И СИНИЦА В РУКЕ, И ЖУРАВЛЬ В НЕБЕ
Старейший московский фенолог-натуралист Александр Стрижев в гостях у «Волжской зари». (Беседовала Диана Кан)
(Вечерняя Самара. 12 января 2008 г. № 1. С. 3).
Если у среднестатистического обывателя, живущего в регионе с развитой нефтехимической промышленностью, спросить, что такое фенология, он, наверное, подумает о таком химическом веществе, как фенол. А может соотнести понятие фенологии с филологией в части изучения последней «блатного» слэнга - фени. Или вспомнит по созвучию слово «феноменально». По счастью, фенология - это одновременно и проще, и сложнее того, что мы порой думаем. Фенология - старинная наука о сезонном развитии живой природы, обусловленном сменой времён года. У многих поколений наших сограждан на памяти замечательные «Заметки фенолога», что на протяжении многих десятилетий публиковались во всесоюзном журнале «Наука и жизнь». И вот я беседую с их автором, членом Союза писателей России, известным московским писателем Александром Николаевичем Стрижевым.
Нас познакомила творческая писательская командировка, в ходе которой Александр Николаевич не только любезно согласился дать интервью для читателей Самарской газеты «Волжская заря», но и подарил мне своё замечательное издание - роскошно изданный по последнему слову отечественной полиграфии «Всероссийским обществом сохранения литературного наследия» пятитомник своих произведений. Эти произведения были созданы Александром Николаевичем более чем за 40 лет творческой работы. Принимая от него этот великолепный и весомый (порядка десяти килограммов!) подарок, я выразила приятное удивление и тиражом, и качеством издания.
Но когда Александр Николаевич сказал, что предложение об издании его произведений поступило к нему ВДРУГ, я невольно подумала, что ВДРУГ ничего на свете не бывает - за зимою следует весна, дети растут и умнеют и так далее. Вот, скорее всего, один из бывших юных читателей журнала «Наука и жизнь», выросши и ставши издателем, вспомнил о полюбившемся с детства писателе-фенологе Стрижеве. И не просто отвлеченно вспомнил на словах, но вспомнил деятельно, с пользой для писателя и читателей России. Этот издатель, не пожелавший «пиариться», не просто продекларировал на словах право достойного полиграфического воплощения настоящей литературы, а воплотил свои слова в конкретику, которую приятно в руки взять, не говоря уже о том, чтобы читать. Как говорил Шекспир во времена, когда книги выходили в свет, снабженные переплётами с металлическими застёжками: «И золотое содержанье книг нуждается в застёжках золотых…». Но вернёмся к фенологии.
- Само понятие фенология в буквальном переводе с греческого означает «наука о явлениях», - поясняет мне Александр Николаевич. - Если фенология как наука определилась сравнительно недавно, то наблюдения людей за явлениями живой природы восходят еще к эпохе собирательства и начала земледельческой практики. Эти наблюдения были столь значительны, что запечатлелись в древних названиях месяцев у тех же славян: май - травень (обильно отрастают травы), сентябрь - зарев (ревут олени, начало гона) и др. И как многие другие науки, фенология берет начало в фольклоре - в исконной народной устной мудрости. Письменные источники фенологических наблюдений хорошо прослеживаются на материалах русских летописей, исторических хроник и описаний иноземцев, посетивших Москву в средние века. Осознанный государственный подход к наблюдениям за природой виден в распоряжении Петра Первого Александру Меньшикову, отданному в 1721 году: «Когда деревья станут раскидываться, тогда велите присылать нам листочки оных понедельно, наклеивши на бумагу, с подписанием чисел, дабы узнать, где ранее началась весна…». Это было за 27 лет до того, как в Упсальском саду швед Карл Линней приступил к наблюдению одновременно за развитием растений и ходом погоды! Родоначальником отечественной фенологии по праву считается энциклопедически образованный агроном XVIII века, беззаветный труженик науки Андрей Болотов. За свою 95-летнюю жизнь он написал огромное число произведений - если собрать все его сочинения, то получится настоящая библиотека о русской природе в 300 томов!..
