08:53 Я одна в кабинете за своим столом у окна. Засовываю письма в конверты. Не спешу, хотя уже начало десятого.
Я совсем не могу работать в рабочее время. Звонки, в чате указания, объемы информации, которые невозможно уже держать в голове, бумаги навалены в беспорядке, невозможно найти нужную, тревога сменяется апатией, я изнемогаю.
Одна, я прихожу в себя, чуть-чуть делаю. Раньше ругала себя за то, что делаю так мало. Сейчас рада, что смогла хоть что-то довести до конца, не бросить на половине.
Закрываю отдел.
Иду и еду, слушаю красивые грустные песни.
Придумываю финалы, почему-то сегодня все они смертельные.
Героиня, попробовав алкоголь в шоколаде, не понимая зачем, покупает банку-другую-третью. Уходит в отрыв. Умирает при невыясненных обстоятельствах.
Ян помнит пароль от телефона. Грустный Константин читает дневники.
Я расстраиваюсь, какой глупый финал, и книгу кто напишет, никто, херня какая, вообще.
Отвечаю на звонок, замёрзла рука, так долго мы разговариваем, хожу ищу кафе, погреться.
Сижу в ласточке, мы всё ещё на связи, я так люблю, как он смеётся, он говорит, что любит меня.
Дома холодные батареи.
Оплавился удлинитель, насос выдернули из розетки.
Клэр болеет, чихает.
Я на грани истерики, от ненависти к мужу просто трясёт, выдернул, #уй забил, раз батареи холодные, значит и воду в систему нужно доливать.
Пишу Константину, что хочу сбежать отсюда. Он успокаивает меня, пишет, что прорвёмся, присылает фотографию очень необычную.
Я удивляюсь, отвлекаюсь этой фотографией, успокаиваюсь.
Мне кажется, это живые фонари, одушевленные, и что они, как мы, пара, стоят, обнявшись, смотрят друг другу в глаза.
Включаю насос напрямую. Скручиваю Клэра в полотенце, даю ему человеческий антибиотик, потому что он не жрёт и вообще никакой, весь в соплях, задыхается и чихает, глаза текут. Он почти весь раствор этот выплёвывает.
Утром просыпаюсь, слышу как уходит муж. Вспоминаю как ненавидела его вчера вечером за эту разруху, за грязь и неустроенность, за детей, за всё. Хотя виноват он лишь в том, что я не люблю его.
Сегодня уже не ненавижу.
Лежу, мечтаю, как Константин смотрит мне в глаза, потом снимает с меня футболку смотрит снова в глаза, улыбается, я стою, как паинька, жду голая перед ним, смотрю, как он целует мне грудь, глажу его плечи, щетина слегка колется и нежно прикасаются губы, мне так приятно... Мечтаю, как целуемся, я прижимаюсь к нему вся и чувствую его стояк, мечтаю побыстрее его раздеть, ой, ну всё...
Встаю, лезу на чердак, без лестницы, некогда с ней возиться, тащу в пакете с собой бутылки воды. Бак пустой, всю ночь бурлил в трубах воздух и насос может сломаться, гоняя воздух.
Лезу туда-сюда как скалолаз, как Константин, по двери, ставлю ногу на дверную ручку, коленку на ребро двери, так три раза.
Насос теперь работает тихо, а в баке вода, хвалю себя.
Даю Клэру антибиотик клацид, а потом баксет. Засыпаю прямо порошок ему в пасть. Он начал жрать, Катя даёт ему колбасы.
Я вижу, она рада, что ему лучше. Я ей сказала, что решила дать ему, сама назначить.
Понятно, что это неправильно, что надо к врачу. Но блин, когда?
Мне некогда, на работе меня полощут почём зря, не отпроситься, Катьку снова посылать? Бедняга и так замученная. Упала сто раз на скользкой дорожке по пути в школу, стирала пуховик с теннисным мячиком, довольна, что не сбился пух. Со мной говорит неохотно, но всё же говорит, смягчилась, что я вожусь с котом и с отоплением, может быть. На маленькую кричит. Я её прошу не кричать так, она же боится.
Делаю зарядку. Нравлюсь себе в зеркале. Я сегодня красивая, отлично выгляжу. Снова Дориан Грей.
Я преодолела трудности, я сильная, любима и люблю.
Опаздываю на работу, хотя еду на такси.
На построении меня ругают.
Ещё один день.
У меня хорошее настроение.