Нам не дано предугадать

               
               

Поэт сидел на задней парте и думал о жизни «в целом»  и в частности о том, что по какой - то роковой ошибке или злой шутке судьбы он родился не в то время:  золотой век русской поэзии давно прошел, да и серебряный тоже... Надежда Степановна нудно бубнила урок. Было скучно.  Последний год, и все это закончится. Как она задолбала эта школа ... 

С портрета на стене смотрел кудрявый Пушкин. И в голову лезло: «У Лукоморья дуб зеленый..Идет  направо песнь заводит,  налево....»

Поэт вспомнил, как сегодня утром (перед входом в школу) он как раз размышлял: «Пойти направо  или налево?». В школе был ремонт: левая часть первого этажа, где занятий не было, (там два рабочих готовили стены к покраске),  отделялась пластиковой лентой от правой части, где шли уроки. С левой стороны можно было найти пустую комнату, отсидеться там пару часов и спокойно подготовиться к завтрашней контрольной по математике.  «Эх, надо было идти налево, по крайней мере, время прошло бы более полезно,» - подумал поэт.  Его рука потянулась к карандашу и стала выводить в тетради:
«Пойдем налево, дверь закроем,направо лучше не ходить: там чудеса, там…» Что там может быть?

Направо шли уроки и по коридору «бродили» учителя. В открытую дверь было видно, как,   прижав к себе классный журнал, из учительской торопливо вышла физичка «Сира» (Серафима Ивановна). «Там Сира бродит...» Хорошо.  Кто же может сидеть на ветвях?

По коридору прошел немного подвыпивший, (это было его обычное состояние), военрук Иголкин... Вот, у него и фамилия подходящая.
 «Иголкин на ветвях сидит».  Нет, не так.  «Иголкин «на бровях» сидит...» Вот. Это лучше.

Поэт посмотрел на Пушкина. Что там было дальше?
 «Там на неведомых дорожках следы....»
Пусть так и будет «Там на неведомых дорожках следы....». Кого? Школа же, в школе дети.  Замучила эта школа...Точно «замучила»!

«Там на неведомых дорожках следы... следы замученных детей...» Пойдет. Что там дальше?
«Избушка там ...»

Монотонный монолог  учительницы вдруг резко оборвался.  Поэт поднял глаза.  Педагог недвижно застыла на половине фразы, сделав стойку как охотничья собака, и приготовилась к броску. Взор ее зафиксировался на маленьких золотых сережках, предательски выглянувших из-под объемного шерстяного шарфа одной из учениц, легкомысленно забывшей перед уроком снять их.  Дело в том, что Надежда Степановна  была не только учителем биологии, но и завучем и отвечала за воспитательную работу. Носить сережки и использовать косметику во время уроков строго запрещалось правилами. Как известно, строгость правил часто смягчается необязательностью их выполнения, но это был не тот случай. Надежда Степановна тщательно «бдила» нравственные устои.
Больше всех от нее доставалось самой красивой девочке старших классов — Сане. Хотя, Саня давно уже перестала носить в школу украшения,  а краситься ей даже не приходило в голову, благодаря естественным  длинным черным ресницам, которыми ее щедро одарила природа, Надежда Степановна демонстративно раз в неделю водила ее собственноручно (или  правильнее будет сказать «собственноножно») в туалет «смывать краску с лица». И каждый раз повторялся один и тот же диалог:

- Надежда Степановна, Я ж Вам говорила сто раз, что они у меня свои. Я не крашусь.
- Этого не может быть, ты же блондинка.
- Блондинка, но ресницы и брови  у меня черные.
- Я биолог. В учебнике написано, что этого не может быть. У тебя просто не смывающаяся краска. Но когда-нибудь я ее смою.
- Да я ж говорю, не краска.
- Естественных блондинок с естественными черными ресницами не бывает. Вот у меня же нет черных ресниц.
- А у меня есть.
- Тогда ты - биологический урод.

Так, вот, возвращаясь к повествованию, Надежда Степановна уже подскочила к своей новой жертве. Сережка торопливо спряталась за шарф, но было поздно. Девушка сопротивлялась, но будучи в более легкой весовой категории, потерпела поражение.
(Обнаруженные на ученицах сережки Надежда Степановна изымала. Сведения о том, возвращались ли сережки к владелицам или нет, были противоречивыми. Ходили слухи, что наиболее настойчивым родителям все-таки удавалось забрать их обратно. )

«Опять сдирает серьги », - подумал вскользь поэт и снова погрузился в свое творение.
Что  там у нас было, ага «избушка там...»
Точно. «Надежда там нам курьих ножках сдирает серьги из ушей....» Подходит.

«Там лес и дол....»

Строки ложились на тетрадный лист одна за другой.
Урок был длинным, и поэма тоже получилась длинной.
Зазвенел звонок. Поэт услышал над ухом громкий хохот. Это  сосед по парте читал через плечо его поэму.
- Дай-ка я  перепишу, мне нравится.

Поэму переписал почти весь класс. Посмеялись и забыли.  Одна из копий, на клочке бумаги, случайно выпав,  осталась на полу кабинета после урока.

Молодая учительница, проводившая следующий урок в этом кабинете,  подняла ее, прочитала и, беззлобно улыбнувшись, положила в карман, чтобы повесить потом на доске объявлений в учительской.

Прошло несколько дней.  Класс поэта ждал очередного урока биологии. Звонок уже давно прозвенел, но учительница задерживалась, что, вообще говоря, никого не расстраивало, но было немного необычно, так как Надежда Степановна была пунктуальной.

За закрытой дверью в коридоре послышались торопливые и решительные шаги. Дверь распахнулась от мощного пинка, и в кабинет гарпией влетела Надежда Степановна.
Ее лицо было перекошено,  глаза сверкали, а щеки пылали нездоровым румянцем...
Ни слова не говоря и,  несмотря на свои  пятьдесят с лишним лет и восемьдесят с лишним килограммов веса,  она взмахнула журналом и своей дамской сумочкой, одновременно роняя их на пол, и взлетела: сначала на учительский стул, а потом оттуда на учительский стол.

Обычный в классе гул прекратился. Все с изумлением ждали, что же будет дальше.
Стоя на самом верху стола, Надежда Степановна задрала выше колен свою длинную юбку и выдержав паузу, (она всегда знала, когда нужно держать паузу) гордо и громко произнесла: «НУ, И У КОГО ТУТ КУРИНЫЕ НОЖКИ?»
После чего, она  слезла со стола и как ни в чем ни бывало начала урок.

Поэт был поражен в самое сердце. Стало даже немного стыдно. Вот уж чего он совсем не хотел, так это обидеть в педагоге женщину.   Ему и в голову никогда не приходило обращать внимание на ноги Надежды Степановны, да если бы и пришло (геронтофилия сейчас в моде), то не получилось  бы: длинная плотная юбка полностью закрывала их. Просто у Пушкина было так: «на курьих ножках», и он старался сохранить форму великого произведения.

Кудрявый Пушкин укоризненно смотрел со стены. Поэт отвел глаза и случайно встретился взглядом с местами лысым Тютчевым, висевшим рядом с Пушкиным.  В голову лезло: « Нам не дано предугадать как слово наше отзовется...».

Надежда Степановна нудно бубнила урок. Рука потянулась к чистому листу, и строки стали сами ложиться на бумагу...