За окном мелькали деревни с покосыми избами, многие из которых решили превратиться в землянки, уходя в землю и проростая мхом. Редко в какой деревне теплилась жизнь. На застывшей пасторальной картинке, где простирались необработанные поля, вдруг показывалась одинокая фигура человека, зачастую сгорбленной женщины. Женщины несли хворост или другую поклажу за плечами, тревожно озираясь на звук громыхающего поезда, на крыше которого в пулеметных гнездах сидели хмурые солдаты в тулупах. Еще реже чуть вдали от полумертвых деревень, подобно пароходу черно дымил трактор или другая техника, еще не издавшая дух.
За деревнями попадались станции, такие же , казалось мертвые, но впечатление это было обманчивым. Стоило приблизиться поезду , как серые станции оживали и на перрон высыпал разношерстный народ. Торгаши с жирными пирожками, старушки с рухлядью в руках, дети, вопящие и пытающие ухватить все, во что можно было вцепиться цепкими ручонками. Отдельной кастой собирались ветераны-инвалиды, каждый из которых сохранял на себе знаки отличия былых партий, республик и воинских подразделений. Вражды между ними не было, но стоило им заполучить в руки (или то, что от них осталось) бутылку мутного самогона, как вспоминались все былые битвы и идеологические разногласия, компромисс в которых так и не удалось найти. Бывшие борцы Либерального Крыла скалили зубы на Возрожденцев, питающих любовь к коммунистической идее; Славянское братство, в засаленных мундирах, некогда белого цвета бросались с кулаками на Федератов и многочисленных исламских боевиков. Эти битвы полупьяных солдат заканчивались та!
к же, как и прошедшие войны. Ничем. Никто не мог одержать окончательную победу, бутылка ставшая пиком разногласий в итоге и скрепляла недавних врагов, в ожидании следующего поезда с новой подачкой.
Среди разношерстной толпы попадались сумасшедшие, религиозные фанатики, дамочки легкого поведения, поднимающие юбки, чтобы желающие сразу могли оценить товар и понять, есть ли там весь букет Венеры. Поезд замедлил ход и толпа пошла на абордаж вагонов. Солдаты, охраняющие поезд, грубо отталкивали людей, выхватывая съестное у торгашей и щедро расплачиваясь всеми возможными купюрами всех размеров и цветов. Кто-то из солдат, признав некогда своих среди ветеранов Славянского братства, всучил одноглазому инвалиду большую бутыль самогона и вскоре в сторонке ветераны завозились, готовые вновь выяснить на чьей же стороне была правда. Белобрысая дамочка в радужной куртке и короткой юбке тут же была подхвачена парой солдат и унесена в темные глубины станции.
Войцех, офицер, сопровождающий миссионерский поезд не препятствовал всему этому. Окруженный парой солдат, он вышел на перрон и закурил, осматривая толпу. Заброшенный еще двадцать лет назад солдатом спецмиссии, польский офицер остался в этой погибающей стране, не в силах вырваться из капкана безумия.
Войцех попробовал набрать полную грудь осеннего воздуха и закашлялся. Воздух был наполнен всеми ароматами гибели, которая пробралась даже сюда, вдали от разрушенных городов. Пахло мочой и фекалиями, удушающе тянуло падалью и терпкими духами. Пахло гарью и потом.
- Господин начальник, нате! – небольшой солдат в шинели на пару размеров больше его неумело отдал честь, попунцевел и протянул офицеру пирожок, похожий на размятую коровью лепешку.
Войцец осторожно взял пирожок и откусил. Уже откусив, он краем глаза увидел омерзительную картину, от которой по телу прошла дрожь. Из непрожаренного куска мяса высунулся белый опарыш. Падаль. Войцех тут же проблевался, выбросив гнилой пирожок и незамедлительно ударил в челюсть солдатика.
- Отравить хотел, сука?
- Господин начальник, господин! Я же как лучше хотел, я же это …! – захлебывался в своих же словах солдатик и тут же получил прикладом по голове от охранника Войцеха.
- На поезд его не брать, оружие забрать, - распорядился Войцех и вновь посмотрел на толпу, все еще пытающуюся что-либо впихнуть щедрым солдатикам.
Вдруг, среди толпы выделились две фигуры, не пребывавших в экзальтированном состоянии. Замотанные во все черное они приближались к поезду, держа что-то за пазухой.
- Смертники!
Предупреждающий крик успел вызвать панику, и гул испуганных голосов и в ту же секунду прогремело два оглушительных взрыва. Войцех повалился, прикрытый охранниками. Солдаты сидящие в пулеметных окнах тут же открыли огонь по израненной толпе, пытающиеся скорее отползти и убежать дальше от поезда.
Войцеха подняли на ноги и прикрывая потащили к вагону, запоздало отстреливаясь по неизвестному врагу. Стрелять было поздно. На станции оставались лишь убитые и раненые, ползающие в лужах собственной крови и частей тела. Посреди перрона оглушенной стояла женщина в поношенном пальто.
- Возьмите ее! – приказал Войцех и солдаты схватили ошеломленную женщину, которая успела только пискнуть.
Пулеметы дали последнюю очередь по уже и без того разбитой станции и поезд тронулся дальше. Войцех сплюнул на пол и отряхнулся. Смертники стали последними, кто активно вел войну. Свою войну. Без манифестов и воззваний , облеченные во все черное, они являли собой смерть для тех, кто еще цеплялся за жизнь в этом проклятом мире.
