Глава 6
Движение к мечте
Когда я принял свой жизненный план, сразу же приступил к его исполнению. В Танечку Базалук (Базалучку) был влюблён весь класс, а я – вообще по уши. В эту зиму (1965 год) мы встречались каждый день на катке. Я хорошо катался и играл в хоккей – крутой парень. Тогда мне казалось, что первая мечта у меня в кармане. Космонавтов я знал всех на память (благо, их тогда было мало), все они были моими кумирами, даже Терешкова. Почти все они вышли из летунов, но что-то мне подсказывало, что должен быть и гражданский путь, проложенный через науку. Стоял вопрос: идти к цели через самолёты или через науку. Если через самолёты, тогда закрыт путь к третьей мечте. С другой стороны, среди лётчиков таких как я – пруд пруди. Найдутся покрепче и пошустрее. А в науке – такой я один (или нет, два – мы с Виталиком. Но он не конкурент, у него такой мечты нет), поэтому – через науку – прямиком через 145-ую школу. Но пока я шёл через науку, моя первая мечта, казалось бы, самая реальная, вышла замуж, когда я учился на втором курсе, за какого-то вояку. Увели, из стойла увели (Остап). Я пожелал ей счастья, офицер – хорошая партия, а я ещё сопливый студент. Так без борьбы сдал свою первую мечту. Но были ещё две. В отряд космонавтов первый раз я поступал на четвёртом курсе института. Пробиться на медкомиссию отряда космонавтов никому и ниоткуда – большое достижение. Помог Борис Викторович Раушенбах. Я помню, как сидел у него в кабинете. Кабинет знаменит сам по себе. Приёмная у него была одна на двоих с Борисом Евсеевичем Чертоком, а Черток сидел в Грабинском кабинете (стало быть, Раушенбах – в кабине заместителя Грабина). Василий Гаврилович Грабин – генерал-полковник, доктор наук, профессор, Герой Социалистического Труда, конструктор советских пушек, победивших немцев. Его пушки били их на всех фронтах, а сам Василий Гаврилович (как говорят) без стука входил к Сталину.
Оба кабинета и приёмная были отделаны красным деревом, и мебель из красного дерева. Кожаные стулья, кресла и диван. Огромный стол заседаний, покрытый зелёным сукном. Микрин хотел сделать из этих кабинетов музей Чертока и Раушенбаха, но что-то пока не сложилось. Несколько лет в здании идёт ремонт. Может и получится. А в то время я, студент, изумлённо сижу напротив великого Раушенбаха, тот звонит Елисееву. Елисеев сидел в другом корпусе, но через 10 минут пришёл по приглашению Бориса Викторевича. Алексей Станиславович руководил в «Энергии» не только полётами, но и возглавлял всё, что касалось набора и подготовки космонавтов. Моя судьба в части попадания в космонавтскую комиссию была решена. В течение нескольких дней я прошёл комиссию в поликлинике «Энергии», а затем по договорённости поехал в ИМБП (Институт Медико-Биологических Проблем) – этот институт отвечает за медицинский отбор гражданских космонавтов. Первая часть исследования амбулаторная. На третий день меня забраковали – в гайморовой пазухе нашли кисту. Сказали:
- «Вырежешь – через год приходи».
Ничего себе, вырежешь. Туда ещё, в эту пазуху, добраться надо, она ведь внутри головы за костью. Хотя голова - это что? Это кость. Так я шутил, хотя было не до шуток. Первый блин второй мечты был комом. О последующих блинах – чуть позже. А пока – Алексей Станиславович – мой кумир, для которого полностью сбылась моя мечта.
