Зверь

Однажды жил да был на свете маленький, серый в темную полоску зверь. Хозяева так и звали- Зверь или Жверь- на букву «ж», наверное, потому, что он у нас симпатичный и вызывает чувство умиления- им хотелось его назвать как-то чуть по -особенному, чтобы выразить особенные к нему чувства, выделить его среди равнодушия привычных слов, истрепавшихся и потерявших почти весь свой смысл от частого употребления. Друзей у Зверя не было, были хозяева и кое-какие знакомые- соседские коты, дворник, собачка дворника Жужа,маленькие дети. И кто-нибудь время от времени обязательно его гладил по мохнатой плоской серой голове с блестящими внимательными желтыми глазами, но эти  связи были случайны - не в счёт .
И вот однажды Зверь потерялся. Тут не было злого умысла и преступного сговора с участием третьих лиц, просто иногда так бывает- звери теряются. Хозяева взяли его с собой на природу- поехали на пикник и захватили с собой- а почему бы и нет, пусть побегает по травке, подышит запахами травяного зелёного моря, почувствует в глубине своего тёплого пушистого тела , на уровне вневременной генной памяти,  биение диких сердец своих храбрых и свирепых предков.
Зверь конечно всеми лапами был против, его вполне устраивала тёплая уютная квартира , мягкий диван, неспешные перемещения на кухню к миске с едой, привычно облезлый дворик с детской площадкой , сонный просмотр телепередач с хозяевами; но всё-таки больше всего остального ему нравился дворик, приютившийся у подножия старой покрытой мелкими горными трещинами серой пятиэтажки, в кольце блокады таких же бледных и тоскливых строений. Его выпускали иногда погулять, когда на улице не было детишек, опасных в своей милой непосредственности. Зверь не любил этих тревожных существ, с воплями, криками и топотом носящихся по площадке, неловко прыгающих по качелям и песочному прямоугольнику под деревянным грибком. Терпел он детей только в одном случае и только в небольших количествах, желательно по одному- это происходило, когда к ним в гости приходили знакомые с детьми.
Он вообще предпочитал наблюдать за происходящими непонятными и удивительными событиями сидя на подоконнике своего окошка на 4 этаже, где услужливо была устроена мягкая и приятно пахнущая мятой подстилочка. Со своего наблюдательного пункта зверь внимательно изучал происходящее внизу, смотрел желтыми глазами и наверняка делал какие -то свои выводы. Вот привезли на старом грузовичке воду в больших прозрачных бутылях, вот малыши под присмотром мам и других членов семьи пытаются сделать первые самостоятельные шаги, вот вечерний синий сумрак тревожит громкий спор подростков. Зверь наблюдал за всем, иногда благосклонно сощурив глаза, иногда тревожно приподняв уши и распушив усы- он в каждом отдельном случае всегда делал правильные, но к сожалению, известные только ему одному выводы.
И вот его забыли на каком-то глупом безымянном зеленом прямоугольнике неправильной формы, с колючей и жесткой , хаотично растущей травой вперемешку с мелкими желтыми и синими цветками. Вокруг не было никого, только деревья, кусты и полузаросшая травой двойная тропинка для автомобилей, которую с некоторым трудом преодолел пару минут назад внедорожник на своих больших чёрных колёсах- на этом самом автомобиле Зверь и попал в этот несомненно райский, но непрошеный им уголок.
Зверь своим маленьким, тревожно забившимся сердцем точно чувствовал, что хозяева искали его в зеленом загадочном лабиринте деревьев и кустарников, выкрикивали его имя. Очень долго, но иногда и бесконечного терпения и бесконечной любви бывает недостаточно. Зверь увлекся исследованием этой Terra Incognita, манящей какими-то полузабытыми, древними и как будто даже чужими чувствами- инстинктами больших, сильных, издающих свирепый рык животных, вышедших на охоту миллион лет назад и из этой бездны времени передавших Зверю свои гены и свою память.
Он остался совсем один, близился вечер. У него не было никакой возможности напомнить о себе, хотя он смутно предполагал, что люди умеют так делать- подносят маленькие коробочки ко рту и издают звуки. Но коробочки у него не было, да и не знал он , как ей можно воспользоваться.
Быть одному- это странно. Не видеть никого знакомого, не чувствовать привычных и понятных запахов- вот, например , бабушка жарит на кухне рыбу- это вкусно и розовый язычок сам тянется облизнуться. Бабушка конечно была не его, не их племени, но она была добрая и могла угостить молочком, хотя хозяева строго запрещали это делать и были всякий раз сердиты на них обоих. Хозяева- зверь привык к ним, они были частью его жизни, мужчина и женщина, зверь считал их кем -то вроде товарищей по существованию, которые идут рядом с ним  по тропинке жизни, аккуратно ставят свои большие и длинные лапы с пальцами вместо когтей в такт его мягким шагам, не мешают, иногда развлекают, обязательно кормят и позволяют спать с ними рядом, хотя это и не всегда удобно .