- Александр Николаевич, поскольку нельзя объять необъятное, не поговорить ли нам с Вами именно об этом времени года - о январе-стужайло?..
- Об этом времени года сказал современник Пушкина поэт Вяземский (я вообще не мыслю своих фенологических очерков вне поэтического контекста, ибо природа и есть поэзия!). Он сказал так:
«Природа в узах власти гневной,
С смертельной белизной в лице,
Спит заколдованной царевной
В своём серебряном дворце».
Январь славяне не зря называли лютень. Тороватый на выдумки мороз-забияка разбросал на окнах затейливые кружева. Папоротники, пальмы, хризантемы - чего только не вывел стужайло! Обычно январь - самый холодный месяц года. Редко он уступает эту привилегию декабрю и еще реже февралю. Среднемесячная температура января в Москве - минус 10,3 градуса. Для сравнения скажем, что в Риге - минус 4,8, Ашхабаде - минус 0,6, Якутске - минус 43,2 градуса ниже нуля. Конечно, усреднённые данные выравнены, при их расчётах падения и взлёты температур сглаживаются. Отклонения же от средних значений существенны. Так, в той же Москве, где я живу, столбик термометра в январе нередко опускается за минус 30 градусов, но отмечалось падение и до минус 42 градусов. Это случилось 17 января 1940 года, а по Московской области тогда же было минус 51 градус! Самая высокая положительная отметка при январских оттепелях для Москвы - плюс 4 градуса (1982 г.). Русские старинные летописи, как правило, упоминают лишь о необычных явлениях природы. А вот воспоминания иноземцев, посещавших Россию, весьма противоречивы. Сетуя в один голос на студёные русские зимы, авторы-иностранцы обыкновенно склонны преувеличивать действия мороза. Если верить их сообщениям, то лёд на Москве-реке бывал толщиной в рост человека, от сильной стужи замерзали птицы на лету и лопалась кожа у лошадей. Пожалуй, наиболее интересные и близкие к реальным описаниям московского климата сделал Флетчер - английский посол в Москве (1588 - 1589 гг.). Зима, по его «фенологическим» наблюдениям, длилась у нас от начала ноября до конца марта, то есть в тех же календарных границах, как и теперь. Флетчер восторгался русским летом, но никак не зимой! Особенно нравился ему летний русский лес… Зимний русский лес, конечно, не столь гостеприимен, как летний, но и в нём есть своё обаяние. В холода живая природа вовсе не умирает, а приспосабливается к суровому режиму. Об этом рассказывают следы на снегу, и я советую всем, кто бывает в зимнем лесу (тем же лыжникам), учиться читать их. На опушках и вырубках нередко можно увидеть прямые проходы из парных следов. Это пробегал чёрный хорь, устремлённый к заячьей лёжке или к ближайшему хлебному стогу с мышами. Если зайчатинка хорю редко попадает на зуб, то мыши - его каждодневное блюдо. За ними он даже переселяется в подполья, под амбары и хранилища. Как истребитель вредных грызунов хорь - настоящий помощник хлебороба. В январе семьями колобродят волки. В составе таких стай старики и матёрые с перволетками-прибылыми и с второгодками-переярками. Волчьи стаи вразброд не ходят: ступают след в след, матёрый впереди и матёрый сзади. Когда передовой устанет прокладывать тропу, ему на пересменку идёт замыкающий волк. В конце января в стаях произойдут первые ссоры из-за волчиц, и у клыкастых настанет полный разлад: будут носиться парами или в одночку. В Подмосковье волки почти перевелись, они попадаются лишь по соседству с прилегающими к Москве областями…
- Александр Николаевич, далеко не каждый горожанин сумеет попытаться стать фенологом, идя на лыжах в лес, чтобы «почитать» волчьи следы… Нов ведь и в городе можно наблюдать немало явлений природы?
