Пять девочек стоят в ряд. Одеты простенько. Ситцевые платьица, платочки. Это деревенские девочки. Лиц их не видно, потому как солнце светит нам в лицо. Сильный свежий ветер, который колышет их платья. Им хорошо. Лето, каникулы. Хорошо и весело. Потому они и пришли, и встали на эти деревянные мостки, чтобы почувствовать бескрайний простор широкой реки. И почувствовать себя, пусть пока и неосознанно, частью этого мира, родной им всем природы. Мир, который уже навсегда запечатлеется в их детских душах. И в жизни тоже от самого её истока для каждой из них. Но они об этом пока не ведают. Они даже и не думают ничего такого об этом. Им хорошо. А это главное.
И нам тоже хорошо при созерцании этой картины. Даже и трудно объяснить, почему хорошо. Хорошо и всё. И не надо никаких объяснений. И не хочется отходить от этой картины. И оставить этих девочек одних. А стоят они вот так вот дружно в ряд очень давно. Потому как картина была написана в конце пятидесятых годов прошлого века. Этим девочкам лет так 10-12. Считаем - и получается, им сегодня лет за семьдесят. Мне неожиданно щемит душу осознание того, что девочки были в то время моими ровесницами. А это значит, что до и после мы, я и они, прошли одинаковые отрезки времени по жизни.
Печально и неуместно, но невольно спросишь себя, а все ли они живы сегодня. А ещё и спросишь себя, каким же стало для них для каждой прекрасное далёко от самого истока такого ещё радостного и беззаботного их детства. Детвора ещё.
Да и вряд ли девочки думают о том, каким жестоким иной раз бывает это далёкое. Не хочется думать об этом, да и не надо пока. Да и зачем? Свежий ветер с реки, голубое небо, яркое солнце греет их спины, каникулы. Неосознанное счастье. И вся ещё жизнь впереди, в которой зло не имеет право на существование.
*****
Всё это волшебное живописное видение было написано двумя художниками, двумя братьями. Они так и вошли в историю отечественной живописи как нечто целое – братья Ткачёвы. Звали их Сергей Петрович и Алексей Петрович. Первый родился в 1933 году второй три года спустя. И они тоже родились в деревне. И ничего особенного в начале их жизни не было. И ничто не предвещало в их детские юные годы, что станут они большими художниками. Сегодня их картины находятся в лучших наших музеях изобразительных искусств. И не только наших.
Художники не были самоучками в отличие от некоторых весьма известных, и даже знаменитых сегодня в мире, как например Малевич и Кандинский. Первый дважды поступал в Училище живописи, ваяния и зодчества на Мясницкой и оба раза его не приняли. И после этого, видимо с досады, он и нарисовал свой Чёрный квадрат, который, как вы понимаете, для исполнения не требовал особого мастерства. Кандинский и вовсе взял в руки кисть после тридцати лет. Он стал родоначальником абстракционизма. И для всех его Композиций тоже умение держать эту самую кисть в руке не особо-то и нужно.
А вот оба брата закончили очень престижный Московский художественный институт им. В.И. Сурикова. Само название говорит о том, что там хорошо учили творить в духе традиций русской живописи. Старший брат к тому времени прошёл дорогами войны и был ранен. Второму только годы не позволили понюхать пороху.
*****
Есть в этой картине много от импрессионизма. А до этих лет, то есть до пятидесятых годов импрессионизм не был у нас сильно в почёте. Почему? Да потому это направление считалось безыдейным и даже проявлением буржуазного искусства. И бездуховным тоже. А ведь и правда. Никакой идейности в импрессионизме нет и быть не может. Как нет в нём никакого сюжета, и быть тоже не может. Акцент в импрессионизме ставится не на изображение, способное породить мысль и всякие размышления по поводу увиденного. Ну так, как это было у передвижников или в соцреализме. Эта импрессионистическая живопись обращена на то, чтобы вызвать чувство, обращено к чувственной природе человека. И это тоже хорошо, и даже замечательно.
Ну, в самом деле. Какой тут сюжет, в картине «Детвора»? Никакого. Вот стоят пять смешливых девчушек на досочке, с бескрайнем водным простором позади. И больше ничего. А ещё легкое движение воды под ними. И всё. И думать здесь ни о чём не надо. Ну так же, когда мы погружаемся в волшебные звуки чудной музыки. Погружаемся без всякого мысленного напряжения.
