Император Иоанн VI Антонович

ИСТОРИЯ ТРАГИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ И СМЕРТИ РОССИЙСКОГО ИМПЕРАТОРА  ИВАНА (ИОАННА)  VI

Прежде, чем знакомиться с жизнью Ивана VI, необходимо понять его происхождение, понять откуда он взялся, или, как раньше говорили, «чьих Вы будете?». С родословного древа семьи Романовых мы и начнём это знакомство! (Рис 1.)
В самом начале XVII века в России разразились тяжёлые события, получившие название «СМУТА». Россия была на краю гибели, ею правили самозванцы, а шведы и поляки стремились разделить и покорить её. Толстой А.Н. писал: « Опустошена и безлюдна была Россия. Даже крымские татары не выбегали больше на Дикую степь – грабить было нечего. За десять лет Великой смуты самозванцы, воры и польские наездники прошли саблей и огнём из края в край всю русскую землю».                После изгнания Вторым народным ополчением под руководством князя Пожарского и гражданина Минина поляков из Московского Кремля 21 февраля 1613 года в Успенском соборе Москвы собрались всероссийские представители разных сословий для избрания нового самодержца. Единодушно на царство был призван 17-летний боярин Михаил Фёдорович Романов (1596-1645) (Рис 2) – отпрыск старинного именитого рода, проживавший в это время в городе Костроме. Так закончилось правление знаменитой династии Рюриковичей, а началось 300-летнее правление новой династии – Романовых.
Михаил Фёдорович женился на Стрешневой Евдокии Лукьяновне, которая родила ему 10 детей, в т.ч. 3-х мальчиков. Двое из них умерли в младенчестве, а один, Алексей Михайлович, вырос и в 16-летнем возрасте занял трон по наследству от отца .
Алексей Михайлович (1629-76) (Рис 3) был женат дважды: первая жена Милославская Мария Ильинична родила ему 13 детей, в т.ч. 5 мальчиков, вторая жена Нарышкина Наталья Кирилловна родила 3-х детей, в т.ч. одного мальчика – Петра. После смерти Алексея Михайловича трон занял по наследству старший из сыновей Фёдор Алексеевич, сын Милославской (Рис 4). Фёдор был слабым здоровьем человеком, правил всего 6 лет (1676-82), умер в возрасте 23 лет, но успел дважды жениться. Первая жена Грушецкая Агафья Семёновна скончалась при родах 14 июля 1681 года, а через неделю умер и их первенец, сын Илья. Вторая жена Апраксина Марфа Матвеевна пробыла женой царя всего-навсего 71 день, и случилось так, что 27 апреля 1682 года Фёдор Алексеевич умер, не оставив наследников.
После кончины царя Фёдора между двумя семьями разгорелась борьба за власть. Милославские прочили на трон своего единственного, оставшегося  в живых, мальчика Ивана или Иоанна  (16 лет), а Нарышкины своего единственного наследника мужского рода Петра (10 лет). Борьба закончилась тем, что в 1682 году на трон сели оба мальчика, два брата, Иван Пятый Алексеевич (1666-96) (Рис 5) и Пётр Первый Алексеевич (1672-1725) ( Рис 6). По причине малолетства царей их старшая сестра честолюбивая Софья Алексеевна  (1657-1704) из рода Милославских добилась, чтобы её назначили регентшей при обоих государях. Был даже изготовлен по этому случаю специальный  трон на две персоны, а рядом с ним - стульчик для регентши.
Вся дальнейшая история смены правителей Романовых в России ознаменована борьбой двух могущественных именитых кланов: Милославско-Ивановского и Нарышкино-Петровского.
Иван V был слаб здоровьем, страдал эпилепсией и слабоумием. Он практически никакого участия в управлении государством не принимал. В 1694 году его разбил паралич, а через два года 29 января 1696 года в возрасте 29 лет он умер. Петру I было в то время 23 года. В 1689 году в 17-летнем возрасте Петра женили на Лопухиной Евдокии Фёдоровне, которая родила ему трёх мальчиков, двое из которых умерли в младенчестве, а старший сын царевич Алексей Петрович (1690-1718) вырос до зрелого возраста. Регентша Софья, представительница рода Милославских, не хотела отдавать бразды правления Петру из рода Нарышкиных и дважды пыталась свергнуть его с престола. Но в результате она сначала была заточена царями Петром и Иваном в московский Новодевичий монастырь в 1689 году, а потом в 1698 году не успокоившуюся Софью по приказу Петра насильно постригли в монахини под именем «инокини Сусанны».
В самом конце VII века Пётр I окончательно утвердился на троне. Он был самым знаменитым представителем рода Романовых, человеком железной воли и неиссякаемой энергии, обладал твёрдым характером, жестокостью и уверенностью в своих силах и действиях. Он перевернул патриархальную сонную длиннобородую боярско-крестьянскую Россию с ног на голову и сделал из неё одно из сильнейших и высокоразвитых государств Европы и Азии.
К жене Евдокие Фёдоровне Пётр довольно быстро охладел и прекратил с ней всякие отношения. Вокруг Лопухиной начали группироваться бояре недовольные реформами и политикой Петра, и Пётр удалил её из общественной жизни, приказав насильно постричь её в монахини и заточить в суздальский Покровский монастырь.
Петру нужна была другая по складу характера женщина, такая, которая терпела бы его неуёмный характер и разделяла бы с ним все тяготы его беспокойной жизни. И такая женщина нашлась. Осенью 1703 года Пётр увидел в прислугах у князя Меншикова Марту Сковоронскую, дочь лифляндского крестьянина, жену шведского драгуна, сгинувшего на войне, и стал с ней жить, как теперь говорят, в гражданском браке. Марта приняла православие и была названа Екатериной Алексеевной Михайловой (Екатериной I)(1684-1727). (Рис 6). Она родила от Петра 11 детей, из них 5 человек до официального брака, который был заключен только в 1712 году. 27 января 1725 года Романов Пётр Алексеевич (Пётр I) скончался от мочекаменной болезни и простатита, не оставив наследника мужского пола. Царевича Алексея, своего единственного оставшегося в живых сына от первого брака Пётр казнил за предательство, а остальные 4 мальчика от второго брака умерли в малолетстве. Понимая всю сложность ситуации, сложившейся с престолонаследием, Сенат  принял Манифест, дающий право русскому императору назначить себе преемника (преемницу). За день до смерти Пётр попросил перо и бумагу в постель (он уже не мог подниматься), чтобы выразить свою последнюю волю. Он написал слабеющей рукой: «Отдайте всё…», но имени так и не указал, совсем запутался царь, никому не верил!  После смерти у Петра из 14 детей остались в живых только двое женского пола: Анна (1708-1728) и Елизавета (1709-1761) (Рис 6). Но эти барышни были ещё молоды, морально не созрели до государственного правления, к власти не стремились и не имели должной поддержки в окружении Петра.
Власть, можно сказать насильно, пользуясь статусом жены покойного царя, захватила Екатерина I, при содействии влиятельного сподвижника Петра -  князя А.Д. Меншикова. Но правила она не долго, около 3-х лет, и в 1727 году умерла от пневмонии.
После Екатерины власть перешла к внуку Петра I, сыну умершего под пытками  царевича Алексея,  12-летнему Петру II (1715-1730), который в 15 лет заболел и скончался от оспы (Рис 6).      На этом наследников мужского пола у петровско-нарышкинского клана не осталось! Вернее, в Голштинии был один двухлетний мальчик Карл Пётр Ульрих (будущий император Пётр III), сын старшей дочери Петра Первого Анны, но его не решились рассматривать в качестве наследника русского престола по двум причинам: во-первых, он был протестантской веры, а в Завещании Екатерины I последний пункт устранял от престола наследников не православного вероисповедания; во-вторых, Анна и её муж при бракосочетании официально отказались от претензий на русскую корону за себя и своих детей. Надо сказать, что в дальнейшем, в 1762 году, Карл Пётр Ульрих всё-таки стал русским императором, но предварительно он отказался от протестантской веры и вступил в лоно православной церкви.    Взоры бояр обратились в сторону наследников Ивано-Милославской линии Романовых. Но и там наследников мужского пола тоже не осталось! В 1730 году, можно сказать, род Романовых по мужской линии пресёкся! Какая незадача!!! Что решает боярская Дума? Призвать на царствие женщину! Всё равно «девственность потеряна» - на троне уже просидела около трёх лет жена Петра I Екатерина I – и ничего не случилось, справилась! « А если потребуется -  мы царице поможем!».  Так начался век женского правления в России! Встал серьёзный вопрос: « Кто же из женщин династии Романовых достоин занять престол?». Ответ казался очевидным: «Конечно, Елизавета Петровна, дочь Петра I, самого яркого представителя Нарышкинского клана!». Ей был в это время 21 год. Могла бы претендовать на престол и её старшая сестра Анна, но она совсем недавно, в 1728 году,  умерла от горячки  в Кильском замке, через 2,5 месяца после родов.            Не будем забывать, что мы имеем дело с глубоко верующей православной Россией, имеющей многовековые церковные традиции. В Москве и Петербурге многие ортодоксальные православные люди помнили, что обе девочки, Анна и Елизавета, не «багрянородные», а «привенчанные», значит незаконнорожденные: они  родились на несколько лет раньше официального брака их родителей. Пётр и Екатерина обвенчались 19 февраля  1712 года, после Прутского похода, в котором Екатерина совершила выдающийся, можно сказать героический, поступок: спасла от поражения и гибели русскую армию, отдав все свои драгоценности турецкому визирю, который за плату выпустил русскую армию из кольца блокады. Анна родилась в 1708 году, а Елизавета - в 1709 (соответственно, за 4 и 3 года до венчания родителей). Это клеймо: «привенчанная», отодвинуло царевну   Елизавету от царского престола. Кроме того, Елизавета была достаточно игрива, легкомысленна, вела беспечный образ жизни и не внушала должного доверия государственным мужам – князьям  да боярам.
Сразу после смерти Петра II, в ближайшую же ночь состоялось заседание Верховного Тайного Совета, который должен был решить вопрос о престолонаследии. К утру было решено пригласить на русский престол, по предложению князей Д.М. Голицына и В.Л. Долгорукова, дочь покойного царя Ивана V  и Прасковьи Фёдоровны – Анну Иоанновну (1693-1740), из клана Милославских. (Рис 7).
Были ещё две претендентки на престол из этого же клана, сёстры Анны Иоанновны: это старшая сестра Екатерина Ивановна (1691-1733) и младшая сестра Прасковья Ивановна (1694-1731). Почему из трёх сестёр выбрали именно среднюю Анну – сказать трудно. Может быть потому, что она была бездетной вдовой, давно жила за пределами России, управляя Курляндским герцогством, и легко, по мнению бояр, могла стать марионеткой в их руках. В 1710 году Анну выдали замуж по настоянию Петра I за герцога Курляндского (маленькое государство на западе современной Латвии) Фридриха Вильгельма. Празднества длились  4 месяца. Герцог и до свадьбы, мягко говоря, любил выпить, а уж здесь, в пьяной России, да ещё под руководством самого царя пил беспробудно, без разбору и без меры. Закончилось тем, что когда молодая чета выехала, наконец, в Курляндию, герцог не выдержал и умер в дороге в 40 верстах от Петербурга на мызе Дудергоф. Сначала Анна вернулась в Петербург, и хотела остаться здесь навсегда, но царь рассудил иначе: зачем же бросать вновь приобретённые земли? Ведь Анна, пусть всего 4 месяца, но была законной супругой герцога Курляндии, герцогиней Курляндской! И царь буквально насильно вытолкнул Анну в Митаву, столицу Курляндии, на постоянное место жительства и приставил к ней смотрителя-управляющего П.М. Бестужева-Рюмина. Так Анна 20 лет прожила в Митаве, не выходя больше замуж, и благополучно управляла Курляндией, сожительствуя с Бестужевым-Рюминым, который был намного старше неё.
Неожиданно для всех, в том числе и для неё, о Митавской затворнице вспомнили в России, да ещё и пригласили на царский престол! Она, конечно, без раздумий согласилась. Но хитрые князья Долгорукий и Голицын, которые сами хотели стать теневым управляющим кабинетом страны, заставили её подписать «Кондиции», согласно которым её власть, как императрицы, очень сильно ограничивалась. Прибыв в Москву и заняв должность, Анна проявила свой крутой нрав, разорвала, в прямом смысле этого слова, «Кондиции» и жестоко расправилась с Долгорукими и Голицыными, пытавшимися диктовать ей свою волю. Она обладала «инстинктом власти» и стала настоящей самодержицей.
Хотя надо сказать, что во многом Анна Иоанновна полагалась на своего преданного помощника и фаворита Курляндского герцога Эрнста Иоганна Бирона. При этих курляндских правителях началось повальное засилье немцев при русском царском дворе. Анна Иоанновна правила на Руси 10 лет и 17 октября 1740 года умерла.
Наконец мы подбираемся к Иоанну VI.
Детей у Анны не было. Так кому же она передала царскую корону? Она совершила трагическую ошибку, не передав власть Елизавете Петровне, которая постоянно была рядом с ней, по отношению к которой она демонстрировала полное доверие; всегда рядом с троном Анны Иоанновны стояли 2 кресла: для Елизаветы Петровны и Анны Леопольдовны. Но это доверие было только видимостью, на самом деле Анна Иоанновна понимала, что Елизавета является реальной претенденткой на престол, побаивалась её, и, кроме того, ревновала её к Бирону, который оказывал юной красавице многозначительные знаки внимания. Сработал инстинкт сохранения власти за Милославско-Ивановским кланом и 5 октября 1740 года Анна, чувствуя приближение своей кончины, издала Манифест, в котором перед смертью разыграла комедию. Она объявила наследником русского престола родившегося два месяца назад, 12 августа (23 августа по н.ст.) 1740 года, мальчика Ивана Антоновича (Иоанна VI)(12.08.1740-05.07.1764) (Рис 7 и 8), внучатого племянника. Иоанн VI именовался, как царь, после Иоанна V, иногда его называют Иоанном  III, именуя его, как императора. Этим же Манифестом регентом при нём назначался, конечно, любимец императрицы Эрнст Иоганн Бирон. Бирон и немцы, оккупировавшие российский престол и правительство, захотели остаться у власти на длительное время, -  и это их в дальнейшем погубило!
