С центрального входа окончание

18 июля.
               Она почувствовала, она возвращается! Приедет 21-го, вместе с подругой.
Пускай привозит хоть тысячу подруг, лишь бы поскорее.
Да, совсем забыл: Путин встречался с Трампом. Американская пресса захлёбывается ненавистью к своему президенту. Упрекают, что он не показал, кто в мире хозяин.
У американцев ложное представление о своей исключительности. Боюсь в будущем это заблуждение приведёт их к большому разочарованию.


19 июля.
                В июле смерть взялась за триммер: в Греции погибли 90 человек от жары, в Японии 140 от наводнения.
Последний день вручения дипломов, двери нараспашку, начальство не докапывается.
Тепло. Вышел подышать и поглазеть на выпускников, подкидывающих конфедератки.
—Подражательство иностранщине! - раздался знакомый голос.   
Я оглянулся. Ба! Поэт!
—Какими судьбами?
—Двигал мимо. Смотрю … какая-то. Пригляделся, точно …  Всё обезьянничаем. Неужто своего … …. нету? Кидали бы лучше ермолки…
—Таня приезжает! Слышь, Поэт, Таня приезжает?!
—Не нравятся … ермолки, пусть будут валёнки-башковитки, треухи-заумки...
—Двадцать первого, в четыре…
—Вместо … мантий - косоворотки, сарафаны. Платочки расписные, вышитые… Сапожки сафьяновые, …накидки княжеские… …
—Ребят позову. Хочу сюрприз ей сделать.
—Тьфу ты - …сюрприз. Скажи по-русски - нежданчик!

Мила.
                Последующие дни, с 21-го июля и до 1-го сентября не сделал ни единой записи. На то были причины…
Пока живёшь в лете, кажется, что оно никогда не кончится, так и будет тянуться тёплыми днями, открытыми ночью окнами, небрежно наброшенными на спинку стула шортами.
Но однажды утром, выглянув на улицу, видишь первоклашку с букетиком и понимаешь – осень топает! Значит, пора сесть и описать прошедшее, пока девчушка не превратилась в слезливую, дрожащую старуху.
Дальнейшие записи не всегда будут соответствовать хронологии. Возможно, я что-то упустил, скажу больше, я упустил многое, но в целом, оставшегося должно хватить, чтобы перекинуть мостик от прошлого к настоящему.

Возвращение Тани.
          … С самого утра впал в то возбуждённое состояние, которое не даёт думать, мешает сосредоточиться, не позволяет спокойно ждать, лежать, сидеть…
Многократно умытый, вычищенный, благоухающий, я слонялся по квартире, то и дело поглядывая на часы. Время, словно специально -текло издевательски медленно, в какой-то момент, подумалось, а не остановилось ли оно вовсе. Что, если мир завис, и мы уже никогда с ней не встретимся? 
Не в силах выдержать душевного томления, помчался на вокзал.
 Вокзалы - прожорливые челюсти мегаполиса, заглатывающие, перемалывающие, пережёвывающие и выплёвывающие людей. Московский вокзал - самый старый, коренной зуб, этих челюстей.
 Малюсенькой букашкой с тысячами себе подобных, бегал, суетился в глянцевых залах, путался среди переходов и лестниц, плутал между металлических колонн, крытых платформ… Два часа мотался по платформе: вперёд-назад, назад-вперёд, словно собака на льдине, унесённая в залив…
 Наконец появился локомотив, из последних сил тащивший девятнадцать покачивающихся от усталости, скрежещущих вагонов. Запылённый электровоз, прерывисто дыша, втиснулся в узкий бетонный загон. Потоптавшись, дёрнулся, отбросив электрические удила, вагоны замерли, привалившись к перрону. К распахнутым дверям бросилась истосковавшаяся по родным толпа. Я бежал впереди всех… Толкаясь, мешая выходящим, заглядывал поверх голов, за спину проводницы…
Она! Не дав сойти с подножки, вместе с чемоданом, подхватил на руки. Понёс к выходу, в город, в квартиру, на кровать, застеленную новой простынёй, усыпанную лепестками красных роз… (Желание- сделать, как в кино, свойственное многим влюблённым идиотам. Оглядываясь назад, становится неловко, за скудоумие и банальность).
Она строго велела опустить её. Одёрнув юбку, кивнула на девушку, в футболке с портретом Бейонсе и джинсах гранж.
—Моя подруга Мила.
—Очень приятно, - пробормотал я, пытаясь обнять и поцеловать Татьяну.
—Саш! Ну прекрати! Мы устали и хотим домой. Ты где припарковался?
Оставив мне вещи, взяла Милу под руку и направилась к стоянке.
Мила - от двадцати трёх до двадцати семи, (никогда не мог точно определить женский возраст) высокая, где-то метр семьдесят пять, стройная, темноволосая. Лицо скуластое; большие тёмные глаза; огромные, наращенные ресницы; тоненькие, волосок к волоску, брови; вывернутые, выпяченные губы… Красавица!
 Хотя для меня любая женщина, кроме Тани, будь она хоть мисс Вселенная, хоть мисс Галактика, всего лишь смазливая тёлочка…
Дома вьюном крутился вокруг Тани, надеясь урвать минутку наедине. Она с деланной серьезностью хлопотала по хозяйству; переставляла приборы, протирала и так сверкающие зеркала, раскладывала салфетки...
Вскоре припёрлись гости. Ну зачем я их пригласил?
Пока они усаживались, а Мила принимала душ, мне всё же удалось зажать Танюху на кухне. Мы принялись страстно целоваться. В промежутках жена скороговоркой поведала историю подруги.
—В Набережных Челнах её бросил любимый человек… Мила ужасно переживает, она подавлена… Следует быть с ней особенно предупредительным… Ей нужна поддержка… Мила давно мечтала побывать в Питере… Мы по очереди будем водить её... Ни в коем случае нельзя оставлять её одну…
 Севка и Поэт, увидав красавицу, мгновенно сделали стойку, распушили хвосты, заскакали козликами, защёлкали трелями… Док держался холодно, чувствовалось, что он раздражён. Костя, хоть и сыпанул комплементов, однако остался спокойным к прелестям безбрежной челночницы (так её окрестил Поэт), которые Мила преподнесла с большим умением.  Она переоделась в свободную блузу с низким декольте и в юбку выше колен.
Объясняя непонятную сдержанность Кости, Севка, который всё про всех знал, шепнул, что тот втюрился в девицу по имени Анабель.  Вот те да! «Наш Костя кажется влюбился, шептались грузчики в порту…»
Поэт и Севка устроили батал. Перебивая друг друга, сыпали стихами, анекдотами. Мила хихикала, поощряя то одного кавалера, то другого: «Ты такой смешной…», - говорила она и замолкала, наверное, думая, что недоговорённость придаёт ей некую таинственность.
 Таня, выполняя поручения, принялась рассказывать, что её мама считает необходимым нам сделать в первую очередь… Я кивал, поддакивал, делая вид, что внимательно слушаю. Выражая полное одобрение гениальным мыслям тёщи…, под столом гладил Танины коленки.
Костя заговорил о прошедшем чемпионате. (Эйфория от мундиаля пошла на спад, а цены, наоборот, поползли вверх. Но футбол всё ещё оставался одной из главных тем).
—Классный чемпионат и стране выгода!
Док скривился.
—Умоляю тебя! Только не надо про выгоду… Бабло разворовали, а санкции остались!
Поэт тут же выдал экспромт, срифмовав фамилию чиновника, кайло, ласково уменьшительное обозначение детородного органа и мундиаль в дательном падеже. Все, кроме Дока засмеялись.
—Чему радуетесь?
—Классный футбол и Крым наш! ; подначивает Костя.
—Поддерживаешь аннексию?
—Как не поддержать? Она же своя, родная!
—Немцы поначалу, тоже гордились аншлюсом…
Костя стал серьёзным.
—Аннексия, аншлюс - вообще не про нас. Знаешь когда я понял, что Крым наш? В 13 году, когда в Севастополь в первые приехал. Есть там панорама обороны города в Крымскую войну…типа музей. Пошёл посмотреть. Экскурсоводша подробненько рассказала, показала: где позиции французов, англичан, турок, неаполитанцев… А про русских ни слова, ни пол слова. Я так и не понял с кем же европейцы воевали? Не с одним же матросом Кошкой? После экскурсии решили уточнить. А экскурсоводша шепчет, что из Киева пришёл запрет на упоминание России и всего русского. Прикинь Док: в Севастополе, в городе морской русской славы - нельзя говорить о России!   Вышел я на площадь одуревший, гляжу: среди якорей и корабельных пушек, захваченных русскими матросами у врагов, сидит чубатый запорожец в вышиванке и тренькает на бандуре…  Ну словно инопланетянин какой-то, инородное тело, абсолютно ни к месту!  Понимаешь?
—Да пусть бы себе тренькал! Не повод чужое отнимать! Теперь вот из-за санкций нормальных продуктов не стало! 
—Ну каких нормальных? Тебе, что сыра плесневелого не хватает или больной печени гуся? Так я привезу.
—Живём впроголодь.
—Кто?
—Народ, Костя, народ! Не все же контрабандой промышляют… Ты меня вообще удивляешь, при твоём бизнесе, как можно их поддерживать? Они же тебя первого посадят!
—Это ты в точку. Разный у нас взгляд на бизнес, но санкции мне на пользу. Чем их больше, тем доход выше! И вот ещё что: пускай я не самый законопослушный гражданин, но я свою страну люблю, хотя некоторых это и удивляет…
Неожиданно встряла Мила.
—Мальчики, чо все питерские такие? Типа на политике повёрнуты. Скукота же…  Давайте лучше курнём. У меня травка улётная есть. Напряг мигом снимает…
Поэт взял мятую сигаретку, прикурил, затянулся, передал Севке. Тот дальше по кругу. После второй затяжки мир оживился и радостно захрюкал. Поэт пытался ущипнуть Милу, та, визжала, уворачивалась, обозвала его Халком. Тот развел руки в стороны: «Ну, ё моё!» и покраснел, хотя, по идее, должен был зеленеть… Мы с Танюшей, обнявшись, топтались под музыку. Мила пригласила Севу, склонив голову ему на плечо…, подмигивала Костику…
 Тот, улыбаясь, рассказывал Доку, как развёл датского милитариста, выдав зековский нож, за нож офицера ГРУ.
Смеркалось. Вино в фужерах темнело, клубясь, сворачивался у ног сладкий дымок сигареток… Балдёж… 
 И тут Севка не к месту вспомнил про Навального… (наверное, обкурился, гадёныш).
—Лёха, ну чисто гопник из подворотни. Наскакивает на людей: «Где деньги?», «А если найду?», «Давай вытряхивай карманы!». Главное сам по хохолок замазанный… Но это замнём…   Он теперь чего придумал?! Понимает, что молодёжи хайп нужен…  Использует любую движуху, допустим, юбилей…, сейчас их много… Топает народ на митинг, а из толпы – раз: плакат с цитаткой. К примеру, Салтыкова-Щедрина - у него много цитаток... Если полисмены отымать бросятся... Для кипиша можно пару петард кинуть… Повяжут - не страшно, за цитату и хлопушку ничего не сделают - законов таких нету! А если что - европейский суд поможет... Лёха обещал по десять штук евро на брата! Главное, чтоб журналюги произвол омоновский сфоткали... 
—Сам чего не пристроишься? ;ехидно интересуется Костя.
—Э-эх,  Лёха платить не любит, а пока суд да дело…, а фэйс засветишь. Опять же в будущее ведь возьмут не всех…
—Стебёшься?! – злится Док. —Зря! Молодёжь она за справедливость, она видит, как страна в болото сползает и не желает подобно тупому большинству поддакивать царьку! Настоящая молодёжь не ради бабла на площади выходит!
—А нас ты куда определил? - спрашивает Костя. —Мы что не настоящие? Значит, те кто за Овального топит, те типа продвинутые? Остальные - тупое большинство? Ну а то, что он несмышлёнышей под автозаки толкает, жизнь ребятам портит? Это как? Скажешь европейские ценности? Но ты то знаешь, цену этим ценностям!
—Всё лучше чем ваши кондовые скрепы! ; злится Док.
Севка хлопает в ладоши.
—Обалдеть! Прямо, как в студии у соловушки!
—Не-е, либерасам Вову не свалить, ; гудит Поэт. —Они к двадцать четвертому року готовятся.
—Надоели, говнюки! – кричит Мила. —Кайф обломали!
Поэт предлагает прочесть из последнего, на злобу дня, но ребята отмахиваются: «иди ты…, только «гражданина…» не хватало!»
Вино закончилось... Девчонки вяло обсудили обручальное тату Агаты Муцениеце и Прилучного…
Обломанный кайф, скрючившимся Голлумом, доковылял до окна и сиганул в ночь. Засобирались и гости. Труднее всего было выпроводить Поэта. Он прилип к Милке, не желая уходить.
—Положите на коврике…у её ног. Лучше между…
 Мне показалось, что Мила не против… (странно она переживает расставанье с любимым… Впрочем, не мое дело). Нам с Таней общими усилиями удалось вытолкать Поэта за дверь.
—Ступай, Бараш! Пиши стихи!
—Их есть у меня! – кричит он в замочную скважину.
  «Давайте девушки поэтам,
давайте всюду и везде.
Зимой давайте им и летом,
и на земле, и на воде.
Несите в жизнь привычку эту,
Как лёгкую ручную кладь.
Кому ж давать, как не поэту?!
Кому ж ещё тогда давать?»

Дальше не слушали. Уложили в маленькой комнате сомлевшую подругу и наконец-то остались наедине…

Секс после разлуки, доложу вам, - феерическое действо, может не такое значимое, как в первый раз, но всё ровно - супер! Вспомню- фриссон!
«И вершиной блаженства звучит
Милый голос, сорваться рискуя,
Так любовь тёмной ночью звучит,
Отвечая на нежность мужскую.»

 Для выгула подруги, Таня взяла неделю за свой счёт.
В первый день: Эрмитаж, Летний сад, Невский проспект (три места куда особенно рвутся провинциалы). Мила до мозолей натёрла пятки. Жалобно подвывая, промыла ранки перекисью водорода, заклеила антибактериальным пластырем.
Поздно вечером явился Поэт. Звал Милу окунуться в прозрачность белой ночи, полюбоваться разводом мостов. Развести девушку на мосты не получилось. Не стану повторять, что Мила ответила…, скажу только, что Поэт, от удивления раззявил варежку, да так с раззявленной и ушёл.
               
Док, Поэт, Таня и Мила ходили на Военно-морской парад. Гуляли по набережной, глазели на корабли. Таня потом уморительно рассказывала, как один кораблик чмокнул опору моста и как самолеты, пугая их, с рёвом пролетали над акваторией Невы, орошая небо струями разноцветного дыма. Матросы на кораблях кричали: «УРА!», Мила тоже кричала, а президент на катере помахал ей рукой… После зашли в матросский клуб и Мила, засияла путеводной звездой для всех тамошних мореманов, от курсантиков до просаленных насквозь морских волков в отставке.  Ей даже бескозырку подарили.
Следующим вечером тем же составом отправились в клуб «Космонавтов» на «Аукцион».
Я же старался показать Миле другие достопримечательности. Водил в «Бродячую собаку» - жевать под юмор классиков ХХ века: Тэффи, Аверченко, Зощенко… Миле не понравились, впрочем, как и уродцы в Кунсткамере.

