Память, как птица, случайно залетевшая и заметавшаяся в ограниченном пространстве,бъётся из угла в угол, бросается в прозрачные окна разбиваясь в кровь, наконец, найдя выход , с шумом вылетает на волю, поднимается ввысь, медленно парит под облаками.Так же вдруг, найденная ниточка воспоминаний, медленно и последовательно вытягивает жизненный эпизод, запрятанный где-то на дне ячеек памяти.
Глинистая дорога с глубокой колеёй,от колёс машин, уходит далеко за горизонт в ввиде широкой ленты в начале, петляющей между лесочками, сопочками, и постепенно превращающасяся в тонкую ниточку,уходящую за линию горизонта.
Наше семейство, в спешном порядке,собирается уезжать на Украину.На машину ГАЗ-51, грузятся небогатые пожитки, те же тазы, оцинкованне ванны, кастрюли, какие-то мешки, всё то, что везли с запада. Нам помогают соседи,которые несколько раньше, настойчиво отговаривали нас от поездки. Но настойчивость Ивана(зятя) и совершенное бесправие остальных, решило в пользу уезда. Моя мама просто боялась остаться одна, с двумя детьми на чужбине.
Машина газанула и тронулась оставляя за собой клубы медленно оседавшей пыли, за которой проглядывались силуэты людей проважавшие нас, мы махали им руками, пока машина не исчезла за очередным поворотом. Устроившись поудобнее между мешков и кастрюль, мы молча созерцали природу. После основательной двухчасовой тряски, добрались до Ново-Качалинска.Затем разгрузка на перроне. Все вещи сносятся в большую кучу,на привокзальной площади. Иван с разгорячённым,весёлым лицом, слегка покачиваясь,по несколько раз,за руку, прощается с шофёром, о чём то с ним говорит, обнимается, скрипит,от избытка чувств, зубами, делает плаксивое лицо, затем суетливо-торопливо куда-то бежит, возвращается с чекушкой водки, и они с мужиком пропускают ещё по одной.
Наш табор: мы с Ваней по восемь лет,Нина(сестра)-пятнадцать, Вова-пять Валя-семь,Лёшка-три, и трое взрослых-сносим узлы, устривая их поудобнее. Наконец, погрузка в вагон и в Украину. В моей небольшой жизни ещё не было такого количества новых впечатлений, информации.
Быстро меняющиеся картинки просто захлёстывали меня, и я, как лунатик бродил первое время по вагонам. Наконец, всё улеглось, первые острые впечатления как-то притупились, и я уже всё воспринимал, как многоопытный человек, с определённой долей скептицизма. Мы ехали в жёстком вагоне, но для нас это казалось пределом комфорта, везде лакированное дерево, тканевая обивка, металлическая блестящая фурнитура. Занимая два купе, мы, видимо, вели себя недостаточно культурно, насколко сейчас я это понимаю: шум, гам, писки, визги.Каждое утро сестра Оля, простирывала простыни, которые за ночь уделывались малыми детьми.В вагоне стоял терпкий запах мочи. Наиболее "интеллигентные" люди морщились,закрывали носы,или отворачивались, проходя мимо, косо поглядывая на нашу шумную потрёпанную ораву.
Сестра Нина, познакомилась в поезде с морячком-дембелем, и они проводили в беседах ночи на пролёт, на что мама негативно реагировала,но сестра, с её упрямым характерсм, быстро обрывала маму на полуслове.Мне очень нравилось смотреть в окошко вагона,наблюдая за меняющимися картинками природы, медленно проплывающими населёнными пунктами вдали,и мелькающими в близи. Отдельно стоящие столбы, деревья, строения, расположенные далеко от железной дороги, казалость тащились медленно за нами, отставая через некоторое время. Очень близкие предметы исчезали мгновенно,не успевая их рассмотреть. Иногда внимание фиксировалось на отдельной фигуре, и взгляд ещё долго провожал одинокий силуэт, который, видимо как и мы, куда-то спешит, имеет какие то планы. В этом случае развивалась такая фантазия, что я на некоторое время отвлекался от красоты раскинувшегося пейзажа, и мысленно пытался представить , о чём он думает, чем занимается, кто он такой.
Почему-то очень остро врезалась в память картинка: мы проезжаем мимо Байкала, все бросились к окнам. Величественное озеро, переливается синевой в солнечных лучах, полукольцо железной дороги охватывает озеро вместе со скалистым мысом. Огромное водное пространство поражло размерами. Берег утыкан беспорядочно разбросанными домиками. На воде близ берега, лодки,а одна лодка на большом расстоянии с одинокой сгорбленной фигуркой. Я долго смотрел на силуэт, который контрастно смотрелся на синей глади озера, и почему-то тягучая тоска начала подкатываться к горлу, появилось ощещение одиночества, заброшенности, никому не нужности, от избытка чувств защипало в носу, зачесались глаза. Но мимолётные налёты грусти не могли повлиять на общее впечатление о прекрасной байкальской природе.
Иногда поезд останавливался прямо в поле, и тогда пассажиры как горох высыпались из вагонов, разбредаясь по зелёному полю, мелькали только головы в высокой траве, женская половина и дети набрасывались на цветы, формируя букеты, неимоверных размеров. Мужики далеко не отходили от вагонов, степенно собирались в кружки, курили,вели нескончаемые разговоры, обсуждая ту или иную проблему, иногда покрикивая на детей и жён, чтобы далеко не отходили от поезда.
Звучал призывный гудок паровоза, и все в обратном порядке бросались в вагоны, боясь отстать от поезда, хотя такого случая, за весь путь, ни разу не было. Однажды поезд, в каком то городе после разгона , резко затормозил. Сорвали стоп-кран, услышал я-женщина бросилась под поезд, через окно я увидел мужчин, несущих на носилках что-то закрытое.
Наконец- то, мы добрались до Москвы, через шесть суток. Въезжаем в город вечером,публика прилипла к окнам, переговариваясь. Смотри-смотри Кремль. Я посмотрел в направлении руки говорившего и увидел ярко-красную звезду, и знакомые по рисункам, очертания. Поезд ещё долго шёл по ночной Москве, мы прибыли на Ярославский вокзал с крытым перроном, меня уже перестало что-либо удивлять, но всё же это сооружение поразило меня. К вагонам спешили носильщики, в тёмной одежде с большими бляхоми на груди.Стоял сплошной шум от многочисленных разговорв, иногда выделялись окрики "поберегись". Это водители электрокар, спешащие разгружать вагоны спочтой.
Выйдя на перрон в прохладу ночи, мы остановились. Иван энергично пробиваясь через толпу, пригласил носильщика, с его помощью мы добрались до зала ожидания, где свалили вещи в кучу, устроились кто где смог, на ночлег.
Москва запомнилась мороженым. Продавцы в белом за металлическим ящиком, под полотняной крышей.Огромное количество людей, целый день снующие то взад, то вперёд, очень широкие улицы, трамваи, под один мы с мамой чуть не попали. Мы с Ваней наловчились подбирать медные копейки, которые в большом количествебыли разбросаны по тротуару, особенно возле морожениц.
Вот мои впечатления о Москве. Часть пути преодолели!