Артёму не дали даже заехать домой. Рейс Римини — Москва приземлился в аэропорту Домодедово, и пассажиров тут же обступили люди в защитных химкостюмах, нагоняя своим видом ужас и ассоциации с голливудскими блокбастерами про зомби-апокалипсис. С той разницей, что в этом случае поставить на паузу происходящее было нельзя.
Гомон толпы, сбивчие объяснения — и вот стала ясна неотвратимость перспективы: на две недели он теряет право распоряжаться собственным временем, планы летят к чертям, а все договорённости автоматически переносятся как минимум на этот срок. И пусть, как говорится, весь мир подождёт.
Артём послушно плёлся за доктором неопределённого пола, предпринимая слабые попытки доказать, что он не верблюд:
— Да я вам ещё раз объясняю, я не покидал отеля. Питался в номере, ни с кем не контактировал — я же смотрю новости и в курсе всего, — обречённо вздыхал он, не особо рассчитывая на успех безнадёжного дела.
— Зачем вообще в Италию попёрлись, — послышался строгий голос из-под плотной маски, — раз знали, что там творится? Теперь пеняйте на себя, правила одни для всех. Вы прибыли из эндемичной по заболеванию страны и должны быть изолированы. Вас отвезут в специальный бокс, где вы проведёте четырнадцать дней на карантине. Затем, если не будет симптомов, сможете отправиться домой.
Артём уныло плёлся за врачом, таща за ручку чемодан левой рукой. Правую он умудрился сломать ещё до злополучной поездки.
Приспичило же шефу отправить его на встречу с потенциальными инвесторами в такое время! В итоге встречу отменили, инвесторы попали на ИВЛ, а сам он просидел три дня в отеле, угрюмо коротая время до обратного вылета и любуясь из окна номера парком Феллини, в котором беззаботно катался на велосипеде пять лет назад.
В то время, когда слово Италия ассоциировалось исключительно с модными показами, узкими средневековыми улочками и вкуснейшей на свете едой. Кто бы тогда мог подумать, что с началом нового десятилетия всё станет так. И вот с ним обращаются чуть ли не как с преступником лишь по причине возвращения из этой, некогда благословенной страны.
Больница, в которую привезли Артёма, находилась в тихом районе на окраине города. Во время пути он ловил себя на том, что пытается запомнить дорогу, словно пленник, планирующий вожделенный побег. Парень не мог до конца определиться в своём отношении к происходящему — уж слишком много навалилось на него одновременно.
С одной стороны, мысль о всяческих ограничениях навевала на свободолюбивого Артёма ужас, но с другой… Возможность поваляться две недели на законных основаниях — когда бы ещё выпало такое счастье?! Он отпуск-то всегда делил на несколько частей, как шапку из мультика «Жадный богач», чтобы не дай бог не нанести своим отсутствием ущерб производственному процессу.
Начальник никогда в жизни не отпустил бы его на четырнадцать дней подряд по доброй воле, а вот сейчас готов даже сохранить за Артёмом на время вынужденного карантина средний заработок, и в целом голос его звучит весьма виновато. Ещё бы: по милости директора горе-командированный обязан теперь целых две недели провести в больничном заточении.
Врачей Артём побаивался с детства и лишний раз старался к ним не обращаться, героически перенося на ногах ОРЗ и прочие «ХЗ что это, горло болит, но в целом норм». Царящая в их компании московская потогонная система всегда поощряла такое поведение, но в этот раз всё было по-другому.
Мир, изменившийся до неузнаваемости за считанные недели, диктовал новые законы, которые хочешь не хочешь приходилось выполнять. Прибыв в больницу на специальном заказном автобусе вместе с остальными пассажирами рейса и пройдя изнурительную процедуру распределения по боксам, Артём узнал, что ему досталось помещение на одного.
Экстраверт внутри него вопил: «Одиночная камера!», интроверт возражал: «Вип-палата!» Выслушав обе стороны своей амбивертивной личности, парень всё-таки пришёл к выводу, что вытянул счастливый билет: как бы скучно ему ни стало без общения, делить временное пристанище с незнакомыми людьми 24/7 не хотелось.
В тесной палате стоял необходимый минимум мебели: кровать, тумбочка, даже небольшой холодильник, но главное — имелся свой санузел с ванной, насквозь пропахший хлоркой. Чистота — залог здоровья, — вспомнился слоган из детства.
Так или иначе, удобства были доступны без выхода из палаты, запас одежды дожидался своего часа в чемодане, мобильный телефон с зарядкой были под рукой. Жить можно.
Больше всего Артёма напрягала вся эта суета вокруг его персоны, бесконечные вопросы о самочувствии, измерения температуры по несколько раз и — вы серьёзно? — капельница с раствором глюкозы и аскорбиновой кислоты, которую ему безжалостно впендюрили в вену здоровой руки, едва он успел оформиться и сдать верхнюю одежду в камеру хранения.