- Товарищ командир! С этой **** ью что делать? – солдат из бывших Возрожденцев тут же получил удар по зубам от Войцеха.
Возможно не стоило так часто бить солдат. Того гляди поднимут мятеж . Но только на ненависти все и держалось.
Женщина подхваченная на станции все так же находилась в шоке. Она не походила на здешних проституток или жительницу местного городка. Пальто было заношенным, но опрятным, на голове зеленый берет, под которым были уложены ухоженные волосы. Самым нелепым были черные туфли на высоком каблуке, скорее подходящие к походу в ресторан.
- Как вас зовут?
- Инна, - тихо ответила женщина и подняла свое утонченное лицо, впервые посмотрев на Войцеха.
Да, давно он не встречал таких женщин. Женщина из прошлого, культурного времени.
Разорвать колготки, отмашисто ударить по лицу, изнасиловать. Паскудные мысли пролетели потоком в голове офицера и кажется, отобразились в плотоядном взгляде его глаз, отчего женщина отшатнулась.
- Не беспокойтесь, пройдемте в мое купе. Рядовой, эта женщина не ****ь, она мой гость и солдатню предупреди.
Солдат кивнул и бросив полный ненависти взгляд на Войцеха удалился в солдатскую часть поезда.
В купе Войцеха было тепло и просторно. Единственное что сразу бросалось в глаза это железный саркофаг, на котором разместился кувшин с водой и чашка с бубликами.
Инна вздрогнула, но виду не подала, присев на кушетку.
- Как вы здесь оказались, Инна? Вы ведь не местная?
В купе просунулась голова адъютанта, принесшего чайник и пирожки. Пирожки, купленные на станции.
- Я ждала своего супруга. Возможно, вы о нем слышали. Вострыгин Игорь Юрьевич. Полковник Сибирской республики. Он обещал вернуться.
Войцех прикрыл глаза, честно попытавшись вспомнить это имя среди вороха тысяч других. Нет. Все эти вояки на одно лицо, особенно этой вшивой Сибирской республики.
- Никаких республик уж нет, Инна, боюсь и вашего мужа тоже.
- Он обещал вернуться, у него было спец.задание.
- От кого?
Женщина вздрогнула. Чертова декабристка, подумал Войцех. Такую не уломать.
- От объединенного правительства.
- Объединенное правительство пало два месяца назад. Вероятно, сюда еще новости не пришли, но у власти сейчас никого нет. Кроме нас.
- Кого вас?
- Тех, в руках у которых есть оружие.
Инна больше не сказала ни слова, став смотреть в проплывающий за окном пейзаж. Начался дождь и небо слилось с землей, превратившись в одну сплошную темную массу. Не останавливаясь, поезд промчался мимо еще одной станции, обложенной мешками с песком и поникшими флагами какой-то сгинувшей партии.
- Куда вы направляетесь? – прервала тишину Инна.
Войцех ещё раз внимательно осмотрел женщину. Красивая. Как её на этой станции не оприходовали ублюдки, которых было полно неясно. Настоящий дар с неба.
- Как можно дальше. В самую глубь страны.
- Зачем? Там организовалась новая власть?
Войцех ухмыльнулся. Сколько бы не гибли люди, сколько бы не шло войн, они все стремились быть под чьей-то властью, какой бы омерзительной она не была. Человек не знал, что делать с этой свободой, она его вгоняла в еще большее рабство. Рабство самого себя.
- Нет, власти новой не будет. Не скоро будет. Да и не нужна она. Страна эта, а может и мир погиб культурно. Вот поэтому весь культурный пласт этой умирающей страны и направил меня с этим. –Войцех постучал по саркофагу.
- Что там? Вы вывозите какие-то ценности? Культурное наследие России?
- Все разграблено, Инна. Вы культурная женщина, я вижу это, вы знаете, как горела Москва, как тонул Петербург, вы знаете, что Кремль теперь помойка. Но вот это оказалось никому не нужным. Вообще никому.
Войцех видя заинтересованность женщины, снял все с саркофага на свою кушетку и раскрыл его. Инна охнула. В саркофаге лежала мумия Ленина. Потрепанный, с оторванной рукой, но тот самый Ленин, вождь мирового пролетариата.
- Но зачем?
Войцех пожал плечами. Он сам нередко задавался этим вопросом, думая просто выбросить в канаву мумию, но каждый раз останавливался. Как так получилось, что посреди всего этого разгрома только Ленин остался нетронутым лежать в мавзолее было неясно. Это и обрело смысл в движении вглубь умирающей страны, где он должен был вновь возлечь, став новым бастионом культуры. Может быть вновь разгорятся войны, войны вокруг этого зиккурата, может эти останки будут превращены в пыль. Значит, снова будет определен смысл.
Все эти мысли остались в голове у Войцеха, больше ему не было интереса разговаривать с Инной.
- Раздевайся, дорогая, - сказал Войцех, с вожделением посмотрев на женщину.
Сквозь пелену дождя поезд шел вперед, оставляя позади себя мертвые города, где продолжали цепляться за жизнь люди. Солдаты пили дурной самогон и заедали его гнилыми пирожками вспоминая прошлое, где все казалось имело какой-то смысл. Ждали холодную зиму, которая обещала принести голод, покрепче прижимали к себе оружие, залог полного желудка. Ленина потряхивало в теплом купе, по его щеке ползла муха, потирая лапки. Ленин ждал своего часа, слушая стоны чужой жены под телом польского офицера. Ленин ждал.