Зимнее море

Оно казалось молчаливым соглядатаем, даже соучастником. Или оправой, сценой, декорацией. Теперь я смотрю на него и понимаю: море было всем. Оно было всем с самого начала (Алессандро Барикко)

Отрывок из Википедии:
Владимир Висков (1974 - 2018) - российский художник, которого называют последним наследником импрессионизма.
Широкой публике известно 11 работ художника.
По непроверенным данным Висков около десяти лет прожил в приморском поселке Краснодарского края. После отъезда из поселка следы Вискова теряются. Где он проживал остальное время до сих пор остается загадкой.
Известность работы Вискова получили после выставки в художественной галерее  Матвея Званцева.  Званцев утверждает, что заинтересовался работами Вискова по рекомендации искусствоведа Анны Запольской. Сам он никогда с художником не встречался, а все дела вел с его представителем.
В 2018 году представитель Вискова сообщил о трагической гибели художника, Подробности неизвестны.
На данный момент все известные работы художника находятся в частных коллекциях. Однако ходят слухи, что в приморском поселке, где в свое время проживал Висков, сохранился архив его ранних работ. Впрочем, достоверность этой информации вызывает большие сомнения…

ЯН
Она сидела на моем месте и смотрела на море. Я видел спутанные темные волосы, падающие на воротник черного пальто и тонкую шею. Я сел у нее за спиной. Она не обернулась.
Море дышало. Мелкие камушки катались  по песчаному пляжу с каждым вдохом и выдохом. В середине пляжа деревья сплелись корнями в крепком объятии, образовав импровизированное кресло. Кто-то из туристов, заполняющих пляж летом, принес деревянный топчан и аккуратно установил его между веток. Так кресло стало похоже на большое уютное гнездо. Обычно я забирался в него и сидел час или два. Пока не надоедало.
Зимой это было мое место. О нем не знал никто, кроме Светки. Но Светке я доверял на все сто.
Незнакомка опустила руку в карман, достала сигареты, долго не могла закурить, закрываясь от сильного ветра. Наконец, зажгла сигарету, отвела руку в сторону, и я разглядел кольцо у нее на пальце.
Это было то самое кольцо. Кольцо, которого не могло быть у этой женщины, потому что, когда Светка украла его, я закопал его в тайнике - в сарае отца, куда никто не заходил уже десять лет. 
Я  понял, что она оказалась здесь не случайно.
Светка, которая всегда смотрела на вещи просто, сказала бы, что всю эту историю я затеял от скуки. В этом есть большая доля правды. Когда тебе семнадцать, ты живешь в поселке, где никогда ничего не происходит, особенно зимой и единственное развлечение - приходить на берег моря, бросать камешки в воду и мечтать о том, как ты отсюда уедешь, любая ерунда кажется событием вселенского масштаба.
Но было и еще кое-что: уже несколько дней я жил с тревожным ощущением перемен. Что-то должно случиться, шептала моя интуиция, которой я не особо верил. Но чувство приближающейся беды не проходило. Я слонялся по дому и поселку, ходил на море, благо наступили зимние каникулы и можно было бездельничать, но все время чувствовал чью- то тень за спиной. Так было в те дни, когда уехал отец. Тогда я тоже чувствовал, как воздух сгущается и что-то вот-вот взорвется внутри.
И вот сегодня я пришел к морю и увидел ее. И кольцо. И сигарету в ее руках.
Море штормило, жирные чайки ходили по берегу и орали по-хозяйски. Она так и не оглянулась. Выкурила сигарету, закопала окурок в песок, потом поднялась и пошла по берегу. Похоже она остановилась в соседнем поселке. Во всяком случае, в той стороне, куда она направлялась были только Золотые холмы.
Когда она отошла достаточно далеко, я подошел к своему месту и дотронулся до него. Топчан был холодный и мокрый. Странная женщина.
Я знал, что она вернется сюда опять.

АННА
Я не была тут ровно десять лет. Есть места, где никогда ничего не меняется. Например, этот поселок. За это его можно ненавидеть, но я люблю. В последнее время я все больше люблю неизменность и тихую жизнь. Наверное, это старость. К старости я стала ленивой и сентиментальной. И доброй. Какой кошмар!
Мы договорились встретиться здесь, у моря, через десять лет. Конечно, это полная ерунда. Я забываю лица и голоса через несколько месяцев, дней, а то и минут. А тут - десять лет. Но я приехала сюда и пришла к тому самому месту и сидела на нем ровно час, глядя на море. Не оборачиваться, главное - не оборачиваться - говорила я себе. Иначе я превращусь в соляной столб или почувствую такую боль, о которой уже и забыла. Боли я боюсь и бегу от нее всю жизнь. Она всегда догоняет.
Никто не пришел. Кроме мальчика. Он сидел и смотрел на меня. Я  не стала оборачиваться.
Я специально остановилась в том же домике, что и в прошлый раз. Мне показалось, что во дворе сидит все та же собака - толстая большая белая и ленивая. Когда я вышла из машины, она медленно поднялась и лизнула мне руку. А потом появилась и сама хозяйка. Заохала, что не предупредила ее заранее. Отозвала собаку, она все же оказалась не той самой, и пригласила в дом. Дом  преобразился. Внутри обит деревом, у стены - электрический камин. На стенах - репродукции Айвазовского. Ну это понятно - море, море… Что еще нужно усталым туристам, которые вынуждены проводить отпуска на российском курорте?
Хотя этот поселок никогда не был курортным.
Странное место. Я понимаю, почему оно так нравилось Владимиру. И понимаю, почему он уехал потом и никогда больше не вернулся сюда.
Здесь остались его жена, сын и ранние работы. За ними я и приехала, но об этом никто не должен знать.  Впрочем, у хозяйки был такой вид, что я уверена - к вечеру о моем приезде будет знать уже весь поселок.

ЯН
Когда я вернулся домой, мама уже сидела за компьютером и  печатала. Она всегда печатает так, как будто хочет пробить в клавиатуре дырки, или прибить слова к виртуальной бумаге, чтобы они не отскакивали.
Увидев меня, она  улыбнулась и сказала, что завтрак на столе и давно остыл.
- Ладно, мам, я погрею.
Пошел на кухню и стал смотреть на холодную яичницу. Она скукожилась и выглядела зловещей. Я снял ее на айфон, чтобы показать Светке: два холодных растекшихся желтка напоминали глаза смотрящие из какой то склизкой мути. Все как она любит.
Я сел за стол и стал пить холодный кофе. Гадость.
- Охренеть! - ответила Светка.
Помолчала пять минут и решила меня пожалеть:
- Бедняжка.
Я промолчал. Меня так и подмывало рассказать Светке про незнакомку, но сначала я хотел сам насладиться своей тайной. Да и вообще - не стоит одной женщине говорить о другой.
Я смолол зерна и сварил новый кофе. Во всяком случае, он был горячий.
Я пил его и смотрел на единственную картину отца, которую мама повесила на деревянную стену кухни. Старая рыбацкая лодка у берега, мрачное море и ни одного человека вокруг.  На меня она навевала тоску. Хотя, кого я обманываю - мне давно уже нет дела и до этой картины, и до отца, и до этого места, где я вынужден жить только потому, что когда-то отец ткнул пальцем в неприметную точку на карте.
Мама приехала сюда незадолго до моего рождения. Они приехали с отцом. Он был художник и хотел жить у моря, на отшибе, подальше от людей. Мама так любила его, что поехала бы куда угодно. Поэтому, когда он выбрал этот поселок, она просто собрала свои вещи, попрощалась с родителями и… оказалась тут.
На все деньги, которые у них были, мои родители купили дом. Отец выбрал его исключительно за то, что он находится вдалеке от всего остального поселка. Наш дом стоит у самых холмов, через которые можно пройти прямо к морю.
Мама говорит, что это была настоящая развалюха - маленькая с низкими потолками и странной деревянной пристройкой, которую называли верандой. Мама уверяет, что она влюбилась в дом сразу - всегда хотела завтракать на веранде.
Врет. Она просто влюбилась в отца и ничего, кроме него, не замечала.
Отец сам сделал весь ремонт. Я этого не помню, потому что был совсем маленький. Мама гуляла со мной у моря, а отец пилил, строгал и перестраивал. Не представляю его таким.
В моей памяти остался равнодушный нервный человек, который все время запирался в сарае или часами бродил вдоль моря с мольбертом, и морщился, когда видел меня рядом. Я его раздражал.
После отъезда отца, дом как-будто сморщился и стал очень быстро превращаться в ту хибару, которую впервые увидела мама. Мне плевать, я мечтаю уехать отсюда подальше и никогда не возвращаться. А маму жалко.
Отец писал картины. Картины никто не покупал. Он с утра запирался в сарае, там были высокие окна. Отец ловил солнечный свет. Солнечный свет для художников - это святое.
Пока он ловил свет, мама пыталась нас прокормить.
Все свое детство я видел, как мама вбивает слова в компьютер. Лучше всего я изучил ее спину. Тонкая шея, хрупкие позвонки и руки, взлетающие над клавиатурой. К вечеру мама уставала так, что у нее болели пальцы.
Иногда мама возила меня к бабушке с дедушкой в Москву. У них была трехкомнатная квартира и уютная комфортная жизнь. Я очень любил ездить к ним и даже просил маму оставить меня там. В такие моменты она смотрела на меня, как на чужого, и говорила, что нам пора домой.
Я всегда был предателем. Таким и остался. Наверное, эта черта досталась мне от отца.
Когда мне было семь, отец нас бросил. Он просто собрался в один день и уехал. Даже не попрощавшись со мной.
С тех пор мы с мамой остались вдвоем.
Об отце мы ничего не слышали. Ни одного письма, ни звонка, ни открытки. Ничего…
А потом он неожиданно прославился. Его работы заметил один галерист, выставил их у себя.  Картины стали покупать, цены на них росли.
Отец стал знаменитым художником.
Когда это случилось, маме звонили многие старые друзья. Все хотели узнать, как же так? Бросил маму и прославился? Несправедливо.
Мама поддакивала и кивала. В то время, мне казалось, что она начинала кивать, едва заслышав звонок телефона.
Тогда я возненавидел отца, а заодно и мать. Я не мог видеть, как она кивает всем этим сытым, довольным, любопытным.... Она мне казалась слабой и ничтожной. К тому же я-то точно знал, что она только делает вид, что простила отца, а сама ненавидела его так же, как и я.
А иначе зачем она сожгла все, что принадлежало отцу? Все, кроме этой картины с лодкой?
Я кричал на нее, топал ногами. Однажды рано утром собрал вещи и ушел из дома. Я хотел уехать к бабушке с дедушкой. Меня поймали, когда я пытался без билета пробраться на паром.
После этого я подружился со Светкой. Вернее, это она подружилась со мной. Ей нравились люди, способные на поступок. Мой побег она посчитала поступком и, после того, как меня вернули домой, подошла ко мне в школе и сказала: “Привет”.
Светка  была красивой и сумасшедшей. Опасное сочетание - говорит моя мама. Мне тоже так кажется. Иногда Светка делает такие вещи, которые меня пугают. Чаще всего, это происходит от скуки. Самое главное в нашей с ней дружбе - чтобы Светке не стало скучно. Но это сложно. И я устаю. Поэтому к Светке сегодня я не пойду. Буду лежать на кровати, слушать музыку и думать о незнакомке. И о кольце у нее на пальце.
АННА
Надежды сползают с меня, как одеяло в холодной комнате.
Все дело в мыслях, которые бродят в голове и в воспоминаниях, которые заполняют все щели этого домика.
Единственное лекарство - заняться делом. Обычно я так и делаю. Но не сегодня.
Сегодня я опять иду к морю.
На берегу сильный ветер и я надеваю капюшон и обматываюсь шарфом. Брожу по холодному песку в свете единственного фонаря. Думаю, что под этим фонарем я отличная мишень. Хохочу. Пристрелите меня уже. Кто-нибудь…
В первый раз я оказалась здесь десять лет назад.
Смешная тогда вышла история. Смешная до слез.
Тогда я приехала сюда, чтобы подумать. О чем я хотела думать - одному богу известно. Или, скорее, черту. В первый же день я поняла, что во-первых, это мрачная дыра, во-вторых, думать мне не о чем и, в-третьих, мне срочно нужно развлечься. Или уехать.
На второй день я встретила Владимира.
Худой, небритый и бледный он бродил у моря и что-то бормотал под нос. Я понятия не имела, что он художник. Просто сидела на берегу и таращилась на него. Кроме него на этом берегу все-равно никого не было.
Он заметил меня не сразу, а потом медленно подошел и сел рядом.
- Я хочу написать вас. - сказал.
И я расхохоталась.
- Что смешного?
- Извините, - сказала я, - Вероятно, это судьба. Я приехала сюда, чтобы сбежать от сумасшедших художников и их идей, и первый человек, которого я встретила здесь - еще один такой же.
- А я не такой же, - сказал он, - Я напишу вас и прославлю. Вы будете гордиться, что вас писал Владимир Висков.
- Висков, - задумчиво сказала я, - Что-то не слышала такой фамилии.
- Услышите еще, - ответил он. Развернулся и ушел.
Я посмеялась и забыла. А потом снова встретила его на берегу. Он больше не подходил. Тогда я подошла сама и сказала, что согласна. На портрет. Он ответил, что для этого ему нужно получше меня узнать.
И я снова засмеялась. Все это было шито белыми нитками. Никому не известный художник, возомнивший себя гением. Я призналась ему, что сама-то я искусствовед. Он сказал:
- Ага.
На этом наш разговор закончился. И начался сумасшедший роман.
Он пробирался ко мне вечерами, следя за тем, чтобы никто не заметил его.
Ездил в ближайший городок за цветами и вином. Потом приходил ко мне, пахнущий табаком и морем и немного полынью.
Мы пили вино, сидя на полу и цветы стояли в трехлитровой банке, которую я нашла в хозяйском шкафу. Потом забирались в мою узкую постель и прижимались друг к другу, чтобы не свалиться.
Он шепотом рассказывал о себе. Говорил, говорил, как-будто не мог остановиться.
При этом, мы почти не говорили о его жене и сыне.
Я прижимала его к себе, как прижимают любимого, но чужого ребенка. В каждой нашей встрече была горечь неизбежного расставания. От этого, казалось, мы горели еще сильнее, еще ярче. Нам не надо было беречь огонь страсти на долгие годы, и мы торопились выплеснуть его весь, сейчас.
И все-таки я не погружалась в него до конца. Страх всегда был моим самым сильным чувством.
А потом он написал картину. На ней я стояла у берега и смотрела куда-то вдаль.
Он назвал ее “Ускользающая”.
И я поняла, что он все знает. А еще - что он действительно талантлив.
Тогда я объявила ему, что наш роман закончен и я уезжаю.
Он ушел, не оглядываясь.
Но я не уехала. Вернее, не сразу. Потому что  встретила совсем другого человека.
Тогда, десять лет назад, здесь, в этом безлюдном месте, я поняла, что такое любовь. Это понимание не принесло мне счастья. Но оставило в душе глубокий след. И воспоминания, которые мешают залечить раны. 
Через некоторое время я узнала, что Владимир исчез и прославился. А, может быть, наоборот.
Это был отличный пиар-ход. Во всяком случае, его картины с каждым годом  растут в цене.
Особенно после того, как он умер.
ЯН
Я еле дождался утра. Сначала ужинал с мамой и отвечал на ее вопросы. Потом ушел в свою комнату и пытался уснуть. Уснуть мне удалось только под утро, но, как только рассвело, я снова пошел к морю.
Утро было теплым, ветра почти не было и я вдруг почувствовал себя счастливым. Это такое мгновенное ощущение себя и морского воздуха и серых колючих кустов вдоль тропинки, с застрявшим в них сломанным воздушном змеем. Иногда со мной бывает такое - хочется орать, кататься по песку, прыгать в холодную воду и чувствовать себя таким живым, что даже умереть не страшно.
Когда я спустился по тропинке - увидел пустой пляж. Никого.
Острое разочарование накрыло так же неожиданно, как мгновенное счастье.
Моя интуиция снова меня обманула. Никто не пришел. Какая-то женщина случайно забрела сюда выкурить сигарету, а я придумал идиотскую историю.
Потом я вспомнил про ее кольцо. Тут я не мог ошибиться - вчера ее палец обвивала блестящая змея, сияя глазами-изумрудами. Точь в точь, как наша.
Я развернулся и побежал назад.
Кольцо лежало в тайнике в сарае отца.
Сарай стоит в тридцати метрах от моего дома, почти в горах. Отец превратил его в мастерскую и пропадал там целыми днями. После его отъезда в сарае еще долго пахло скипидаром, в углах валялись испорченные кисти и старая рубашка отца, которой он их протирал. За десять лет, мама не зашла в сарай ни разу, а он постепенно разваливался: просела крыша, кое-где прогнили доски пола. В одном из образовавшихся в полу проемов, мы со Светкой устроили тайник.
Я быстро простучал доски, осторожно вынул одну и опустив руку в щель, коснулся холодной земли. Шарил пальцами туда-сюда, но ничего не находил. Тогда я сбегал домой за фонариком, быстро увернулся от мамы с завтраком и вернулся в сарай. Посветил в тайник и убедился - кольца на месте не было.
Не задумываясь, я набрал Светкин номер. Длинные гудки, потом сонное:
- Чего тебе?
- Свет, привет, - вежливо сказал я, - Извини, что разбудил.
- Восемь утра, - грубо прервала она меня, - Ты сдурел?
- Слушай, - тут я запнулся, потому что не знал, как задать вопрос так, чтобы Светка ничего не заподозрила. Но было уже поздно…
- Висков, - строго сказала она, зная, как я ненавижу, когда ко мне обращаются по фамилии, - Что происходит?
- Скажи, ты не доставала наше кольцо? - быстро спросил я, - Я хотел проверить тайник, но ничего не могу найти.
- Зачем тебе кольцо? И с какой стати ты полез в тайник с утра пораньше?
- Не знаю… Делать было нечего. Решил проверить.
- Ври больше, - усмехнулась Светка и не дав мне ответить, сказала, - Я сейчас приду.
Отговаривать ее было совершенно бесполезно.
Я сел на старый деревянный стул и стал  ждать.
История с кольцом была самой безумной в наших со Светкой приключениях.
Год назад она позвала меня в город. Городом мы называем большой поселок в тридцати километрах отсюда. Там есть отели, рестораны, аквапарк и все такое. Иногда мы туда ездим, когда Светке становиться скучно и она хочет развлечься. В тот раз ей было очень скучно. Очень - основное слово этой истории. Я никуда ехать не хотел, у меня были свои дела, о которых я сейчас и вспомнить не могу.
Но Светка уговорила меня составить ей компанию. Мы поехали на автобусе, мама дала мне немного денег, которых хватило только на дорогу и два стаканчика домашнего красного, которое нам налили в пластиковые стаканчики прямо на вокзале. 
Мы шли по улицам и пили вино.
Стояла поздняя осень, большая часть туристов уже разъехалась. Было тихо и как-то пусто вокруг. Мы заглядывали в туристические лавочки, где никто не обращал на нас внимания, сразу опознавая местных. Потом долго подглядывали в низкое окно, за старичком, который смотрел телевизор и ел жареную картошку прямо со сковороды. Светка хотела напугать старичка, и даже придумывала разные безумные способы, но так ничего толком не придумала. Старичок был спасен.
А мы шли все дальше. Светка все сильнее распалялась, ей срочно требовалось какое-то развлечение. Желательно, опасное. И напрасно я уговаривал ее вернуться домой.