А  родственные связи были следующие: у Анны Иоанновны была старшая сестра Екатерина, вышедшая замуж ещё при Петре I, за немца Карла Леопольда Мекленбург -Шверинского. У них родилась дочь, которую назвали Анна, в честь русской императрицы. Анна Леопольдовна (07.12.1718-07.03.1746)(Рис 8) с 4-х лет вместе с матерью Екатериной уехала из Германии и жила в Москве. Так как у императрицы не было детей, то по закону Анна Леопольдовна  должна была унаследовать корону Российской империи, как потомок по старшей линии наследования, как внучка Иоанна V. По-видимому, дочь с матерью и жили в России безвыездно много лет, дожидаясь своей очереди на трон. Мать Екатерина умерла в 1733 году, а Анна Леопольдовна, пригретая тёткой императрицей Анной Иоанновной, дождалась своего часа. Когда умерла тётя-императрица, Леопольдовне было 22 года, причём она уже была замужем, опять же за немцем, Антоном Ульрихом Брауншвейг-Беверн-Люнненбургским (1714-1776)(Рис 8) и родила сына Ивана (Иоанна). Анна Иоанновна обошла Анну Леопольдовну, не стала завещать ей престол, а назначила наследником мальчика, её сына Ивана, не взирая на то, что ему было всего 2 месяца от роду. Это было сделано, для того, чтобы устроить дальнейшую судьбу своего фаворита герцога Иоганна Бирона, назначенного регентом; вдобавок, появилась возможность получить в России, наконец, правителя мужского пола!
На этом приключения при дворе не закончились. Мать императора, Анна Леопольдовна, бедная немецкая принцесса, выросшая при довольно стеснённых жизненных обстоятельствах, попала под влияние графа генерал-фельдмаршала Бурхгардта Миниха. Миних получил воинское звание фельдмаршала за действительные военные заслуги и пользовался большим авторитетом при царском дворе. Он обладал сильной волей, властным характером и сатанинской гордыней. Отношения между герцогом Бироном, обладавшим не меньшей гордыней, и графом Минихом не сложились, и Миних начал провоцировать Анну Леопольдовну на переворот, свержение Бирона и насильственный захват власти. Анна, несмотря на её природный ум, никогда не стремилась к власти, всеобщему чинопочитанию и славе. Наоборот, она неуютно чувствовала себя в многолюдном обществе, была робкой и неловкой в пышных и богатых нарядах, будучи большой охотницей до чтения, она всё своё свободное время проводила за книгами.                До Анны стали доходить слухи, что Бирон говорил о необходимости отобрать императора Иоанна Антоновича у родителей, а самих родителей выслать из России. Анна была очень встревожена этими слухами, и, опасаясь зловредных козней со стороны властолюбивого и жестокого Бирона по отношению к ней и её сыну, подстрекаемая твёрдо убеждённым в благополучном исходе дела Минихом, согласилась на свержение герцога. При этом она принимала решение исключительно из чувства самосохранения, а не из желания почестей, славы и власти.                Ночью, 9 ноября 1740 года, фельдмаршал Миних, опираясь на солдат и офицеров Преображенского полка, без труда смог арестовать Бирона. Бирон не сдавался без боя: сначала он спрятался под кровать, а когда его вытащили оттуда, он дрался и кусался. Не зря ходили слухи, что в студенческие годы Бирон в драке убил человека. Нескольких нападавших Бирон с силой ударил кулаком в лицо, но силы были неравны, и он один никак не смог противостоять 38 гвардейцам. Его здорово поколотили прикладами ружей, связали и отвезли в кутузку. На следующий день Бирона отправили на время суда в Шлиссельбургскую крепость, а потом в ссылку в Пелым вместе со всей семьёй. Был также арестован его брат генерал Густав Бирон, канцлер Бестужев и другие лица. Был издан Манифест, лишавший Бирона регентства, всех денег и имущества, а Анну Леопольдовну объявлявший Великой Княгиней с титулом «Её Величества» и правительницей страны на время малолетства её сына. Анна наложила на себя орден Андрея Первозванного, а её муж, пользуясь моментом, захапал высшее воинское звание - «генералиссимус». Высокие награды получили и все участники переворота.                Однако честолюбивый фельдмаршал Миних считал себя обделённым. Особенно его задело то, что воинское звание генералиссимуса дали не ему, а принцу Антону, который всю ночь переворота блаженно проспал дома в тёплой постели. Кроме того, мягкая и кроткая, с добрым сострадательным сердцем Анна Леопольдовна боялась решительного и непредсказуемого фельдмаршала, и сразу же после переворота заняла сторону канцлера графа Андрея Остермана. Министр Остерман был гораздо хитрее и дипломатичнее жёсткого и прямолинейного Миниха, и Анна выбрала его своим ближайшим советником во всех делах. Муж Анны Антон тоже «подливал масла в огонь», интригуя против Миниха, всячески принижал роль и значение его в совершённом перевороте. Миних не хотел соблюдать никакого порядка подчинённости, относился к принцу, как к равному, и на каждом шагу безжалостно подавлял Антона своей надменностью и презрением.                Миних в скорости не выдержал такого несправедливого отношения к себе, в обиде «взорвался» и подал в отставку, которая была принята, что было для него полной неожиданностью. Пришлось ему с горечью уйти на пенсию. Фельдмаршал Миних прожил долгую жизнь, после 20 лет ссылки, которую он пережил в правление Елизаветы, вернулся к императорскому двору, и скончался при Екатерине II в 1767 году, 85 лет. Хитрый Остерман добился возврата в Петербург польско-саксонского посланника графа Морица Линара, которым три года назад была страстно увлечена Анна Леопольдовна. При этом, саксонские правители стремились внедрить Линара в верхушку руководства страны, чтобы влиять на её внешнюю политику, преследуя свои интересы.   Своего мужа Анна не любила, и любовные отношения с Линаром возобновились. Историки предполагают, что отцом второй дочери Анны, Елизаветы, был Линар. Анна до того страстно была влюблена, что подарила Линару коронные драгоценности с большим количеством бриллиантов общей стоимостью более 30 тысяч рублей. Эти драгоценности были достоянием правителей страны, передавались правителями из рук в руки «по наследству», и дарение их кому-либо было категорически запрещено.          Подбиваемая своим любовником Линаром, Анна Леопольдовна планировала 6 декабря 1741 года, в день своего рождения, принять титул императрицы и занять престол! Но не успела этого сделать! Елизавета опередила её на 2 недели. В ночь с 24 на 25 ноября 1741 года Елизавета Петровна, дочь Петра I, несмотря на сильнейший мороз, опираясь на Преображенский полк прибыла в Зимний дворец, и поддержанная придворными Воронцовым, Разумовским, Шуваловым и Лестоком,  арестовала Анну Леопольдовну, её мужа Антона Ульриха, её сына императора Ивана VI, которому было 15,5 месяцев от роду,  её 5-ти месячную дочь Екатерину и всех приближённых, и отвезла под охраной в свой дворец. Елизавета проявила недюжинную Петровскую волю и лично руководила арестом августейшей семьи, разбудив ночью Анну Леопольдовну словами: «Пора вставать, сестрица!». Кстати сказать, что малышку Екатерину в сутолоке солдаты уронили на пол, чем нанесли ей серьёзные увечья. Она была глуха, плохо говорила и родные объяснялись с ней часто знаками, жестикулируя руками, как с глухонемой. В вышедшем через несколько дней Манифесте Елизавета Петровна объявляла, что из-за того, что на троне очутился младенец, государство оказалось на грани гибели. Елизавета перечисляла грозившие государству беспокойства, непорядки и разорения, напоминала, что она кровная дочь знаменитых и заслуженных правителей России Петра I и Екатерины I, и объявляла себя императрицей. Так закончилось правление Иоанна Антоновича, который правил всего 404 дня, причём лёжа в детской кроватке!
Были арестованы также сподвижники Леопольдовны, немцы: фельдмаршал Миних, граф Остерман, Миних младший, барон Менгден, граф Левенвольд и др.
Елизавету, где-то далеко, в самой глубине её женской души, мучила совесть за совершённый переворот. Говорят, что она взяла свергнутого младенца- императора на руки и, обливаясь слезами, сказала: «Бедное дитя, ты ни в чём не повинно... Виноваты твои родители!», и лично отвезла ребёнка в свой дворец.
Расскажу немного об отце свергнутого императора, который по русской традиции был военным, незаслуженно носил гордое воинское звание «генералиссимуса», но при этом не смог оказать Елизавете Петровне ни малейшего сопротивления. О принце Антоне ходили противоречивые слухи: говорили, что во времена участия в боевых действиях, он проявлял отчаянную и безрассудную храбрость, а в мирное время был очень тихим и скромным.
Сама мать императора, Анна Леопольдовна, была не подарок! (Рис 8). О ней писали в то время: « … она не обладает ни красотой, ни грацией, а ум её ещё не проявил никаких блестящих качеств. Она очень серьёзна, немногословна и никогда не смеётся; … это представляется весьма неестественным в такой молодой девушке,… за её серьёзностью скорее кроется глупость, нежели рассудительность».                03 июля 1739 года, в возрасте 20 лет, Анна Леопольдовна вышла замуж за немецкого герцога Антона Ульриха, который был на 4 года старше неё. Антона привезли из Германии в Россию в возрасте 14 лет по распоряжению Анны Иоанновны специально для внучатой племянницы Анны Леопольдовны. Пусть привыкают друг к другу! Однако, результат раннего знакомства был прямо противоположным. Леопольдовна невзлюбила Антона и даже слышать о нём ничего не хотела. Хотя Антон был под стать Анне. О нём писали: «Принц, как и его невеста, был юношей болезненно застенчивым (возможно, потому, что страдал заиканием), да к тому же невзрачной внешности», тщедушный, плюгавенький, с жидкими белобрысыми волосами. Анна никогда бы не вышла за Антона замуж, если бы ни Эрнст Иоганн Бирон, который захотел породниться с императорской семьёй, и стал сватать за Анну своего сына Петра, который был моложе неё на 5 лет. Анна Леопольдовна ненавидела Биронов, и из двух зол выбрала меньшее – Антона Ульриха. Не смотря на «тихость» и «несмелость»  Антона, их брак оказался достаточно плодовитым. Анна часто говорила Антону, что он полная никчемность и ничего не умеет, кроме, как делать детей. В герцогской семье за 6 лет родилось пятеро детей: три мальчика и две девочки (Рис 8)! Анна Леопольдовна как будто чувствовала, что проживёт недолго на белом свете, и очень торопилась рожать потомство. Действительно, она умерла от родовой горячки в возрасте 28 лет и похоронена в Благовещенской церкви Александро-Невской Лавры рядом с матерью. Эпитафия на напольном надгробии не сохранилась.
Что же дальше произошло со свергнутой с престола императорской семьёй?   Новая императрица Елизавета Петровна не была ни жестокой, ни кровожадной, она была от природы доброй и сердечной женщиной. Она долго колебалась, пока приняла решение силой завладеть престолом, хотя многие придворные из её окружения давно подталкивали её к этому. За неё «горой» стояла гвардия, мощная вооружённая сила, которая считала, что единственно законной и достойной принять престол женщиной была кровная дочь знаменитого царя Петра  I. Многие гвардейцы знали лично царя Петра, помнили его заслуги и воевали под его руководством. Но, не смотря на это, Елизавета больше года не решалась на переворот. И только решение Анны Леопольдовны отправить гвардейцев подальше от столицы, на войну со Швецией, и занять престол окончательно подтолкнуло её к этому шагу. Откладывать было нельзя ни на час - рано утром в ночь переворота гвардейские полки должны были выступить из Петербурга в сторону Швеции.
Придя к власти, Елизавета одним из первых Указов упразднила Тайную канцелярию и отменила смертную казнь, о чём даже не помышляли в Западной Европе! За любые проступки было наказание – кнут и ссылка в Сибирь. И только за самые страшные уголовные и политические преступления виновных казнили вырыванием ноздрей и вырезанием языка, чтобы больше не могли «нести всякую ересь».