Были в Михайловском саду, на выставке авангардистов - размалёванные скворечники, проволочные человечки…
Инсоляции не вписывались в ландшафт, пятнали классический газон крикливыми безвкусными заплатками. Для иностранцев выставка - иллюстрация непонятной русской души… Для аборигенов - малозаметное событие культурной столицы. Для провинциалов… Вот категория, которой действительно нравится!
Попытался объяснить критерии…, указывал на различия концептуальных работ, выдержанных в стилистике раннего русского авангарда, и современного кича.  Отмахнулась.
— Не парься.
 Скоро понял, что для неё искусство делится на четыре категории: «Прикольно, Зашквар, Классно или Остой»
С независимым видом она фланировала по аллеям, я плёлся следом… Лишь один раз остановил её, обратив внимание на живописный мусор, переполнивший бетонную урну.
—Смотри какое необычное сочетание цветов! Как удачно подобрались; обёртки, пластмассовые бутылки, смятые пачки сигарет…
—Прикольно! – оценила она, щелчком отправив окурок в середину кучи, добавила. —Так воще улёт!
 Дома Милка делилась впечатлениями с Таней.
—Выставка обалденная, тусовка - полный отстой!
—Прикольно! ; подтвердил я.
—Классно! ; обрадовалась Танюша.
(Не забыть спросить у Тани - кем работает Мила? Небось тоже искусствовед?)

На следующий день девчонки попёрлись на барахолку в Удельный парк. Накупили модных-рваных шмоток. Вечером снова в клуб на Думской; запахи алкоголя, парфюма, пота, дыма, похоти. Музыка- техно, диджей вазюкает по диску, свет выхватывает дёргающихся в центре молодцеватых дебилов, амбициозных кретинов, обкуренных ублюдков, торчков, нимфоманок, шлюх, сутенеров…, под ногами хрустят таблетки экстази…
 Бешусь от злости, что они без меня уехали. Заколебала эта работа- становлюсь занудой.

Пригласил Милу в театр «Эстрады». Она облачилась в люрексовую кофточку со стразами и купленные накануне белые джинсы с дырками.  Квакнули на дорожку ликёрчика.
Спектакль: «Мнимый больной». Переизбыток Гальцева, Гарика, Юрика. Главный герой - московский гость - Манучаров.
Культурный минимум пьесы ниже плинтуса, текст глупый, плохо заученный. Упор сделан на злободневную отсебятину, перегруженную ужимками из старых эстрадных номеров.
Мила раздухарилась, много смеялась. Когда клоуны принялись кидать в зал подушки, вскочила на кресло. Еле поймал (Милу, а не подушку).
Второй выходной провели в Петергофе. Мила бегала по камешкам «Шутихи». Пила живое пиво, а после очередной сигаретки убежала в тинистую воду залива и долго не вылезала…
Вообще-то она не напряжная… только, вечерами подолгу шепчется с Таней.

С Танюшей встречаюсь только в постели. Впрочем, я не в обиде. Страсть, с которой ночью мы набрасываемся друг на друга, затмевает солнечный свет.  «Постель кружится и трясутся плечи,
                Животный танец обнаженных тел в ночи
                Тои движенья изящно безупречны,
                А руки до забвенья горячи.»

 Отпуск.
                Неожиданно предложили отпуск - 14 календарных дней. Позвонил Тани, сказала: «Бери». С радостью написал заявление…
Теперь думаю: куда поехать? Вечером спрошу у Танюши. Уверен, она выберет Европу. Во Франции, Италии, Испании мы уже были, значит в Германию или Португалию. Она любит познавательные путешествия. Хотя в этот раз, возможно, предпочтёт просто поваляться на пляже где-нибудь под Барселоной. Ну, как скажет, так и будет. Всегда так. Я, конечно, принимаю участие в обсуждении, но решать предоставляю ей. Не потому, что подкаблучник, просто люблю её.
Для путешествия нужны деньги. Вахтёрских не хватит (предполагаю, что вахтёров специально держат на голодном пайке, дабы злее были). Кубышку потрошить не хочется… Ладно, придумаю что-нибудь! Пока купил десять билетов гослото – 4 из 20, там джекпот до 400 миллионов дорос. Может боженька поможет? Не то, чтобы он был обязан, но должна же существовать справедливость? Я ж, в принципе, нормальный чувак, осознанно подлянок  не делал... Потом я заслужил -как ни как шесть месяцев мучений в университете что-нибудь да стоят?
Не решилась сказать в лицо? Позвонила бы… Прислала СМС… Нет СМС – это ужасно, отвратительно…
Аккуратные буквы. Почему-то поперёк блокнотного листка. Не могла написать, как люди?
«Саша, прости, я полюбила другого. Я больше не могу быть с тобой. Я ухожу. За вещами приеду потом.    Ключи у соседки.
Татьяна.
 Не ищи меня. Пожалуйста.»

«Я, я, я»- только о себе… А мне «Прости»? И рука ни разу не дрогнула, написано без единой помарки, буквы одинаковой высоты и упитанности, как на образце для заполнения бланков.
Не помню, что чувствовал в первую минуту? Но точно, ни боли, ни дурноты не было… Они придут позже. Знаете, так бывает, порежешься чем-то острым, из раны уже кровь сочится, а боли всё не чувствуешь, сначала… Я даже не расстроился… Не успел. Словно врезался в стену и сработала подушка безопасности, вот теперь сижу зажатый, ничего не понимающий.
 Что значит: «Не ищи меня»? Я муж…
—«Не ищи меня. Пожалуйста», ; Мила, заглянув через плечо, прочла и как-то ненатурально ойкнула.
—Ой! Чего же это?
—Пойду прилягу, – говорю.
—Саш, давай поговорим. У меня есть опыт… Не держи в себе…
—После поговорим…
 Вошёл в комнату. Первое, что бросилось в глаза - кровать… Наша кровать! Прошедшей ночью, на ней…
 Осторожно, будто боясь потревожить кого-то невидимого, улёгся на Танину половину, уткнулся лицом в её подушку и заскулил, как пёс на могиле хозяина.
Нет, она не умерла! Она всего лишь полюбила другого… Почему? За что другого? И когда, когда успела?
Возможно ли в одночасье полюбить столь сильно, чтобы уйти от мужа, которому еще несколько часов назад дарила объятья, стоны, благодарные поцелуи…? 
Наверное… Она встретила его раньше, давно… В командировке… или когда ездила к матери? Но тогда получается… Страшно сознавать… Получается - она обманывала, притворялась, а сама выжидала удобного момента…
Господи, что я несу? Какого момента?
Отпуска! Она ждала моего отпуска!
Зачем?
Боялась, что после её измены я не смогу работать и проиграю пари. Останусь без жены и денег.
Заботилась?
 Заботливая шлюха!
Нет, она не такая! Наличие любовника вовсе не означает, что она меня не любила. Любила, она ведь сама меня выбрала…
А я? Может я не так к ней относился? Не уделял должного внимания, был недостаточно нежен, не говорил ласковых слов…?
Ну, что во мне не так, если уже вторая жена сбегает из дома…
Пускай в лицо скажет в чем я виноват?
И где она теперь? Кто-то должен знать, куда прячутся неверные жёны?
Окей, Гугал, где моя любимая?
Захотелось позвонить маме, попросить совета, утешения… Возможно она прилетит на месяц? Хотя, вряд ли. Мама не захочет жертвовать отлаженным комфортом из-за глупой девчонки, которая никогда ей не нравилась, а отец один не поедет… Чувствую себя сиротой… Мне необходимо с кем-то поговорить. Может с Милкой?
А что, если она знала заранее? И помогала... Её может и в Питер для этого привязали... Как я сразу-то не дотумкал… Эта глупейшая история с якобы бросившим её парнем…  Она даже не старалась изобразить удивление: «Ох! Чего же это? Давай поговорим…». А сама тыкалась в меня сиськами, своими набухшими жабами…
Да и что я спрошу: «Кто виноват, если от человека жёны уходят?»
Ответ очевиден: «Он сам и виноват!»
Кажется, начинаю заговариваться… Надо бы парочку Доковских таблеток зажевать или лучше съездить к нему - пускай вколет галоперидончика.
Вот полежу немного, повою на могиле… Нет, она не умерла. Она просто меня бросила, как бросают подросшего, надоевшего щенка. Поиграла, повозюкалась, а когда наступило лето… Отвезла подальше, выпихнула из машины и поехала развлекаться… Ты бежишь за ней, высунув язык, кричишь, то есть лаешь: «Вернись, гав, гав, меня забыла!» Она мельком взглянет в зеркало заднего вида и по газам… Всё, скрылась из вида. Ты ещё по инерции плетёшься вдоль обочины, не веря, не понимая за что? Потом ложишься и ждешь, когда она вернётся, а она не вернётся ... Собачья жизнь!
Терзая себя вопросами, предположениями, опровержениями предположениями, я и не думал, что смогу уснуть.
 «Твоя ль вина, что милый образ твой
Не позволяет мне сомкнуть ресницы
И стоя у меня над головой,
 Тяжелым векам не дает закрыться»
 Но я всё же уснул. На сильнейшее эмоциональное потрясение наложился постоянный недосып. Странно, конечно; душа болит так, что сам не свой, того и гляди в окно сиганёшь…, и вдруг раз и захрапел. Это всё равно, что уснуть на дыбе, во время пытки...

Меня разбудило поскрёбывание в дверь. Прежде чем спросить: «Кто?», взглянул на часы- ого 9 часов! Неплохо придавил!
 —Кто?
—Мила. Ты вооще кушать собираешься? Я готовила, старалась, а он задрых без задних ног. Короче, кастрюля в духовке - сам подогреешь. Я побежала.
—Куда в такую рань?
-Травка кончилась…
 Чудеса, да и только. Милка - приготовила еду! Танюха обалдеет…
И тут я вспомнил, как вообще мог забыть? От меня же ушла жена! Бросила меня! А значит никто не обалдеет, никто не поцелует, не скажет: «Доброе утро, милый!»
  Проснулся окончательно. Дождавшись, когда за Милой закроется дверь, встал.
Помылся, побрился, ещё не хватало зарасти щетиной, тем более что она у меня растёт не равномерно, а клочками и на брутальность не тянет.
—Так, где тут пожрать?
 Ух, как оголодал. Оказывается, если страдать лёжа, то тоже тратишь уйму калорий.
 Конечно, в моём положении пристойнее голодать, худеть, бледнеть и всё такое, но жизнь берёт своё... Значит ли это, что я успокоился и перестал мучиться? Нет, просто пытаюсь переключиться на что-то привычное, сиюминутно-необходимое…  Это нервная реакция организма. Впрочем, зачем анализировать- не хочешь - не ешь! Так просто. Вот бы и с любовью так…
Достал из духовки стеклянную кастрюлю… Ба! Тушёное мясо по-французски с картофелем и черносливом. Даже остывшее пахнет восхитительно. Ну, кто бы мог подумать, что Милка…
Разогревать не стал. Набросился на еду, словно кот на рыбу: «Мяу! Мяу! Мало!». Разом махнул кастрюлю. Запил чайком и еле добрался до кровати. Лёг пузом кверху, переваривание вместо переживаний.  Вновь задремал.
Прошло несколько часов. Клацнул металлическим язычком дверной замок. Зашаркали осторожные шаги, послышался двухголосый шепоток. Женский - Милкин, другой - басовитый.               
—Поэт, ты что ли?
—Не ждал? - взлохмаченная, рыжая голова заглядывает в комнату.
—Заходи, заходи…
Он вошёл и встал, широко расставив ноги, снизу похожий на металлическую опору высоковольтных проводов.
Я хотел подняться, но Поэт своей лапищей придавил к кровати.
—Расслабляйся! Ты наверно думаешь, какого… он припёрся? Отвечаю! Разведка донесла: ты вроде, как …холостой?  Да ещё и в … отпуске?
—Вроде как…
—Ну, ну … … и отлично. У меня, братишка, конкретное предложение…  Не махнуть ли нам …, на … малую … мою Родину?
Мне было неловко беседовать лёжа, но я понял, что Поэту нравится, когда слушатель распростёрся у ног и поэтому смирился с горизонтальным, в некотором смысле, поверженном положении. Впрочем, беседы как таковой и не было. Поэт разразился монологом, который, дословно не вспомню, но обороты, говор и образы, щедро сбрызнутые матом, не грязно-мутным, тяжёлым, вырвавшимся из утробы земли, а воздушно искрящимся, словно капли росы на розовой кожице душистого яблока или стекающие прозрачными бусинками с почерневшей щепы деревенских крыш, срывающиеся и со звоном ударяющиеся о жестяной таз, прислонённый к бревенчатой стене…, останутся для меня эталонным образцом фольклорного повествования.
Попытаюсь коротко и без выражений, пускай и искрящихся, пересказать часть монолога и чем он в итоге закончился:
Далеко-далеко в тех самых местах, где когда-то укрылся, спрятался от посторонних глаз, старый скит, о котором Мельников-Печерский упоминал в романе: «В лесах и на горах», в тех местах, где и посей день нет ни электричества, ни газа, ни водопровода… , где не берёт смартфон, а новости раз в две недели привозит и пересказывает водитель автолавки…, в общем в нереальной глухомани- прошло детство будущего Поэта.  А когда, по пришествию лет, в угарном воздухе мегаполиса, он почти позабыл о нем; легконогом, вихрастом, первозданно невежественном и беззаботно свободном, оно неожиданно напомнило о себе письмом тётки.
В письме та плакалась племяшу, что шибко соскушнилась об нём, а здоровье её не ахти… Тута ещё Шишмора повадилась кур баламутить, нестись не даёт. И Болотник-чупаха спать мешает: ночью в сапёлку дудит, днём по коровьи мычит. А в позапрошлом годе, на святки, шиликуны приходили колядовать - ужасти какие синие, а волосики у них чернявые...
Тётка хухнала и грозилась: «…ежели не сподобится и нонча приехать, то назло ему помрёт, а Степанычу накажет, коль заявится племяш, марызнуть его по башке, оттаскать хорошенько за кучеряшки…».
Устыдился Поэт, да и вправду сказать, лет пятнадцать, как к родной тётке рожи не казал. Собрался, поехал. Глядь, от деревни-то четыре дома только и осталось и те скособочились, стены, кое-как на подпорках держатся. Лес уж вплотную к избам подступил. Медведь вдоль околицы косолапит, то ли берлогу на зиму присматривает, то ли сожрать кого задумал… Степан Степаныч – дедок лет восьмидесяти, топтыге гектар овца засеял, чтоб не баловал, а сам с берданкой и тремя псами - не пустобрёхами, вдоль плетня прохаживается, караулит, стало быть. Медведь весь овёс, до последнего колоска объел и с другого края через луга полез. Корову у Клюнихи чуть не задрал. Клюниха та постарше Степаныча будет, вот только не помнит на сколь? Баяла, будто Стёпка народился, когда она дролю своего на фронт провожала. А на какую войну? - не припомнит… Спепаныч с ней не согласный, считает, что она годков себе приписала, чтобы пенсию поболе получать. Клюниха от обиды аж трясётся вся, криком кричит: «Набухвостит невесть шо. Я вона счас затовонажу по брилям-то поганым, шоб не брехал!» Только руки у бабки негодные - две коряги негнущиеся, не слушаются уже, корову и то толком подоить не смогает.  Гонит её на луга. Корова Дочка умная, придёт, уляжется в траву и давай мычать. Тут к ней из болотца ужи сползаются молоко высасывать…
 Ходил Поэт и по грибы в дальний бор, за Гривочки, за речушку Кривосиху, по кабаньей тропке… Плутал, плутал, будто леший его кружил, да вдруг и вывел. Оказался он в яблоневом саду. Огляделся: что за диво-дивное? Постоял, полюбовался и только опосля допёр! Раньше здесь тоже деревня была. Токма поумирали все. Дома развалились, брёвна сгнили, кирпичи рассыпались, огороды деревьями, да кустами поросли… Остались среди леса с десяток старых яблонь, будто сады Семирамиды посреди урмана. Яблоки на них родятся пахучие с необычным хвойным привкусом. На этот-то запах и вкус слетаются отовсюду мушки да жучки всякие, оттого, наверное, и пауки на тех яблонях отъевшиеся, величиной с кулак будут. Опутали ветки белой паутиной, словно шали узорчатые развесили…
От деревенских пауков да змей Поэт перешёл к соблазнам райцентра. Ещё бы, посёлок городского типа - средоточие цивилизации: две телепрограммы ловит, книжный магазин имеется, кафэшка… И девки не испорченные, не за деньги, просто так дают. Да уж какие они раскрасавицы, не то, что питерские- корюшки. Всё из них так и прёт. Глазки пучеглазые, волоокие, губки пухлые, медовые… груди - мячики, попки - тазики…
—Твоя лохушка, небось в Италию слиняла, … греть. Но ты, Алексашка, не… найдём тебе деваху…
Мне не понравилось, что Поэт непочтительно выражается о Тане и я поднялся с кровати. Он, видно, неправильно это истолковал, приняв за проявление интереса к райцентровским девкам.
—«Все бабы … , каждая готова
Свою … отдать в чужие руки
Упасть в постель по первому же зову
К любому, кто готов её от скуки…»
 Танька твоя, такая же – …, шалава, курва…
Он не успел договорить. Я ударил. Точнее ткнул, неосознанно метя в рот. Хотелось заткнуть обратно, в лужёную его глотку непотребные слова. От захлестнувшего бешенства настоящего удара не получилось, к тому же я промахнулся и попал чуть выше, по кончику носа. Раздался хруст, будто на оконном стекле ногтем раздавили навозную муху. Поэт оторопел, из ноздрей поползли розовые сопли. Побагровев, он замахнулся. Огромный, сложенный из толстых пальцев с рыжими волосками кулак завис надо мной. Я и не пытался увернуться. Наоборот, вытянул шею, приблизив к нему лицо. Хотелось, чтобы он ударил. Долбанул со всей дурной силы, вышиб нафиг мозги, что бы больше не думать... Но он сконфузился, опустил руку, спрятал за спину, затем другую. «Прибрал руки…» - вспомнился Ставрогин из «Бесов».
Задрав голову вверх, чтобы кровь не сильно текла, медленно повернулся, сразу став похожим на избитого, но несломленного, киношного арестанта и вышел, оставляя на ламинате красную пунктирную линию, которую не следовало переступать…
А я опять улёгся на кровать и стал разглядывать своё отражение на потолке. Скажу честно – в тот момент я себе нравился.
Через несколько минут в комнату проскользнула Милка с мокрой тряпкой в руке. Согнувшись, она принялась оттирать кровавое многоточие. Тёрла и бросала на меня взгляды, полные непритворного уважения.
Ну кто мне объяснит, почему надо дать кому-нибудь в морду, чтоб женщина тебя зауважала?
 