Сейчас оказалось, что эти существа - нечто большее, чем просто помощники и кормильцы. Между ними была прочная, но к сожалению, невидимая связь, которую, как ни старайся, как ни вглядывайся в темнеющую всеми цветами ночи мглу леса- не увидишь. И которая сейчас так болезненно истончилась до почти что невидимости, и не было никакой возможности восстановить ее именно сейчас, когда это больше всего нужно! Зверь издал раздражённый звук, выражающий сожаление и злость на себя. Он не осознавал свою часть вины за произошедшее, но очень волновался за своих близких. Зверь всегда чувствовал их настроение и сейчас понимал, какая тревога повисла в автомобиле, удаляющемся очень-очень быстро и оставляющего, заталкивающего его все глубже во тьму, все ближе к абсолютному одиночеству и  отчаянию. Он вспомнил, как его совсем маленького, но уже весьма самоуверенного, несли домой снежным зимним вечером. Он помнил это ощущение осторожного знакомства с двумя закутанными в одежду объектами, как он принюхивался, изучал, шевелил усами, устраивался поудобнее за пазухой у одного из них, того, что покрупнее, ворочался и наконец понял- ему хорошо и удобно; ещё немного и он будет дома, совсем дома.
Эти воспоминания, образы заставили зверя действовать. Он на каком-то своём подсознательном уровне настраивался на нужную волну любви и теплоты, водил из стороны в сторону усами- антеннами, сердился, что сразу не получается, дергал хвостом, притаптывал от нетерпения - и наконец мистическая и такая привычная для него связь с домом и хозяевами восстановилась! Зверь теперь точно знал, куда надо двигаться.
Было уже темно, лес обрушился на него всей своей темной массой звуков, запахов и маленьких разноцветных огоньков. Зверь сначала побежал на своих мягких серых лапках, его полосатый хвост был поднят трубой, усы развевались по ветру, уши были прижаты к круглой сплюснутой голове, глаза светились желтым огнём! Теперь то можно было позволить себе это прекрасное ощущение свободы, ощущение дикой первобытности , на время конечно, и конечно, только теперь, когда выход найден и грусть с одиночеством ушли к себе в логово.
Он бежал по мягкой ещё тёплой после летнего зноя траве, потом перешёл на осторожный торопливый шаг.
Сквозь кроны деревьев светила растущая луна, мир был окутан серебром и тайной.
Зверь видел белые огоньки, пляшущие странные танцы на заброшенных, непроходимых , заваленных буреломом полянках. Видел каким-то особым, боковым зрением темных существ, которых никто из ныне живущих не видел.
Они сидели в черноте ночных ветвей, сами темнее , чем темная ночь, переговаривались между собой тревожными шепчущими голосами, и смотрели. Никто не обращает внимания, но если долго гулять по лесу, на пути станут попадаться очень чисто, стерильно обглоданные скелетики лесных зверьков, при малейшем дуновении ветерка или легком прикосновении рассыпающиеся в белый прах, как будто их не только съели, но и высосали жизнь из их костей, на которых можно заметить следы острых, как бритва, зубов- а причина в них, в сидящих во тьме. Предки его хозяев знали, но давным давно умерли последние знающие, и память о лесе, и о том ночном зле, что тайно поселилось в нём, умерла вместе с ними.
Зверь не боялся этих сумрачных тварей, но относился с опаской. Он ведь был не так уж и мал, смотря с чем сравнивать, и совсем не слаб. Его наследственная память, опыт его старых, могучих и древних предков шептал ему, что не стоит боятся- мы поможем, мы подскажем, мы научим, что нужно делать.
Другие, существа бесплотные , нежные как теплый ветерок или журчание прохладного ручейка, стремительно проносились мимо, ощутимые только каким-то неведомым ранее шестым чувством, когда шерсть на загривке встаёт дыбом, как от легкой электризации воздуха. Зверь не понимал речи, не узнавал их имён и голосов, но чувство благоговения , древнее и вечное, как сама история и память Вселенной , обволакивало в эти мгновения его маленький беззащитный разум.
Над лесом повис полупрозрачный исчерна синий купол неба, сквозь него серебряными иголочками пробивался свет далёких и непостижимых галактик, а зверь все шёл и шёл и силы его были на исходе.