Рядом с его койкой крутились доктора, как будто он не в изоляционный бокс поступил, а как минимум готовился к операции по пересадке сердца. Кто-то прикладывал ко лбу термометр нового поколения, кто-то опрыскивал поверхности вонючим спиртосодержащим спреем, кто-то записывал в который раз озвученные им ответы:
— Не выходил. Не контактировал. Нормально себя чувствую.
От гомона перебивающих друг друга голосов начинала болеть голова, и Артём постарался абстрагироваться от этой какофонии, уставившись в одну точку на противоположной стене.
Как раз в этот момент туда подошла девушка с тряпкой и стала протирать косяк и дверь, не забывая щедро смачивать ветошь в дезинфекционном растворе. Лицо её, как и у всех присутствующих, скрывала маска, на лоб спадала чёлка, придавленная белым колпаком, но в целом её облик отличался от внешнего вида коллег.
Артём с любопытством отметил, что юная любительница чистоты не была одета с головы до ног в защитное обмундирование: точёную фигурку скрывал лишь лёгкий халатик, из-под которого виднелись стройные ноги в аккуратных лодочках. Артём невольно залюбовался этим притягательным видом.
Парень задумался о том, что за нелёгкая занесла эту куколку в больницу: ему вообще было неведомо, что движет людьми, которые идут работать в медицину, уж слишком много жути ассоциировалось у него с этой профессией.
Девушка так легко махала тряпкой, так изящно сжимала её тонкими пальчиками — им более уместно было бы скользить по клавишам фортепиано, а не страдать от едкого раствора. Фигура девушки и вовсе не соответствовала обстановке. И рост, и изгибы тела вполне позволяли ей попробовать себя в модельном бизнесе, а не растрачивать молодость и красоту на вот это всё.
Фантазия увлекла Артёма далеко от того места, где он находился, и в попытках выдумать симпатичной санитарке новую судьбу он несколько выпал из реальности. За творческий, неординарный ум его и ценил начальник, но в условиях больничной палаты таланты парня оказались не ко двору.
— Вы что, оглохли? — услышал он вдруг резкий окрик и увидел перед лицом щёлкающие пальцы. — Я к вам обращаюсь.
— Что?.. — уточнил он растерянно. Похоже, уйдя в свои мысли, Артём прослушал вопрос.
— Данные непосредственного руководителя, кто вас отправил в командировку?
— А, — кивнул парень, возвращаясь в ход диалога. — Водопьянов Алексей Владимирович. Домашний адрес диктовать, внешность описывать, особые приметы сообщать? Или достаточно мобильного телефона? — спросил он с усмешкой.
— Вы поязвите мне ещё! — взвизгнула врач. — Полная больница таких шутников, лечи вас, слушай вашу ересь вот ещё!
— Не надо меня лечить, я здоров, — пробурчал Артём, инстинктивно прикрываясь рукой от источника крика.
Доктор продолжала разглагольствовать на тему «Билетов за границу понапокупают, а ума нет», чем вызвала почти физически ощутимую головную боль.
Парень подумал, что в этих условиях и такими темпами ему реально заболеть недолго, и вновь устремил свой взор на девушку, которая закончила работу и теперь стояла в пол-оборота, оперевшись на дверной косяк.
Артём проникся к ней невольной симпатией: в отличие от своих назойливых коллег, она молчала и никак не принимала участия в акции «Вынос обоих полушарий мозга по цене одного».
Словно почувствовав, что на неё смотрят, санитарка повернула голову, и Артём столкнулся с живым, пытливым взглядом карих глаз. Немного стушевавшись, парень сделал вид, что рассматривает свои руки, и спустя пару секунд вновь взглянул на девушку, уверенный, что та уже отвернулась.
Но она продолжала смотреть на Артёма и, уличив того в ответном взгляде, улыбнулась, подмигнула и вышла из палаты.
***
Первые пару дней он тупо отсыпался за все годы, которые не мог побаловать себя излишком сна; затем, когда уже не лезло, окунулся в бесконечное многообразие виртуального мира. Как много нечитанных книг, несмотренных фильмов, неотлайканных знакомых в соцсетях! Теперь у него наконец-то было время заполнить пробелы.
«Не так уж страшен карантин» — думал Артём, листая ленту. Его оптимистичная натура быстро приспособилась к изменившейся реальности и стала находить в ней плюсы. Тем более что они действительно были налицо.
Проблема хлеба насущного была здесь решена лучше, чем дома: завтрак, обед и ужин приносили на подносе ровно по часам. Еда была вполне съедобной, уж точно лучше бургеров, которыми порой за неимением времени приходилось перебиваться парню.
Со зрелищами тоже было всё в порядке: друзья привезли Артёму маленькую плазму и многоканальную приставку. Установив телевизор на тумбочке, парень скакал с кнопки на кнопку, как волк, что гонится за несколькими зайцами сразу.
