День первый.
Нет. Не поймите меня неправильно. Это не мемуары. Это исповедь. Исповедь кота! Я более чем уверен, что после этого я попаду в рай для котов и никакие 9 долбаных жизней мне не придется проживать. Тут и с одной-то дурдом! Не то, что с последующими.
У нас карантин! В прямом смысле, если вы, конечно, понимаете значение этого слова. Для тех, кто не в теме- "Это капэц!" Так говорит тетя Циля. Её 130 килограмм говорят об этом ровно с того дня, когда впервые мы услышали по телевизору о каком-то новом вирусе из Китая. Вторила ей Берта Соломоновна, собственно свекровь тети Цили (не поймите меня неправильно, свекровь, в данном случае, не ругательное слово, а почти равняется слову- мама). Наш большой дом, с некоторых пор, превратился в склад. Это как надо было напугать человечество, в лице тети Цили, чтобы замечательный, уютный дом, в течении месяца превратить в цитадель, способную выдержать "две атомные бомбардировки". Это уже по словам дяди Семы, которому уже совсем не мил был белый свет и который в душе (но где-то очень глубоко, так, чтобы не услышала его обожаемая Циля) проклинал день знакомства со своей женой. Он, уже совсем немолодой человек, как солдат на передовой, которого схватил неприятель, испытал все тяжести плена. Если я до этого видел дядю Сему раз в месяц, когда он привозил гостинцы для Марии, младшей сестры тети Цили, и ее трех детей. А саму тетю Цилю, наверное, раз в год (на день рождении сестры), то после объявления войны (то есть объявления пандемии, хотя до карантина оставался еще целый месяц), дядя Сема бывал у нас практически каждый день. Дом постепенно наполнялся различными пакетами, бутылками с водой, какими-то бочками, упаковками большого и малого размера, коробками с консервами и всякой всячиной. Сначала заполнился чулан. Очень быстро- гараж. Но апофеозом стал приезд Берты Соломоновны с двумя ее внуками, Цилей и дядей Семеном, который несколько часов растаскивал по квартире 25 и 50 килограммовые мешки, по-видимому, с разными крупами. Циля, как Наполеон, стояла посередине гостиной и командовала (к сожалению, не парадом):
- Этот мешок наверх! Я сказала- наверх! Этот положи сюда. Канистру- во вторую комнату. Это на кухню!
Дядя Сема и так не блистал силой и молодостью, а тут был словно нарезанная капуста- весь взъерошенный и зеленоватого оттенка. Я же спокойно наблюдал за происходящим из своего законного угла в гостиной, пока мясистый палец Наполеона не показал в мою сторону:
- Морковь ставим туда! Там сухо!" Дядя Сема посмотрел на меня своими закатывающимися глазами, в которых промелькнула единственная мысль "Таки добрались и до тебя!" После этого я оказался на руках моей Марии, которая со всхлипами провожала взглядами все перемещения дяди Семы по дому. Меня определили на кухню (благо кухня соединялась с гостиной большой аркой и откуда я мог наблюдать жизнь нашего колхоза). А на кухне уже хозяйничала Бэрта Соломоновна. В свои годы, а это, извините, уже за восемьдесят, это была совершенно непробиваемая (во всех смыслах) женщина, глядя на которую было совершенно непонятно, в кого уродился дядя Сема- полная противоположность своей матери. "Мария! Где у тебя соль?"- спрашивала своим громким голосом Бэрта Соломоновна. Голос этот давал понять, что Мария больше не хозяйка в этой части дома. Сама Мария была настолько напугана приготовлениями, что совершенно утратила силу воли и могла только поддакивать, либо просто кивать головой, словно собачка на передней панели своего автомобиля. Трое детей Марии (от пяти до десяти лет) были, наоборот, в восторге от всего происходящего, поэтому не докучали маме. Тем более, когда к ним приехали близнецы тети Цили. Взрослые отделили им две дальние комнаты в большом доме, поэтому детей было почти не слышно и лишь изредка, кто-то из них подбегал пожаловаться на другого, но тут же убегал, даже не рассказав всей истории. Первый день карантина мы встретили все вместе. Мало того, к Марии приехал её бывший муж Ираклий. Он появился как раз после объявления карантина по телевизору, когда стало понятно, что все всерьез и в комнате повисла зловещая тишина, прерываемая всхлипами Марии. Дзииииинь! Прозвучал звонок входной двери, но я уже уловил знакомый голос за дверью. Все-таки 10 лет под одной крышей. Ираклий был грузином и, как все представители его нации, обладал доброй душой, но невыносимым характером, был очень дружелюбен, но легко обижался.
- Ваах Мариночкааа (почему-то он называл Марию именно так)! - с порога бросил он, - Выручай, роднаяяя! Границу перекрыли! Мне некуда тепееерь! - протяжно завывал он.
- Но у тебя же столько друзей! - слабым голосом попыталась выпроводить незваного гостя Мария.
- Ти чтооо! Здесь же дети моиии! Ты же мать моих детееей! В конце концов ты же моя женааа!
- Бывшая! - в коридор выплыла тетя Циля, - Я таки извиняюсь, но куда это тебя так послали, шо ви пришли именно к нам?
"К нам" Циля произнесла гораздо громче. Мария начала понимать, что "её" тут уже осталось совсем мало.
- Цилечкааа, золото мое родноеее! Свет очей моих, дай Бох тебе сотню лет! Как всегда хорошааа! Примите меняяя, мне и правда некуда идтииии!
Это протяжное и заунывное "иии" в устах Ираклия перешло в многоголосье выбежавших с криками "Папа!" в коридор детей. Ну какое материнское сердце выдержит такого напора. Мария посмотрела на Цилю, та на Берту Соломоновну. Старушка повела одобрительно бровью.
- Это капэц! - произнесла Циля, что означало, в данном случае одобрение. Теперь Берта Соломоновна улыбнулась Циле, что означало - Прокормим и этого!