Вот маленькие мохнатые лапки уперлись в неровный коричневый ствол, маленькие острые когти впились в плоть дерева , миг - и зверь уже сидел на высокой толстой ветке в безопасности, отдыхал, прислушивался , наблюдал и ждал рассвета. Ночью был дождь и капли его с шорохом проплывали в воздухе и по листьям леса, падали в землю. Постепенно шорохи и тени, скрытные движения расплывчатых силуэтов в ночи сменились росой, несмелыми лучиками света и пением птиц- наступило утро и ночь ушла в только ей одной подвластное измерение между сном и явью.
Нужно было продолжать путь.  Утром направление, в котором требуется бежать, проступило в мозгу зверя ярким переплетением зелёных нитей. Идти было не так долго, хотя для начала хорошо бы было выйти из леса.
Зверь спустился с дерева, потянулся всем своим пушистым телом, вытянул лапки, зевнул, показал всему миру острые зубы- и неспешно двинулся дальше, в путь к своему дому.
Выпил воды из лужицы , образовавшейся после дождя в поваленном стволе березы, зачем- то съел травку с каким то особым запахом, попавшуюся на пути- невозможно было удержаться; и встретил ещё одно существо. Это был полосатый черно- серый зверь с как будто бы чёрной повязочкой или очками на маленьких узких глазках. Он был толстым, пушистым и очень деловитым, хотя и не проявлял недовольства от знакомства. Он был и похож и в то же время непохож на нашего Зверя- близкий по размерам, но далекий по племени и происхождению. Зверь обнюхал существо, тот в ответ протянул свои гибкие, маленькие, почти человеческие лапки и потрогал ушки и мордочку Зверя. Это было забавно, как будто встреча с маленьким человечком, но встреча, напоминающая, что надо спешить, что где-то его уж точно погладят как надо и кто надо.
Пробегая мимо дерева, Зверь  столкнулся с другим зверем- маленьким, суетливым, с огромным пушистым рыжим хвостом. Тот как раз схватил лапками блестящий коричневый орешек, упавший в траву. Этот зверь не был так дружелюбен, поглядел только недобро своими чёрными , как бусинки, глазками, прочирикал что-то раздраженно и впрыгнул обратно на дерево.
Лес кончился совершенно неожиданно узким, но глубоким овражком с осыпавшимися краями и маленьким ручейком внизу. Зверь бесстрашно пополз вниз, мягко и аккуратно перебирая крепкими мохнатыми лапами и помогая сохранять равновесие пушистым хвостом. Спуск был медленным, но безопасным, только один раз маленький корешок растения не выдержал веса Зверя и лопнул, осыпав за собой мелкую крошку липкой и коричневой земли. На дне оврага было сыро и пасмурно, как перед дождем. Зверь подошёл к воде, понюхал ее, пить не стал, а напротив, весь поджавшись, как будто закатывая штанины несуществующих человеческих брюк и слегка подрагивая всем телом, перебрался через ручеёк. Только раз он остановился, ему показалось, что в воде проплывает серебристое тельце маленького водяного существа, похожего на те, ночные и милые, но это было всего лишь его собственное отражение, к тому же стремительно унёсшееся вдаль, в речку и дальше, в глубокое голубое море, где со временем оно уютно и неподвижно расположится на дне и только желтые его глаза будут внимательно изучать проплывающих мимо рыб.
Вскарабкаться на противоположный край оврага оказалось немного сложнее, земля здесь была почти сухой и легко осыпалась под подушечками лап. Потом Зверь догадался, что не обязательно лезть напролом, можно двигаться к цели зигзагами. Он постоял внизу после очередной неудачной попытки вскарабкаться, подергивая и махая хвостом - как будто ругая и наказывая себя за неуклюжесть и несообразительность. Потом собрался с силами и одним плавным , тягучим и непрерывным движением переместился на нужную ему сторону оврага.
Зверь оглянулся назад, на Лес. Ему показалось, что лес провожает его миллионами маленьких зелёных, желтых, красных, фиолетовых и белых глаз, машет ему своим бесчисленными пальцами, спрятанными в густой листве. Зверь втянул воздух своим маленьким серым носом, ноздри его расширились , а узкие зрачки желтых глаз замерли, как будто обратились внутрь, в глубины памяти, и он навсегда запомнил этот запах прощания, свободы и древней как мир солидарности и гармонии всего живого.
Затем его чуткий нос стал ощущать другие запахи- знакомые, иногда тревожные, иногда привычно-успокаивающие. Скопление домов, автомобилей, людей, птиц, запахов и шума было уже близко, он двигался  все увереннее, ведь там, в гуще этого жаркого суетливого нервного мира были те, кого он считал своим домом, своим племенем и семьёй. Зверю стало проще, тревога и чувство одиночества постепенно отпускали его маленькое тёплое, живое и голодное тело.