Не варите гребные пельмени вместе с мясными.
Для каждого пельменя свой отвар!

    Через час явился Севка. Они сговорились что ли? Решили будто я нуждаюсь в заботе? Поэт предлагал отдых в деревне и экологически чистый секс. Костя, наверно, притащит бутыль зелёной сладкой водки и санкционных деликатесов на закусь. Док, проведёт всестороннее обследование, выпишет очередной мешок таблеток, хоть я ещё предыдущие не сожрал. Ну, а Севка? Интересно, что он принёс? Мандарины?
—Где мандарины? ; строго спросил я.
—Какие мандарины? – растерялся Севка.
—Ты что, ничего не принёс?
—Э,э…, как самочувствие? –  спрашивает.
Страдальчески закатываю глаза.
—Ну-у-у! ; жалобно ноет Севка, будто это у него болит. — Не хотел тебя беспокоить, забежал предупредить… - замолкает, ждёт реакции.
Молчу. Чего суетиться, сам всё расскажет. Действительно, после продолжительной паузы (паузы он умеет держать).
—Я насчёт этого… пари… на пятьдесят тысяч баксов… Помнишь?
Молчу, а сам соображаю – при чём тут пари?
—Хочу предупредить - Док ведёт не честную игру…
Продолжаю молчать, несмотря на любопытство. Откуда у Севки этот американизм: «Ведёт не честную игру»?
—Он к тебе в университет ходил…, к руководству…, ; выдаёт Севка.
Я стоически молчу, аж челюсти от напряжения свело.
—Хотел, чтоб подтолкнули к увольнению. (Выдохнул) Ну вот я и пришёл, чтобы ты знал… Теперь, даже если проиграешь… Можешь мне не отдавать- миллион восемьдесят три тысячи триста тридцать.
—Ишь ты! – не выдерживаю я. — Миллион восемьдесят три триста тридцать! А если выиграю?
—Ты же не станешь с меня требовать? Спор-то дурацкий, по пьянке и расписка не по форме... А действия Дока и вовсе его аннулирует...
—Севка, ты серьёзно хочешь сказать, что Док из-за денег в охранку таскался? Заказал меня уволить?
—Ну-у, конечно, не только из-за денег...
—Тогда ради чего?
—Наверное, хотел перед Татьяной тебя чмошником выставить... Типа в вахтёрах и то не удержался… Сейчас, когда она с ним, это вроде и не важно, но до вашего расставания…
—Тормози!
—Что?
—Тормози говорю! Ну-ка, ну-ка повтори - Татьяна с Доком?
—Ты что, не знал? Разве Поэт не сказал?
—Давай…
—Что?
—Дальше давай. Значит… Ух…, Таня с Доком? И ты знал и мне ничего не сказал? Почему, Сева?
—Ну-у вы оба, типа друзья… Думал, само рассосётся, тем более они всё время цапались… и чего я полезу?
—Кто ещё знал?
—Так все… Хотя нет, Костя не знал! Он жениться надумал. Я тут случайно её видел. Не поверишь, она чё…
—Беги, Севка.
—А?
—Беги, пока не поздно, и Милку уводи…
Севка попятился из комнаты... Гжелевская ваза, врезавшись в стену разлетелась на множество сине-белых черепков. Статуэтки Ломоносовского завода, её любимая коллекция зверюшек, одна за другой осыпались фарфоровыми осколками. Стул, раскроив зеркальную гладь потолка, будто убитая на скаку лошадь, кувыркнулся через голову, с треском подломив передние ноги… Вдребезги, вдребезги, вдребезги разбилась жизнь… 

Сидел на кухне, уставившись в сковородку; кабачки, баклажаны, цветная капуста, стручковая фасоль, морковка, красный перец, ещё что-то. Милка готовила овощное рагу. Не успела…
«Мой первый друг, мой друг бесценный…». Жили в одном дворе, играли в войнушку, ходили в одну школу… Верный друг, надёжный товарищ, проводник по жизни, почти старший брат…
Мы лазили по крышам, рискуя сорваться. Мстили за соседей, пуляя из рогаток по стёклам бизнесменских автомобилей, доставших двор чересчур чуткой сигнализацией. Воровали конфеты из супермаркета, чтобы угощать малышню… Спрятавшись за гаражами, пускали слюни и теребили письки, листая украденный из отцовского стола «PLAYBOY»… Он первый угостил меня сигареткой, дал глотнуть настоящего крепкого, а не розовую шипучку «Ruinart». У меня не было от него тайн. Он знал то, что не знали родители. И ни разу не выдал, не подвел… Всегда защищал… Отмазывал от гаишников, впрягался в разборки и тёрки, был свидетелем на обеих моих свадьбах… Поддержал, когда ушла первая жена…
 Украл вторую…
 Верный мой друг - ты предал меня.
Сырое рагу; разноцветные кубики и кружочки… Я достал пакет с таблетками. Тоже разноцветные... Вскрыв упаковки, высыпал на сковородку с овощами, сверху полил майонезом, перемешал – креативненько получилось! Если навернуть пяток ложек - стопроцентный верняк…, не от химии, так от несварения. Проглотил ложку…
 Попытался представить, как они стоят около гроба; Татьяна застывшая, заледеневшая, только губы беспрестанно шевелятся, беззвучно повторяя мольбу о прощении. Док стоит ближе всех, пошатывается из стороны в сторону, опустил голову не в силах смотреть на меня. Сам осунувшийся, жалкий, с тёмными мешками под глазами. Милка и Севка рыдают на груди Поэта. А я сизо-бледный с искажённым от боли лицом…
 С искажённым? Да! Обязательно с искажённым - ещё бы, столько всякой дряни сожрать…
 Не-е, не хочу мучений, лучше уж бритвой вдоль вены, в тёплой ванне…
 Кровища течёт, клубится… Полная ванна крови… Бр-ры…
А кто даст гарантию, что они так уж сильно расстроятся? Ну поплачут немного и продолжат прелюбодействовать. Дело-то житейское. Им моя смерть только на руку! Хуже, если не умру... Вдруг Милка вызовет неотложку или Дока.
 Катетер в задницу, зонд в глотку - промывание желудка…
Получится, я ему жизнью обязан? Поблагодарю из дурки, завалю подарками в одноклассниках…
Знаете что? Жуйте сами это фармацевтически-овощное дерьмо.

Топаю по тёплому, плоскому городу. Ноги сами несут бесчувственное, выскобленное изнутри тело. Наконец-то избавился, выблевал лишнее; сырые овощи, разноцветные таблетки, любовь, ненависть, жалость… Вот случись сейчас какая-нибудь мерзость, например: котенок под машину попадёт - мозги на колесе, кишки на асфальте…, я даже не вздрогну. Хотя почему котёнок? Маленький, пушистый, мяукающий тоненьким голоском… Он то, в чём виноват? Пускай лучше изменница под машину попадёт: безжизненное тело, раскинутые в стороны руки, прядь волос прилипла к окровавленному лбу, широко открытые, остекленелые глаза…
Не-е-е-т. Страшно. Не хочу...
 Скажете, будь я настоящий мужик, нашёл бы её и убил. Расчленил на семь частей и разбросал по пригородным свалкам. А я? Торжествуй изменница, я не способен причинить тебе зло, даже в мыслях и от этого ещё больнее…
Ну и пускай, так мне и надо. Продолжаю мучаться воспоминаниями.
Словно заново вижу их быстрые заговорщицкие взгляды, мимолётные, как бы случайные прикосновения. Его звонки, её внезапные отлучки, командировка... Его пьяное раскаянье после визита к венерологу. Её слёзы и нежелание со мной спать… Отъезд к матери…
Да, я был слеп. Но отчего два близких, дорогих мне человека просто не сказали правды? Мы смогли бы разрулить ситуацию…  В конце концов, даже в любовном треугольнике у каждого найдётся свой угол… Опять же полиамория… И если бы я понял, что без меня ей, то есть им, станет лучше… Я бы уступил…, честное слово!  Сам остался бы несчастным на всю жизнь, зато сохранил бы дружбу…
Вру! Я не смог бы делить её. Ни с кем и никогда! И я не смирился и не смирюсь! Никогда!

Пройдя всеми туристическими маршрутами, описав круги, восьмёрки, эллипсы, я поздно вечером вернулся домой. В дверях столкнулся с Милой. Стоит накрашенная с чемоданом.
—Уезжаю.
—Понимаю...
—Я там у тебя убралась… Осколки вымела, ходи не бойся. Стул выкинула, зеркала разбитые вынула, а пустые квадратики раскрасила розовым и синим. Как на той прикольной выставке… Вроде всё. Давай Саш, прощай. Созвонимся. – покатила чемодан к лифту.
—Понравился Питер? ; зачем-то спросил я.
Обернулась.
—Красивый, конечно, но…, ; покрутила пальцами с накладными ногтями, будто лампочку выкрутила и не найдя подходящего слова, отбросила в сторону. —Поеду в Москву.

В МОСКВУ, В МОСКВУ! Все в Москву. Должно быть и Док с Таней...

Дневник.
Возвращаюсь к дневнику.
             Вести - резвые, неугомонные, хрипящие, ржущие... Пытаюсь схватить под уздцы (Не тужи дорогой и не ахай, жизнь держи, как коня под узду…), оседлать, осознать, быть в курсе, в тренде, шагать рядом, в ногу…, но проскакиваю сквозь… Хватая первые попавшиеся, поверхностные…, пока не разбежались. Вокруг вихрь всеобщего хаоса. Крутится, крутится мир и, подхватив, тащит за собой… Судьба командует: «Налево, направо, вперёд, до того судьбоносного поворота!» Откуда она знает? Может только делает вид, что знает? Вдруг она действительно слепая и не видит чернеющей впереди пропасти? Нельзя доверять женщинам!
 Будущее темно и хочется заглянуть вперёд, хотя бы на три странички дневника, но жизнь неумолима. Приходится двигаться от даты к дате…


30 августа.
             Закончился отпуск. Провалялся в кровате четырнадцать дней, ничего, никого не замечая. Новости из постоянно включённого телевизора (боялся остаться в тишине) не проникали в мозг, уносились ветром куда-то на пустырь. Лишь обрывки фраз, иногда падали на пол трёхкомнатной одиночной камеры и тут же истлевали, превращаясь в ничто. Я словно жил в сломанных наушниках, в которых кроме сплошного шипения ничего не разобрать… Выходил только в магазин за бухлом. Вставал с постели лишь для того, чтобы приготовить жратву быстрого приготовления, да побриться - раздражает щетина. Больше ничего не раздражало, впал анабиоз.
Но сегодня проснулся в шесть, сработал внутренний таймер. Механически оделся, на автопилоте отправился в университет. Куда ж ещё? Что мне осталось? Доиграю до конца, пускай никому уже и не надо.
Мне надо.
Коллеги встретили приветливо: «Хорошо отдохнул, поправился…» («Оттого кабан наш гладок, что поел и сразу на бок»).
Поэт как-то рассказывал, что на Руси существовал обычай: невесту за месяц до свадьбы укладывали в кровать, кормили жирной пищей и каждый день поили водкой. Делалось это якобы для того, чтобы к свадьбе девица потолстела и опухла лицом. В те времена пышнотелые и круглолицые считались эталоном красоты.
Вот и я вышел в свет- раскрасавицей.

31 августа.
              Праздник «Кораблики» появился несколько лет назад, когда знаменитого «Девятым вагоном» сатирика, попросили придумать новую университетскую традицию. Есть же ещё люди! Преклоняюсь перед ними. Я бы ни за что не решился… Это ж колоссальная ответственность перед будущими поколениями! 
 Хотя в данном случае традиция лежала, а точнее плавала на поверхности…
Думаю, сначала автор отверг неподходящие варианты, как то: выпуск в небо голубей (где их столько набрать, да и что скажут зоозащитники?), бросание монеток в фонтан (только бомжей приманивать), натирания отдельных частей бронзовых памятников (  натрут не то), запуск воздушных шаров (банально), подвязывание разноцветных ленточек на дерево, объявленное древом Петра, Менделеева или ещё кого-то…, крестный ход с хороводом вокруг здания двенадцати коллегий, квест в ручеёк… Не-то, не-то.
 Позвольте, ведь 31 августа — день тельняшки! Так-так. Тельняшка- матросы, матросы-корабли, корабли-кораблики…
Бумажные кораблики! Символ детства и стойкости! И «потому, что ничего другого не придумал. Ничего более трогательного. А что может быть наивнее и беззащитнее бумажных корабликов?!»
И всего-то надо; река, да разноцветная бумага.
«Однажды, однажды
Кораблик бумажный
Сложить посчастливилось мне
Он был моим другом, Спасительным кругом
Он плыл наяву и во сне.»