Однажды я имел возможность напрямую оценить его деловые качества и способности руководителя. Это было 10 апреля 1979 года. Старт корабля «Союз-33». Космонавты Н.Н. Рукавишников и Г. Иванов (болгарин). После выведения оказалось, что произошёл отказ основной двигательной установки. Я, тогда ещё молодой специалист, дежурил в ЦУПе, работая в группе анализа (анализа функционирования системы управления). Дежурили сутками. Отказ в моей смене выявился ночью. Предстоял спуск на резервном двигателе, а топливо было на пределе. Надо было предусмотреть все ситуации. Елисеев мгновенно собрал в своём кабинете всех нужных ему специалистов, устроил блиц опрос, получил необходимою информацию и тут же сформулировал план действий. Спросил у специалистов:
- «Какие есть замечания, дополнения?»
Замечаний не было.
- «Тогда принимаем этот план.»
Рядом за столом сидел Юрий Павлович Семёнов – будущий генеральный конструктор РКК.
- «Юрий Павлович, Вы согласны с планом? Вы его подпишите?»
- «Вы подпишите, и я подпишу.» - ответил тот, особенно не вникая в тонкости предстоящей работы.
Этот эпизод из моей жизни я привёл для сравнения двух героев. Один, не боясь ответственности, взял на себя управление процессом, являясь квалифицированным специалистом, блестяще справился с задачей. «Союз-33» удачно приземлился в заданном районе. И другой – отсиделся в сторонке и получил победные регалии (на счёт регалий может быть и вру). Но своего кумира я зауважал вдвойне.
Хотелось бы сказать два слова ещё про одного маэстро, для которого моя школьная мечта реализовалась легко (по крайней мере, так казалось). Это лауреат Ленинской премии, Константин Петрович Феоктистов, выдающийся проектант космических аппаратов. В его судьбе так же реализовались мои юношеские мечты. Не было в этих мечтах Базалучки, но были другие замечательные женщины, и ещё какие. Он был космонавтом и проектировал космические аппараты – полный набор, все три мечты. Моим мечтам, кроме последней, видимо, не сбыться никогда.
После первого отлупа от ИМБП, я начал искать клинику где бы мне удалили эту кисту. Лор физтеховской поликлиники, взглянув на снимки, сказал, что с такими кистами ходит каждый второй:
- «И ничего, живут».
- «Но мне нужно не жить, а летать.»
- «Лучше ползай. Ни один нормальный хирург не будет оперировать здоровую пазуху.»
Звучало как приговор. Но выход нашёлся. Мои родители жили в Киеве, мама – учительница, отец – офицер в Хрущёвской отставке, затем инженер. Оказалось, что мама одного из учеников – зав. лор отделением центральной киевской клинической больницы (рояль в кустах). Я приехал, меня положили, показали большому профессору. Тот, осмотрев меня и изучив снимки, сказал:
- «У тебя вовсе не киста. Есть искривление носовой перегородки. Боксом занимаешься?»
- «Занимаюсь.»
- «Вот результат – затруднено дыхание. Мы тебе исправим перегородку, вентиляция пазух восстановится, киста сама пройдёт. Через год пойдёшь в свои космонавты.»
В общем, запудрили мне мозги, навешали лапши (действительно не хотели оперировать), сделали операцию по исправлению перегородки (очень противная вещь), через год опять пробился на комиссию показать свои пазухи. Сделали снимок – киста на своём месте, ещё красивее стала – второй отлуп. Надо было резать её – проявил слабоволие. Временно вторую мечту отложил. Работал, писал диссертацию – чтобы третья мечта реализовалась.
Защитился, изобретал, работал, рос.
