Акватория любви - III часть
Рассудив, что Наташа с Дадой к десяти утра будут в клинике, а потому ко мне не смогут придти, как обычно, когда я остаюсь дома, я поехала на работу. Перед Рождеством каждая копеечка золотник.
Уже подходила к Гавелаку, была половина десятого, позвонила Наташа:
- Ты где?
- Я иду на работу.
- А мы остались дома. У Дады поднялась температура. Плюс тридцать восемь.
- Ах, - запричитала я, - я так и знала! Здорового, ласкового, веселого мальчика бросили в самый эпицентр инфекции! На него кто-нибудь за эти два дня накашлял!
- Мам, ну как тебе не стыдно, ты как кумушка возле подъезда. Ничего страшного, мы перенесли дальнейшее обследование, наша невролог, когда я ей позвонила, сказала, что я должна послать тот же текст смс-кой, и пожелала скорейшего выздоровления, тем более, что все основные тесты мы прошли.
- И что теперь?
- И ничего. Наша терапевт, когда я ей позвонила, сказала, что это даже хорошо - температура. Сказала, если будет до тридцати восьми, не сбивайте. Организм сам борется и высокая температура помогает ему мобилизоваться. После победы ребенок быстро делает такие вещи, на которые до этого не был способен.
- Так и сказала? - поразилась я, - А если температура поднимется до тридцати девяти, ребенок эти вещи начнет делать еще быстрей?!
- Если температура поднимется выше тридцати восьми, температуру нужно сбивать специальной пилюлькой, - холодно ответила дочь.
- Ну, так и сколько у Дады температура? - не пробило меня.
- Тридцать восемь. Ни туда, ни сюда.
- Блин, - сказала я, - я все-таки после работы к вам загляну. Сама посмотрю, какая у Дады температура.
Это было поразительно. Я уже упоминала о старой моторке с пластмассовыми колесами, на которой Дада свешивался руками и ногами, а Давид его катал. Теперь я вдруг увидела, что она красного цвета, а всем своим корпусом напоминает коня. И вот, на этом красном коне, с абсолютно ровной спиной, и со скорбным лицом, и с ногами, большими пальцами касающимися пола, на полном скаку остановленный, сидит Дада. Я его зацеловала в щечки, он разрешил мне. Я коснулась губами его лобика и завопила:
- Какая температура? Абсолютно здоровый ребенок!
- Ты пришла с холода, мама.
- Хорошо, я сейчас помою руки, согреюсь, есть у вас, чем согреться?
- С дня рождения Давида твоя бутылка вина стоит до сих пор.
- А я вот как раз ему две баночки пива принесла! А Даде три апельсина, огромные, каждый по четыреста грамм весу, всем простудившимся необходим витамин Ц!
- Только не детям.
- Ну, вот еще два пирога с мясом. Мясо молотое, нежное, тесто сдобное, легчайшее.
- Блин, он у меня сегодня даже йогурта не съел! Его тошнило от каждой ложки! - завопила дочь.
- Весь день голодом? - завопила и я.
- Женщины, - сказал Давид, заходя в зал, а именно дотуда на одних больших пальцах ног, уже выруливая и заруливая, добрался Дада, - вот сейчас я ему измерю температуру, и все ваши крики закончатся.
Он только поднес небольшой современный термометр, в виде какой-то коробочки с лампочкой, ко лбу Дады, Дада увидел зеленый огонек, потом красный, крикнул "не" и безутешно, безудержно разрыдался.
- Это не больно! - завопил и Давид, - я не хотел тебя напугать!
- Его и без тебя два дня пугали! - вопила и Наташа.
- Довели ребенка, - сказала я шепотом, - Надо умыть ему лицо водой из-под крана. Как говорила моя мама, вода смывает все, и плохое, и хорошее. Наташа, быстро и нежно, на раз-два.
Дочь встала, подхватила Даду, как мне показалось, пятерней, прошла в ванную, открыла воду, и другой пятерней провела этой водой сверху донизу, даже груди досталось. Я взяла полотенце и промокнула лицо героя, с причитаниями, что мне и самой не нравится мокрое лицо, Дада распахнул глаза, обнял мамку за шею и затих.
- Теперь, - сказала я, - наша задача его накормить.
- Он не будет, - сурово сказала дочь, и я видела, что она измучена. И у Давида были воспаленные глаза.