Так, препираясь,  мы свернули в проулок и увидели небольшой ювелирный магазин. Сквозь большие окна была видна продавщица - крупная женщина, лениво разгадывающая кроссворд. Покупателей она явно не ждала.
При виде магазина глаза у Светки загорелись, как у охотничьей собаки.
- Пошли, - приказала она мне и, не оглядываясь, зашла в магазин.
Я послушно зашел следом. Звякнул маленький колокольчик. Продавщица подняла глаза от кроссворда и  посмотрела на нас.
Магазинчик был совсем крошечный. Две небольших витрины с колечками, сережками и подвесками со знаками зодиака.
- Вас что-то интересует? Серебро, золото? - женщина отложила кроссворд и подошла к витринам.
- Нет, - уже собирался ответить я, но тут Светка подтолкнула меня локтем, улыбнулась продавщице и попросила показать обручальные кольца.
Тетка удивилась, явно пытаясь сообразить сколько нам лет. Потом достала несколько вариантов и выложила на прилавок.
Светка принялась тщательно рассматривать колечки. А я растерянно молчал. Мне очень хотелось уйти из магазина, вырваться от пристального взгляда продавщицы, непонятный энтузиазм Светки раздражал меня. А идея с обручальными кольцами казалась идиотской. Я чувствовал, что краснею. В нашей со Светкой отношениях не было ничего, даже отдаленно напоминающего романтику. Она всегда вела себя со мной, как “свой парень” и я очень быстро принял правила игры. Тем более так было спокойнее. Не то, чтобы я не замечал ее красоты или взглядов, которые бросали на нее мужики любого возраста, не говоря об одноклассниках, но сам я по отношению к Светке не чувствовал ничего такого.
В общем, я был готов бросить Светку прямо там, у витрины с обручальными кольцами.
Но тут в глубине магазина, где-то в подсобке я увидел картину.
И сразу понял, что ее написал отец.
Я забыл про Светку и уставился на картину, пытаясь понять, как она вообще оказалась в этой  лавочке. В подсобке было темно и я подошел вплотную к витринам, чтобы разглядеть ее.
Продавщица заметила мой взгляд и с удивлением обернулась, пытаясь понять, на что я таращусь.
- Вас заинтересовала картина? - спросила она меня.
Я не успел ничего ответить, потому что в этот момент Светка  произнесла:
- А меня заинтересовало кольцо?
Продавщица обернулась к ней.
Светка показывала на кольцо, которое лежало немного в стороне от остальных. Оно выделялось на фоне всей остальной ювелирки, как наследственный лорд на рабочей тусовке.
Продавщица аккуратно достала его из-под стекла и положила на бархатную зеленую тряпочку. Кольцо действительно было невероятным. Оно завораживало: белая благородная змея, светящаяся каким-то лунным светом, сверкала изумрудными глазами и казалась совершенно живой.
- Обалдеть! - прошептала Светка.
- А у тебя, девочка, глаз-алмаз, - похвалила ее женщина, - Это кольцо мало кто замечает, а понимает его ценность вообще один из тысячи. Особенно в нашей дыре, - и она махнула рукой в окно, чтобы у нас не осталось сомнений о том, что она думает об этом городе, его жителях и всех туристах сразу.
- Откуда оно? - прошептала Светка.
- Это змеиное кольцо от Булгари. Слышала таких?
- Нет, - ответила Светка.
- Итальянцы, - сказала продавщица так, словно это все объясняло, - Белое золото, алмазы и изумруды, - и ткнула пальцем в ценник, добиваясь нужного эффекта.
- Ой, - Светка по-детски прикрыла рот ладошкой.
А я ничего не сказал. Просто отвернулся к картине, которую так толком и не смог разглядеть. Полмиллиона за кольцо! Моя мама накопила примерно столько за десять лет и очень гордилась, что сможет дать мне эти деньги на учебу. А тут… Я почему-то разозлился.
Наверное, продавщица почувствовала мое настроение, потому что спросила:
- Что вас заинтересовало, молодой человек? Картина?
- Да.
- Хотите посмотреть?
Я кивнул. На самом деле я не хотел ни на что смотреть. Все что напоминало мне об отце, вызывало внутри неконтролируемую ярость.
Но продавщица уже повернулась к нам спиной и пошла за картиной. В этот момент Светка больно ткнула меня в бок.
Я посмотрел на нее и увидел, что она показывает на дверь.
- Бежим, - шепнула одними губами.
Я еще не успел ни о чем подумать, а  мы уже побежали. Выскочили из магазина и тут же свернули в какой-то переулок, который заканчивался  гаражами. Мы бросились к ним, пролезли в узкую щель, Светка просунула туда голову, а я подталкивал ее в спину, потом кое-как затолкал себя,  и побежали дальше. Перелезали заборы, петляли между дворов, путали следы, шарахались от случайных прохожих.
Выбежали к морю. Потом долго бежали по пляжу, пока я, наконец, не упал на песок и взмолился.
- Куда мы бежим? - спросил задыхаясь.
- Не знаю, - Светка упала рядом, - Но нас будут искать, поэтому надо срочно что-то придумать.
- Что? - до меня только в этот момент стало доходить.
- - Светка, ты... Что ты сделала?
Она молчала и улыбалась.
- Ты, - я почувствовал, что мне не хватает воздуха, - украла кольцо?
Она кивнула.
- За полмиллиона?
Она снова кивнула.
Полезла в карман джинсов и достала его так небрежно, как умела только она.
- Змеиное кольцо, - и надела на палец.
На ее тонких длинных пальцах кольцо смотрелось потрясающе. Оно мерцало в лучах заката. А вместе с ним изменилась и сама Светка. Развалившись на песке она  играла кольцом, как сытая грациозная кошка.
Я хотел разозлиться, но с удивлением понял, что злость прошла.
Это кольцо… оно действительно было создано для Светки.
- Что будем делать?
- Спрячем, - казалось, она вообще не парилась.
- Нас вычислят, - я пытался достучаться до ее разума, - продавщица нас точно запомнила.
- Ну… не будем сюда ездить… пару лет, - сообщила она мне равнодушно, - А потом ты уедешь в Москву и я куда-нибудь тоже. К тому времени все уже забудется.
- Да не трусь ты, - и боднула меня в плечо.
Я почувствовал, что, как обычно, поддаюсь ее безумным идеям. Все дело в ее железобетонной уверенности, что мир будет крутиться так, как она, Светка, этого пожелает. Казалось, она вообще не знает, что такое страх.
Эта ее уверенность действовала завораживающе. И теперь, лежа на песке и рассматривая кольцо у себя на пальце, она выглядела спокойной и умиротворенной, как женщина, добившаяся своего: мир закрутился вокруг нее, и вместе с ним крутились все, кто попадал в ее орбиту.
Мы просидели на пляже, пока окончательно не стемнело. Потом аккуратно отправились к станции. Там все было тихо. Я боялся увидеть полицейские машины с мигалками, как в американских детективах. Или неприметных людей в сером, окружающих автобус до нашего поселка.
Тишина.
Мы просто сели в автобус и вылезли на своей остановке, как всегда.
Дома тоже было все спокойно. Еще месяц я ждал, что за нами придут и вздрагивал от каждого звонка.
Но никто не пришел. То ли продавщица нас не запомнила, то ли нас просто не нашли.
Мы долго думали, как спрятать кольцо. Я предложил Светке сделать тайник в нашем сарае. После отъезда отца мама не зашла туда ни разу.
 Светка не очень охотно согласилась.
Думаю, ей не хотелось, чтобы ее добыча хранилась на моей территории. Но и у себя она оставить кольцо не могла. Зная ее непредсказуемую натуру, родители контролировали ее, как гестаповцы советских разведчиков: проверяли вещи, телефон, даже кажется вскрыли пароли от соцсетей. Благодаря этому, Светка научилась врать и прятаться не хуже тех самых разведчиков. Меняла ники, пароли, заметала следы. Я даже отдал ей свой старый телефон, который она использовала для связи с теми, о ком не должны были знать ее папа с мамой. Я надеялся, что в основном она переписывалась по нему со мной.
Мы сделали в сарае тайник и спрятали его туда в коробочке из-под  духов моей мамы. Духи назывались L’orpheline. Сирота.
Мне показалось, что это очень символично. Светке тоже.
Она, естественно, проверяла свой тайник по несколько раз в месяц. Но предпочитала делать это одна. Меня с собой не звала. Я понимал, что Светка хочет, чтобы это было только ее сокровище. Да так оно и было на самом деле.
Меня кольцо перестало волновать, как только я понял, что нам ничего не угрожает. Этой осенью я даже решился съездить с мамой в город, где она купила мне две рубашки и желтые узкие штаны, в которых я был похож на худую канарейку.
На этом и успокоился.
Но сейчас все изменилось.
- Что случилось? - спросила встрепанная Светка, прибежав минут через пятнадцать. На ней были клетчатые пижамные штаны и зимняя куртка.
В общем видок тот еще.
- Кольца нет, - сказал я.
Светка в отличие от меня, взволнованной не выглядела.
- Зачем оно тебе понадобилось? Да еще так рано.
- Просто хотел проверить, на месте ли оно.
- Да ладно, - она мне не поверила, - Висков! Колись давай!
- Потом расскажу, - пообещал я, - Ты знаешь, где наше кольцо?
- Это мое кольцо, - Светка больно ткнула меня пальцем под ребра:
- Где оно?
Выяснилось, что кольцо Светка перепрятала. Острое чувство обиды кольнуло меня, но я промолчал.
Светка потащила меня по тропинке в горы.
- Я как-то пришла в сарай и увидела там твою мать, - рассказывала она по дороге.
- Не ври.
- Да, правда! - она обернулась ко мне и прижала руку к сердцу, - Клянусь!
Я расхохотался.
Они нисколько не обиделась:
- Твоя мать там ходила и что-то рассматривала. Я испугалась жутко, решила, что она нашла кольцо. Потом она ушла и я прокралась к тайнику. Достала кольцо и перепрятала.
Мы вышли к пляжу. Там по-прежнему никого не было. На этот раз я облегченно вздохнул.
Светка при этом усердно копалась под каким-то неприметным кустом.
- Ты что? - не поверил я, - Здесь его закопала? А если шторм?
- Ой, Висков, не паникуй, - она сунула руку в яму и вытащила грязную коробочку.
Кольцо лежало внутри. Я достал его  и долго разглядывал, пытаясь сравнить с тем, что видел на пальце незнакомки.
Светка не выдержала, выдернула у меня кольцо, спрятала в коробочку и принялась закапывать ее обратно, как какой-то крот. Вернее, кротиха.
- Ну, - сказала она, притаптывая землю под кустом, - К чему вся эта суета?
Я вкратце рассказал ей про женщину, которую  увидел здесь вчера, про кольцо у нее на пальце. Про то, как мне показалось, что это наше кольцо.
- Все это очень странно, - сказала Светка, - А что говорит твоя интуиция?
Она в отличие от меня очень уважала мою интуицию, считая ее каким-то отдельным органом, который у меня оказался по чистой случайности. А, должен был, конечно, достаться ей.
- Все лучшее детям, - любила говорить Светка, - То есть, мне.
Если бы она была рыцарем, то наверное выбила бы это девиз на своем щите. Или где там они выбивали свои девизы…
- Моя интуиция говорит, что все это очень интересно и что то будет, - честно признался я.
И увидел такой восторг на лице своей подруги, что неожиданно заулыбался. Все-таки больше всего на свете она обожала приключения, а тут явно намечалось что-то интригующее.
Мы еще немного посидели на пляже, подождав незнакомку. Светка отказывалась идти домой, пока не увидит ее “одним глазком”.
Потом окончательно замерзли и побрели назад. Никто так и не пришел.
И горький привкус разочарования не оставлял меня весь день, словно я выпил крепкий черный  кофе, который так уважал мой отец.
АННА
Когда я уже подходила к пляжу, то увидела мальчика. Только он был там не один. Какая-то девчонка прыгала вокруг него и махала руками.
Вот этого я никак не ожидала. В любом случае в мои планы не входит общаться с подростками. Мне нужно разобраться с мальчиком, забрать картины и вернуться в Москву.
Хватит с меня зимнего моря, романтики и невозможной любви.
Но пока мне пришлось уйти обратно в свой дом и от нечего делать смотреть сериал про убийства. Все это уже порядком мне надоело.
После обеда я не выдержала и поехала в город. Хотелось спокойно поужинать в ресторане, походить по узким улочкам. Мне надо было  отвлечься от той тоски, которая, я чувствовала, накрывала меня.
В городе было так же тихо, как и в поселке. Десять лет назад я приезжала сюда с Владимиром несколько раз, но очутившись здесь сейчас, поняла, что ничего не помню. Помнить, конечно, было особенно и нечего: обычный городок, брызжущий наигранным весельем летом и абсолютно сонный зимой.
Я зашла в ресторан, заказала салат из морепродуктов и кофе. Жевала, глядя в окно. Куда тут идти? Опять к морю? Там холодно и ветер - вот какая мысль пришла мне в голову первой. От этой мысли я испугалась - может быть, это действительно, старость. Я от нее все бегу, как Алиса, которая стоит на месте, а она тихо и незаметно поселилась в моей голове.
В конце концов, я решила бросить машину у ресторана и прогуляться по городу. Раньше я любила незнакомые города, они были похожи на чужие шкатулки: иногда мне удавалось заглянуть в них поглубже, вытащить жемчужную ниточку чужой истории или поймать отражение случайной любви. Сейчас я и к этому потеряла интерес.
Но все равно упрямо пошла по улице вверх, туда где начинались маленькие домики, за которыми виднелись горы.
Неожиданно справа от себя увидела переулок, интуитивно свернула в него и пошла по узкому тротуару, обходя лужи. Чуть дальше виднелся двухэтажный домик с  вывеской “Золото, бриллианты” - какой-то шутник назвал так свой крошечный ювелирный.
Удивительно, но он оказался открыт. И я вошла.
Звякнул колокольчик, но в магазинчике никого не было. Я даже не удивилась - в этом городе все погрузились в зимнюю спячку. До весны далеко.
Подошла к витринам. Рассмотрела кольца - дешевенькое золото, наверняка турецкое, несколько серебряных колечек для подростков и женщин “а-ля Цветаева”. Я уже повернулась, чтобы выйти, смотреть тут было совсем не на что, как за моей спиной раздался голос:
- Добрый вечер, вы что-то выбрали?
Я обернулась и увидела немолодую женщину. Вытянутый серый кардиган, старые джинсы, неожиданно модная стрижка и большое круглое лицо, которое показалось мне смутно знакомым.
- Нет, спасибо, - ответила я.
Но почему-то не уходила, смотрела на женщину и ждала чего-то.
- Ищите что-то особенное? - догадалась она.
Я хотела ответить, что ничего особенного не ищу, а, если бы искала, то не в этом крохотном магазине, который непонятно на что существует.
Но ответила другое:
- Почему бы и нет.
Она кивнула и на минуту ушла куда-то вглубь магазина, там вдалеке зажегся свет. Она вынесла две черные коробочки, смутно знакомые.
“Какой-то модный бренд”, - подумала я. А потом поглядела еще раз туда, вглубь, где зажегся свет и увидела ее.
На стене в магазине “Золото, бриллианты” висела “Ускользающая”, которую Владимир написал десять лет назад, зимой нашей ушедшей любви.
Это  была его картина. Я сразу узнала ее, хотя видела всего один раз. В тот день, когда он показал  мне ее, а я вернула ему кольцо.
Я смотрела на нее и не знала, что делать. Мне нужна была эта картина. Черт, за  его картинами я и приехала. А эта. Эта вообще была по праву моя.
Я сама отказалась от подарка, который сегодня оценивался в сотни тысяч долларов.
Женщина, между тем, открыла коробочки и я увидела потрясающие кольца. Они, казалось, светились в полумраке. Тонкая работа, прекрасные камни.
- Господи, - вырвалось у меня, - Это же Булгари?
Женщина гордо кивнула.
Тогда я сняла перчатку и протянула ей руку. Она сначала не поняла, чего я хочу, а потом увидела мое кольцо.
В одну секунду ее лицо изменилось. Она смотрела на кольцо, потом на меня, потом снова на него.
Потом она попросила меня показать ей кольцо поближе. У нее был странный голос, все былое дружелюбие пропало.
Я сняла кольцо и положила ей в руку. Я никогда так не делаю. Терпеть не могу, когда трогают мои вещи. Не все, но те, которые я сама считаю своими. И кольца точно относятся к этому списку. Я не понимаю, зачем отдала своей кольцо чужой женщине, которая смотрела на меня подозрительно. Наверное, из-за картины, которую увидела у нее на стене. Мне хотелось ей понравиться, типа, мы с тобой одной крови и все такое.
Она внимательно рассматривала кольцо, даже достала из-под прилавка лупу. Через несколько минут женщина вернула мне его. Протянула назад и ничего не сказала.
- В чем дело? - спросила я.
Вся эта ситуация была нереальна, как затянувшийся сон.
Мое кольцо, которое женщина так внимательно разглядывала, картина Владимира, которая почему-то оказалась в этой неприметной лавке, продавщица с ювелиркой Булгари, которой тут совсем не место.
И я сама, приехавшая через десять лет на встречу с человеком, который меня ненавидит.
- У меня было такое же кольцо, - ответила задумчиво эта странная женщина.
И тут же начала извиняться за то, что была так недружелюбна. Я улыбнулась - бывает.
- Меня Лена зовут, - представилась она, - А вас?
- Анна, - ответила я, но решила не отступать, - И все же? Что с кольцом?
- У него какая-то странная судьба, у того кольца, которое продавалось у меня. Я привезла его много лет назад. Моя близкая подруга иногда присылает мне такие шикарные вещи на продажу. Вы наверное удивились, когда увидели их здесь.
Я кивнула. Действительно, удивилась.
- То кольцо… Я сначала подумала, что это оно, когда увидела его у вас на пальце. Согласитесь, довольно неожиданное совпадение.
Я согласилась.
- Я увидела его у своей московскую подруги, лет десять назад. И так оно мне понравилось, что я уговорила ее продать его мне. Сначала я хотела оставить его себе, но потом жадность победила. И я выставила его на продажу. Буквально через неделю его купил  у меня один художник. Тогда я не знала, что он художник: обычный покупатель. Но меня поразило, что он сразу увидел это кольцо. На него обращают внимание немногие. Не только из-за цены, просто не видят, не замечают. А он сразу его заметил, и захотел  купить. Была только одна проблема, - Лена засмеялась, - У него не было денег.
- И как же вы ему отдали кольцо? - я уже понимала, какую историю расскажет мне Лена. Потому что была одной из главных ее героинь. Но мне все-равно было интересно, и еще хотелось крикнуть в конце: это я, я, я, это все про меня. Что же стало со мной, если я готова обнажить все свои тайны только ради изумления на лице толстой продавщицы в крошечном магазинчике?
К счастью, Лена так была увлечена своим рассказом, что не заметила моего изменившегося лица. Судя по ее вдохновенному виду, она была большой поклонницей мелодрам и хеппи-эндов.
- Он смог найти меньше половины суммы, - продолжила Лена, - Я, естественно, извинилась и сказала, что готова продать ему кольцо по той цене, которую заплатила сама, но того, что он принес было слишком мало. Он ушел. Мне, честно говоря, было жаль: у него было лицо влюбленного мужчины.
- Да? - заинтересовалась я, - А какое лицо бывает у влюбленных мужчин?