  А на бумажках пусть напишут свои желания…

«Я давно мечтаю
Пусть моя исполнится мечта
Ты плыви, плыви кораблик
Из бумажного листа».

И отправить флотилию по Неве!
 Непременно под музыку! Например: «Надежды маленький оркестрик, под управлением любви…» Поменяем на кораблик, получается - Надежды маленький кораблик…
 Вот и слоган готов: «Кораблик надежды!».
 Тут, наверное, хмурый сатирик улыбнулся.

Праздник.
            В 12 часов, на площади Сахарова состоялся торжественный митинг: «Посвящение в студенты». Выступили: губернатор, спикер ЗАК собрания, несколько депутатов, банкир, известный актёр, видный спортсмен, другие успешные универсанты. Перед гаудеамусом и последующими за ним танцевальными мелодиями, слово взял ректор. После искренних поздравлений поступившим в старейший вуз страны, он напомнил собравшимся, что в 19 часов, на стрелке Василевского острова, согласно утверждённой новой традиции, состоится спуск в Неву «корабликов надежды».
 Николай Михайлович поведал восторженно внимающей молодёжи, как год назад он написал на борту кораблика своё сокровенное желание и как оно целый год не сбывалось и не сбывалось, а буквально несколько часов назад - раз и сбылось! Причём в весьма достойных объёмах!
Заинтригованная молодёжь затихла.
—Теперь, ; продолжил ректор, – уже не боясь сглаза, я смело могу озвучить его. ; он выдержал паузу.
 —Поздравляю, дорогие, дорогие мои. Правительство выделило университету миллиард рублей!
—УРА!!! – грянула площадь, будто каждому на ней стоящему причиталась, как минимум, сотая часть названной суммы.
—Приходите на стрелку, ; агитировал ректор. —Загадывайте, пишите, отправляйте в плаванье кораблики, и ваши желания обязательно сбудутся, как сбылось у меня!
—Ещё бы! ; женский голос за спиной. — Долг платежом красен!
—Какой долг? ; спросил другой женский голос с небольшой хрипотцой, выдающей курильщицу.
—Ты что, мать, не в курсе? Будто не знаешь, как Николай Михайлович у Дмитрия Анатольевича экзамен принимал?
Мне очень хотелось обернуться, но я сдержался, боясь спугнуть сплетниц...
—Ей Богу не знаю…
—Ну, слушай. Медведев тянул на повышенную стипендию, в те годы существенная для студента денежка… И вроде всё сдал, а вот к последнему экзамену не подготовился, решил, как-нибудь на четвёрочку вытянет. Понадеялся, так сказать, на авось. И представляешь - поплыл, не повезло с билетом. Стоит, таращится, а выдавить ничего путного не может. На его счастье, экзамен принимал молодой преподаватель Кропачев... Посмотрел Николай Михайлович на бледного студента и говорит: «Держитесь!». Ой, что это я? Смотри, как словечко привязалось! Не «Держитесь» он ему сказал, а: «Хорошо. Ставлю вам авансом хорошо. Но с условием, что отработаете».
—Клянусь! –  воскликнул Дима. —Не подведу, отработаю и век не забуду!
Тогда-то и сказал Николай Михайлович знаменитую фразу: «За Медведева я спокоен - крепкий студент!»
—Вон оно как?

В 18 часов явился на стрелку (отмазаться не удалось).
Между ростральными колоннами и каменными шарами - полукруглый гранитный спуск к реке, сплошь заполненный студентами. Я в центре, напротив оживлённо-весёлых ректора с сатириком. По Неве снуют ялики, делая повороты оверштаг, меняя галс, выписывая круги по водной глади. На косых парусах гордо реет герб университета. А «вдали за рекой заблестели…» слева шпиль Петропавловской крепости, справа окна Зимнего дворца - главный открыточный вид северной столицы.
Николай Михайлович поднимается на невысокий подиум, обводит собравшихся умными, ласково прищуренными глазами.
—Год назад я написал на бумажном кораблике сокровенное желание, и оно целый год не сбывалось, и не сбывалось… Но буквально несколько часов назад сбылось. Причём в весьма достойных объемах… Теперь я смело могу его озвучить. - он выдержал паузу. - Поздравляю, дорогие мои. Правительство выделило университету два миллиарда рублей!
—Ура-а! ; кричат студенты, но на сей раз как-то неуверенно, видно, их смутил повтор утренней речи и удвоение суммы.
—Сегодня я вновь загадываю…, ; продолжает ректор. —Смотрите- пишу…, – он взял у сатирика авторучку и демонстративно написал семизначную цифру на розовом борту.
—Запускаю! ; подойдя к желобку, по которому в реку стекала тоненькая струйка воды, отпустил кораблик. Проплыв метр, тот плюхнулся в воду.
—Отправляйте  кораблики в плаванье и мечты сбудутся!
Жаждущие чуда студенты, толпой бросились к желобкам.
Когда через сорок минут от парапета отхлынули последние страждущие, взору собравшихся открылось душераздирающее зрелище - самое массовое в мире бумажное кораблекрушение!
 Дело в том, что попадая в неспокойные воды Невы, кораблики заваливались на бок и печально покачивались на волнах, словно всплывшие со дна дохлые рыбы. (Знатоки морских традиций уверяли, что кораблики тонули от того, что были безымянные, а при спуске на воду об их борта, не разбили ни одной бутылки шампанского.) Так или иначе, но тысячи корабликов бились о гранитные стенки, вызывая всеобщую скорбь. Специально обученные волонтёры, сачками вылавливали бесформенные, расползающиеся надежды юношества, мокрыми комками сваливали их в кучи, откуда другие, специально обученные люди, в оранжевых жилетах, дождавшись, когда стечёт вода, упаковывали слипшуюся бумагу в чёрные полиэтиленовые мешки.
Ялики продолжали кружить, вспыхнули огни на ростральных колоннах, включилась подсветка Дворцового моста и наконец над стрелкой Васильевского острова громыхнул, срикошетив от колоннады Биржи, гимн Великому городу.
—Желающие могут сделать селфи с Николаем Михайловичем- объявил ведущий и приунывшие было студенты ринулась к подиуму, чуть не столкнув ректора в море погибших кораблей. Пришлось встать рядом и контролировать поштучный доступ к телу шефа. Первокурсницы доверчиво жались к нему и от тёплого их внимания лицо у ректора замаслилось…, он явно никуда не спешил.
Только к 22.58 поток желающих «сфоткатца» окончательно иссяк. Ректор с сатириком, похихикивая, ушли.
 Устроители принялись разбирать оборудование, грузить корабли мешками, рассуждая, что хорошо бы на следующий год заказать саморастворяющуюся бумагу…
Ну а дежурных собрали вместе, для разбора «заплыва».
Начальник, видимо так проникся атмосферой мероприятия, что неизвестно зачем, решил поделиться с личным составов своими наблюдениями. Для начала он сравнил дежурных с преторианцами, вызвав глухой ропот, так как большинство, не зная значения слова, сочло это оскорблением. Затем, перекинувшись на молодёжь, он заявил, что она подобно бумажным корабликам попав в бурную реку жизни, безвольно качается на волнах, и лишь единицы смогут достигнуть цели, а остальные будут болтаться, как … в проруби. Увлекшись, уверял, будто видел один «правильный» кораблик, проскользнувший между курсирующими яликами и уплывший по направлению к Финляндии... Ему хотелось порассуждать, пофилософствовать, но вглядевшись в наши постные рожи, он вдруг осознал, что эти люди, не способны оценить красоту приводимых им аллегорий, поэтичность метафор, глубину мысли… и искренне огорчившись за нас, наконец-то отпустил по домам.

3 сентября.  «Д» и два «Т».
             В рамках фестиваля день «Д» в актовом зале организовали «круглый стол». Народу пришло тьма тьмущая, даже вдоль стен выстроились.
Доцент энтомологии, спешащий на лекцию: «О стереоморфизме окраски и маскировке военной техники», интересуется.
—Что за активное роение, на кого это народ ломится?
—На гордость университета – Сергея Довлатова!
—Ба! Жаль Донатович не дожил, посмеялся бы...

Из известных гостей присутствовали: Лев Лурье, Татьяна Толстая, Людмила Петрушевская, Валерий Попов, Андрей Арьев и другие.
 О что за столом обсуждали,  из будки не слышно, но по лицам вышедших видно: хорошо посидели, душевно поговорили.  А главное: не затянули к 17 часам стали расходиться, и почти разошлись…
Тут смотрю: жгучая брюнетка не с той стороны выйти пытается, закрытый турникет толкает. Кричу ей.
—Дама! Дама! Пожалуйте сюда! Выход здесь!
Она с достоинством оборачивается, кивает на стрелку, нарисованную на стене.
—Иду согласно указателю!
И как только она обернулась, я сразу узнал Толстую, хоть и похудевшую.
Узнать то я её узнал, а вот отчество позабыл. А она вроде как поняла, что я узнал и что отчество позабыл. Смотрит с укоризной… Сделалось мне неловко, ну и понёс я ...
—В СПбГУ, ; говорю, — вход и выход, как в болотах Флориды у аллигаторов.
—Что, что?
Вижу, не понимает. Спрашиваю.
—Вы вообще-то Майн Рида читали?
Молчит писательница.
 Эх, думаю, ничего не поделаешь - надо объяснять.
—В романе Майн Рида: «Оцеола - вождь семинолов», этот самый Оцеола на аллигаторов любил охотиться. Как только заметит, где тот из болота выползет, сразу нож в землю лезвием вверх воткнёт. А аллигатор он завсегда тем же путём возвращается. Натура у него такая. То есть, где выполз, там значит и вполз. Ну, натурально, брюхо себе и вспарывает…  А в воде-то рана размокает, кожа расползается, кишки вываливаются…, короче, аллигатор дохнет. Вождю всего делов-то остаётся: на берег его вытащить и шкуру снять.
Толстая заулыбалась.
—Очень интересно! ; говорит. —Спасибо вам большое за информацию!
—Мне то не за что. Майн Риду спасибо - «Слава ему!»

Эх вру! Вру! Не сказал я: «Слава ему!» Уже потом, когда отчество вспомнил, подумал: «Хорошо бы я так сказал». А Татьяна Никитична посмотрела бы на меня уважительно, с нежностью, может и ручку белую протянула бы: «Вижу, Александр, вы человек образованный, «Кыся» моего читали. А посему предлагаю вам, на век, свою дружбу!».
Только вот беда, не сказал я тогда: «Слава ему!» - оробел.

Мой папа часто вспоминает об удивительной встрече, случившейся с ним в детстве, во время отдыха в пионерском лагере Академии Наук: «Северное сияние».
Тем далёким летом лагерь посетила делегация ГэДеээРовских коммунистов в сопровождении товарища Толстикова, тогдашнего первого секретаря обкома КПСС Ленинграда. По такому случаю пионерам поручили с утра пораньше поливать песочные дорожки, а после выдали флажки ГДР и СССР и выстроили вдоль главной дороги, ведущей в столовую. Папаша оказался в конце шеренги, прямо перед входом в обеденный зал.
Когда гости прошли вдоль радостно машущей флажками детворы и остановились, принюхиваясь перед закрытыми, чтобы пионеры не подсмотрели, чем немцев кормят, дверьми столовой, товарищ первый секретарь оказался рядом с папаней и тот увидел на широкой (как у всех первых секретарей) груди, двадцать, а может и больше, новеньких значков, очевидно подаренных немецкими гостями. Мой папа, как и большинство мальчишек того времени, коллекционировал всё подряд: марки, значки, спичечные этикетки… в общем всё, что могло расширить границы мира. Узрев на Толстикове этакий «иконостас», он начисто позабыл про субординацию и дисциплину и, вплотную подобравшись к первому лицу города, взглядом пожирал его сияющую грудь. Толстиков заметил восторженный взгляд мальчугана, покровительственно обнял пионера за плечи и отеческим голосом поинтересовался:
 —Что, пацан, нравятся значки?
—Ага! Очень! – выдохнул мальчик. Ему показалось, что сейчас добрый дядя Вася отстегнёт…, ну хотя бы один, пускай самый маленький значок и протянет ему: «Бери пацан на память. Носи на здоровье!». Но Толстиков, потрепав папу по кучерявой макушке, сказал: «Вот и мне нравятся!», и ушёл закусывать с ГэДеээРовцами.

Много раз я слышал эту историю и ужасно завидовал отцу. Но теперь и у меня появилась своя встреча с человеком на букву «Т».
 И пусть папа не обижается, но сдается мне, что Толстая покруче Толстикова будет.

11 сентября.
            Сегодняшний день ознаменовался странным разговором. Не уверен, что он грозит неприятностями, но, что странный - без сомнения.
Помнится я уже писал, что в отдел охраны взяли ещё двух специалистов. Так вот, сегодня подходит ко мне один и протягивает напечатанную на листе А4 фотографию человека со спины, смотрящего в окно на памятник «вылетевшему студенту». Я вглядываюсь в изображение.
—Ба! Это ж я!
—Вы, – подтверждает специалист.
—И?
—Не поделитесь информацией: кто это вас фотографировал?
—Хм… Даже не знаю…
—Ну вы же позировали?
—Спиной?
—Всякое бывает…
—Нет, спиной я не позировал.
—Значит, вы утверждаете, что не знаете фотографа? Только не спешите с ответом, подумайте хорошенько!
—Тут и думать нечего. Не знаю я фотографа, а в чём собственно дело?
—Возможно у вас есть предположения, кто бы это мог быть?
—Понятия не имею кто сфотографировал меня со спины. Может всё же объясните в чем дело?
Он вздыхает и скорбным голосом произносит.
 —Снимок появился в интернете…
—И что? Там какая-то подпись под фото? Что-то неприличное?
—Нет, без подписи.
—В чем же дело? Тут кроме моей спины и окна ничего не видать.
—Так-то оно так. Но всё же напрягитесь! Я вам помогу. Мы установили, что фотография сделана 28 июня. Это вам ни о чём не говорит? Никакая фамилия не всплывает?
—Нет…
—Дайте нам хоть что-нибудь…, хоть какую-то зацепку… Вспоминайте! Скажу честно, это в ваших же интересах!
—Повторяю… Хотя постойте… 28-го июня говорите? Тогда ведь выпускников поздравляли! Толпа гостей… Вот смотрите: в окне можно разглядеть нарядно одетых людей…
—Угу-у, ; многозначительно тянет специалист и замолкает. Молчу и я. Оба молчим, каждый думает о безопасности… Он наверно о государственной, я о своей...
Ушёл.
Через час с центрального поста поступило распоряжение найти в журналах посетителей некоего Диченко или Доченко, или Доренко, не помню. Главное: придётся просмотреть три журнала с февраля по сентябрь.
В процессе перелистывания пришло понимание, что специалисты все-таки докопались до злодея, заснявшего мою секретную спину, и теперь пытаются выяснить не посещал ли он университет и в другие дни.
 Дупкина или как его там, я не нашёл. Во время вручения дипломов вход в университет свободный, а в остальные дни «папараций» не появлялся. Начальство, взбешённое потерей следа, потребовало перепроверить ещё раз, со всей ответственностью…
 На смену пониманию, закралось сомнение, что, если они не под фотографа копают, а под меня роют? Неужели Севка говорил правду и Док…?

