На безжизненных кронах деревьев можно увидеть повешенных. Им и невдомёк, каково-то теперь нам, живым!
Моя комната – стираный полотняный пузырь, доверху набитый разным стерильным хламом. Отсутствие какой-либо дыры в потолке не дает сосредоточиться на чем-нибудь конкретном, заставляет снова бессмысленно задыхаться там, в тесном пространстве между бетоном и матрацем.
Где-то там, за штукатуркой я видел ангела. Он смотрел на меня, потного и экстатичного, своими раскосыми всепроникающими глазами, и серебряные нити его зрачков щекотали мою сердечную чакру. Этот человек в китайской одежде отворил потайную дверь и впустил меня в свою хижину, где я, изможденный от голода, дрожащий и бесприютный, ел похлебку, сваренную из отборных, жирных, черных водорослей. А напротив сидят мертвецы, живущие в розовых садах, где солнце дико и плотоядно. Я был искателем, и карманы мои наполнены камнями и скарабеями. Под грохот барабанов, шествует золотой боров во власянице, с печатью на лбу, и все цари земли, одетые в пурпур, падают ниц. И я, изголодавшийся по словам, искал среди них вопрошающего. Но все вопрошающие висят теперь на деревьях, неприкаянные. Эти сыны земли, произошедшие от муравьев, со своими дудками и барабанами, поклоняются теперь Гекате, и их невидящие глаза устремлены в камни и мох. И когда, наконец, меня охватила паника, я обратился к Луне, дарующей сновидения. И уснул прямо на лобном месте, а проснувшись, увидел свое убожество и нищету. И где же тот вопрошаюший, которого я искал! Где тот, кто хотел все знать, но ничего не познал! И тут я понял, что вопрошающий этот – я сам.