- Совершенно сумасшедшее, - объяснила Оксана и усмехнулась, - Да и колечко - женское, 17-й размер. Значит пальцы у девушки тонкие. Он был такой весь какой-то несуразный, но красивый. Знаете такой тип мужчин? Ранимые, влюбленные. Ты собираешься отдать ему все, что у тебя есть, а потом, хоп, и он уже с другой бабой.
Я послушно засмеялась.
- Но кольцо он все-таки у вас выпросил?
- Не выпросил - обменял. Пришел дней через десять с каким-то свертком. Открыл и показал мне картину. Тогда я узнала, что он художник. Я прославлюсь, сказал он, и эта картина будет стоить, как три таких кольца.
- И вы поверили? - спросила я, а сама подумала, что все так и случилось.
- Поверила, - Лена пожала плечами, - Отдала я ему это кольцо. И он ушел такой радостный. А вечером пришел назад и вернул его.
- Почему?
- Сказал, что больше не нужно ему кольцо. Думаю, девушка его бросила. Он был весь какой-то помятый. Я хотела вернуть ему картину, но он только рукой махнул: оставьте. Я и оставила.
- А где же теперь то кольцо? - спросила я.
- Украли его.
- Кто?
- Девочка с мальчиком.
- Как это?
- А я и сама не знаю. Зашли сюда, девочка такая красивая и сразу увидела кольцо. А мальчик… он мне напомнил того художника. И знаете, сразу увидел его картину.  Я хотела показать ее ему, даже пошла за ней. Тут они схватили кольцо и убежали.
- И вы не стали заявлять в полицию?
- Не стала, - Лена опустила голову, - Это же не мое кольцо. За мной с ним расплатились уже. Вон, - она показала на картину в глубине. Так и висит там.
Я посмотрела на картину. Потом на женщину. Пыталась быстро сообразить, как лучше поступить. Просить у нее картину? Сказать, что на портрете изображена я?
Нет. Все надо было сначала обдумать. Я не люблю открывать сразу свои карты, тем более, что выигрыш в данной ситуации очень сомнителен.
Я решила для начала познакомиться с мальчиком, а потом, может быть, вернуться сюда.
Поэтому я улыбнулась Лене и поблагодарила за чудесную историю.
- А что стало с тем художником? - спросила уже уходя, - Он прославился?
- Представьте себе! Еще как, - ответила Лена, провожая меня.
- И где он теперь?
- Он погиб, - ответила Лена и резко захлопнула за мной дверь. Внутри громко звякнул колокольчик. 
На улице уже совсем стемнело и я пошла назад, к машине, ежась от холода. Перед возвращением решила выпить еще чашку кофе.
И пока смотрела на официанта, на чашку с пенкой молока, на ресторан, пропахший морем, как и весь этот город, я поняла, что та история, которая произошла со мной здесь десять лет назад - это возможно, лучшее, что было в моей жизни.
И при этой мысли я заплакала. Соленые слезы капали в капуччино, я думала, как это красиво…
 И плакала еще сильнее.
ЯН
Наконец-то.
Сегодня я увидел ее.
Она сидела на моем месте.
Все было так же, как в первый раз: сигарета в руке, пальто, волосы, кольцо.
Я сразу понял, что не смогу к ней подойти. Как? Зачем? Что я ей скажу?
Я разозлился на себя. От этого стало еще хуже. “Давай, подойти к ней, поздоровайся”, - пытался я уговорить самого себя. Но не мог.  Собрался развернуться и уйти, но остался. Сел на песок и стал смотреть ей в спину. Я не умею разговаривать с людьми. Особенно с женщинами. Остается только молча сидеть и кусать губы.
Она обернулась. Увидела меня. Я еле сдержался, чтобы не сбежать. Остался сидеть, только отвернулся, сделав вид, что не вижу ее взгляда. Тогда она поднялась и пошла ко мне.
Когда она подошла совсем близко, я поднял на нее глаза и обалдел.
Она была красивой. Нет. Не просто красивой. Она была необыкновенной. У нее были черные волосы и синие глаза с длиннющими ресницами. Она поправила челку таким жестом, каким птица расправляет крылья: естественным и изящным.
Она смотрела на меня. Я вскочил. Ее голова едва доставала мне до плеча. 
- Привет, - сказала она, - Я - Анна, - и протянула руку.
- Привет, - я пожал руку.
Может быть, надо было поцеловать ее руку, я не знаю. Но я просто пожал.
- Как тебя зовут? - спросила она нетерпеливо.
- Ян.
- Редкое имя. Что ты тут делаешь? Подглядываешь за мной?
- Нет, - почувствовал, что краснею, - То есть, да. Мне было интересно.
- Что именно?
- Кто вы такая. У нас зимой не бывает туристов.
- А я бываю, - она усмехнулась и взяла меня под руку, - Проводишь меня?
Мы пошли по берегу. Я старался подстроиться под ее неторопливую походку. Все это было так неудобно и в то же время волнующе. Я снова почувствовал, как меня охватывает волна счастья, адреналина? Не знаю.
Я никогда не влюблялся. Я видел, что стало с мамой, которая потеряла себя в отце. И меня тоже. Я был уверен, что со мной такого не произойдет.
И вдруг эта женщина. Я чувствовал ее руку, слышал еле уловимый запах ее духов: что-то горькое и нежное одновременно. Что будет, если я прямо сейчас наклонюсь и поцелую ее? От этой мысли я кажется снова покраснел и дернулся.
- Ты куда-то спешишь? Я отвлекаю тебя? - спросила Анна.
- Нет, - быстро ответил я и признался, - Я просто не знаю, о чем говорить.
- Расскажи мне о себе? Ты живешь тут?
Я рассказал ей про себя, потом немного про маму. Она очень внимательно слушала. Казалось, ей было интересно. Про отца я говорить не стал.
Но она сама спросила:
- А где твой отец?
- Он умер.
- Ох, извини, - она выглядела искренне огорченной.
- Ничего. Он давно нас бросил и я его не помню, - соврал я.
Мы подошли к ее домику. Она показала на него рукой.
- Вот моя хибара. Хочешь зайти?
Я не знал, как понять ее приглашение. Что это значит? Поэтому долго ничего не отвечал.
- Пойдем, - она шутливо толкнула меня в бок, - Напою тебя чаем.
И мы зашли.
В домике было уютно и тепло. На кровати валялись джинсы и легкая кофточку, которые она сразу же убрала в шкаф. Кухонька была крохотной и я сел в самом углу на табуретку.
- Извини, тут очень мало места, - весело сказала она и включила электрический чайник.
Потом достала чай в пакетиках, две кружки, сахар и конфеты.
Внимательно посмотрела на меня и спросила:
- Или, может, вина.
Я кивнул.
- Не рано тебе? Мама не будет ругать?
Упоминание про маму задело меня.
Я взял бутылку из ее рук и встал, пытаясь найти стаканы.
- Понятно, - усмехнулась она, - Ты взрослый самостоятельный мужчина. А фужеров у меня нет. Обойдемся кружками? Или это нарушит твой эстетический вкус?
Я молча разлил вино в кружки и сделал большой глоток.
Она посмотрела на меня и тоже выпила немного вина.
- А у вас есть дети? - спросил я.
- Нет.
- А муж?
- Тоже нет.
- Что вы тут делаете?
- Отдыхаю, - ответила она и отпила еще вина.
- От чего?
- Ух, ты, как много вопросов. Не все сразу, - она улыбнулась мне так нежно, - давай не будем торопиться.
Я смотрел на нее и понимал, что ничего не соображаю. От вина или от любви. Что-то надо было говорить или делать, но я не знал что. Мне ничего не хотелось, просто сидеть здесь, пить вино и смотреть на нее.
- Тебе пора идти, - сказала она, словно отвечая на мои мысли.
Я послушно поднялся.
- Придешь ко мне завтра?
- Да.
- Утром, часов в десять, я буду ждать тебя здесь.
- Хорошо, - внутри разливался восторг, - Я буду.

Я возвращался от нее по берегу. Море было притворно тихим. Мягко шипело рядом, накатывая волнами. Я иногда думал, что когда уеду отсюда, буду скучать именно по нему. Я не знаю, как это: жить далеко от моря и приезжать к нему два раза в год, пытаясь вобрать в себя его ласку на целый год вперед. Но морем, конечно, можно пожертвовать.
Если бы Анна позвала меня с собой, я бы тут же уехал с ней.
В кармане завибрировал телефон. Я совсем забыл, что отключил звук. Светка.
- Где ты? - закричала она в трубку.
- Иду по берегу.
- Давай скорее. Я тебя тут жду. На нашем месте.
- Зачем? - вот уж чего я не хотел сейчас, так это встречаться со Светкой.
- Затем. Ты на звонки не отвечаешь.
Я посмотрел на телефон и увидел восемь неотвеченных от нее.
- Ладно, - вздохнул я, - Буду через три минуты.
Я уже пожалел, что посвятил в эту историю Светку. Теперь мне хотелось оставить Анну только для себя. Светка не даст мне это сделать, будет лезть с вопросами, потом захочет познакомиться с Анной сама, отпихнет меня в сторону как обычно и сама займет место в центре. Раньше я всегда сам отходил в сторону, когда видел, что Светка хочет блистать. Но сейчас не такой случай. Она все испортит и я ее никогда не прощу.
Она сидела на моем кресле. Также, как  и Анна два часа назад.
- Где ты был?
- Гулял.
- Незнакомку видел?
- Нет, она так и не пришла. Я прошел по берегу. Думал, может она где-то там гуляет, - неопределенно махнул рукой.
Я соврал Светке. В первый раз.
Светка ничего не заподозрила.
- Я все придумала, - сказала она. и схватила меня за руку, - Я пойду в Золотые холмы. Тебя она могла заметить, когда ты тут сидел. Но меня-то она не знает. Я пойду и поспрашиваю у людей - кто она, откуда приехала.
- Не надо. Зачем? - я вяло пытался сопротивляться.
- Чего ты заладил? Не надо, не надо, - Светка стала раздражаться, - Я аккуратно поспрашиваю о ней. Ты же знаешь, как я умею.
Я кивнул. На мой взгляд, Светка ничего не умела делать аккуратно. Она была похожа на танк, подминающий все, что попадалось у него на пути. Но спорить с ней смысла не было.
- Ладно, - она улыбнулась, - Ты иди домой. А я - в поселок на разведку. Встретимся вечером и обсудим дальнейшую стратегию.
Я снова кивнул и ушел. Мне очень хотелось остаться одному. День был солнечным и ярким. Мама у дома неумело рубила дрова для камина.
- Давай я, - я забрал у нее топор, размахнулся и со всей силы вонзил в бревно. Оно разлетелось на две ровные части.
- Какой ты у меня, - ласково сказала мама и протянула руку, чтобы погладить меня по голове.
- Мама, - я отдернул голову и посмотрел на нее.
- Ладно, ладно. Не буду, - она рассмеялась и пошла в дом. Я поднял полено и посмотрел ей вслед. Худенькая, с острыми лопатками, со спины она выглядела, как моя ровесница. Возраст выдавали морщинки в уголках глаз, острые скулы и усталый вид.
Интересно, сколько лет Анне? Она скорее всего одного возраста с мамой. Старше меня на двадцать лет. Зачем ей нужен такой, как я?
Я, наконец, поднял топор и принялся рубить дрова.
Потом пошел в свою комнату, открыл ноут и написал “Зимнее море”. Я чувствовал, что наконец-то смогу написать что-то стоящее. Это будет история.
История любви, которой не может быть.
АННА
Первый раунд я выиграла. 
Когда Ян ушел, вскочила и сделала  несколько танцевальных па. Славный мальчик.  Он так смотрел на меня, что я почувствовала себя снова в форме.
- Ты еще огого, - сказала  сама себе, посмотрев в зеркало. Для этого мне пришлось встать на край ванны. Зеркало тут было только одно, да и то высоко.
Потом допила вино из его кружки. Вспомнила  Владимира. Пожалуй, Ян совсем не похож на него. Мальчик намного выше и красивее. Но глаза, руки. Все такое же трепетное, как у его отца. Хотя похоже Яну не хочется о нем говорить. Что ж. Владимир поступил с сыном по-свински. Да и с женой. Уверена, что так же равнодушно он бросил бы и меня, если бы я не бросила его первой. А вот Ян другой, как всякий мальчик, которого растила  мать. Он любит женщин. Думаю, он всегда будет их любить и жалеть.
Но я буду для него первой. Женщиной, которая оставит неизгладимый след в его жизни. При этой мысли я снова рассмеялась. У меня было отличное настроение.
Я пошла в местный магазин за вином и домашним сыром.
У кассы стояла моя хозяйка, как же ее зовут, и болтала с продавщицей. Когда я вошла, женщины смолкли и стали смотреть, как я выбираю вино.
- Надолго к нам в этот раз, - поинтересовалась продавщица, когда я подошла к ней с двумя бутылками красного.
Мне показалось, что в ее голосе звучит насмешка. Она снова переглянулась с моей хозяйкой. Та пожала плечами и отвернулась.
- Не знаю, - улыбнулась я. И быстро вышла.
Похоже, мой приезд активно обсуждают в поселке. Ну что же, это тоже часть плана.
Надеюсь, та, кого я жду, будет знать, где меня найти.
Я села на детский стульчик в саду, оставленный, наверное, прошлыми жильцами.
Под ногами шуршали прошлогодние листья, на горизонте торчали горы.  Я пила вино прямо из горла и смотрела на чаек.
Как же я завидовала Яну! У него будет первая любовь, первое разочарование, а потом он повзрослеет, обнаглеет, станет сильнее, заведет семью. У него все впереди. А что у меня?
Настроение испортилось, вино явно отдавало ацетоном.
Десять лет назад, сидя на этом самом месте, я рассказывала Владимиру историю своей первой любви.
Лешка… Длинноволосый художник с тонкими пальцами. Это была красивая история.
Мне было восемнадцать, почти столько же, сколько сейчас Яну. Я была смешная девочка с хвостиком. Мамина дочка, первый курс филфака, с обязательным Довлатовым в сумочке. На зимние каникулы я решила поехать в Питер, мама провожала меня н вокзале, очень волновалась - в первый раз я уезжала из дома одна. Остановиться должна была у родственников и сразу же позвонить маме. Как же я мечтала об этой поездке!
Я буду одна.  Не спеша бродить по Невскому, забраться на крышу на Ваське, посетить консерваторию - столько планов.
Когда я зашла в вагон, оказалось, что мое место (верхняя полка в плацкарте) занято. Я долго разглядывала билет: номер вагона, номер места - все правильно. Но на моей полке лежал длинноволосый парень и так внимательно смотрел в потолок, что, казалось, вообще ничего не замечал.
- Извините, - робко сказала я, - Это мое место.
- Что? - удивился он, - Как это?
Полез в карман джинсов за билетом, достал что-то мятое, разгладил, долго изучал. Потом протянул мне. Я взяла в руки и сравнила со своим билетом. Все совпало, как в лотерее. Так выяснилось, что нам продали билеты на одно место. Других мест в вагоне не было. И мы залезли на полку вдвоем. Проговорили всю ночь. Утром, когда подъезжали к Питеру, я поняла, что безумно влюблена. Леша учился на втором курсе в Академии искусств, мечтал, конечно о славе художника. Все, что он говорил, имело привкус этой страсти. Это захватывало, забирало в себя, как воронка. К утру я уже чуть не плакала от скуки собственной жизни: институт, мама, обеды, ужины, приличные подружки.
И тут он сказал:
- Поехали ко мне. Зачем тебе родственники. Поживешь у меня неделю. Я покажу тебе реальный Питер.
- А где ты живешь?
- В подвале.
Это решило все. Я осталась у него. Что-то наврала маме про подружку, извинилась перед родственниками и окунулась в новую жизнь, как в прорубь, с головой но ненадолго. А хотелось, конечно, навсегда.
То была волшебная неделя, в которой исполнились все мои желания: прогулки по Невскому, крыши, множество крыш, на которых мы сидели свесив ноги и смотрели в небо, выставки, картины. Первые поцелуи, от которых тряслись колени.
Я распустила волосы и казалась себе… кем? Ведьмой? Нимфой? Самой счастливой на свете. Лешка рисовал меня везде: на крыше, на кровати, утром, вечером, когда мы курили траву. От травы першило горло и все время хотелось есть. Мы заваривали доширак и кормили друг друга с ложечки.
Когда пришел день отъезда я не поверила. Я не представляла как сяду в поезд и буду смотреть на Лешку, исчезающего на платформе.
В последний вечер я так рыдала, что ему пришлось отпаивать меня валерьянкой.
- Приезжай весной, поступишь на искусствоведческий, - сказал он мне, - будем вместе учиться и никогда не расстанемся.
Я все-равно рыдала, до весны была еще целая вечность.
Потом он посадил меня в поезд и долго обнимал, пока проводница решительно не выпроводила его на платформу.
Вернувшись в Москву, я плакала еще неделю, а потом принялась за дело. Я пошла в библиотеку и взяла все книги по искусству. Я штудировала их с такой маниакальностью, что мама беспокоилась за мое здоровье. Я уговорила ее нанять мне репетитора и она договорилась со своей подругой, сосед которой когда-то работал в Третьяковке. Теперь он был уже такой старенький, что слабо помнил как его зовут, но историю искусств он знал прекрасно.
Мы читали, разбирали, анализировали. Лешка писал мне письма, иногда звонил, но с каждой неделей все реже.
Я успокаивала себя, что это ничего, разлука скоро закончиться и мы будем вместе.
Когда весной я приехала поступать, меня взяли сразу на второй курс.
Но я даже не обрадовалась, потому что Лешка, которому я позвонила и сказала, что приезжаю, не пришел меня встретить.
После экзаменов я побежала к нему, долго звонила и стучала в дверь. Но мне никто не открыл. Пришлось остановиться у родственников.
Через два дня я снова пришла к его квартирке в подвале. На этот раз он мне открыл. Впустил, сделал чаю и, пряча глаза, признался, что встретил другую девушку и теперь она живет у него.
- Это серьезно? - спросила я.
- Да, - ответил он, - Извини.
В Академии мне дали общежитие и я, отучившись пять лет, на самом деле стала искусствоведом.
С Лешкой мы иногда встречались в коридоре, пока он не ушел с четвертого курса, разочаровавшись в живописи или в себе, как в художнике.
А я все эти пять лет любила его. Потом перестала. Вернулась в Москву. Как-то раз, сидя дома у окна и тихонько плача о своем несложившемся счастье, я поклялась себе, что больше никогда не буду никого любить.

Владимир засмеялся, прижал меня к себе:
- И сколько раз ты нарушила клятву?
- Ни разу…
- И даже сейчас?
Я промолчала. Потом поцеловала его.
- А моя жена ради меня сделала татуировку, - неожиданно сказал он, дотронулся до моего плеча, - Вот тут. Я тогда подрабатывал тату и сделал свой первый эскиз. Увидев его, она сказала, что хочет, чтобы эта тату была только для нее. Я сам выбил ее на плече жены.
- Она любит тебя, - я слегка отодвинулась от него.
- Да, - ответил он грустно, - а я люблю тебя...
- А что за тату ты ей выбил?
- Две сплетенные саламандры в огне, - он провел по моему плечу, словно рисуя, - Они никогда не расстануться.
ЯН
Вечером позвонила Светка и попросила прийти для разговора. Я понял, что она что-то узнала. Сначала я не хотел идти, не хотел знать никакие сплетни. Мне казалось, что это благородно и по-мужски, но потом любопытство пересилило. А может быть, не любопытство, а Светка, которая  звонила мне каждые десять минут.