Сначала Елизавета решила отпустить бывшую императорскую семью домой, на родину. По этому  поводу был даже подписан 28 ноября 1741 года «всенародный» манифест, изгнанники должны были получить 30 тысяч рублей на путешествие и 50 тысяч ежегодной пенсии. И действительно, 12 декабря под надзором камергера В.Ф.Салтыкова злосчастные странники всем составом двинулись конной тягой на Запад, по маршруту Нарва, Рига,  Кённингсберг, Брауншвейг. На первой же стоянке курьер догнал Салтыкова и передал ему приказание не спешить и останавливаться по нескольку дней, объезжая крупные  города, вплоть до Риги. Когда они доехали до Риги 9 января 1742 года, их там приостановили, чтобы взять с них присягу новой императрице, как будто ненужная (уезжают ведь из России), но политически и психологически важная процедура! После принесения присяги странники засобирались в путь, но пришёл приказ от Елизаветы далее пока не двигаться. Что же произошло?        Елизавете шёл в то время, в 1742 году, уже 33-й год, а ни законного мужа, ни детей – не было, и перспективы с наследником были самые пессимистичные. Её вполне устраивал пусть не богатый и не именитый, но статный, красивый и горячо любимый малороссиянин, бывший пастушок и певчий церковного хора, Алексей Григорьевич Разумовский. Ей не чета, поэтому она заявила, что никогда не выйдет замуж и считалась «старой девой». Известно, что они венчались в церкви, но брак тайным, не был официально обнародован, был морганатическим и считался незаконным. Елизавета в первые же дни своего прихода к власти задумалась о наследнике. Ведь Милославско- Ивановский клан не смирится так просто с потерей трона. Елизавета решила призвать в Россию, с перспективой на престол, вышеупомянутого родного племянника, сына старшей сестры Анны Петровны, Карла Петра Ульриха Шлезвиг Голштейн- Готторпского (10.02.1728- 05.07.1762), которому было 14 лет (будущего императора Петра III Фёдоровича) (Рис 9). В то время он был единственным живым мужчиной Нарышкино-Петровского клана Романовых. Анна Иоанновна называла его «Голштинский чёртушка». Как раз в то время, Брауншвейгское семейство двигалось к западным границам России, за Карлом был послан барон Н.А.Корф. Появившаяся внезапно в Голштинии свергнутая императорская семья, могла наделать в Германии много шума, и это могло навредить успеху переговоров по переезду Карла в Россию. Поэтому было решено, по совету мудрого врача Елизаветы, Иоганна Германа Лестока, притормозить переезд бывшей несостоявшейся императрицы и выждать, удерживая неофициально бывшую императорскую семью в заложниках.   Целый год, до 2 января 1743-го, странники прожили в Риге, в городском замке. За это время императрицей мысль об отправке семейства за границу была отставлена, так как приближённые страшно пугали Елизавету непредсказуемыми последствиями. Кроме того, до Елизаветы стали доходить всякие слухи и сплетни о задержанных. Дескать, бывшая императрица не признаёт Елизавету и не почитает, а фрейлина Юлиана Менгден, состоявшая с Анной Леопольдовной в любовной связи, подбивает её бежать за границу на корабле, переодевшись в мужское платье. Говорили о каком-то  монахе, который якобы выкрал маленького императора и хотел увезти его за границу, но был задержан в Смоленске. Все эти слухи тревожили императрицу Елизавету. Она приказала уничтожить всякую память о младенце-императоре. Были переплавлены все монеты с его профилем, вся государственная переписка, в которой упоминалось его имя, была сожжена. Кроме того, Елизаветой были искусственно раздуты до антигосударственных заговоров два случая. Первый - заговор камер-лакея Турчанинова, прапорщика Ивашкина и сержанта Сновидова, которые действительно интересовались: «Где же Иоанн Антонович?». Это было представлено, как заговор против действующей императрицы, были проведены аресты, вырывания языков, битьё кнутами и батогами, и закончилось ссылкой в Сибирь. Второй случай – заговор подполковника Лопухина и ещё 13 человек. Обвинения – те же, такие же наказания, плюс разжалования, перевод из гвардии в армейские солдаты. Самого Лопухина разжаловали в матросы и отправили на Камчатку. Все эти «заговоры» и слухи дали повод  императрице притеснять и изолировать свергнутого  Иоанна и всю его семью. На всякий случай Анну Леопольдовну, её мужа Антона и их детей отправили 13 декабря 1743 года под надзор в крепость  Дюнамюнде подле Риги. У Анны Леопольдовны в крепости родилась вторая дочь (вполне возможно, что отцом её являлся Линар), названная Елизаветой, в честь действующей императрицы. Эта девочка была самой умной, сообразительной и грамотной среди всех детей Анны Леопольдовны. Но этот льстивый шаг с именем второй дочери ничем жизнь затворников не облегчил. Лекарь Лесток  доложил, что старший сын, бывший император Иоанн VI, которому было уже 4 года, сказал, что отсечёт голову Василию Фёдоровичу (генералу Салтыкову), которому было поручено за ними присматривать. Это сообщение было, как гром среди ясного неба. Подлил «масла в огонь» и немецкий король Фридрих II, который написал Елизавете письмо и советовал упрятать Иванушку и его родителей подальше, иначе – жди беды! Фридрих сам был женат на принцессе Брауншвейгской (ненавидел всё её семейство), а Антон приходился ему племянником. Лесток тоже усиленно пугал Елизавету, что лучше их за границу не выпускать, от греха подальше. Елизавета советовалась даже с Бироном, которого она возвратила из ссылки и поселила в Ярославле, запретив ему приезд  в столицу. Скорее всего, по его совету Елизавета решила убрать семейство подальше от границы, вглубь страны, и послала Указ тайно перевезти "известных персон" в город Раненбург Рязанской губернии, где раньше содержались свергнутые временщики. В феврале1744 года повезли бедное семейство с тремя малыми детками в стужу, дожди и метели, по бездорожью через Калугу и Тулу в Раненбург. Жизнь у затворников стала хуже прежнего. Поместили их в ветхом, запущенном деревянном доме, где раньше помещался сосланный Петром II князь Меншиков. Не было там ни годной провизии, ни доброй прислуги, а вода гнилая, болотная. Иванушка сильно захворал, а Леопольдовна опять «понесла». У высоких узников отняли всех иностранных слуг, за исключением двух камердинеров, весёлой закадычной  подруги фрейлины Юлианы Менгден и её взбалмошной сестры Якобины.
В Питере снова поползли слухи, что Иванушку хотят выкрасть раскольники, и спрятать у себя в глухих лесах до совершеннолетия. Говорили о возврате к власти Ивана Антоновича. В городе начались, для устрашения, публичные казни болтающих об этом людей и ссылки их, безъязыких, в Сибирь. Все запомнили, как на Сытном рынке рассекли спины в кровавые клочья и вырвали клещами языки, первой статс-даме Наталье Лопухиной, а с ней и первой красавице Петербурга Анне Бестужевой.                В июле 1744 года – новая перемена.  Учитывая появившиеся «заговоры», немецкий король Фридрих опять посоветовал убрать узников ещё дальше от границы, вглубь страны. В Раненбург срочно прискакал генерал-полицмейстер барон Н.А.Корф, которому было велено отвезти арестантов в Архангельск, а оттуда уже в Соловецкий монастырь. Ивана Антоновича приказано отлучить от семьи, содержать отдельно под бдительнейшим надзором, держать в тайне место его проживания и именовать не иначе, как «Григорием».  Анна получила новый психологический удар: у неё отобрали сына Ивана, которому было всего четыре года, и разлучили её с любимой фрейлиной Юлианой, которая оказывала активную моральную поддержку, возвратив её  в Петербург. Добросердечный барон Корф тянул с отъездом, сколько мог, наконец, 29-30 августа 1744 года двинулись в путь под его общей охраной. Майор Миллер выехал с Иванушкой (Григорием) 29-го в отдельной коляске с наглухо закрытым верхом. Остальные поехали 30-го в колясках и подводах, при сопровождении капитана Чертова. Ехали долго, никто из них не знал - куда!? Наконец, 6-9 ноября подъехали путники к Белому морю, три дня подтягивались растянувшиеся в дороге кареты и подводы и все путники опять встретились друг с другом. Поместили их в Холмогорах на заброшенном архиерейском подворье. На Соловки не поехали потому, что навигация закончилась, лёд встал по берегам, да и не решились везти их так далеко - по полгода связи с островами не бывает.
В 120 верстах от устья река Северная Двина образует несколько островов, на одном из которых стоят Холмогоры. Этот город считался одним из самых древних и известных городов России, хотя сам был небольшой. Он состоял из 150 жилых домов, растянувшихся на протяжении 2 вёрст вдоль единственной длинной и извилистой улицы. В трёх верстах от города находится село Денисовка, прозванное крестьянами Болотом – в нем родился  будущий великий учёный М.В.Ломоносов.
Барон Корф отыскал единственное место, подходящее для расселения несчастного семейства – полузаброшенное архиерейское подворье. Архиерейский двор представлял из себя пространство 400х400 шагов. В нём были три дома и церквушка с колокольней; там же находился пруд и нечто похожее на сад с огородом. Всё это было обнесено высоким деревянным забором с заострённым кверху частоколом.
Ивана поместили в отдельном доме, в выгороженной части двора. Несли его закутанного в одеяло с головой, чтобы никто не видел. Здесь свободы совсем не стало. Высокий глухой деревянный забор, ворота, закрытые на несколько замков, во двор выходить запрещалось, даже на крыльцо не пускали! Тоска была несусветная! Из окон дома унылый, нагоняющий грусть вид: с одной стороны - замкнутый двор, с другой – из окон 2-го этажа можно было увидеть окружающее пространство: бесконечную снежную равнину до самого горизонта, без единого деревца, и ни единого человека. Лишь иногда, один-два раза в месяц покажется на горизонте медленно идущий мимо обоз и исчезнет. Глушь, одним словом! Глухомань!!!
В Холмогорах, с точки зрения довольствия, семейство жило, можно сказать, неплохо. Ежегодно семейству выделялось из бюджета шесть тысяч рублей. Это было немало. Далеко не все дворяне страны обладали такой суммой.  Кроме того, выделялось продовольствие и вино. Губернатору выдавалось по 10-15 тысяч в год на содержание заключённых, но отчёта об использовании этих денег никто никогда не спрашивал, поэтому принц Антон, который очень любил кофе и привык пить его 3 раза в сутки, часто по нескольку месяцев его вовсе не видел и не вкушал.                Охраняло и обслуживало семейство Анны Леопольдовны 137 человек, которым жилось значительно хуже. Через 12 лет, в 1756 году из 137 человек осталось в живых всего 62, остальные умерли от цинги и голода. Капитан Чертов тронулся умом, не выдержал!
По весне, 19 марта 1745 года, принцесса родила сына, которого назвали Петром, а через год, 8 февраля 1746- го, здесь же, родился пятый ребёнок, третий мальчик, Алексей (Рис 8). Измотанная всеми произошедшими перипетиями и совсем ослабевшая, Анна Леопольдовна рожала тяжело, и после родов тихо скончалась 7 марта, на 28 году жизни. Сильно изматывали Анну письма императрицы с обвинением её в воровстве и требованием вернуть коронные драгоценности. Можно сказать, что это был последний удар Елизаветы, который свёл Анну в могилу. Возлюбленный граф Линар, которому Анна подарила в юности эти драгоценности, когда узнал о смещении Анны с престола, в Россию больше не вернулся. Правда, по прошествии некоторого времени, он прислал драгоценности в царскую казну, но это было уже после смерти Анны Леопольдовны. Тело её заспиртовали, заморозили и отвезли в Петербург, где и похоронили в Александро-Невской Лавре. Императрица Елизавета присутствовала на похоронах, и всё время горько плакала, но похоронить Анну Леопольдовну в Петропавловском соборе не разрешила. Муж Анны Антон Ульрих пережил жену на 29 лет!
Елизавету раздражало рождение потомков брауншвейгской фамилии, так как они по-прежнему сохраняли право за собой на российский престол, особенно раздражало рождение мальчиков. В конце жизни Елизавета признавалась, что всю жизнь она находилась в напряжённом состоянии, ожидая, что с ней члены этой фамилии могут сотворить то же самое, что сделала она с ними в 1741 году. Она очень опасалась этого и последние годы жизни у неё просто начались фобии преследований и покушений. Этим животным страхом объясняются те жёсткие условия содержания затворников, в которых они находились.
После капитана Чертова все обязанности о содержании ссыльных передали приставу Миллеру, который тоже чуть умом не тронулся, но он добился, что ему разрешили выписать к себе жену, и он потихоньку пришёл в себя. Жена должна была постоянно находиться при детях бывшей Великой княгини, как бы, в няньках.
На 10 году жизни Иван чуть-чуть не умер от какой-то повальной злокачественной хвори, но, дал Бог, выжил.
Майора Миллера с женой отпустили из Холмогор в 1751 году, наградили деревнями и направили полковником какого-то полка в Казань.
Жена пристава Миллера сыграла важную роль в судьбе Ивана VI.      ** Во-первых, она при каждом удобном случае напоминала ему о его       происхождении!                ** Во-вторых, она выучила его читать и писать и научила молиться.      ** В-третьих, она, по-видимому, дала понять  Антону Ульриху о том, что она имеет возможность общаться с его старшим сыном Иваном и отец понял, что сын жив и находится где-то рядом. После этого отец попросил её выучить сына грамоте. Действительно – мир не без добрых людей! Ведь, поистине, она рисковала жизнью!!!
Якобина Менгден, сестра Юлианы, которая должна была её заменить в прислугах у Анны и смягчить тяжесть заключения, явилась только мучительницей для всех. Это была ужасная особа со склочным характером. Она постоянно ссорилась с солдатами и офицерами охраны, устраивала сцены принцу Антону, завела откровенный любовный роман с домашним доктором Ножевщиковым. Она била солдат, приносивших ей еду, и частенько выливала им суп на голову. Наконец её заперли в отдельной камере, никуда не выпускали, полностью лишили общения, подавая ей еду в щель под дверью. Так она прожила 2 года, теряя человеческий облик. Её дальнейшая судьба никому не известна.
1756 год – год перевода Иоанна Антоновича в Шлиссельбургскую крепость. Эта дата указана в заслуживающем доверия источнике «Формуляр Шлиссельбургской крепости». Вероятнее всего это произошло после 2 августа  1756 года, когда ему исполнилось 16 лет и он вплотную приблизился к совершеннолетию. Это возраст, когда всякое регентство прекращается и наступает возможность самостоятельного управления государством. Это, конечно, важнейший жизненный рубеж  для императора. Теоретически, Иван становился  для властей по-настоящему опасен. Если бы кто-то хотел разыграть его карту, то вполне возможно было организовать  государственный переворот под лозунгом восстановления законной власти свергнутого императора, что позднее и попытались сделать.
Ещё одна причина, по которой Ивана упрятали в Шлиссельбургскую крепость, это появление новой фигуры – Ивана Зубарева, тобольского посадского. Однажды, это было после 1745 года, он явился к самому Михаилу Васильевичу Ломоносову под предлогом проведения лабораторных испытаний образцов сибирских руд, и начал выспрашивать об Иоанне Антоновиче. Ломоносов простодушно выложил всё, что знал, так как он сам появился в Петербурге в 1740 году, когда родился Иоанн, и очень благоволил младенцу. Да и Холмогоры Ломоносов знал, как свои пять пальцев.
Позднее выяснилось, что руды были только предлогом, а Зубарев готовил бунт в пользу Ивана. Зубарев оказался раскольником, крестился двуперстно, а может быть был и скопец. К тому же был шпионом прусского короля.
Сначала Зубарев попал в сыскной приказ со своими фальшивыми рудами, да ему удалось бежать. Через год его поймали на границе, в раскольничьих слободах. Привезли в Киев, потом в Петербург. Тут то он после допроса с пристрастием во всём и покаялся Шувалову А.И. Что же оказалось? Бежал он из сыскного приказа через Стародуб в раскольничий Лаврентьев монастырь, а оттуда через Кролевец в Берлин. Манштейн, выходец из нашей службы, представил его прусскому королю Фридриху, который завербовал Зубарева. Король дал ему чин полковника и послал его обратно к раскольникам, где ему  было предписано подготовить бунт. Затем ехать в Архангельск, подкупить солдат и портомойку, похитить Ивана Антоновича, и привезти его в Берлин. На дорогу Фридрих собственноручно дал ему тысячу червонцев и две медали с портретами себя и деда. Всё это Зубарев подтвердил перед смертью на исповеди в тайной экспедиции, где и умер.
Ломоносова тогда спас от серьёзных неприятностей граф Алексей Разумовский.
Совсем непонятную позицию по отношению к царственному узнику занимал король Фридрих. Сначала он советовал Елизавете сослать его подальше, в самую глушь, а потом, через 16 лет, захотел его вывезти в Берлин. Наверняка что-то замышлял.
Как только Зубарев выложил всю информацию, в Холмогоры поскакал сержант Савин и тайно, ночью, в наглухо закрытой карете вывез оттуда принца Иоанна. Приставу и всем подчинённым было приказано не подавать виду о вывозе арестанта, рапортовать всем, что он по-прежнему находится здесь, и не допустить утечки сведений о нём.