Тем временем между двумя Великими назревал конфликт. Двум гигантам на одной фирме тесно. Имею ввиду Елисеева и Семёнова. Наверху это тоже видели и, чтобы развести гигантов по углам, предложили Елисееву возглавить МВТУ им. Баумана (тогда ещё МВТУ). Подумал, согласился, был назначен ректором. Но гиганты не могут без гигантских преобразований. Первым делом он пробил постановление правительства о выделении огромной территории в Бутово под строительство новых корпусов университета и студенческого городка со всей необходимой инфраструктурой. Во-вторых, решил принципиально перестроить весь учебный процесс. Как и чему сегодня учат в наших ВУЗах? Сегодняшние преподаватели в большинстве своём – это выпускники соответствующих кафедр, как правило окончившие ВУЗ с красным дипломом, поступившие и окончившие аспирантуру. Лучших из лучших ВУЗ оставляет на кафедре в качестве преподавателей. Эти лучшие начинают преподавать, обучая студентов тому, чему учили их. Но их учили наукам тридцатилетней давности. Они не видели живьём ни одного реального прибора, ни одной реальной системы, обеспечивающей полёты ракет или самолётов. Получается, что эти выпускники хоть и отличники, но их преподавательская идеология староватая. Эту идеологию начал принципиально менять Алексей Станиславович. Он при каждом из семи факультетов МВТУ организовал семь научно-исследовательских институтов. На должности директоров и ведущих специалистов пригласил учёных из промышленности – влил в образование свежую кровь. При этом в НИИ должна вестись научно-исследовательская работа в интересах промышленности с участием преподавателей, аспирантов и студентов, а специалисты НИИ должны участвовать в учебном процессе. В качестве одного из ведущих НИИ – НИИ информатики и систем управления – Елисеев пригласил моего начальника Гаушуса, а тот пригласил меня возглавить один из отделов НИИ, работавший в параллель с знаменитой кафедрой ИУ1 (Информатика и Управление 1), основанной в 1948 году выдающимся учёным в области автоматики, профессором Владимиром Викторовичем Солодовниковым. Предложение было заманчивым, обоих боссов я беспредельно уважал, а Солодовников – это памятник. Но всё ещё теплилась вторая мечта. Я ответил Гаушусу:
- «У меня есть мечта. Две попытки реализовать её сорвались. Сделаю третью попытку, если сорвётся – иду к тебе, а если нет – то извини.»
Я уже был не студент и не молодой специалист, поэтому на мою просьбу лечь в ИМБП на комиссию руководство быстро откликнулось, и за три дня я прошёл и комиссию нашей поликлинике, и амбулаторные проверки в ИМБП. Киста моя сохранилась, но я договорился, что бы меня проверили до конца. Если остальное проходит, то кисту я прооперирую. Уложили в стационар, там лежали несколько человек из отряда на повторном обследовании. Я их хорошо знал – мы вместе играли в футбол (я пристроился к группе космонавтов и несколько лет с ними играл в зале в футбол, после чего – бассейн – не жизнь, а мечта, как зав. склад.). Утром мы проходили комиссию, а вечером играли опять-таки в футбол. Комиссию проходил везде на бровях, но пропускали всё дальше и дальше. Всё обследование длится около месяца. Прошло три недели, а я ещё здесь. Я подумал, что какая-то блатная (или высшая) сила уговаривает врачей пропустить меня в отряд. Только подумал – и сглазил. В этот же день меня выперли. Тогда только появились первые аппараты УЗИ. Мне обследовали желчный пузырь и нашли там холестериновые бляшки.
- «Извини друг. Кто там следующий?»
Я говорю:
- «Никаких беспокойств на этот счёт у меня никогда не было.»
- «Не было, так будут. Проходите, товарищ, не задерживайте.»
Я был убит – умерла вторая мечта.
Вот такая она, сила сглаза. В результате я пришёл к Гаушусу. Развернули работу большую и интересную, заключили несколько контрактов с китайцами – с их космическими фирмами. Пусть немножко, но мы приняли участие в создании китайского космоса. Очень они уважали МГТУ, многие были её выпускниками. Гаушус выступал как маэстро, я ему красиво подыгрывал. Кроме того, все китайцы читали его книги, знали, что мы – выходцы из «Энергии». В результате нас сильно уважали, как больших специалистов по управлению движением.