Я крикнул маме, что ушел и закрыл дверь. Она не ответила. В последние дни мама занята своими мыслями и почти не замечает меня.
Когда я пришел, Светка выскочила из своей комнаты, схватила меня за руку и утащила с собой. Глаза у нее горели.
- Ее все помнят здесь. Она приезжала  уже. Оставалась у тети Маши. И сейчас у нее же домик сняла. Тетя Маша хорошо ее запомнила, потому что в прошлый раз она тоже приезжала зимой. И еще знаешь что?
Она сделала театральную паузу. Таадам:
- У нее был роман с твоим отцом.
- Врешь, - сказал я, но тут же ей поверил.
- Зачем мне врать? - Светка разозлилась. Она ждала от меня не такой реакции, - Ты слушать-то будешь? Или что? Я для себя сегодня целый день информацию собирала?
Конечно, она делала это для себя, чтобы повеселиться и удовлетворить свое любопытство. Но я, как всегда, не стал с ней спорить.
- Что ты узнала? - спросил.
Этого было достаточно. Светка затараторила:
- В первый раз она приезжала уже давно. Тоже зимой, поэтому ее хорошо запомнили. Тогда она приехала на машине и спросила в магазине, где ей снять домик. Там ей посоветовали тетю Машу. Она сняла у нее дом, сказала что на две недели, но прожила целый месяц. Тетя Маша, по своей привычке, в первый же день пришла к ней с пирогами и яйцами домашними. Я, кстати, к ней зашла якобы про яйца узнать. Сказала, что мама спрашивала. А она сама стала про эту женщину рассказывать, не нравится она ей.
- Почему не нравится?
- А потому что выпроводила она тетю Машу вместе с ее пирогами. Сказала, что не ест мучного и фигуру бережет. Столько лет прошло, а тетя Маша до сих пор обижена, - Светка рассмеялась и я с ней.
Тетя Маша была известная сплетница, все про всех знала и с удовольствием делилась этими знаниями с каждым.
- В общем, тетя Маша обиделась и стала за новой туристкой следить.
В нашей деревне всех приезжих называли туристами. Иногда казалось, что местные жители знают только две категории людей: местные и туристы. Свои и чужие. Своим надо помогать, а чужих всячески обманывать. Мы с мамой до сих пор считались немного туристами. Чужие, залетные, как утки, которые, не улетев вместе со всеми на юг, остались зимовать в городе. Хотя к нам относились скорее с жалостью, особенно после того, как уехал отец. 
- Она увидела, как эта Анна... Ее Анна зовут, я не помню, говорила тебе уже или нет.
Я кивнул, чтобы Светка продолжала.
- Тетя Маша увидела, как она кокетничает с твоим отцом. Она его называла “тем художником, с сынишкой которого ты дружишь”. Ну в общем все понятно. И он стал к ней ходить каждый день. Прятался, говорит, чтобы его не увидели. Но все видели, конечно.
- А мама? - я сглотнул, - она знала?
- Не знаю, - Светка посмотрела на меня с сочувствием, - Ей вроде никто не говорил. Вы же… не местные.
- Понятно.
- В общем, что у них там было, тетя Маша уже толком не помнит. Но помнит, как однажды встретила твоего отца на берегу. Он разделся, сложил одежду и в одних трусах пошел в море. Зимой. Тетя Маша закричала, а он только рукой махнул. Поплавал немного, потом вылез, оделся и ушел. Больше она его у дома Анны не видела. Зато…, - тут Светка сделала очередную паузу, - она утверждает, что в последние дни перед отъездом она видела у дома Анны твою мать. Так что, наверное, она что-то знала.
У меня закружилась голова и я резко встал со Светкиной кровати. Мне нужно было на свежий воздух. Она спросила:
- Ян, ты что? Ты расстроился?
Я махнул рукой и пошел к двери. Обулся и вышел не попрощавшись.
На улице было темно и холодно. Пахло морем. Как всегда. И от этого запаха мне стало немного легче. Домой я не пошел, пошел на берег. Пока шел, пытался собраться и успокоиться - старался дышать ровно и глубоко, не пуская в голову ни одной мысли. Но они все-равно крутились в голове, как комары на болоте. Я не мог понять, почему мне так больно. Ну, подумаешь, любовница отца, мало ли у него было любовниц. Особенно тогда, когда он бросил нас, уехал и прославился. Это здесь он был никому не нужен, кроме мамы.
Мама… Получается, она знала про Анну. Что она чувствовала тогда? Острая жалость охватила меня. Она наверное не знает, что Анна снова здесь. Но зачем она приехала? И что произошло между ней и моим отцом? И откуда у нее такое же кольцо, как то, что украли мы со Светкой. Вопросов было много, а ответа ни одного.
Постепенно в моей голове созревал план. Сблизиться с Анной, выяснить у нее подробности ее романа с отцом, узнать, откуда у нее кольцо и вообще. Что “вообще” я не знал.  Надо действовать по обстоятельствам - в конце концов, решил я.
В этот момент зазвонил телефон. Мама.
- Я уже иду, - ответил. Но остался сидеть на берегу.
Подумал об отце, который, по словам тети Маши, плавал в ледяном море. И это он, который терпеть не мог холод и до мая ходил в черной лыжной шапке. Похоже, он любил Анну. А она?
Я подошел к самой воде. Разулся, снял носок и засунул ногу в воду. Ледяная. Я постоял так минуты две, пытаясь привыкнуть. Потом вынул замерзшую ногу, обулся и пошел домой. Мама меня уже ждала и волновалась.
АННА
 Десять лет назад, через полгода после моего возвращения в Москву, мне на почту пришло письмо.
Это был он, Владимир.
Он написал, что ушел от семьи, сбежал от всех, кого знал и у него ко мне есть только одна просьба - показать фото его работ своим знакомым, которые могли бы организовать выставку. К письму было приложено 11 фот. 11 его работ.
Я посмотрела их все. Потом, не задумываясь, отправила их  знакомому галеристу, который отлично умел превращать никому не известные таланты в звезд. Картины Вискова привели его в восторг, от них пахло большими деньгами.
Так я стала единственным связующим звеном между Владимиром и остальным миром.
Я стала единственным свидетелем его существования. Вот только сама я больше не встречалась с ним. Никогда.
И даже, когда одна из его работ оказалась в коллекции очень известного политика, Владимир отказался встречаться со мной.
Он не простил меня, даже тогда.
Утром я  быстро приняла душ, уложила волосы, надела чистые джинсы и мягкий уютный пуловер. Потом распахнула окно - сегодня солнце, смолола зерна в пыль и поставила на огонь маленькую турку, которую уже много лет возила с собой.
Теперь я готова.
Ян пришел ровно в десять. Я увидела его в окно, он шел по дальней тропинке, той, по которой можно подняться  прямо к моему дому.
Издалека он очень напоминал Владимира - порывистые движения, длинноватые волосы. Вот он подошел к моему дому и осторожно постучал. Я помедлила десять секунд и пошла открывать. Он стоял на пороге и смотрел на меня. В его взгляде было что-то странное, что-то, чего не должно было быть после вчерашней встречи. И я догадалась.
- Ты узнал, что у меня был роман с твоим отцом?
Он дернулся.
- Откуда вы знаете, кто мой отец? - спросил резко.
- Добрые люди рассказали, - я неопределенно махнула рукой. Сплетни здесь распространяются быстро, так что я ничем не рисковала.
Он мне сразу поверил. Опустил голову и кивнул.
- Ты хочешь спросить, правда ли это? - спросила я.
- Я знаю, что правда.
- Почему?
- Я видел картину, - Ян махнул рукой, - в одном магазинчике, тут, в городе. Случайно. Она висела вдалеке. На ней была изображена женщина, она стояла вполоборота у моря. Я подумал об этой картине, когда увидел вас здесь, в первый раз. Я никак не мог понять, кого вы мне напоминаете. А теперь понял. Отец написал вас.
- Да. Картина называется “Ускользающая”.
- Красиво.
Он смотрел на меня явно не понимая, что делать дальше. Я пожала плечами - делай что хочешь.
И тогда он сделал то, чего я от него никак не ожидала - развернулся и пошел назад к тропинке. Ян уходил от меня.
- Ян, - позвала я его. Он оглянулся. - Не хочешь войти?
Я распахнула дверь и смотрела на него. Он постоял немного, потом кивнул и вернулся.
Я предложила ему чай и он снова кивнул. Упрямый парень.
- Ты хочешь узнать, почему я была с твоим отцом? - мой голос прозвучал резче, чем я планировала. Даже грубо.
- Я знаю почему вы с ним были, - этот мальчик не переставал меня удивлять.
- Почему?
- Потому что он был таким… особенным. Так думали многие пока не узнавали его получше.
- Да, ты прав, - медленно ответила я. Потом также медленно стала разливать чай в чашки, пытаясь собраться с мыслями.
- В то время я была очень расстроена. У меня были проблемы на работе. Серьезные проблемы.
- А кем вы работаете? - спросил Ян.
Я увидела, что он заинтересовался.
- Я искусствовед. Работала в частной галерее. Оценивала картины, искала новых талантливых художников.
- Так это вы помогли моему отцу прославиться?
Мальчишка быстро соображает.
- Да...
- Понятно, - в его голосе звучала горечь, - И он уехал, конечно. Бросил маму. Мне-то плевать, а маму жалко.
- Ян, - сказала я. В моем голосе звучала нежность, - Я не знала, что все так сложится. Пойми - это лотерея. Твой отец был талантлив, но при этом ему очень повезло. Он попал в струю.
- В струю, - повторил Ян, - Понятно.
- Так вот, у меня были проблемы, как я уже сказала. Ко мне обратились люди, которые на аукционе купили картину Шишкина. Вообще я не занимаюсь классической живописью, но они пришли по рекомендации человека, которому я не могла отказать. Я изучила картину. Вынесла экспертное мнение, что да, это действительно Шишкин. Посоветовала владельцам картины сделать химический анализ. Химический анализ подтвердил подлинность.
Я сделала паузу. Ян слушал меня очень внимательно.
- И что дальше? - спросил он.
- Дальше, - я грустно усмехнулась, - Они выставили картину на аукцион за несколько сотен тысяч долларов. Но эксперты аукциона заподозрили, что полотно подделка. Провели собственный анализ. Выяснилось, что картина была сфальсифицирована - мошенники купили на небольшом аукционе картину малоизвестного итальянского живописца девятнадцатого века, добавили несколько деталей - березок, сосенок. И получился самый натуральный Шишкин. Естественно, картина ушла за копейки. Владельцы пришли ко мне с претензиями. В общем, мне нужно было уехать куда-то и переждать, пока стихнет скандал. Так я оказалась здесь в первый раз. Так я встретила твоего отца.
- Но вы же знали, что он женат, что у него семья!
Мне действительно было жаль Яна в этот момент. Бедный мальчик.
- Сначала не знала, - ответила я, - Мы не говорили об этом.
- А потом?
- Ты ненавидишь меня, - спросила я его вместо ответа и поправила прядь.
Он смотрел на мои руки.
- Нет.
- Я рассталась с ним еще в тот момент, когда была здесь. В тот момент, когда он дописал картину. Тогда я поняла, что все должно закончиться. Потому что это будет красиво.
- Но почему вы не взяли картину?
Хороший вопрос. Я сама задавала его себе много раз после того, как Владимир прославился.
- Не знаю, - честно ответила Яну.
- А почему приехали сейчас?
- Это очень странная история. Не знаю, поймешь ли ты…
- Пойму, - уверенно ответил он и отхлебнул остывший чай.
- Когда Владимир принес мне картину, я долго смотрела на нее. Я видела испуганную растерянную женщину. Очень одинокую. У ее ног зимнее море. Мне показалось, что это символ жизни: бурной, неуправляемой. Но эта женщина не заходит в море, она стоит рядом и смотрит вдаль. Вечный зритель, занимающий первый ряд в партере, который никогда не осмелиться выйти на сцену. Страх перед жизнью и красоту этого страха - вот что я увидела. И поэтому я оттолкнула твоего отца. Он слишком многое понял про меня, - я усмехнулась, - В тот день он пришел утром и показал мне эту картину. И я смотрела на нее, смотрела, смотрела. Тогда Владимир вернулся вечером, и принес мне кольцо. Но я не взяла его и объявила о расставании. Кажется, он ничего не понял и страшно разозлился. С художниками часто так - они видят что-то важное, настоящее, то, что мы отчаянно пытаемся скрыть, но при этом  не понимают, что видят.
Ян слушал меня, забыв про чай. Такой хороший мальчик: тонкий, ранимый, понимающий. Мне хотелось рассказать ему все свои тайны.
- Владимир  ушел. А я стала собирать вещи. Утром следующего дня я хотела уехать. Перед сном я вышла на крыльцо и услышала, как кто-то окликает меня: “Привет”. Я оглянулась и увидела… одного человека.
- Какого человека?
- Я не могу тебе сказать, потому что пообещала никому не говорить о нашей встрече.
- Почему? - удивился Ян.
Я пожала плечами.
- И что потом?
- Я не уехала следующим утром, а осталась еще на неделю. Перед отъездом мы с тем человеком договорились, что встретимся на том же месте в то же время спустя десять лет. Смешной уговор. Я его выполнила. Но ко мне никто не пришел.
- Но что это был за человек. Он был наш, местный или турист? - волновался Ян.
- Не знаю...
- Я ничего не понимаю, - Ян выглядел растерянным.
Я осторожно взяла его за руку:
- Зато я встретила тебя. И рада этому.
- Потому что я похож на отца? Да?
- Нет. Потому что ты похож на нее.
- На кого?
- На ту, с которой я мечтала встретиться через десять лет.
- Так это была женщина, - воскликнул Ян и уставился на меня.
- Да.
ЯН
- К тебе приходила Света, три раза, - сказала мама, когда я вернулся домой, - На четвертый раз я предложила ей подождать тебя.
- Где?
- В твоей комнате.
Тут Светка, которая наверняка слышала весь наш разговор, вышла из моей комнаты.
Я вяло кивнул ей. После всего, что случилось утром, я хотел остаться один и подумать. Зачем я втянул Светку в эту историю? Иногда она бывает надоедлива, как комар - жужжит и жужжит рядом, совсем не чувствуя моего настроения. Да плевать она хотела на мое настроение, все должно быть только так, как хочет она.
Я уже открыл рот, чтобы сказать Светке, чтобы она уходила, но мама, которая, в отличие от нее была очень чуткой, приобняла Светку за плечи и сказала:
- Ян, что стоишь? Приглашай гостью к столу! Я как раз пирог испекла!
- Ух ты, а с чем? - спросила Светка.
- С капустой.
- Мой любимый, а я, когда ждала Яна, чувствовала, что из кухни очень вкусно пахнет - сообщила Светка и пошла за мамой.
Я пошел за ними, а что еще мне оставалось делать?
Мама нарезала пирог, положила в красивые тарелки, налила нам чай и деликатно ушла.
- Где ты был? - Светка тут же схватила свой кусок и начала жевать. 
Я пил чай, аппетита совсем не было.
- Чего молчишь? Ты у нее был? Выяснил, зачем она приехала? - Светка взяла еще один кусок.
- Приехала… ну так… отдохнуть.
- Ага, отдохнуть как же.  Это она тебе лапши навешала. А ты и уши развесил, как дурак.
- Свет, хватит, а? - попросил я, - Чего тебе от нее надо? Она не к тебе приехала. Ты вообще в этой истории… побоку.
Светка уставилась на меня. Медленно положила недоеденный кусок в тарелку.
- Ах, вот как ты заговорил, Янчик, - я ненавидел, когда меня так называли и она прекрасно это знала, - Когда надо было, ты за мной бегал, а теперь побоку? Ладно. Я уйду. Только потом не говори, что я тебя не предупреждала?
- О чем предупреждала?
Но Светка уже встала и гордо пошла к двери.
Мне было стыдно за свою грубость, но я так хотел, чтобы она ушла, что вздохнул с облегчением.
Она надевала ботинки, а я стоял рядом. Мамы нигде не было видно.
- Потом прибежишь, когда она вас обчистит, - заявила Светка и хлопнула дверью так, что картина отца покачнулась и громко свалилась вниз.
На грохот прибежала мама.
- Ян, что происходит? - спросила, поднимая картину.
- Ничего. Светка ушла.
- Вы поссорились?
- Кажется, да.
Она не стала приставать с расспросами, повесила картину на место и ушла в свою комнату.
Светка всегда говорила, что у меня самая понимающая на свете мама, а я думаю, что маме просто нет до меня особого дела. Вот и все.
Я пошел на кухню, поставил чайник, взял кусок пирога и стал думать, что делать дальше.
Внезапно меня озарило. Я вспомнил про ту картину, которую видел в ювелирном салоне, когда мы со Светкой украли кольцо, и у меня в голове созрел безумный план.
Я решил  еще раз посмотреть на “Ускользающую”. Это было очень рискованно, продавщица наверняка меня запомнила -  вызовет полицию и тогда все пропало. Но я не стал сильно задумываться об этом. Поеду, посмотрю, а там разберусь.
Я вскочил. Следующий автобус до города отходил через 20 минут.
- Мама, я поеду в город.
- Зачем? - спросила она..
- Прогуляться хочу.
- Ты расстроился из-за ссоры со Светой? - спросила она участливо, протягивая мне пятьсот рублей.
- Да, - соврал я, - Ну я пошел.
- Только не поздно, - крикнула она мне вслед.
Но я уже бежал на станцию.
В автобусе вместе со мной ехали две старушки, которые всю дорогу обсуждали, почему у одной из них в огороде перестали расти огурцы. При въезде в город они пришли к выводу, что во всем виноват соседский козел, которого летом отпускают гулять без поводка.
Слушая их, я расслабился и повеселел.
Но, когда вылез из автобуса, снова почувствовал возбуждение. Азарт гнал меня вперед.
Я купил себе стаканчик вина, чтобы все было как в тот раз, когда мы со Светкой украли кольцо, и пошел по улицам, пытаясь вспомнить, в какой из переулков мы тогда завернули. Минут через пятнадцать я допил вино и понял, что запутался. Увидел женщину, которая шла мне навстречу с большой сумкой.
- Извините, не подскажите, где здесь магазин ювелирный?
- Это Ленин что ли? - женщина остановилась, поставила сумку, пытаясь отдышаться.
- Какой Ленин?
- Магазин, говорю, Ленин. - женщина вытерла потный лоб, - Хозяйка-то у него Лена?
- Наверное, - ответил, - Не знаю.
- Если Ленин, то туда тебе, - она махнула неопределенно рукой куда-то в сторону, сначала в горку, потом под горку, и увидишь.
- Давайте я вам помогу, - предложил я, берясь за сумку.
- Не, - она выдернула сумку у меня из рук, - Ты иди себе. Ишь ты, ювелирный ему, прыткий больно.
Магазинчик я увидел в тот момент, когда подумал, что снова заблудился. Он занимал первый этаж небольшого трехэтажного дома с изящными балкончиками. Летом эти балкончики наверное обвиты виноградной лозой и выглядят очаровательно. Но сейчас вокруг торчали грубые коричневые ветки, открывая потрепанный фасад старого дома.
Я потянул на себя дверь и вошел, звякнув колокольчиком.
За прилавком сидела та самая продавщица, я ее узнал сразу, а когда она подняла глаза, то по ее взгляду, понял, что и она меня узнала.
- У меня под столом тревожная кнопка, менты приедут через две минуты, - сообщила она, не меняя позы.