Прошерстив добрый десяток каналов, Артём определился с предпочтениями и вскоре посмотрел большинство фильмов из своего давнего виш-листа. Таким образом, ещё несколько дней прошли под эгидой кино.
Парень почистил адресную книгу от неактуальных записей и галерею от ненужных снимков, сформировал себе плейлист для пробежек в парке, ознакомился с полезными статьями о дистанционной работе и механизмах саморегуляции и был весьма собой доволен. Он проводил время с пользой и с удовольствием.
И всё было бы ничего, но перед Артёмом стала вставать довольно деликатная проблема, в буквальном смысле слова топорща одеяло по утрам. Его молодому, здоровому организму был нужен секс, в то время как его источники находились по ту сторону больничных стен.
На помощь тут пришёл канал для взрослых, который благородно отменил плату за просмотр клубнички в целях предотвратить хождение людей по улицам. Парень смотрел, приглушив звук, чтобы не смущать соседей по палатам — пусть они и не встречались в коридоре, но всё же было неловко. Впрочем, Артём был убеждён: у них наверняка похожая история.
Неделя изоляции близилась к концу, когда тотальный недотрах взял парня за горло своей железной лапой. О сексе думалось с утра до вечера, пошлые намёки мерещились повсюду: кровать дразнила своим прямым предназначением, яичница на завтраке соблазняла округлыми желтками, и даже форма шприца напоминала что-то. Артём стал медленно сходить с ума.
Он выучил наизусть сюжеты эротических роликов и стёр себе ладонь левой руки, так что её тоже было впору бинтовать. Да только вот беда, дрочка уже не помогала и, принося лишь кратковременное чувство насыщения, не умаляла простой факт: Артём хотел живого человеческого тела. Женщину.
Хотел впечатывать её в матрас панцирной кровати, хотел заизолироваться с ней в тесной кабинке продезинфицированного душа, хотел иметь её во всех возможных позах на широком подоконнике.
Ему нужна была ударная доза "витамина ЕБЦ", минет орально и проникновение вагинально, но вместо этого Артём имел термометр тактильно и уколы полиоксидония ректально — спасибо, что хоть не наоборот.
Привыкнув к ежедневным капельницам, он не спорил и безропотно оголял локоть для нового вторжения иглы; но в один из дней, увидев, как открывается дверь, Артём чуть не уронил челюсть на одеяло: в палату вместо пожилой медсестры зашла та самая молоденькая санитарка, которая несколько дней назад играла с ним в гляделки.
Артём был поражён и появлением девушки, о которой успел забыть, и тем фактом, что обслуживающему персоналу (это ж не сон, она ведь мыла стену?) доверили пусть и не сложную, но всё же медицинскую процедуру. Тем не менее она подошла к кровати, бодро размахивая капельницей.
Открыв было рот, чтобы задать вопрос, парень разочарованно заметил тучную фигуру, задержавшуюся в дверях для диалога с кем-то в коридоре. Девушка устанавливала штатив, не глядя на Артёма, но парню показалось, что уголки её губ приподнялись в лёгкой усмешке.
— Что вас развеселило? — спросил он тихо, и в этот момент грозная медсестра сделала несколько топопливых шагов по направлению к его кровати. Вопрос повис в воздухе.
— Маша, ну что ты там копаешься, у нас ещё пол-этажа, — выговорила она молодой сотруднице, и Артём заметил, как на нескрытых маской скулах девушки появился лёгкий румянец. — Готовим руку, — обращались уже к нему, и парень закатал рукав пижамы, обнажая локтевой сгиб.
Значит, Маша.
Холодный спирт коснулся его кожи, тонкие пальчики воткнули иглу, и он чуть вздрогнул — не то от неприятных ощущений в вене, не то от микроразряда тока, передавшегося ему от девушки.
— Так, через час убрать, — распорядилась пожилая женщина и быстро вышла из палаты.
Артём с сожалением подумал, что Маша, едва успев обрадовать его своим присутствием, сейчас тоже уйдёт. Однако девушка сделала то, чего он меньше всего ожидал: в её руке материализовалась тряпка, которую она сбрызнула из маленького флакончика, и стала тереть стену, точь в точь как в первый день его пребывания в боксе.
Артём, конечно, знатно прифигел с такой многозадачности. Он был далёк от медицины, но знал, что уколы и уборка, хоть и начинаются на одну букву, обычно не входят в обязанности одного человека.
Ему стало очень интересно, продолжит ли Мария борьбу за чистоту в отдельно взятом боксе, и он решил просто смотреть что будет, а разговор оставить на потом. Тем более что посмотреть было на что.
Девушка вновь была одета в коротенький халат и выглядела как модель, сошедшая с порнхаба. Стройные ножки, обтянутые сеткой, заметный перепад между талией и бёдрами, длинные волосы, на этот раз не забранные в гульку и достающие почти до талии, как у Рапунцель.