14 сентября.
             Россияне часто подражают иностранцам,  там, где не следовало бы.
Недавно уважаемая интернет-газета: «Фонтанка. ру» опубликовала статью о харассменте в СПбГУ. Согласно анонимному источнику, в университете произошёл вопиющий случай. А именно: некий Николай Павлович Богинич – 74- летний дворник шлёпнул по ягодице пенсионерку, работницу клининговой компании в момент исполнения ею своих обязанностей… Фамилия потерпевшей уборщицы по её просьбе не называлась. Случай харассмента дошёл до общественности, потребовавшей экстренного созыва комиссии по этике. Во время заседания выяснилось, что Богинич и раньше был замечен в недостойном поведении. Так, год назад он свистел вслед сотруднице бухгалтерии, а два года назад чмокал губами, разглядывая студенток, занимающихся физкультурой.
 Ввиду вновь открывшихся обстоятельств, решения по Николаю Павловичу не было принято на ближайшем заседании, его перенесли на 30 сентября, день Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.
Журналисты «Фонтанки. ру» узрели в переносе заседания желание руководства СПбГУ замять проявления харассмента. Не получив комментарии ни от одного из пяти профессоров- членов комиссии, редакция решила заняться собственным расследованием, для чего послала съёмочную группу взять видео- интервью у подозреваемого. Что и было сделано. Газета заявила, что и в дальнейшем будет внимательно следить за всеми перипетиями резонансного дела и продолжит держать читателей в курсе…
Мощный ответ американцам с их пресловутым Харви Вайнштейном.

19 сентября.
               В Актовом зале двенадцати коллегий конференция: «История славянского мира», а в Актовом зале филологического факультета конференция: «История скандинавских стран». Некоторые участники, ошибочно забежав к славянам, начинают возмущаться: «Тьфу ты, не то, не то!», будто им недоброкачественный товар пытались подсунуть.

20 сентября.
            Конференции поменяли местами. Славян отправили на филфак, а скандинавов в коллегии. Приехали иностранцы.
Для удобства гостей открыл центральные воротца. Это заметил начальник.  Пошёл покурить и (О, Боже!) увидал свободно заходящих в университет скандинавов. Накричал на начальника смены: «Почему дежурный не проверяет по спискам?» Тот высказал своему помощнику, а тот уж ко мне: «Где, такой сякой, списки?»
—Пожалуйста, ;говорю. —246 фамилий извилистых, как норвежские фьорды.
Он выхватил список, читает.
—Даниельсен Ва-архи-льд Олав Гун-нар, Шванхильдюр Бьёрсон, Толлефсен Одд Арн Торм-од-д… М-да, язык сломаешь. Хуже, чем исландский вулкан.
—Хуже! Вулкан один, а этих вон сколько.
—Ты знаешь, что?! Возьми списки в руки и ходи туда-сюда, будто проверяешь...,; и, понизив голос, — он за тобой в монитор наблюдает.
Последовал совету. Фланировал среди норманнов, словно знакомого Йохансена ищу, ищу и никак не могу отыскать… 
Подошла лаборанточка - славная девчушка; глазки, как две чёрные жемчужины. Зовут Кариной - переведёнка, то есть переводится в нашу аспирантуру из другого вуза. Ждёт транскрипта (аттестат вуза, присланный для перевода), его где-то «Почта России» «посеяла». Пока ждёт, устроилась в лабораторию генетики животных.
—Здравствуйте, Александр Андреевич, ; она всегда на вы и по имени отчеству.
—Что у вас происходит?
—Да вот викингов выкликаю, – показываю список.
—Пустяки, ; смеётся. —Я на спор выучила фамилии монгольского космонавта и его дублёра!
—И?
—Жугдэрдэмидийн Гуррагуа и Майдаржавын Ганзориг!
—На деньги спорили?
—Ну, что вы, на щелбаны.
Представил, если бы мы с пацанами поспорили не на доллары, а на щелбаны, и я бы проиграл…  Док щёлкает меня в лоб: «Тысяча шестьсот шестьдесят пять, тысяча шестьсот шестьдесят шесть», а Таня смеётся…

23 сентября.
             Прислали новую суточную, она раньше в музее Набокова дежурила.
Я поинтересовался: «Хороший музей? Сохранилась ли обстановка? Много ли подлинных вещей писателя?»
—Музей очень даже отличный! Посетителей почти нету. И кровать двуспальная…

24 сентября.
               Видно, всерьёз за меня взялись.
 После визита азербайджанского консула и делегации правительства республики Конго, наступило затишье. Я расслабился и пустил без записи старичка в ассоциацию выпускников. Начальник, пробегая курить, (много курит! Должно быть нервничает) засёк деда и натравил на меня бородатого. Тот явился читать нотации. Стыдил и грозился.
Не почувствовав страха, отступил в центральное логово… 

27 сентября.
Бородатый постоянно встаёт не с той ноги.
Засёк, что читаю газету (в 8 часов, когда и народа-то нет!) и принялся гнобить. Оказывается, в свободные минуты я должен учить инструкцию. Писал объяснительную. Ну, что за мурня?

28 сентября.
                Выпустил рабочего «БалтСтроя». Те ещё строители. Мало того, что изгадили исторический паркет и вылакали семь бутылок коллекционного коньяка из фонда по работе с иностранными специалистами, так ещё, вставляя новые оконные рамы в университетском коридоре, слишком поднажали и… стена отошла. Пришлось вновь вынимать рамы, укреплять колонны металлическим уголком, отошедшую стену прикручивать длиннющими болтами к основному зданию. Вставили. Замазали. Покрасили… Отбывая на другой исторический объект, подальше от воплей ВООПИ (Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры), предупредили: «Форточками сильно не хлопайте!»
 Выпустил я строителя за сигаретами, а когда запускал назад, тот столкнулся…, а ну ка угадайте с кем? Правильно! С идущим покурить начальником.
Писал очередную объяснительную, прикидывая: сколько вычтут из зарплаты?
 Вечером, придя на центральный пост расписываться за технику безопасности, увидал начальника, сосредоточенно просматривающего видеозапись с моего поста. На мониторе видно, как открывается калитка, проходят какие-то люди, идёт сам начальник… Хорошо, не видно моего лица, а то бы он огорчился, увидав, какую я ему рожу в спину состроил.
Из всей моей фигуры на записи видны только башмаки, торчащие из будки. Их то начальник и рассматривает, да так пристально и сосредоточено, будто именно в них и кроется некое грубейшее нарушение контрольно-пропускного режима.
Это он специально запугивает, мол слежу за тобой и всё такое... Или Док действительно сунул им тугриков за моё увольнение? Если так, то просто пугалками дело не кончится. Интересно: во сколько меня оценили?

30 сентября.
               Каждый сотрудник 1-го отдела считает своим долгом устроить мне проверку на благонадёжность. Наверное, лицо у меня не подобающее…
Утром подошёл «новенький». Поулыбался, пошутил и как бы невзначай: «Вчера хотел немного денег снять, решил жену побаловать… Смотрю: у банкомата один человек-проректор по безопасности. Встал за ним, жду. А он снимает, снимает, снимает, снимает… Потом деньги в банкомате кончились!»
Замолчал и смотрит, как я отреагирую? Нету ли у меня злобы, недовольства, зависти к начальству? Не желаю ли кого сковырнуть?
Мне подобный трёп по барабану… С презрением ему отвечаю.
—Да разве у проректора зарплата? Пшик… и только! Не то что у футболистов! У тех каждый час, хоть спишь, хоть ешь, хоть… Каждый час от тридцать до пятидесяти тысяч на счёт капает…
Смотрю, почернел «улыбчивый», скривил ненормативную гримасу, пробурчал: «Переломать им… ноги», сплюнул и удалился. (Делаю вывод: не наш человек, не любит отечественный футбол и как его только в отдел взяли?)
 Днём в университет приехал Мединский подписывать соглашения о сотрудничестве между министерством культуры РФ и СПбГУ. Девица из отдела по связям с общественностью показушно громко заявляет.
—Не люблю его!
—Почему?
—Потому, что он Серебрякова посадил!
Не стал ни спорить, ни соглашаться - бессмысленно, но разговор поддержал, запустив новый фэйк. Говорю ей.
—Ты вообще в курсе, что Мединский - двоюродный брат нашего ректора! (Они действительно похожи, только у министра бородки нет).
—Ой! Я не знала…, ; задумалась. —Вообще-то он (Мединский) ничего, симпатичный…

Октябрь.
             Из нежной, с бархатной кожей сентябрьской девчушки, осень превратилась в ярко размалёванную, одетую в худи из пожухлой зелени, золотистые лосины, и рябиновые ботильоны, девицу.
Университет зажил полной жизнью, заработали студии бального танца, современного танца - «JaMix Dacha», театральная студия- «Овация», ансамбль стариной музыки - «Music universalis», лига КВН, оркестр русских народных инструментов, академический хор Сандлера, альпинистский клуб - «Барс», спортивные секции по волейболу, регби, баскетболу, бадминтону, скалолазанию, настольному теннису, шахматам, плаванью, йоги и т. д., литературная секция, курсы для юных ботаников, генетиков, геологов, языковые курсы, ландшафтного дизайна и т. д. Заработали четыре музея, церковь Петра и Павла. Добавьте сюда приезд всевозможных делегаций, консулов, послов, министров, лауреатов…, проведение конференций, семинаров, слётов, открытых лекций, концертов, дней абитуриентов, карьеры, открытых дверей, дружбы со всеми и с каждым… Все куда-то бегут, кого-то принимают, выступают, проводят, отмечают, просвещают… Каждый день усыпан мероприятиями, как бублик маком.
Нагрузка возросла в разы, возросли и траблы.
 Ей Богу, начальство своим буллингом доведёт меня до пограничного психопатичного расстройства. (Только знать бы, где эта граница?) Сами-то они понимают, что постоянное «извержение внутриутробных глистов», «выплеск оральных нечистот в уши», вредит эмоциональному, психологическому состоянию сотрудника, наносит урон его самооценке? Впрочем, моя самооценка и так на нуле. Полная, ну полнейшая фрустрация!
Надо собраться! «Никто не может заставить меня чувствовать себя неполноценным без моего на то согласия».
 Решил переломить ситуацию с помощью науки. Достал книгу Карнеги: «Как наслаждаться жизнью и получать удовольствие от работы». Сижу изучаю, вникаю в суть. Дошёл до третьей главы: «Как склонить людей к вашей точке зрения». И тут меня снова застукал начальник…
 Опять писал объяснительную… Скажу прямо: Карнеги - бесконечно далёк от реалий нашей жизни. Остаётся лишь посмеяться над его и моей наивностью.

3 октября.
             Приезжал генеральный секретарь всемирной исламской лиги Аль-Иса Мухаммеден бин Абдул-Карим в сопровождении восемнадцати помощников. Встречали официальные лица СПбГУ и муфтий Чеченской республики.
Через неделю после встречи арабы прислали благодарственное письмо, в котором особенно благодарили «муфтия всея Руси».

4 октября.
               С утра сообщили: «В 17- оо неожиданно сработает пожарная тревога. Действовать следует без паники, по заранее утверждённому плану; суточная дежурная поднимается на второй этаж и с помощью мегафона оповещает сотрудников, работающих с правой стороны здания. (Текст оповещения прилагается) Влево кричать не надо, там руководство...
 Дневной дежурный, взяв мегафон №2 отправляется по галерее первого этажа в библиотеку и производит оповещение, после докладывает на центральный пост».
—А противогазы подарят? ; интересуется суточная
—С чего это? ; недоумевает начальство.
—В девяностые перед большим шухером дарили…

В 17-оо, как и обещали, неожиданно, сработала тревога. Схватив мегафоны и бумажки с текстом, мы разбежались в обозначенные для оповещения места.
Вбегаю в библиотеку и обнаруживаю дверь запертой.
—Где народ? – спрашиваю у бабульки-местной дежурной.
—Так тревога-ж сегодня, они и ушли пораньше.
Звоню на центральный пост, докладываю обстановку.
—Все ушли, дверь заперта, оповещать некого.
—Умного-то из себя не строй! Сказано оповещать, значит должен исполнить и доложить. Мы потом проверим.
—Слушаюсь! – беру мегафон, сгибаюсь и, приставив его к замочной скважине, ору в пустоту: «Немедленно покиньте помещение…»
Бабуля с сочувствием смотрит на мои усилия.
—Ты, сынок, кричать лучше во двор ступай, там узбеки цельный день шумят, окаянные. Может, хоть тебя послушают и перестанут?
Выхожу во двор и действительно вижу у стены двух рабочих, орудующих отбойными молотками. Подойдя сзади, оповещаю их… От неожиданности рука у одного дёргается, и он перерубает электрический кабель, гаснет свет. Возвращаюсь к благодарной старушке.
Докладываю на центральный пост.
—Оповестил. Все живы!
—Да не до тебя сейчас! У нас, понимаешь, тут свет вырубило…

7 октября.
              Вчера Нурмагомедов придушил Макгрегора, а потом прыгнул в толпу, один против всех! Джигит!
14-25. Снова залёт.
Пропустил в минералогический музей двух посетителей. Как и положено, записал их в журнал. А оказалось, согласно новому распоряжению, должен был позвонить в музей и потребовать, чтобы сотрудница (древняя бабуля) спустилась с третьего этажа, прошла по длинному коридору, спустилась по центральной лестнице, встретила посетителей и проводила их в музей. Интересно, кому в голову пришла шаловливая мысль погонять бабку по лестницам и коридорам? Пропускают же по записи в библиотеку, к ректору, во дворик филфака. Отчего такая несправедливость к старушке? Посетителей может быть больше двух и приходить они могут в разное время. Она что так и будет туда-сюда бегать?
Изложил свои сомнения в объяснительной. Читать никто не стал, просто подшили в папку.

В вахтёрской будке комары затянули любимую: «И-и-из-з-за острова на с-ст-ре- ж-жи-жинь…». Вдобавок выползли муравьи. Какие-то они не университетские - кусаются молча!  Чешусь, как шелудивый пёс. Выскочил из будки, бегаю по вестибюлю. Девятнадцать шагов в длину, одиннадцать в ширину, двадцать один по диагонали.

8 октября.
               Впервые после ухода Татьяны видел её во сне.
Будто лежу на ней и лихорадочными, судорожными движениями раздвигаю бесчисленные складки нереально пышного платья. Старался вовсю; отгибал, откидывал за спину, рвал руками, зубами, но никак не мог добраться до тела. Проснулся весь в поту, с одеялом, затолкнутым в трусы.