- Не менты, а полицейские, - поправил ее я.
И мы замолчали, глядя друг на друга.
- Я не хочу ничего воровать, - сообщил, наконец, я.
- Да ты что? - восхитилась одна, потом догадалась, - У тебя выходной?
Тогда я не выдержал и рассмеялся. И она тоже.
- И что тебе надо на этот раз? - спросила, отсмеявшись.
- Я хочу посмотреть на вашу картину, - сказал я.
- Зачем она тебе сдалась?
Я решил говорить правду. Тем более, что красиво врать я не очень умел.
- Мне кажется это картина моего отца, Владимира Вискова.
- Понятно, - она так и не поднялась со своего места, - Я что-то такое подозревала. Еще в тот раз, когда ты уставился на нее.
- Вы мне ее покажете?
- Нет.
- Почему?
- Видишь ли мой дорогой, - она подперла щеку и выглядела теперь как постаревшая Аленка с обертки шоколада, - Ты просчитался. Хотя…, - казалось она задумалась, - если ты вернешь мне кольцо, я возможно не только покажу эту картину.
- А что еще?
- Я тебе ее отдам.
- Но при чем тут кольцо? - мой собственный голос показался мне жутко визгливым.
- Кольцо тут еще как при чем. Твой отец купил у меня это кольцо и расплатился этой картиной.
- Отец? - я растерялся, - Как? Когда? А почему тогда это кольцо снова оказалось у вас?
- Он его вернул.
- А картину?
- И картину оставил. Так что у нас с тобой будет очень простой договор: возвращаешь кольцо - получаешь картину. Ясно?
- Ясно, - сказал я.
Потом не выдержал и спросил:
- Но для кого он купил это кольцо? Вы знаете?
- Нет. А теперь иди! - приказала мне продавщица, - А то я действительно нажму тревожную кнопку.
Я вышел из магазинчика и пошел на станцию. Ситуация все больше запутывалась, хотя казалось бы - куда дальше.
Я трясся в автобусе и пытался подвести итоги.
Итак, что я знаю на данный момент. К нам в поселок приехала Анна. У Анны есть такое же кольцо, как мы со Светкой украли из ювелирного. Откуда у нее такое же? Отец подарил? Возможно. Хотя продавщица утверждает, что он купил наше со Светкой кольцо, а потом вернул. Может быть, Анна встречалась с отцом, когда тот уже бросил нас и он подарил ей такое же еще раз?
А зачем Анна приехала снова?  Она говорит, что хочет встретиться с каким-то неизвестным человеком. И этот человек - женщина. Мутная какая-то история. В нашем поселке нет никаких загадочных женщин. Возможно та женщина тоже туристка? Кто помнит, что тут было десять лет назад.
Светка говорила, что узнала что-то про Анну, но я не стал ее слушать и вообще обидел. Нет, к Светке я не пойду, особенно после того, что я сделаю сегодня вечером. От этой мысли у меня по коже поползли мурашки. Неужели я сделаю это?
Но, задав себе этот вопрос, я понял, что все  решено. Я достану наше кольцо из тайника и отдам его владелице. За это она вернет мне картину отца. И я отнесу ее Анне.
Я потер лоб. Похоже я влюбился в Анну так же, как и мой отец. Что же теперь делать? И чем все это закончиться?
Я уставился в окно. Мы подъезжали к поселку.
АННА
Я бросаю камни в воду и вижу, как по воде расходятся круги. Здесь, в этом странном месте, время замедляется. Не сразу, постепенно, секунда за секундой, она становиться вязким как желе. Что, если я останусь здесь дольше чем планировала и время исчезнет совсем?
Я опять вспоминаю то, что было здесь десять лет назад - память моя, как белка, все бегает по одному и тому же кругу, не в силах сойти с дистанции.
Тот день, когда я рассталась с Владимиром.
Я собирала вещи и плакала. Тосковала я, конечно, по себе, а не по Владимиру. Я была уверена, что у него все будет хорошо. В тот момент я и представить не могла, что он прославиться, но то, что без меня он не пропадет - не сомневалась. Для него я была интересным приключением в его добровольной деревенской ссылке. А вот он мог стать для меня чем-то гораздо большим. Может быть, мне просто так казалось тогда - не помню.
На улице в тот день было холодно, вечер совсем не для прогулок. Я закуталась в куртку, как в плед - с головой и села на крыльцо. Закурила. И увидела почти рядом с собой человека. Казалось, фигура материализовалась из воздуха. Вот только что не было никого, и вот - кто-то стоит совсем рядом.
Я вздрогнула.
- Извините, я не хотела вас пугать, - сказала фигура.
Поняв, что это женщина, я облегченно выдохнула. Как-будто женщина не может дать мне по голове чем-нибудь тяжелым. 
- Меня зовут Марина, - сказала фигура.
- Анна, - ответила я, собираясь вежливо попрощаться и уйти в дом.
- Ужасная погода, - продолжила Марина. было темно и я никак не могла рассмотреть ее лица, но по голосу она казалась ровесницей.
- Пригласите меня в гости?
- Зачем? - я удивленно оглянулась.
- Мне грустно и хочется с кем-то поговорить.
- Пойдемте, - сказала я ей и сама себе удивилась.
В доме было тепло, она разулась, сняла пальто, скинула с головы капюшон плотной толстовки, потом подошла к креслу, залезла в него с ногами и сказала:
- Хорошо.
Я рассматривала ее. Похоже она была из тех людей, которые везде чувствуют себя как дома. Из тех, кто любой номер в гостинице превращают в уютное гнездо. Я же наоборот - даже дома чувствую себя, как в гостинице. Наверное, поэтому в ее обществе мне стало уютнее. Я предложила ей чаю, она согласилась. Я пошла на кухню, а когда вернулась с подносом - горячий чай, бутерброды, шоколад, увидела, что она разожгла огонь в маленькой печке. Тогда в этом домике была только маленькая печка.
- Что вы здесь делаете? - спросила я ее.
- Живу, - ответила она, - А вы?
- Я скоро уезжаю.
- Вам здесь понравилось? - спросила она.
- Нет, - сказала я автоматически, потом спохватилась, - Вернее, понравилось, но, наверное, я выбрала не самое удачное время для путешествия.
- Потому что зима?
- Потому что обстоятельства.
Она смотрела на меня, ожидая, что я продолжу рассказ. Тогда я, незаметно для себя, рассказала ей о том, что случилось в Москве, о любовном романе, который случился и кончился так быстро, что не стоит о нем и говорить. Какая-то часть меня удивлялась - к чему такая откровенность с незнакомым человеком? Но все было в том, что она меня слушала. Кивала, поддакивала, смотрела темными глазами сквозь запотевшие стекла очков, потом снимала их, протирала краем водолазки, не отрывая от меня внимательного взгляда, полного сочувствия.
Была в ней какая-то удивительная неспешность. То, как она спокойно пила чай из большой кружки, как плавно двигалась, меняя положение в кресле и даже, как протирала очки.
Когда она ушла, так же неожиданно, как появилась, я подумала, что она прекрасно сочеталась с этим местом - неуловимым, изменчивым и неизменным одновременно.
После ее ухода я почувствовала, как тоска съедающая меня весь вечер, исчезла, оставив после себя легкую усталость. В ту ночь я впервые спала крепко и без сновидений.
А проснулась от стука в дверь. На пороге стояла Марина - в непромокаемой куртке с капюшоном и в тех же джинсах, что на ней были вчера.
Я не ждала ее. Вчерашний разговор остался частью тяжелого дня и не требовал продолжения. Утром все это казалось странным, как сбывшийся сон.
Но Марина стояла у моей двери вполне реальная и приглашала кататься на лодке.
- На какой лодке? - я зябко поежилась в своей пижаме.
- На моторной, - ответила Марина, - Я у соседа одолжила.
- Я только проснулась, еще не завтракала…
- Позавтракаем прямо там, я термос взяла, - она вдруг взяла меня за руки своими холодными пальцами.
От нее пахло морем и еще чем-то горьким с пыльным привкусом дыма.
- Интересный запах…
- Это Сирота Сержа Лютенса, - она все еще держала мою руку.
Я осторожно высвободилась.
- Сейчас оденусь, -  и юркнула в ванную.
Пока умывалась и одевалась, думала, как все это некстати. Думала - надо вежливо отказаться и забраться обратно в постель с книжкой. Потом представила длинный день в одиночестве и решила принять приглашение.
Одевшись, я застала Марину у стола, разглядывающую наброски “Ускользающей”, которые оставил вчера Владимир.
- Это ты? - спросила она.
- Да.
- Похоже твой друг считал тебя загадочной женщиной.
- Похоже… - мне не хотелось вдаваться в эту тему. Время откровений прошло.
Марина больше не стала ничего спрашивать. Мы молча спустились к лодке. Она качалась на волнах и я не представляла, как в нее залезть. Но Марина ловко подтянула ее почти к берегу, запрыгнула внутрь и протянула мне руку. Я крепко схватилась за нее и залезла следом. Лодка опасно накренилась, но выровнялась. Я села на деревянное сиденье, Марина завела мотор и мы резко тронулись. Минут через пятнадцать вокруг нас было только море. Тогда Марина заглушила мотор, показала вокруг: “Вот это я люблю”.
Мы пили кофе из термоса, который она взяла с собой, ели булочки с корицей.
- Спасибо, - сказала я, - ты подарила мне удивительный день.
Она улыбнулась.
- Когда ты уезжаешь?
- Завтра.
Марина понимающе кивнула, а потом… Она придвинулась ко мне, качнув лодку, нагнулась и поцеловала.
Я замерла от неожиданности.
- Если ты останешься, у нас будет много удивительных дней, - сказала она, оторвавшись от меня.
И я осталась.
Мы почти все время гуляли. Один раз поднялись в горы и развели там костер, на котором Марина пожарила кусочки хлеба. Еще несколько раз плавали на лодке. И разговаривали.
Она рассказывала о детстве: веселые родители, дружная семья. О том, как в юности увлеклась театром и в семнадцать сбежала из дома и ездила по всей стране, останавливаясь в разных городах и пытаясь найти работу в местном театре. И нашла. Кажется, где-то на юге. И целый год выходила на сцену “кушать подано”, а потом вернулась домой.
Ее рассказы: короткие, обрывочные я помнила долго. Помнила ее невысокую фигурку, которая появлялась у моего дома ровно в восемь. А я уже ждала ее, нетерпеливо выглядывая в окно. Помнила тонкие руки, которыми она ловко разжигала костер или готовила пирог на моей кухне.
Она мало рассказывала о своей нынешней жизни, о том, почему оказалась тут, в этом поселке. А я почти ничего не спрашивала. Во-первых, боялась нарушить хрупкую связь, установившуюся между нами,  а, во-вторых, мне было все-равно.
Те несколько дней, что мы провели вместе, были подарены мне этим местом, и это казалось не более чем приятным бонусом, удивительным приключением, которое так же недолговечно, как жизнь легковесной бабочки.
Я легко попрощалась с ней, уезжая. Она взяла меня за руку:
- Не будем друг другу звонить, давай просто договоримся.
- О чем? - я уже садилась в машину.
- О том, что встретимся здесь, на берегу, в этот же день, ровно через десять лет.
Я хохотнула:
- С ума сошла? десять лет - это почти что вечность.
- И все же, - настаивала она.
- Хорошо, - пообещала я и завела мотор.
Она махнула мне рукой и долго стояла, глядя вслед моей машине.
Первые месяцы я не вспоминала ее. Началась привычная суета, закрутился новый роман.
Я поменяла работу, машину, еще несколько мужчин.
Однажды, зайдя в ювелирный, вдруг увидела кольцо такое же, которое дарил мне Владимир. Долго стояла у прилавка, изучая сумасшедший ценник. Через два месяца, получив перспективный заказ, вернулась и купила себе это кольцо.
С этим кольцом в мою жизнь вернулись воспоминания. Я стала думать про Марину. Она мерещилась мне на улицах и в метро. Я  вздрагивала при виде каждой невысокой женщины в очках. Мне стало казаться, что эта неделя была единственно настоящей во всей моей жизни. Я хотела приехать в этот поселок и найти ее, но каждый раз останавливала себя - какая глупость.
К тому же у меня было наше обещание, странная договоренность - встретиться через десять лет. И я томительно ждала встречи. И одновременно боялась ее.

… Я все поняла, когда увидела татуировку у нее на плече - две саламандры сплетенные в крепком объятии.
Я не знаю, чего она хотела тогда и что приготовила для меня на этот раз…
Впрочем, теперь у меня есть козырь - ее сын.
ЯН
Я вышел из автобуса около шести вечера. Очень хотелось есть, я вспомнил, что не ел с утра. Только вино плескалось в желудке. Я сглотнул и решил сначала сходить к тайнику за кольцом, а потом уже домой. Пошел аккуратно, боялся встретить Светку или ее подруг. Уже сильно стемнело и я надеялся, что меня никто не увидит.
Мне было очень стыдно перед Светкой, по-справедливости это было ее кольцо. Я собирался украсть его во второй раз. Но другого варианта не было, мне нужна была эта картина. И еще я хотел расспросить продавщицу о той давней истории.
Может быть, Светка поймет, почему я сделал, то что сделал, хотя вряд ли. Я не представлял, что начнется, когда она обнаружит пропажу.
Я уже свернул на тропинку к нашему месту, когда понял, что весь мой план может легко рухнуть. Светка ведь могла снова перепрятать кольцо, как сделала это в первый раз. Она мне не очень доверяет и боится за свое сокровище.
Подумав об этом, я побежал на пляж. Хоть бы она еще не успела это сделать.
На пляже никого. Все тихо, только море шумит.
Я подошел к тому месту, где мы закопали кольцо в последний раз - песок притоптан. Похоже Светка сюда больше не приходила.
Я взял палку и начал копать. Минут через пять я уже доставал коробочку из-под маминых духов. Трясущимися руками открыл ее и достал кольцо. Слава Богу, мне повезло.
Я спрятал кольцо в карман джинсов и аккуратно положил пустую коробочку назад. Потом аккуратно закопал тайник, притоптал песок - все чисто. Светка не сразу догадается, что ее сокровище исчезло.
Я вздохнул и пошел домой.
Когда мама открыла мне дверь, я почувствовал запах чего-то вкусного и улыбнулся.
- Проголодался? Иди ужинать, - сказала она весело.
- Сейчас, - я зашел в свою комнату и огляделся в поисках подходящего тайника для кольца. В углу лежал мой старый плюшевый мишка. Я бы давно его выкинул, но мама не разрешала, берегла, как память обо мне маленьком. Мишка был непростой, а с секретом. Сзади на спине у него был небольшой карманчик. В детстве я прятал там всякие разные свои сокровища: прозрачный шарик или цветные стеклышки. Я быстро схватил его и залез в карманчик. Там оказалась пачка сигарет и спички. Я их вытащил, положил в карман кольцо. Подумал и сунул сверху сигареты. Если мама найдет их, дальше она не полезет. Отлично.
Мама поставила передо мной большую тарелку тушеного мяса с овощами, нарезала сыр, налила в чашку свежий чай и села рядом.
- А ты не будешь? - спросил я с набитым ртом, - Вкусно!
- Я уже поела, - сказала мама.
- Как погулял? Что в городе?
- Нормально.
- Когда ты научился давать односложные ответы на все мои вопросы?
- Давно, - я ел, не глядя на нее, - Ты ведь тоже ничего мне не рассказываешь.
- Например?
- Например, почему отец уехал от нас тогда?
- Он хотел славы, признания, другой жизни, - мама сжала руки, - Здесь он не мог этого получить.
- Сначала он рвался сюда, хотел от всего убежать, - я начал злится, как всегда, когда речь заходила об отце, - а когда ты все бросила из-за него, родила меня, ему вдруг срочно понадобилось нас бросить.
Раньше такие наши разговоры повторялись часто. Все они разворачивались по одному сценарию: я раздражался и нападал на отца, а мама его защищала.
После того, как нам сообщили, что отец умер, эти разговоры прекратились - в них больше не было никакого смысла. И вот теперь призрак отца снова появился в нашем доме.
- Ян, я много раз говорила тебе, что сама приняла решение поехать с отцом. Володя не уговаривал меня. И я ни о чем не жалею.
Я доел, поставил пустую тарелку в раковину, снова сел напротив мамы и, не глядя ей в глаза, сказал:
- В поселке говорят, что перед отъездом отец встречался с какой-то женщиной. Вроде как, у них был роман. С какой-то туристкой из Москвы.
- Кто это говорит? - внешне мама выглядела спокойной.
- Много кто, люди.
- Это Света тебе сказала?
Я кивнул.
- А еще говорят, что эта женщина снова приехала сюда.
Мама вздрогнула.
- Ерунда! Зачем ей это?
- Никто не знает. Ее, кажется, зовут Анна.
Мама молчала и смотрела на меня. Испуганно, печально? Я не понимал выражения ее лица.
- Ты знала о ней? Мама?
- Да, - тихо сказала она, - Отец признался. Но тогда между ними все было уже кончено.
- И ты не видела ее?
Она отрицательно мотнула головой.
- Ты не думала, что он ушел из-за нее?
- Ян, - она протянула руки и коснулась моих пальцев, - Когда твой отец уехал и бросил нас, я ни о чем не думала. Я очень надеялась, что он вернется… Потом я поняла, что этого не будет. Он не хотел больше быть со мной, с нами. Я старалась не думать об этом, чтобы жить дальше, чтобы выжить, - она сглотнула, - Когда очень больно, нужно просто делать обычные небольшие дела каждый день, чтобы не впадать в отчаяние, чтобы не рыдать в подушку, не биться головой о стену. И у меня получилось отказаться от него, отпустить, забыть, чтобы наша с тобой жизнь была хорошей.
Я сжал ее руки. Мне было так ее жаль и я ненавидел отца, который причинил ей столько боли! Мама была самой лучшей, самой красивой на свете. А он! Влюбился в Анну?
Я вспомнил, как Анна стояла на крыльце своего домика в джинсах, поджимая от холода босые ноги. Она была такой красивой, такой далекой, сильной и беззащитной одновременно.
- Может быть, она ведьма? - спросил я вслух.
- Кто?
- Эта женщина…
- Вряд ли, - мама странно улыбнулась, - Где она остановилась? Наверняка твои осведомители рассказали и об этом.
- Там же, где и в прошлый раз, - ответил я, внимательно глядя на нее.
- Ну что же, - ответила мама равнодушно, - Вероятно,  ей понравилось это место.
И отвернувшись к мойке, стала мыть посуду.
Но она не спросила, где Анна останавливалась в прошлый раз. Или ей было все-равно, или она прекрасно знала, где живет Анна.
Я сказал “спасибо” и уже хотел пойти в свою комнату, когда вспомнил.
- Завтра утром я снова поеду в город.
- Зачем?
- Познакомился там с одной девочкой. Договорились погулять, - соврал я
- С девочкой? А как же Света?
- А что Света? Мы просто друзья.
- Мне кажется, ты нравишься ей, - сказала мама, - Может быть, она даже влюблена.
- Да ну, мама! Глупости, - я почувствовал, что краснею и быстро ушел в свою комнату, не дав ей договорить.
АННА
Ян пропал. Я ждала его утром, но он так и не пришел. Я растерялась. Он должен был прийти. Да что там прийти, прибежать ко мне и заглядывать в глаза, как преданный щенок. Но его не было. Я ходила по комнате, потом села работать - работа всегда отвлекает меня. К обеду мое нетерпение сменилось разочарованием. Я вспомнила ту девочку, с которой я видела его на пляже. Возможно у них любовь, возможно это юные Ромео и Джульетта, и мне не разлучить их, старой потрепанной тетке.