Сквозь белоснежную хлопковую ткань едва заметно проступали контуры трусиков, обтягивающие аккуратную попку. Артём сглотнул вставший поперёк горла ком.
Девушка вела рукой по стене, словно издеваясь над узником изоляционного бокса. Когда она тянулась вверх, подол её халата задирался, открывая взору стройные бёдра, по которым мучительно хотелось провести рукой. А чтоб помыть внизу, ей приходилось наклоняться, отчего — Артём готов был поклясться — был виден край белья.
Парень изогнул шею, пытаясь лучше разглядеть открывшуюся взору картину маслом. К сожалению, капельница, болтающаяся на левой руке, давала крайне мало простора для манёвра. Артём заёрзал на кровати.
Член медленно, но верно наливался кровью, нагло игнорируя факт недавней дрочки, и словно говорил хозяину: «Какого фига ты кормишь меня суррогатами, когда прямо перед тобой такой сочный и аппетитный экземпляр?» И возразить на это было нечего.
Небрежным жестом девушка откинула назад мешающиеся волосы. Дабы не застонать, Артём прочистил горло:
— Кхм… извините?
Она обернулась стремительно, словно застигнутая врасплох. Как будто думала, что находится одна в палате, и не подозревала о присутствии парня, ради которого устроила всё это шоу.
— А кем вы здесь работаете? — спросил он первое, что пришло в голову. — Мыть стены вроде как уборщица должна, — сказал Артём, тут же проклиная себя за эти слова. Ведь это получалось, что ему не нравится, что девушка наводит чистоту, хотя он определённо не был против! — а медсестра — уколы ставить, а вы… — к концу фразы парень окончательно сдулся, понимая, что попытка подката безнадёжно провалена.
— Больница переполнена, рук не хватает, — ответили ему спустя несколько секунд молчания. — Приходится работать на нескольких участках.
Прогнав наваждение от мелодичных интонаций тихого голоса, Артём хотел сказать что-то ещё, но девушка, улыбнувшись ему из-под маски одними глазами, покинула бокс.
Вот и поговорили.
Артём ждал, что через час она вернётся, чтобы забрать капельницу, и прокручивал в голове различные варианты построения диалога — чтоб с продолжением, а не как в прошлый раз.
Однако его ждало разочарование, пришедшее за капельницей в виде высокого медбрата — по-видимому, его недо-знакомая была занята на другом участке. Нехватка персонала, все дела.
— Спугнул ты эту птичку, парень, — твердил внутренний голос.
Заснуть в ту ночь Артёму удалось с большим трудом. В его фантазиях девушка дразнила его, извиваясь возле стены с распущенными волосами. Он подходил к ней сзади, мял её груди через ткань халата чудом зажившей рукой, другую же просовывал под трусики, в которых тут же становилось жарко.
Затем он прижимал девушку к стенке, надавливал на поясницу, вынуждая прогнуться, и резко дёргал на себя, врываясь в жаркое лоно.
— Рук не хватает, — выстанывала Маша, — ру-ук не хвата-а-ает, — тянула она, плавно покачиваясь навстречу толчкам.
И как по мановению плохой волшебной палочки, рука Артёма вновь оказывалась в гипсе, и тщетно он пытался дотянуться до маленького бугорка между ног партнёрши.
Наутро он проснулся с мокрыми трусами и, не успев сменить их к ежедневному обходу, стыдливо прикрывался одеялом, хотя температура в палате была более чем комфортной и доктор подозрительно глядела из-под очков.
С тех пор дни парня превратились в тягучую патоку ожидания прихода его желанной гостьи. Он побрил заросшее лицо левой рукой, достал из чемодана нарядную шёлковую пижаму вместо уютной трикотажной и мылся в душе тщательней обычного, как будто рассчитывал на что-то.
И пусть больница — не курорт и вряд ли подходящее место для романа, но темноволосая девчонка могла бы скрасить его пребывание в палате одним своим присутствием. Даже просто смотреть на неё Артёму было приятно, а представлять в своей постели по ночам — тем более.
Теперь же лёгкую пододеяльную эйфорию портило чувство томительного ожидания и неприятный привкус тревоги, ведь шли часы, складываясь в сутки, а девушка не появлялась.
Понятно, что она пропала окончательно, стало уже через три дня. Может, уволилась, может быть практика закончилась — накидывал Артём безрадостные варианты.
Он был расстроен фактом отсутствия Марии, будь она санитаркой или медсестрой, ведь девушка идеально вписывалась в его представления о женственности. И пусть лица её он так и не увидел, парень жалел, что пробакланил шанс с ней познакомиться. Походу, теперь и не увидит.
То отгоняя от себя мысли о девушке, то вновь ныряя в них с головой, а пальцами в штаны, Артём уныло дожидался окончания карантина. Он снова забил на свой внешний вид, надел удобную пижаму. Кровать стал заправлять через раз, ибо… зачем? «Жизнь тлен и всё живое тлен» — теперь был его новый слоган.
