Знает ли человек, что впереди его ждет?
Вот вы, точно знаете, куда путь ваш лежит?
Знаете, что будет завтра?
Дай-то вам Бог.
А я вот не знал и просто жил.
Жил, работал, зарабатывал, содержал, исполнял долг супружеский.
Искренне думал, что у меня все хорошо, все налажено, все правильно и жизнь моя бежит-катится по рельсам ровнехонько в светлое будущее.
Стоп! Кто сорвал стоп-кран?
В одночасье развалилось все, что казалось незыблемым.
Не осталось страны, в которой я жил, не стало работы, да ничего не стало.
Хоть ложись на те рельсы и жди поезда, который, оказывается, тоже мчит в светлое будущее.
Но это тоже не выход. Давай-ка, милок, бери землю и паши на земле матушке. Пригласил людей для подмоги, которые волей судьбы и революций остались совсем без ничего.
Работаем.
Не жируем, но хватает на все, и на пропитание, и на лопотуну какую ¬никакую по осени.
Работала с нами женщина. Не девочка конечно, но молода, а от жизни столько бед натерпелась, что на десятерых бы хватило, если на всех бы разбавить.
Красивая, кровь с молоком, а работящая. Всё успевает, все в руках горит и на кухне и в поле.
Как-то незаметно, само - собой, мы с ней сблизились.
Дальше, больше. Прикипать начинаем друг к другу намертво. Не насытимся своим счастьем ворованным. У кого мы что украли?
А ведь это не правильно. Семья. Она в чем виновата.
Как не крути, а придется кого-то обманывать.
Кого?
Все в сердце моём.
А работал с нами на поле мужичек. Холостяк. По годам ровня ей.
А что если я их сосватаю. Будут жить семьей, все может сладиться?
Объясняю ей, что семья у меня, в годах у нас большая разница.
Молчит она, только смотрит на меня глазами собачьими. Разрывается сердце, как свою дочь бирюку в лапы отдаю.
Сам понимаю, что втюрился в неё без оглядки.
А что сделаешь?
Ничего путевого не получилось от этого сватовства.
Вернее получилось но, не то, что хотелось. Вроде и жили под одной крышей, но не вместе. Он вроде с неё пылинки сдувал, а она его тяготилась.
Не смог я. Не смогла она. Не смогли мы задавить любовь свою. Каждую украденную минуту кидаемся друг к другу.
Не утаишь в мешке шила.
Чьей - то смертью может закончиться.
Не шутки.
Надо рубить гордиев узел.
Собрал народ, посвященных в наши перепития, сами присутствуем.
Говорю я при всех, что как решит она, то и сбудется.
Она даже не думала.
Люблю тебя, говорит, обняла меня, заплакала.
Обнимаю её, утешить пытаюсь, а у самого в душе все кипит.
Вот козел, чужих судеб вершитель.
Мало ей досталось в жизни да еще я со своими экспериментами.
Мужичок навострил лыжи и растаял в дымке.
Вскоре и мне чемодан на порог выставили.
Судьба сама все развела, да и мы, что греха таить, ее подталкивали.
Стали мы жить вместе.
Живем в лесу, в полуземлянке.
Красота. Одни, никого нет рядом, никто не вершит судилище.
Все у нас есть, всего нам хватает, а самое-самое, это наши ночи. Почти два года живем, а не можем, друг другом насытится.
Как-то, еще запыханной, говорит мне тихо: «Я хочу родить от тебя Савушку.»
Я чуть с нар не упал. В голове гул. «Родная ты моя, да о чем ты говоришь.
Какой Савушка? У меня уже шестой десяток сильно разменянный, когда мне его ростить?
Не ровен час, не дай Бог, загнусь через пару лет, как ты с ним по жизни такой будешь мыкаться.
Разве мало хлебнула?
Да и не получится у меня, наверное».
«Я не просто родить хочу, я от тебя хочу. Чтобы ты был отцом нашему Савушке. И знаю точно, что у тебя все получится».
« Девочка ты моя, моя любимая, ну какие детушки. Ни кола ни двора. Как цыгане будем жить. Да и то у них табор».
Как ни просила она зачать - не согласен был.
Вроде, какая беда – делай, что она просит, не тяжел труд, не мешки носить.
Ан нет, что-то держит.
« Не подумай, что прошла любовь, и рад был бы нашим детушкам, но поздно уже, ушли уж года".
Вот опять, сам решил все за всех.
Дурак.
Не послушал ее, а Савушка был бы взрослым уже.