На что я рассчитывала? На влюбленность семнадцатилетнего мальчика?
Отложив работу, я стала придумывать альтернативный план.
 Например, забрать “Ускользающую” из ювелирного магазина. Очаровать продавщицу, сказать, что я - муза художника. Боже, ну и чушь! А что делать?
Я приехала сюда за картинами Владимира и без них не вернусь, даже если иногда впадаю в сентиментальность и предаюсь бессмысленным мечтам.
Я не стала долго размышлять, села в машину и поехала в город.
Дорогу к магазинчику я нашла сразу. На двери табличка “открыто”, я вошла, звякнув колокольчиком, огляделась. Картины на месте не было.
Когда, наконец, появилась неторопливая продавщица, на этот раз укутавшись в цветную шаль, я уже не могла скрыть волнения.
- Привет, - сказала она, - Не думала, что вы вернетесь.
- В прошлый раз вы рассказали мне историю о художнике, который купил у вас кольцо, расплатившись картиной. Я тогда не сказала вам всей правды...
- Странный день сегодня! - перебила она меня, - Не иначе, как на моей улице опрокинулся грузовик с апельсинами.
- Простите?
- Поговорка такая. Народная, - объяснила она, - Много лет никто не интересовался ни художником, ни картиной. А теперь прямо аншлаг какой-то.
- В каком смысле? - осторожно спросила я, не ожидая ничего хорошего.
- Буквально за полчаса до вас приходил его сын.
- Вы знаете сына художника? - я не могла скрыть волнения.
- Не знала, но догадалась. Они похожи.
- И что?
- Да ничего, - она махнула рукой в ту сторону, где висела “Ускользающая”, - я отдала ему картину.
- Зачем?
- У нас был договор. Он его выполнил.
Боже, как же мне хотелось вцепиться в лицо этой толстой тетки…
Я огляделась вокруг, пытаясь успокоиться. Я давно научилась скрывать эмоции, но в этот раз мне казалось, что злость разорвет меня на части.
- Помните, я рассказывала про кольцо, которое у меня украли? - продолжила продавщица, - Оказывается, это был сын художника и его подружка. А я тогда на вас подумала. Простите уж.
Я машинально коснулась кольца.
- Он пришел ко мне вчера и я его сразу узнала. Да он и не отпирался. А потом оказалось, что он хотел попросить у меня картину отца. Ну, мы и договорились: отдает кольцо, забирает картину.
- И что? - спросила я, уже зная, что она ответит.
- Ну что, с самого утра и прибежал, - она улыбнулась, - Я еще и не открылась. Подхожу к двери, смотрю - сидит. Принес кольцо - говорю, принес. И достает из кармана то самое, мое. У него в одном месте крохотная трещинка. Если не знать, то не увидишь никогда. Я посмотрела - трещинка на месте.
- Вы отдали ему картину?
- Да. Как договорились. А вас-то почему она так интересует?
- Уже не интересует, - я развернулась и пошла к выходу.
- Подождите, - сказала она тихо.
Я оглянулась.
- Я вас сразу узнала. Это же вас он написал, да? И кольцо… он хотел подарить его вам.
- Как вы догадались?
Она пожала плечами:
- Я помню его глаза. Знаете, что в них отражалось тогда?
- Что? - спросила я, понимая, что услышу какую-нибудь глупость.
- В них отражалось ваше лицо. Он не смог жить без вас. А вы… так ничего и не поняли.
Продавщица что-то еще говорила мне вслед, но я не слушала.
Села за руль и попыталась успокоиться.
Похоже, я недооценила мальчика, он обыграл меня.
Боже, какая ирония судьбы! Я завела мотор и осторожно выехала на дорогу. Городок лежал передо мной маленькой аккуратной горкой домиков, выстроенных вокруг моря.
Я проиграла. Старая дура. Думала, что управляю этой игрой и сама назначаю правила, а оказалось, что правила тут придумали за меня…
Что ж…  Пора возвращаться домой. Если я выеду сегодня вечером, то через сутки буду уже в Москве.
Но, когда я подъехала к своему домику, на крыльце сидел Ян и смотрел на меня так, что я поняла - никуда не уеду.
- Что ты здесь делаешь? - спросила я его равнодушно.
- Жду вас, - и не дав мне ответить, - Я принес вам подарок.
- Ракушку? - усмехнулась я.
Он покраснел.
- Нет. Вот, - встал и за его спиной оказалась…
- Не может быть, - воскликнула я, - “Ускользающая”!
- Да, - он протянул ее мне, - Теперь она ваша. 
Я аккуратно развернула бумагу и посмотрела на картину.
Неужели это я? Хрупкая беззащитная женщина, у ног которой бушует море. Почему она не смотрит на художника? Почему смотрит вдаль так, будто  кого-то ждет. Ждет на берегу, чтобы встретиться через десять лет?
На мои глаза неожиданно навернулись слезы.
Но я  вспомнила про Яна.
Он так и стоял на крыльце. 
- Заходи, - предложила я.
И он осторожно протиснулся в дверь, стараясь не коснуться меня. Милый стеснительный ребенок.
Я аккуратно поставила картину к стене.
- Я проголодалась и собираюсь приготовить что-нибудь на обед. Поможешь?
- Конечно, - он с готовностью вскочил.
- Тогда почисти картошку, - я  кивнула на шкаф.
Пока он чистил картошку, а я  мариновала рыбу, я расспрашивала, как ему удалось достать картину. Он немного помялся, но потом выложил мне все: и про свою боевую подружку, и про кольцо, которое они спрятали на пляже (вот дураки), и о картине, которую он обменял на это кольцо.
- А как же твоя подружка? Что она скажет?
- Она меня убьет, - он пожал плечами, - А потом перестанет со мной дружить.
- Но зачем ты пошел на это?
- Потому что так надо! - он не смотрел на меня.
- Кому надо?
- Вам! - ответил он, и тише, - и мне.
- А тебе почему? - я не отставала.
- Потому, - он упрямо отводил глаза.
- Ну хорошо, - я улыбнулась.
Потом медленно сняла с пальца кольцо и протянула ему на открытой ладони.
- Возьми. Вернешь его в свой тайник и никто ничего не узнает. И ты сможешь помириться со своей подружкой.
- Нет, - он даже отшатнулся, - Я не могу. Оно очень дорогое, я видел.
Я легко подбросила кольцо в руке, поймала.
- Это не очень. Это всего лишь копия. Хорошая, конечно, но по сравнению с оригиналом - дешевка.
- Не может быть! - он удивленно взял кольцо из моих рук и долго рассматривал, - абсолютно такое же.
- Да. Твоя подружка ни о чем не догадается. На самом деле, здесь вместо камней обыкновенные цветные стеклышки. В общем, бери.
- Это точно недорого? - на всякий случай спросил он, но я видела, как загорелись его глаза.
Видимо та девочка многое для него значит, хоть он и пытается это скрыть. Даже от самого себя.
- Точно, - я взяла его за руку и положила туда кольцо.
- Спасибо! - он восторженно смотрел на меня, пряча кольцо в карман.
- А теперь беги! Положи, скорее, его на место. Пока твоя подружка не хватилась пропажи.
Он кивнул. Потом обернулся и спросил:
- Анна…
- Что?
Я сделала вид, что очень занята обедом.
- Мы встретимся здесь завтра?
- Ну что же.. приходи.
Он снова кивнул и быстро ушел. А я осталась.
Игра продолжается. Мой план сработал.
Но почему же тогда так грустно?
Я  взглянула на “Ускользающую”.
Она все так же смотрела на море. 
ЯН
Я несколько раз звонил Светке, но она бросала трубку. Тогда я пришел к ее дому и постучал в окно комнаты. Она выглянула минут через десять. Увидела меня, скривилась и ушла куда-то вглубь квартиры.
Так и не дождавшись, я написал ей:
- Извини. Я полный дурак!
Вскоре пришло сообщение:
- Да!
А еще через полчаса показалась и сама Светка.
- Ты знаешь, сколько стоят картины твоего отца? - спросила она сходу. Похоже слова переполняли ее, как дождевая вода бочку во время ливня.
- Дорого, - я пожал плечами, - Маме несколько раз звонили какие-то коллекционеры, предлагали продать.
- Сколько предлагали?
- Не знаю я. Какая разница? 
- Последняя картина твоего отца была выставлена на аукционе за 150 тысяч долларов, - Светка торжествующе посмотрела на меня.
Я пожал плечами. Все мое детство было испорчено, разрушено этими картинами. Да, мой отец был талантливым художником, но для меня его картины были лишь свидетельством того, на что он променял нас с мамой.
 С возрастом я все больше чувствовал, как тень отца заслоняет мою жизнь. И даже Анна… она общается со мной только потому, что я - его сын.
Ради нее я был готов достать “Ускользающую” и я ее достал. Но я не полный дурак.
- Я думаю, что Анна приехала сюда неслучайно, - Светка вдруг перешла на шепот, - Сам посуди - что ей здесь делать зимой! У нее явно есть план.
- Какой?
- Она охотиться на картины твоего отца! - сказав это, Светка выпрямилась и посмотрела на меня, ожидая реакции.
- Ну и пусть! У нас их все-равно нет.
У Светки от волнения открылся рот:
- Она-то этого не знает! Ян, ты слушаешь меня вообще? Та картина на вашей кухне стоит 200 тысяч долларов. Ты представляешь какие это деньги?
- Света, - я положил ей руки на плечи и заглянул в глаза, - Я очень прошу тебя - не лезь в эту историю! Пожалуйста! Дело не в картинах отца! Я хочу, - тут я запнулся, - хочу, чтобы эта история была только моей. Как то кольцо, которое мы украли, пусть будет только твоим!
- То есть, я должна сидеть и смотреть, как она вас ограбит?
- Не надо ни на что смотреть. Просто забудь про Анну. Все!
- Класс! - она оттолкнула меня, - Ты что? Ты в нее влюбился? Признавайся!
Я опустил глаза, а потом честно ответил:
- Да, - а потом еще и еще, - Да, да, да…
- Предатель! - она вдруг размахнулась и влепила мне пощечину, - Ну и иди к ней! ко мне больше не приходи! - развернулась и пошла к дому, еще раз обернулась, - Никогда!
И ушла.
- Черт, черт, черт, - я схватился за голову.
Потом нашел в кармане сигареты, закурил, чтобы немного успокоиться.
Я понял, что не хочу ждать до завтра. К черту все!
И я быстро пошел к ее дому - по тропинке, потом по берегу, потом снова по тропинке.
Я увидел ее профиль. Она сидела у окна за компьютером и что-то печатала. Она меня не видела, а я видел ее прекрасно: серьезное лицо, очки. Я не знал, что она носит очки. Вот она отвлеклась, рассеянно посмотрела в окно, не замечая меня. Потом потянулась, тряхнула головой, встала и куда-то ушла. Минут через пять подошла к окну с чашкой. Что там у нее? Кофе?
Анна неторопливо пила, глядя вдаль.
О чем она думает? О ком? О той женщине, с которой хотела встретиться? О моем отце?
Я поднялся. Я хочу, чтобы она думала только обо мне!
Она наконец-то заметила меня, и, кажется, совсем не удивилась.
- Ян, - сказала.
Я кивнул и направился к двери.
Она открыла мне, стоя босиком на дощатом полу, и я обнял ее, прижал к себе и поцеловал.
Она не отбивалась. Я прижимал ее все крепче, пока она не отодвинула свои губы от моих и не шепнула:
- Отпусти...
Она выглядела растерянной. Я тоже.
- Я люблю вас.
Она смотрела на меня снизу вверх.
- Это из-за отца, да? Ты хочешь реванша?
- Нет, - я закричал так громко, что она вздрогнула. Но я не мог молчать, я хотел, чтобы она поняла, - Мне плевать на отца! Я люблю вас не поэтому. Вы… Я… не знаю почему.
- А как же твоя подружка? - теперь она улыбалась.
- Нет никакой подружки. Только вы, - я снова наклонился к ней, - Анна...
Она вдруг резко схватила меня за талию и сама прижала к себе. Мы целовались так долго, что у меня закружилась голова.
Потом она  вырвалась и сказала, что мне пора уходить. Я не хотел, я хотел остаться с ней, тут, в этом домике. Мне было невыносимо оторваться от нее и уйти.
Я подумал, что она может уехать, пока меня не будет. Просто исчезнуть. Я приду завтра к ее дому, но увижу только закрытую дверь.
Я сяду на крыльцо и подумаю, что ее просто никогда не было, что я ее придумал или она приснилась мне, потому что я ждал ее. Может быть, всю жизнь.
- Я хочу подарить вам еще одну картину отца, - слова вырвались из меня неожиданно и я удивился - как все оказалось просто.
- Ты уверен?
- Да. Я знаю, что вы приехали за ними - они дорого стоят.
- А что скажет твоя мама? -  спросила она, пристально глядя на меня.
- Ничего. Ей не нужны его картины.
Анна не поверила мне, но промолчала. И не оттолкнула меня, когда я снова обнял ее.
Я ушел от нее, когда уже совсем стемнело. Шел по берегу и думал, как хорошо, что мама сожгла не все картины отца. Оставила одну - ту, что с лодкой. Завтра Анна снова будет со мной. А больше мне ничего не надо.
АННА
У моей победы привкус гнилых водорослей.
Я знала, что так будет. Ян будет приносить мне картины за право увидеть меня, прикоснуться к губам. Я каждый раз позволю ему заходить все дальше, но ровно настолько, чтобы на следующий день ему хотелось еще.
Это рулетка. Важно - вовремя остановиться и забрать выигрыш.
Я умею играть.
Когда в дверь постучали, я уже собралась лечь в постель. Взглянула на часы, одиннадцать. Неужели Ян не смог дождаться утра и принес картину?
В дом вошла девочка. Она была взъерошенная, как маленький боевой петух, глаза горели, а руки слегка тряслись.
Я узнала ее. Это она была вместе с Яной на пляже, когда я заметила их. На пальце у нее светилось мое кольцо. 
Я посторонилась, пропуская ее в дом. Она влетела, не разувшись и пристально уставилась на меня, разглядывая.
Я напряглась и приготовилась к неприятному скандалу. Такая как эта всегда скандалят, думая, что громкими воплями могут изменить неизбежное.
Ну что же, в ее возрасте кричать полезно - развивает легкие.
Ага. Началось.
- Оставьте в покое Яна! Я знаю зачем вы приехали!
- Может быть, сначала познакомимся? - я была спокойна и приветлива.
- Я не собираюсь с вами знакомиться. Я все про вас знаю. Вы были любовницей его отца, это из-за вас его отец уехал отсюда. Ян делает вид, что ему все-равно, но это неправда. он до сих пор переживает. Когда его отец умер, он ни с кем не разговаривал много дней. А сейчас  вы, - она остановилась, чтобы перевести дыхание, - Вы хотите ограбить их. Я знаю, сколько стоят картины Владимира Вискова.
Тут она увидела “Ускользающую”, которая стояла прямо посреди комнаты.
- Аааа, - закричала она, - Одну вы уже украли! Я так и знала!
Она ринулась к картине, я загородила ей путь.
Кажется я просчиталась, рассчитывая на скандал. Дело пахнет дракой.
- Успокойся, - приказала я ей.
- Это моя картина, - сказала медленно и раздельно.
- Врете! - заорала девчонка, как плюнула.
- Посмотри внимательно. Видишь женщину на картине? Это я.
Она остановилась и стала смотреть на картину. Потом на меня. Потерла лоб.
- Меня зовут Анна, - я протянула ей руку.
Долгая пауза.
- Света, - бросила она и отвернулась.
Руку она мне не пожала.
- Очень приятно, - я развернулась и пошла на кухню. Крикнула оттуда:
- Кофе будешь?
- Буду, - буркнула она, но осталась в комнате.
Я не торопясь готовила кофе. Возможно, мне даже удастся извлечь пользу из этого неожиданного визита.
Сварила кофе, добавила сахара и молока. Отнесла в комнату и села за столик.
- Зачем вы приехали? - спросила она, не притронувшись к чашке.
- Не знаю. Захотелось увидеть то место, где я была счастлива много лет назад.
- Счастлива, уведя чужого мужа?
Девочка так злилась, что дело было явно не во Владимире.
- Чего ты хочешь? - спросила я прямо.
- Уезжайте отсюда! И оставьте в покое Яна и его мать!
- Тебе-то это зачем?
- Затем! - она снова вскочила, - Ян наивный, он думает, что вы полюбите его. Хаха. А вы хотите отнять у него  картины отца, продать их и разбогатеть.
- Допустим…
- Я не дам вам этого сделать!
- Как же ты можешь мне помешать?
- Я расскажу все его матери. Она не даст ему передать вам картины и вы останетесь с носом.
Она схватила себя за нос, вытянула его и победно засмеялась.
- Тогда, - я сделала паузу, - Я все расскажу о кольце, которое вы украли в магазине.
Она запнулась, перестала смеяться и вытаращилась на меня.
- Откуда вы узнали? - она хлопнула себя по лбу, - Вот я дура! он и это вам рассказал!
И она вдруг заплакала. Громко, навзрыд, как можно плакать только в шестнадцать.
Я принесла ей стакан воды.
- Ну, ну, успокойся...
Она продолжала рыдать.
- Ты любишь его? - спросила я тихо.
Она кивнула и снова зарыдала.
И тогда я прижала ее к груди. У меня могла бы быть дочь ее возраста. Вот так бы сейчас я сидела с ней и утешала в страданиях первой любви.
Я отодвинулась и подошла к окну. Луна висела над морем. Огромный сияющий шар. Казалось, еще немного и он рухнет в волны, навсегда останется лежать на дне, как и наши бывшие мечты.
- Я уеду, - сказала я ей тихо, - Через неделю. Обещаю тебе.
Она перестала плакать и тихонько шмыгала носом.
- Уезжайте сейчас! - сказала.
- Через неделю. А если ты будешь мешать ему, он тебя никогда не простит. Ты останешься для него врагом, препятствием его любви.
- Но почему? - спросила она, - Почему вы? Что в вас есть такого, что все они влюбляются в вас?
- Равнодушие, - ответила я, - И жестокость. Тебе не стоит этому учиться.
- А я научусь! - она вскочила и встала напротив меня - красивая, молодая, полная сил и любви, - Я научусь, - повторила, - И отниму его у вас! Я буду любить его так, как вы не сможете, никогда! Потому что вы - старая!
Сказала это, а потом гордо пошла к двери и аккуратно прикрыла ее за собой.
И когда я уже решила, что она ушла, вдруг вернулась:
- А картин Вискова у них все-равно нет. Его мать их все сожгла. 
И после этого ушла окончательно.
“Ускользающая” смотрела на меня со стены, как-будто удивляясь, что я здесь делаю до сих пор.
А я думала - что же будет дальше?
ЯН
Уснуть я не мог. Ходил по комнате и думал, как незаметно вынести из дома картину.
Мама все-равно заметит пропажу. Она и так уже о чем-то догадывается: смотрит на меня внимательно и молчит. Она всегда молчит. Не знаю, бесит меня это или восхищает.
Я научился у нее молчанию. Иногда оно защищает.
Если бы мы с ней начали говорить  - поток слов, обвинений, боли и слез мог бы снести все защитные плотины. Раньше я часто спрашивал у нее, почему мы живем здесь, как собаки, которых равнодушный хозяин забыл на даче. Она только качала головой. Мы никуда не уедем, даже не думай об этом. Вот что говорило ее молчание.