Но я настояла. Она приготовила манную кашу на молоке, и добавила туда ягодный джем (вот у них вкусы, я бы лучше с маслом и солью), Дада пару раз давился, выплевывая еду изо рта, а потом, все-таки увлеченный "Машей и Медведем", съел почти половину порции. И Наташа перекрестилась. И я перекрестилась. А Давид пошел и рухнул в постель.
- Мы сегодня оба всю ночь не спали. Дада метался между нами, - тихо сказала дочь.
- Не допускай, - прошептала и я, - Давид должен высыпаться, ему утром на работу.
- А что делать, если Дада без меня ни минуты не может?!
- Спи в детской, - уже одними губами ответила я.
2
На следующее утро я сама позвонила Наташе в девять часов, перед выходом на работу:
- Ты сказала, что мед у вас закончился, может, забежать, занести? Хороший мед, от папеньки Романа нашего, справца, полбанки осталось в двухлитровой банке!
- Мам, ну какие полбанки? Я всю ночь над Дадой стояла! И сейчас сплю! Все потом, потом...
- Потом, - эхом отозвалась я, и уже больше не звонила. Может, и Дада спит с ней, наконец.
Как в воду глядела, хотя неустанно работала: спасают только понедельник и пятница. В эту пятницу у меня в четыре часа вечера, когда позвонила Наташа, было четыре тысячи плюсом:
- Мамочка, мы с Дадой у тебя. Пришли за медом.
- Ну, слава богу, - сказала я, - как себя чувствует Дада?
- В обед он съел полпорции, а потом три с половиной часа проспал, уткнувшись в мою грудь, на мне, только свесив ноги и руки, как на красном коне, а в полчетвертого съел целый йогурт, и сейчас у него нет температуры!
- Слава Господу нашему Иисусу Христу, - сказала я.
- Мама, не паясничай, - сказала дочь.
- А я и не паясничаю, - сказала я.
- Мне показалось, что все это из-за зуба, - переменила тему Наташа, - у него лезет зуб! Он опять весь в слюнях!
- Какое счастье, - сказала я, - какое счастье! Я завтра дома останусь!!!
- Мы к тебе придем, - пообещала Наташа.
И уже в пять, когда я забалилась, а маленький Тенчо мои вещи повез (ключ от склада у большого Валентина, он его Тенчо не дает, он ему каждое утро самому нужен, когда меня еще на Гавелаке нет), и я ждала, когда Тенчо вернет мне мой ключ, позвонил Франтик:
- Баби, - сказал он своим ангельским голосом, - Можно я сегодня на ужин приду, а не в воскресенье?
- Конечно, можно, - сказала я, и помчалась в русскую лавку. Кроме пельменей и докторской, я в последнее время стала покупать малосольную селедку и кислую капусту в ведерке, когда с морковкой, а когда и с клюквой. Пельмени для Франтика, селедка для меня. Ведь все-таки я заслужила день каникул. Да и вообще, мне так легко стало, так воздушно, что я как бы полетела домой на одном крыле.
Все, что меня несколько беспокоило в этом полете - это Владик, который придет утром на Гавелак, а меня нет. Ничего, уговаривала я себя, меня нет, зато будет Светушка. Факт, мне надо памятник ей ставить из золота.
Наташка не пришла с Дадой на десять часов утра, как обычно, когда я остаюсь дома. Я звонила ей уже около одиннадцати:
- Мы все втроем валяемся в постели, просто радуемся и играем с Дадой, он сегодня первую ночь спал как убитый. И на ночь полную порцию манной каши смолотил. Мы придем после обеда и сна, хорошо?
- Хорошо, - сказала я, натрескалась селедки с отваренным картофелем, салатику из капустки с красным луком и каплей оливкового масла, и тоже завалилась спать.
Я спала до тех пор, пока не повернулся ключ в замке.
Счастье! Счастье!!!
3
Владик промчался через меня в понедельник утром, когда я уже получила место, с возиком Светушки, как ветер, я только успела крикнуть:
- 84-я улочка! Через пятнадцать минут подойди ко мне!
Через пятнадцать минут он подошел:
- Ты почему в понедельник на Гавелаке?
- Работы не сегодня нет, вообще на это время работы нет, так я пообещал пани Маховой помочь ей разбалиться.
- Ты же понимаешь, что по понедельникам мне вывозит вещи Валентин,- сказала я, я уже пытаюсь Владика ни о чем не спрашивать, мне уже достаточно и того, что я вижу его живого - здорового, - но на тебе сто крон и позавтракай где-нибудь.