12 октября.
              «Сегодняшний день благоприятен во многих отношениях, если у вас запланирована встреча, можете рассчитывать на успех.»
 Карина предложила вместе пообедать. Пошли в столовую клиники Отто, там, конечно, стерильно - не отравишься, но полным-полно баб, и каждая трещит без умолку о своём о женском, от этого гомона разболелась голова.
За десертом Карина неожиданно заговорила про мою работу.
—Вы согласны, что большинство вахтёров – пенсионеры в силу обстоятельств вынужденные продолжать где-то работать…
—Угу, ; соглашаюсь я.
—Вы же, Александр Андреевич, молодой человек…  Скажите, зачем это вам? Не примите, пожалуйста, на свой счёт, но существует мнение, что вахтёры - люди ничего не достигшие в жизни, глупые, ленивые. Простите за откровенность, но я не верю, что вы не могли найти более достойного для себя места. Вы образованный, широкий человек!
—Широкий? Оттого, что калитка настежь?
—Не смейтесь. Я серьёзно. Ну неужели у вас нет стимула добиться большего? Сейчас столько возможностей…
—Милая Карина, стимулом древние греки называли палку, которой погоняют ослов.
—Опять смеётесь? Наверно я лезу не в своё дело? Но не всю же жизнь вам быть вахтёром? Глупо!
—А знаете, Чехов говорил: «Университет развивает все способности, в том числе и глупость.» Но если серьёзно, вы Карина отчего-то выделяете вахтёров... Да, да выделяете! А они ведь тоже люди. Точнее люди, в той или иной степени тоже вахтёры, даже те, кто родился посетителем! Скажу больше, если кому-то посчастливится куда-то прорваться, пролезть, проползти, миновав череду КПП, вахт, погранзастав… в общем, подняться и достичь… Уверяю вас, он тут же построит собственную вахту, КПП, заставу… Без вахтёров нет порядка, нет государства. Вы не поверите, но существуют страны-вахтёры! Их правители, сидя в стеклянных будках небоскрёбов, решают: пускать или не пускать, разрешать-не разрешать... Мир всегда был и будет миром вахтёров!
 —Александр Андреевич, вы необычный человек… Но мне, кажется, вы специально жонглируете словами, заглушая в душе ощущение неполноценности вашего занятия…  Декларируемый вами мир вахтёров, явно не доставляет вам удовольствия, что бросается в глаза, хоть вы всеми силами пытаетесь скрыть это… Я просто уверена, что у вас имеется какая-то серьёзная причина, для сидения в будке.
Умная девушка Карина! И похоже я ей нравлюсь.

Пятница 13-го.
Статистика: «В России больше всего людей с расстройством психики проживает в Санкт-Петербурге».  Я так и знал.
Иногда, кажется, будто я нахожусь в центре иммерсивного спектакля; отвратительной пьесы с бездарными актёрами и подлым режиссёром, анонсировавшим меня хедлайнером, чтобы оправдать неминуемый свой провал.
Сегодня в университете учёный совет, на котором обсудят финансирование научных и образовательных программ. По оперативным данным на совет, открытый для всех желающих, попытается проникнуть некая профессиональная оппозиционерка. Во избежание неприятностей, велено её не пускать…
И она не замедлила явиться. Приехала на такси, о чём и сообщила.
—Видели в камеру: я на такси приехала?!
Тоже мне Элиза Дулиттл.
 Попросил даму немного обождать, пока уточню у руководства дальнейшие действия, ведь по инструкции (они же меня в неё постоянно тыкают) я обязан пускать в университет всех, кроме пьяных и неадекватных, предварительно записав их паспортные данные. Дама ждать не захотела, сразу пошла на штурм. Достав фотокамеру, сделала несколько селфи в режиме панорамы. Затем, направив на меня, визгливо потребовала представиться, что довольно странно, так как на мне был бейджик с фамилией, именем отчеством.
—Александр Андреевич, как вас зовут? ; кричала она, словно я находился не рядом, а на другой стороне улицы. —Александр Андреевич, вы отказываетесь отвечать: как вас зовут?
—Меня зовут Александр Андреевич.
—На каком основании вы не пускаете в университет? Сейчас не сталинские времена! Сознайтесь, вы адепт режима? Выполняете приказ? Чей преступный приказ вы выполняете?
Да, выполняю, во всяком случае, пытаюсь получить подтверждения, а эта крикливая мешает дозвониться… Неужели начальство специально наняло провокаторшу, пытаясь опозорить меня в глазах либеральной общественности? Уж слишком тонко... Скорее всего, сама припёрлась, узнав о возможном скандале при дележе денежных средств.
Пока набирал три заветные цифры местного телефона, узнал о себе много нового. Оказывается, такие как я расстреливали польских офицеров в Катыни, на Соловках и в подвалах Лубянки. Именно из таких андрогенов получались самые жестокие палачи, с упоением ломающие сахарные косточки интеллигенции. Но мне и подобным сатрапам не остановить крестовый поход правды и свободы…
Удивительно, как либералы научились виртуозно ругаться.
Когда мне удалось дозвониться, я не стал ничего объяснять начальству, просто подержал трубку на весу. Её вопли были отлично слышны тем, кто находился в бункере.
—Пропусти, ; приказали мне. — Только запиши в журнал.
—Пожалуйста, ; обратился я к женщине. —Будьте добры предъявите паспорт.
—Произвол! ; с новой силой заорала она. —Устроили из университета тюрьму народов! Я не обязана показывать паспорт каждому городовому…  Такой отзыв на сайте напишу… 
Голос разносится разбойничьим посвистом, дребезжит натянутым нервом.  Университетский холл наполняется тягостным напряжением…
 Я спокоен и непоколебим. Ведь вахтёр никого не боится, кроме старшего вахтёра…
Разумеется, паспорт нашёлся, и я записал даму.

После окончания учёного совета, дискуссия участников, частично продолжилась на лестнице.
—Что он такого сделал? А я вам скажу! Смешал два вещества и полученный осадок послал в Лондон и Осло. Те в своих лабораториях два года изучали и чего-то нашли. А он теперь пишет, что принимал участие в открытии и на этом основании требует денег! Почему от нашего университета? Средств и так не хватает, вон миллион на «кораблики» потратили …
—Активаторов нет, взяли модуляторы. Каналы один в один…
—Любопытно!
—Они же финансы не осваивают, а усваивают!
—Узок рынок широких возможностей!
—Зачиталась структурой и забыла выключить. Помогла местная анестезия…
—Любопытно!
—Министра образования я знаю от и до! Нет, лично не знаком и видеться не приходилось…Но я 25 лет преподаю и никогда ему ЕГЭ не прощу!
—Господа, кто взял со стола списки ОЭК? (объектовая эвакуационная комиссия) Верните немедленно!
—Любопытно!

Когда все разошлись, спросил у суточной:
—А эта крикливая ушла? Я как-то не заметил.
—Ушла, ушла. Пару раз тебя со спины сфотографировала и убежала.
  —Ах, вот кто фотографии моей спины в интернете распространяет! Найду и лайкну.

16 октября.
             К бородатому приезжала жена с ребёнком. Умилительная картина семейного счастья. Женщина с девочкой лет трёх, не спеша, идут к университету… Он вышел навстречу и остановился.  Девчушка - белокурая куколка, вырвав ручку из ладони матери, побежала к нему: «Папа, папочка!». Разведя руки в стороны, он, улыбаясь, ждал. Подхватил, высоко подбросил, поймал, прижал к груди, шепча ласковые слова… Она прильнула розовой щёчкой к папиной бороде, обхватила за шею… Подошла жена, привстав на цыпочки поцеловала мужа. Так они и стояли, прижавшись друг к другу…
Нет, нет, ну не способен хипстер на гадости, во всяком случае сейчас и добровольно, слишком он счастлив. Другое дело по приказу…
Я очень хотел, мечтал о ребёнке, но был согласен и на котёночка. Умолял Татьяну – Давай заведем? Она отговаривалась - ещё не время…
 Возможно, она не ушла, если б у нас был малыш?!

20 октября.
                Карина, проходя мимо, мяукнула. Сделалось легко и весело - пахнуло мартом.
В открытые воротца пробежал Фёдор Двинятин из «Что? Где? Когда?»  Крикнул ему: «Куда?», он не ответил. Один ноль в пользу телезрителей.
Сотрудница музея палеонтологии, проводив курсантов Можайки, закатила глаза и простонала: «Космическое невежество!»
 
21 октября.
             Болтал с Кариной. Поинтересовался, чем она занимается в своей лаборатории?
—Разным…
—И всё же?
—Загружаю автоклав, мою чашки Петри, выращиваю плесень… С утра чистила зубы крысам, а вечером буду кесарить дрозофил...
—Насыщенная программа!
Смеёмся…
Чёрт! Из стены, словно лорд Волдеморт, материализовался начальник, непревзойдённый мастер подкрадываться… Обычно он сам не грызёт дежурных, укусит мимоходом, а дожёвывать предоставляет бородатому или начальнику смены. Но, видно, настал кульминационный момент… Гремучая змея, высунув раздвоенное жало, гипнотизирует не мигающими глазами, раскачиваясь телом, трясёт погремушкой. И невозможно убежать, скрыться, спрятаться…
—Опять нарушаем инструкцию? Демонстративно пренебрегаем обязанностями! У меня уж весь ящик забит твоими объяснительными… Довольно мы прощали. Хватит! Настоятельно советую подумать о другом месте работы, пока не подумали за тебя…
—Это я виновата, ; вступается Карина. —Я отвлекла Александра Андреевича вопросом…
—Вас не спрашивают! Шуры-муры после работы крутить будете!
Лицо Карины вмиг вспыхнуло, став похожим на сливовидный помидор с глазками; повернувшись, она пошла, почти побежала…
Начальник торжествующе подбоченился, вызывающе посмотрел на меня, я потупился, чтобы не выдать охватившего меня гнева.
Ох зря, дорогой начальничек, ты девушку обидел. Одно дело я, другое она… Разозлил ты меня. Теперь не взыщи, сам напросился!
Начальник чрезвычайно довольный собой вышел на улицу покурить. Бедняга и не догадывался, что его ждёт.
Открыв калитку, чтобы не отвлекали, не мешали вечными просьбами: «Пропустите, пожалуйста, я забыла пропуск в кабинете, машине, дома, в другой кофте… Пустите в бассейн, на кафедру беспозвоночных, позвоночных, ректорский флигель, библиотеку…к чёрту на куличики…» Не мешайте! Идите, идите… и не спрашивайте меня ни о чём!
Бросаю быстрый взгляд в окно на начальника, самодовольно пускающего в небо дым. Здесь он голубчик, на месте. Отворачиваюсь. Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю… Успокаиваюсь, успокаиваюсь… Я спокоен… Сконцентрировавшись на ладонях, наполняю их энергией. Наполнив, начинаю формировать из воздуха воображаемую банку. Скользящими движениями выстраиваю стенки, дно, горлышко. Особенно тщательно вылепливаю горлышко. Убедившись, что нет дыр и трещин, заглаживаю, полирую. Так, неплохо!
Аккуратно поставив банку на подоконник, приступаю к лепке крышки. Крышка должна плотно закрывать горло банки. Подгоняю, притираю…
 Когда всё готово, перевожу взгляд на улицу, отыскиваю «объект», прищуриваюсь, чтобы он уменьшился, потерял чёткие контуры. Затем медленно, дабы не спугнуть, вытягиваю правую руку, дотягиваюсь и крепко хватаю за шиворот. Отрываю от земли. Он беспомощно дёргается, крутит головой по сторонам, не понимая, что происходит. Осторожно подтягиваю к себе и опускаю в банку. Закрываю крышку. Он смотрит через прозрачную стенку не в силах осознать произошедшего. Я держу банку на вытянутых руках, любуясь своей работой.
Начальнику не хватает воздуха, затушив окурок, он возвращается в университет и видит распахнутые воротца, и меня с вытянутыми руками. Нахмурившись, останавливается, открывает рот… Я встряхиваю банку. Его качнуло, он удивлённо смотрит под ноги, на меня, опять под ноги. Я встряхиваю ещё раз. Его вновь качнуло, на лице появился испуг. Он пятится, отступая в направлении своего кабинета. Я иду следом и трясу банку. Чтобы удержатся на ногах, начальник хватается за стенку. Держась за неё, семенит, спеша поскорее улизнуть во двор, скрыться за дверью. Я больше не трясу, думаю он усвоил урок! Прячу банку в шкафчик, подальше от чужих рук.
 Ничего посидишь немного, а там посмотрим на твоё поведение…
Мир - огромный, бескрайний обман, я барахтаюсь в нём, распуская вокруг иллюзии, в которых сам и тону…

24 октября.
Подошла женщина с мальчиком лет пяти.
—Пустите в университет сепаратюгу с сепаратёнком?
—Кого?
—Мы с Донбасса приехали в гости.
—Пожалуйста, будьте как дома.
—Не надо как дома, пусть будет, как в гостях.

25 октября.
Европарламент присудил Сенцову премию Сахарова.
—Они с ума сошли, он же террорист! – возмущается Карина.
—Меньше смотрите телепакости. Не расстраиваете нервную систему. Вам следует понять: есть вещи, на которые мы не можем влиять.
—Вы считаете его не виновным?
—А вы?
—Конечно виновен, если б его не остановили, пострадали бы невинные люди. Он теракты готовил! А они премию Сахарова?! Его надо, его выгнать надо, чтоб и духу не было!
—Карина! Сенцов в тюрьме! Зачем выгонять, если виновен? Он только рад будет.
—Пускай, зато очистим страну от ненависти. Разве вы не видите - она же сочится из него.
Очистить страну, выдворив за рубеж бесноватых злодеев и террористов, – идеалистка!

Ноябрь.
Ноябрь хмурится, глядя на исхудавшую, состарившуюся мать, хлюпающую сопливым носом, чавкающую беззубым ртом, беспрестанно плачущую, нагоняющую тоску.
А для меня ноябрь - лучший месяц, наполненный ожиданием чуда. Он, как первый вечер длинного путешествия. Время заката, когда, сидя у костра, мечтаешь о будущем. Последний, самый холодный месяц осени… Может быть поэтому в ноябре мужчины и женщины жмутся друг к другу, меньше разводов и ссор. И наконец главное, в ноябре я появился на свет.

3 ноября. Утро. 7 часов.
             В маршрутку вошла девушка, бледная, с зелёными мешками под глазами, синими губами и в костюме скелета. Подумал: …  мне пришёл. Потом понял — это она с Хэллоина возвращается! Трое суток тусила! И, судя по виду, отлично оттянулась! Хорошо, что у меня нет самайнофобии.

4 ноября.
День народного единства. Слава Богу - обошлось!

7 ноября.
              В университет подкинули листовки РКРП. Коммунисты звали на митинг: «Приходите кому дорог Красный смысл Великого Октября. Кто готов продолжать дело Ленина, у кого не закончился лимит на революцию» (С лимитом просто гениально!) Начальство осталось равнодушным (Совсем коммунистов не боятся).
В этом году мероприятие проводить не стали, не то что к столетию Великой Октябрьской Социалистической…
Модераторами были: Николай Усков - главный редактор «Forbes Russia», Михаил Зыгарь - бывший редактор «Дождя», Дмитрий Быков - литератор. Основная тема - приход большевиков к власти- исторические параллели. Помимо заявленных выступали: директор Эрмитажа, доцент с экономического факультета, политолог, парочка эмигрантов…
 Пиотровский предположил, что если б штурмующие Зимний дворец революционные массы встретили бы не перепуганные юнкера, а опытные экскурсоводы и провели бы по залам музея, рассказывая историю искусств от древнего Египта до импрессионистов, то никакого переворота не состоялось бы вовсе. Рабочие и матросы если бы и дошли до комнаты, где заседало Временное правительство, то это уже были бы совсем другие люди…
 Усков высказал мысль, что русский народ «чуждый либерализму, не понимающий демократии, далёкий от толерантности», в общем, такой какой есть - не по своей воле, а из-за матрицы заложенной при смешении варварских славянских обычаев с византийской верой. И с этим феноменом нельзя ничего поделать.
Зыгарь прагматично использовал возможности модератора для рекламы своей книги: «Империя должна умереть».
 Быков - черноглазый, черноусый, кучерявый, с приятно кругленьким пузиком на длинных ногах, рассказывал о Блоке. Говорил быстро, безапелляционно, производя впечатление интеллектуального пулемёта. Старался избегать аналогий с современностью, но не удержался и несколько раз, мимоходом пнул…
Эмигранты, похихикивая, жаловались на прошлое…
Экономист предрекал кризис, политолог рост недовольства масс.

