Газеты и радио вещали о больших победах в строительстве нового социалистического общества, а цены на продовольственные товары повышались, а скоро вообще с прилавков магазинов пропали некоторые продукты. Тревожные вести приходили из села, где коллективизированные крестьяне откровенно голодали.
- Я не понимаю, - сказала как-то мне на кухне Валентина Сергеева моя подруга еще по революционным события в Москве, - неужели они не видят, что такая политика приводит к краху сельского хозяйства. Нарушаются все принципы демократии, крестьян насильно сгоняют в колхозы, Ленин, когда писал декрет о земле, имел в виду совсем другую организацию сельскохозяйственных кооперативов.
- Изменились объективные условия существования нашей страны. Революционный энтузиазм в Европе спал, нам надеяться на то, что пролетариат капиталистических стран подержит первое в мире социалистическое государство нельзя. Я была там за бугром и знаю какие там настроения у людей, как говорится, своя сорочка ближе к телу. Так что нам надо надеяться только на собственные силы и, если мы не подымем тяжелую индустрию, машиностроению и не электрифицируем страну, то нас раздавят, как маленьких котят.
Потом мы еще много спорили о диалектике природы и о цене на сахар и на продукты первой необходимости, а в конце она сказала:
- Нет, я так дело не оставлю, я буду писать товарищу Сталину, он не знает, что делается в стране, чиновники от него скрывают всю правду о настоящем положении дел в стране.
Я пыталась отговорить её от такого опрометчивого шага, но она была очень упрямая, это я знала еще с тех времен, когда она была на баррикадах, как смело она ходила в казачьи казармы, чтобы сагитировать служивых не выступать против рабочих. Написала она письмо все-таки, а где-то через месяц она пропала. Все подумали, что она поехала в село к своим родственникам и никто её не разыскивал. А потом пришли и за мной люди в форме, сделали шмон в квартире, нашли книгу Льва Троцкого об Октябрьской революции, сказали, что я читаю запрещенную литературу и забрали меня на Лубянку. Ну, какая же это запрещенная литература, возражала я им, ведь это государственное издание, по ней мы студентов в институте учили, но меня никто не слушал. Так я оказалась в тюрьме. Потом я узнала, что и моя подруга Валентина Сергеева тоже сидит в тюрьме за организацию подполья по свержению правительства СССР.
- Как же так получилось? - удивился Петр Власенко, - ведь вы боролись за Советскую власть, вас едва белые не расстреляли, а сделали вас преступником и врагом народа.
- Сама до сих пор не знаю, почему так случилось, - Анна Михайловна тяжело вздохнула.