Мне просто так хорошо и так тепло в созерцательной неподвижности рядом с этими деревенскими девочками. Правда, при этом я всё-таки думаю, что это всё послевоенные дети. И почти наверняка не у всех и них есть отцы. Была война.
Девочки деревенские. Это видно по всему. А вот мне в этом же возрасте, как я понимаю сегодня, несказанно повезло. Мне, как было сказано, тоже было в это время двенадцать лет, и я в впервые в этом возрасте познакомился с тем, что называют деревенская жизнь.
Хотя у меня уже был случай познакомиться с этой жизнью несколько раньше. Это было тогда, когда я ходил в детский сад. Наш садик вывозили летом в одну чудную деревню вблизи Абрамцево. И название у этой деревни было такое странноватое – Жучки. Но я не видел большой разницы между жизнью в детсаду в городе Москва на улице Щипок, и жизнью в той деревне. Те же воспитательницы, кроватка, горшки, игрушки и прочее. Вот только прогулки на лужайку близ леса отличались от всего в этом ряду. Да вот ещё стадо коров, шумной вереницей проходящее дважды в день, утром и вечером, вносили впечатляющее разнообразие в наше пребывание на природе.
А вот уже в мои двенадцать лет было совсем всё другое. У моего отца была очень дальняя родственница крестьянка. Она жила в деревне с не менее чудным названием Перетрясово не очень далеко от Ростова Великого. У этой крестьянке, которую я называл тетя Нюша, была настоящая крепкая изба – пятистенок. С огромной печью, горницей, и своим живым хозяйством: корова, хрюшка, птица. Да ещё сад-огород.
Нет, это надо понять. Я ведь хоть и мелкий подросток, но привычной моей средой с самого моего рождения был город. Очень большой город. Замоскворечье, в котором я жил, это всё вокруг сплошь старые двухэтажные дома с квартирами коммуналками и бараки. А ещё и тесные дворы, в которых в летние месяцы соседи играли в домино и лото. С мелкой копеечной ставкой.
Это был особый мир, о котором мы можем судить, да и то только приблизительно, по некоторым фильма. К примеру, «Покровские ворота». В этом мире все друг друга знали так, как знают друг друга в большой семье, крепко спаянной долгое время делимой одной на всех большой жилплощадью. А ещё и особой послевоенной общностью людей, переживших тяжкие военные годы, карточную систему, бедность, даже и нищету. Знаю, о чем говорю. Сам всё это пережил.
А ещё был и мир детский. Особый мир, в котором мы все вмести постигали правила жизни, познавали что было добро и зло, честь и бесчестье, правда и неправда. Давно это было. Не осталось ничего от этого мира. Нет ни коммуналок, ни бараков. И всех нас уже подростками судьба разбросала по разным районам Москвы. Но всех моих товарищей-друзей я помню отчетливо и по сию пору. Пытался найти хоть кого-нибудь в Одноклассниках или Вконтакте. Пусто и никого. Где ж вы мои друзья послевоенных лет? Не дают ответа.
*****
А вот деревня – это совсем другое, никаких коммуналок. Изба – это вам не коммуналка. И какое-никакое личное хозяйство. Правда, есть ещё и отдельное общее колхозное хозяйство. Одно общее поле. На котором трудились все вместе, взрослые, а иногда и дети тоже.
Вот приехал я с отцом к его дальней родственнице и первое время боялся выходить из избы, знакомится с местной ребятней. Потому как интуитивно я чувствовал, насколько необычен и даже чужд мне был этот мир. И я ему был тоже чужой. И пугал он меня, как пугает все необычное и неведомое. Несколько дней так и просидел один дома. А потом местная ребята однажды так просто ввалилась гурьбой в дом знакомиться со мной. Ну прослышали, городской пацан приехал. Интересно. И чево он там прячется. Приняли они меня, по-доброму и без насмешек. И чего я боялся? А потом я провел чудесный месяц в деревне, который обогатил меня, мое сознание и душу впечатлениями, которые остались на всю оставшуюся мою жизнь.