Понятия день-ночь и будни-выходные утратили свой смысл: какая разница, когда спать или бодрствовать, если это не от слова «бодрость», а на работу не надо ни завтра, ни даже послезавтра? И хоть по факту время шло, неумолимо приближая выход на свободу, Артём воспринимал происходящее как день сурка и слился с этой обречённостью.
Он и сам был уже близок к тому, чтобы стать безвольной массой, приклеенной к одному месту на постели. Когда живёшь на всём готовом, стимул действовать пропадает, мозг отключается, и наступает нега, уже не кажущаяся блаженной, а постепенно становящаяся тем надоедливей, чем больше времени проходит, при этом не оставляющая ни сил, ни желания сопротивляться. Она поглотила Артёма.
И в тот момент, когда он максимально не ожидал появления в палате посторонних лиц, в лучших традициях «Всё случается долгожданное, когда больше уже не ждёшь» дверь распахнулась, являя взору Артёма девчонку, которая успела стать его идеей-фикс.
Сначала парень подумал, что его проглючило, ведь он прошёл почти все стадии принятия исчезновения Марии, застряв в депрессии. Затем, по мере приближения её к своей кровати, проклял на чем свет стоит отросшую щетину, дырку на носке и творческий бардак на тумбочке — к приходу гостьи он был явно не готов.
И если он сначала сомневался, что всё происходящее ему не кажется, то дальнейшие события уверили Артёма: он сто процентов двинулся кукухой на почве расхолаживающего безделья и бешеного спермотоксикоза.
Он этого не видел в порно и совершенно точно от вошедшей не ожидал, но подойдя к нему почти вплотную, девушка быстро наклонилась, стянула свои трусики и кинула их в обалдевшего Артёма.
Тот подавился воздухом, нечленораздельное мычание вырвалось изо рта, но обработать головокружительную информацию ему не дали: шурша историей болезни, в палату заходила врач.
Девушка зыркнула на деморализованного пациента, взглядом подсказывая: «Отомри!», и он, очнувшись, схватил свой кружевной трофей и сунул под подушку.
— Артём Александрович, доброе утро! — бодро вещала доктор, глядя в бумажки. — Какой вы у нас день уже находитесь? Скоро, как говорится, на свободу с чистой совестью? — подмигнула она парню. — Тесты у вас отрицательные, чувствуете себя хорошо… — Женщина явно пребывала в прекрасном настроении. — Всего несколько дней, и… Артём Александрович? — врач вдруг осеклась, взглянув на парня. — Что с вами?
Артёма лихорадило, сердце захлёбывалось ускорившейся в два раза кровью, и в целом вид его не внушал доверия. Слов доктора он не расслышал: он буравил взглядом девушку, которая стояла за спиной своей коллеги и усмехалась: из-под маски разбежались в стороны лучики мимических морщин.
— Вам плохо, вы какой-то красный? Маша, измерь температуру! — дала она задание помощнице.
Девушка достала из кармана обычный ртутный градусник.
— Сегодня бесконтактных не хватило, — словно извиняясь, развела она руками. — Придётся мерить по-старинке. Раздевайтесь.
— Что? — хрипло спросил Артём, загипнотизированный взглядом. Было похоже, что услышал он только последнее слово — Но как? — шепнул он, кивая в сторону третьей лишней.
— О-о-о, да у вас, похоже, бред, — покачала головой хитрая шалунья, прикладывая ладонь ко лбу Артёма, — и жар, — скользнула она рукой за воротник.
Парня колотило мелкой дрожью, глаза закатывались от ласкающих движений, замаскированных под диагностические процедуры. Сжимая кисти рук до боли под ногтями, он как в тумане слышал голос доктора:
— Ставь градусник.
— Я сам, — пытался хрипло возражать Артём, протягивая за термометром здоровую руку.
— Нет-нет, я помогу, у вас же сломана рука, — сказала девушка не терпящим возражений тоном и ловко расстегнула две верхних пуговицы на его трикотажном жакете.
Доктор стояла уставившись в записи и, нахмурившись, ворчала что-то об инкубационном периоде болезни. На Артёма она не смотрела, и это было невероятно кстати: поставив градусник подмышку, Маша водила пальчиком вокруг его соска.
Словно они были одни в палате и на целом свете, она умудрилась погладить парню грудь, мазнуть по ключице и пройтись прикосновением по шее, а затем напоследок вернуться к соску и, нажав на него как на кнопку, убрать руку и как ни в чём не бывало отойти от кровати.
— Если температура окажется повышенной, придётся повторить общий анализ крови и сделать специфический тест, — сосредоточенно писала доктор назначения, не поднимая головы от документов.
Маша стояла за её спиной и медленно приподнимала подол халата, повернувшись боком. Взору Артёма открывалась затянутая в сетку стройная нога, которая закончилась ажурной резинкой чулок. Увидеть, что там дальше, ему не дали.