По окончании выступлений ВИП персон проводили в манеж «Беллини», где для них были накрыты столы и выступал «Аквариум». Охраняли вечеринку крепкие парни, переодетые в революционных матросов, у входа стоял броневик: «Враг капитала».
 
11 ноября.
               Катастрофа! Пропал дневник! Из запертого шкафчика! Если он попадёт в чужие руки? Ну, а в какие руки он ещё может попасть? Кругом чужие! Как говорит гардеробщица: «Развелось стукачей - не успеваю прятаться!».
И банка с начальником тоже пропала, да и чёрт бы с ней…
 Но если записи прочтёт руководство? Я пропал! Придётся просить Костю перевести через границу по тонкому льду…
Утрирую.  Да, понаписал я много! (восстанавливая дневник по памяти, выкинул, то есть не включил… Будем считать, что не вспомнил массу интересных фактов, нелицеприятных персональных характеристик…)
Ну что же делать? Спросил у знакомого филолога.
—Может пойти, потребовать вернуть незаконно изъятое?
—Не прокатит, ; ответил тёртый жизнью старик. —Ты им предъяву за шмон, а они тебе за базар!

Пятница. Всемирный день доброты.
                Город окутала непроходящая сонливость, даже обычно дёрганные наркоманы у подъезда и те обнявшись клюют носами.
На работе то же - сонное царство, начальство двигается, как сомнамбулы…, но я чувствую притаившееся рядом зло. Поэтому и прикрепил в будке листок с надписью: «Не расслабляйся, придурок!»
 Видел Карину, она напугана приехавшей из Москвы комиссией. Те третий день пересчитывают прекурсоры и СДЯВ (Сильнодействующие ядовитые вещества).

День рожденья.
                Засыпали эсэмэсками. Поздравили Сбербанк, ВТБ, Максидом, Билайн и ещё дюжина контор, где я что-либо покупал, заправлял, отдыхал, лечился, путешествовал…А из ребят никто не поздравил. Алё! Друзья, вы где?
Пригласил Карину в ресторан. Зарделась…

 В ресторане.

    Зал на 15 столиков. Массивные столешницы из двух сортов древесины- светлой и темной. Кресла нарочито грубоватые, покрыты разноцветными ковриками. Стены декорированы под частокол, на нем развешаны картины с сельскими пейзажами.  По углам пирамидки горшков с искусственными цветами.
Улыбчивый официант ведет нас к свободному столику. Ловлю на себе любопытные взгляды дам, кривые усмешки мужчин. Карина потупилась, её лицо пунцово-красное. Понимаю, милая, понимаю… Такой красавец рядом. На мне двубортный итальянский костюм, белая батистовая рубашка, галстук от Гальяно, запонки…
—Александр Андреевич, ; шепчет Карина. —У вас торчит...
—Упс! Из брюк выбился и неприлично задрался кончик рубашки…
Официант приносит заказ. Карина начинает светскую беседу.
—Красиво! А вы знаете, что университетские микробиологи выращивают живые картины? Вместо красок они используют микробиологические среды. Ведь, возбудители инфекций при разных условиях прорастают разными цветами. Это очень интересно! Не правда ли? Например, возбудители сальмонеллёза прорастают пурпурным цветом. А возбудители кишечных болезней - от розового до фиолетового…
Я отодвигаю салат… Приступаю к мясу.
—Знаете, ; оживляется Карина, —мясо бывает зелёного цвета? Это когда геном животного скрещивают с геномом растения, например укропа. Бывает…
—Может выпьем! ; предлагаю я.
—Грелин – пептидный гормон, обладающий свойствами гонадолиберина и синтезируемый клетками в желудочно-кишечном тракте, отвечает за тягу к спиртному, – не унимается Карина. —Нашим студентам удалось создать напиток, снижающий э тягу к …
—Хватит! – перебиваю я. —Давай без…, без бихакинга, чтоб его!
Неверное не следовало её приглашать? Решит ещё, что я за ней ухаживаю, а мне просто одиноко. Пригласил, поддавшись минутному порыву, а теперь думаю: вдруг Татьяна узнает и ей будет неприятно…
 
Понедельник, вторник, пятница, суббота.
              Конференции, симпозиум, встреча с китайским писателем, концерт. Суетливая реальность, усиливающая экзистенциональный кризис.

Зима. Декабрь.
                Позвонила Таня, предложила встретиться, где-нибудь в центре Я назвал ресторан, куда ходил с Кариной.
Мне кажется, сейчас я люблю Татьяну сильнее, чем когда-либо, возможно оттого, что потерял её? Но я все еще надеюсь, это не на всегда! Должна же она почувствовать? Не может того быть, чтоб столь сильная любовь не тронула, не заставила задуматься… Никто не сможет любить её, как люблю я!  Никто, никогда… Бла- бла… Не дай Бог ляпнуть при ней подобную банальщину)
 Я ещё надеюсь… Может поэтому и продолжаю сидеть в… будке.
Ноет, томится тело в предчувствии любви. В ожидании скользящих, царапающих спину ногтей, пульсирующих толчков под кожей, набухших сосцов, влажного горячего тепла, образующегося между телами… 

Сажусь за тот же столик, официант, узнав, приветливо улыбнулся.
—Что будете заказывать?
—Жду девушку. Мы закажем позже, пока принесите минеральной воды, если есть Боржоми.
Он уходит, а я пытаюсь построить предстоящий разговор. Много раз я вёл этот воображаемый разговор. Подбирал ответы на возможные вопросы, готовил доводы, способные склонить её к возвращению. Главное: донести посыл - я по-прежнему люблю… И, разумеется, прощаю…
Когда она ко мне вернётся, я уволюсь и целиком посвящу себя ей. Окружу заботой, огражу от повседневных хлопот, от назойливых подруг, от противного старичка начальника… Я стану её телохранителем, стражем, персональным вахтёром и никого не подпущу…
Она вошла и остановилась в дверях. Боже, да она ли это? То есть, конечно, она, но не та. Не та, что воспоминалась и грезилась, не та- безупречно прекрасная…
Таня заметила меня, подошла, села напротив. На лице ни радости, ни смущения, лишь деловитая сосредоточенность, словно пришла не к мужу, а в контору договор заключать. Впрочем, так и есть… Её лицо стало чужим… Не эту женщину ждал я пять мучительно месяцев. Нет, она не подурнела, наверно нет... Но отчего я считал её красивой? У неё неправильные черты лица, маленький нос и искривлённые книзу губы… И зачем она намазала их тёмной помадой? От этого кожа кажется бледней, а у неё и так она болезненно бледная. Она, что не ездила на юг? Похоже Док не очень-то заботился о нашей любимой…
Я бестрепетно разглядывал её, уже понимая, что разлюбил, да любил ли вообще? Чуда не случилось и мне нечего сказать этой женщине. Она тоже молчала, но не так как я, её молчание было напряжённо-выжидательным. Мы так и не поздоровались…
—Мне нужны мои вещи, ; наконец произнесла она.
Я рассеянно кивнул.
—Дай ключ или скажи, когда можно заехать.
—Ты приедешь с Доком?
Она поморщилась.
 —Мы расстались.
—Почему?
—Тебе действительно интересно?
—Странно. Ушла от меня по безумной любви, а через пару месяцев разлюбила и его? Мне действительно интересно, почему?
—Вообще-то я не обязана отвечать, но тебе скажу. Он оказался не тем человеком. Я ошиблась… Впрочем, ты можешь не волноваться, к тебе я не вернусь.
Я потупился. Услышь подобное до сегодняшней встречи, я был бы раздавлен, окончательно и бесповоротно. Сейчас же её слова почти не задели… Чтобы хоть как-то отреагировать, взял вилку и стал её гнуть, сгибать, разгибать, крепкий метал.
—Скажи честно, что тебя во мне не устраивало?
—Всё то же, ; махнула рукой.
—И всё же, мы с Доком разные и внешне и по характеру...
Она хмыкнула.
—Ты его бросила потому, что он тебя заразил?
—Заразил?
—Он приходил ко мне после венеролога, когда ты уехала к матери…
—Послушай, Саша, я просто хочу забрать свои вещи. Всё, что ты сейчас сказал - бред и я не собираюсь обсуждать…
—Отрицаешь, что он тебя заразил? ; настаивал я.
—Чушь!
—Тогда почему ты не с ним?
—Хорошо, я скажу! Причина в том, что он такой же бесхребетный… Его брутальность оказалась видимостью. Мне вообще кажется, что мужики в большинстве своём инертны и инфантильны. С тобой я не чувствовала себя защищённой. Не в смысле безопасности, а как женщина… Я была матерью, нянькой, домработницей… Думала за тебя, делала за тебя, боялась за тебя… Даже в постели ты предпочитал расслабиться и мне приходилось доминировать… А ты ещё постоянно капризничал, приставал с ребёнком. Я элементарно устала.  Док казался сильным, я думала, что сильный. Думала возьмёт на себя ответственность... Но это оказалась косметика…  В общем, с меня довольно!
—И что ты намерена делать?
—Для начала забрать вещи.  Потом, наверно уеду в Москву. На развод подам сама. У тебя ещё остались вопросы?
—Ты меня хоть чуть- чуть любила?
—Я и сейчас люблю, ; спокойно ответила она.-Только это ничего не меняет.
Я хотел ещё спросить, но тут вилка переломилась пополам.
—Символично, – улыбнулась Татьяна.
Я с раздражением бросил обломки на стол.
—Ключ оставлю у соседки. Приходи, когда хочешь.
Появился официант.
—Вы уже выбрали?
— Я выбрала!  ; говорит Татьяна.  Её лицо стало ещё бледнее. Она несколько секунд смотрит на меня, потом встаёт и уходит не прощаясь.      


Новый год!
                Определённость рассеяла фантазии… Остались некоторые формальности, но они ничего не меняли.
Пытаюсь понять стало ли мне легче?
Теперь, мне кажется, ещё до последней встречи с Татьяной, я уже чувствовал приближение одиночества. Только боялся верить, предпочитая обманываться возможностью перезапуска механизма совместного счастья….  Однако кончено: любовь прошла, семья распалась, мы в одночасье стали чужими, более чужими чем даже до первой встречи. 
Пока не понимаю, как это скажется на дальнейшей жизни…, то, что недавно рвало сердце на части - эмоционально притупилось, разлетелось, выброшенными в помойку совместными фотографиями. Что дальше? Поживём - увидим.

За две недели до Нового года Карина, которая после ресторана почему-то (попробуй пойми их?) избегала меня, совершенно неожиданно пригласила отметить праздник в их компании.  И конечно при этом, она снова покраснела. Особенность смущаться по любому поводу умиляет, но вместо того, чтобы поблагодарить, я скаламбурил, что-то про спальный район, где всё время тянет в сон. Она обиделась.
 Её глаза, похожие на чёрные жемчужины под слоем прозрачной воды, растрогали бы и изверга…  И я сделал встречное предложение- отметить Новый год у меня.
Она думала два дня. То ли действительно сомневалась, то ли интересничала? Потом, неожиданно перейдя на ты, согласилась. Догадываюсь, что переход от вежливо-официального, по имени отчеству, к более дружескому, был необходим ей, для принятия моего предложения. Мы, как говорится, перешли на новый уровень, и она сразу же стала ставить условие: первое – захотела участвовать в покупке продуктов. Я немножко поломался, мол стол - дело хозяина и, как никак я мужчина, но она осталась непреклонной.
Заехал за ней, чтобы вместе отправиться за покупками. Карина выскочила из общаги, увидав моего тюнингованного «мерина», растерялась. Пришлось выйти, взять её за руку, подвести и усадить в машину. В дороге разговора не получилось. Зато в универсаме она преобразилась, болтала без умолку, носилась между стеллажей, и я еле поспевал за ней с тележкой. На кассе, выбирая сигареты, задумался. Заметив колебания, Карина посоветовала: «Не бери с импотенцией, возьми с инсультом». Ещё и остроумная!
Квартира повергла Карину в шок. Дом со множеством архитектурных излишеств; горгульи под пинаклями… Мраморная парадная лестница, чугунные перила, витражи… Толстые стены, высокие потолки, просторная прихожая, три изолированные комнаты, окна в зелёный дворик, большая кухня, раздельный санузел… Я показывал квартиру, а она без конца повторяла: «Блин, блин, блин…». Испугался, не полинфразия ли у неё случаем?
Понятное дело, она же ничего обо мне не знала, ну кроме того, что вахтёр. Отсюда и удивление. Но надо отдать ей должное, освоилась она быстро. Думаю, что сразу отметила отсутствие женских вещей (к тому времени Таня всё вывезла). Заценила кухонную технику, с помощью которой предстояло готовить праздничный ужин (сама вызвалась). Деловито поинтересовалась количеством гостей. Странно, почему она не спросила об этом раньше?
—Специально я никого не приглашал. В прошлом году была большая компания, а в этом… Не знаю, придет ли кто-нибудь?
Зачем-то понизив голос, спросила:
—Получается мы будем…(пауза) - вдвоём?
—Возможно… Надеюсь, ты не против?
Помолчала. Затем, хихикнула
-Что?
—Зачем столько еды накупили? Пропадёт же…

С новым счастьем.
               Карина перебралась ко мне. Мы оба этого хотели.  Конечно же, я сообщил о предстоящем разводе, но не сказал о причине. Не рассказал и о пари. Лишь после очередного джоб-шейминга (выноса мозга из-за моего вахтёрства), в сердцах крикнул, что работаю только до 24 февраля, а потом уволюсь. Ей было ужасно интересно почему именно до 24-го? И так, и сяк пыталась из меня вытянуть.
Она, как и мои бывшие, пытается всё контролировать. Убедившись, что я не стану оспаривать её решения по благоустройству, рьяно взялась за дизайн. Появились новые шторы, исчезли с потолка зеркала, на подоконниках выстроились горшки с цветами…
Кормит меня кашами, травками, овощами - интервальная диета. Заедаю иммуномодуляторами, запиваю смузи. Она оказалась ярым приверженцем ЗОЖ. По утрам делаем зарядку, по выходным плоггинг (бег, совмещенный с уборкой мусора в парках, лесу, на пляже).
Я потихоньку начал втягиваться, во всяком случае пока нравится… Но в постели… В постели я непреклонен, пресекаю всякую её активность, требую полного подчинения, бываю груб… (слишком сильно ранили слова Татьяны о доминировании).
Я всё ещё вспоминаю Татьяну и невольно сравниваю её с Кариной. Возможно, теперь я люблю не так сильно, без огня и дурмана… А может прошло мало времени и сердце не до конца оправилось от предыдущей страсти?

Январь. На работе.
              Миксантропическое существо наконец-то отстало от меня. Более того когда бородатый похвалил меня и привёл в пример новому дежурному, начальник, в знак согласия, несколько раз кивнул и брезгливо морщась протянул желеобразную ладошку, точнее два склизких пальца. Прикольно! Только я ему не верю. Хронического злыдня, как и хронического алкоголика, излечить нельзя. «Злая собака, лает про себя, даже виляя хвостом». Так или иначе, похоже, что кончились мои социальные унижения.