Вечером все сидели за большим столом. Пятеро детей, Ираклий, со своей дурацкой улыбкой шаловливого кота, нарвавшегося на сметану, Мария, в позе Марии Магдалины и с таким же выражением лица, дядя Семен, с признаками явных душевных и физических страданий, но храбрившийся в присутствии дам, Берта Соломоновна, как всегда, невозмутима, и над этим всем, с гордо поднятой головой, фигура тети Цили. Лицо её раскраснелось от важности происходящего. Какой-то момент стало тихо. Так, что можно было услышать часы в коридоре. Даже дети прониклись какой-то важностью момента. Я подобрался поближе к столу. Во-первых, надеясь, что мне что- то перепадет (дети ведь все время роняют какую-нибудь еду), а во-вторых, чтобы не упустить ни одного слова из уст тети Цили. Циля встала. И за столом стало сразу как- то тесно.
-Тю! Сиди уж! - проговорила Берта Соломоновна. Циля вернула тело, в исходное положение и все выдохнули.
- Граждане! - торжественно произнесла она.
- Товарищи, - поправил её все еще улыбающийся Ираклий, но тут же осекся, увидя на себе уничижающий взгляд тети Цили.
- Господа евреи! - продолжала Циля после секундной заминки. У Ираклия вытянулось лицо, на что Циля опять бросила свой тяжелый взгляд на него и продолжила:
-и гости нашего дома!
После этих слов Мария поняла, что теперь её дом захватили всерьез и надолго, и еще больше закатила глаза.
- Случилось.... то, что случилось! У нас карантин! Прошу не паниковать! Продуктов хватит на месяц. Если что, отправим Семена Исакиевича (Циля сказала это так, как будто награждала его генеральским званием) за свежими продуктами в магазин.
Дядя Сема понял, что это еще не конец и накрыл голову руками.
- Давайте будем кушать! - резко оборвала свою речь Циля, видимо не продумав ее дальше.
Берта Соломоновна одобрительно кивнула головой, и все стали ужинать. Дети покушали и быстро убежали к себе. Ираклий, как всегда, начал рассказывать анекдоты и байки про свои приключения. За столом воцарилось приятное оживление. Даже Мария немного порозовела. По такому случаю открыли бутылочку грузинского винца, принесенного Ираклием, и вечер благополучно завершился. Циля была явно довольна своей короткой речью, Берта Соломоновна была счастлива, потому что семья наконец- то была вместе (за исключением, правда, двух ее старших внуков, тоже застрявших в карантинах). Но больше всего повезло мне, хоть раз за прошедший месяц, потому что столько еды, сколько спустили мне под стол пятеро детей, я давно уже не ел. Если бы я знал, что будет дальше, я был бы просто счастлив!
День 2й.
День не задался с самого утра. Точнее, для кого-то. Ираклий выполз из своей комнаты на вкусный запах омлета и булочек. В каких-то шароварах с оттянутыми почти до пола коленками и в майке, через которую прорывалась черная поросль его тела. Казалось, что он пригрел на груди огромного ежа. Мало того. Щетина на его лице росла такими темпами, что еще вчера гладко выбритый, но усатый Ираклий, казался страшным разбойником или Карабасом-Барабасом из известной сказки. Зевая, он подошел к столу, где хозяйничала тетя Циля и Берта Соломоновна, потянулся и... тут же получил по свисавшему брюху удар скалкой, который отбросил его назад и он, от неожиданности, зацепившись за мой дом, чуть было не упал. Его остановил холодильник. Если бы в это время кто-нибудь из соседей заглянул в окно, то увидел бы такую картину. Заросший полуголый грузин, своим мощным торсом, защищает холодильник. А перед ним со скалкой в руках, стоит огромная женщина с ехидной улыбкой, словно говоря- "Отойди или будет хуже!" На самом деле Ираклий был настолько ошарашен приемом, что с обидой в голосе начал говорить:
- Ну чтёёё, виии! Я жее...Но был остановлен железным голосом Берты Соломоновны:
- Немедленно оденьтесь молодой человек! И приходите через 20 минут. Завтрак будет готов.
Эх, вы не знаете, что такое еврейский завтрак, да еще и в Одессе. Мария давно не видела столько угощений на столе. После ее творожков и кофе, которыми ее семья завтракала, это был настоящий пир горой. Стол был заставлен тарелками со всякой всячиной. Тут были и бутерброды с салями, с помидорами, с сыром и, конечно, с килечкой. Фаршмак, салат с синенькими, на сковороде шкворчал приготовленный омлет, рассыпчатый творог был разложен в мисочки, а из духовки доносился запах свежеиспеченных булочек.
- К столу! - звонко прокричала тетя Циля. Все быстро собрались. Последним, робко поглядывая, пришел Ираклий. Он был в лучшей его рубашке и, как вчера, гладко выбрит. Циля, одобряюще посмотрев на Ираклия, сделала жест рукой, приглашая к общему столу. Все принялись кушать, а я пытался сообразить, как мне теперь забраться в свой любимый дом. Но он был безвозвратно поломан грубой ногой Ираклия, за что я его простить не мог. Второй раз за два дня уничтожали мой дом! Видя мои усилия Мария предложила что- то придумать. Все посмотрели на дядю Сему, и он понял, что придумывать должен именно он. Всё утро дядя Сема и изредка, прибегающие к нему "помогать" дети, мастерили для меня новый дом. Конечно он получился не таким удобным, как был у меня до этого, да еще и пах свежими досками, а я этот запах не очень-то и люблю (ведь ничто не сравниться с запахом свежей кильки). В общем, настроение было паршивое и я, от нечего делать, расцарапал кожаную барсетку Ираклия, болтавшуюся на удачной для меня высоте в коридоре. Днем случилось новая напасть. Оказалось, что в доме нет соли. Тетя Циля доставала и перетряхивала все банки в кухне.
- Шоп ты издох! Гелентваген тебе в душу (вряд ли Циля знала значение этого слова, но оно, по ее мнению, как нельзя кстати, подходило к данной ситуации и походило на
какое-нибудь скверное еврейское словечко)! Как ты мог не купить самого ценного! Я же тебе написала на первой строчке «Купить соль!»- надрывным голосом причитала она.