- Ну конечно! Вот, например, зимние завсегдатаи городских предместий - галки и вороны. Они сбиваются в большие стаи и с карканьем и клекотом отправляются на ночлег в парки и рощи. Летом в лесах невидимками скрывались: пугливость одолевала, в студёную же пору чернопёрые жмутся поближе к людскому жилью. Ничуть на них не похож повадками чёрный ворон. Пара этих птиц ведёт замкнутую, отшельническую жизнь. За добычей отправляются кружиться над полями и перелесками. Набрасываются на всё живое, с кем могут совладать: от мыши до тетёрки. Не преминут осмотреть и окрестности скотобоен, где подберут любой мясной отброс. Осторожный ворон, завидев человека, сразу улетает. К февралю ворон и ворониха затевают воздушные игры: разминутся на разные высоты и стремглав бросаются друг к дружке. Ворониха одна из первых усаживается насиживать яйца, бывает же это задолго до окончания зимы…
- Конечно, желательно не только любить, но и знать родную природу, ведь порой по причине своей фенологической-природной безграмотности можно попасть впросак. В этой связи мне вспоминается оренбургский поэт, который позиционировал себя ни много ни мало «певцом русской природы», вдруг выяснилось, что он намертво уверен, что ворон - это, грубо говоря, «муж» вороны, а не совсем другого вида птица.
- Давайте лучше поговорим не о нерадивом поэте, в тепле-сытости сочиняющем свои безграмотные стихи о птицах. Поговорим-ка лучше о зимней бескормице птиц, вследствие которой многие из них, полезных природе, не доживают до весны. Поговорим о том, как этому можно противостоять. Особенно велики потери среди синиц. Натуралисты подсчитали, что из 10 синиц 8-9 гибнут в холодный период. Только большая плодовитость спасает этот вид от уничтожения. А ведь синицы - наши друзья по борьбе с вредителями леса и сада. Потому надо стараться уберечь их от гибели. Но надо непременно запомнить следующее: синицы насекомоядны, стало быть, зимой на воле они, в основном, питаются оцепеневшими насекомыми, их яйцами и куколками. Как заправские акробаты повисают синицы на отвесных сучьях, зорко осматривая щели и неровности коры, находя там поживу. Какой бы ни трещал мороз, если синицы могут добывать пропитание, холод им не страшен. Тёплая пуховая «шубка» согреет сытую птичку, но вот беда: нет-нет да и обледенеют зимой деревья. Ледяная корка тогда заволакивает кормные угодья синички, делает их недоступными. Не лучше гололёда и сильный снегопад, когда деревья обряжаются в мохнатую бахрому. Из-под снега тоже нелегко синичкам накормиться. Вот тогда-то и надо прийти на помощь пернатым. Самая простая кормушка для птиц - лоточек, окантованный невысоким бортиком. С помощью четырёх бечёвок такой лоточек привешивают на сук к стене. Неудобства такого лотка очевидны: оставленный на нём корм в метель заваливается снегом, в ветреную же погоду и вовсе сдувается. Поэтому лучше лоточек сверху защитить двускатным навесом. Слов нет, домик-кормушка хорош, но он открыт для всех птиц. Если такую столовую обнаружат воробьи, они стаями слетятся на неё и никого больше к корму не подпустят. Воробей всеяден и в любую погоду обойдётся без нашей помощи. Поэтому, чтобы синичья кормушка стала недоступна для воробьёв, её лучше всего затянуть железной сеткой с ячейками 3х3 сантиметра или обшить пруточками с такими же промежутками. Синицы в ячейку пролезут легко, воробьи же её не преодолевают. Очень распространены у нас в Москве оконные кормушки. Это нехитрое сооружение представляет собой крытый ящик, застеклённый по «фасаду» и имеющий по бокам сквозные лазы: один для синиц, другой для подсыпания кормовой смеси (располагают ближе к форточке). Оконная кормушка доставит большую радость детям и взрослым: через оконное стекло будут видны забавные сценки из птичьей жизни. Осмелев, синички перестают пугаться даже пристального разглядывания. Синицы охотно клюют семена подсолнечника и конопли. Не гнушаются тыквенными нежареными и арбузными семечками, а также овсом и крошками белого хлеба. От вегетарианского меню не откажутся поползни, снегири, чижи и чечётки. Ну а для синиц на ветках особо подвешивают также кусочки несолёного сала или время от времени кладут на лоток вываренные «сахарные» кости. Ток что, дорогие самарцы, соорудите кормушку, помогите птицам и ощутите себя настоящим фенологом!