Тогда я перестал спрашивать и начал готовиться к собственному отъезду. Я не собирался оставаться здесь ни дня после окончания школы. Уехать и не возвращаться - вот моя цель. Она прекрасно знала об этом, но никогда ничего мне не говорила.
Что же делать?
Я тихо прокрался на кухню. На стене висела картина с лодкой.  Я аккуратно снял ее с гвоздя и отнес в свою комнату. Поставил будильник на пять утра, чтобы встать раньше мамы и выскользнуть из дома.
Подожду, когда Анна проснется и отдам ей картину.
Я подумал о завтрашней встрече и меня окатило горячей волной. Завтра, завтра. Я буду рядом с ней, вдохну ее запах, услышу ее низкий голос.
- Мальчик, - прошепчет она, когда я буду целовать ее.
От этих мыслей я почувствовал такое дикое возбуждение, что заколотилось сердце.
Я лег в кровать, подумал, что сегодня ночью мне не уснуть. И тут же уснул.
Проснулся я не от будильника, а от того, что кто-то громко колотил в дверь.
Я выскочил в коридор и столкнулся с мамой. На ней была старая пижама отца.
- Кто там? - крикнула она.
- Это я, Света.
Мама посмотрела на меня и я пошел открывать.
Когда Светка ворвалась к нам в дом, мама уже зажгла свет и надела халат. При свете отсутствие картины на стене сразу бросалось в глаза. На месте картины остался светлый прямоугольник. Мама стояла к нему спиной, но Светка сразу заметила отсутствие картины.
Она бросилась к стене, ткнула в нее пальцем и закричала:
- Вот! Посмотрите, тетя Марина, он уже отдал  картину. Я же говорила, что она ограбит вас и сбежит.
Мама посмотрела на Светку, на пустой прямоугольник, перевела взгляд на меня.
В ее глазах не было удивления. Думаю, она все сразу поняла. А, может быть, и знала. От нее всего можно ожидать.
Но вслух она сказала:
- Света, что случилось? Ночь на дворе. Твои родители знают, где ты?
- Да, какая разница! - Светка явно опешила от ее спокойствия, - Я вам про другое - эта женщина, которая приехала в наш поселок, она была любовницей вашего, - тут она запнулась все-таки, -... мужа. И она хочет украсть картины. А Ян…
- Света, - мама повысила голос, - Ты пришла к нам ночью, чтобы рассказать о бывшей любовнице моего мужа?
- Вы не понимаете! - Светка уже орала, - Она специально приехала, чтобы украсть картины. Я смотрела в интернете. Она...
Тут она уставилась на меня.
- Она соблазнила вашего сына, - выпалила.
Я стоял у стены и молчал. Я не собирался отвечать. Светку я ненавидел. Я не знал, зачем она это делает, но знал, что никогда не прощу ее предательства.
Маму я боялся. Но, если она только попробует мне помешать, я уйду из дома. Мне надоел этот музей вечных воспоминаний, надоела  ее верностью мертвому идолу, надоел этот поселок, это море, которое в один прекрасный день проглотит всех живущих здесь неудачников.
Конечно, они все неудачники. И мать, и Светка, и все остальные. Они похоронили свои мечты и живут, как рапаны, ожидая когда их ракушки найдут и сварят, не обращая внимания на слабые крики.
Я не хочу быть такими, как они. Я просто хочу быть с Анной! Только с ней. Неужели они не могут этого понять? Я отдам ей все, что она захочет. Даже свою жизнь. Да. кому она нужна, моя жизнь?
 Ей нужны картины отца, которые двадцать лет были никому не нужны, а теперь вдруг превратились в большие деньги? Я отдам ей картину с лодкой и, может быть, она заберет меня с собой.
Я посмотрел на мать, на Светку, развернулся и ушел в свою комнату.
Я слышал, как хлопнула дверь. Наверное, Светка ушла домой.
Мама ко мне так и не зашла.
Утром я взял картину и вышел из дома.
Я  шел по тропинке, аккуратно держа картину двумя руками. Вышел к морю и увидел Анну. Сердце мое упало, потом прыгнуло и застучало где-то в горле.
Она снова смотрела на море и делала вид, что не замечает меня.
Я подошел к ней и протянул картину.
- Мальчик, - сказала она. Точно так, как в моих фантазиях.
На картину она не взглянула. Я держал ее на вытянутых руках.
- Я скоро уеду.
И я опустил картину на песок.   
Мы стояли и смотрели на море.
- Почему? - спросил я.
- Потому что это правильно.
- Правильно?
Анна молча кивнула. У нее было усталое лицо, под глазами залегли тени. Наверное, она не спала всю ночь, но от этого казалась еще более красивой и беззащитной. И одинокой.
Я протянул руку и коснулся ее ладони: маленькой, мокрой и холодной.
Она не смотрела на меня, но руку не убрала.
- Мы можем уехать вместе.
- Куда?
- В Москву. Я могу поехать с вами, - я заторопился, чтобы не дать ей возразить, - Знаю, вам это кажется глупостью или неожиданностью. Но все не так. Я закончу школу, мне осталось совсем немного, поступлю в институт. Я буду работать и учиться, и писать книгу. Я напишу лучшую книгу и прославлюсь. Я напишу книгу для вас. Я буду жить с вами, любить вас. Вы больше никогда не будете одна.
- Ян, мне сорок лет...
Я схватил ее за руку, чтобы не дать ей договорить.
- Это неважно. Я всегда буду с вами. У вас есть картины отца, вы сможете продать их и ни в чем не будете нуждаться. А потом я прославлюсь и заработаю.
- Анна, я обещаю, - я встал перед ней на колени и торжественно поднял руку, - Все свои книги я посвящу вам!
Я чувствовал, как уверенность крепла во мне. Так и будет.
Я увидел Анну в вечернем платье, которая смотрит, как я выступаю на презентации новой книги. Она сидит в первом ряду и я улыбаюсь ей, только ей.
Я видел ее в полумраке нашей спальни, обнимающей меня. Я видел нас тут, у моря.
- Мы будем так счастливы, Анна, - сказал.
Она промолчала и отняла свою руку.
- Как будет называться твой роман?
- “Зимнее море”, это будет роман о любви и…
- И?
- Смерти.
- И кто должен умереть? - теперь она смотрела на меня.
- Умирает всегда самый слабый персонаж, который не выдержал истории…
- Ты слишком умный, Ян, - она напряженно рассмеялась, - Нельзя быть таким умным в семнадцать.
- Что мне делать, Анна, чтобы удержать вас?
И тут она сама наклонилась ко мне и прошептала:
- Поцелуй меня...
Целуя ее, я чувствовал соль на ее губах и сладость утреннего кофе и что-то еще, от чего кружилась голова.
- Не уезжай, - просил я ее, ненадолго отрываясь, - Не уезжай, не уезжай, не уезжай.
Когда я расстался с Анной, уже стемнело. Я шел по тропинке и не чувствовал своего тела. А еще я думал. Я напишу роман и расскажу свою историю. Пусть это будет книга о любви, самой большой любви. О первой и последней. О любви, которой не могло быть, но она есть. Вот она. Мне казалось, если зажмуриться, я смогу увидеть ее очертания. она похожа на…
- Ян, ты чего?
Я открыл глаза и увидел Светку.
Она сидела на тропинке и на пальце у нее блестело кольцо Анны.
- Что ты тут делаешь?
- Тебя жду.
- Зачем? - я не мог отвести взгляда от кольца. 
- Ты не веришь, что она приехала за картинами? Да? - Светка встала на ноги и я увидел у нее в руках планшет.
- Какая разница? - я развернулся и пошел в другую сторону.
Подальше от Светки.
Она увязалась за мной.
- Отстань, - попросил я ее.
- Я просто хочу, показать тебе…
- Отстань!
- Посмотри, - Светка протянула мне планшет, - И я отстану.
- Что там?
- Там картины твоего отца, которые выставлялись на аукционах в последние два года.
Я взял у нее планшет, мечтая поскорее отвязаться,  и увидел закладки, которые Светка оставила специально для меня.
“Звездная пыль”, продана за 150 тысяч долларов.
“Утро” - 380 тысяч.
“Рыбаки” - 310 тысяч долларов.
- Там еще много, - возбужденно зашептала Светка, обрадованная, что я не оттолкнул ее.
Я открыл все закладки. Их было еще восемь. Всего одиннадцать.
Одиннадцать картин Владимира Вискова, которые моя мама сожгла на заднем дворе.
- Этого не может быть, - прошептал я, - Я же сам видел.
- Что ты видел? - Светка подошла ближе, - Ян, о чем ты?
Я ничего не понимал. Как картины отца, которые мама сожгла после его отъезда, оказались на аукционах?
Светка смотрела на меня, как на поверженного врага.
- Теперь ты поверил мне? Поверил? - она перегородила мне путь.
- Я… мне надо домой, - я отодвинул Светку и побежал домой.
По дороге мне пришла в голову  мысль - возможно, после отъезда он просто повторил сюжеты своих старых картин. Но  это было совсем не похоже отца. Закончив картину, он забывал про нее и принимался за следующую.
Прошлое не интересовало его. Он легко оставлял позади и людей, и картины. В его жизни не было места воспоминаниям.
Хотя что я знал о его жизни?
Когда я пришел домой, мамы там не было. 
Она ушла и не оставила записки. Я набрал ее номер и наткнулся на автоответчик.
Это  было странно, но я мне было не до этого.
Я прошел в свою комнату прямо в ботинках и включил компьютер.
АННА
Итак, у меня есть две картины Вискова и по уши влюбленный мальчик.
Пора собираться.
Я открываю шкаф и разглядываю свои вещи. Несколько джинсов, два свитера, теплый пуховик.
Ян мечтает увидеть меня в вечернем платье с открытой спиной. Много лет я не надевала такое платье и вряд ли надену в ближайшем будущем.
Достаю чемодан и мысленно извиняюсь перед мальчиком.
Прости, я не буду прощаться с тобой. Любить в семнадцать - как нырять в водопад: как ни изворачивайся, все-равно будет больно. Может быть, когда-нибудь я напишу тебе письмо. Лет через двадцать, когда превращусь с сморщенную старуху, впавшую в ностальгию.
Смеюсь в одиночестве, потом смахиваю слезы.
Между любовью и деньгами - выбирай деньги. Еще одно правило рулетки. Я поставила на черное. Сегодня фортуна на моей стороне и не стоит ее злить.
Представляю, как рано утром поеду по дороге вдоль моря.
Размышляю, как правильно продать картины. 
Снова возвращаюсь мыслями к Яну. Если бы я могла дать ему что-то, кроме этой короткой истории у зимнего моря. Возможно когда-нибудь я возьму в руки его книгу и прочитаю о себе. Его отец сделал меня ускользающей,  Яну останется добавить к этому всего несколько штрихов.
Я  огляделась вокруг - все готово. Осталось только одно дело: отдать ключ хозяйке и рассчитаться с ней за последние дни.
Выхожу из дома. На улице темнота, сегодня луна взяла перерыв и спряталась за тучи. Где-то лают собаки. И море шумит вдалеке, как всегда. Я уеду, а оно так и будет шуметь.
Я спускаюсь с крыльца и вижу чью-то фигуру у ворот. Ян?
- Привет, - говорит фигура и выходит из тени в мерцающий свет уличного фонаря.
Я молчу. Не могу поверить. Она все-таки пришла.
- Марина, - выдыхаю я.
Иду ей навстречу, беру за руки, заглядываю в глаза.
Она почти не изменилась за десять лет, только смешные морщинки тянуться от губ к подбородку.
Я улыбаюсь ей, но она серьезна.
- Пойдем в дом? - предлагаю с замирающим сердцем.
Я не знаю, что говорить. Я боюсь спугнуть ее. Боюсь, что она исчезнет. Я все еще держу ее за руку, чтобы убедиться, что она реальна.
Она кивает. Мы поднимаемся на крыльцо, заходим и теперь я могу рассмотреть ее. Женщину, о которой я думала десять лет - почти что вечность.
На ней полосатый свитер - бежевые и желтые полосы, в нем она немного похожа на пчелку. Темные джинсы, заправлены в высокие ботинки. В коротких волосах немного седины, совсем чуть-чуть. И глаза под очками все также широко распахнуты. Я знаю, что это всего лишь оптический эффект, очередная иллюзия. Но я люблю иллюзии. Я десять лет лелеяла их в своей памяти. сейчас я счастлива.
Я больше не думаю о Яне, о картинах его отца, об “Ускользающей”, о собственном отъезде. Я смотрю на Марину, я жду, что она скажет.
Она достает из своей спортивной сумки бутылку вина и говорит:
- Я принесла тебе подарок - зеленое вино. Помнишь?
Протягивает мне бутылку. Я беру ее в руки, молчу, рассматриваю этикетку, чтобы немного успокоиться, восстановить сбившееся дыхание.
- Винью Верде - это такой регион в Португалии. Там всегда идут дожди и, чтобы спасти виноград, его снимают раньше времени. Из-за этого вкус у вина кисловатый и с пузыриками, - продолжает она.
Я киваю. Почему бы не обсудить португальское вино спустя десять лет.
- Выпьем? - я оглядываюсь в поисках штопора.
- Нет, - она останавливает мою руку, - Я хочу, чтобы ты выпила его одна, после того, как мы поговорим.
- О чем?
Мы молчим, смотрим друг на друга. Мы обе знаем, зачем она пришла. У стены стоят работы ее мужа. Ее мертвого мужа.
- Я - мама Яна, - говорит Марина. И я ставлю бутылку на стол, - И жена Владимира.
Я сажусь на стул и смотрю на нее.
- Чего ты хочешь?
- Я хочу, - она медлит, собирается с силами и, наконец, продолжает, - Хочу, чтобы ты взяла с собой Яна.
- Что?
Я не понимаю. Растерянна. Что она задумала на этот раз?
- Хочешь я расскажу тебе историю?
Я отрицательно мотаю головой. Нет, я не хочу, ничего не хочу.
Она не обращает внимания, она все-равно начинает говорить. И я послушно слушаю. Иногда она замолкает и поправляет очки, становясь похожей на профессора, читающего лекцию глупым студентам.
- Когда я встретила его, мне было восемнадцать. Я - дочка приличных родителей, тихая мышка, по ночам послушно читающая Достоевского. Он - сирота, бунтарь, почти что бомж. Он жил в подвале, однажды, получив деньги за проданную картину, он обклеил ими стены своей комнаты и поклялся не вставать с дивана, пока они не кончаться. Он лежал и смотрел в потолок два месяца. А вокруг крутились женщины, много женщин, они опекали его, покупали еду, мыли полы.
Я любила и ненавидела. Много лет. А потом он предложил мне уехать с ним. Мне одной. Так мне тогда казалось. Я была уверена, что победила. Как и ты, - она, улыбаясь, смотрит на меня, - Ты ведь тоже уверена, что всех обхитрила?
Я молчу. Да она и не ждет ответа:
- Мы приехали сюда. Я, конечно, поругалась с родителями. Они его ненавидели, они думали, что он разрушает мою жизнь. Я тоже так думала иногда. Но он был здесь счастлив. Сначала. Мы купили домик прямо у моря, вдалеке от всех. Я забеременела и родился Ян. Владимир писал с утра до вечера и даже пытался что-то продать, но никто не покупал его работы. Он злился. Однажды он сжег свою работу во дворе, а потом не разговаривал со мной три недели.
Я терпела. Я была рада, что вокруг больше нет женщин. Я одна. И сын. Родители помогли мне найти работу и я стала писать статьи. Десять способов похудеть, не отказывая себе ни в чем. Пятьдесят оттенков наших обоев. Как бросить курить за восемь дней. Люди любят читать ерунду. Мало того, они ей верят. Главное - рассказать им, что избавление от жира и вредной привычки ничего не будет им стоить. У нас появились деньги.
Но ему было плевать. Знаешь, что самое обидное - ему всегда было плевать. Он ловил солнечный свет, пытался поймать мгновение, заарканить красоту, но он упускал жизнь. Я привыкла. Я стала женой художника. Я полюбила море. Я воспитывала сына. Я думала, что представляю собой хоть что-то.
А потом появилась ты…
Ты представляешь, что ты наделала? Ты - случайная бабочка, залетевшая в наш поселок, чтобы развлечься. Он заперся у себя в сарае и писал твой портрет пять дней. он перестал видеть меня, он вежливо улыбался. Я стала похожа на прозрачную стену, сквозь которую он смотрел на тебя. В тот день, когда я познакомилась с тобой, я увидела, что он взял все наши деньги, все, что я копила несколько лет. У нас ничего не осталось. Я хотела устроить ему скандал, сказать, чтобы он убирался из дома. А когда он пришел - поняла, что все это уже не нужно. Он был похож на человека, потерявшего самое важное, что у него было. В тот день он потерял тебя.
И тогда я решила с тобой познакомиться. До этого я не видела тебя. Конечно, мне доносили сплетни, в нашем поселке все только и ждут такого повода. Я не хотела слышать, я спрятала голову в песок, я надеялась, что ты уедешь и все закончиться.
Но когда он вернулся от тебя в тот день, я поняла, что потеряла его.
И пришла к тебе. Знаешь, что меня поразило больше всего?
- Что?
- Ты же не любила его. Ты даже не поняла, что сломала ему жизнь. Просто развлекалась на отдыхе в зимнем поселке.
- Но зачем ты поцеловала меня?
- Сама не знаю. Я же актриса. Это был экспромт, - она неожиданно засмеялась, - Мне  хотелось понять, что он в тебе нашел. Хотелось посмотреть на тебя его глазами. Все получилось даже лучше, чем я рассчитывала. Ты влюбилась в меня. Вот это сюжет! Такого я не планировала. Женщина отказавшая ему, выбрала меня. Меня, всю жизнь служившую ему. Но я все испортила. Он узнал, что ты не уехала. Он прокрался к твоему дому и увидел нас: тебя и меня…
Он ждал меня на берегу возле старой лодки.
Я обрадовалась. Я подумала, что он хочет вернуть меня. Что он понял… - Марина сняла очки и протерла их своим полосатым свитером. Но дело было не в них. Дело было в слезах, которые текли у нее по щекам. А она все протирала свои очки, - Володя и правда все понял. Он понял, что ты влюблена в меня. Он видел твое лицо. Он сказал, что на него ты никогда не смотрела так. Он ненавидел меня. Потом...
Она внезапно замолчала. Надела очки. Посмотрела на бутылку вина.
Я молча открыла ее и разлила в кружки. Она выпила одним махом, как водку. Закашлялась.
- Потом он схватил эту лодку, перевернул ее и потащил к воде. Я не понимала, что он задумал. А он все тащил ее и тащил, достал весла, прыгнул внутрь и поплыл. Я побежала следом, но он оттолкнул меня веслом. Я упала. Он плыл в море. Все дальше.
- Что случилось с Владимиром, Марина?
- Он утонул. - Она вдруг совершенно успокоилась. - В тот день, когда ты уехала.
- Этого не может быть! - я вцепилась руками в стол, - Ты врешь. Я получала от него письма. Потом он прислал картины. Я помогла ему прославиться. Но он не захотел со мной встретиться, потому что видел меня с тобой…
Марина смотрела на меня. Она словно чего-то ждала. И я наконец-то поняла:
- Это была ты. Ты придумала весь этот жуткий спектакль. Ведь он сирота и кроме тебя и Яна у него никого не было. Его никто не искал.
