Ну, здравствуй, отец, наконец-то я нашел тебя…Ч.I
Эта продолжение главы «Аэродром Старый Оскол. Фотография из прошлого», хотя к фотографии не имеет прямого отношения. Да и не было бы его, если бы не свела меня судьба с Владимиром Шелудько, предоставившего материалы из семейного архива, которые неожиданно сложились «пазлами» в целостную картину причинно-следственных связей из прошлого и настоящего.
Неравнодушными оказались и люди к исторической подноготной Старого Оскола, живущие теперь и когда-то проживающие здесь, но активно поддерживающие духовные связи с любимым городом. Обратившись без особых надежд в интернетпространство, я неожиданно получил и ответы на волнующие вопросы и духовный заряд в необходимости дальнейшей раскрутки темы – Старый Оскол в Великую Отечественную, а в частности роли города в действиях нашей дальнебомбардировочной авиации в 41-ом.
Меня интересовало: где находились военный аэродром, военный госпиталь, почтамт и на каком кладбище хоронили госпитальных умерших и погибших воинов Красной армии в Старом Осколе в 41-ом. Для чего мне эти данные нужны, читатель узнает по ходу повествования.
Ольга Герц из Тихвина направила меня в нужное русло, указав на два электронных ресурса: «Старый Оскол в годы ВОВ» и «Война в твоем городе: Старый Оскол». Из них узнаю, что в Старом Осколе в начале войны были развернуты три военных госпиталя, располагающиеся компактно на пересечениях нынешних улиц Комсомольской и Октябрьской с улицей Пролетарской, улиц Пролетарской и Ленина: ныне это здания ЦРБ, Городской Гимназии и ГРТ.
«На старом кладбище, расположенном в конце улицы Ленина, в братской могиле хоронили бойцов, умерших в госпиталях, и летчиков, погибших в 1941-1942 годах при отражении воздушных налетов». Эта цитата из электронного ресурса «Война в твоем городе: Старый Оскол».
Елена Жидкова (Карюкова) из Старого Оскола сообщила, что «в 78 году прошлого века с Григорьевым, первым руководителем клуба «Поиск» в городе, я была на раскопках захоронений в районе старого вендиспансера на Пролетарской. Там прокладывали водопровод и наткнулись на захоронения наших военных. Григорьев сказал, что недалеко был госпиталь». В здание бывшего вендиспансера сейчас находится рентгенологический корпус ЦРБ.
От старооскольца под «ником» Сергей Алексеевич узнаю следующие подробности: «Во время войны аэродром находился в районе леса Горняшка (сейчас там же аэропорт Ст. Оскола). Госпиталь был на ул. Ленина в здании ГРТ. Хоронили умерших от ран бойцов в сквере (там, где позднее было венгерское кладбище), на этом месте сейчас стоит кинотеатр «Октябрь». Когда рыли котлован под кинотеатр (середина 70-х прошлого века), грузовиками вывозили кости погребенных, не только вражеских воинов, но и наших. А местные пацаны собирали военные артефакты из могил - кресты, медали, бляхи с ремней, как с мадьяров, немцев, так и наших. По самым достоверным сведениям первых оскольских поисковиков, тут была утеряна могила и останки одного из Героев Советского Союза…»
На основании этих сведений от «народа» тихо угасает моя надежда найти могилы узбека Юнуса Исраилова и Василия Кононова, упомянутых мной в главе «Аэродром Старый Оскол. Фотография из прошлого». Ну что ж – жизнь есть жизнь, могилы ваши утеряны, но память о вас от ныне во всемирной сети и на долго…
В продолжении комментария старооскольца Сергея Алексеевича по поводу военного аэродрома в Старом Осколе удивительное сообщение получил от Лилии В. из Екатеринбурга. Вот о чем она сообщает:
«Добавлю к вышесказанному. В конце лета 41 г. из близлежащих сел собрали подростков на строительство аэродрома. Маме было тогда 15 лет. Из села Незнамово их было человек 12. Работа была такой - выравнивали землю. Жили и работали где-то 3 недели. Спали на земле тут же на соломе. Тогда еще старались убрать урожай, но не успели собрать весь. Рядом был лес и поля ржи. Из колхоза им возили продукты, тут же варили кашу. Военные тоже были, но жили где-то дальше. Однажды прискакал на коне паренек, который их и собирал по селам, и потребовал – «Спасайтесь, кто как может! Идите по домам!» Незнамово бомбили. Одну женщину убило. Парню оторвало руку осколком и многих ранило сельчан. Девчонки и ребята разделились на группы и побежали в сторону дома по ржи. Фашистские самолеты уже вовсю летали, причем низко. Один их увидел, снизился и из пулемета стал стрелять по ним. Они упадут на землю и как он отлетит, снова начинали бежать. А перед этим, утром, сварили кашу. Одна из них взяла с собой горшок с кашей, жалко было оставлять. И говорит, что если ее убьют, то съешьте хоть кашу. Никого тогда не убили. Мама говорит, что это было под Каплино на поле. Домой пришли, а там уже наши «ястребки» сражаются в небе с фашистами. Так и называли в войну наших - «ястребки». Помнит бой двух наших и двух немецких. Бились так, что на грани тарана. Два упали, а два разлетелись. Чьи погибли не помнит. И еще. Ни разу не встречала, чтобы летчиков называли «летунами». Это современное слово и имеет, по-моему, совсем другое значение. В войну летчиков называли «сталинские соколы». Они и были ими –соколами».
