Старуха история осерчала. Надоело сердешной, что её проклинают все кому не лень, начиная от простых дворников и заканчивая маститыми журналистами. И даже, стыдно сказать, сами историки, называют не иначе как «Кровавой старухой». Мол, Ленин и Сталин не при чем, это времена такие были. И кровавая «старуха-история» всему виной.
- Ужо, я покажу вам супостатам кровавую старуху! Отправлю туда, где совы полярные не зимуют, где чукча оленей не пас!
И отправила. В один прекрасный день пришли вежливые люди в камуфляже. Построили всех стройными рядами, заковали в кандалы, и отправили пешим ходом в направлении Охотского моря.
Впереди, как полагается, шли историки. Один из них, худенький, в очках, с аккуратно подстриженными височками и небольшой лысинкой, бодрился больше всех. Он не верил, что всё взаправду, а думал что это какая-то реконструкция или розыгрыш. Пытался шутить и балагурить своим звонким голоском. Но конвоиры зычно покрикивали на него и иногда били по спине длинными суковатыми палками. Рубашка «Tom Klaim» быстро напиталась кровью и прилипла к телу. Тяжёлый кусок фанеры с надписью «либераст», подвешенный на уровне груди, все сильнее тянул к земле.
Второй историк и по совместительству политолог, кучерявый и телом посправнее, молча крутил головой и оценивал обстановку. Ему не казалось, что это реконструкция, или розыгрыш. Но что это, понять он не мог. Весь его богатый внутренний мир и бескрайний кругозор не были достаточны, не позволяли осознать и ответить на вопрос, что собственно происходит? На нём висела дощечка с надписью «лоялист». Политолог часто и глубоко вдыхал, как бы глотая воздух, наверное потому, что сердцу не хватало кислорода. Такое бывает в состоянии страха и неопределенности.
За первыми двумя шла целая толпа историков, переквалифицировавшихся в журналисты. Это те самые, кто наиболее преуспел в склонении старухи-истории по падежам, чьи многочисленные статьи о «проделках старухи» заполонили интернет до краев. Кандалы натерли им щиколотки и запястья. Страдальцы часто останавливались, рвали подорожник и засовывали его между кандалами и кожей, в надежде хоть как-то смягчить невыносимую боль. Охранники тут же начинали колотить их по спинам палками, подгоняя вперёд.
Засыкал колонну старый профессор. Глаза его были полны слёз и вселенской человеческой грусти. Он, не переставая, жаловался на судьбу и немощь. Все смотрели на него с отвращением. Он тащился в конце колонны, прихрамывая и бормоча:
— Подождите меня, не спешите! Я старый и больной, меня аспирантки не любят! Я полгода не был в ресторане! Люди вы или не люди?...
Где-то на подходах к Становому хребту он очень сильно отстал от колонны. Конвоиры уже не обращали на него внимания, и старый профессор постепенно превратился в маленькую точку. Участь его была предрешена. Над головой его, постепенно снижаясь, делал круги чёрный ворон. Наконец, мученик сделал свой последний шаг, ноги подкосились, он рухнул на землю и остался лежать, прикрытый фанеркой с надписью «конформист»…