(продолжение)
Общественная мораль и добродетель
В качестве предисловия
Вопросы морали и нравственности являются в любой социальной теории первостепенными, поэтому и здесь эта задача должна найти свое отражение.
Следует отметить, что антагонизм основных постулатов гуманизма и реальных жизненных проявлений поставил перед автором непреодолимые трудности в попытке связать абстрактные этические нормы добродетели с жестокой прозой жизни, которую биосоциализм констатирует как социальный феномен.
Однако в этом мире все едино – борьба и единство противоположностей в ходе эволюции человечества неизбежно должны были возвысить идеи гуманизма как высшее проявление сущности человеческого общежития над дикой инстинктивной природой.
Эволюция нравственного облика отдельных индивидуумов и человеческого общества в целом помимо естественного прогресса в развитии материальных форм человеческого общежития во многом определялась также развитием философских учений морально-этического направления. Этические учения Аристотеля в древности и бурное развитие учений о добродетели и нравственности в христианскую эпоху в лице таких философов как Томас Гоббс, Джон Локк и др. оказали существенное влияние на формирование общественного сознания и основных правовых и социальных устоев общества.
История этики всех времен показывает поступательный характер осознания человеком необходимости быть выше инстинктивной борьбы за выживание. Моральный долг человека – считаться с интересами общества, а не противопоставлять себя ради собственного благополучия и выгоды.
Поразительно, но больше всего философов волновал вопрос первичности этики. Одни мыслители отстаивали идею природного происхождения морали, т.е. добродетель рождается вместе с человеком, точнее, она предопределена рождением особых личностей - аристократов духа, таких как Христос и других проповедников и их апостолов, которые несут в народ идеи добра и нравственного перерождения (и это не лишено истины!). Другие философы ясно представляли себе природную сущность человека и посему не были уверены, что нравственное совершенство может породить сам человек, и поэтому целиком полагались на первичность божественного откровения, давший людям высший закон нравственности в лице бога. В этом случае единственными наставниками и нравственными воспитателями паствы могут быть только служители религиозных культов, и Христос, как идеал нравственности, уже не может быть простым смертным, а только сыном бога. Всех этих теоретиков религиозно-идеалистической этики отличает формальный схоластический подход в поиске истоков нравственной эволюции человечества.
Первым, кто поставил индивидуальные качества человека - «природу человека» в качестве основы и одновременно как препятствие в успешном развитии нравственных устоев общества, был английский философ Томас Гоббс: «Люди от природы подвержены жадности, страху, гневу и остальным животным страстям... Они действуют ради пользы или славы, т.е. ради любви к себе, а не к другим». Эгоизм – это главный стимул человеческой деятельности.
С другой стороны, Гоббс утверждал, что все люди от природы подобны друг другу и имеют более или менее одинаковые способности (имеются в виду активные члены общества). Эгоистическая природа людей при равенстве их способностей приводит к возникновению соперничества и вражды на поле их совместной деятельности, т.е. естественное состояние каждого индивидуума – это состояние войны всех против всех.
Поскольку общество не могло так сосуществовать, возникло естественное желание (в силу жизненной необходимости) выйти из состояния вражды путем вынужденного принятия общественных законов на уровне государства или союза государств, которые бы гарантировали жизнь и безопасность каждого члена общества и общества в целом. Гоббс назвал такие законы «естественными», т.е. это законы, которые ограничивают естественные (природные) проявления людей в борьбе за выживание и захвата максимальных привилегий в ущерб другим членам общества.
Исторически первые государственные законы, обеспечивающие мир и согласие между людьми, явились фактически первыми нормами морали. Согласно Гоббсу, естественные моральные законы суть предписания разума (а не бога). Они исходят из осознания самой человеческой природы и необходимости обуздать эту природу. И здесь, безусловно, заслуга философов, как передовых мыслителей и аристократов духа! Как видно, все это созвучно с идеями биосоциализма.
Несколько иной взгляд на происхождение этики высказывал другой английский философ - Джон Локк, который также был противником религиозной теории врожденных абсолютных идей добродетели. Согласно Локку, человеку при рождении не передается никаких нравственных принципов. Исходным пунктом учения Локка являлось положение об опытном происхождении человеческих знаний в течение жизненного цикла человека, а, следовательно, и его моральных устоев. Локк утверждал, что моральные нормы никогда не были абсолютными, а изменялись вместе со средой обитания и воспитанием человека. Таким образом, Локк констатировал процесс моральной эволюции человечества в ходе истории путем передачи через воспитание из поколения в поколение прогрессирующих этических норм.