Савин секретно доставил Иоанна Антоновича в Шлиссельбург (Рис 10 и 11). В крепости Иоанн был полностью изолирован от других заключённых и караульной команды. Имя его было приказано забыть, и называть его уже не «Григорий», а «колодник Безымянный». К нему приставили двух персональных стражников: бывшего сержанта Ингерманландского полка Луку Матвеевича Чекина и прапорщика того же полка Данилу Петровича Власьева. Первый был ранее судим за убийство солдата, а второго солдаты сами чуть-чуть не убили за жестокость в обращении с ними. В общем, подобрали соответствующих охранников, отличавшихся крайней жестокостью.
Главным стражем над принцем назначили капитана гвардии, князя Чурмантеева.
Коменданту был дан приказ в крепость никого не пускать, кто бы ни приехал, хоть генерал, хоть фельдмаршал! Даже камердинера Петра III Фёдоровича запретили пускать.
К этому времени Пётр Фёдорович, которого привезли в Россию 14 лет назад с целью сделать из него наследника русского престола, уже проштрафился. Он показал себя далеко не с лучшей стороны: пьянствовал, враждовал с женой, слепо поклонялся Пруссии и королю Фридриху, не верил в победу русской армии, и даже сообщил Фридриху тайные планы наших военных действий. Хорош претендент  на русский престол!!
Видя такую ситуацию, канцлер Бестужев посоветовал Елизавете отправить Петра Фёдоровича обратно за границу, а на его место, в наследники, призвать из заточения Иоанна Антоновича, которого Елизавета свергла с престола в декабре 1741 года.
Елизавета подумала и объявила своё тайное желание увидеться с колодником. Свидание состоялось, то ли в доме Шувалова на Невском, то ли у Смольного, в доме бывшего секретаря тайной экспедиции. Под предлогом совета с доктором, Ивана привезли на свидание к ночи, а утром он уже был опять в крепости. Императрица явилась на свидание в мужском платье. Кроткий вид несчастного 16-летнего юноши её тронул. Она взяла его за руку и под видом доктора задала ему два-три ласковых вопроса. Но, когда юноша взглянул ей прямо в глаза, и в ответ она услышала его жалобный, раздирающий душу, голос, государыня не выдержала, вздрогнула и залилась слезами. Она быстро вышла из комнаты, прошептав окружающим: « Голубь! Подстреленный голубь! Не могу его видеть!», и уехала. Больше она его никогда не видела и ничего о нём не спрашивала. А на стремление короля Фридриха освободить принца она объявила: « Ничего у него не выйдет! Сунется – велю отрубить Иванушке голову». Кто знает, пугала, наверное? Ведь она же сама казни в России запретила!
Далее пошли монотонные, ужасающе похожие один на другой, дни, недели, месяцы и годы заточения принца. Белого света он не видел, тусклый свет еле пробивался через маленькое зарешёченное оконце. У него во рту было всего несколько зубов, плохо, клочьями росла борода, он болел рахитом – от недостатка витаминов. Иван стал бледным и нервным, плохо говорил, заикался, часто рыдал и кричал по ночам, постоянно нервно грыз ногти. Вёл себя принц крайне агрессивно, набрасывался на охранников (кроме них он никого не видел), ел мыло, ловил и вешал на шнурках крыс, разводил в камере пауков и пытался бросать их в суп. Иногда на него нападала страшная хандра и слабость, он сутками лежал в кровати, не вставая, даже не шевелясь, постепенно теряя человеческий облик! Жестокие охранники его, Чекин и Власьев, часто останавливали принца угрозами, размахивая палками. Им было разрешено усмирять заключённого ударами палок, плетьми и сажать на цепь! Он одичал, и абсолютно был не пригоден не только к государственному правлению, но и к жизни в нормальном обществе! Ведь в крепости он годами не видел ни одного человеческого лица: когда в его камеру входили для уборки или доставки пищи, ему приказывали спрятаться за ширму, где и стояла его кровать.
По вышеприведенным сведениям может показаться, что Иван Антонович совсем сошёл с ума, но это не так. В основном царевич был более-менее адекватным человеком, но он страдал от отсутствия общения, разговаривал сам с собой, изредка, от одиночества, с ним случались приступы затуманивания мозга и он совершал странные, необъяснимые поступки. Зачем надо было бросать в суп пауков, если его хорошо кормили? Ежедневно он получал вкусный полноценный обед, к которому выдавалось пиво и даже вино. Иоанн  сознавал, кто он такой. На вопрос: «Кто ты?», он отвечал: «Человек великий – принц!»
Камера Иоанна Антоновича находилась в Цитадели, это крепость внутри крепости, в среднем ярусе Светличной башни (Рис 11 и 12). Там он провёл почти всё своё время заточения (почти восемь лет), за исключением нескольких коротких промежутков времени, например, когда камеру ставили на ремонт после пожара.  На время ремонта его  на целый месяц переводили в двухэтажное здание под названием «старая тюрьма», в самую дальнюю комнату на 1 этаже, с зарешёченным окном. Светличная башня, без верхней шатровой крыши, и старая тюрьма сохранились до нашего времени (Рис 10).
Нахождение в Шлиссельбургской крепости было, пожалуй, самым тяжёлым испытанием в жизни Ивана Антоновича. Почти полная изоляция от внешнего мира, отсутствие общения с кем-либо (охранникам разговаривать с ним было запрещено), отсутствие прогулок, одиночество, неудовлетворительные санитарно-гигиенические условия негативно сказывались на его умственно-психическом состоянии, да и на физическом здоровье. До конца своих дней он так и был в неведении о месте своего заключения.
Охране было дано письменное распоряжение: если кто отважится на попытку освобождения узника, живым его никому не отдавать!!! Кто дал такое распоряжение до сих пор неизвестно. Иногда называют имя Никиты Панина, но абсолютно ясно, что это было сделано с ведома первого лица государства.
25 декабря 1761 года умерла императрица Елизавета Петровна, и к власти пришёл её племянник Пётр III Фёдорович, который был Иоанну Антоновичу троюродным дядей.
Пётр III, бывший у власти всего лишь чуть больше 6-ти месяцев, решил посетить безымянного узника. Он приехал в крепость 18 марта. Пётр был поражён тяжёлыми условиями содержания узника. Он приказал коменданту выстроить для Иоанна в крепости особый, просторный, хороший дом с большими окнами, на солнце повёрнутыми. Приказал выводить принца гулять, время от времени, внутри крепости, а потом и вовне. Приказал найти хороших учителей и учить его. Сказал: «А потом примем вас в военную службу, будете офицером, генералом...». Император подарил узнику свой плащ и шлафрок, а свита, видя такое дело, надарила ему кольца, табакерки, часы и др. Пётр говорил в своём круге, что в мае-июне возьмёт Иванушку из крепости в Петербург и обвенчает с дочкой его дяди, а в дом, который приказал построить, посадит свою жену Екатерину с ребёнком Павлом, пусть молится! Император сильно сомневался, что это его ребёнок, и правильно делал! Поговаривали, что отцом Павла был граф Салтыков. Скорее всего, Екатерина сама не могла понять, кто же действительно был отцом её первого сына.
Присутствовавший при этом заявлении барон Корф по приезде в Петербург всё передал жене императора Екатерине, которая и раньше догадывалась, что её муж замыслил от неё избавиться. Вдобавок  Екатерина в апреле родила своего второго сына Алексея Бобринского, о котором император даже не догадывался. Отцом сына был фаворит Григорий Орлов. Екатерина скрыла роды от мужа, но злые языки всё ему доложили. Пётр совсем рассердился и приказал даже арестовать жену. Екатерина поняла, что ей не сдобровать, конец близок, упекут её в монастырь или в тюрьму! И она с помощью гвардейцев совершила переворот, свергла мужа и завладела троном. Произошло это 28-29 июня 1762 года. Через 6 дней, с ведома пришедшей к власти Екатерины, в Ропшинском дворце во время игры в карты пьяные гвардейцы задушили шарфом её мужа, бывшего императора Петра III, законного наследника престола, внука Петра I.
Не зря Иоанн Антонович тогда, в Шлиссельбурге, плакал и ползал на коленях перед императором, он как будто предчувствовал,  что, если сейчас, сию же минуту, император не решится забрать его из крепости, - не видать ему больше свободы! Так и случилось!
Тотчас после вступления на престол Екатерина сделала распоряжение перевести Иоанна из Шлиссельбурга в Кексгольм, а в Шлиссельбурге выбрать самые лучшие комнаты и сделать в них уборку, «прибрать оные». Очевидно, эти комнаты готовились для её мужа, бывшего императора Петра III. Правительство посчитало неудобным и опасным содержать в одной крепости сразу двух свергнутых императоров. Поэтому Иоанна перевезли в Кексгольм, но после внезапной кончины Петра, возвратили обратно в Шлиссельбург.
Наконец, пришёл черёд познакомиться нам с новым персонажем, офицером армии, малороссиянином, Мировичем Василием Яковлевичем (Рис 7), который сыграл в судьбе царевича Иоанна роковую, трагическую роль!
Семья Мировичей когда-то была достаточно знатной и богатой. Прадед Василия, Иван Мирович, переяславский полковник, казак, был человеком бешеной храбрости! Он породнился с самим гетманом Украины И.С. Мазепой, который выдал за него вторым браком, выписанную из Польши, свою сестру Янелю. Иван начал строить знаменитый каменный Переяславский Покровский собор, на площади перед которым было принято историческое решение о воссоединении Украины с Россией! Около этой самой церкви, по преданию, позднее, поскользнулся и упал вместе с конём гетман Мазепа. Плохая примета – падать перед собором! Не к добру!
Сын Ивана, Фёдор, дед Василия, был генеральным есаулом у Орлика, писаря Мазепы. Фёдор был женат на племяннице гетмана Самойловича, Голубиной П.З. Дед Фёдор попал в плен к шведам в 1706 году. Он был сторонником Мазепы, освободившись из плена, жил в Турции, а потом в Варшаве, где и умер. Русский царь Пётр Первый после Полтавской победы безжалостно разгромил предателей-Мазепинцев, под горячую руку попала и семья Фёдора. Самого Фёдора царю было не достать, так он расправился с его женой и сыновьями. Они были сосланы в Тобольск, а все их имения были отобраны в казну, причём, не только имения деда Фёдора, но и имения его ни в чём не повинной жены.
Юных сыновей Петра и Якова царь вскоре помиловал (сын за отца не отвечает). Они приехали к своему дяде, знаменитому полковнику Полуботку, который отвёз их в Петербург учиться. Когда Полуботок скончался в 1724 году в Петропавловской крепости, сыновья бросили учёбу и пристроились кое-как в Питере. Но вскоре, в 1732 году, они опять были арестованы и сосланы в Сибирь за письмо к отцу в Варшаву, в котором они жаловались на притеснения малороссийского народа. В 1742 году императрица Елизавета даровала им свободу и право служить и жить, где захотят. Они решили уехать на родину в Украину.
Жена деда Фёдора, Пелагея Захаровна, всё это время находилась в Сибири, и была отпущена через 2 года после освобождения сыновей.  Она всё время писала письма императрицам Анне Иоанновне и Елизавете Петровне с просьбой вернуть ей отнятые Петром Первым имения, хотя бы те, которые принадлежали лично ей. Но на все  её прошения были получены отказы. Семья Мировичей всё это время прозябала в нищете.
Старший сын Пётр Фёдорович Мирович был человеком нрава буйного и дикого. Он был очень самолюбив, со всеми скандалил и никому ни в чём не уступал. В Сибири был под следствием за убийство, но оправдан. Закончил плохо, умер от запоя, зарубив шашкой напоследок полицейского офицера за то, что тот перед ним не снял шляпы!
Второй сын, Яков Фёдорович, отец Василия, был, наоборот, нрава тихого и кроткого, причём был слаб здоровьем. Он женился на небогатой купеческой дочке Акишевой, которая рано умерла, оставив ему четверых детей: трёх дочерей и одного сына. Семья жила бедно, с трудом перебиваясь «с хлеба на квас». По смерти жены, брата и матери Яков совсем захирел, огрубел и впал в полную нищету. Дочерей разобрали по домам добрые люди, а мальчик Василий подрастал при отце, на пасеке у кума.
Напоследок Яков решил устроить судьбу сына и привёз его в Петербург в 1754 году. Он чудом пробился к земляку Разумовскому Алексею Григорьевичу, фавориту Елизаветы, который устроил ему с сыном даже встречу с императрицей в Аничковом дворце. Василий был смуглолиц, с чёрными густыми кудрями, как цыган. Он развеселил Елизавету, играя на дудочке, громко распевая  малороссийские песни и танцуя гопака, и она разрешила отдать его на учёбу в кадетский корпус. Отец его, Яков, умер осенью того же года, а сам Василий закончив кадетский корпус, получил чин младшего офицера.
В 1756 году, в Европе разразилась Семилетняя война, в которой участвовали две коалиции: с одной стороны Пруссия с Англией, а с другой Россия, Австрия, Швеция и др.  В этой войне сразу после окончания кадетского училища и принял участие молоденький офицер Василий Мирович. Германия терпела сокрушительные поражения, дошло до того, что русские войска в 1760 году взяли Берлин! Фридрих был на грани полного разгрома! Но, 25 декабря 1761 года умерла императрица Елизавета, а к власти пришёл её племянник Пётр III, который был немцем по духу и яростным сторонником Фридриха. Пётр спас Германию от разгрома, заключив мирный договор с Фридрихом, и вернул Германии все завоёванные русскими земли.
Война закончилась, и русские войска стали возвращаться в Россию. Вернулся в Петербург и подпоручик Нарвского пехотного полка Василий Мирович, возмужавший, укрепивший волю и характер, наполненный тщеславных надежд, с верой в счастливую судьбу и блестящее будущее. В дальнейшем он перевёлся на  службу  в Смоленский полк, стоявший в Шлиссельбурге, чтобы быть поближе к «месту».
В 1761 году Василий Мирович был молодым человеком в возрасте 21 года. Обременённый долгами, склонный к расточительству и карточной игре, он находился в чрезвычайно затруднительном положении.
Неожиданно Василий узнал от своего знаменитого знакомого, великого учёного, М.В. Ломоносова, что в Шлиссельбургской крепости томится, под именем «Безымянного колодника» бывший император Иоанн VI, свергнутый с престола Елизаветой Петровной. При этом Ломоносов, который очень сочувствовал заключённому принцу, высказал  надежду:«Неужели не найдётся в мире доброго человека, который мог бы дать ему волю, дать увидеть свет, умягчить сердце его и ум…». Позднее, на следствии по делу Иоанна VI, Яков приводил эти слова Ломоносова, которые якобы подтолкнули его к действиям.