- Баби, дай ключи, я к тебе поеду, новые теплаки возьму, которые ты хотела мне на Рождество под елку положить, мне сейчас нужно, а те, что на мне, постирай, пожалуйста, я их на комоде оставлю, там, где мои шорты лежат, а ключи к половине пятого я тебе верну.
- Владик, - сказала я, - там в холодильнике только два яйца, майонез и кислая капуста в ведерке, а, ну еще докторская и хлеб.
- Не переживай, я по пути поем. А так-то у нас с Давидом в холодильнике сорок два яйца (ну не сказки ли это, почему именно сорок два яйца?!), и десятикилограммовый мешок картошки.
- Твое полотенце на сушке. И вообще, я тебе выделю в комоде полку, шарфы с шапочками повыкидываю к чертовой матери, как долго могут копиться шарфы и шапочки, которых уже никогда не будешь носить, и положу туда твои чистые вещи. Оставь и подштанники под теплаки. Чистые возьмешь тоже на сушке.
Он меня поцеловал и убежал. А я осталась. Мне нужна елка.
Мне срочно нужна елка. А то я так никаких подарков под елку не соберу. Ну и что, что Наташа сказала, что Рождество - это только для детей?! Мол, только для Дады три подарка под елку, и щедрый вечер. А вот эти вот, три великовозрастных охламона, они что, не дети?! Владик не дотерпел до Рождества, ему теплаки сегодня понадобились. Еще одни теплаки я купила для Наташи, но она их позавчера забрала. Да что тут говорить, сегодня утром, когда она пришла за пятьюстами кронами на зуб, который нужно вырвать в восемь тридцать, а пришла она в семь тридцать, я продрала глаза на час раньше, чем могла бы, она увидела и теплаки для Давида, и сказала "какая елка, мама, мороз на дворе, Давиду именно сейчас пригодятся теплаки, мы же договорились, никаких подарков под елку, кроме Дадиных", и забрала их. Мне срочно нужна елка!
И вот целый день меня будоражила эта елка.
А во вторник, по нынешним временам, за счастье станек отбить. Это в моем случае шестьсот (слава пану Соукупу и пану Роману слава!), а у меня до четырех было минус триста. Я крикнула проходящему мимо Валентину "балимся на половину пятого", и начала заворачивать финтифлюшки. За полчаса я их назаворачивала на плюс пятьсот. То есть как раз на елку. Не как в прошлом году, конечно, за шестьсот. Ну, чуть поменьше выберу, решила я через все, даже через то, что нужно на остановку раньше выходить, чтоб попасть на елочный базар у входа в "Кауфланд" ( у нас-то Софийское намести вдоль и поперек перекопали, какие елочные базары), даже что потом тащиться с ней пешком, через мостик, а там три лестницы.
Прикол, голубая ель (или сизая канадская?), которую в прошлом году я покупала за шестьсот крон, чуть поменьше, стоит столько же -пятьсот девяносто девять, а обычная зелененькая, прямо как нашенская, из лесопосадок, стоит двести девяносто девять. Зачем мне переплачивать триста крон за голубизну?!
Да, пришлось доплатить двадцать, чтоб елку упаковали в такую полиэтиленовую сеточку. Как бы я ее иначе дотащила, то на дном плече, то на другом, до лавочки во дворе Наташиного дома?
- Але, - сказала я, позвонив, - дочь! Выйди и помоги мне дотащить эту зеленоглазую красавицу через мостик, я тут чуть ли не в вашей песочнице сижу.
- Мам, я как раз замерзла и в ванную собралась. Чувствую, сейчас согреюсь безо всякой ванны. Ибо как Вы достаетесь, мамо, обычная зелененькая, прямо как нашенская, из лесопосадок...
4
Он примчался ко мне и в среду утром, едва я успела развесить пару холстов. Он был в кожаной легкой куртке и с голым горлом:
- Баби, дай мне ключи от дома, мне нужен Интернет, - сказал он, не попадая зубом на зуб.
- Там нет ничего готового, - занервничала я, - все те же два яйца, майонез, хлеб, правда, есть две коближки с повидлом, сделай себе кофе.
- Я привезу ключи к половине пятого, - пообещал он.
- Мне надо к четырем. Я хочу сегодня увидеть Даду.
- Хорошо, к четырем, - сказал внук, поцеловал меня и взял двести крон из моих рук, - это много.