Дядя Сема с моим домиком в руках стоял посреди кухни и никак не мог вспомнить, а было ли в списке продуктов на двух листах, эта самая соль. Но как ни старался (а у дяди Семы память была еще очень хорошая!), вспомнил только, что из всех наименований, на первом месте стояла гречка, потом - туалетная бумага ("Не зря же ее в Европе скупают!"- говорила Циля, составляя продуктовый лист- " Я по телевизору слышала".) А Циля, тем временем, все доставала и доставала красные квадратные банки в белый горошек с разными наименованиями, где было написано "Мука", "Манка", "Гречка".
- Мария! Почему у тебя только одно наименование совпадает? Там, где написано "Гречка", действительно гречка. Но в остальных тоже она! Это капэц!
Мария подошла к столу, на котором громоздилось уже банок двадцать, и стала тоже открывать их. На третьей, открытой ей банке, голос подала Берта Соломоновна.
- Кхэ! Это я ее туда переложила.
Циля с Марией недоуменно уставились не нее.
- Ну а шо! Банки пустые, только место занимают. А так, цельный мешок влез, - немного смущенно проговорила Берта Соломоновна.
Стало понятно, что соли в доме нет. Поискав по запасам в гараже, чулане и на втором этаже, все пришли к выводу, что надо отправлять кого-то в магазин.
- Сема- это ты виноват, ты и пойдёшь!
Дядя Сема пытался возразить, мол, карантин. Но против напора трех женщин он был бессилен.
Наступил ответственный момент сбора дяди Семы. Одевали его все вместе, сначала в пальто, потом поняв, что в зону инфекции надевать пальто никак нельзя, принесли куртку. Когда поняли, что у куртки слишком короткие рукава, принесли костюм Ираклия для рыбалки, который валялся в гараже. На ноги надели сапоги, примотав голенище скотчем к костюму. И если ростом, Ираклий был примерно с дядю Сему, то размером превосходил его раза в два. Поэтому зрелище, которое предстало перед Ираклием, когда тот вышел проводить дядю Сему, не поддавалось описанию. Болотного цвета сплошной костюм висел на дяде Семе, как парашют. Ноги были обмотаны синей изолентой, на голове топорщился капюшон, а на руках были желтые хозяйственные перчатки. Ираклий даже забыл, что он хотел попросить купить дядю Сему.
- А маску? Маску забыл! -испуганно запричитала Циля, - Без маски никак! - Но их же у нас нет! - ответила на свой же вопрос взволнованная открытием Циля, - их все давно раскупили, - убитым голосом прошептала она.
Но Мария не растерялась:
- Одну секунду! - сказала она и побежала в гараж, откуда принесла маску для подводного плавания.
Дядя Сема, уже взмокший от духоты в сплошном резиновом костюме, закатил глаза.
- Подождите! - крикнул Ираклий и тоже побежал в гараж. Через минуту он пришел, держа в руках противогаз.
- Держи Семен! Для себя держал!
Я увидел дядю Сему уже перед выходом. То, что это был он, я узнал уже по возвращению, когда с того, еще полуживого, снимали костюм и противогаз. А в тот момент, на меня смотрело нечто страшное и огромное, с большими глазами и хоботом, болтающимся спереди, желтыми руками и перевязанными чем-то синим, ногами. Я выгнул спину, громко крикнул и понесся в детскую, где метался еще минут десять. В итоге, вернувшись на кухню, я занял выжидающую позицию. Когда пришел дядя Сема, он для всех уже был героем.
- Ну как там? - спрашивала Циля.
Семен боялся рассказывать правду и считал, что ему крупно повезло, что магазин был всего в пятистах метрах от дома и что там было всего пару посетителей. Такого страха в глазах продавщицы он никогда не видел. Пять кило соли ему даже не пробили, поэтому Семен, будучи человеком честным, просто оставил деньги на прилавке и вышел. На обратно пути он поздоровался с соседкой, по привычке поднеся руку к голове, на которой всегда была шляпа. Но в этот раз ее не оказалось, и дядя Семя нечаянно снял капюшон. Соседка вскрикнула и бросилась в дом, а дядя Сема припустил бегом к себе. В костюме ему было невыносимо душно, несмотря на свежий ветер на улице, поэтому его практически втащили в дом.
Вечер прошел спокойно, если не считать моего раздражения по поводу своего нового дома. Похоже, впереди нас ждут, нелегкие испытания.
День 3й.
Пока в этом доме будет мука и яйца, на завтрак у нас будут свежие булочки. И хоть я сам не любитель сладкого (все- таки милее сметаны в этом мире пока ничего больше не придумали), но как только по дому разносился этот запах, то к столу бежали и стар, и млад. Мне это было на руку, потому что я получал не только миску молока и своих консервов, но и всегда что-нибудь со стола, особенно от детей. Для Цили было сущим удовольствием делать сдобу по утрам. Она с таким усердием каждый раз мяла тесто, что я с ужасом думал, что происходит в спальне у тети Цили с дядей Семой. Но каждый раз дядя Сема выходил к завтраку свежий и ухоженный, поэтому оставалось надеяться, что у них там все в порядке. Ни одна еврейская мама не оставит своего ребенка без хорошего завтрака. И таким ребенком для обеих женщин- Цили и Берты Соломоновны был дядя Сема. И, хотя у Цили с Семеном было аж четверо детей (четверо мальчиков, как я уже говорил, близнецы были с нами, а старшие разъехались кто куда), но главным ребенком в жизни для этих женщин оставался дядя Сема. Для Марии же, дети оставались детьми, а Ираклий играл при них, довольно странную роль. Они разошлись около года назад, но официально разведены не были. Ираклия влекла родина- благодатная Грузия. Но Мария категорически не хотела туда ехать. Ираклий же, пожив на родине с полгода, стал снова приезжать в Одессу, куда приехал как раз перед карантином. Друзья, подруги и, я думаю, любовницы, были у него везде. Но он с навязчивым упорством приезжал в дом Марии или Мариночки, как он ее называл.
В общем, на третий день завтрак за столом проходил в теплой и дружественной обстановке, пока тетя Циля не достала румяные булочки. На что Мария, с каким-то показным наставлением в голосе сказала:
- Спасибо Циля, но может быть мы не будем есть твою сдобу каждый день? Углеводы не всегда полезны в таком количестве. И вообще, так как у нас гиподинамия, я предлагаю заняться шейпингом после завтрака.