Сказать правду, я вошёл в этот мир в возрасте, когда мальчики и девочки уже в одной песочнице не играют. В двенадцать лет они уже всё про всё знают. И вся их природа уже резко инстинктивно отделяет одних от других. Вот и на этой картине мы видим только одних девочек. А у них свои разговоры, и многое другое, о чём они могут поговорить только между собой.
Я стою перед этой картиной, и у меня какое-то странное ощущение вторжения в мир, к которому я никогда не мог принадлежать, да и сейчас не могу принадлежать. Не мой он. А как интересно послушать, о чем это они там говорят. Во всем их пробуждающемся женском очаровании. Хотя не о чём особенном, скорее всего, они и не говорят.
А ещё они - дети природы. Они несравненно ближе к матери-природы, чем детишки городские. Они такая естественная органическая часть этой природы. Со всеми её лесами и полями, запахами и звуками. Если для городской ребятни петушок-золотой гребешок – это нечто из волшебной сказки, то для детей деревенских эта птица с радужным хвостом – не сказка, а такая самая что ни на есть естественная часть жизни. Петуху с его гребешком бывает отрубают голову, и готовят из него еду в чугунке, ставя его на огонь внутри печи.
А меня, я помню, как после первой ночи в постели в горнице, разбудил яркий луч солнца, прибившийся сквозь щель занавесок. Но ещё больше меня привёл в бодрое состояние звонкое самозабвенное кукареку, раздавшееся со двора. И этот жизнеутверждающий переливчатый крик поразил, потряс меня как нельзя больше. Крик был живой. Неправдоподобно живой. И он ещё больше утверждал меня в мысли, что я в другом мире. Непохожий на тот, в котором до сего дня развивалось мое детское сознание. И это было только начало живой сказки. Вот и эти девочки тоже были во всем своём естестве из этого мира.
*****
А все эти пять девчушек не были плодом воображения двух замечательных художников. Они существовали на самом деле. Известно даже, как звали некоторых из них. Известно немного. Вот одну звали Таня Филатова. Ещё одну звали Катя. Осталась ещё фотография этих девочек из деревни Новые Котчищи. Вот и всё, что мы знаем о них. Но нет, конечно, это не всё. Осталось главное. Эта картина. И сколько миллионов людей усладили свой взор перед этим уже нетленным изображением деревенского счастливого детства. Кто-то с щемящим ностальгическим чувством вспомнит и о своём детстве.
А ведь был первоначально ещё и мальчик на картине. Он сидел в лодке у мостков. Художники добавили его, когда картина была уже написана. Ну, как тут без мальчика. Этакая антитеза девичьему сообществу. Но потом, поразмыслив, художники решили убрать его. Лишний он тут. Отвлекает наше внимание. И это правильно
*****
Это обращение к детству, к детворе, совсем не случайно у братьев-художников. Они ведь и сами родились в деревне. Родились в семье многодетной. Деревня их называлась Чугуновка.
Однако, странные бывают название наших деревень. Деревня близ Абрамцева - Жучки. То место , в которой мне привелось провести мой первый месяц в деревня, называется Перетрясово.
И вот эта Чугуновка. И каждому имени есть, по всей видимости, историческое объяснение, да только вряд ли помнят и знают об этом их обитатели.
Деревня Чугуновка находится ныне в Брянской области. "Весь наш ткачевский род происходит с Брянщины. Все наши корни там», - вспоминали братья Ткачевы.
В начале 1930-х они с родителями переехали в городок Бежица. И вот там в этом городке, начался их путь в постижении искусства живописи. Вне всякого сомнения, мальчики хорошо рисовали. И были увлечены этим занятием. Их приняли в изостудию городского Дома пионеров.
Я и сам, помню, как в далёком моем детстве тоже ходил в изостудию Дома пионеров на Большой Полянке. И я тоже любил рисовать. Дом этот и сегодня находится на этой улице. Но только нет в нем сегодня никаких пионеров. Дом этот – памятник архитектуры, - построенный в начале прошлого века в стиле Модерн, принадлежит какому-то посольству. Очень хотел я быть художником. Да не случилось. Теперь вожу экскурсии по залам Третьяковки группам по большей части из Франции. Тоже не плохо. Остался всё же при живописи.