Однако Локк в отличие от Гоббса не подчеркивал резко эгоистическую природу человека и ее влияние на происхождение морали посредством разумного подавления этой природы и в некоторой степени ушел от истины. Он полагал, что у людей есть врожденное «стремление к добру», что они по большей части одобряют добродетель, а не порок, потому что добродетель полезна людям. С этим можно отчасти согласиться, учитывая, что первое представление о добродетели человек может получить в младенческом неразумном возрасте вместе с грудным молоком кормящей матери. Однако тяжелые условия выживания и лишений для большинства людей притупляют эту память, а осознание полезности добродетели приходит к людям в уже зрелом возрасте, как об этом говорил Гоббс.
Трудно согласиться с утверждением Локка о том, что именно «природа вложила в человека стремление к счастью и отвращение к несчастью», что стало по его учению естественным критерием в оценке человеческой деятельности с точки зрения добра и зла. При этом Локк развил понятия нравственных критериев, выделив три рода критериев: божественные, по которым судят о греховности или благочестии поступков людей, исходя из религиозных канонов (здесь он отдал должное традиционной религиозной этике); гражданские, которые служат мерилом преступления или законности на основе государственных законов, и критерии общественного или личного мнения, служащие мерилом добродетели или порока, т.е. именно нравственные критерии. В отличие от Гоббса Локк считал, что не законы юстиции, определяющие правовые и моральные нормы общественной жизни, а именно критерии общественной и личной нравственной оценки являются подлинными этическими критериями нравственности. Хотя очевидно, что последние могут формироваться в обществе и в каждом члене общества только при условии подчинения государственным правовым законам.
Еще более идеалистическую позицию в вопросах природы морали занимал ученик Джона Локка философ-моралист А.Шефтсбери, который провозглашал свои этико-эстетические концепции для привилегированных кругов английской аристократии, воспевая их врожденные природные свойства восприятия «прекрасного, справедливого и честного». В противовес Локку Шефтсберри настаивал на безусловном самодовлеющем характере нравственности, независимости ее от всяких общественных влияний и побуждений. Он полностью отрицал тезис Гоббса «об эгоистической природе человека и войне всех против всех», назвав такое состоянии « не естественным, а противоестественным, не соответствующее, якобы, истинной природе человека, влекущей его к добру и отвращающей от зла». Причем одновременно он отрицал всякое влияние на нравственный облик человека религиозных догм, призывая к полному освобождению от религиозного влияния и фанатизма.
Таково было во времена Бернарда Мандевиля наследие философской мысли в области этики. И вот в печати появилась небольшая брошюра в виде поэтической басни, в которой под видом пчелиного роя изображалась бьющая ключом жизнь некоего общества, успехи и достижения которого целиком определялись пороками и пренебрежением законов и общественной морали. Причем жизнь этого пчелиного улья как две капли воды была похожа на жизнь Англии того времени.*
*Следует отметить, что здесь и далее используются отдельные выдержки из анализа философских взглядов на проблемы эволюции этики из вступительной статьи Б.В.Мееровского к книге Бернарда Мандевиля «Басня о пчелах» Издательство Мысль, Москва,1974г.
А теперь немного мистики или бытовое отступление
Есть на свете, видно, божье напутствие. В моем трактате о Биосоциализме не были освещены вопросы морали и соотношении этих вопросов с положениями биосоциализма. И вот, вдруг такое событие!...
Меня попросили отвезти внука в спортивную школу на занятия по дзюдо. Внук переоделся в кимоно и побежал в зал. А я остался коротать время в холле. Почитать с собой ничего не взял, но тут вспомнил про книжный развал. Обычно я к нему не подходил, а тут вдруг потянуло - словно что-то притягивало меня! Родители юных борцов часто приносили и оставляли журналы, дамские романы, детективы и пр. Среди этого чтива трудно было найти что-либо ценное или достойное внимания. Правда, вот и классика – И. Бунин.
Неожиданно в глаза бросилась книжка бежевого цвета: Мандевиль «Басня о пчелах». Сразу вспомнил о своем трактате – ведь название книги так созвучно с темой биосоциализма. Открываю книгу (книга из серии философское наследие, издательство Москва 1974г.) и читаю аннотацию: «В настоящий том входит основное произведение английского философа 17- 18-го столетия Бернарда Мандевиля, в котором он сатирически изобразил под видом пчелиного улья порядки и нравы современного ему буржуазного общества».
