Ночь надвигается, фонарь качается,
И всё скрывается в ночную тьму.
А я несчастная, торговка частная
Здесь на углу стою и продаю.
Ку-пи-те бублички, горячи бублички,
Гоните рублички, да поскорей.
И в ночь ненастную меня несчастную,
Торговку частную, ты пожалей.
(Популярная песенка времен НЭПа)
Коммунистическая пропаганда пыталась представить переход к НЭПу как естественный и запланированный заранее процесс, якобы для укрепления «союза рабочего класса и крестьянства». Это ЛОЖЬ. Ленинская партия за три с небольшим года довела Россию до предела: военный коммунизм успел истребить миллионы граждан, в стране разруха, промышленность уничтожена, крестьяне озверели от грабежей продразверстки, в армии начались бунты. Дальнейший террор мог привести к неконтролируемому взрыву. (Подробнее об этом в статье «Империя лжи. НЭП. Начало.»)
«В марте 1921 года в Москве созывается Х съезд РКП(б). <…> ... в дни работы съезда в Кронштадте вспыхнуло антибольшевистское восстание военных моряков. В любой момент оно могло перекинуться на весь Балтийский флот (если бы лед успел сойти, корабли смогли бы маневрировать и взаимодействовать). В эти же дни на Тамбовщине с новой силой вспыхивает крестьянское восстание... И Ленину пришлось выбежать на трибуну съезда с криком «отступаем». Под давлением не прекращающегося внутреннего сопротивления большевики провозгласили новую экономическую политику, говоря проще – были вынуждены вернуться к русскому капитализму. <…>
Большевики признали, что возврат к «старому капитализму» и частной собственности, официально, как всегда – для информационного прикрытия – оригинально названный «новой экономической политикой», неизбежен. Объявленный съездом экономический разворот доказывал бессмысленность Октябрьского проекта. Но иного выхода, не считая полной капитуляции, у Ленина не оставалось». (1)
«Была <…> резко расширена сфера отношений частной собственности. Её вновь разрешили в промышленности (преимущественно в лёгкой) и торговле (до 83 % розничного товарооборота контролировалось частниками), а в сельском хозяйстве вернули мелким землевладельцам право распоряжаться своей собственностью (отменили продразвёрстку) и разрешили использование частными хозяевами наёмного труда».(2)
«В промышленности шло упорядочение повальной национализации 1918-1920 гг. Государство оставило за собой «командные высоты» - примерно три четверти объема продукции. Крупные предприятия объединялись в тресты, которые должны были работать на коммерческой основе. Мелкие предприятия возвращались прежним владельцам в собственность или в аренду. <…>
Цены на товары были высокими, качество – низким, крестьяне требовали больше денег за свои товары. К тому же после ликвидации крупного капитала деньги на развитие промышленности брать было неоткуда, и в городах росла безработица. Одновременно появились люди, разбогатевшие на торговле, так называемые нэпманы.
В годы НЭПа большевицкий режим достаточно спокойно относился к забастовкам на государственных предприятиях, рассматривая их как неизбежное зло, порождаемое «узкими местами» народного хозяйства и произволом местной администрации. Лидер советских профсоюзов Михаил Томский на пленуме ЦК ВКП(б) в июле 1928 г. отмечал с иронией, что в России рабочие выигрывают больше стачек, нежели их товарищи за рубежом. Средняя зарплата рабочих в промышленности составляла 20-30 золотых рублей в месяц, а у высококвалифицированных поднималась до 45-50».(3)
«Привет тебе, буржуазия! В 1924-1925 годах - ее уже 232 тысячи человек, в 1926-1927 годах - 284 тысячи человек Из них средняя и крупная - 84 и 105 тысяч человек соответственно. И даже владельцы цензовых промышленных предприятий - 7 тысяч человек.
А еще "мелкие полукапиталистические предприниматели", кустари с наемным трудом. Их грозная сила - в 325 тысяч человек в 1924-1925 годах и 376 тысяч человек в 1926-1927 годах». (4)
«Период нэпа чаще всего принято изображать в розовых тонах - временем разгульным, веселым, изобильным, временем героев Ильфа и Петрова, ресторанов и театров. Только в реальности на эту картину следует наложить очень и очень много серьезных поправок.
Во-первых, таким «золотым веком» нэп отложился в народной памяти только в сравнении с предшествующим периодом «военного коммунизма» и последующим, так сказать, «развитого сталинизма».
Во-вторых, его существование обеспечивалось, скорее, не политикой государства страны, а борьбой в его руководстве. За сворачивание нэпа были почти все коммунистические лидеры, но тот, кто высказывался об этом открыто, сразу давал мощные козыри своим конкурентам.