Парень мучительно хотел по меньшей мере сжать через ткань белья свой изнывающий, просящийся на волю член, а лучше — схватить проказницу за волосы, поставить в коленно-локтевую позу, задрать халат и засадить ей сразу до упора, благо не надо тратить время на раздевание и флирт: эти этапы она с успехом выполнила без него.
Однако у судьбы были другие планы в отношении Артёма.
— Сейчас температура тридцать семь и пять, возможно, будет дальше подниматься, — озвучила вердикт Мария, вытащив градусник и вновь случайно оцарапав коротким ногтем окаменевший сосок.
— Капельницу срочно, — скомандовала врач, и девушка послушно выскользнула из палаты неуловимой рыбкой, игриво оглянувшись возле двери.
Парень не смог произнести ни звука: события сменялись слишком быстро, причём не те, которые хотелось бы. Проигнорировав тот факт, что повышение температуры тела было расценено врачом как симптом заболевания, он думал только об одном: что где-то там по коридорам девчонка ходит <i>без трусов.</i>
Врач тоже вышла из палаты, оставляя его в блаженном одиночестве, и парень сразу же засунул руку под подушку, достал вещицу и, поднеся её к лицу, с наслаждением вдохнул сводящий с ума аромат женского возбуждения.
Мысль о том, что девушка выбрала для сегодняшнего дня красивое бельё, простреливала очевидностью того, что она планировала эту шалость как минимум с утра, а то и много раньше. Это сводило Артёма с ума, пускало по телу разряды тока и заставляло закусывать губу до боли, чтобы в голос не застонать.
Член требовал внимания, пачкая смазкой боксеры, а обоняние нуждалось в новой дозе волнующего запаха, но рука была только одна. Пометавшись, как между кувшинчиком и дудочкой, парень оставил трусики прямо на лице, засунул здоровую руку под одеяло и сильно сжал промежность через два слоя одежды.
Мало, как же чертовски мало…
Звук распахнувшейся двери заставил его вздрогнуть и резко поднять голову. Трусики упали на кровать, а парень так и замер с рукой на члене: убрать её было бы просто выше его сил. Однако Маша — а это именно она зашла в палату с капельницей наперевес — опять решила за него, насмешливо кивнув на бугорок в штанах:
— А что это вы делаете, больной? Готовьте руку, буду вас лечить!
Артём окинул девушку потемневшим взглядом и собирался ответить, как и в каких позах он сам не против полечить её от избытка остроумия, но вовремя заметил, что дверь палаты осталась широко открытой. Из коридора доносились голоса, медработники сновали туда-сюда и в любой момент могли их потревожить.
Она что, издевается?!
Красный как рак, парень вынул из-под одеяла руку, позволил протереть её спиртовой салфеткой и даже не почувствовал введения иглы. И дело тут не в том, что маленькая сучка — иначе Машу он уже не называл — так филигранно делала уколы, а просто её грудь чуть не упёрлась в лицо многострадальному пациенту во время медицинских процедур.
И в тот момент, когда Артём остался обездвижен капельницей и фактически лишён обеих рук, он осознал всю глубину настигнувшей его проблемы.
Маша сейчас уйдёт, а он останется с раскалённым членом, брошенным на произвол судьбы, и даже подрочить не сможет по-людски!
Лежать целый час с каменным стояком — такая себе перспектива. Потом обеспечена боль: и оставшемуся без разрядки органу, и отчаявшейся душе. А стыдно-то как! Словами и не передать.
Потом за капельницей придёт какой-нибудь левый чувак, а дальше всё по отработанному сценарию: фантазии о Маше, мокрые сны и самобичевание. Он показал себя последним идиотом: позволил девушке поиздеваться над собой и остаться безнаказанной — она наверняка перестанет теперь его уважать и больше не появится в палате. И даже трусики не заберёт.
В подтверждение его упаднических мыслей Маша направилась к двери. Нет, нет, бл**ь, нет!!! Ну всё, п****ц… Последняя попытка!
— Вы кое-что забыли, — хрипло сказал Артём, кивком указывая на кусочек кружева, так и оставшийся валяться на кровати.
— Я всё прекрасно помню, — возразила девушка и, провернув ключ в замочной скважине, выключила свет и подошла к кровати.
Парень почувствовал себя героем анекдота про черепаху, которую избили. «Всё произошло так стремительно!» — рассказывала она репортёрам. И всё действительно происходило гораздо быстрее, чем мозг успевал обрабатывать, зато организм оперативно приспосабливался к изменениям и был готов действовать в новых реалиях.
Реалии эти подкидывали сюрприз за сюрпризом, словно Артём хорошо себя вёл весь предыдущий год — иначе бы с чего такая милость судьбы, явившейся к нему в виде черноволосой девушки, которая скинула маску и позволила наконец рассмотреть её лицо.