- После завтрака ой вей? - с ужасом спросила Берта Соломоновна, - так это же гарантирован заворот кишок!
- Ты что-то сказала за мою фигуру? - Циля развернулась к Марине всем своим роскошным телом и посмотрела на нее сверху вниз (надо сказать, что Мария была ниже Цили на голову и раз в пять меньше в объеме).
-Дэвочкии, не ссорьтеесь! - попробовал вставить примирительное слово Ираклий. Но пара злобных глаз остановила этот порыв. Дети, с криками расхватав булочки, бросились в свои комнаты. Дядя Семен, быстро оценив ситуацию, практически залпом выпил горячий кофе, также взял булочку, сказал:
- Большое спасибо, дорогая! - и быстро ретировался с театра намечавшихся военных действий.
- Оу, надо Семену помочь! - не уточняя в чем и когда, быстро проговорил
Ираклий, также поняв, что война вот-вот начнется и исчез со сцены.
Я сидел в ногах у Марии и вовремя оттуда сбежал, потому что та, не собиралась сдаваться.
- Ну а что? Я уже полгода занимаюсь, слежу за питанием. Похудела на 5 килограмм! Тренер хороший попался, очень внимательный. Вот тренировки записал нам. Присоединяйся! - и Мария улыбнулась.
- Мама, вы видели? Она считает, шо мне надо чем-то заниматься. Мало того, шо я занимаюсь этим домом, готовкой, стиркой, детьми, так я еще должна тут прыгать перед вами? Не дождетесь!
- Но почему ты за собой не следишь? - не унималась Мария.
- Мама, ви видели? А я себя ни в чем не подозреваю! Моя фигура всех устраивает. И меня в том числе. Семе она даже нравится! Одесскую душу в 90- 60- 90 не вместишь!
- Да уж, попробовала бы не понравиться! - сделала еще одни робкую попытку Мария.
- Циля, ша! - наконец взяла слово Берта Соломоновна. - Ти помнишь тебе дарили фитнес пояс года три назад? Ти же начала заниматься. Так где же он?
Возникла неловкая пауза. Циля потупила свой взгляд вниз и тихонько сказала:
- Мама, он стал мне мал...
И кухня огласилась ее всхлипами, за которыми последовало море слез. Даже дядя Семен выглянул из своего убежища, чтобы посмотреть, что случилось. Но тут же закрыл дверь, так как не выносил женских слез, особенно цилиных. Да и Берта Соломоновна лишь кивком головы дала ему понять, что пребывание в гостиной может пагубно отразиться на его здоровье, а вопросы, которые хотел задать Семен, просто его убьют.
Обед прошел в полной тишине. На обед была гречка. Просто гречка. На столе больше ничего не было.
- Ну, у нас же карантин, - как бы в оправдание сказала тетя Циля.
После обеда в тишине и переглядками между членами семьи, все разошлись по своим комнатам. Даже всегда улыбчивый Ираклий, был тих и неразговорчив. А через час, все услышали глубокие вздохи и стук чего- то тяжелого об дощатый пол. Так же, как пару часов назад, дядя Семен выглянул в гостиную. Ираклий тоже выглядывал через приоткрытую дверь. А посмотреть было на что! Мария делала бёрпи (подпрыгивания с отжиманиями). Циля пыталась нагнуться вперед (это тот момент, когда все слышали вздохи) и старалась подпрыгнуть (в этот момент дом сотрясался, словно от восьмибального землетрясения).
Вечером все опять ели гречку. Правда Бэрта Соломоновна и Мария наделали много разных закусок. Но Циля как и в обед, хранила гордое молчание. Дядя Сема не знал куда себя деть. За день он переделал все дела, почитал, поспал, поучил уроки с детьми. Мария и
Ираклий как-то странно подмигивали друг другу. Бэрта Соломоновна, с материнской любовью поглядывала то на Цилю, то на Семёна. Меня даже забыли покормить. И, только благодаря детской щедрости, мне удалось немного набить желудок.
День 4 й
Первый раз, утром, мы не почувствовали запах выпечки. Тете Циле даже пришлось будить и Марию, и Ираклия, и даже, дядю Семена. Завтрак был скромный, но вкусный. Но выпечки так никто и не дождался. Дети, как всегда, под конец завтрака, похватали кто что мог и ринулись в свои комнаты. А Циля с Марией, убрав за всеми, принялись что- то бурно обсуждать. Причем, в этот раз, голос Марии звучал гораздо чаще и был гораздо тверже и настойчивее, чем вчера. Про меня опять все забыли и мне пришлось уже силой и громким мяуканьем напомнить всем о себе, повиснув на оконных занавесках и сбросив один из горшков, стоящих на окне. За это я получил свои консервы и... нагоняй от Марии. Далее, мы вновь услышали неподражаемые вдохи и грохот, который затих через полчаса. Красная и задыхающаяся Циля быстро (настолько, насколько позволяла её фигура) прошмыгнула в душ и ее еще долго никто не видел.
Дядю Сему вся эта ситуация выбила из колеи. Мало того, что в шахматы играл он последний раз аж 4 недели назад. Так и самому с собой Циля не дала сыграть ни разу, каждый день заставляя разъезжать по магазинам. Тихонечко, так, чтобы не показываться на глаза Циле, дядя Семен пробрался в комнату к Ираклию. Так как в гостиной уже никого не было, а я - кот общительный, то увидев пробирающегося дядю Сему я мигом проскочил вслед за ним. Ираклий встретил товарища по несчастью самым лучшим образом.
- Семееен! Дорогооой! Как я рад тебя вииидеть! Проходи, будь, как домааа! Как живёшь?
Дядя Сема, посмотрев на довольного Ираклия, ответил:
- Я тебя не понимаю Ираклий. Что за вопрос? Мы что, с тобой не в одном доме живем?
Повисла секундная пауза. И оба рассмеялись.
Ираклий не играл в шахматы. Но играл в шашки. Конечно, шашки, это не совсем то, чего ожидал дядя Сема. Но азарт уже захватил его. Это единственный порок (по мнению дяди Семы), который он тщательно скрывал от своих родных.