Василий купил новый мундир, вооружился сопроводительными письмами к начальнику охраны Чурмантееву и коменданту Бередникову, нанял извозчика и поехал в Шлиссельбург. Он был там принят с осторожностью, но потихоньку втёрся в доверие, а, главное, неожиданно встретил там свою первую юношескую любовь, которая была воспитательницей у детей Чурмантеева. Под видом искателя руки воспитательницы он стал довольно часто бывать в крепости, подружился с Чурмантеевым, часто играл с ним в карты и шахматы.
Присмотревшись, Мирович убедился окончательно, что принц здесь, в тюрьме, узнал, где находится его камера, как осуществляется режим охраны и другие подробности.
В следующем 1762 году на глазах всего Санкт-Петербурга разыгралась драматическая фантасмагория по смене власти в России. Ничего не подозревавший император   Пётр III был свергнут с престола в результате заговора гвардейских офицеров, а императрицей была провозглашена его жена Екатерина Алексеевна, Екатерина Вторая! (Рис 8). В благодарность новая императрица щедро наградила всех организаторов и участников переворота. Некоторые офицеры из поручиков и капитанов шагнули сразу в полковники и генералы, многие дворяне стали графами, многим были пожалованы огромные поместья, деньги и драгоценности. Новая императрица помнила добро и умела быть благодарной!
Увидев, как в одночасье, можно шагнуть из среды простых дворян и офицеров в круг очень богатых и влиятельных людей государства, Мирович просто заболел новой идеей. Идея состояла в том, чтобы освободить из заточения бывшего законного императора Иоанна VI, привезти его в Петербург и, опираясь на поддержку определённых воинских подразделений, свергнуть с престола императрицу Екатерину, посадив его на трон. В благодарность Мирович рассчитывал получить большую государственную должность, генеральское воинское звание, а главное, вернуть все обширные имения, отобранные у их семьи Петром Первым. Другого пути разбогатеть он не видел!
Эта идея так плотно засела в голове Мировича, что он ничем другим уже больше не мог заниматься. Он рассчитывал также помочь выбиться из нищеты и своим сёстрам. Тем временем на должности начальника охраны Чурмантеева сменил премьер-майор Жихарев. Вместе со своими помощниками Батюшковым и Уваровым он стал выводить по указанию Петра III узника на свежий воздух, чем заключённый был бесконечно счастлив.
Мирович знал о фактах расправы над некоторыми людьми, которые высказывались в пользу царствования принца Иоанна. Так, он узнал о деле Хрущова и двух Гурьевых, приговорённых к казни, публично ошельмованных и сосланных на Камчатку за намерение освободить Ивана. Узнал он и о деле ростовского митрополита Арсения Мацеевича, низложенного в сане и сосланного в Карельский монастырь, который говорил своим ближним: « Надлежало на престоле быть не государыне, а принцу Иоанну. Государыня не природная и не тверда в вере… Лучше бы государыне вступить в брак с Иоанном Антоновичем: она с ним не в близком родстве, в шестом колене; не сменять же царского отпрыска на поддержку картёжников и мотов, вроде Григория Орлова». Но эти факты не смутили Василия Мирович и не поколебали намеченных им планов.
10 января 1764 года Мирович подал Екатерине через Теплова челобитную, касаемо возврата отобранных у семьи имений. Императрица наложила резолюцию: « Отослать на рассмотрение Сената». Сенат решил : «Отдачи не чинить», а 13 апреля Екатерина на рапорте написала конфирмацию: « По прописанному здесь просители никакого права не имеют, и для чего надлежит Сенату им отказать».
Узнав об исходе дела, Мирович в Царском Селе лично подал новую челобитную императрице, в которой себя уже из просителей исключил, а ходатайствовал «токмо за своих трёх неимущих сестёр». На этом рапорте поперёк последовала резолюция императрицы красными чернилами: «Детям предателей отечества счастье не возвращается».
Получив отказ и на второе прошение, Мирович несколько дней ходил, как потерянный. С первых дней апреля вёл он жизнь бродячую, рассеянную, стал посещать трактиры. Где он имел приют, где спал, как харчился, - никто не знал! Деньги, взятые в долг и привезенные с родины, с Украины, куда он недавно съездил, подходили к концу. На задаваемые ему вопросы он отвечал: « Жить – умереть, и не жить – умереть!»
Мирович взял себе в сообщники такого же несчастного неудачника, как и сам, капитана Ушакова Аполлона Ильича. К маю у Мировича созрел план конкретных действий, которым он поделился с Ушаковым, и они стали готовиться к рискованному «делу».
А план был такой! В конце мая императрица должна была выехать в Лифляндию. Там, в Риге планировалась аудиенция с Понятовским,  который планировался к назначению на должность короля Польши. Императрицы не будет в Петербурге довольно длительное время, за это время «дело» должно совершиться.
Мирович планировал добиться по своим связям наряда во внеочередной караул в Шлиссельбургскую крепость. Ушаков должен был достать штаб-офицерский мундир, припасти катер или хотя бы шлюпку, одеться, и с флагом, под видом ординарца её величества, явиться в крепость, на гауптвахту, с заранее составленными документами. Необходимо на гербовой бумаге составить два Манифеста, один от Сената, другой, именной, от императрицы. В документах указы – взять коменданта крепости под арест, заковать его в кандалы, и вместе с принцем незамедлительно доставить в Сенат. Мирович, как начальник караула, всё это выполнит.  Далее, взять принца и доставить прямо в артиллерийский лагерь, на Выборгскую сторону, или к пикету у Литейного моста; там офицеры лучшие, с ними легко сговориться.
Далее дать указание барабанщику ударить тревогу. Соберутся солдаты и народ. Сообщить всем собравшимся: « Вот Ваш природный российский государь, Иоанн Третий Антонович. Тот, коему все в его детстве присягали».  Далее, зачитать составленный Манифест о переходе власти. Мирович останется ждать и охранять Иоанна, а Ушаков с офицерами поедет в войска, в Сенат и Синод, в коллегии собирать присягу императору. В общем, план был «дохлый», без поддержки и участия влиятельных лиц государства, да и без армии, гвардии и офицерства. План был рассчитан на «Русский Авось»!
13 мая Мирович с Ушаковым на всякий случай съездили в кафедральный Казанский собор, заказали и отслужили панихиду «по умершим и убиенным рабам божиим Василию и Аполлону». После этого они побратались, обменявшись нательными крестиками.
Всё шло по плану, как вдруг случилась неожиданность. За нехваткой фельдегерей Ушакову приказано было 23 мая выехать в Смоленск к генерал-аншефу князю Волконскому М.Н. с секретными бумагами и большой суммой денег. Мирович подумал сначала, что Ушаков испугался и решил таким образом выйти из дела. Он предупредил Аполлона о сохранении тайны и о том, что более месяца ждать его не будет – всё дело сделает сам!
Но Ушаков вообще не вернулся в Петербург. При загадочных обстоятельствах 29 мая он утонул в реке Шелони. Мирович был в неведении, прождал его больше месяца, и, не дождавшись, решил действовать в одиночку.
20 июня императрица Екатерина выехала в путешествие по Лифляндии.
2 июля Мирович встал вне очереди на недельное дежурство в крепости, подменив заболевшего офицера. До 4 июля он собирался с духом и всё надеялся да прислушивался, не плывут ли лодки Ушакова, а вдруг!
Наступила бессонная ночь с 4 на 5 июля, с субботы на воскресенье. Погода была отличная: жарко, темно, тихо. Мирович понял: «Пора решаться, лучшего момента не будет!». Предварительно он поговорил с подчинённой ему караульной командой, рассказал о свергнутом узнике, и спросил, готовы ли они выступить за восстановление справедливости. «Да мы что…, как командир прикажет, так и сделаем!» - был ответ капрала и солдат.
Начало светать и Мирович, как будто испугавшись рассвета, схватил кафтан, шпагу и шляпу, забежал на гауптвахту и что есть мочи гаркнул: « В ружьё-ё-ё-ё!!!». Поднялась тревога, забегали солдаты. « Собрать всю команду», - приказал Мирович капралу.
Сбежались разбуженные солдаты, Мирович их выстроил в три шеренги и велел зарядить ружья боевыми патронами. Сам взял мушкет и приказал никого в крепость не пускать. Всего караульная команда состояла из 45 человек, а в гарнизонной команде под руководством коменданта было примерно человек 30.
Разбуженный поднявшимся шумом, вышел на крыльцо в халате комендант Бередников.
- Что за тревога? С какой стати собрали людей? – спросил он Мировича.
- Ты здесь держишь невинного государя, о тебе есть особый указ, – крикнул ему Василий, ударил его со всего размаху прикладом, схватил за ворот и отдал под арест. При этом он повредил не только кожу на лбу коменданта, но и череп.
Решительность и дерзость  командира сделали своё дело –  покорили солдат.
Мирович построил всех и скорым шагом повёл к мосту через канал, к Цитадели.
- Стой, кто идёт? – крикнул часовой.
- К государю идём, - ответил Мирович.
За каналом послышалась возня и раздались три негромких выстрела. Пули прошли выше голов наступавших.
Отряд выровнялся и всем фронтом залпом выпалил в сторону запертых ворот.
- Что, сдаётесь, изменники? Покоряетесь настоящему государю Иоанну Антоновичу?-  крикнул Мирович.
В ответ гарнизонная стража опять выстрелила. Смоленцы ответили ей новым залпом. Пули защёлкали о стены и крышу. В перестрелке ни убитых, ни раненных не оказалось. Всё заволокло дымом.
Под прикрытием дыма Мирович отвёл свою команду за церковь. Солдаты стали ворчать, они были недовольны, что приходится стрелять в своих. Мирович сбегал в кордегардию, достал Манифест и Указ, и громко зачитал их перед строем.
За воротами Цитадели опять началась возня. Кто-то сказал, что гарнизонные выкатили бочки и возы, приготовившись к новому отпору.
Мирович вплотную подошёл к мосту и крикнул: « Сдавайтесь, пропустите нас, не то худо будет!».
- Ты сдавайся,- ответили из-за ворот.
- Пушку,- скомандовал своим солдатам Мирович, - и заряды из погреба, ключи вися в кабинете коменданта.
Привели канонира, артиллерийского капрала и гандлангеров. С их помощью стащили с бастиона пушку, прикатили её к воротам Цитадели и зарядили. На сей раз Мирович послал вестового объявить гарнизону, чтобы клали оружие, иначе будут бить ядрами.
- Покоряйтесь, братцы,-  крикнул вестовой, - а то вы, как изменники.
В Цитадели забегали солдаты, захлопали двери, засветились некоторые окна. Начальники метались, как угорелые, не зная, что делать?!
- Что же теперича делать, - спросил Чекин, - они выкатили пушку! У них сила, одержит верх сугубо злейший враг.
На что ему Власьев ответил,- господин поручик, вы забыли инструкцию о секретном арестанте? Она ведь не отменена!
Мороз пробежал по телу Чекина. Страшная Панинская инструкция указывала, что надо делать в таких случаях.
- Господин капитан,- обратился он к Власьеву,- а нельзя ли как нибудь иначе?- противочеловеческое деяние; ведь «ОН», надо полагать, спит, и ничего не ведает?
Чекину вспомнился вчерашний вечер. Заключённый встретил его приветливо и ласково, когда он принёс ему ужин. Принц весь день тихо ходил из угла в угол, молился и крестился. А то ляжет на постель, смотрит в потолок и смеётся.
- Ах, как вкусно,- сказал принц, садясь за горячую, вкусно пахнущую похлёбку, - я мал чином, да монах, скоро буду митрополитом, потому и кланяюсь образам. Я ведь, братец, после обеда видел чудный сон! Озеро, большое, тёмное, чудесное озеро! Я бросился в воду, переплыл его, а на той стороне солнце греет, а цветов, цветов! Белые да алые, большие, махровые, а по ним пчёлы, жуколицы, шмели… Ах, Лука Лукич, где же это озеро и этот чудный лес?
Власьев крикнул,- скажите господину подпоручику, стрелять больше не будем, сдаёмся, пусть идёт, отопрём ворота!
- А теперь за мной, - шепнул он товарищу, схватил Чекина за руку и повлёк к казарме принца.
У сеней каземата ходил часовой.
-Что арестант, спит?- спросил его Власьев.
- Должно спит, не слышно!
Власьев взял у часового палаш и отпер дверь. В душной полутёмной комнате брезжил в маленькое оконце рассвет. Принц тихо спал за перегородкой. На скамье лежало его платье – матросская куртка и шаровары, возле стояли стоптанные башмаки, у изголовья висело полотенце.
-Ну что, именем статута, приказываю…- обернувшись к Чекину, сказал Власьев и шагнул за перегородку. Чекин тоже обнажил шпагу и ждал. Власьев нагнулся и стал шарить, силясь разглядеть спящего. Потом он замахнулся и с силой ударил. Раздался дикий, страшный крик, - Ах Боже! Да что же это!?
Чекин без памяти бросился к двери каземата, но, дрожа, никак не мог найти ручку.
Что-то стремглав выскочило из-за перегородки. Среди комнаты обозначился рослый, крепко сложенный, окровавленный человек, в одном белье и с рассеченным наискось лбом. Кровь струилась по его бледному, искажённому страхом лицу. Кровавое пятно расплывалось по рубахе сбоку. Он сломал ранивший его клинок, обхватил Власьева и силился его повалить.
-Шпагу, поручик, вашу шпагу,- кричал Власьев Чекину. Чекин услышал приближающиеся голоса, протянул шпагу Власьеву и стремглав выскочил за дверь.
-Успеют, помешают,- подумал он.
За его спиной в каземате раздался новый отчаянный крик. Что-то ударилось о стену, рванулось к двери и рухнуло на пол, простонав: « За что же, голубчики, за что-о-о???»
Чекин, дрожа всем телом и стуча зубами, сбежал вниз и прижался в тёмный угол коридора, и ему всё чудились слова принца: «А цветы всё белые да алые… жуколицы, пчёлы, шмели…»
-Где государь? Где он?- закричал Мирович, вбегая в башню.
- У нас императрица, а не государь,- сказал упавшим голосом Чекин, выступая из угла.
Мирович бросился вверх по лестнице.
- Что ты тут делаешь впотьмах? – крикнул он Власьеву,- Огня, огня, свечу!!!
Принесли фонарь, вошли в каземат и Мирович увидел итог разыгравшейся трагедии. На полу в луже крови лежало бездыханное тело убиенного принца Иоанна.
- Ах вы злодеи, окаянные, - вскрикнул, отступая Мирович, - не боитесь Бога? Как вы смели пролить кровь столь великого, ни в чём  не повинного человека?
Он бросился к трупу, стал целовать руки и ноги убиенного принца, причитая,- Император, это наш бывший император, Иоанн Антонович!!!