Еще в 1924 г. Троцкий принялся выступать за новое закручивание гаек и тут же подвергся разгрому за отклонения от «линии партии». В 1925 г. полемику о нэпе развернула «левая оппозиция» Зиновьева и Каменева, указывая на «опасность кулака», который, дескать, «подомнет под себя Советскую власть», и настаивая на программе коллективизации и индустриализации. Но на XIV съезде против них выступил Сталин, вступивший в альянс с Бухариным, и заявил, что «опасность кулака преувеличивать не стоит», поэтому политику уступок крестьянству надо продолжать. И естественно, обеспечил себе этим поддержку подавляющего большинства, потому что выгоды сытой и благополучной жизни и коммунисты на себе ощущали». (5)
Да, «великий вождь» был и великим лицемером. Взбираясь на вершину власти, он последовательно громил своих конкурентов за то, что сам начал безжалостно реализовывать сразу же, как только этой власти достиг.
«... в целом, смягчение репрессий, роспуск трудовой армии и отмена трудовой повинности, политика экономической либерализации давали определенный позитивный результат. <…>
Управление экономикой было децентрализовано, 90 процентов действующих предприятий объединились в 421 автономный трест.
После принудительной депортации осенью 1922 года на «Философском пароходе» крупнейших русских мыслителей, не разделявших идеи ленинизма, в стране проводилась вынужденная, ограниченная либерализация в сфере культуры. <…>
Книги с надписью на обложке «издана за счет автора» в годы брежневщины воспринимались как проявление немыслимого разгула демократии». (1)
«В промышленности НЭП означал переход от жёсткого административного управления к рыночным механизмам. Взамен «главков» были созданы «тресты», а затем и их объединения — «синдикаты». Такие структуры работали на рыночной основе, но при этом государство в любой момент могло их «подкорректировать», исходя из общегосударственных соображений». (6)
«Экономический подъем советской промышленности к середине 1920 х гг. затруднялся отсутствием новых реформ, необходимых для поддержания темпов роста (например, создания новых промышленных отраслей, ослабления государственного контроля, пересмотра налогов)». (7)
«... нужно отметить и то, что вся мишура и позолота нэпа на поверку оказывались совсем тоненькими, обманчивыми. С продуктами питания дело действительно наладилось благодаря относительным свободам, предоставленным крестьянству и частному предпринимательству. Но в отношении промышленных товаров страна продолжала жить в крайней нищете. Их можно было разве что приобрести на толкучках - какое-нибудь старье по бешеным ценам, или получить по ордерам - если вдруг удастся после долгих мытарств получить этот ордер по месту работы. А в свободной продаже не было почти ничего. <…> Огнями увеселительных заведений сверкали лишь центральные улицы столиц, а подавляющее большинство городского населения ютилось в жуткой тесноте коммуналок, представлявших собой в то время настоящие трущобы». (5)
«Из-за двойственного государственно-рыночного характера НЭПа появились колоссальные возможности для коррупции. Народившийся класс новых предпринимателей-«нэпманов» быстро коррумпировал руководство трестов, а через них коррупция пробиралась и в партийные комитеты». (6)
«Были «нэпманы» - скороспелые предприниматели из крестьян, мещан, бывших приказчиков, которые и впрямь часто выглядели карикатурно, пытаясь подражать жизни прежних капиталистов. Но они изначально подвергались травле и гонениям, были главной мишенью издевательств прессы, и преследования на них обрушивались по любому поводу. Можно вспомнить тех же Ильфа и Петрова, у которых нэпман держит всегда наготове «допровскую» корзину для тюрьмы - с точки зрения «пролетарской морали» это было смешно. Скорее, на новоявленных представителей частного капитала смотрели как на гусей, которым позволялось откармливаться и жиреть, пока не придет время потрошить». (5)
«... проблема продовольственного снабжения городов так и не была решена. Пока нэпманы кутили в ресторанах под «Мурку», рабочие, теряя рабочее время, стояли в бесконечных очередях за хлебом и самыми простыми продуктами. Нэпманская среда порождала не только коррупцию, она была настоящим рассадником криминала, разврата и просто дурного вкуса». (6)
А вы что, ожидали от этих «новых русских» утонченного вкуса и изысканных манер? Ничего удивительного, всех «буржуев» и интеллигенцию свели под корень, остались одни «социально близкие». Так ведь и среди большевичков образованных и культурных людей практически не было. От нэпманов они отличались только фанатизмом и кровожадностью.