- К четырем. Чтобы я сразу же ушла, - сказала я.
Он и пришел к четырем, когда я уже заворачивала гранд - Мост в серебре - и ему пришлось забаливаться в суете между тремя молоденькими кореянками. Что за прелесть, эти девчушки! Какие веселые лица! Какие элегантные пальто!
И Владик такой: черноглаз, чернобров, лицо белое, аж синее, шея голая, майка красная. Куртка кожаная. Думаю, ну за что ему такое? Ну за что?!
Когда они ушли с поклонами, я Владику выдала двести крон, как за работу, и сто пятьдесят, как процент с продажи:
- Это много, - сказал он, - Ты мне утром двести уже давала.
- Это я тебе давала, как внуку, - сказала я и пошла. Мне нужно было увидеть Даду. Мы и так с этими кореянками потеряли двадцать минут. На остановке трамвая 2-ки, с которым в последнее время я научилась избегать автобусной эстакады по вечерам, а главное, вечернего "Смиховского надражи", я была в половине пятого, без двух минут, и в то же мгновение на ту же остановку, прямо на меня, вышла Светушка из "Квадрио", с обувной коробкой в руках:
- Вот, купила Даде зимние боты, не может же он стоять на станке в своих кожаных туфлях целый день! И Владику, - как-то покосилась она на меня, - нужна хотя бы куртка потеплее, а не эта... ну и что, что он только станек разбаливает, это, по-любому, два часа на морозе!
Слава богу, подошел мой трамвай, и я не провалилась сквозь землю, а довольно-таки резво впрыгнула в него. И всю дорогу думала, что завтра вот раньше на полчаса на работу поеду, и зайду в любимый магазин Владика на Пшекопе, Наташа сказала, что в нем за тысячу крон можно найти очень приличную зимнюю куртку, Давид сам в такой ходит. Это она сказала, когда уже через пять минут, после моего возвращения домой, появилась на пороге с Дадой. Хорошо, что я по пути купила кулек форнетов, я их сто лет не покупала, а тут на остановке 2-ки киоск, уже второй месяц дразнящий аромат. Пока дочь лопала эти форнеты (с пиццей, с сыром и со шпинатом), она это и сказала. А еще добавила, что получила смс-ку от невролога в Крчи, а это самая лучшая неврологическая клиника в Чешской Республике, мама, и это не я так говорю, это все так говорят, я же читаю мамочек "необычных" детей...
- И-и?
- И она пишет, что все три теста благополучны, но осталось еще три, и если ребенок здоров, то лучше продолжить обследование, не откладывая.
- Ты ответила?
- Да, я ответила, что ребенок здоров. И что я согласна продолжить обследование. Глазное дно, мама, оно даже показывает все про сердце, представляешь? И эта так называемая тобой "барокамера" показывает любые нарушения в мозге, вплоть до причин отставания в развитии.
- Ну, значит, ответ получишь буквально завтра, - изрекла я, а что я могла еще изречь, - в конце концов, нам ничего не остается, кроме как слушаться врачей.
В общем со слухом и со зрением у Дады все хорошо, а кто бы сомневался. Надо, надо убедиться, что и с сердцем. Та собака-а ля медведь, которая трехуровневая игрушка, которую хотели положить под елку в качестве подарка, а потом захватили с собой в клинику, чтоб не скучать: у ней на груди есть сердечко, на которое нажмешь, и оно поет разные маленькие простенькие песенки. Дада научился среди разных мелодий (а их там семь) находить ту, где пес поет "мам те рад, мам те рад", найдет, прижмет к груди, еще ручками обнимет и глазки от умиления прикроет.
У меня было всех свободных денег - тысячу крон, и я прямо перед работой рванула в этот магазин. Там два этажа женских, а третий - мужской. Я от обилия курток пришла в легкое замешательство. Я минут пятнадцать обходила вешалки в пределах 999 крон. Потом меня притянуло к боковым стойкам в пределах 1.499 - 999 крон, и притянуло именно к двум линейкам: серая, спортивная, стеганная, коттон, и рядом красно-черная клетка, пижонская, шерсть. Серая - 999. Красно-черная - 1.299. Я без цены еще выбрала серую, стиснула зубы и решила, возьму и пусть носит, что есть, потому что ничего другого же нету. Потом еще раз взглянула на эту клетку, и сердечко у меня екнуло. Нет, все-таки лучше придти сюда еще раз, с Владиком.