Начались 90-е, падение экономики, распад СССР, безденежье и безработица. Но нас это не коснулось, нас с Гаушусом и наших семей. У нас был Китай. Бедный, нищий Китай. У нас были пустые прилавки, я думал, что там ещё хуже. И вот первая поездка на конференцию в Лоян. Это древняя столица Китая, южнее Пекина. Недалеко от Лояня знаменитый монастырь Шаолинь.
Нас человек десять. Семь директоров НИИ и ещё 3-4 околодиректоров, в том числе и я. Прилетаем в Пекин, встречают какие-то китайцы, кидаются на шею, обнимаются и целуются, как будто мы лучшие друзья, а мы видим их в первый раз. Но это Китай – восток дело тонкое. Нас сразу везут в ресторан обедать. Надо сказать, рестораны для китайцев в начале 90-х были недоступны. Ресторанов много, но все они пустуют, посещают только иностранцы – это мы. Предприятия тогда были все государственные. У всех больших предприятий и ВУЗов были представительские фонды для приёмов гостей. Был принят всекитайский лозунг – «налаживать всяческие связи с заграницей. Особенно с Великой, но бедной Россией». Принимая гостей, руководители предприятий и сами могли вкусно покушать, поэтому с удовольствием принимали гостей, радовали себя и своих приближённых.
Здесь я впервые увидел палочки. Всегда думал, что это экзотика типа наших деревянных ложек. Оказалось, что полтора миллиарда китайцев каждый день едят палочками, несмотря на то, что в мире уже были изобретены вилки. Нам дали вилки, но мы принципиально, как и все китайцы, ели черепаховый суп палочками. Было много экзотики типа жаренных огурцов с ананасами или мясо с муравьями, или жареные скорпионы. Дальше мы гуляли по разным экскурсиям - как будто попали в другой мир. Нам показывали площадь Тяньаньмэнь - самая большая площадь страны, Императорский дворец - один из красивейших средневековых дворцовых ансамблей, Храм Неба - храмово-монастырский комплекс в Пекине, одна из главных достопримечательностей города и его символ.
Вечером наши китайцы посадили нас в поезд и отправили к другим китайцам. В поезде было несколько купейных вагонов а-ля СССР, достаточно обшарпанных, но большинство вагонов представляло из себя специальные консервные банки, битком набитые китайцами.
Железная дорога для тогдашнего Китая была удовольствием дорогим. Когда нас водили по экскурсиям, мы зашли в несколько магазинов. Я обомлел от увиденного. Все стены в одном из них были увешаны кожаными куртками – вторая мечта советского человека после «Жигулей». Я подумал, вот если бы привезти из двухнедельной командировки кожаную куртку – считай озолотился.
Предполагалось, что мы дня 4-5 проводим в Лояне, а затем все уезжают, а нас с Гаушусом индивидуально пригласили дней на 10 в 502-ой институт, занимающийся разработкой систем управления космическими аппаратами. Были предусмотрены суточные по 50 юаней в день (около $9) и полное содержание: гостиница, кормёжка, транспорт, экскурсии. Приём был великолепен.
В Лояне мы посетили Шаолинь – потрясающее зрелище. В то время китайцы (за исключением пекинцев) почти не видели иностранцев и смотрели на нас, как на диковинку. Слова «нет» мы не слышали. Когда в Шаолине мы попросили продемонстрировать боевые искусства, для нас руководство школы организовало часовой концерт с выступлениями, начиная от пятилетних малышей, до зрелых мастеров.
В Лояне есть комплекс буддийских пещерных храмов Лунмэнь («Каменные пещеры у Драконовых ворот»), вырубленных в двухкилометровой скале, простирающейся вдоль реки Ихэ.