Дворы и дома, а также автомобили были совсем не так приветливы, как Лес. И маленькие и большие железные коробки с сидящими в них людьми дымили зловонным серым паром, сигналили, нетерпеливо и сердито рычали, перемещаясь по своим сложным быстрым траекториям. Зверь уже имел с ними дело, мог предугадать некоторые их манёвры, а ещё он знал, что с этими дымными устройствами лучше вообще не связываться, разве что когда они стоят без начинки из людей или разнообразных вещей. Он двигался, бежал, крался , полз по бесконечному лабиринту дворов, таких разных и таких похожих своим безразличием. Он пересекал большие широкие дорожки темно- серого мышиного цвета, пахнущие нагретой смолой, и всегда по ним наперерез Зверю бежали на своих колёсах механизмы с людьми внутри. Он уворачивался, прятался, убегал прочь от резких сигналов и рева моторов. Однажды за ним погналась стая мальчишек, считающих, что все маленькое и движущееся- в их власти, что поскольку маленькое существо так стремительно бежит- оно напугано , растеряно и станет легкой добычей. Гнались за ним и собаки, но они проявили больше такта и уважения и быстро отстали . Может быть- сложно сказать наверняка, но возможно так и было - их отпугнул нездешний упоительный и тревожащий своей непредсказуемостью запах зеленого Леса, которым пропиталась темно -серая шёрстка Зверя.
И вот уже близко очень знакомый и мистически-подсознательно манивший его дворик. Все как обычно, и даже дворник привычно двигает своей метлой по замусореной дорожке. Рядом с ним - собачка Жужа, увидевшая Зверя первым и приветливо завилявшая хвостом- она всегда испытывала к нему самые тёплые приятельские чувства.
Дворник склонился над Зверем, погладил его и произнёс очень длинную реплику, в которой смутно знакомы были слова, которые использовали и хозяева тоже - «маленький», «бедняга», «котик». Зверь не знал, что они значат, но почувствовал, что он почти дома. Дворник говорил и говорил, тембр и звучание его голоса почему-то нарисовали картинку в голове Зверя - хозяева, огорчённые и уставшие, ищут что-то или кого-то во дворе, зовут, спрашивают прохожих и соседей, и вот уже вечер и синие печальные сумерки медленно уводят их домой.
Сложно предполагать, как работал разум их , встревоженный , хаотично ищущий выход, ищущий и ждущий помощи от всей вселенной.
Как знать , вероятно хозяева надеялись, что инстинкты родного им существа помогут ему вернутся домой, а если нет - они будут искать его на месте злополучного лесного исчезновения и непременно найдут. По их меркам - это случилось совсем недалеко, прямо за городом, куда даже мальчишки бегают играть на своих неутомимых детских ногах.
А может надеялись на чудо - что Зверь самостоятельно пробрался в автомобиль на пикнике, заснул там, а прибыв в привычный мир городских закоулков и подвалов - убежал прогуляться. Кто знает! Но надежду они не теряли и не собирались допустить ничего плохого даже в самых своих грустных мыслях.
Зверь слушал рассказ дворника, смотрел на его шевелящийся словами рот, желтые глаза его пару раз моргнули, как будто соринка попала в них. Жужа сидела рядом, принюхивалась к незнакомому лесному запаху, слушала и грустила.
Потом Дворник отворил большую железную дверь, ведущую к коридору и зигзагообразной холодной каменной конструкции, карабкаясь по которой непременно попадёшь куда нужно, главное не ошибиться прямоугольником одинаковых дверных проемов, а то бывало и такое.
В этот раз Зверь не ошибся, он стоял именно там, где надо и прекрасно знал, что именно осталось сделать.
Он издал тихий, но требовательный звук и принялся ждать.
После процедуры официальной встречи, после того, как было сказано много радостных, обвиняющих, оправдывающих, расслабленных и умиротворенных слов, после обычного в таких случаях неприятного купания, угощения , поглаживаний и крайне неудобного ношения в обнимку на руках, зверь наконец -то был предоставлен сам себе.
Он посидел немного в комнате, где все собрались по случаю его возвращения, зажмурился довольно в мягком желтом свете абажура - все было как всегда, уютно и привычно. Зверь взобрался на окошко- своё любимое место в доме, увидел отраженный от стекла голубой с оранжевым вечерний свет уличных фонарей, сам отразился в этой электрической синеве, и тихонько замурлыкал. Он был счастлив.
;