлифовку: «Камасутре» многое снилось, но далеко не всё, но и это тоже обошлось без приветов. А затем в радостном возбуждении я вставила получившиеся доски на нужные места, зашила половину гардероба фанерой и, констатировав факт окончательного извода шурупов, устроила из одного матраса диван, а из другого – постель на втором этаже. В общем, прообразно, но я всё же обжила и вторую часть дома, чтобы к ночи заползти на второй этаж и всё в той же девственной чистоте мысли уснуть ясным сном без сновидений. И это было моё волшебнейшее день рождение: так я встретила свои сорок два – возраст, до которого когда-то не чаяла и дожить.
И утром своего первого дня в новом возрасте я открыла двери дома и вышла в сад, там было много дел, но вскоре заползла обратно, хотя погода и не хмурилась, так как ручек у меня не было от слова совсем, после вчерашних забав с Антошкиным столбом. Вернувшись в дом, я назначила себе лёгкий девичий труд вязания, но и он мне давался с трудом, так как пальцы немели и отказывались слушаться. За этим занятием меня и поймал какой-то неизвестный номер:
– Алло…
– Здравствуйте, Маргарита!
– Здравствуйте…
– Что у вас случилось?
– Простите, а кто это?
– Как?! не узнаете?!
– Антошка? Ты что ли?
– Я! – раздалось победоносное в трубке, в то время как я растерялась. – Так что случилось?
– Привет… ничего не случилось… просто… просто… просто я хотела уточнить, что ты думал… что ты подразумевал, когда говорил… и не просто чаем… нет, не так… напоить чаем тебя, и не только…
Теперь пришла Антошкина очередь растеряться:
– Ну…
– Ты понимаешь, мы могли мыслить об очень разных вещах. Я вот про супчик думала, а ты про что?
– Ну… про пиво…
– А!!! Ну, раз про пиво! То милости просим! – облегченно выдохнув, обрадовалась я, так как у меня вновь открывалось пространство для шуток, а ответственность за базар теперь была на Антошке.
– А… вы о чём думали… про что подумали?..
– А я?! А я про секс подумала и собралась уж было… – я выдержала паузу, слушая тишину и замешательство другого, – но раз пиво, так пиво… – с грустным выдохом закончила я, чуть не добавив, что не обломилось старушке.
– Но… ну… можно после и… об этом подумать…
– Ну, Антошка! Это у тебя можно и после подумать, а мне знаешь ли надо заранее помыслить. Это понимаешь ли дело серьёзное, мероприятие нескорое, процесс затяжной…
– Но… ну… но…
– Но раз пиво, так пиво! Приезжайте! Будет тебе и пиво, и матрас! – и я поспешила весело распрощаться с парнем. – Ладно, Антошка, не бери в голову. Если заедете, я буду рада вас всех видеть. И чаем напою. И накормлю. И спать уложу, если что. И матрас твой отдам. И пиво поставлю.
– Ну… но… мы же ещё поговорим об этом, да?
– Ну… над этим надо подумать… – завела я свою «пластинку», и Антошка поспешил распрощаться, обещавшись, что они всё-таки заедут в гости.
И вот сидела я, путала свои петельки, слушала свои пальчики и думала, что детстве всё просто и понятно: хочешь куклу, рисуешь куклу, отправляешь письмо Деду Морозу, получаешь… цветные карандаши, устраиваешь слёзы родителям. А потом вот растёшь, рисовать учишься, детали все продумаешь прежде, чем написать письмо старику, а всё одно получаешь цветные карандаши на день рождение. А кому устраивать слёзы?
20 апреля 2020 г.