- Давай, надеру тебе задницу, - с улыбкой говорил Сема, улыбающемуся Ираклию.
- Но где шашки взять?
- Подожди, у меня рюмки есть, они как раз подойдут.
Ираклий сходил в гараж и принес целую коробку рюмок.
- Это из наборов. Водку пьем, а рюмки остаются, - объяснил он.
Они расставили рюмки. Дядя Сема потирал руки, предвкушая интересную игру.
- Семен джан! Рюмки пустые, нехорошо! Пустыми играть нельзя! У меня, кстати и бутылочка имеется, - и Ираклий достал непочатую бутылку водки.
- Не, Ираклий, ну ты что? - отпирался дядя Сема. Но Ираклий уже снова сбегал в гараж и вскрыл стратегические запасы. Картина, представшая передо мной через несколько минут, была фееричная. Дядя Сема, смирившийся с предстоящим, весь в азартном угаре. Напротив, улыбающийся Ираклий. А посередине- шахматная доска, на которой вместо шахмат, в шашечном порядке стояли рюмки, наполненные прозрачной жидкостью, то есть водкой. На одной стороне они были накрыты маленькими огурчиками, а на другой- помидорками черри.
- Это чтобы знали, у кого какие шашки... ну и для закуски конечно! - пояснил Ираклий.
Игра началась. Ираклий умел играть в шашки, особенно в такой комбинации и знал, что не надо сразу показывать свой профессионализм. Дядя Сема такими знаниями не обладал, поэтому отдался своему азарту. После четвертой выигранной рюмки, Ираклий взял игру в свои руки и отыграл аж шесть рюмок. Но все еще светлый ум Семы и его желание выиграть, все-таки взяли верх и апофеозом стало взятие аж трех рюмок сразу. Так быстро и так сильно дядя Сема еще не напивался. С Ираклием все было гораздо лучше. И если дядя Семен, выйдя из комнаты, не чувствовал своих ног, то понять, что Ираклий напился, можно было только по его улыбке, которая из доброжелательной, превратилась в глупую. Берта Соломоновна сидела на кухне и гладила Цилю по руке. Мария сидела с другой стороны и держала ее за плечи. Видимо, тетя Циля, наконец, поддалась уговорам Марии и встала на путь изменения своей фигуры. Я боязливо выглянул из-за двери. Дяде Семе повезло, что он был уже в невменяемом состоянии. Весь удар на себя взял Ираклий. Циля унесла дядю Сему в комнату. А Мария отчитывала Ираклия.
- Как ты мог! Сейчас ведь полдень!
Ираклий был с одной стороны рад, что развлек Семена, с другой стороны, конечно, не хотел ссориться с Марией.
- Такой пример ты подаешь детям! Алкоголик!
Берта Соломоновна была умной женщиной.
- Мария, мы с ними поговорим вечером! Обещаю, что оба запомнят надолго!
Ираклий ушел в свою комнату, с чувством огромной благодарности к бабушке Берте.
Ничто так не сближает родных, как общий враг. Тем более, что этот враг не может ничего возразить. "Лучше бы я умер!"- думал дядя Сема вечером, сидя на краешке стула, сверля глазами пол и не смея даже взглянуть на трех фурий, которые, не стесняясь выражений, припомнили ему все грехи еврейского народа, начиная с Моисея. Поужинали скромно, но вкусно. После вчерашней гречки, любая еда, казалась очень вкусной. Циля сдерживала себя, как могла. Ираклий с такой же глупой улыбкой, с которой выходил днем после игры в шашки, просидел весь вечер, не говоря ни слова (все свои наставления от присутствующих дам, он получил еще днем). Я же, наконец, получил свой ужин вовремя, чему был несказанно рад. Атмосфера немного успокоилась и все разошлись по комнатам.
День 5 й
Утро началось как нельзя лучше. По гостиной витал запах свежеиспеченных булочек. Все были в хорошем настроении, шутили и смеялись. Циля лучилась от сотен комплементов, которыми завалили ее Семен Исакиевич и Ираклий.
- Циля, ты прекрасно сегодня выглядишь! Тебе очень идет это платье в горошек, - говорил дядя Семен с восхищением глядя на свою жену.
- Цыляяя! Ягодка мойааа! Ты великолепнааа! Не правда ли, Мариночкаа? - это уже Ираклий зарабатывал себе на завтрак, обед и ужин.
- Ты что, похюделааа? - как бы придирчивым взглядом осматривая стоящую у плиты Цилю, добавлял он. Циля раскрасневшись и мило опустив глаза в пол, обернулась и тихо, по-детски отвечала:
- Да, немного... (и кстати, это было правдой. Сегодня утром весы показали минус аж один килограмм. Это и являлось причиной замечательного настроения дамы). Циля даже крутанулась вокруг своей оси, отчего я, не ожидая такого маневра, громко мяукнул, мигом вскочил с рук Марии и выбежал из гостиной. Когда, оправившись от испуга, я заглянул в комнату, то все уже сидели за столом. Мария не преминула вставить свои пять копеек в разговор и когда тетя Циля потянулась за еще горячей булочкой, сказала:
- Циля делает успехи! Но мы же будем и дальше придерживаться правильного питания и плана тренировок, не правда ли?
На что Циля энергично закивала головой, но от булочки не отказалась. Правда, больше одной не взяла. После завтрака, как обычно, все разошлись по своим комнатам. Через какое-то время мы снова услышали грохот и глубокие вздохи тети Цили, но к этому, похоже, все стали уже привыкать. В полдень, когда часы в коридоре пробили 12 раз, из своей комнаты вышла Берта Соломоновна. Она была одета в красивое темно коричневое платье, на шее был завязан белый бант, а в руках была красивая женская сумочка. Она тихонечко, стараясь не шуметь, прошла в коридор и уже начала одеваться, когда ее заметила, вышедшая в гостиную тетя Циля, которая шла на кухню подготовить продукты на обед.
- Мама! Ви куда собрались? У нас же карантин!
Берта Соломоновна, уже успевшая надеть туфли и просовывая руку в пальто, нисколько не прекратившая одеваться невозмутимо ответила:
- У Лели сегодня День рождения! Я иду ее поздравить! Я уже и такси себе вызвала.