-В штыки их, извергов, в клочки,- стали кричать солдаты. Но Мирович остановил их.
-Не надо! Пользы не будет! Теперь они правы, а мы виноваты, что опоздали! Мы виноваты, а я больше всех. Я за всё отвечу! – причитал он, захлёбываясь в рыданиях.
Тело покойного прикрыли знаменем и на кровати вынесли во двор, где уже совсем рассвело. Все солдаты удивлённо заглядывали в бледное, озабоченное, заострившееся лицо с русой жиденькой бородой убиенного императора. Мирович положил к ногам императора свою шпагу, шарф и скомандовал: «На кра-а-а-ул!». В честь императора барабанщик ударил полный поход!
- Прощайте, братцы,- говорил Мирович, обходя ряды солдат,- не поминайте лихом!
Освобождённый из-под стражи комендант подал знак, и капрал с солдатами окружили Мировича. Это были те же солдаты, которые совсем недавно по приказу Мировича держали под арестом Бередникова. Под барабанный бой Василия отвели на полковую гауптвахту.
Тело узника, в бархатном красном гробу, было выставлено ненадолго в крепостной церкви. Прощание прошло быстро. По указанию императрицы он был тайно похоронен в глухом месте, у стены одной из казарм крепости, в подполье внутренней церкви Святого апостола Филиппа. Другие утверждают, что он был погребён на холме, означающем место, где в крепости помещался собор Святого Иоанна Крестителя. Развалины этого собора сохранились до нашего времени.
А некоторые полагают, что « Иоанн был погребён без церемонии в Тихвинском монастыре, ночью, в простом гробе, в матросском платье, и зарыт в ските одной из часовен» (Отечественные записки, 1866 г.).
Так промучился всю свою жизнь законный император Иоанн VI Антонович, и безвинно погиб в возрасте 24 лет, 5 июля 1764 года. Доподлинно не известно даже, где находится его могила! На российском престоле он пробыл всего 404 дня!
Императрица Екатерина в это время была в дороге, ничего не знала о событиях в Шлиссельбурге и 9 июля торжественно въехала в Ригу. 11 июля фельдегерь  доставил ей пакет с докладом о случившемся.  Она была поражена этим сообщением.
- Страшное, бесчеловечное дело, - сказала она, - и тем досаднее, что  принц уже почти согласился постричься в монахи! Опомниться не могу…, наверняка у него были пособники. Дашкову называют.
Иван действительно соглашался принять монашество: «Я в монашеский чин желаю, только страшусь Святого Духа, притом же я бесплотный». При этом он пожелал называться в монашестве не Гервасием, как хотел Панин, а Феодосием!
Сам Иоанн действительно был не опасен, но опасно было его имя!
Предварительное следствие было поручено генерал-поручику Веймарну.
Все придворные стали требовать учинить тайный розыск, с пристрастием! Верёвка и пуля развяжут всякий язык. На дыбу его! Но Екатерина запретила пытать Мировича. Потребовала строгого и беспристрастного гласного следствия, а по итогам - открытый Манифест. Пусть все узнают истинный образ несчастного фантома, для которого было содеяно это безумное покушение. В Манифесте было сказано: «мы увидели в нём кроме весьма ему тягостного и другим почти невразумительного косноязычества, лишение разума и смысла человеческого».
Екатерина быстро завершила свои дела и в конце июля вернулась в Петербург. Мировича посадили в Петропавловскую крепость. 31 августа при большом собрании произошёл первый открытый публичный допрос Мировича. Члены суда требовали, чтобы он покаялся, признался во всём, назвал единомышленников, подстрекателей и пособников.
- Напрасно вы ищете пособников, я действовал один, - твердил Василий.
Мирович делал судьям всякие неприятные заявления. Кроме заявления о Ломоносове, он заявил, что отважился на такое опасное предприятие по совету графа Кирилла Разумовского. Когда Якову было отказано о возвращении имений, граф утешал его словами: «Ты молодой человек, - сам себе прокладывай дорогу, старайся подражать другим, старайся схватить фортуну за чуб, и будешь таким же паном, как и другие».
1 сентября Мировича заковали в цепи, лишили его всех чинов. При этом он сильно упал духом, и сильно плакал. Опять стали требовать от Екатерины разрешить его пытать, но она категорически запретила это делать.
9 сентября суд принял решение: «Капралов и солдат, участников бунта, прогнать сквозь строй и сослать на каторгу; камер-лакея Касаткина, за болтовню о дворе и его порядках, наказать батогами и зачислить в рядовые, в дальние команды. Капитана Чефаридзева – за недонесение – лишить чинов и тоже разжаловать в солдаты ( когда Мирович понял, что Ушакова не будет, он попытался привлечь капитана Чефаридзева, но тот отказался), Мировича – четвертовать и, оставя тело его народу на позорище до вечера, сжечь оное купно с эшафотом».
Власьев и Чекин, убийцы принца Иоанна, были награждены по 7 тысяч рублей каждому, и направлены служить в дальние губернии с запретом посещать многолюдные кампании, и никогда, никому, ничего не рассказывать о случившемся.
Казнь Мировичу была объявлена на 15 сентября на Сытном рынке Петербургской стороны, против Петропавловской крепости. Екатерина, на предложение суда отказаться от права помилования, резолюцией ответила: «Моих прав – не касаться никому» - и заменила казнь четвертования отсечением головы. 
Сёстры Мировича и его невеста бросились во все инстанции упрашивать о помиловании, добрались даже до самой императрицы. И та пообещала помиловать несчастного.
15 сентября, с утра, народ повалил на Сытный рынок, где против моста через Кронверкский канал возвышался окрашенный чёрной краской эшафот. Все лавки в округе были заперты, подметали рыночную площадь и прилегающие улицы. Появилась полиция, ожидали оберполицмейстера и вооружённые войска.
Мирович не спал всю ночь! Его трясло, как осиновый листик; страшные видения, не сны, а именно видения проносились в его воспалённой голове. Это трудно описать!!!
Рано утром появился комендант, а за ним священник.
- Мужайся, сын мой по духу. Молись, твой час настал! – сказал служитель Бога.
В десять часов утра площадь, мост, заборы и крыши вблизи расположенных  домов наполнились народом. Ходили слухи, что можно  ожидать помилования.
Из крепости показались верховые. Они окружали телегу, где под конвоем, с непокрытой головой, страшно бледный, в армейской голубой шинели сидел офицер, а рядом с ним священник с крестом в руке.
-Мирович! Мирович! – загудели в толпе.
Барабаны смолкли. На эшафоте показался палач. Аудитор прочёл приговор суда.
Общая гробовая тишина поразила Мировича. Две сильных руки схватили его и подвели к плахе. Василий вырвался и поклонился во все четыре стороны.
- Прощается! Прощается! – пронёсся гул от края до края площади.
- Возьми этот перстень, дорогая мне особа его подарила. Когда прикажут…, то не мучь меня, сделай разом – ты ведь упражнялся! – сказал Василий, обращаясь к палачу.
Громко загремели барабаны, и чьи- то сильные руки ухватили Мировича сзади.
- Да здравствует и святится память истинного нашего государя, мученика Иоанна Третьего Антоновича! – вдруг громко и безумно крикнул он.
- Пусти, пусти, я сам…, сам,… – требовательно и твёрдо продолжал, как в бреду, Василий, - без повязки…, я сказал без повязки!  Я же офицер! Я же офицер!!!
Барабаны вдруг разом смолкли, и Мирович резко успокоился. Как будто благодать Божья сошла на него сверху. Сильно поджимаемый палачом в спину Мирович спокойно положил голову на плаху, как будто на подушку, перед вечным сном.
С площади и с моста хорошо было видно, как большой, блестящий топор на длинной ручке высоко поднялся над плахой и с глухим хрустом ударил по живой плоти в области головы. Кровь брызнула фонтаном…
Палач торжествующе поднял высоко над толпой за длинные русые волосы бледную окровавленную голову казнённого человека, ещё несколько мгновений назад произнёсшую последние в его жизни слова: «Я же офицер!!!».
Площадь разом ахнула и содрогнулась. От содрогания мост покачнулся, и его перила  вместе с напирающими людьми рухнули прямо в Кронверкский канал.
Угрюмая и молчаливая толпа, поражённая свершившейся на её глазах казнью, постепенно стала расходиться.
- Да,-  сказал солдат Преображенского полка Измайловскому солдату,- непостижимо, фельдегерь-то опоздал всего на пять минут, как раз показался от Тучкова моста, когда всё уже было кончено.
- И ты этому веришь?
- Ну, как не верить, доподлинно сказывают, что ещё вчера Алексею Орлову был прислан Указ о помиловании; не сверили часов, - вот и ошиблись!!!
К вечеру эшафот вместе с телом казнённого подпоручика Мировича Василия Яковлевича был сожжён на месте. Пламя весело поигрывало и полыхало, потрескивая сухими брёвнами и поднимаясь  до самого безоблачного неба! Мирович превратился в пепел! Семья принца Иоанна по-прежнему находилась в Холмогорах. О смерти Иоанна долгое время они ничего не знали, но через несколько лет до них всё-таки дошли слухи о Шлиссельбургской трагедии. Глава семейства герцог Антон Ульрих Брауншвейгский неоднократно обращался к императрице Екатерине с просьбой разрешить им выезд за границу России. При этом он клялся Христом и всеми святыми, что ни он, ни кто-либо из членов его семьи не будут никогда претендовать на русский престол. Но на все свои письма он не получил ни одного ответа. 32 года герцог провёл в ссылке под строгим и неусыпным надзором. К старости он совсем ослеп и всё время тяжело болел, находясь под угрозой апоплексического удара.
Екатерина разрешила ему одному, без детей, выехать в Данию, но он ехать без детей отказался. 4 мая 1776 года Антон тихо скончался в окружении своих детей, и был похоронен в скромном гробу, обитом чёрным сукном с серебряным позументом, как хоронили небогатых дворян и младших офицеров. Могила его находится на кладбище одной из холмогорских церквей.
К 1780 году стало понятно, что вконец  измученные и раздавленные  ссылкой  и тяжёлыми условиями жизни дети Антона не представляют для российского трона никакой угрозы.  Но самое главное, к этому времени у императрицы появились внуки Александр  (1777) и Константин (1779), законные наследники престола. Нелюбимого и ненадёжного сына Павла Екатерина хотела лишить трона. С рождением внуков-мальчиков Брауншвейгское семейство стало для Екатерины не так опасно. Она разрешила им уехать в Данию под покровительство тётки по отцовской линии вдовствующей королевы Марии Юлианы Терезии. Но было поставлено обязательное условие: поселить их в провинции Ютландия, в небольшом городке Горзенсе, подальше от европейских столиц и большой политики.
Да и о какой большой политике можно было вести речь, если эти люди были раздавленные жизнью инвалиды. Они всю жизнь провели в глухомани, в ссылке, были дики и страшно застенчивы, без всякой меры. Старшая дочь, как только родилась в Петербурге, так сразу же в 5-ти месячном возрасте была арестована вместе с родителями. При аресте её уронили на пол, она сильно ушиблась, страдала головными болями, глухотой и косноязычием. В 1780 году ей было 38 лет. Вторая девочка, 36-тилетняя Елизавета родилась физически слабым и болезненным ребёнком, и всё время чахла, хотя была самой сообразительной и образованной. В Архангельске у неё даже случилась любовь, она влюбилась в одного из сержантов охранной команды Ивана Трифонова 27 лет. Он был из дворян, весельчак и танцор, играл на скрипке и всех забавлял. Но им не разрешали встречаться и Трифонова убрали подальше. После этого Елизавета стала, как-будто помешанная, ходила, как в тумане, всегда задумчивая. У неё случались сильные истерики и она 8 месяцев тяжело болела. Весельчак Трифонов же быстро её забыл, стал офицером и там же, в Холмогорах, женился. Бибиков и Мельгунов, которые по требованию императрицы  наблюдали за арестантами, доносили о Елизавете, как о наиболее умной и сообразительной из всех заключённых детей. Кстати, она первой из них и умерла в 1782 году, в возрасте 40 лет, при очередном психическом припадке и последовавшей депрессии. Она родилась в неволе и прожила всю жизнь в неволе, кроме двух последних лет. 35-тилетний брат Пётр от рождения был калекой, его грудь и спину «украшали» два горба, левая нога была кривая настолько, что он с трудом передвигался, опираясь на костыль. Только самый младший 34-хлетний Алексей не имел физических изъянов, но он был патологически тих и застенчив, психологически раздавлен так, что боялся общаться с посторонними людьми.
27 июня 1780 года всё семейство под контролем Архангельского губернатора Мельгунова на лодке доставили из Холмогор в Новодвинскую крепость. Они очень перепугались, ожидая очередных неприятностей, особенно при подходе к крепости, когда начали палить пушки. Они не знали, что это был салют в честь 18 годовщины прихода императрицы к власти. Здесь их посадили на военный фрегат «Полярная Звезда», который 30 июня всех 4-х высадил на пристани в Датской столице.
Императрица Екатерина II видимо ощущала вину российских правителей перед этими людьми. Каждому из них она положила из государственной казны приличный ежегодный пенсион по 8 тысяч рублей, так что в Дании они не могли уже терпеть никакой финансово-материальной нужды. Однако прожили они в Дании недолго. Вторая сестра Елизавета умерла через два года после переезда, брат Пётр – через 7 лет, Алексей – через 8 лет. Только старшей сестре Екатерине была суждена достаточно долгая жизнь.
Когда все умерли, она сильно страдала от одиночества. В царствование русского императора Александра I, внука Екатерины II, который пришёл к власти в 1801 году, она попросила императора разрешить ей вернуться в Россию, и постричься в монахини в одном из русских монастырей. Но ответа на письмо не получила. Умерла она в 1807 году в Дании в возрасте 65 лет. Перед смертью она нарисовала по памяти архиерейский двор и дом в Холмогорах, в котором она выросла. Кроме того, она достала из потайного места серебряный рубль, неизвестно как попавший к ней, с профилем её старшего брата Иоанна Антоновича VI. Могилы всех детей Анны Леопольдовны сохранились до сих пор в церкви маленького датского городка Горзенса, кроме императора Иоанна VI.
Никто из детей Антона Ульриха не был женат или замужем, и, следовательно, ни у кого не было детей. Со смертью Екатерины в 1807 году Милославско-Ивановская линия Романовых закончила своё существование, и никогда больше не беспокоила претензиями на престол вторую царственную линию – Нарышкино-Петровскую.