В скале вырублены тысячи пещер и пещерок, а в них изваяния Будд, и все эти пещеры и Будды из монолитного камня. Размеры Будд от 10 метров до нескольких сантиметров. Каждый из правителей разного уровня (а Лоян был древней столицей Китая) считал своим долгом вырубить в скале свою пещеру или пещерку, а в ней своего Будду – покровителя семьи. Это всё высокое, вернёмся на землю…
Набравшись впечатлений, отчитав доклады на конференции и набанкетившись, мы решили сделать алаверды и пригласили пару китайских профессоров (профессора Чжана и профессора Чена) к нам на банкет в гостиницу откушать, что бог послал. А бог в этот день послал бутылку зубровки, домашних грибочков, форшмак из селедки, украинский борщ с мясом первого сорта, курицу с рисом и компот и сушеных яблок. Это бог послал застенчивому Александру Яковлевичу, а нам в этот день бог послал стандартный набор советского командированного повышенной комфортности. Мы ведь ехали в бедную китайскую страну.
А у советского командированного, куда бы он не ехал, был с собой стандартный набор продуктов. Стандарт допускал несколько градаций в зависимости от места командировки и ее участников. Место командировки было заграничное, что было неизвестно советскому человеку. Поэтому набор был, как было сказано, повышенной комфортности: коньяк, водка, сырокопченая колбаса, шпроты, сайра, огурчики и т.д. Гвоздем программы была пара баночек красной икры. Удивительно, но в 90-х годах в магазинах не было ничего, а икра была. Банка стоила 1 доллар. Сейчас, например, раз в десять дороже. Поэтому, в отличие от колбасы, икра дефицитом не была. Но удивили китайские профессора. В Китае на рынках были любые морепродукты, многие из которых мы никогда и не видели. При этом – достаточно дешевые, а икры почему-то не было, хотя океан и Амур рядом. Поэтому китайцы сделали себе бутерброды с икрой и аккуратно уложили их в сумочки, чтобы угостить домашних. Мы разговаривали о дружбе и сотрудничестве. Наши профессора прекрасно говорили по-русски. В 50-х годах они учились в СССР: Чжан - в МВТУ, Чен – в киевском политехническом. Я сказал, что в эти годы в киевском политехе на военной кафедре преподавал мой отец. Он посмотрел на меня и воскликнул:
- «Как же, помню. Подполковник Михайлов преподавал нам радиолокацию.»
Приятно было видеть встречу времен. Событие удивительное и маловероятное. Тем более было приятно. Тем временем алкоголь делал свое дело. Хотя китайцы почти не пили – им нельзя. Они объяснили это тем, что от алкоголя у китайцев краснеют лица – а это большой позор.
Когда дошли до кондиции, перешли к анекдотам. Было весело, и мы с удовольствием смеялись над нашими старыми, но прекрасными анекдотами. А китайцы смотрели на нас, моргали и ничего не понимали, хотя достаточно долго жили в СССР среди советской молодежи. Чжан, окончив МВТУ, учился в аспирантуре, затем два года работал в МВТУ. Казалось, они должны быть нашей крови. После очередного анекдота мы смеемся - а они смотрят, улыбаются, головой мотают – видно, что ничего не поняли. А анекдот простейший, каждому русскому как родной. Не поленюсь, изложу суть:
На таможне взяли нового русского с кейсом полным фунтов.
Спрашивают:
- «Откуда валюта, злодей, признавайся!»
Тот отвечает:
«Приехал в джентльменский клуб, а там джентльмены в бридж играют, меня приглашают. А я говорю: «В бридж не умею, только в очко» …
- «А это как?»
- «Игра такая веселая»
Достаю карты, обучаю их. Понравилось джентльменам, решили поиграть. Наш дает джентльмену по карте, а тот еще да еще, потом говорит:
- «Очко!»
Я говорю:
- «Покажи»
Джентльмен говорит:
- «Мы же джентльмены, доверяем друг другу!»
- «Вот тут-то мне пер и пошел!»
Сказал новый русский таможеннику.
Мы все опять «в лежку»:
- «Ну что, понял?»