Из электронного ресурса «Старый Оскол в годы ВОВ» узнаем, что летом 1941 года в Старом Осколе был сформирован 684 батальон аэродромного обслуживания (БАО), что является неотъемлемым атрибутом должного функционирования аэродромов.
А что касается места расположения почтамта в городе в 41-ом, то, как указывает авторитетный специалист по истории города Владимир Чуриков, он находился в доме купца Лихушина, а ныне там располагается старооскольский краеведческий музей.
А теперь, уважаемый читатель, представьте себе город Старый Оскол в раннюю сентябрьскую осень 41-го, и как по вымощенной камнем улице Интернациональной шагает военный летчик. Не высокий, по уставу подтянутый. Он доходит до почтамта и скрывается за его дверью. Подойдя к окошку и протягивая документы, с неподдельной надеждой в глазах спрашивает:
- Здравствуйте! На мою фамилию письма или телеграммы есть?
- Сейчас посмотрю, товарищ командир.
И через минуту:
- К сожалению, ничего нет.
И видя помрачневшее лицо военного, служащая почтамта говорит:
- Вы не расстраивайтесь, товарищ летчик. Сегодня нет, а завтра, гляди и доставят… Вы заходите.
- Непременно! Тогда вот это письмо отправьте заказным.
Расплатившись и получив квитанцию, летчик вышел на улицу. Поправил характерным жестом за спиной гимнастерку. Осмотревшись по сторонам, задержал взгляд на затянутом тучами небе и направился в обратный путь… Надо спешить: в любой момент мог начаться дождь…
Письмо первое от Ивана Таганкина жене Таисии в Новосибирск:
«3 сентября 1941 г., Старый Оскол. Ну вот, из-за погоды вылет временно остановлен, благодаря чему явилась возможность набросать тебе, Таечка, несколько слов. Прежде всего передаю тебе привет от Коли. С ним мы снова служим в одной части (только не в той, конечно, в которой служили раньше). Он был уже раз ранен в руку и в плечо, полечившись и отдохнув, снова сейчас вступил в строй и летает.
На днях мы хорошо побомбили гитлеровских «непобедимовцев», за что получили от наземных войск благодарность. Как видно, наша поддержка с воздуха пришлась кстати нашим товарищам.
Коля потерял всякую связь со своей Наташей и просит тебя сообщить ее адрес, если ты его знаешь.
У меня новостей никаких нет. Живем и воюем обыкновенно. Город здесь не очень большой, но порядочный.
В городе продают много слив, которые мы покупаем и кушаем в волю. Яблоки хоть и не очень хорошие, но тоже есть.
Таечка, в своем последнем письме ты жалуешься на то, что очень соскучилась. Должен сказать тебе, что скучать еще слишком рано. Ведь война еще только начинается. Настоящая война еще впереди. Ее началом я буду считать тот момент, когда фашистские зачумленные коричневые колпаки без оглядки побегут в свою затхлую Гитлерию с нашей Советской земли.
До свидания, Таечка, будь терпелива, береги Вовика. Передавай привет всем родным. Сообщай, если что нового о Васиной судьбе. Крепко обнимаю вас с Вовиком. Ваня».