Бегло пролистав основные главы, я побежал к консьержке по поводу приобретения этого шедевра. Книгу мне милостиво подарили.
Басня о пчелах Бернарда Мандевиля
В начале 18-го столетия в 1705 году на улицах Лондона появилась анонимно изданная брошюра, озаглавленная: «Возроптавший улей, или Мошенники, ставшие честными». Брошюра вызвала необыкновенный общественный интерес и публичное обсуждение. Через некоторое время стал известен и ее автор. Им оказался лондонский врач, публицист и литератор Бернард Мандевиль. Позднее он переиздал указанную брошюру с добавлением комментариев и ряда трактатов: «Исследование о происхождении моральной добродетели», «Опыт о благотворительности и благотворительных школах» и «Исследование о происхождении моральной добродетели» под общим названием «Басня о пчелах» или «Пороки частных лиц – блага для общества».
Эта книга еще раз подтвердила правильность основных моих тезисов о главенствующей роли диких сил природы в эволюции человечества, о чем свидетельствуют взятые из книги Мандевиля и приведенные здесь цитаты и обобщенные выводы. Но самым поразительным и созвучным для меня постулатом Мандевиля явилось его утверждение о главенстве животного начала в прогрессе и расцвете человеческого общества. Именно примитивный инстинкт самосохранения, стремление выжить любым путем, алчность, дух стяжательства, зависти и соперничества, намеренное пренебрежение моральными нормами человеческого общежития, вплоть до совершения преступлений способствуют успеху в конкурентной борьбе за место под солнцем и, как следствие, созданию и накоплению любым преступным путем первичного капитала для личного обогащения. В условиях дикого капитализма – это начало вложения капитала в дело, в развитие производственных сил и отношений, которые и обеспечивают экономический прогресс и процветание общества в целом. Взятки, подкуп, коррупция, преступные с точки зрения моральных и правовых норм государства, реально оказываются движущей силой экономического прогресса.
Англия конца 17-го столетия и Россия начала 21-го столетия – как схожи их пути! Буржуазная революция в Англии дала старт дикой, безжалостной эксплуатации простого народа и стремительному обогащению новых буржуа, которые поделили доходы и власть со старой земельной аристократией.
То же произошло и в России - после попытки построения идеального общества равноправия и «свободного труда» Россия не выдержала в лице своих партийных лидеров и тайных цеховиков соблазнов частного предпринимательства и личного обогащения и вверглась в пучину капиталистического бума и дикого преступного передела государственной (типа «народной») собственности, полностью предав идеалы коммунизма.
А дальше пути сходятся еще уже - обогащение, дворцы, яхты и атмосфера полного процветания и добропорядочности. К тому же сохранились остатки религиозности у одних или коммунистической морали у других с резким превращением этой морали в набожность. Отсюда проявление «любви к ближнему», показного милосердия и образцов высокой нравственности в заботе о «низших сословиях». Целью этой показной морали являлось и остается поныне стремление скрыть истинные причины, механизмы и законы социально-экономического развития капитализма и его устоев, как естественного процесса развития и конечного становления человеческого общества по законам биосоциализма.
Мандевиль одним из первых решил сорвать маску буржуазной респектабельности и мнимой добродетели, разоблачить преступный характер и природу их деятельности в погоне за чистоганом и властью. Не стремление к процветанию государства и забота о благоденствии народа, а алчность, честолюбие, жажда личного обогащения и власти – именно, эти порочные качества человеческой инстинктивной натуры определяют успешную карьеру лучших представителей буржуазного общества. Именно им государство в результате обязано своим процветанием и благополучием.
В басне «Возроптавший улей…» Мандевиль изображает в виде аллегории картину общества, где роскошь соседствует с нищетой, праздность и расточительностью с бедностью и изнурительным трудом. В пчелином улье празднуют все низменные пороки человеческой натуры, о моральных нормах как бы забыли, и о них вспоминают только ради лести и тщеславного восхваления самих себя. Алчность и обман, скупость и расточительство, тщеславие и честолюбие, зависть и лесть – обитатели улья не брезгают ничем ради обогащения и карьеры. «Все профессии и должности не обходились без обмана, и не было ни одного занятия, где бы не плутовали». Служители правосудия отличались лихоимством, а «многочисленные священнослужители под маской благочестия скрывали свою лень, сладострастие и гордыню». «Каждая часть улья была исполнена пороков», но именно это и давало ему возможность процветать, поскольку пороки частных лиц являлись основой и источником общественного благосостояния.