Нос с острым кончиком, резко очерченные скулы и не самые пухлые губы — Машу нельзя было назвать красавицей, но было в её внешности что-то такое, что цепляет с первого взгляда, впечатывается в память и заставляет возвращаться мыслями снова и снова.
Подобно Моне Лизе, чью улыбку пытаются разгадать в течение столетий, она светилась некоей внутренней тайной. Судя по всему, она планировала приоткрыть её завесу перед Артёмом.
Сквозь плотно задвинутые жалюзи в палату проникал рассеянный свет, который позволял парню видеть всё происходящее. Сюжеты лучших эротических фантазий оживали на его глазах.
Откинув и смахнув на пол тонкое одеяло, Маша уверенным движением стянула до колен пижамные штаны Артёма вместе с бельём. Затем, открыв упаковку появившегося откуда ни возьмись презерватива, раскатала его по члену парня, поймав его приглушённый стон.
Не снимая ни чулок, ни халата, девушка перекинула ногу через своего шокированного происходящим пациента и, тихонько всхлипнув, направила внутрь себя его готовый на любые подвиги ствол.
Артём подался бёдрами навстречу, зажмурившись от удовольствия. Узкие стенки влагалища нехотя расступались под натиском твёрдого органа, плотно его обнимая и посылая в мозг бешеные дозы эндорфина.
Сначала девушка медленно покачивалась вверх-вниз, облизывая губы и смотря на парня полуприкрытыми глазами. Артём прерывисто дышал, двигая бёдрами в заданном такте и мучительно жалея, что более никак не может поучаствовать в процессе.
Травмированная рука по-прежнему находилась в гипсе, и если бы он знал, как сильно она может пригодиться спустя какой-то месяц, то отродясь бы не поехал играть в пейнтбол в тот злополучный день, когда её сломал.
Здоровая рука была зафиксирована введённой в вену иглой, вытащить которую хотелось так же сильно, как снять презерватив, мешающий почувствовать Машину влагу. Внутри неё было так жарко, что ощущалось даже через резинку.
Ещё мучительно хотелось снять халат, сорвать бюстгальтер, чтобы оставить девушку обнажённой и открытой перед ним, и заставить её стонать под его настойчивыми ласками. Но вместо этого Артём был сам беспомощен, положен на лопатки во всех смыслах и способен лишь подмахивать движениям лихой наездницы, набирающим темп.
Но вот смотреть ему никто не запрещал, и парень наслаждался шикарным видом возбуждённой самки, которая пришла к нему сама, презрев нормы морали и приличия. Она ловила удовольствие в процессе, не заморачиваясь ни на то, как выглядит, ни на то, что думают другие.
«Другим» в конкретном случае был в том числе и сам Артём, и его безумно заводил тот факт, что Маша никого из себя не строила, не играла с ним в оскорблённую невинность, а просто делала, чего желали её душа и тело.
Такого у Артёма раньше не было.
Все предыдущие партнёрши ему просто давали, когда он добивался их благосклонности вниманием, подарками и помощью, и сексом будто бы расплачивались с ним. Парень считал это нормой, потому что не знал, что бывает по-другому.
Что женщина может хотеть его, а не его квартиру, машину, дачу и прочую атрибутику жизни успешного мужчины. Хотеть настолько сильно, чтобы послать к чертям все эти «женщина должна быть недоступной».
Все предыдущие партнёрши ни на секунду не забывали думать о том, достаточно ли сексуально выглядят, красиво ли сосут, и контролировали каждое своё движение, а Маша… Маша была совсем другая: растрёпанная, раскрасневшаяся, горячая. Прекрасная в этой непосредственности.
Она шумно дышала и насаживалась глубже, уперев ладони парню в грудь. Артём подался бёдрами наверх, помогая партнёрше, и та гортанно застонала, потеревшись клитором о лобковую кость. Перехватив поплывший взгляд парня, она провела пальцами по его скуле и щеке, остановившись на губах.
Поняв намек, Артём взял палец в рот и с наслаждением облизал его, довольный, что хоть как-то смог коснуться девушки, одновременно такой близкой и недосягаемой. Она вытащила мокрый палец и засунула руку себе под халат.
Девушка тихо заскулила, начав себя ласкать: теперь Артём был не единственным, кто доставлял ей наслаждение. Парень почувствовал лёгкий укол ревности к её же собственному пальцу: ему хотелось самому объять вниманием заветное местечко и заслужить все лавры в виде извивающихся бёдер и утробных всхлипов.
Но девушка справлялась на ура и без его содействия. Уругая попка ритмично шлёпала его по бёдрам, и накачанному кровью члену становилось всё теснее в сладком плену — Артём почувствовал, что скоро кончит, и замычал нечленораздельное предупреждение.