Читателю напомню, что на военном аэродроме Старого Оскола в тот момент базировался 98 ДБАП 52 авиадивизии генерал-майора Дубошина и приданная ей группа капитана Сурова из экипажей 53 и 7 ДБАП 40 авиадивизии, а также часть экипажей из 7 ТБАП 51 авиадивизии, усиливших группу Сурова. Наша дальнебомбардировочная авиация в сентябре-октябре 41-го работала против танковых частей Гудериана, готовых лавиной двинуться в направлении Москвы с юга-запада, претворяя гитлеровский план «Тайфун». Как воевали наши сталинские соколы узнаем из мемуарных выдержек штурманов Крылова А.И. из 53 ДБАП и Киньдюшева И.И. из 7 ТБАП, которые я привожу в главе «Аэродром Старый Оскол. Фотография из прошлого».
А 16 сентября 41 года в одном из госпиталей города умирает от смертельных ран воздушный стрелок из экипажа Кибардина. Возможно, что некоторые его однополчане, свободные в этот день от боевых полетов, прибыли в город, чтобы отправить в последний путь своего товарища. И не исключено, что и наш герой с такой печальной оказией посетил в очередной раз почтамт и отправил следующее письмо.
Письмо второе от Ивана Таганкина жене Таисии в Новосибирск:
«16 сентября 1941 г. Старый Оскол. Ну вот, моя неоцененная подружка, сегодня я спешу сообщить тебе нечто радостное, чему, надеюсь, порадуешься вместе со мною и ты. Дело в том, что наша работа по уничтожению «непобедимцев» оказалась достойной быть отмеченной и оцененной правительством. Если ты возьмешь газету за 12 сентября и посмотришь внимательно в разделе «о награждении», то в числе многих моих товарищей по оружию найдешь и мою фамилию. Правительство удостоило меня наградой Орденом боевого Красного знамени. Надеюсь оправдать эту высокую награду. Вот такая приятная новость, о которой я с радостью спешу тебя, Таечка, уведомить сегодня.
От тебя из Новосибирская получил лишь единственное письмо, в котором ты, радуясь, сообщала о том, что сынок наш начал кое-что выговаривать. Возможно, что ты адресуешь письма в мой старый адрес, т.е. в Рыбинск, но телеграммку могла бы прислать и сюда на главный почтамт до востребования.
На почтамт мы ходим почти каждый день. Дня четыре назад я дал тебе из Старого Оскола вторую телеграмму, надеясь, что ты ответишь так же телеграммой и немедленно, однако неоднократное мое хождение на почтамт с требованием телеграммы на мое имя не дало желаемого результата. Сегодня, когда понесу это письмо, то дам еще телеграмму, а то мы, пожалуй, совсем можем потерять связь друг с другом».
Об интенсивности боевой работы с аэродрома Старого Оскола в конце сентября узнаем из архивной тетради Владимира Шелудько: [Ф. 20023, Оп. 01, Д.3, Кор. 22136] и [Ф. 20023, Оп. 01, Д.4, Кор. 22480]
1/ 27.9.41 г. 52АД действовала по разгрому мотомехгруппе Клейста в районе Владимировска, Руновщина, Парасковеевка.
2/ 98 ДБАП – район Парасковеевка, Крутой берег.
3/ 51 ДБАП – район Владимировска, Руновщина.
4/ Группа капитана Сурова –район Руновщина. Стрелками Орешневым и Балишовым сбит один Ме-109 и один Ме-109 сбит звеном лейтенанта Третьяков. Самолет Сахно подбит и упал в районе Краснокутск. Два человека выбросились на парашютах. [Л. 50,51]
В 41-ом судьба дважды испытывала командира звена 7 ДБАП лейтенант Сахно Ивана Ивановича, с 1914 г.р. – 27.9 и 16.10 и дважды он возвращался в свой полк, последний раз 30.10.41 г. Войну он закончил в 45-ом майором. [Л.67,78]
25.9.41 г. группа Сурова действовала в районе Хмелев – Ромны, 28.9.41г. - по району Старая Миновка, 29.9.41 г. утюжила дорогу Вольное – Кут, 30.9.41 г. по району Губиниха, Вольное. [Л.55-57]
Война войной, а жизнь продолжалась… и третье письмо от Ивана Таганкина жене Таисии направилось в Новосибирск:
«30 сентября 1941 г. Старый Оскол. Тая, только что получил от тебя заказное письмо, из которого к своему изумлению узнаю, что ты еще не получила денежного аттестата. Ты спрашиваешь в нем адрес нашего военкомата, я его выслал. В том то и дело, что я адрес полка не высылал и даже не получал, а лишь подал заявление в <…> о том, чтоб тебе согласно моего заявления, выслали аттестат. Но т.к. я по обстоятельствам службы срочно оставил Рыбинск и не имел в виду этого возможности лично проверить удовлетворение моего заявления, то мне ничего не оставалось, как только ждать уведомления от тебя.