У тети Цили затрясся подбородок:
- Мама! Если ви уйдете, то нам придется заказывать гроб и оркестр! Ви же заболеете этим треклятым вирусом! Что ми без вас будем делать?
- Я думаю вам пора готовить обэд, а я в этот раз пообэдаю у Лели. Да я и подарок
купила! - и Берта Соломоновна вынула из своей элегантной сумочки небольшую коробочку.
- Это серьги! Ручная работа! - проговорила она.
- Боже шь мой! Зачем Леле серьги? Ей же 87 лет, если мне не изменяет память! - это дядя Сема вышел на громкий голос Цили.
- Ти синочка ничего не понимаешь! В гробу тоже надо выглядеть на все сто!
- Мама, если вы сейчас уйдете, то до ста ни вам, ни Леле не дожить!
- Но я должна ее поздравить! - упрямо продолжала Берта Соломоновна, уже надев пальто и беря в руки шляпку.
- Мама! Ви никуда не пойдете! - Циля подбежала к двери и закрыла ее своим телом, словно амбразуру дота. - Как ты разговариваешь со старшими! А ну ка пропусти! - уже вспылила старушка. Но Цилю сдвинуть уже было невозможно. Дядя Сема повис на своей маме. Та взвыла, словно сирена.
- Это капэц, какой- то! Мама, не надо! - кричала Циля.
- Мама, не смей! Ты никуда не пойдешь! - верещал Семен.
Положение спасли выбежавшие на крики дети, который облепили бабушку со всех сторон, протягивали ей руки и кричали во весь голос:
- Только не уходи, Берта! (внукам бабушка велела называть ее только по имени)
- А ну ка! Тихо все! - раздался громовой голос, который на чисто русском языке продолжал, - Никто, никуда не едет! Вы, Берта Соломоновна пообщаетесь с Лелей онлайн!
Это был голос Ираклия. Куда-то пропал его акцент! Все удивленно посмотрели на него. Циля из-за того, что кто-то смог прокричать громче ее. Семен из-за того, что кто-то посмел накричать на его маму. Сама, Берта Соломоновна, из-за того, непонятного, но внушающего оптимизм, слова "онлайн". Дети просто сначала испугались. А Мария, стоящая позади всех, из- за того, что не могла понять сначала, кто это говорит, потому что ни разу до этого не слышала от Ираклия такого акцента, точнее не знала, что Ираклий может так кричать, а еще точнее, кричать совсем без акцента.
Берта Соломоновна сдалась. Взявшись за сердце, она разделась с помощью Семена.
- Ну вот, мама, вы еще никуда не уехали, а нужно оплатить такси, - с обидой в голосе сказала Циля.
- Цилечкааа, я все устроююю! - сказал, уже своим настоящим голосом с грузинским акцентом Ираклий, и вышел на улицу.
Когда он вернулся, Берта Соломоновна сидела за столом в гостиной и пила сердечные капли, что подала ей тетя Циля. Я забился в самый дальний угол, потому что Ираклий вернулся в дом, держа в руках исполосованный мной в первый день нашего карантина, барсеткой. Явно ища меня глазами, он прошелся по гостиной, но меня спасла Циля, которая увидев Ираклия спросила:
- Ну, где он, твой онлайн?
Ираклий отложил сумку и принес свой ноутбук.
- Сейчас я позвоню Изольде, мы с ней договоримсяяя и подключим Скайп. И вы, Бэрта Соломоновнаа сможете пообщаться с тетей Лелееей.
Изольда была дочкой тети Лели, подруги Бэрты Соломоновны, которую Ираклий несколько раз возил на дни рождения. Пообщавшись несколько минут, Ираклий настроил связь и включив микрофон, открыл окно Скайпа.
- Воот! Смотритеее! Здесь сейчас появитсяяя... И на экране появилась Изольда, а затем и тетя Лёля.
- Лелечка! Ай вей! Как ти туда попала? - воскликнула Берта Соломоновна. -Ти где вообще? Жива ли?
- Берта! Это же Скайп! Ты шо, первый раз разговариваешь? Ай Семен! Давно пора маму научить им пользоваться. Это же так удобно! - увидев за плечом Бэрты Соломоновны Семена, пожурила его тетя Лёля.
Завязался разговор. Опустим подробности, но замечу, что уже через двадцать минут, подруги чокались в экран бокалами с вином.
- Ираклий, ти ж мое золото. Сын родной столько для матери не сделал, как ти! Иди сюда, я тебя поцелую! - приговаривала довольная Берта Соломоновна после сеанса, трепля Ираклия за толстенькие щеки.
- Это ж я смогу с Лелей почаще видеться и не надо никого просить везти меня к ним. Тем более, что ее салат с синенькими мне не очень, да и Изольду эту я терпеть не могу. А теперь...- Берта Соломоновна задумалась.
- То-то, Леля говорит, что это так удобно, - осенило ее. - Конечно! Готовить то не надо! Накрывать на стол и убирать не надо. А сережки я оставлю себе, если передать не получится, - и она опять задумалась.
- Слушай, Ираклий, у меня же через месяц тоже день рождения. А ми можем сделать, чтобы их не звать, а также посидеть?
- Конечноу можем! - улыбаясь, отвечал Ираклий.
- Это будет очень хорошо. Эти проглоты целую курочку на двоих едят, а мне только свой салат с синенькими подсовывают. Бох с этими ненужными подарками, я сама себе куплю, что мне нравится!