В 1938 году Сергей Ткачев поступил в Витебское художественное училище, но, проучившись 3 года, ушел в армию, воевал на фронте. А младший брат Алексей Ткачев к моменту начала войны ещё не вышел годами, чтобы идти воевать. Он стал учеником Московской средней художественной школы. А туда в эту школу принимали не всех. Отбор осуществлялся по всей стране. В эту школу он попал после конкурса детского изобразительного творчества «Наша Родина». Хорошо рисовал мальчик.
А потом они оба учились в Московском художественном институте им. В.И.Сурикова. Учились у знаменитых художников: С.В.Герасимов, Г.М.Коржев, А.А.Пластов. Не сказать, чтобы по их живописной манере братья были очень похожи. И тем не менее стали писать картины вместе. Для меня это загадка, как они это делали. Вот Ильф и Петров творили свои произведения в два пера. Наверное, согласовывая не без мук и поисков даже каждую запятую. А как согласовывать разные мазки, это загадка.
Картина «Детвора» стала первой и самой заметной их совместного творчества. Художники стали знамениты. Откройте Интернет и легко найдёте их картины в Поисковике. А это надо сделать непременно, раз уж есть такая замечательная возможность увидеть самые известные их картины, не отходя от стола.
А идея для этой картины пришла им очень давно, когда они оба еще были студентами Училища. Они, как это было принято,летом выехали в далёком 1948 году на этюды. Как в свое время также выезжали на этюды на Волгу их великие предшественники пейзажисты Суриков, Васильев, Левитан.
Рисунки – этюды были оставлены до лучших времён. Лучшие времена пришли много позже. Тема их захватила. И получилась полноценная картина, законченная в 1960 году, ставшая едва ли не лучшей во всём их не малом совместном творчестве. И вот, что они сами пишут по этому поводу:
«Ребята стоят, мечтают, вдаль смотрят. По-разному шла работа: и по свету решалась, и против света, и с множеством фигур. Постепенно выкидывали всё лишнее. Композиция от этого становилась строже, ясней. Этюдов, как всегда, написано было много. Психология не в лицах детей (где там против света увидишь её!), а во всём образном строе холста. Нам хотелось показать счастливый мир детей. Ритм фигурок, постановка ног, движение рук, повороты голов, наконец, колорит должны были эмоционально воздействовать на зрителя. Светлый, ясный день, ветерок развевает платья, платочки, в этом весь смысл картины».
Картина «Детвора», стала началом их совместного творчества. Это потом они станут Народными художниками, академиками живописи. Они станут классиками русского изобразительного искусства, чьи работы будут находиться в лучших наших музеях. Многие из них находятся и в частных коллекциях. А были ещё и многочисленные награды, включая международные. И цены на их картины за границей только поднимаются.
Всё это хорошо. Как мы изучаем нашу историю? Не вообще историю, а нашу сравнительно недавнюю историю. А знать её надо. Не манкурты же мы. Это естественное желание знать, от какого корня мы взрастаем? Откуда есть пошёл наш род? Наш генетический код. Мы же все сотворены из того, что было до нас. А эту историю мы можем изучать и познавать, обращаясь, прежде всего, к нашим родным. Видевшим многое своими собственными глазами. А есть ещё во множестве разные учебники по истории. А есть ещё и литература, правда не всегда самая качественная и даже правдивая. А есть ещё и прочие виды искусства. В этот ряд можно поставить очень многое. Фотографии, фильмы и не только художественные. Музыку, песни, даже архитектуру и прочие артефакты, которые нам всё и расскажут.
Живопись в этом ряду на почётном месте. Братья Ткачёвы изрядно потрудились на этом поприще. И спасибо им огромное за это. Посмотрите ещё раз на всё ими созданное и вы поймёте, о чём идёт речь. Для меня, к примеру, вот эти пятеро девчушек говорят об очень многом. Они наполняют мою душу живым теплом и радостью. Ушло это время, а девочки в простеньких платьицах, как эхо из дальнего далека доносят живые образы моего прошлого. И будут они передавать этот живой видимый образ ещё долго-долго. И скольких ещё людей они порадуют!