Получив сегодня от тебя письмо, я убедился, что эти обычные трутни заботятся более о собственной шкуре, чем о семьях командиров. Жаль, что я так далеко нахожусь от Рыбинска, а то я устроил бы им погоду за их «заботу». Но ничего, Тая, это дело поправимое. Как только получил и прочел письмо, я сразу же пошел в штаб и предпринял все необходимое в отношении аттестата. В ближайшие дни ты должна его получить. Если же почему-либо не получишь, то сообщай об этом немедленно. А в случае неполучения ответа от меня, направляй претензии в 53 Дальнебомбардировочный авиаполк (53 ДБАП), в котором я служу в настоящее время.
А претензии направляй обязательно через свой районный военкомат на имя комиссара полка батальонного комиссара Ершова.
Очень жаль, что вместе с заявлением я оставил еще и справку на твое имя для получения подъемных. Но я постараюсь разыскать и ее.
Ну, на этом, пожалуй, и остановлюсь на сегодня. Больше писать некогда, спешу. До свидания, обнимаю тебя и Вовочку. Привет всем родным! Ваня.
Считаю письмо не законченным, завтра продолжу его».
А письмо четвертое от Ивана Таганкина жене Таисии в Новосибирск на следующий день оказалось… последним.
1 октября 1941 г. Старый Оскол. Добрый день, Таиса!
Наконец-то я могу с облегчением вздохнуть, т.к. данное во вчерашнем письме обещание продвинуть дело с аттестатом – выполнено!
Не малых трудов мне это стоило сегодня, но все же дело сделано.
Выписанный аттестат я только что выслал в твой адрес ценным письмом и думаю, что ты должна будешь дней через 10 получить его.
На случай же его утери в настоящем письме я высылаю квитанцию, чтоб по ней ты могла предъявлять претензии почтовым органам на его розыск. А с квитанцией вместе посылаю и копию с описью вложения в ценное письмо. Думаю, что с этим возни больше не будет.
Теперь бы только разыскать справку на получение подъемных, потому что 600-700 рублей тебе бы тоже карман не оттянули. В общем постараюсь разыскать и ее.
Далее, в порядке продолжения вчерашнего письма выражаю глубокое соболезнование по поводу гибели Васи. В его гибели, кстати сказать тебе, Тая, я был почему-то на 90% уверен еще тогда, когда ты сообщала мне, что он на «вынужденной». Как-то чувствует себя несчастной Наташа? А Вася! С каким трепетом он ждал рождения сынка! Сынок народился, а жизнь отца оборвалась на самой вершине семейного счастья. И всему виной – это фашистское исчадье. Но ничего, не уйдет это зверье от расплаты!
Ну, на этом, пожалуй, и все на сегодня. Можно бы было рассказать много интересного, даже захватывающего, но ни в письме это делать.
До свидания, будь счастлива, расти сынка.
Передавай привет всем родным и знакомым. Пиши почаще письма. Ваня.
Да, совсем было забыл. Сегодня я перевел тебе кроме всего прочего восемьсот рублей, так что, когда будешь писать, не забудь уведомить меня и об этом, т.е. получила ли ты этот перевод.
Кроме этого недели две назад я перевел тебе 500 р. Не знаю, получила ты их или нет. Упомяни и об этом. В.»
От прочтения этих писем и «вживание» в обстоятельства, в которых они писались, возникают ассоциации. У каждого они свои. Я поделюсь своими.
Каждый боевой вылет – это концентрация физических и духовных сил человека в определенный фокус, так как на кон ставится его «жизнь». Все постороннее уходит на задний план. Судьба человека в этот момент зависит не только от качества и силы этой концентрации, но и от противоположной стороны, на право существования которой и направлена эта концентрация, а также от «его величество» - случая…
А если человек в подобном состоянии вынужден по взятому на себя воинскому долгу прибывать чуть ли не каждый день, и если ему не давать периодически вырываться из этого состояния-концентрации, то надолго ли его хватит?
