А ещё благодаря институту Соня подружилась с Аней. И вообще, со всей этой семьёй, с Иваницкими. Собственно, не Аня у них училась, а учился Лёнька, её муж. У Лёньки уже было одно образование, среднепрофессиональное; он техникум закончил. А потом подумал-подумал, да и пошёл в Герценовский, на истфак. Работал Лёнька в каком-то КБ, и в его компании были инженеры. Не все даже такие уж молодые... Всё равно, хорошая была публика.
Аню Лёнька подцепил на юге, когда служил срочную. Он на флоте служил, не два года, как Сонин Виктор, а три. На флоте дольше служат. Вот тогда он и познакомился с Анкой, настоящей кубанской казачкой. И поженились.
Было у них двое дочек и большая, двадцатидвухметровая, комната в большой тоже коммуналке, с кучей соседей, с двумя ванными и двумя туалетами в разных концах коридора. На такую коммуналку и этого мало. Коридор у них там длиннющий, с поворотами, заблудиться можно. Зато кухня - не кухня, а зал, хоть устраивай танцы. Дети по коридору и по кухне на трёхколёсном велосипеде ездили. Возле одной двери даже висели качельки; их, когда дети не качались, за верёвочку к потолку подтягивали. Ну и, разумеется, везде бечёвки для белья. Высоко; у них потолки высокие, настоящие.
Комнату Лёня так разделил, что получилась маленькая прихожая, зал и спальня. У них тоже было два окна, и раздел проходил между окнами. Только никакой ширмы, просто шкафы: два книжных, один платяной с зеркалом. Ту сторону, что к спальне, они оклеили теми же обоями, что и стены. Хорошо получилось, уютно. Спальня, собственно, была не спальней, а детской, там их девчонки размещались, Люда и Юленька. А Лёня и Аня спали в гостиной, на раздвижной диван-кровати.
Соня зашла однажды к ним, к Иваницким, за конспектом, а Лёньки не было, была одна Аня. Вот они так и познакомились.
Анка шумная, болтливая; но не надоедливо, а весело болтливая. Певучая, и песен много знала. Больше украинских. Рассказывала, как они дома собирались всей семьёй - старшие сёстры с мужьями и детьми, мама, мамин брат со своими. Отец-то, одноногий инвалид войны, давно от них ушёл. Инвалид, инвалид, а по бабам был ходок ещё тот! Красивый такой, кареглазый (Анка в него), черноусый, и с баяном ещё. Бабы от него так и млели. За это его мать и выгнала в конце концов - за баб... Ну и выпить любил. А кто не любит?..
Вот как сойдутся они всей семьёй, опрокинут по чарочке, так и начинаются песни. На три голоса спивали! И сёстры Анкины голосистые, и мама, и дядька с сыновьями... Ой, як же ж спивалы!.. Есть такие песни, где без мужских голосов никак Вот, например... Смотри: начинают мужики - низко так, сурово: "Ой, й-за гир-горы..."; а бабы подхватывают тоненькими голосами, высоко: "Йидуть мазуры!"; мужики опять, тёмным таким фоном; "Ой, й-за гир-горы..."; бабы опять, высоко: "Йилуть мазуры..." И - вместе: "Йидуть, йидуть мазурочки, везуть, везуть баррбиночки на сиром кони..."
Да у них на юге вообще это принято, застолья без песен не бывает. Не то, что эти Лёнькины: сойдутся, и бу-бу-бу, бу-бу-бу... Я ничего не говорю; но что за веселье в этих разговорах, без песен? А и запоют, так тоже скучно: просто тянут в унисон. Они даже не знают, как вторить-то... А ты ко мне заходи, заходи почаще; а то я всё сама. С детьми да с кухней... Соседи, правда... Хотя готовить-то я люблю, это да... Вот вы... У вас почему борщи такие скучные получаются, неинтересные? Потому что вы всегда всё по рецепту, ,без выдумки. А настоящий борщ без выдумки не сваришь, тут всякий раз по-новому.Давай-ка я тебе ещё налью. Ну что? Вкусно? Вот то-то!..
Девчонки тоже к Соне прилепились. Особенно им нравилось возиться с Сониными густыми волосами. Она только на порог, а эти уже со своими пыточными инструментами - та с расчёской, эта со щёткой. Пока Анка её не отобьёт...
И в этой семье Соне было хорошо. Как будто своя семья... Но - как будто своя, а не своя. Есть разница...
(Продолжение следует)