В продолжение нескольких десятилетий после катастрофы Иоанна VI считалось опасным говорить о несчастном Брауншвейгском семействе кому-либо и где-либо. Когда историк Бантыш-Каменский в 1817-19 годах встретился в Полтаве со священником, находившимся в Горзенсе при принцах и принцессах, братьях и сёстрах Иоанна, последний побоялся сказать о них ни  даже одно слово. Через 20 лет после смерти императрицы Екатерины II, и через 55 лет после казни Якова Мировича, страх перед ответственностью за разглашение подробностей этого дела по-прежнему витал в русском народе.
Жизнь и смерть российского императора Иоанна Антоновича VI навсегда осталась тёмным, трагическим пятном на истории императорского дома Романовых. 

 PS.   На этом, кажется, можно было бы и поставить точку. Многие исследователи жизни и смерти императора Иоанна VI придерживаются именно такому, вышеизложенному, ходу событий и именно такой трактовке фактов, найденных в архивных документах.
НО! НО! НО! НО! При внимательном изучении этих событий возникает целый ряд вопросов, неувязок, несоответствий и догадок. Одним из первых обратил внимание на странности в ходе рассматриваемых событий советский писатель Соснора Виктор Александрович, он изложил их в своей книге «Две маски». В основном эти вопросы связаны с периодом жизни  Иоанна в Шлиссельбургской крепости (1756-1764), и событиями, которые произошли при попытке освобождения узника подпоручиком Мировичем Василием Яковлевичем.   Можно предположить, что императрица Екатерина II сыграла гораздо более значительную роль в судьбе Иоанна, чем описано выше. Екатерина Алексеевна, немка София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская, села на русский престол в рассматриваемое время, а именно, 28-29 июня 1762 года, в результате дворцового переворота. Она пришла к власти при активном участии русских гвардейских офицеров и солдат гвардейских полков. Ядром заговора была группа офицеров во главе с братьями Орловыми. Братьев было пятеро, пять гигантов, пять столпов, пять молодых, красивых и здоровых мужчин. Они пользовались огромным авторитетом в войсках. Один из братьев, Григорий Григорьевич, был любовником (фаворитом) Екатерины более 10 лет. За три месяца до переворота она родила от Григория сына. Незаконнорожденный сын был назван Алексеем с фамилией Бобринский.
Как было сказано выше, Екатерина свергла с русского престола своего мужа, с которым она прожила в браке 17 лет, законного императора Петра III, внука Петра I. Через 6 дней после переворота в Ропшинском дворце, куда был изолирован бывший император, гвардейцы его задушили в пьяной драке.
Главным организатором этой акции был Алексей Орлов, младший брат Григория.
Возникает вопрос о роли Екатерины в убийстве бывшего императора Петра III. О степени её участия исследователи спорят до сих пор. Организаторы и участники таких акций стараются письменных документов не оставлять – лишние улики! Поэтому довольно трудно, особенно сейчас, по прошествии 260 лет, установить истину.                С одной стороны, Екатерина, как женщина умная и хитрая, конечно не могла дать прямого указания об убийстве. Она не могла этого сделать не только письменно, но даже и устно, так как, если бы это открылось  и получило огласку, то её престижу, матушки-государыни, был бы нанесён непоправимый ущерб, как внутри страны, так и за рубежом. С  другой стороны, что делать с бывшим императором, куда его девать?  Ясно, что вокруг него постоянно будет группироваться оппозиция. Надо его как-то изолировать.                Надо полагать, что Екатерина могла просто «посоветоваться» с Григорием Орловым, своим полюбовником, дескать, есть такая проблема. Для гвардейцев этого было достаточно. Догадливые они и «решительные». Григорий попросил своего брата Алексея подумать над решением этой проблемы, и тот «проблему решил»!
«Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы!». Этот метод решения проблем не Сталин придумал, он только сформулировал, а существовала эта формула столько веков, сколько существует человеческое общество!
Интересно содержание письма о Петре III, написанного к императрице 2 июля в легковесно-шутливом тоне Алексеем Орловым: « Матушка Милостивая Государыня, здравствовать Вам мы все желаем несчётные годы. Мы теперь… со всею командою благополучны, только урод наш очень занемог и схватила его нечаянная колика, и я опасен, чтобы он сегодняшнюю ночь не умер, а больше опасаюсь, чтобы не ожил…».
Сначала его хотели отравить, но Пётр догадался, что в водке яд. Тогда бывшего императора просто элементарно физически удушили. Алексей Орлов, который был весом более 120 килограммов, насел сверху, придавил грудь и руки несчастного Петра своими коленями, а другие участники акции накинули на шею шарф, и зверски задушили.
Понятно, что императрица всех прикрыла, не было назначено никакого расследования, сфабрикованное медицинское заключение гласило, что император умер от геморроидальных колик, поэтому  никто не понёс никакого наказания – и «концы в воду».
Где-то, через полгода, на балу, Алексей Орлов, очевидно в шутку, пожаловался Екатерине, что ОН приходит к нему по ночам, на что та беспечно и весело ответила: «А ты помолись, и всё пройдёт».
Позже Екатерина ещё не раз прибегала к услугам Алексея Орлова подобного рода. Например, всем известна  душещипательная история с княжной Таракановой, которая объявила себя дочерью покойной императрицы Елизаветы Петровны и заявила о своих требованиях на российский престол. По поручению Екатерины Алексей, будучи в Италии, заманил самозванку на российский корабль и её привезли в Петербург, прямо в Петропавловскую крепость. Она забеременела от Орлова, её беременную пытали, она родила прямо в крепости ребёнка и через несколько месяцев погибла. Где-то в крепости, тайно, её захоронили, сровняв могилку с землёй. «Нет человека - нет проблемы».
Так же был разыгран Екатериной спектакль и с Василием Мировичем. 22 года в России не было смертных казней, которые отменила императрица Елизавета ещё в 1741 году. Но вместе со смертью Елизаветы в 1761 году умер и этот Указ. В 1764 году Сенат приговорил Мировича к отсечению головы. Некоторые утверждают, что «добродетельная и великодушная» императрица, Екатерина II за день до казни отправила Алексею Орлову Указ о помиловании. Но Орлов не торопился, говорят, что не сверили часы, и фельдегерь с Указом о помиловании, отправленный Орловым к эшафоту, опоздал на 5 минут!!! Казнь была уже совершена, голова слетела с плеч несчастного Мировича строго по регламенту, минута в минуту. «Нет человека – нет проблемы!», а Екатерина опять «вышла сухой из воды».
Как же произошло убийство Мировича, каковы детали этой трагедии?     Очевидно, что императрица хотела избавиться от всех реальных претендентов на престол. Проблема с мужем Петром III «благополучно» разрешилась, но её тревожил ещё один свергнутый император, Иоанн VI, который был молод, 1740 г.р., и находился в Шлиссельбургской крепости, совсем близко, всего в 35 верстах, от города.
После  смерти Петра III, мужа императрицы, по столице пошёл слух о том, что Екатерина хочет обвенчаться со своим полюбовником Григорием Орловым. Вся петербургская знать была возмущена: разве этот безродный дуэлянт, картёжник, пьяница и мот пара императрице? Вернувшийся из ссылки граф и государственный канцлер Бестужев Алексей Петрович предложил альтернативный грандиозный «прожект» -  обвенчать императрицу Екатерину и принца Иоанна, примирив тем самым две борющиеся за власть ветви семьи Романовых: Милославско-Ивановскую и Нарышкино-Петровскую!
Екатерина была старше Иоанна на 11 лет, но она всё-таки решила посмотреть на Иванушку, каков он? Ивана погрузили на корабль и повезли на мыс Морье, где предполагалась встреча.  Вдруг на Ладоге поднялась сильная буря, корабль чуть не затонул и в Морье не прибыл, его отнесло в Кексгольм. Потом Екатерина встретилась всё же с Иваном в своём имении, в Пелле. Ей принц очень не понравился! Она выговаривала Бестужеву:       « Пятнадцать лет, вы батюшка Алексей Петрович, при покойной императрице, держали кормило власти, и в вашей полной воле была судьба принца… а теперь этого беднягу, нравственно больного, мертвеца, вы прочите мне в женихи…, в мужья? Пощадите!!!».
Иоанна опять отвезли в Шлиссельбургскую крепость.
Екатерине надо было как-то решать эту проблему.  Тем более, что «выживший из ума старикан Бестужев» состряпал даже Петицию в поддержку этого брака, которую подписали многие государственные сановники и верховное духовенство.
Екатерина стала активно распускать слухи о косноязычии и сумасшествии Иоанна, о его неспособности не только управлять государством, но и жить в нормальном обществе. Но ей этого мало, ей нужно было решить проблему кардинально. И она находит человека, которого хочет использовать «в тёмную»  для устранения этой «проблемы». Этот человек Василий Мирович. Ей не нужен слепой жестокий исполнитель, ей нужен обиженный и тщеславный романтик. Мирович, малообеспеченный, обобранный властями, обиженный судьбой, попавший в опалу по вине своих предков, но возвышенный и романтичный, вполне подходил на эту роль.  О тонкой душевной организации этого человека говорит то, что он занимался живописью и слагал хорошие стихи. Когда Президент Академии Художеств И.И.Бецкой, блестящий администратор и эрудит, объявил конкурс на рисунок перил для небольших петербургских мостов, победителем конкурса был признан ни кто иной, как Мирович. А о совершенстве его стихов читатель может  сложить своё мнение, прочитав приведенное в конце этого повествования последнее в его  жизни стихотворение. 
Нет документов, подтверждающих, что императрица лично встречалась с Мировичем, но есть много деталей, наталкивающих на мысль, что они были в сговоре, что попытка «освобождения» Иоанна была ими совместно спланирована!
Почему Екатерина 1 октября 1763 года присвоила прапорщику Мировичу чин подпоручика? За какие такие заслуги он получил повышение в звании досрочно?
Почему она не наказала Мировича  за Сенатский процесс, который привёл к скандалу, а по слухам назначила ему аудиенцию? И что они обсуждали на аудиенции?
А как понимать бездействие императрицы в истории с подмётными письмами?  Начиная с октября 1763 года, в течение нескольких месяцев  фрейлины императрицы чуть ли не ежедневно находили в подъездах и урнах Зимнего дворца подмётные письма. Письма были не запечатаны, и прежде, чем они доходили до Екатерины, их мог прочитать любой желающий. В письмах были призывы в пользу незаконно свергнутого императора Иоанна VI  и излагались подробности нового заговора против действующей императрицы. Несколько десятков криминальных подмётных писем, которые тайком переписывались и распространялись по всему городу. Петербург бурлит – несколько месяцев только и разговоров, что о подмётных письмах, а императрица спокойна и молчит, ничего не предпринимает! Говорит: «Были письма и поглупее, не надо обращать внимания».
Петербургская полиция (барон Н.А. Корф) и Тайная канцелярия (граф Н.П. Панин) умоляли императрицу, поручить им провести расследование, и найти автора этих писем. Но нет, она запрещает им заниматься «всякой ерундой». «Все эти письма молчанием моим  презрены были», - скажет она позднее, в период следствия над Мировичем.
Странно ведёт себя подозрительная и пришедшая к власти незаконным путём всего 1,5 года назад императрица, не утвердившаяся на троне в полной мере. А может быть, она готовит почву для расправы с Мировичем, с которым находится в сговоре и с помощью которого надеется убрать Иоанна!? Может быть, это рассчитанная на перспективу игра по устранению обоих?
Ведь совсем недавно, в октябре 1762 года, она вела себя совсем иначе. На пустом месте, она раздула до антигосударственного заговора пьяную болтовню офицеров в трактире Коняхина. 29 сентября в «Съестном трактире город Лейпциг» 9 офицеров затеяли банальную пьянку с простейшей офицерской болтовнёй. Напились «до чёртиков», вспоминали Екатерину и Иоанна Антоновича тёплыми, дружескими словами, и расползлись по домам только под утро. Кто-то донёс! Похоже, что сам хозяин трактира Коняхин был агентом полиции. На следующий день их забрали, и началось следствие. Обнаружили «заговор»! Вождём заговора объявили П.Хрущёва. Двоих пытали. Перетрясли всех офицеров Измайловского и Преображенского полков.
Императрица назвала эту пьянку «Повреждением спокойствия нашего любезного отечества», и по её наущению, пятерых приговорили к смертной казни, остальных – к ссылке. Потом заменили смертную казнь ссылкой, всех разжаловали, били дубьём и отправили в «места, не столь отдалённые».
Екатерина боялась упоминания даже всуе имени бывшего императора Иоанна Антоновича, и вдруг, не обратила никакого внимания на подмётные письма с призывами к её свержению! Это непонятно и подозрительно!!!
И как могла императрица в обстановке подмётных писем покинуть Петербург и спокойно уехать 20 июня 1764 года путешествовать в Лифляндию?
Через 130 лет после описываемых событий  в архивах Шлиссельбургской крепости была найдена Инструкция, написанная рукой Н.Панина и с несомненной подписью императрицы Екатерины.  Вот выдержка из её текста, касающаяся убийства Иоанна, слово в слово: «Ежели паче чаяния случится, чтоб кто пришёл с командою или один без именного ЕЁ императорского величества повеления и захотел того арестанта у вас взять, - арестанта умертвить, а живого его никому в руки не отдавать». Ни одна живая душа не знала об этой инструкции, кроме Екатерины, Панина и надсмотрщиков Власьева и Чекина.
Вот Вам и весь заговор наивного подпоручика. Ему навязали роль спасителя незаконно свергнутого императора Иоанна, которую он храбро и тщательно исполнял, не подозревая о существовании этой инструкции. Его обманули! Его руками спровоцировали акцию, приведшую к гибели Иоанна Антоновича! Мирович думал, что его посылают «на славу», а его послали «на смерть»!
Охранники Власьев и Чекин, которые 7 лет находились рядом с Иоанном, в 1763 году неоднократно обращались к Панину с просьбой освободить их от этой тяжкой обязанности. Ведь им было запрещено не только выходить из крепости, но и вести переписку или разговаривать с кем-либо. Они невольно находились в заточении вместе с бывшим императором уже более 7 лет.
Власьев и Чекин пишут Панину: «Никаких сил нет добровольно сидеть под замком, помилосердствуйте, Христом-богом просим выпустить нас из Шлиссельбурга».
Вот ответ Панина: «Извольте ещё немного потерпеть и будьте благонадёжны, что ваша служба тем больше забыта не будет, а при том уверяю вас, что ваша комиссия для вас скоро кончится и вы без воздаяния не останетесь. Ваш доброжелательный слуга Н.Панин. 10 августа 1763 года».
Второе лицо государства опустилось до заискиваний перед своими полицейскими, и уговаривает своих пешек потерпеть.