«Так каким же он был, нэпман 20-х годов? Эта социальная группа формировалась за счет бывших служащих торговых и промышленных частных предприятий, мельников, приказчиков - людей, имевших определенные навыки коммерческой деятельности, а также служащих государственных контор разного уровня, совмещавших вначале свою официальную службу с нелегальной коммерческой деятельностью. Ряды нэпманов также пополняли домашние хозяйки, демобилизованные красноармейцы, оказавшиеся на улице после закрытия промышленных предприятий рабочие, «сокращенные» служащие.
По своему политическому, социальному и экономическому положению представители этого слоя резко отличались от прочего населения. Согласно действовавшему в 20-е годы законодательству, они лишались избирательных прав, возможности учить своих детей в одних школах с детьми других социальных групп населения, не могли легально выпускать свои газеты или вести пропаганду своих взглядов каким-либо иным способом, не призывались на службу в армии, не были членами профсоюзов и не занимали должности в государственном аппарате…
Группа предпринимателей, использовавших наемный труд как в Сибири, так и в СССР в целом, была крайне немногочисленной - 0,7 процента от общей численности городского населения. Их доходы были в десятки раз выше, чем у рядовых граждан…
Предпринимателей 20-х годов отличала удивительная мобильность. М. Шагинян писала: «Нэпманы разъезжают. Они магнетизируют собой огромные русские пространства, избывая их с курьерской скоростью, то на крайний юг (Закавказье), то на крайний север (Мурманск, Енисейск), часто взад и вперед без передышки».
По уровню культуры и образованности социальная группа «новых» предпринимателей мало отличалась от остального населения и включала в себя самые разнообразные типы и характеры. Большинство составляли «нэпманы-демократы», по описанию одного из авторов 20-х годов, «юркие, жадные, крепколобые и крепкоголовые парни», которым «воздух базара был полезнее и прибыльней атмосферы кафе». В случае удачной сделки «базарный нэпман» «радостно хрюкает», а когда сделка срывается, «с его уст несется сочное, крепкое, как он сам, русское «словцо». Здесь «мать» звучит в воздухе часто и непринужденно». «Нэпманы благовоспитанные, - по описанию того же автора, - в американских котелках и штиблетах с перламутровыми пуговками совершали те же миллиардные сделки в полумраке кафе, где тонкий разговор велся на тонкой деликатности». (8)
Какие бы низменные, корыстные цели эти «юркие и жадные» нэпманы не преследовали, приходится признать, что организовать производство и снабжение они умели не в пример лучше «идейных» большевиков, вооруженных марксистской ересью и имеющих на службе отряды чекистов-садистов.
«Вот что пишет Корней Чуковский:
«Очень я втянулся в эту странную жизнь и полюбил много и многих... пробегая по улице - к Филиппову за хлебом или в будочку за яблоками, я замечал одно у всех выражение - счастья. Мужчины счастливы, что на свете есть карты, бега, вина и женщины; женщины с сладострастными, пьяными лицами прилипают грудями к оконным стеклам на Кузнецком, где шелка и бриллианты. Красивого женского мяса - целые вагоны на каждом шагу, - любовь к вещам и удовольствиям страшная, - танцы в таком фаворе, что я знаю семейства, где люди сходятся в 7 час. вечера и до 2 часов ночи не успевают чаю напиться, работают ногами без отдыху... Все живут зоологией и физиологией...»
Другая жизнь. Дело, конечно, не в танцах и не в шелках с брильянтами. Это - мелочи. А в том, что был задуман и совершен невероятный по удачливости переворот, из грязи да в князи. Стоило только приоткрыть дверь свободе - иметь, решать, копить, - и страна, с еще живой деревней, с новой землей, взятой крестьянами, сразу выкарабкалась». (4)
«В первые годы НЭПа успехи нового курса позволили восстановить экономику после потрясений, нанесённых Первой мировой и Гражданской войнами. Но уже на рубеже 1927 и 1928 гг. НЭП стали свёртывать в директивном порядке». (2)
Правильнее было бы в данном случае глагол «стали» употребить в единственном числе.
Использованная литература
1. И.Б. Чубайс, «Русская история. Беседы о смыслах», М., Яуза, 2018.
2. «Что такое НЭП и зачем его заменили индустриализацией», .
3. «История России. ХХ век. Эпоха сталинизма (1923-1953)», Том II, под ред. А.Б. Зубова, М., Издательство «Э», 2017.
4. «НЭП. Тоска по новому.», .
5. В.Е. Шамбаров, «Государство и революции», М., Алгоритм, 2002.
6. А. Петров, «Любите ли вы НЭП?», https://regnum.ru/news/polit/2422020.html
7. Новая экономическая политика (НЭП) в России в 1921-1924 гг. Справка, https://ria.ru/20110308/342203433.html .
8. «НЭП марта 1921 1929», https://histrf.ru/lenta-vremeni/event/view/nep .