Берта Соломоновна еще долго сидела, выискивая все больше и больше плюсов от онлайн общения. Ираклий был в центре внимания всего нашего общества. Это настолько ему нравилось, что вскоре, он позабыл о своей изодранной мной барсетке, и я мог спокойно вылезти из своего угла. Примостившись на руках у Марии, я с большим удовольствием, получил порцию поглаживаний, а потом и законный обед. К вечеру, Берта Соломоновна уже составила список тех, кому она должна позвонить. Дядя Семен, который поначалу, очень ревностно отнесся к проявлению дружеских чувств к Ираклию его мамой, в конце концов успокоился, видя, как счастлива Берта Соломоновна. Циля тоже была в хорошем расположении духа, а Ираклий, сиял от счастья быть кому-то полезным. Мария же и к вечеру не отошла от шока, который испытала днем, когда Ираклий кричал на Берту Соломоновну. До сих пор (хотя она прожила с ним более 10 лет) ей казалось, что громким Ираклий может быть только в больших компаниях и изрядно выпивши, а дома он был тише воды и ниже травы, тем более с детьми, на которых он никогда не повышал голос. А тут, Ираклий, впервые показал себя мужчиной и лидером, мастерски разрулив сложную, по мнению Марии, ситуацию (хотя, надо сказать, что, зная упрямство Берты Соломоновны, ситуация была и впрямь нелегкая). Наступило время ужина. Впервые Ираклий и Семен помогли с ужином. Они заказали суши. Для Марии, Ираклия и их детей суши на столе были, словно синенькие и рис у семьи Цили и Семы. Ираклий придумал, что можно их заказать через известный ему сайт. Дело было за малым, но для еврея, в жизни нет мелочей. Хотя в этот раз, Семен пошел на такие жертвы ради тети Цили, а ради нее он был готов на многое. Ираклий выбрал суши и маки (если название- суши дядя Сема еще знал, то маки, у него ассоциировались с красивыми красными цветами), а Семен оплатил заказ. Конечно все обрадовались, особенно дети, которые смели половину заказанной еды. Марина расписала Циле диетические свойства суши, на что Циля ответила поеданием почти всех оставшихся после детей "кругляши с рисом". Так их назвала Берта Соломоновна, которая даже не притронулась к красиво разложенным на подносах суши.
- Лучше фаршированных перцев в мире нет ничего вкуснее, - ворчала она, поедая вчерашний фаршмак и синенькие, которые были на обед. Аппетиты дяди Семена и Ираклия были скромны, на фоне аппетита тети Цили, а Мария и так ела немного и в этот раз, тоже, довольствовалась малым. Правда изредка, в тот момент, когда Циля клала себе в рот очередной "кругляшек", она закатывала глаза, уже виня себя в такой настойчивой рекламе суши. Я же, в этот раз, ничего, кроме "отстань котяра", так и не получил.
Вскоре, после ужина, все разошлись спать.
День шестой.
Сложно жить такой большой семьёй в замкнутом пространстве, без возможности выйти, особенно с таким характером, как у Цили и Ираклия.
И рано или поздно все хорошее должно было закончиться. Я конечно не думал, что все закончится именно так.
Ночью меня разбудил звук открывающегося и закрывающегося туалета. Это тете Циле стало плохо. А если плохо ей, то всем остальным- "Капэц!", как она сама и говорит. Понятно, что к утру, не выспался весь дом. Даже дети не вылетели на скромный завтрак, который приготовила Мария и Бэрта Соломоновна. Дядя Семен, конечно, ухаживал за Цилей, как мог. И водичка, и теплая грелка, и сухарики, и лед на голову, и плед на ноги, и подушка под ноги, и ромашковый чай, и что- то сладенькое, и мед, и снова водичка. Все это сопровождалось криками и ругательствами тети Цили, от которых сотрясался весь дом.
- Ирод! Шоб тебя... Да еще раз... Да как ты мог... Да мне так плохо не было со времен потопа.... Да шоб глаза мои больше не видели, а уши не слышали... Иди сюда, где ты есть!
И дядя Сема, с глазами полными грусти за весь еврейский народ, бежал на зов своей дражайшей жены. И так, несчетное количество раз. Досталось всем. И Ираклию, за его задумку, и Марии, за ее уговоры попробовать диетический продукт, и детям, за то, что шумят, когда тете Циле плохо, мне, за то, что не помогаю ей своим кошачьим теплом, а сижу в дальнем углу и только таращусь на всех, попало даже Берте Соломоновне, за то, что не остановила свою невестку от необдуманного шага. Весь день прошел в тишине, которая периодически взрывалась вздохами и фразами тети Цили. Вечер подкрался незаметно. Также незаметно собрались домочадцы на ужин. Циле отнесли перекусить в комнату, а сами виновато переглядываясь поужинали и отправились спать, потому что, предыдущая ночь не задалась.
День седьмой.
- Доброе утрооо! - почти пропел Ираклий, спускающийся на завтрак.
- Вот только не надо нам навязывать свое мнение! - тут же осадила его как-то вяло суетящаяся у плиты тетя Циля. Она была еще слаба и настроения у нее не было, от слова "совсем". Но все-таки весы сегодня с утра, показали минус аж три килограмма, поэтому она была снисходительна к своим домочадцам (несмотря на, то что жила в чужом доме, Циля давно чувствовала себя его хозяйкой). Дядя Семен выглядел гораздо хуже Цили, сухой, с синяками под глазами и приспущенными уголками рта, которые обычно были наоборот, приподняты в его замечательной улыбке. Даже Циля заметила, что с Семеном что-то не то и спросила:
- Семен, это шо такое? Это кто тебе вместо меня настроение испортил?
Дядя Семен попытался что- то сказать про магнитные бури и плохую погоду, но как назло тут же в окошко выглянуло Солнце, залив своим светом гостиную. Всем сразу стало как- то веселее.
- Сегодня надо идти за продуктами, - огласила свой вердикт Циля, осматривая, после завтрака, холодильник.
- Кто пойдет?
И она посмотрела на Ираклия. Тот засиял!
- Циляяя, дорогаяяя, я готооов! - пропел он.