А тут далекий Новосибирск, в котором в результате начавшейся войны оказались самые близкие и желанные люди… Неподдельная забота о них на расстоянии не только становится отдушиной, но и вносит смысл во всякий смертельный риск собственной жизнью, а мысленное преодоление расстояния до них и диалоги с любимой, на руках которой их первенец, пусть и в письмах, волей-неволей, снимают, в какой-то степени, это смертельное напряжение…
Из архивной тетради Владимира Шелудько [Ф.20023, Оп.1, Д.1, Кор. 22480, Л.88] узнаем, что 5 октября 1941 года в 5 часов утра пришел приказ из штаба дивизии:
«ПРИКАЗ № 53, штаб 52 АД, Курск 5.10.41 г., 5:00
1/ Противник перебрасывает резервы по дорогам Новгород – Северский, Дмитровск – Орловский, Орел…
5/ Командиру группы Ст. Оскол всеми самолетами Дб-3 уничтожить мотомехчасти противника по дороге Дмитров – Орловский, Севск. Напряжение: 2 вылета на самолет. Первый 10:30, второй 15:00;
6/ Запасная цель для частей АД – дорога Дмитовск – Орловский, Кромны.
Боевая зарядка – по распоряжению командира АП.
Сигналы авиации и наземных войск довести до всего летного состава.
7/ О вылетах самолетов на боевые задания немедленно доносить. Боевые донесения за первый вылет представить к 14:00, за второй к 19:00.
Командир 52 АД полковник Дубошин. Военком 52 АД бригадный комиссар Приезжев
Начальник штаба Кучеренко».
В этот день согласно записям [Ф. 20023, Оп. 01, Д.3, Кор. 10267, Л.192] из архивной тетради Владимира Шелудько вылетели на боевое задание:
1. Пилот лейтенант Друзь Иван Иванович, 1913 г.р., 53 ДБАП, пропадет без вести 5.11.41 г.
2. Стрелок-бомбардир лейтенант Анисимов Степан Семенович,1914 г.р., 53 ДБАП, пропадет без вести 30.08.1942 г., но вернется в полк, Победу встретит майором.
3. Командир звена капитан Карымов Сербеджан Ахмеджанович, 1913 г.р., 53 ДБАП, Победу встретит майором.
4. Штурман звена ст. лейтенант Акулин Григорий Ивинович пропал без вести 05.10.41 г.
5. Штурман звена лейтенант Киндюшев Иван Иванович, 1918 г.р., 7 ДБАП, ГСС от 19.8.44 г.
6. Стрелок-бомбардир старшина Воробьев Василий Федорович, 1913 г.р., 53 ДБАП.
7. Командир звена ст. лейтенант Кононенко Николай Васильевич, 1914 г.р., 7 ДБАП.
8. Командир звена ст. лейтенант Михалев Михаил Иванович.
9. Штурман лейтенант Кротов Николай Васильевич.
10. Командир звена лейтенант Кибардин Владислав Евгеньевич, 1917 г.р., демобилизован в звании подполковника 05.1945 г.
11. Пилот лейтенант Богданов Павел Петрович, 1917 г.р., 53 ДБАП.
12. Стрелок-бомбардир лейтенант Каикин Николай Васильевич.
13. Инструктор по ночным и слепым полетам ст. лейтенант Решетников Клавдий Андреевич, 1911 г.р., будет убит 26.10.41 г.
14. Штурман звена капитан Кузовкин Иван Григорьевич, 1908 г.р., 7 ДБАП, будет убит 26.10.41 г.
Это лишь некоторые имена летчиков и штурманов, отраженных в архивных документах, задействованных 5 октября, однако без стрелков-радистов и воздушных стрелков. Полного списка Владимиру обнаружить в архиве так и не удалось.
И данные о безвозвратных потерях летного состава 53 ДБАП из группы Сурова при выполнении боевого задания от 5 октября 1941 года так же оказался не полными. Некоторые имена, указанные в мемуарах Крылова и Киньдюшева, документально не подтверждаются.
Из архивной тетради Владимира Шелудько[Ф. 30 гв.БАП, Оп. 36518, Д.1, Кор. 689]:
Третьяков Василий Иванович, 1914 г.р., командир звена, лейтенант, сбит в воздушном бою 5.10.41 г., похоронен в д. Першино. [Л.23]
Таганкин Иван Васильевич, 1909 г.р., штурман звена, ст. лейтенант, сбит в воздушном бою 5.10.41 г., похоронен в д. Першино. [Л.23]
Друганов Анатолий Никитович, воздушный стрелок, мл. сержант, не вернулся с боевого задания 5.10.41 г. [Л.24]
А вот что удалось обнаружить на электронном ресурсе «Мемориал» при исследовании данного боевого вылета (а их было за этот день два):
Акулин Григорий Ивинович, 1918 г.р., 40 ад 53 дбап, штурман звена, ст. лейтенант, пропал без вести 05.10.1941 г., [ЦАМО, Ф.20109, Оп. 2, Д.16].