Когда же пчелы вдруг стали честными и пороки уступили место добродетели (возможно под влиянием модных учений того времени?!), в улье произошли разительные перемены – богатство и роскошь бесследно исчезли из жизни пчел, улей оскудел, зачах и распался. Как все это по конечным результатам напоминает советский период истории России в его последней стадии, когда оказались под запретом специальные методы подъема активности и сознательности строителей коммунизма. За исключением деятельности кучки энтузиастов и верных бойцов за идею, которых смело можно отнести к тем «аристократам духа», которые по рождению и воспитанию преодолели законы природы и были способны работать за так ради идеи и светлого будущего.
Мандевиль на примере пчелиного роя показал, что попытка заставить общество жить и трудиться с соблюдением нравственных правил и правовых норм, а применительно к нам в советский период - на основании «морального кодекса строителя коммунизма», - непременно должны привести к снижению деловой активности и инициативы, а как следствие, к полному застою и регрессии общества.
В конце басни по законам жанра следует мораль. Впервые автор делает вывод о том, что «обман, роскошь и тщеславие должны существовать, ибо мы получаем от них выгоды». Одна лишь добродетель не может обеспечить обществу процветание. Другими словами движущей силой процветания общества являются порочные проявления натуры человека, а не его добродетель.
Еще более ярко и убедительно Мандевиль высказал мысль о полезности пороков в обществе в своих Комментариях к басне о пчелах. Он, как и Гоббс, констатировал, что проблемы морали находятся в противоречии с эгоистической природой человека, но в отличие от Гоббса считал, что «самыми необходимыми качествами, делающими человека приспособленным к жизни в самых процветающих обществах являются его наиболее низменные и отвратительные свойства».
По Мандевилю героями процветающего общества являются купцы-обманщики, плуты-лавочники, святоши-лицемеры, честолюбцы-политики, стяжатели, транжиры, игроки-шулера, пьяницы, сутенеры и проститутки и даже карманные воры и разбойники с большой дороги. Нетрудно подправить этот список для современных реалий.
Если Шефтсбери с позиций этического абсолютизма трактовал понятия добра и зла чисто метафизически, рассматривая их без взаимодействия с условиями реальной жизни как неизменные и несовместимые друг с другом моральные категории, то Мандевиль доказывал, «что добро возникает и прорастает из зла также естественно, как цыплята из яиц». Если взглянуть на эту проблему сквозь «перспективу взаимосвязанных событий», то сплошь и рядом порок и зло являются источником блага и богатства и обеспечивают величие и процветание могущественных государств. Так, например, пьянство обеспечивает спрос для виноторговли, она в свою очередь стимулирует виноделие, позволяет собирать акцизы и пошлины для пополнения казны и т.д. С другой стороны, алкоголь служит причиной многих болезней и нужды. Хотя одновременно является «универсальным утешением» для обездоленных, часто заменяя «самым бедным еду, питье, одежду и жилища». И что изменилось здесь вплоть до наших дней?!
Оригинальную оценку и порицание дал Мандевиль паразитирующему образу жизни столпов буржуазии после завершения процесса накопления первичного капитала и перехода по современным меркам в разряд олигархов. Здесь речь идет о стремлении к роскоши и безграничной расточительности или об обратном явлении, проявляющемся в предельной скупости и скаредности. Что касается роскоши, то ее по мнению Мандевиля можно оправдать, если она сочетается с благотворительностью и меценатством, поскольку и то, и другое стимулирует рост художественных ремесел и искусств. Зависть и тщеславное стремление к роскоши является «благословением для общества», поскольку возвращает обществу то, что было отнято у него грабежом и вымогательством. По поводу скупости и призывов к бережливости Мандевиль высказывает мысль, что бережливость полезна на начальном этапе развития бизнеса, но впоследствии приводит к замораживанию капитала и не способствует преумножению национального богатства и величия страны в целом. Вот и наши российские олигархи в стремлении показать свое величие и финансовую состоятельность скупают пентхаусы и дворцы, строят роскошные яхты и пр. Но это не способствует процветанию России, поскольку обитают они вместе с ворованными капиталами заграницей в странах, гарантирующих безнаказанность преступного предпринимательства.