Маша всё поняла и, не желая оставаться без сладкого, одной рукой перехватила его ствол у основания, другой не переставая ласкать себя. Артём почувствовал её оргазм раньше, чем услышал звуки наслаждения: пульсация внутри, текущая по яйцам смазка, и лишь затем — стон девушки, которая, похоже, вконец забила на приличия и конспирацию. Сжавшись в последний раз, Маша обессиленно упала на Артёма. Её длинные волосы рассыпались по его груди.
Парень излился сразу же, как только тонкие пальчики освободили основание члена. Перед глазами у него взрывались звёзды, затапливая Северным сиянием тёмный небосвод. Кровь шумела в ушах, пульсируя глухими толчками, и разносила по телу ощущение эйфории. В голове воцарилась блаженная пустота, и парень перестал воспринимать информацию, немного выпадая из внешнего мира: его внутренние ощущения были прекрасней в сто раз.
Сквозь наваждение Артём почувствовал, как из вены аккуратно вынули иголку; затем с его тела исчезла приятная тяжесть. Ещё не до конца очухавшись, он приподнялся на кровати и увидел, как девушка уходит, забирая капельницу и своё бельё впридачу.
— Маша, постой! Давай поговорим… — позвал он голосом, срывающимся на хрип.
Ответом ему были лишь хитрый взгляд и воздушный поцелуй. Она ушла в который раз, как кошка, которая гуляет сама по себе, и Артём никак не мог на это повлиять.
***
— Вот, проверяйте всё по описи: джинсы, куртка демисезонная, кроссовки Adidas, — диктовала работница регистратуры, протягивая Артёму перечень его вещей и ручку. Парень кивал, пропуская половину слов мимо ушей.
Его выписывали. Вопреки возникшим было подозрениям, повторный тест показал отрицательные результаты, анализы были в норме, срок карантина подошёл к концу, и больше не было оснований задерживать здорового человека в стенах медицинского учреждения.
Поставив росчерк на бумаге не читая, Артём спросил:
— Скажите, как бы мне поговорить с Марией?
Его собеседница нахмурилась.
— С кем?
— С Марией, — повторил парень, уверенный, что его расслышали и в первый раз.
— У нас не числится такой сотрудницы, — ответили ему, поджимая губы. — Вон там ещё, внизу, где галочка.
Артём вышел на улицу. Весенний воздух приятно обдавал прохладой, тело вновь радовалось движению после двухнедельной спячки, но на душе скребли кошки. Не отпускало ощущение того, словно он что-то упустил, оставил здесь, внутри этой больницы.
«Ты радуйся, придурок! Потрахался на шару, ещё и мозг никто не вынес» — говорил разум своей рациональной и циничной стороной.
Парень отмахивался от этих доводов, как от первых проснувшихся мух. Ему было обидно, что девушка не захотела даже попрощаться с ним, а ведь он должен был как честный человек как минимум угостить её бокалом кофе.
Ну хорошо, не должен, просто мог бы. И… хотел.
Дорога к дому поразила опустевшими улицами, навевающими чувство нереальности происходящего. В такси Артём открыл рабочий чат, пытаясь вникнуть в инструктаж айтишников по поводу удалённой работы, но в голову не лезла новая наука. Видать, за две недели он разучился шевелить извилинами — да, по-любому, дело только в этом.
Придя домой, парень полил свой одинокий кактус, ничуть не пострадавший от обезвоживания — идеальное растение для холостяка. Неприхотливый, как и его хозяин, цветок стоял себе спокойно, и олицетворял собой необходимую в это непростое время мудрость. Артём знал, что теоретически кактус мог зацвести, но сам ни разу этого не видел.
Он выгреб всё шмотьё из чемодана, намереваясь разом постирать, но вспомнив, как однажды от одной яркой футболки пол-гардероба перекрасилось в розовый цвет, вздохнул и стал перебирать одежду левой рукой. Правая почти зажила, но кто ж теперь снимет ему гипс, когда все медучреждения закрыты и обращаться можно лишь за экстренной помощью?..
Артём раскладывал одежду по цветам на кучки, залез на всякий случай в карманы джинсов — казус с постиранной наличкой тоже имелся в его практике. Смартфон пиликнул с тумбочки уведомлением. Парень забросил первую партию белья в машину, засыпал порошок и пошёл смотреть, кто там успел соскучиться за три минуты, что его не было в сети.
С экрана на него смотрели цифры незнакомого номера, под которым было сообщение:
«Я с пациентами не разговариваю».
Брови Артёма подскочили вверх, он ошалело вглядывался в пиксельные буквы.
— Вот так вот, значит, да? Не разговариваю, зато трахаюсь прекрасно! — воскликнул он в праведном гневе, потряхивая телефон в руке. — И пишешь мне, чтоб это сообщить? — продолжил парень выяснение отношений с гаджетом.
В ответ ему, едва успев погаснуть, экран снова засветился сообщением. Оно гласило:
«Но ты больше не мой пациент;)»