Кондратюк Василий Тимофеевич, 1918 г.р., 40 ад 53 дбап, стрелок-радист, мл. сержант, пропал без вести 05.10.1941 г., [ЦАМО, Ф.20109, Оп. 2, Д.16].
Лелет Василий Кириллович, 1920 г.р., 40 ад 53 дбап, воздушный стрелок, мл. сержант, пропал без вести 05.10.1941г., [ЦАМО, Ф.20109, Оп. 2, Д.16].
Абрамчук Иван Романович, 1912 г.р., 40 ад 53 дбап, стрелок-радист, старшина, пропал без вести 05.10.1941г., [ЦАМО, Ф.20109, Оп. 2, Д.16].
Первозванский Николай Иванович, 1911 г.р., 40 ад 53 дбап, стрелок-бомбардир, сержант, убит, 05.10.1941 г., [ЦАМО, Ф.20109, Оп. 2, Д.16].
Пролетели десятилетия…
Владимир Шелудько на свой страничке в «Однокласниках» разместил предвоенную фотографию, на которой запечатлены сестры с мужьями: Наталья и Таисия, дочь Натальи и Василия, сам Василий и Иван. Скоро у каждой пары родятся сыновья. Но скоро начнется война.
Муж Натальи Родин Василий Емельянович, 1912 г.р. Довоенный сослуживец Таганкина по 134 шаб в Новосибирске. Летчик - истребитель 88 истребительного полка. Погиб 3 июля 1941 г.
Как сложились судьбы у сестер, рассказывает Владимир Шелудько: «…в апреле 41 г. родился сын у Василия и Натальи - Вячеслав. Но жизнь продолжалась. После войны обе вышли замуж. Родили по ребенку. Мать родила мне сестру, которой сейчас 72 года, а тетка - сына в 47 г. Со всеми поддерживал родственные отношения, но все старшие родственники ушли уже. Остались их дети и я у них сейчас за ушедших родных. Все в Новосибирске, где и познакомились мои мать и отец».
В одном из электронных писем Владимир Шелудько, отвечая на мои вопросы, пишет:
«14 апреля 2020 г. Добрый вечер! По поводу моей версии по боевой работе группы Сурова… до 1982 г. источником для меня были только письма отца и воспоминания матери. Но она мало что могла прояснить - ей тогда было 22 года и я, полугодовалый, когда утром 22 июня 41- го отец ушел из дома и его 200-ый авиаполк улетел на запасной аэродром. (см. главу «22 июня, ровно в 4 часа Ч. II», авт.)
Больше они не виделись. Пришло сообщение, а потом ответ на ее письмо из части, что похоронен Иван Васильевич Таганкин в деревне Першино. Такое название указано и в делах 40 авиадивизии. Я считал тогда, что он служил в 53 дбап.
В 1982 г. каким-то образом сын летчика Третьякова В.И. (он погиб вместе с Таганкиным И.В.) разыскал старшего брата моего отца Егора, с которым мы с мамой поддерживали очень тесные родственные отношения. В письме он описал обстоятельства гибели экипажа и сообщил, что они ему стали известны от оставшегося в живых стрелка-радиста Мартемьянова и дал его адрес.
Я съездил к Мартемьянову (он жил в Калинине) и уже непосредственно от него узнал подробности. Дополнительно он изложил их в письмах. Все они в сохранности. В 1982 г. я вместе с Егором Васильевичем (ему тогда было 78 лет) ездили в те места, встречались там с жителями деревни, правильное название которой Старая Першина. Все они помнили, что за неделю до немцев хоронили двух летчиков. Но в 50-х годах их останки перенесли в братскую могилу в Растригино.
К сожалению, в военкомате г. Дмитриев-Льговский нас заверили, что никаких списков по захоронению нет. На этом можно было поставить точку в моих поисках, но появился интернет, появились данные ОБД по документам, находившимся в ЦАМО. Я поехал в Подольск (к этому времени я проживал в Москве) и там конечно обалдел от обилия документов. Поэтому первые страницы моей тетради сумбурные. Потом я уже системно стал просматривать материалы, чтобы можно было всегда снова найти нужное…»
Как уже читателю стало известно, старший брат штурмана Таганкина Егор Васильевич под Новый-старый год 1982 г. получил письмо от неизвестного ему адресата следующего содержания:
«/Получено 13.01.82 г./ Уважаемый Егор Васильевич! Здравствуйте!