Чжан опять моргает, намекает, что понял и спрашивает:
- «Он что, обманывал?»
Вот тут все чуть не надорвались. В России таких туповатых нет. Профессор, но не наш.
Самое большое впечатление осталось от китайского изобилия. Мы считали, что Китай ещё не оправился от «культурной революции», полтора миллиарда китайцев ходят голодные и ждут нашей помощи. Возможно, где-то и был тот миллиард голодных китайцев, хотя мы его не видели. Весь Пекин ездил на велосипедах, машин почти не было, личных машин не было как класса. Народ, включая красивых девушек, ходил в полувоенных серых шинелях, но рынки были завалены товаром, в нашем понимании – очень дешёвым. Вернувшись домой, я произвёл полный фурор на жену и дочь. Вошёл весь увешанный коробками с китайскими вазами – тончайшие фарфоровые вазы с ручной росписью по 1-2 доллара – великолепные сувениры для всех родственников. Жене я, внимание, медленно, глядя ей в глаза, достал кожаную куртку. Она не поверила.
- «Что это?»
- «Это кожаная куртка, дорогая»
Жена меня чуть не сбила с ног, а дочь с завистью смотрела то на маму, то на чемодан.
- «Ну давай, скорей!»
Я достаю из чемодана укороченную кожаную куртку и кожаную юбку – смерть всем подружкам.
После того как они успокоились, я продемонстрировал свою кожаную куртку.
- «Ну, папочка, ты даёшь! Ты банк ограбил?»
- «А теперь продемонстрирую вам основное.»
- «Как, ещё и основное?»
Я достал мешочек с жемчугом, если это можно было назвать жемчугом – мелкий, кривой, обшарпанный - это было целое состояние. Каждая нитка на рынке в Пекине стоила чуть больше $1. Приведённые в порядок, снабжённые застёжками, 20 ниток, сданные в комиссионку, через неделю принесли доход в пол «Жигулёнка». Вот она, богатая жизнь! У российских торгашей был один-два года, когда с привезённого товара можно было получать десятикратную прибыль. Потом поезд ушёл. Но, некоторые из сегодняшних олигархов – выходцы из того 90-ого года. Ну, а мы, яйцеголовые? Разве мы могли бросить своё всё, всё чем жили и живём, и кинуться в прибыльный бизнес? Ездили в Китай исключительно по работе, хотя, параллельно с работой, маленький бизничек всё-таки был. Было даже интересно совмещать полезное с приятным. Зачем я это всё рассказываю? Читателю это мало интересно, хотя, может быть, и ничего. Так я подвожу к главному событию моей жизни. Много лет я считал, что это главное событие моей жизни. Но как потом выяснилось, не только и не столько моей…
Таким образом, несмотря на распад страны и жесточайший кризис, некоторые яйцеголовые (таких было мало, но всё-таки были) жили сносно, и я в их числе. А вокруг раскручивался бизнес, появились крутые бизнесмены. К таким относился и мой сосед. Мы жили в одном боксе – входная дверь, маленький общий коридор на две квартиры – моя двушка и его трёшка. Он раскручивался, и становилось тесно. Как-то он сказал:
- «Миш, давай я куплю тебе трёшку, и займу твою двушку. Только трёшку стандартную, в рамках такой-то суммы. Если хочешь больше – ищи сам, и сам добивай.»
Не часто в нашей жизни случаются переезды. Переезд – это как полпожара, а если гореть, так с музыкой. На семейном совете решили добавить сколько сможем, но искать квартиру получше, как сейчас говорят – улучшенной планировки. Дня через три приезжаю на работу, прихожу в кабинет Гаушуса. Сидим, пьём кофе. Он в курсе моих проблем, и вообще мы дружили семьями, и ходили друг к другу в гости. Я рассказываю:
- «Нашёл подходящую квартиру в самом центре Королёва, но её продают боксом – трёшку и однушку. А у этой трёшки и однушки общий здоровенный коридор с окном. Найти бы себе соседа, и можно приступать к ремонту.»