28 декабря 1763 года Панин посылает надсмотрщикам премию по одной тысяче рублей и отвечает на очередное письмо, в котором в частности указывает: «Оное ваше разрешение не далее как до первых летних месяцев продлиться может». То есть Панин, как будто что-то запланировал, и указывает примерную дату исполнения акции. Заговор действительно произошёл в начале лета, 4-5 июля 1764 года. Как Панин мог знать за полгода назад этот срок. Напрашивается вывод, что он сам же всё это спланировал. Конечно, это могло быть сделано не только с участием, но и под руководством самой императрицы. Ведь жертва заговора, пусть забытый, пусть не действующий, пусть бывший, но российский император!
Когда всё было спланировано и согласовано, тогда появилась и вышеприведенная Инструкция, выданная охранникам, подписанная Екатериной.
Ещё одна загадка – поручик Аполлон Ушаков, приятель и сообщник Мировича.
Ушаков и Мирович знакомы были, скорее всего, ещё по Сибири. Они были близки по духу, оба бедны и обижены, поэтому Ушаков согласился участвовать, не раздумывая. Скорее всего, Мирович привлёк Ушакова к «делу» самостоятельно, без согласования с Паниным. Этот шаг Мировича можно понять: вдвоём делать дела сподручнее, увереннее себя чувствуешь. Ушаков был полностью посвящён в тайну заговора, в том объёме, в котором в неё был посвящён Мирович.
По-видимому, Ушакова рассекретила Тайная канцелярия, или Мирович сам признался об его участии. Но это уже лишний свидетель! Екатерине он был не нужен! И судьба его была предрешена Екатериной, так же, как и судьба Мировича.
Далее, по Ушакову сплошные вопросы, без ответов! Исторических документов осталось очень мало, а свидетелей практически не было вовсе.
Почему накануне акции, 23 мая 1764 года, именно Ушаков был отправлен в командировку. Штатная численность личного состава полка более тысячи человек, в том числе офицеров 45-50 человек. В мае в Великолуцком полку, где служил Ушаков, это была единственная командировка от военной коллегии, странно, что отправлен был именно поручик Ушаков, сообщник Мировича. Случайность? В это плохо верится!
Ушакова отправили с необыкновенной скоростью. Обычно, сборы в командировку длятся 2-3 дня. Подготовка лошадей, карет, оформление документов: приказов, командировочных предписаний и денежного довольствия, приведение в порядок амуниции и обмундирования – всё это требует времени.  Ушакова вызвали в 9 часов утра, а в 1 час дня он уже был в пути. Такая спешка вызвала у поручика определённые подозрения.
Ему было предписано следовать в Смоленск. Ехал он в большой коляске с усиленными рессорами. Он вёз 15 тысяч рублей серебром генерал-аншефу и сенатору князю Волконскому М.Н. Вес этих монет составлял не менее 750 килограммов. Ушакову был придан фурьер Григорий Новичков, который ехал в отдельной простой кибитке, обитой рогожей. Почему они не поехали вместе в одной карете, где хватало места для обоих?
Ушакова охватило беспокойство, ему показалось, что его не сопровождают, а конвоируют. И он начал симулировать болезнь. Сначала он обратился к полковому врачу в Порхове, а дальше, в 90 верстах от Порхова, в деревне Княжьей, он окончательно «заболел» и слёг. Ушаков хотел, по-видимому, избавиться от Новичкова и поскорее вернуться в Петербург, где его ждало намеченное вместе с Мировичем «дело».
Но дальше всё пошло совсем не по его плану.
Новичков один в большой карете поскакал в Смоленск, передал деньги, получил квитанцию и отправился обратно. Кибитку он оставил Ушакову. Когда он подъехал к деревне Княжьей, то узнал от крестьян, что Ушаков ускакал в Петербург сразу же, как они расстались, не теряя ни минуты. Новичков едет дальше, и узнаёт в населённых пунктах по пути следования, что Ушаков скачет в Петербург.
Наконец, Новичков подъехал к селу Опоки, где взволнованные жители ему рассказывают, что в реке Шелони найдена кибитка, обитая рогожей, в ней подушка, шляпа, шпага и рубашка. Потом прибило к берегу тело офицера, которое захоронено в землю.
Допустим, Ушаков очень торопился, не стал дожидаться парома и хотел переехать Шелонь бродом, но промахнулся или угодил в омут. Почему он не выплыл  или не дождался помощи, сидя на крыше кибитки. Шелонь – это же не Днепр, там не так глубоко. Может быть, он всё же решил сам поплыть к берегу, но почему он не снял тогда сапоги, мундир и брюки, и зачем и как он снял рубашку? Одни вопросы, без ответов.
Крестьяне посоветовали Новичкову разрыть могилу и опознать труп, да Новичков и сам знал, как надо поступать в таких случаях. Ему же надо докладывать о происшествии по команде. Новичков вызывает комиссию, но не из Петербурга, а из Порхова. Прибыли писарь Василий Холков и солдат  Ерофей Петров. Они разрыли могилу, Новичков опознал труп Ушакова, быстро зарыли обратно, и составили бумаги опознания. Труп, как следует, не осмотрели, свидетелей не опросили. Новичков напоил всех «до отвала», устроив поминки по усопшему. Сохранился только рапорт Новичкова о происшествии и Акт опознания, больше нет никаких документов.
Что там произошло в действительности – можно только гадать.
Сомнительно, что молодой, здоровый, тренированный мужчина, офицер, мог по своей воле так глупо утонуть.  Скорее всего, Ушаков был убит. Кем? Трудно сказать. Это могли быть люди Тайной канцелярии, которые ехали по следу. Это мог быть и сам Новичков, который объехал стороной село Опоки, догнал на берегу Шелони Ушакова, убил его, бросил в реку и так же в объезд вернулся в село, делая вид, что он только что приехал и ничего не знает.
Вызывает подозрение, что через 1,5 месяца после командировки фурьер Новичков получил чин прапорщика, прыгнув вверх по служебной лестнице сразу через несколько ступеней.
Когда Мирович понял, что он потерял своего сообщника Ушакова, он пробовал завербовать нового офицера, подпоручика князя С.Чефаридзева, но тот отказался участвовать в «предприятии». При беседе с Чефаридзевым Мирович абсолютно точно указал ему окно камеры, в которой сидел Иоанн Антонович. То, что Мирович знал такую суперсекретную деталь, за которую могли снести голову, ещё раз говорит о сговоре его с Екатериной, потому что никто, кроме императрицы и Панина не мог ему указать на это окно.
О срежиссированности этой комедии говорит и тот факт, что при нападении  на Цитадель команды Мировича никто не был не только не убит, но даже не ранен. Хотя с обеих сторон было выпущено 124 патрона, и стреляли с довольно близкого расстояния в 15-20 метров.
Считая дело абсолютно ясным, Екатерина неоднократно торопила Сенат с вынесением приговора и требовала вынести решение по результатам предварительного следствия. Некоторые сенаторы требовали применить к Мировичу пытки, чтобы он выдал своих сообщников. Они резонно считали, что такое серьёзное дело не мог совершить один человек. Но Екатерина категорически запретила применение пыток. Почему? Объяснение простое – она боялась, что Мирович пыток не выдержит, заговорит, и сговор с императрицей раскроется. Более всех требовал применения пыток барон А.Черкасов. Он даже написал в Сенат обращение с «собственным мнением». Он писал, что Сенату надо оправдаться не только перед ныне живущими, но и перед последующими поколениями, поэтому в этом деле применение пыток крайне необходимо. Но Екатерина сделала Черкасову строгий выговор: «Вместо того, чтобы побыстрее закончить пустяковое дело, вы, барон, вздором и галиматьёй занимаетесь».
А митрополит Арсений Мациевич, находясь в ссылке, открыто написал, что, если Мировича не будут пытать, то подозрение падёт на Екатерину, если она противница пытки, значит она – сообщница.
Несмотря на требования многих вельмож, Екатерина пыток не допустила.
Дошло до того, что Екатерина изолировала Мировича от суда, приставив к нему самых верных своих людей, которые должны были "уговорить его искренне признаться во всём". Это были К.Разумовский и два брата Панины, Никита и Пётр.
По-видимому, Мирович начал понимать, что императрица затеяла двойную игру и играет с ним «в кошки-мышки». Но он уже никак не мог противостоять роковому ходу событий, она обволокла его, как паук обволакивает попавшую в сети муху. Он находился в изоляции от общества, и доступ к нему имели только верные псы императрицы.
Существовало мнение, что казнь Мировича состоялась раньше намеченного времени. Например, украинский писатель, земляк Мировича, Г.Ф.Квитко-Основьяненко писал, что Мирович был казнён на сутки раньше, поэтому Указ о помиловании, подписанный императрицей опоздал. Некоторые, например В.А.Соснора, считают наоборот, что казнь была совершена с удивительной точностью по времени, минута в минуту, и в назначенный день. Мирович был привезен к месту казни в карете загодя, при этом были неувязки с покраской эшафота – он был покрашен срочно рано утром, и краска ещё не успела высохнуть. Было довольно спокойно, все тихо чего-то ждали, может быть даже, чтобы краска побольше подсохла. Как вдруг, Мировича быстро вывели из кареты, сняли кандалы и подняли на эшафот, при  этом Мирович поскользнулся на ступенях из-за свежей краски. С молниеносной скоростью, буквально через минуту, всё было кончено – казнь совершилась. Полицмейстер и священник зазевались, и не успели выполнить в полной мере свои обязанности, чем были очень недовольны, и начали выговаривать палачу. На что палач выпростал из-под балахона руку с часами, и многозначительно показал на часы. Как бы то ни было, но Указ Екатерины о помиловании не случайно опоздал к эшафоту, может быть на сутки, может быть на час, может на 5 минут, но опоздал, и, конечно, это не было случайностью, а было заранее спланированным действом. Конечно, если вообще такой Указ существовал!!! Участь Мировича была заранее предрешена.

Перед казнью Мирович написал стихотворение в аллегорической форме, о себе, о своём друге Аполлоне Ушакове и об императоре Иоанне Антоновиче. Вот оно:

Появился, не из славных, козырной голубь, длинноперистый,
Залетал, посреди моря, на странный остров,
Где, прослышал, сидит на белом камне, в тёмной клеточке,
Белый голубок, чернохохлистый…
Призывал на помощь Всевышнего Творца
И полетел себе искать товарища,
Выручить из клетки голубка.
Сыскал голубя долгоперистого,
Прилетел на Каменный остров,
И, прилетевши к белому камню,
Они с разлёта разбивали своими сердцами
Тот камень и тёмную клеточку…
Но, не имея сил, заплакав, оттуда полетели
К корабельной пристани, где, сидя и думаючи, отложили,
Пока случится на острове от моря погода, -
Тогда лететь на выручку к голубку…
Оттуда, простившись, разлетелись –
Первый в Париж, а второй в Прагу…

Очень странно звучат последние 5 строчек этого стихотворения, они  настраивают читателя на неопределённые мысли. Что это всё значит? Неужели Мировича опять обманули, уверив, что Аполлон Ушаков остался в живых? Неужели им обоим обещали освобождение и эмиграцию в Париж и Прагу? И, самое главное, неужели Мирович поверил и в эту сказку об эмиграции? Наверное, ответов на эти вопросы мы уже не получим никогда!!!


Лысов А.В.,                Санкт-Петербург, январь - сентябрь  2019 года




        Перечень иллюстраций:

Рис 1. Родословная династии Романовых (от Михаила до Павла I), 1613-1801 г.г.
Рис 2. Царь Михаил Фёдорович и его семья
Рис 3. Царь Алексей Михайлович и его семья
Рис 4. Царь Фёдор Алексеевич и его семья
Рис 5. Царь Иоанн (Иван) V Алексеевич и его семья
Рис 6. Император Пётр I Алексеевич и его семья
Рис 7. Императрица Анна Иоанновна, император Иван VI, Мирович В.Я.
Рис 8. Принц Антон Ульрих, принцесса Анна Леопольдовна и их дети.
Рис 9. Пётр III, его жена Екатерина II и их дети
Рис 10. Крепость Орешек (Шлиссельбургская), спецификация зданий и сооружений.
Рис 11. Шлиссельбургская крепость, перспектива. Цитадель.
Рис 12. Каземат Шлиссельбургской крепости, в котором содержался Иоанн VI.
(Светличная башня)



Перечень использованной литературы:

1. Антонов Б., текст; Рахманов Н., фото. Русские цари. От Ивана Грозного до Николая II. СПб, -Торговый дом «Медный всадник», 2015. - 32 с.
2. Брикнер А.Г. Иллюстрированная история Екатерины Второй. М, ООО «Фирма СТД», 2007. – 799 с.
3. Валишевский К. Дочь Петра Великого. Репринтное воспроизведение с издания А.С.Суворина, ВААП-ИНФОРМ,- М.: 1989.- 562 с.
4. Витвицкая Ната. Екатерина II: «Я буду царствовать или умру», - М., Изд. «Алгоритм», 2015. – 206 с.
5. Данилевский, Г.П. роман: Мирович. – М.: Вече, 2012. – 416 с.
6. Игнатьева Г.П. Крепость Орешек. СПб, - Типогр. «Капли дождя», 2017. - 32 с.
7. Карнович Е.П. Любовь и корона; Данилевский Г.П. Мирович; Соснора В.А. Две маски: Романы, повесть. Сост. Новиков И.В. – М.: АРМАДА, 1994. – 766 с. (Романовы. Династия в романах. Т.8)
8. Костомаров Н.И. Господство дома Романовых. Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей. М.: ООО «Фирма СТД», 2007, Книга I -544 с., Книга II – 712 с.
9. Краснов П.Н. Императрицы. Романы: Цесаревна, 1933 и Екатерина Великая, 1935, - М.: Вече, 2010. - 704 с. (Коллекция исторических романов).
10. Лобанова Т., текст; Лобанов А., фото. Жёны русских царей. От Рюриковичей до Романовых. СПб, - Торговый дом «Медный всадник», 2015. - 32 с.
11. Первушина Е.В. Судьба российских принцесс. От царевны Софьи до великой княжны Анастасии. – М.: Центрполиграф, 2017. – 383 с.
12. Полушкин Л.П. Орлы императрицы. М.: Изд. Дом «Вече», 2011. – 335 с. (Тайны Российской империи).
13. Сукина Л. Семейные трагедии Романовых: Трудный выбор. – СПб.: Питер, 2018.- 384 с.- (Серия «Романтические страницы русской истории»).
14. Шефов Н.А. Самые знаменитые войны и битвы России. – М.: Вече, 2002. – 528 с.