- Ну вот. Ты все поняла, - сказала она. - Я отправила тебе его картины. И с твоей помощью прославила его. Он так об этом мечтал! Я исполнила его мечту.
- Ты сумасшедшая!
- Может быть, - Марина разлила остатки вина по кружкам.
- Что ты собираешься делать?
- Ничего, - она пожала плечами, - Делать будешь ты.
- Я уезжаю, - я вскочила и бросилась к вещам. Увидела у стены картины картины Владимира, - Их ты можешь забрать себе.
- Мне они не нужны.
- Тогда что тебе нужно?
- Я уже сказала. Забери Яна.
- Зачем? - я подошла к ней и схватила ее за плечи, - Зачем это нужно тебе?
- Потому что он любит тебя! Так же, как и его отец.
- Это безумие, Марина! Я старше его на двадцать лет.
Она прижалась ко мне и сомкнула свои руки на моей талии.
- Это не просьба, - прошептала ласково, - Это условие. А иначе все узнают, что случилось тут десять лет назад. И ты никому не докажешь, что ничего не знала. Это ведь ты продвигала загадочного художника.
И она поцеловала меня. У меня закружилась голова.
А потом я услышала крик. Окно кухни разбилось со страшным грохотом. Я оттолкнула Марину и увидела, как осколки осыпают кухонный пол, как маленькие прозрачные звезды.
ЯН
Я загрузил компьютер и зашел в поиск.
Владимир Висков, биография, работы. Очень много статей.
“Загадка приморского художника, который не появляется на публике”. “А был ли мальчик? Висков - коллективный персонаж или реальная личность?”, “Жена Владимира Вискова отказалась разговаривать с журналистами”. “Смерть таинственного художника: правда и вымысел”.
Я пролистал все статьи. Меня интересовали работы отца. Наконец, я нашел галерею, открыл и стал листать, внимательно вглядываясь в картины. Всего одиннадцать работ. Все они были написаны здесь: в старом сарае, на берегу моря, в горах.
Я начал читать статьи. Журналисты строили самые разные версии, почему Висков никогда не показывается на публике. Все его дела вел агент. Пролистав несколько материалов, я, наконец, вышел на его фамилию - Запольская. Гугл предложил мне несколько страниц Запольских, и, наконец, - Анна Запольская, искусствовед, агент загадочного художника Владимира Високва. С фото смотрела Анна. Женщина, которая целовала меня всего несколько часов назад. 
Я откинулся в кресле. Анна врет, она встречалась с отцом после его отъезда.
В это время в дверь позвонили. Я вскочил, думая, что это мама, но это оказалась Светка.
- Что происходит? - спросила она, - Ты опять не берешь трубку.
- Не знаю, - я был рад ее приходу.
Я потащил ее к компьютеру.
- Смотри!
Она послушно уставилась на картины отца.
- Ну и что? Я все это уже видела.
- Ты помнишь, как пропал мой отец?
Она грустно покачала головой и неожиданно взяла меня за руку. Я вырвался.
- Подожди. Я хочу, чтобы ты поняла…
- Что? - Светка послушно убрала свою руку.
- Однажды я проснулся утром и мама сказала мне, что он нас бросил. Остались его работы. Они были везде, в доме, в сарае. Стояли на полу, некоторые висели. Я их хорошо помню. Я часто смотрел, как отец их пишет. Эти картины отложились в моей памяти. Я их помню, понимаешь?
Светка кивнула.
- Сначала я ждал его, как все дети. Я представлял, как он возвращается.
Я замолчал.
Вспомнил, как просыпался по утрам в надежде, что услышу его голос. Бежал из школы, уверенный, что он приехал и снова сидит за мольбертом у себя в сарае. Я все время придумывал его возвращение, я жил в своих мечтах, я ждал каждый день. Я был уверен, что он вернется, потому что поймет, как ему плохо без нас с мамой.
И даже, когда мама сожгла все его картины, я все-равно ждал отца.
Так продолжалось несколько лет. А потом я проснулся утром, умылся, оделся, пошел как обычно в школу, рассеянно смотрел в окно на уроках и не мог понять, что со мной. Учительница отвела меня к медсестре. Та поставила мне градусник, заставила высунуть язык. Здоров. В тот день меня пораньше отпустили домой, но я пошел к морю. Нашел место, где мы иногда сидели с отцом. Его любимое место. Я сел в деревянное кресло, посмотрел на волны и понял, что отец не вернется. Никогда.
Я заплакал. Сидел в его кресле и плакал, как младенец. Несколько часов. А море каталось туда-сюда, словно огромный кот, которому на все наплевать.
Тогда я вытер слезы и пошел домой. С того дня я возненавидел отца. И занял его любимое место у моря. Теперь это было мое место. Только мое.
- Может быть, ты все это придумал, - сказала Светка, - Есть же такой эффект, что мы помним не то, что было на самом деле, а то, что хотели бы помнить. Тебе просто кажется, что ты видел те самые картины.
Я снова сел к компьютер. Я вглядывался в каждую.
- Это они, - уверенно сказал я через полчаса.
- Но ты уверен, что твоя мама сожгла их?
- Я сам видел. Она развела огонь на заднем дворе. Там, где отец как-то сам сжег свою картину. Она бросала туда все его вещи. Она сказала, что сожгла все, кроме одной.
- Не понимаю, - призналась Светка, - Надо дождаться твою маму и спросить у нее.
- Нет, - сказал я, и начал обуваться, - Я пойду к Анне. Уверен, что она что-то знает об этой истории. Она была его агентом, - я показал Светке ее фото.
- Я пойду с тобой, - Светка снова взяла меня за руку.
- Нет. Ты иди домой. Я позвоню.
- Ян? - она не отставала.
- Позвоню, - еще раз сказал я.
Она грустно кивнула и направилась в сторону дома. 

Подойдя к дому Анны, я растерял всю свою решимость.
В окнах горит свет, она еще не спит.
Я подкрался к освещенному окну. Мне хотелось посмотреть на нее. Увидеть, что она делает, когда не знает, что за ней наблюдают. Сидит, ходит по дому, пьет чай, раздевается. Меня снова бросило в жар.
Я осторожно заглянул в окно. Это оказалось окно кухни.
В кухне стояли два человека. Одна из них - Анна. Она стояла лицом ко мне и целовала кого-то. Когда они наконец оторвались друг от друга, я понял, что второй человек - моя мать. Они смотрели друг на друга и не замечали меня.
Я попятился от окна. Я ничего не понимал.
В голове всплыли слова Анны:
- Договорились встретиться через 10 лет…
- Женщина…
- Ты похож на нее…
Сволочи. Какие же вы сволочи!
Я схватил в руку старый сук, который валялся под обнаженной яблоней. размахнулся и со всей силы ударил по стеклу. Осколки посыпались на меня, как капли морской воды после шторма.
Я не стал смотреть на их лица. Я побежал.
На берегу остановился. Где-то тут была лодка. Она лежала на берегу, как дохлая черепаха, давно забытая каким-то рыбаком.
Может быть, отец рисовал именно эту лодку. Я засмеялся. Смех перерос в истерику.
Я схватил лодку и потащил ее к воде. Весла валялись под ней. Я быстро вставил их в уключины и прыгнул на деревянное дно. Теперь грести, грести, что есть силы, чтобы забыть то, что я увидел в окне ее кухни. Забыть, забыть, забыть...
Соленые брызги падали на лицо. Я смахисвал их, пока не понял, что это слезы.
- Сволочи, - повторял я с каждым гребком, - Сволочи, - это позволяло мне не думать.
Грести, грести, грести.
Через десять минут мои ноги были по щиколотку в воде. Дырявая лодка шла ко дну, но мне плевать. Я греб и греб, пока были силы.
Оглянулся только один раз и увидел на берегу их фигуры. Они бегали и что-то кричали.
Предатели.
Внезапно в голове моей прояснилось.
Я все понял.
Это же очевидно, как бритва Окама. Мать всегда учила меня, что самое простое решение чаще всего единственно верное. Спасибо, мама.
Теперь я знаю, что ты убила его! Ты убила моего отца! И продала его картины!
А Анна? Конечно, она помогла тебе! Она же искусствовед. Как давно вы стали любовницами? Еще десять лет назад? И кому из вас пришла в голову мысль убить отца?
Я! вас! ненавижу!
Я встал в лодке и крикнул изо всех сил.
В этот момент лодка покачнулась и быстро пошла ко дну. Ледяная вода пронзила меня, дыхание захватило. Я почувствовал, как одежда тянет меня вниз. От неожиданности хлебнул воды, растерялся, погрузился с головой и понял, что на самом деле тону.
Я тону, так и не рассказав никому правду, так и не посмотрев в глаза Анне, так и не спросив у нее: “Зачем?”.
Я отчаянно забил по воде руками, но она тянула меня на дно. Я открыл глаза и увидел темноту. Везде была темнота. Воздуха больше не было и тогда я закричал. 
АННА
Я глянула в проем разбитого окна, с которого медленно падали осколки и увидела убегающую фигуру.
- Это Ян, - выдохнула я, - Он видел нас.
- Ян? - казалось, Марина никак не могла понять, что произошло.
Я оставила ее и бросилась к двери. Мальчик может натворить глупостей.
Марина, наконец, начала соображать и бросилась за мной. Мы бежали по тропинке к морю. Ян пропал из виду. Да и как его увидишь в такой темноте. Я то и дело спотыкалась о корни деревьев. Чертыхалась, но бежала дальше. Марина громко дышала рядом. Она молчала. Еще бы. Все что случилось - случилось по ее вине.
Так я думала, так мне хотелось думать. Но это была ложь. Во всем была виновата только я. Я одна. Я напряглась и побежала еще быстрее. Марина стала отставать.
- Подожди! - закричала она.
Но я и не думала останавливаться. Где же Ян?
Мы выбежали на берег и она первая увидела лодку.
- Ян, - заорала она, - стой!
Никто не отозвался. Лодка двигалась в открытое море.
- Откуда у него лодка? - спросила я Марину.
- Тут, - она задыхалась, - валялась много лет. Она протекает. Он утонет, так же как отец.
Марина вдруг упала коленями на берег и завыла.
Я огляделась. Надо было что-то делать, что-то срочно предпринять. Других лодок на берегу не было.
Ян уплывал все дальше. Теперь я видела только маленькую темную точку посреди волн.
Мальчик, что же ты наделал?
Марина больше не кричала, она тоже смотрела на удаляющуюся точку, так и оставшись стоять на коленях.
И в это время появилась девочка. Я бросилась к ней.
- Там, - кричала она, там.
И тащила меня за собой. Мы пробежали метров двести и увидели лодки.
- Тут лодка моих родителей, - она задыхалась, - Я не могу ее отвязать.
Лодка была привязана к причалу крепким узлом. Я вцепилась в него руками, потом зубами. Девочка пыталась мне помогать. Бесполезно.
Я упала на песок от бессилия. Из кармана выпала зажигалка.
И тут мне пришла в голову мысль.
- Ветки, - закричала я, - тащи сюда ветки.
Мы побежали вверх по берегу, туда, где росли старые корабельные сосны. Девочка поняла, что я задумала и помогала изо всех сил.
Мы набрали сухих веток и шишек и бросились к лодке.
Сложили их под веревкой и я щелкнула зажигалкой.
- Давай, - шептала я, - давай, давай.
Огонь медленно лениво разгорался, шипя на влажные шишки. Наконец, пламя дошло до веревки. Две секунды и она лопнула.
Лодка качнулась. Я бросилась к ней, но девочка оттолкнула меня и завела мотор.
Я уже решила, что она уплывет без меня, но в последний момент она подала мне руку. Я прыгнула внутрь.
- Держитесь, - крикнула она.
И мы понеслись в темноту.

Лодку мы нашли не сразу. Света зажгла фонарь, который валялся в лодке и мы светили им во все стороны. Темные волны вокруг и никакого движения.
А потом совсем рядом я услышала всплеск.
Корма лодки уходила под воду и две руки безнадежно хватались за тонущий борт.
- Ян, - заорала Света, которая до этого не издала ни звука, - Ян!
Я перегнулась через край и попыталась схватить его за руку. Рука выскальзывала. Я перегнулась еще сильнее. Он оказался таким тяжелым. Слишком тяжелым.
- Нам не вытащить его, - подумала я.
А в следующий момент прыгнула в ледяную воду.
Мне показалось или девочка толкнула меня?

Спустя три месяца….

ЯН
Месяц назад мать уехала и оставила меня одного.
Она сказала, что поедет к своим родителям в Москву.
Я ничего не ответил. Мне нечего было ей сказать.
После ее отъезда я перестал ходить в школу. Я целыми днями сидел за компьютером и писал свою историю. Свое “Зимнее море”.
Иногда я вставал и шел на кухню, чтобы сварить кофе.
Уезжая, мать оставила мне запасы: крупу, картошку, мясо.
Сначала я пытался готовить, но потом перестал. Есть не хотелось.
Я пил кофе и курил. Сигареты приносила мне Светка.
Она приходила каждый день. Что-то говорила, пытаясь меня развлечь. На пальце ее правой руки блестело кольцо Анны. Я молчал. И смотрел на пустой прямоугольник стены. Совсем недавно там висела картина с лодкой.
Теперь она висела в комнате матери. Во всяком случае, так она сказала. Я в ее комнату не заходил.
Светка приносила новости, сигареты и пирожки.
Я ел, слушал и курил. На Светку я не злился - она меня спасла. Мне просто больше не было интересно.
Иногда она замолкала и мы долго сидели рядом, глядя на горы.
Они таяли в теплом тумане и казались вырезанными из картона - чуть сдвинешь конструкцию и все развалиться.
А вокруг пахло весной. Цвели вишни, яблони и абрикосы, роняя цветы на измученную землю.
Я закрывал глаза и видел лицо Анны. Она была везде: в криках птиц, в шепоте ранних сумерек, в молчании, которым я окружил себя, как стеной.
За этой стеной я мог дышать, не боясь задохнуться.
Иногда ночью я слышал ее голос:
- Мальчик, - говорила она, - мальчик.
Когда она прыгнула за мной в воду и тащила меня к лодке, она все время звала меня. Мальчик. Я чувствовал ее руки, теряя сознания.
Потом, придя в себя и лежа в палате, я уже не чувствовал ничего. Кроме одиночества.
Тогда я болел почти месяц. Лежал в больнице и смотрел на белые стены.
Ко мне приходила мать. Я не мог на нее смотреть.
Но она приходила каждый день, сидела рядом на трехногой табуретке и молчала.
Я просил медсестер не пускать ее ко мне, но они только возмущенно пожимали плечами. Как не стыдно так относиться к матери, которая вырастила тебя одна?
А мать? Прекрасная актриса. Она так смущенно пожимала плечами - вы же знаете этих подростков? С ними сложно. Но ничего… я справлюсь.
И еще одна смущенная улыбка.
Тогда я взял карандаш у соседа по палате (дедок, который целыми днями разгадывал кроссворды и требовал отправить его домой).
Карандашом я расписал всю стену над своей палатой.
Когда мать пришла утром, она увидела слово, повторенное многократно:
“Убийца”, “убийца”, “убийца”...
После этого мать перестала приходить. А мне назначили психолога.
Но это было бесполезно.
Я хотел знать только одно - где Анна? Что случилось с ней после того, как она вытащила меня из холодной воды?
Мать сказала, что Анна уехала. Светка тоже так сказала, но я не верил им больше. Я не верил никому.
Когда меня выписали, я побежал к ее дому.
Вдоль моря, этого ласкового убийцы, легко забирающего всех, кого мы любим. И оставляя нам только соль на губах, да горстку воспоминаний.
Ее дом был закрыт, я стучал и бегал вокруг. Окно, которое я разбил, уже заменили и нигде не было следов Анны…
Она пропала, исчезла, ушла. Она сделала то, чего я боялся больше всего.
На шум прибежала тетя Маша и сказала, что Анна (или как там ее зовут) выехала давно.
- И окно разбила, и ключ не вернула, - ругалась тетя Маша.
Потом глянула на меня:
- А тебе-то что? Ишь ты! Молодой да ранний! Учись иди и матери помогай, а не за старухами бегай!
Я ушел и долго сидел на своем месте. На месте отца. На месте Анны.
И тогда я понял, что надо делать.
Надо рассказать эту историю. И тогда я верну их всех.
И, наверное, прощу…

Когда я закончил писать, был уже поздний вечер. Я встал из-за компьютера и потянулся.
И услышал стук в дверь.
Когда я открыл ее, то увидел женщину. Лицо ее было мне знакомо, но я не мог вспомнить, кто она.
- Ты чего дверь не открываешь? Стучу, стучу, - она прошла в коридор и огляделась, - Не узнал меня что ли? Ну ты даешь? Как кольцо воровать, так ты первый, а как усталую женщину в дом пустить, чаем напоить, так и нет тебя.
- Вы - Лена, - я наконец-то вспомнил, - Продавщица в ювелирном.
- Продавщица, продавщица, - отозвалась она, снимая туфли, - Иди чайник ставь.
Мы сидели на кухне, пили чай и она рассматривала меня:
- Похудел сильно, зарос, глаза блестят. Заболел или влюбился?
- И то, и другое, - подумав, сказал я.
- А мама где?
- Уехала.
- Обиделась на тебя значит…
- Откуда вы знаете?
Лена насмешливо пожала плечами:
- А что тут знать. Не ты первый, не ты последний. Или, думаешь, такое только с тобой бывает?
- Что - такое?
- Любовь до гроба и все такое, - Лена снова пожала плечами.
Допила чай, положила руки на стол:
- Ладно, не мое это дело. Мое дело - передать, что просили и идти себе.
- Что передать?
Я вдруг почувствовал, что сейчас случиться что-то, что изменит мою жизнь. Хорошее или плохое. Я сжал кулаки.
Лена пошла в коридор:
- Фонариком посвети. Машина моя у дома.
Я схватил с полки фонарик и мы пошли к ее машине.
Когда она вытащила из багажника прямоугольник, обернутый крафтовой бумагой, я все понял.
- “Ускользающая”!
- Она, - Лена, кряхтя, захлопнула багажник.
- Но откуда?
- Передать тебе велели. И вот еще, - достала из кармана письмо.
- Кто? кто велел?
- Ну ты уж сам догадайся, - она засмеялась, села за руль и уехала, помахав мне на прощанье рукой.
Я положил картину на кровать и открыл письмо. Руки тряслись так, что я боялся его порвать.
Там было написано всего несколько строчек:
Милый мальчик.
Я дарю тебе “Ускользающую”, как ты когда-то подарил ее мне.
Я хочу, чтобы ты смотрел на нее и вспоминал меня… иногда.
И еще… я буду ждать тебя. Ты закончишь школу, прославишься и я приду на твое презентацию. Обещаю по такому случаю купить самое красивое платье.
Твоя Анна.
Внизу был написан телефон. Ее телефон.
Я смотрел на эти цифры и не верил. Потом взял ручку и написал их на руке. Я целовал каждую цифру.
Достал “Ускользающую”, повесил над своей кроватью. И уснул.

МАРИНА
Я тихо открыла дверь и зашла в дом.
Увидела на кухонном столе две недопитые чашки чая.
Не снимая куртку, прошла в комнату сына.
Он спал. Улыбался во сне. На  руке  выведены какие-то цифры.
Потом я подняла глаза и увидела ее. “Ускользающую”.
Она висела над его кроватью и смотрела на море.
Потом медленно повернула голову, посмотрела мне прямо в глаза и… подмигнула...