- «Слушай, а мне Димке надо купить однушку.»
Димка – это его пасынок. В своё время Гаушус женился на своей сотруднице, уведя её из семьи. У неё был сын Димка. Почему-то я его недолюбливал с самого начала – маленький, толстенький, разгильдяистый, всё клеился к моей дочке – в любви объяснялся. Когда он был маленьким, у него тоже была бабушка (нет, не то. Бабушка была у великого Евстигнеева), а у Димки тоже была мечта – стать моряком. Кругосветное плавание, красивые аборигенки, пираты, морские сражения – это тебе не у маминой юбки сидеть. Мечта есть, надо исполнять. Уехал в Мурманск, поступил в мореходку, на последнем курсе женился на красивой девчонке Жене. У неё годовалая дочка Наташка, а тесть, Александр Савельевич Байдала – моряк, почётный полярник. В 1974 году ходил на атомном ледоколе «Арктика» в знаменитый поход на северный полюс.
Александр Савельевич Байдала – моряк, почётный полярник. В 1974 году ходил на атомном ледоколе «Арктика» в знаменитый поход на северный полюс
Устроил зятя к себе на атомный ледокол «Таймыр». В 90-е годы устроиться на корабль была большая проблема. А здесь ледокол, да ещё и атомный! Сходил в два похода – понял, что это не его. Никаких тебе аборигенок и пиратов, а кругом море, море и льды. Во льдах трясёт, в море качает. Да и Мурманск – это не Москва. Рядом не мама, а тёща Лидия Евгеньевна. Мама лучше. Ма-а-ма! Мама рада, сын вернулся. Но жить рядом ещё с двумя женщинами, Женькой и Наташкой, выше её сил. Пришлось задуматься, куда сбагрить детей. Не жить же вместе. Я видел Женьку мельком один или два раза – хорошенькая. У меня ещё мысль мелькнула – везёт же мужикам. Но только эта мысль, никаких других мыслей не было. Гаушус звонит домой, объясняет жене ситуацию. По выражению лица я понимаю, что она за, и завтра мы едем оформлять квартиру. И в этот момент меня шандорахнула моя самая сильная молния. Она не предупреждала, она констатировала. Только сейчас, много лет спустя, я понял, что констатировала она о Другом. Но в то время я представить себе не мог, что это Другое может быть. Я принял это предупреждение однозначно. Мы – соседи, пьём вместе, гуляем вместе, а в этом большом общем коридоре начнётся наш с Женечкой роман. Таких романов у меня было много, они начинались и заканчивались, от этого семья только крепчала, но здесь было другое. Тогда не было никаких молний, но я об этом как-то не подумал. И зря. Закружилась голова, мне показалось, что все наши будущие отношения с Женькой нарисованы у меня на лице. Я отвернулся, чтобы Гаушус не видел лица. Но мужики не умеют читать лица, они – дундуки. Когда-то я встречался с моей первой училкой (школы жизни), и она научила меня читать лица, перехватывать взгляды, обращать внимание на интонации, на движение, и вообще на всякие мелочи. Когда я освоил эту науку, передо мной открылся другой мир. Стало видно, как на ладони, что все, и мои, и соседние, начальники кадрят молодых девчонок. Даже мой дорогой Сверчков (мне он казался старенький, ему было уже около 40) оказался жизнелюбом, и ещё каким. По меркам западной демократии всех их надо пересажать, да, пожалуй, и всю страну. Но мужикам не дано читать лица, не видел ничего и Гаушус, не видел и не мог себе представить. А Елена Борисовна увидела бы сразу. Она первая просекла наши с Женькой отношения, даже когда их ещё не было (почти). Через три дня мы оформили все документы, внесли деньги, и через неделю получили ключи. Начался ремонт…