Пишет вам неизвестный Третьяков Виталий Васильевич. Причина тому является то, что Ваш брат ст. лейтенант Таганкин – штурман, а мой отец летчик Третьяков Василий Иванович достойно встретили с первых дней немецких захватчиков своими бомбовыми ударами в разных районах нашей Родины.
Егор Васильевич, вот скоро будет 20 лет как я искал, где погиб мой отец и кажется мои успехи начинают проясняться, но это еще не все.
При последнем вылете на боевое задание мой отец возглавлял эскадрилью, их самолет шел головным девятки и этот вылет для них стал роковым. 5 октября 1941 года в районе г. Дмитриева-Льговского экипаж самолета Ил-4 состоял из 4-х человек, а именно:
1/ Летчик командир экипажа Третьяков Василий Иванович – погиб;
2/ Штурман Таганкин –погиб;
3/ Стрелок-радист Мартемьянов Артем Версенофьевич – жив;
4/ Бортовой стрелок Дуганов – погиб.
Мартемьянов жив, живет в г. Калинин, подполковник в отставке, в настоящее время он единственный свидетель, который присутствовал на похоронах моего отца и вашего брата, вот только точное место захоронения до сих пор я не имею.
Выяснится это только тогда, как только мы вместе с тов. Мартемьяновым съездим в тот район, где он их похоронил, он на это согласен.
У меня отпуск с 3 мая, 9 мая я приглашен на встречу ветеранов отца и вашего брата, а потом вместе с Мартемьяновым Артемом В. поедим своим ходом на машинах в район их гибели, тогда я Вам сообщу телеграммой.
Егор Васильевич, вот столько лет прошло после тех зловещих дней войны, и мы не знали, что о наших родных написано даже в книгах военных мемуарах. Пишет о них штурман их полка полковник в отставке Крылов Алексей Иванович: «Укрощение «Тайфуна»; «По приказу Ставки»; «Дальними маршрутами».
Егор Васильевич, прошу Вас, сообщите все-все подробно о Вашем брате, как его имя, отчество, все о семье, о родственниках, где живут, а самое главное фотографии, может быть есть где фотография моего отца, все же они были хорошими друзьями. Я бы хотел, если есть какие фотографии, то перешлите их мне, я их верну обязательно обратно. Мне необходимо только посмотреть. А если есть где они будут вдвоем, то я отдам перефотографировать для общего памятника. Вот, пожалуй, пока все, Егор Васильевич. Очень жду ответа от Вас с нетерпением.
С уважением к вам и Вашей семье, семья Третьяковых. С Новым годом Вас. 04.01.82 г.»
А что же узнал сын штурмана Таганкина Владимир из мемуаров его однополчанина штурмана Крылова Алексея Ивановича?
«Крылов А. И. «По приказу Ставки».
Утром 5 октября капитан Головатенко повел девятку в сопровождении трех звеньев истребителей на бомбардировку танковой колонны на шоссе Севск — Кромы. Несмотря на сильный огонь зенитной артиллерии, группа в колонне звеньев точно вышла в заданный район и нанесла удар по скоплению танков. Бомбардировщики уничтожили три танка, штабной автобус и несколько автомашин с живой силой врага.
После посадки было приказано повторить вылет. Но на самолете Головатенко забарахлил левый мотор, и поэтому девятку повел капитан Третьяков со штурманом старшим лейтенантом Таганкиным. Второе звено возглавил старший лейтенант К. Ф. Симочкин, третье — старший лейтенант Б. П. Кононенко. От исходного пункта маршрута девятка взяла курс на аэродром Щигры, где базировались истребители сопровождения. Ожидая прикрытие, бомбардировщики сделали два круга, но истребители не взлетели. Третьяков принял решение лететь без сопровождения.
Выйдя на город Кромы, Третьяков развернул девятку и перестроил ее в змейку звеньев. Штурман Таганкин издали заметил западнее пункта Дмитровск-Орловский большое скопление танков, бронемашин и другой военной техники и доложил об этом командиру. Штурман тотчас открыл люки и дал боевой курс. По самолетам ударили вражеские зенитки. В воздухе засверкали разноцветные трассы «эрликонов». Но Таганкин уже нажал на боевую кнопку. Группа разгрузилась одновременно, и бомбы накрыли цель. В этот момент стрелок-радист старший сержант Артем Мартемьянов доложил:
— Сзади выше истребители противника!