Середина января.
               Пытаюсь отучить Карину смотреть политические ток-шоу, хотя бы во время приготовления пищи. Как заслышу из кухни орущих экспертов: «Сначала вырастите средний класс, а уж потом кормите бездельников», «Нахлебались в девяностые либерального рассола, до сих пор тошнит», «Претензий на исключительность у ущербных больше. Куда вы прёте со своими рекомендациями?!», «Еще не понятно, кого объявят виноватым! Дождёмся решения американского обкома», «Пора прекратить скрипеть о Скрипале; у нас и без него полно предателей», «Гнать таких аналитиков надо!» и т. д., выдёргиваю штепсель из розетки.
Меня раздражает бесконечная говорильня, пустая болтовня, игра в историческую правду с использованием кровавых кусков, вырванных из многострадальной нашей истории и сшитых белыми нитками для того, чтобы тыкать в лицо народу.
—Смотрите на своё прошлое, на кровожадных предков, на их дела, и не просите, ибо вам не положено, рылом не вышли!
Им противостоят не менее крикливые ура-патриоты, готовые любое отечественное дерьмо покрыть бронзой и украсить ленточками.
Пустословие глупости бьётся с бахвальством отупления. Достали оголтелые. «Пусть новости страшнее с каждым днём. А нам насрать, мы так всегда живём!»
 Карина обещала прекратить смотреть гадости, если я брошу курить. Согласился. Теперь прячемся. Покурив, зажёвываю запах. Она в ванной пялится в айфон на Шария, а в наушниках прописалось «Эхо Москвы».
Оба знаем, что другой его обманывает, но делаем вид, что не замечаем.
Несоблюдение договора ещё не повод его разорвать. Ибо мир в доме дороже принципов.

Конец января.
              Слякоть. Шёл по Кадетской линии вдоль бывшей академии Тыла и Транспорта (сейчас принадлежит СПбГУ). С крыши артиллерийскими снарядами свисают капающие сосульки. Народ опасливо держится ближе к дороге. Мчащиеся машины обрызгивают мокрой грязью. Люди отпрыгивают к стене под текущие сосульки. Затем к дороге… Снова жмутся к стене… Так и двигаются зигзагами. Удивительно, делаем гиперзвуковые ракеты, поражающие любую точку на земле, а сосули сбить не получается?!

Сквозняк.
                Сильный пронизывающий ветер с Невы. На входе с Менделеевской линии сломался дверной доводчик. Дверь не закрывается. Выход во двор тоже нараспашку - вносят музыкальные инструменты, готовятся к вечернему концерту. Сквозняк в вестибюле ужасный! Я спрятался в будке, включил обогреватель на полную мощность, греюсь... Вижу, заходит академик Наздрачёв, тот самый, чьё изречение сияет золотом на гранитном памятнике «Кошке», во дворе университета. Одет академик предусмотрительно тепло, в пальто с меховым воротником, в зимней шапке, прикрывающей уши, в башмаках на толстой подошве. Я выскочил поздороваться. Он милый старик, любит поговорить с молодёжью.
Александр Данилович обрадовался. Схватил меня за пуговицу пиджака.
—Ну-с, как ваши дела?
—Холодно, ; говорю. —Сквозняк!
—А я давеча на похоронах присутствовал. В почётном карауле стоял. Умер один наш профессор… Да-с, печально… Уходит старая гвардия… И представьте у них в зале жара просто невозможная, я пока стоял весь взмок. И когда возвращался в университет, на набережной останавливает меня доцент …, тоже наш с кафедры биохимии. Что-то стал рассказывать, рассказывать, горячился… А я, представьте себе, стою на ветру и вспоминаю профессора Сеченова. Юноша, вы знаете Ивана Михайловича Сеченова?
—Учёный…
—Да-с! Великий учёный! Отец русской физиологии! Так вот. У него с женой- Марией Александровной Боковой, между прочим, первой женщиной в России- доктором медицины… Её Чернышевский, в своем романе: «Что делать?», под именем Веры Павловны вывел. Вы читали роман Чернышевского?
—Нет, ; говорю, пытаясь высвободить пуговицу из цепких пальцев академика. Но Александр Данилович, чуть отпустив, тут же притягивает назад, в точности, как это делают любимые им кошки, забавляясь с мышами.
—Не читали… Хм! И не читайте, роман, между нами, посредственный. Но в то время, конечно, другое дело, он вызвал большой резонанс в обществе… Так-с, о чем это я? Да, вспомнил! У Ивана Михайловича и Марии Александровны не было детей. Бог не дал. Зато была собака и он её любил… Кхе-кхе. Простите, голубчик… Кхе-кхе. Так вот эта собачонка во время прогулки вырвалась от Марии Александровны и убежала. Дама вернулась домой, натурально, в слезах... Иван Михайлович, конечно, не мог этого перенести… Второпях легко оделся и отправился на поиски. Искал до самой ночи, а погода, доложу вам, была отвратительная, вот как теперешняя. Да-с. Вернулся, значит, Сеченов домой весь продрогший, ночью у него поднялась температура и через три дня Россия потеряла великого учёного. Да-с! Было это в 1905 году в Москве.
Закончив рассказ, академик пуговицы не отпустил, ждал реакции. Дрожа от холода, я не знал, что сказать, да и история про Сеченова оптимизма не добавляла.
—Вижу, голубчик, вы весь дрожите, ; посочувствовал Александр Данилович. —Послушайте совета старика. Одеваетесь теплее! Вот смотрю у вас, под пиджачком одна рубашечка – это, голубчик, не дело. Сквозняки здесь чувствительные. Вы чувствуете, какие здесь сквозняки?
—Ещё как чувствую…
—Эх, молодой человек! Вам может быть кажется, что это хихоньки да хаханьки? Вы слишком молоды, наверное, и про радикулит не знаете?
—Ещё немножко и узнаю…
—А, между прочим, радикулит - опаснейшее заболевание! Вот послушайте, я вам сейчас расскажу…
На моё счастье, по лестнице спустился старший преподаватель…
—Здравствуйте, Александр Данилович.
—Ба! ; обрадовался Наздрачёв. Отпустил мою пуговицу, схватил преподавателя за лацкан пиджака.
—А я, голубчик, давеча на похоронах профессора… в почётном карауле стоял вместе с ректором. Да-с! Уходит старая гвардия… Кстати, вы в курсе, в университете ввели должность ответственного за панихиды? Да-с! Уходит гвардия… О чем это я? Ах, да.
В Академии наук натопили, словно в бане... Пока у гроба стоял, весь взмок. Представляете? И только вышел на набережную, тут меня останавливает доцент, ну вы его знаете, этот…  А ветер ужасный, прямо до костей пробирает. Я тогда Ивана Михайловича Сеченова вспомнил. Как он свою потерявшуюся собачку по Москве искал. Погода в 1905 стояла ветреная, вот совсем как теперешняя. Искал, искал он собачку, да и простудился, а затем и умер. Да-с! А всё, батенька мой, от торопливости и беспечности! Так-с!
Воспользовавшись тем, что академик переключил внимание на другого, я тихонько попятился и быстро юркнул в теплую будку. (В такие минуты особенно хорошо понимаешь, что каждому индивидууму необходима своя тёплая будка!)
 Усевшись поудобнее в кресло, пододвинув замёрзшие ноги к обогревателю, умиротворённо наблюдал сквозь запотевшее окошко, как плотник прикручивает новый доводчик, как музыканты таскают со двора инструменты и пюпитры, и как мило беседует Александр Данилович с посиневшим от холода старшим преподавателем.

8 февраля
Родился Менделеев!
День рождения ректора Кропачева!
День рождения университета!
 
Диалог неизвестных.
—Поздравил?
—Кого, ректора?
—Ну не Менделеева же?
—Эсэмэску послал. Сейчас на молебен иду.
—Молебен кому?
—Ну не Менделееву же?
—А не знаешь почему премию не дали?
—Так день рожденья…
—У ректора?
—Нет. У Менделеева, многие ему лета!

14 февраля.
                Прислали седого мужика, который выразил желание заменить меня после увольнения. Я обязан ввести его в курс дела; показать три кнопки, рассказать, как ими пользоваться.
 Седогривый любитель белены (ничем другим не могу объяснить его желание устроиться на эту должность) интересуется подробностями. Решил ничего не скрывать. Говорю.
—Зарплата маленькая.
—Потом, наверное, прибавят?
—Не прибавят и не надейся.
—Ну, мне хватит.
—Начальники звери; придираются к мелочам, штрафуют…
—И не таких видали. Приспособлюсь!
—Работа тупая.
—Как раз по мне.

18 февраля. Концерт.
                Господин во фраке, с чехлом от контрабаса и пюпитром, матерясь как гопник, ломился через закрытый турникет, чем дал мне повод к доскональной проверке, разумеется, полностью соответствующей регламенту о контрольно-пропускном режиме. Только я его прижал и приступил к досмотру, как последовала команда: «Фу!», пришлось разжать челюсти и отпустить...
В качестве поощрения за рвение начальство разрешило послушать фрагмент концерта.
Тембр духовых захватил с порога. Флейты и гобои, солируя, переливались, наподобие воды в горных ручьях. Величественно и неожиданно, будто солнце прорвалось сквозь облака, вступила валторна… Постепенно, по нарастающей включались и другие инструменты, звучание становилось мощнее, ярче, достигнув кульминации, на миг замерло и стало ослабевать. Fortissimo превращалось в прозрачную дымку, тающую над землёй… Красивая молодая женщина вышла к рампе и запела песню Сольвейг из оперы «Пер Гюнт» (символ любви и верности). Грусть, покорность судьбе. Печаль, нежность, просветлённость духа… Необычайной лёгкости меццо-сопрано. Полная чувства девичья искренность, изысканная на белькантовых виражах… Я закрыл глаза и тут же мысленно унёсся в далёкий край горных вершин и ослепительно-прекрасным северным сиянием, в край извилистых фьордов, в ветхую хижину под скалой, в которой около очага хлопочет женщина… Вот она медленно оборачивается… Татьяна?

19 февраля.
              Узнал, что седогривый в первое же дежурство напился и его уволили. А я предупреждал: «Звери!»

23 февраля. Последний день в университете.
«Растущая луна помогает тем, кто ищет свою стезю».

Сижу в будке, осваиваю квиллинг (бумага кручение) из должностных инструкций. Подошёл поболтать дежурный с первого поста.
—Чо делаешь?
—Увольняюсь.
—А чо?
—Катарсис у меня.
—Да ты чо? А чо делать-то?
—Обращусь в ассоциацию вахтёров.
—И правильно, пускай помогут…

Вечер. По пути домой.
               Иду вдоль заснеженной набережной, через Кадетскую и Первую линии, наискосок сквозь Румянцевский сад. Суриков с Репиным, нахлобучив белоснежные папахи, смотрятся родственниками Хабиба. Светодиодные сосульки освещают мраморные глыбы газонов, чёрные, словно обуглившиеся деревья, жёлтый, истоптанный снег дорожек… Морозный воздух наполняет голову…
Позвонил Севка.
—Привет!
—Привет.
—Как дела?
—Отлично. Вот выиграл пари.
—Тебе это надо? Потратил впустую год…
—Нет, я многое понял… Многое приобрёл… (Не стану рассказывать про Карину. Обойдётся)
—Ну например?
—Объективно оценив свою субъективность, пришёл к отрицанию вредоносного воздействия положительных эмоций у неприятных мне личностей на структурирование собственных негативных мыслей.
—Э, э…Загнул. Респект и уважуха!
—Спасибо. А как наши?
— Док уехал во Францию на ПМЖ. Но я думаю, что вернётся. Всё же он привык к другому, а там, чтобы чего-то добиться, нужно попотеть… Да он и сам понимает, недавно звонил, говорил, что из одного загона перебрался в другой - чистый, но тесный.
—Ну, а как Поэт?
—Поэт в поисках неспешности бытия забился в свой медвежий угол. Боюсь, для нас, он окончательно потерян. Деревенское затворничество хуже иммиграции!
—А Костя?
—Ну, Костян лучше всех. Женился на чернокожей белоруске, бывают и такие… Она шустрая, организовала клининговую компанию, набрала штат из иностранных студенток… Бизнесмены просто тащатся, когда чернокожие девицы в их офисах пылесосят. Костя теперь весь в шоколаде!
—Сам то как?
—Э, э… Закончил курсы управленцев…Пока в резерве… Правда есть надежда, что пригласят в Москву…

 Эпиграфа к эпилогу.
                В тот день, когда Таня согласилась выйти за меня замуж, точнее вечером…, ну если быть совсем точным, то ночью, она поведала мне очень милую, душевную историю, о том как однажды бабушка с дедушкой взяли её с собой, на встречу выпускников сельской школы.
 В специально отведённом для встречи классе, собралось человек 12-14 пожилых людей. Бабушек, конечно, больше, но они поначалу помалкивали…  А деды сразу принялись хвастаться, чего они в жизни добились. Один двухэтажный каменный дом построил, другой машину импортную купил, третий в Турции отдыхает, а ещё челюсть белоснежную вставил, четвёртый внука удачно женил- взяли в приданное лесопилку… Дошла очередь до Витька, то есть до Виктора Петровича. Ну?  – спрашивают. - Что у тебя? Каких высот достиг? Чем народ удивлять будешь?
Он им отвечает: «Да что у меня? Одно , только и есть - я свою Надюху,  до сих пор, по-прежнему люблю, и она меня тоже!» Засмеялись все. Зубоскалят, шуточки разные, подковырки… Потом опять подступили.
—Ну, а кроме любви, чего ещё есть? Детям, внукам, что оставишь?
Отвечает.
—Так любовь и оставлю. Ничего больше и не надо. Остальное прочее обязательно приложится, само-собой наладится.
А Надюха, то есть Надежда Фёдоровна, супруга Виктора Петровича, рядышком сидит, уголок платочка мнёт. Покраснела, смущается своего счастья. Неудобно ей перед людьми за такую их с мужем долгую, светлую, нескончаемую любовь.
Посмотрели на них старички и смеяться перестали, вроде как согласились: главное в жизне - любовь.
               
 Сейчас войду, встану посреди прихожей и крикну: «Дорогая, я пришёл!» Закрою глаза и буду ждать торопливого шлёпанья маленьких ступней …
Но скорее всего, дождусь лишь окрика из кухни: «Не стой столбом, мой руки и к столу!»
Она всё переделала; квартира сияет чистотой, на плите томится ужин, в стиральной машине крутится бельё… Сейчас усадит за стол, станет кормить и, между прочим, сообщит, что подыскала мне престижную работу и присмотрела модный свитшот. Она уже всё придумала, обо всём подумала и решила…
Я благодарен ей за это, а ещё за то, что перестал испытывать тревогу перед быстро текущим временем. Благодарен за предсказуемую размеренность, за уют и тёплую кровать, за однозначность…
 Конечно же, я женюсь на ней. Будет хорошо… У нас появится кошка и дети, а позднее внуки. Когда внучата подрастут, я обязательно свожу их в университет - показать свою будку (думаю она ещё будет там, думаю она будет там вечно). Скажу: «Вот детки, благодаря этой будке я познакомился с вашей бабушкой…». Хотя нет, скажу так: «Здесь у центрального входа, я впервые увидел вашу бабулю, влюбился в неё с первого взгляда,  навсегда…».
 Ну, а если им станут не интересны сентиментальные стариковские воспоминания, расскажу какую-нибудь смешную историю, если, конечно, к тому времени ещё буду что-нибудь помнить...
                24 февраля 2019года.