Мелочная регламентация образа жизни людей, ограничение расточительности и роскоши, повсеместное преобладание бережливости и честности приводит людей по мнению Мандевиля лишь к «обществу первобытной простоты». С этим явлением мы уже сталкивались в советское время, но, правда, в нашем абсолютном большинстве, так как жизнь меньшинства (советской партийной элиты и…) была предусмотрительно скрыта от глаз большинства. Уделом людей в таком обществе будут бедность и невежество, ленивый покой и глупая невинность, т.е. если «вы хотите получить такое бережливое и честное общество, то оно не обеспечит своим гражданам даже сносной одежды или горшка каши». Удивительно, но как в воду смотрел Мандевиль! Излишняя моральная регламентация как бы загоняет людей в клетки, а о жизни в неволи мы имеем представление по многочисленным посещениям зоопарка.
Происхождение морали по Мандевилю
В предложенной Мандевилем теории происхождения и сущности морали он в отличие от Гоббса не отождествляет мораль и право. « Одним принуждением нельзя человека … сделать послушным и добиться тех усовершенствований, на которые он способен». Не государство и не право, а именно мораль цивилизовала людей и вывела их из «естественного состояния».
Но откуда же мораль возникла? Как и Локк, Мандевиль отвергал врожденные моральные качества или какие-то особые «моральные чувства», данные людям по Шефтсбери от природы.
Согласно Мандевилю, мораль – это не естественное свойство человека, а продукт общественного развития и воспитания. Каноны морали создавались светочами разума и аристократами духа, т.е. передовыми общественными деятелями, философами, проповедниками и законодателями, «трудившимися над установлением общества» в стремлении сделать человека социальным существом. «Они стремились внушить людям, что для каждого из них выгоднее сдерживать свои эгоистические наклонности, чем следовать им».
«Для решения этой весьма трудной задачи были испробованы все ухищрения ума и красноречия философов, пока не было найдено самое верное и действенное средство для внедрения в сознание людей моральной добродетели. Таким средством стала лесть». Т.е. именно, эгоистический фактор природы человека был искусно использован для его перерождения! С другой стороны, эту же лесть и призывы походить на бога использовали и служители религиозных культов, одними из первых осознавших силу моральной добродетели. «Создатели нравственности, указывает Мандевиль, исходили из того, что ни один человек не может устоять перед лестью из-за свойственного всем людям по их природе тщеславия и гордыни». Моральный облик человека начинал формироваться с юных лет вплоть до старости. «Моралисты возбуждали в людях желание прослыть добродетельными и заслужить почет и уважение в обществе», несмотря на все свои изъяны и прегрешения. Тех же, кто не мог подавить в себе низменные желания, думая только о своей личной выгоде, порицали и называли «отбросами человеческого рода». В основу воспитания элиты общества были положены «понятия стыда, чести, добра и зла, добродетели и порока».
Таким образом, добродетелью был объявлен такой образ человеческих действий, при которых «человек, вопреки природный склонности, стремится к благу других и обузданию своих низменных аффектов». Пороком назвали «все то, что делает человек для удовлетворения любого из своих желаний, игнорируя общественные интересы». Понятие благоприобретенной, а не «природной добродетели» подчеркивает ее изменчивость и зависимость от среды существования и условий воспитания. Она служит интересам политиков и государства. С помощью моральных установок правители «извлекают для себя большие выгоды,…управляя огромным количеством людей с большой легкостью и безопасностью». С другой стороны, «моральные устои выгодны и самим членам общества, так как способствуют укреплению и развитию социальных связей, делая людей полезными друг другу».
Однако, через все рассуждения Мандевиля проходит основная мысль о том, что «приобщение людей к моральной добродетели отнюдь не изменило их эгоистической природы… Люди стали избегать порока только из соображений выгоды или страха перед потерей чести, и что их стремление к добру точно также обусловлено собственными интересами и желанием удовлетворить свою гордость и тщеславие». Даже восприняв мораль, человек остается тем же эгоистическим существом, каким он был в «естественном состоянии». Человеческая природа постоянна и неизменна. Вот кто впервые стал поборником Биосоциализма!
