Умерла женщина-мастер производственного обучения, от роду 51 год. Около года она уже не работала, сидела на инвалидности. И вот в канун праздника, первого мая, старушка с косой незаметно подкралась и уложила её на смертный одр.Как бывает в таких случаях, коллектив засуетился, начал собирать деньги. Тридцатого апреля в 13-00, нужно было её хоронить. В два рейса, коллектив на РАФике был доставлен к месту сбора.
В начале я не собирался присутствовать на похоронах, так как началась огородная компания и нужно было решать вопросы по дачам. Вернувшись с участков, я застал последний рейс автобуса и мне волей не волей пришлось ехать. По прибытию на место, к дому покойной, не увидел большого скопления народа, видимо родственников мало, да и дом недавно заселён. Нам подсказали куда пройти, и вот мы в квартире.
Здесь, как обычно, в таких случаях, гнетущая тишина, слышно иногда полушёпот, народу не очень много, но пройти довольно сложно, из за малогабаритной квартиры. Справа расположен гроб с покойницей, головой к окну, ногами к выходу.Лицо обтянуто пергаментно - жёлтой кожей, губы синеватые, нос заострён, тело неестественной грудой возвышается над гробом, руки успокоенно сложены на груди, к ногам уложены цветы. Запах едкий, покойницкий витал в воздухе, не давая забывать где мы находимся. Слева на скамейке сидела худая, молодая женщина , в траурной одежде, видимо дочь, лицо её выражало страдание. Подошли две женщины, внимательно глядя в лицо усопшей, отдавая последние знаки внимания. В ногах на стульях сидели двое коллег, с покрасневшими глазами и сморщенными в плаче лицами.
Я прошёл в ноги покойной, положил цветы, постоял пару минут, чувствуя какую то неловкость, и незаметно вышел из квартиры. На скамейке сидели часть наших работниц, я подошёл к ним. Разговор шёпотом, медленным ручейком, переливался из одних уст в другие, он был обстоятельным, но ни о чём. Говорили о том , что в Ставрополе хоронят в целлофановых мешках, из за отсутствия древесины. Наконец, народ зашевелился и начал подтягиваться к подъезду.
Музыканты заняли своё место и приготовились играть. Сам вид музыкантов и их спокойна безучастность, заслуживает отдельного разговора.Три трубы, кларнет и барабан. Мужики имели заношенный вид, в старой одежде, натруженные большие руки, в которых инструмент казался игрушечным, правда барабанщик, маленький тоненький, со своим огромным барабаном смотрелся нелепо и приходилось удивляться, как он сможет его унести. Лица музыкантов выражают крайнюю скуку и ожидание скорой трапезы и распитием положенного, носы выдавали любителей спиртного.
Из проёма подъезда показался гроб, который несли четверо хлопцев. Музыканты грянули тягучую грустную музыку, выдавливая слёзы у собравшихся. Я посмотрел на небольшую толпу, состоящую в основном из женщин, многие потянулись за платочками, кто-то из жалости, кто-то в силу традиции. Гроб поставили на две табуретки, венки прислонили к нему, с обратной стороны выстроились родственники и фотограф запечатлел это на плёнку. Подали автобус с чёрной полосой, открыли заднюю дверь,загрузили гроб, впереди выстроились женщины с венками.
Музыканты вновь заиграли, народ из окон многоэтажки внимательно следили за процессией. Никто не кричал, тем более не падал в обморок, всё это проходило в спокойной, деловой обстановке. Идя рядом с какой то старушкой, наблюдая за окружающими, я поневоле раздумывал(как видимо и многие), о бренности жизни, суете сует,человеческой никчемности, даже о бессмысленности этих проводов для ушедшего человека в небытие, скорее всего для живых, потешить своё самолюбие. Глядя под ноги, я видел цветы, которые бросали её ученицы. Они яркими пятнами высвечивались на грязном асфальте, некоторые из них были уже раздавлены, ещё раз подтверждая о скоротечности бытия, интересно, какой смысл был в этом заложен.Пройдя положенных шестьсот метров, народ погрузился в автобус, я с грустными мыслями вернулся на работу.