— Приготовиться к отражению атаки! — приказал Третьяков. Звено Симочкина подтянулось к ведущему. Только вот Кононенко со своими ведомыми немного отстал. Видя это, гитлеровцы ринулись в атаку. В их тактике на этот раз было что-то новое. «Хейнкели-113», вооруженные пушками, имеющие довольно прочную броневую защиту, атаковывали бомбардировщики сзади, «мессеры» заходили сверху. Силы были неравные. Но, несмотря на это, первый натиск врага наши стрелки успешно отбили. И не только отбили — подбили четыре машины. С первой же очереди срезал врага стрелок из экипажа Третьякова сержант Николай Друганов. Не отстал от него стрелок-радист из экипажа Кибардина Федор Ратушный. От его метких очередей взорвался в воздухе «Мессершмитт-109».
Однако и враг сумел поджечь самолет Кибардина: на его борту находились тяжелораненые стрелок-радист Федор Ратушный и воздушный стрелок Петр Волков. Чтобы сбить пламя, летчик бросил машину в крутое пикирование со скольжением. «Кажется, пламя сорвало», — подумал он. Но неожиданно самолет снова попал под ураганный зенитный огонь. Тут же вспыхнула плоскость, заклинило правый мотор. Летчик дал команду:
— Всем покинуть самолет!
Через несколько секунд бомбардировщик свалился на крыло и стал падать. С трудом лейтенант выбрался из кабины, успел открыть парашют... Он упал в болото возле деревни Безлесная. Рядом горел его самолет. Наши бойцы помогли летчику добраться до Курска, потом он прибыл в свою часть. Вячеслав Кибардин героически оборонял родную столицу. До конца войны он совершил 213 успешных боевых вылетов, за мужество и отвагу награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени, двумя орденами Красной Звезды и многими медалями.
...Группа бомбардировщиков продолжала неравный бой. Истребители противника наседали. В одну из атак на корабле старшего лейтенанта Сергея Карымова, шедшего в ведущем звене, был убит штурман младший лейтенант Н. Г. Сидорин, тяжело ранены стрелок-радист сержант Геннадий Кондратьев и воздушный стрелок младший сержант Алексей Зяблов. Чтобы спасти самолет и раненых товарищей, Сергей ближе подошел к ведущему самолету эскадрильи, из башни которого Артем Мартемьянов вел непрерывный огонь по врагу. Меткой очередью он поджег «Хейнкель-113». Тот вплотную подкрался к «илу» Карымова и пытался в упор расстрелять его. Стервятник сорвался в штопор и стремительно пошел к земле. Но тут же появилась еще пара гитлеровцев, они подожгли самолет Карымова. Пламя охватило кабину летчика, жгло руки, лицо. Карымов открыл фонарь, увидел идущий рядом «мессер». Фриц, скаля зубы, махал рукой. Жгучая ненависть охватила Сергея. Он резко бросил свой «ил» в сторону истребителя. Последовал сильный удар. Не помня себя, летчик очутился в воздухе. Он выдернул кольцо и спустился на парашюте.
Вскоре был подбит и самолет командира эскадрильи, ранен воздушный стрелок Друганов. Капитан Третьяков приказал:
— Мартемьянов, прыгайте!
— А вы-то как, Василий Иванович? — спросил стрелок-радист.
— Ранены Таганкин, Друганов. Попытаюсь сбить пламя, сяду в поле, — последовал ответ.
Но этому не суждено было случиться. Опускаясь на парашюте, Мартемьянов видел, как взорвался самолет командира. В деревне, где еще не было немцев, фельдшер сделал радисту перевязки. Здесь Артем узнал, что к месту падения самолета поехали колхозники. Через два-три часа они вернулись, привезли тела Третьякова и Таганкина. Останки сержанта Друганова не нашли. На другой день В. И. Третьяков и старший лейтенант В. С. Таганкин со всеми воинскими почестями были похоронены под плакучими березами во дворе одной из школ города Дмитриев-Льговский.»
В последнем письме Владимир Шелудько поведал мне о таком эпизоде по поводу этой книги: «…Таганкина он (Крылов А.И.) … ошибочно зовет Володей. Это Крылову мог поведать только стрелок-радист Мартемьянов Артем Варсанофьевич, единственный оставшийся в живых тогда. Когда при личной встрече с ним я обратил его внимание на это, Артема Варсанофьевича как молнией поразило: как это он мог забыть то, что они в шутку называли штурмана Таганкина «командир наоборот». Ведь одного звали Василий Иванович, а другого Иван Васильевич!..»