В предисловии к басне о пчелах Мандевиль предельно четко говорит о своей позиции в моральной оценке человека: «…те, кто исследует природу человека, отвлекаясь от того, что приобретено искусством и образованием, могут заметить, что то, что делает человека общественным животным, заключается не в его общительности, добродушии, жалостливости, приветливости, не в других приятных и привлекательных свойствах. Наоборот самыми необходимыми качествами, делающими человека приспособленным к жизни в самых больших и … процветающих обществах, являются его наиболее низменные и отвратительные свойства». «…Пороки каждого отдельного лица при помощи умелого управления обеспечивают величие и процветание всего общества».
Интересна позиция Мандевиля в отношении своего учения: «Если вы меня спросите: зачем я все это высказал? ...Что хорошего принесут эти взгляды? То я искренне отвечу: абсолютно ничего, за исключением того, что они развлекут читателя». Т.е. Мандевиль не делает революционных выводов и призывов к преобразованию общества: « поскольку человечество в течение уже столь многих столетий не менялось, несмотря на многочисленные поучительные и изощренные писания, при помощи которых предпринимались попытки его исправить». Однако Мандевиль предполагал, что прочтя его трактат, сильные мира сего научатся трезво смотреть на самих себя, и, анализируя «свою собственную совесть, постыдятся бранить то, в чем сами виноваты». Опыт социальных потрясений и принудительных преобразований нашего времени показывает правильность философских позиций Мандевиля.
И все же Мандевиль принижает свою роль как философа-моралиста. Да, законы природы, феномен сильного и слабого расставляет все в жизни на свои естественные места. Однако взгляды Мандевиля просветляют общественное сознание и достаточны, чтобы понять необходимость эволюции моральных норм и социальных отношений. Для процветания общества и экономического роста нельзя избежать эксплуатации труда, но организовать условия труда и достаточный уровень оплаты труда - это вполне по силам если не частным предпринимателям, то государству в интересах его процветания и стабильности. Что касается простого народа, то взгляды Мандевиля приоткрывают народу эксплуататорскую сущность отношений капитала и труда и делают осознанной и неизбежной борьбу за свои права.
«Одна из самых главных причин того, почему столь мало людей понимают себя, заключается в том, что большинство авторов всегда учат их, какими они должны быть, и едва ли вообще дают себе труд задуматься над тем, чтобы сказать людям, какими они являются в действительности»! Я сразу вспомнил предисловие к своему трактату: ведь, примерно, то же высказал и я в оценке влияния субъективных учений на осознание человеком своей сущности.
И еще одно высказывание Мандевиля с позиций биосоциализма: «…человек…является соединением различных аффектов, которые в состоянии возбуждения овладевают человеком и управляют им, хочет он того или нет». И эти природные аффекты, «а мы все притворяемся, что стыдимся их, - служат надежной опорой любого процветающего общества».
Истоки добродетели с позиций биосоциализма
Животное начало, выражающееся в инстинктивном стремлении к выживанию, и конкурентная борьба за выживание, казалось бы, исключают элементы добродетели и угрызения совести. Однако запредельная жестокость наблюдается в мире дикой природы не всегда. Зверь голоден, а потому злобен и предельно агрессивен. Он готов растерзать любого чужака, даже родственного по виду и крови. А, когда голод грозит смертью, зверь может покуситься и на жизнь членов своей стаи. Но вот другая картина - удачная охота, кровавый пир и отдых с полным брюхом. На смену агрессивной злобе приходит игривое настроение, возня с малолетним выводком. Одним словом, картина всеобщей радости и добродетели.
Примерно такое же одичание, агрессию и враждебность мы наблюдаем и в человеческом обществе в периоды экономических кризисов, мировых войн, пандемий, голода и разрухи. Ведь дело доходит даже до каннибализма! Но вот полоса бедствий и смертельной опасности уходит, мирная жизнь восстанавливается, продовольственные пайки увеличиваются, и в людях просыпается дружелюбие, добродетель и любовь к ближнему. Конечно, сильных духом добродетель и жертвенность не покидает и в годы лишений, но таких героев единицы на фоне толпы обезумевших и озверевших от страха голодной смерти простых смертных. Но высокий духовный потенциал - это не следствие природной силы, а только лишь следствие условий и цели воспитания, а природная сила как раз проявляется в инстинктивном стремлении сохранить жизнь любым путем, поддавшись малодушию и трусости.