Циля с Марией составили список продуктов и отправились одевать Ираклия. Все повторилось в том же порядке, как несколько дней назад одевали дядю Семена. Тот же, защитного цвета костюм, те же сапоги, примотанные скотчем к штанинам. Единственное, что отличало, так это соответствие Ираклия одежде. В ней он смотрелся вполне нормально и походил на рыбака, в отличии от дчди Семы, который смахивал на чудовище. К тому же, вместо противогаза, Ираклию досталась хирургическая маска, которую Мария нашла в гардеробе (покупала она ее лет пять назад в сезон гриппа, но ни разу не пользовалась). Семен глядел на Ираклия с некоей досадой и обидой, но все- таки подошел к нему и чего-то прошептал на ухо. Ираклий и без того довольный, что вырывается наружу после недели сидения дома, активно закивал головой и вышел. Я, также, как Ираклий уже изнемогал дома. Я же не домашний кот! Обычно я гуляю по участку, а бывает и по району, особенно по весне, для приятных встреч с особами противоположного пола. А тут, неделю взаперти. По телевизору сказали, что этим злосчастным вирусом болеют и коты, поэтому меня и не выпускали. Я терся в коридоре и, улучив момент, пулей выскочил на улицу. Мария и Циля пустились было за мной, но я знаю все пути- дорожки из нашего участка, поэтому не дал им ни единого шанса. Как ни странно, обычно многолюдная и многокошачья наша дорога была пуста. Я стоял посередине и не мог понять, куда все подевались. И тут на меня, из-за поворота, с самолетным ревом пронеслась машина. Я еле отпрыгнул в сторону, ощетинившись и выгнув спину. Машина резко остановилась. Окно открылось, и я узнал Ираклия. "Но он же должен был идти к магазину в другую сторону"- пронеслось в моей голове. Ираклий посмотрел на меня хитрым взглядом и открыл заднюю дверь машины.
- Залезааай, давай! - крикнул он мне, видя мою нерешительность. Второй раз меня не пришлось упрашивать, делать все равно было нечего, а возвращаться домой совсем не хотелось.
- Ну вооот, вдвоем веселеее! - сказал, словно крикнул Ираклий и...
Видимо, он не забыл еще про свою испорченную барсетку. Ираклий утопил педаль газа до упора, и его желтая девятка рванула по бездорожью. Даже проспекты в Одессе не могут похвастаться ровными линиями, так что уж говорить о внутренних дорогах, которые могут длиться километрами, а ехать по ним можно либо со скоростью 20 км в час, элегантно объезжая ямы и колдобины, либо, как ездил Ираклий, гнать машину под 90 километров, невзирая на предстоящий ремонт мостов и ходовой. Так вот, те 20 минут, что мы ехали по кварталам, вытрясли из меня всю душу. И когда мы, наконец прибыли на место, то если бы я мог говорить, то сказал бы Ираклию исключительно фразой тети Цили - "Это капэц, таки!"
Сам Ираклий, после такого родео, как ни в чем не бывало вышел из машины и вошел в какой-то магазин, предварительно закрыв двери и окна машины, чтобы я никуда не убежал. Еще через 20 минут, он вышел из магазина загруженный различными сумками и свертками. Ему даже помогал еще более волосатый грузин, который принес огромный ящик. Ираклий сел в машину, ну уж очень довольный. Я, только очухавшийся от сегодняшней гонки, жалобно замяукал, понимая, что еще раз такой тряски я не выдержу.
- Не беспокойся! В морге тебя переоденут! - видя мое замешательство, с улыбкой до ушей, сказал Ираклий.
Если люди думают, что мы не понимаем слов (как говорят в Одессе), то они глубоко заблуждаются. Но слово "морг", я слышал впервые, поэтому до конца поездки тау и не понял, почему меня должны переодевать, а главное, во что. Двинувшись, я было закрыл глаза, прощаясь со своей жизнью. Но, как ни странно, визга шин я не услышал. Ираклий очень аккуратно довез нас до дома по более- менее сносным дорогам. И если принять во внимание, что приехали мы еще через 40 минут, то дороги эти были, явно, объездными.
В доме все были уже на ушах. Прошло 2 часа, а Ираклия все не было. Тот вошел со всеми пакетами ровно в тот момент, когда на дядю Сему натягивали женские сапоги, потому что больше обуви с высоким голенищем не было (ну в чем же еще выходить в карантин на улицу, как не в сапогах!). Все облегченно вздохнули! Особенно дядя Семен, которого собирали на поиски Ираклия.
- Ираклий, где ты был? - чуть не плача выговаривала ему Мария. - Мы уже черт знает, что думали.
А Мария действительно думала уже черт знает, что и представляла Ираклия, то садящимся в самолет и посылающим последний воздушный поцелуй ей и детям, то последний вагон уходящего поезда и гудок паровоза, уносящего Ираклия в неизвестность.
Ираклий принес все пакеты. Последней он занес большую коробку. Женщины уже разбирали сумки, радуясь всему, что им попадалось. Ираклий вышел в гостиную и обратился к Марии, став на колено. В руках у него была охапка белых роз. Женщины замерли в недоумении. Марина смотрела на Ираклия, широко раскрытыми и непонимающими глазами.
- Мариночкааа! Я много думал послелние дниии. Я понял, что был круглым дураком! Я хочу быть с тобоой и хочу снова жениться на тибеее! Виходи за меняяя! Сновааа!
У Марии подкосились ноги, и она упала на подставленный, дядей Семеном, стул и прослезилась. Она посмотрела на Цилю, которая быстро закивала головой, говоря однозначное "Да". Затем перевела взгляд на Берту Соломоновну, которая тоже утвердительно улыбнулась.
- Хорошо! Я согласна, - сказала Мария и, теперь уже, расплакалась. Тут же выбежали дети с криками обнимая вновь обретенную полную семью. Семейная идиллия длилась недолго.
Я, в это время, тихонько вышел из коридора и попытался незаметно пролезть на свое место на кухне. И тут, неожиданно для меня, все взоры обратились на мою скромную персону.
- Паскудник! Ирод! Негодяй! - это были самые добрые слова, которые я услышал.
Мне пришлось пройти тройную санобработку. Последнее, перед тем, как меня посадили на три, в жесткий карантин и в темный чулан, так это счастливое лицо Цили, которое светилось, словно лампочка Ильича, от того, что дядя Сема тоже подарил ей большой букет роз (это конечно именно то, о чем дядя Сема шушукался с Ираклием до его ухода). Теперь я, проклиная ненавистный мне карантин и все ограничения, с ним связанным, сижу в темном углу и думаю, что мои страдания должны вознаградиться! И там, в кошачьем раю, минуя все мои последующие восемь, меня ждет шикарная жизнь.
Так что, дорогие мои, это не рассказ, и не мемуары! Это- исповедь кота!
Автор
Константин Иванов
20.04.2020
Фото- Интернет