В целом в плане добродетели социальные отношения в животном мире среди сильных мира сего - хищников, да и в среде безобидных травоядных далеки от идеальных в нашем человеческом представлении. Однако проявление ласки, заботы, стремление спасти слабого от растерзания существует и у зверей, но истоки добродетели здесь целиком связаны с инстинктом материнства, как единственного фактора продолжения рода. Забота о детенышах, их кормление и защита – это жизненная необходимость и только. При постоянной смертельной опасности и в суровых условиях полуголодного выживания к элементам добродетели можно отнести и инстинктивное стремление животных к объединению в родовые праймы, стаи, стада и т.д., причем тем слабее генотип, тем больше это стремление.
В защиту животного мира можно сказать только одно: как бы звери не поедали друг друга, какие бы природные катаклизмы не стремились стереть с лица земли целые популяции хищников и травоядных, - естественные законы природы регулирования,отбора и приспособления настолько совершенны (без участия божественного разума), что всегда давали неразумным тварям шанс генетически совершенствоваться и видоизмениться, сохраняя при этом свое животное статус-кво, естественно, при условии отсутствия тесного контакта с самым совершенным животным в лице человека. Да, эволюция животного мира никак не связана с добродетелью – только естественный отбор и переход количественных физиологических накоплений в качественный переход зарождения нового генотипа более приспособленного к изменяющимся условиям среды и обитания.
Совсем другое историческое значение имеет мораль добродетели в эволюции и прогрессе человеческого рода. При сохранении неизменной природы человеческой физиологии и натуры открытие понятия добра и зла, преступления и наказания легло в основу человеческой эволюции. Это достижение человеческого разума из поколения в поколение преобразовывало духовный и моральный облик лучших представителей человечества, накапливало духовное наследие в памятниках культуры, искусства и науки, обеспечило прогресс в развитие всех сторон жизни человека.
Если в жизни каждого человеческого индивидуума и общества в целом, как и в жизни животного мира, в состоянии аффекта довлеют темные инстинктивные силы, подавляющие голос разума и добродетели, то тогда каким же образом человечество достигло таких гуманитарных высот в непрерывном процессе истребительных войн, становления и гибели целых цивилизаций? Почему идеи добра и милосердия, в конце концов, восторжествовали над злом и медленно, но верно стали доминирующей силой в истории развития человечества? Кто первым увидел и оценил феномен добродетели?!
Уже в самой основе зарождения человечества был фактор, который способствовал появлению этого нового феномена по имени добродетель. Человеческий род пошел от приматов, как от наиболее социально продвинутых представителей животного мира. Приматы имели склонность принимать вертикальное положение с опорой на задние конечности, при этом освободившиеся передние конечности они стали использовать для гигиенических и прочих процедур, доставляя удовольствие себе, детям и близким сородичам. Удовольствие, естественно, порождает добрые отношения к тому, кто доставляет удовольствие. Это на уровне физиологии и, возможно, на уровне развития мозга и запоминания новых ощущений. Поэтому превращение приматов в homo sapiens неразрывно связано с развитием и осознанием приятных положительных ощущений, которые и легли в основу представления о добре.
Другие популяции животных отстали от приматов в плане развития передних конечностей. Поэтому, несмотря на прогресс в развитии социальных отношений хищных зверей в стаях или праймах, обеспечивающих лучшие условия эффективной охоты, достаточное количество жертв для пропитания, да и сам способ этого пропитания не могли стать генерирующей причиной добродетели, хотя проявление хорошего настроения, сытой радости и пониженный уровень агрессивности свойственны и матерым хищникам.
Приматы же стали использовать свои передние конечности не только для приятного социального общения в виде почесываний, ловли блох и т.д., но и для труда. Постепенно лапы развились в руки, задачи ручной деятельности стимулировали развитие мозга, и, наконец, количественные накопления в интеллекте приматов привели к качественному скачку и появлению homo sapiens. И в этот качественный скачок исходно попали первичные признаки добродетели, которые на начальном этапе эволюции проявлялись в основном в добром и бережном отношении к потомству и в появлении взаимопонимания между близкими родственниками и членами общины, рода, племени.
По мере развития человечества происходило постепенное накопление генов добра, но до осознания добродетельного начала в себе было еще далеко – по сути дела человек оставался хищником и даже пожирателем себе подобных.
Но жизнь в обществе неизменно требовала уже от первобытных людей усмирения своей гордыни и независимости. Общение людей породило правила, а затем и законы общежития! А дальше мораль добродетели развивалась уже по пути, указанному Гоббсом, Локком, а, главное, Бернардом Мандевилем!