Я только успела дойти до станка, он уже мчался ко мне навстречу, правда, уже в красном свитере, с закрытым горлом, и в демисезонной курточке, с каким-никаким подкладом:
- Владик, - сказала я решительно, - прямо сейчас пойдем в твой магазин и купим тебе зимнюю куртку, у меня есть тысяча крон, и этих денег должно хватить, чтоб я тебе сделала подарок на Рождество.
- Баби, я уже присмотрел там себе куртку, которую хочу. Правда, она стоит тринадцать стовок.
- Ладно, - сказала я, - у меня есть авторские деньги, автор еще когда придет в течение дня, а мне тебя утеплить необходимо сейчас!
И мы пошли, бросив станек на Светика Серебрянного. Я всего-то развесила два холста, чтоб пан Седлачек не бухтел. Владик открывал мне двери в магазин и расшаркивался.
На третий этаж он прошел как по канату, и без колебаний прошел к той стойке, где была красно-черная клетка.
- Вот, - торжествующе сказал он, бедное, бедное дитя.
- Примерь, - предложила я.
- Я ее уже три раза примерял, - гордо сказал он.
Мы прошли к кассе, я выдала ему 1.400 крон ( у меня не было сто крон одной бумажкой), он расплатился, получил фирменную сумку и сто одну крону сдачи.
- Сто крон оставь себе, но сегодня вечером, в половине пятого, будь у меня, как штык, соберешь станек, - сказала я, подставляя щеку.
- И дай мне ключи, баби, - сказал Владик, целуя меня на глазах разулыбавшегося продавца, - мне, правда, нужен Интернет. А ты самая лучшая на свете!
5
Три вечера я наряжала елку. В первый сделала только оборку из красных шаров по подолу елки. Во второй кокетку из золотых шаров по лифу елки. А третий вечер угрохала на то, чтоб соорудить воротничок из серебряных шаров на ее шейке, и зелеными шарами перебежать все три уровня, ненавязчиво соединяя их в убор. Синие шары оставила на сегодняшний вечер, чтоб, уже когда придет дочь с Дадой, вместе сделать кисти из них, свисающие с ветвей в пол.
- Не, - сказала Наташа, предварительно стрескав пирог с мясом (присела она на эти пироги, вчера специально просила для нее один оставить), - не надо кистей. Дада еще только на паровозик с вагончиками подарков под елкой засматривается, и то только потому, что он утопает в пушистой вате, а если блестящие шары будут с ветвей свешиваться, он непременно какой-нибудь рано или поздно потянет, и хана твоей елочке. Оставь так. Так хорошо. Тем более, еще гирлянда светится. Все блестит-переливается-сияет, как ты любишь.
А я так думаю, что ей просто не хотелось нанизывать шары на специальные тонкие серебряные нити. Я сама промучилась с этими нитями три вечера. И я с радостью согласилась с ней. Может, кому-то нужны синие шары? Как-то в этом году они не влезли на елку. Может, елка меньше. Может, Дада больше.
6
Ни о чем другом не могу писать (хотя была сегодня у своего терапевта, и он нагрузил меня направлениями к трем специалистам, из которых один маммограф), как что пришла вчера вечером домой, после понедельника, не оправдавшего моих финансовых надежд, едва сполоснулась, едва что-то замочила из нижнего, едва что-то соорудила, а ля сэндвич из "вепровой шунки". Села к компьютеру с набитым ртом. Открыла ФБ и прочитала. Написал Алексей Уморин, на настоящий момент самый близкий по настроению восприятия реального, человек:
Ушел великан, поэт
20 - 21 веков России,
Аркадий Застырец.
Осиротелость...
Сжалось мое сердце, как свекла, засушенная до ореха. Далее шел стих.
Последний стих поэта, написанный за четыре дня до смерти:
Керчь - 3
Мчу под откос горящим поездом
Из Петербурга снова в Керчь,
И кочегар смертельным поедом
Кидает в кровь горючий смерч.
Все ярче топка разгорается,
И встречный ветер все острей,
В лицо морозными кидается
Когтями алых снегирей,
А впереди уже не водится
Ни птиц, ни бодрых холодов,
Там черной ягоды расплодица
На гибких ветках берегов,
И мы с отцом идем по улице,
В густой листве и фонарях,
А во дворе наш дом сутулится,
Ломая о колено страх.
И языки огня несметные,
И вся моя пустая плоть
Уходят в волны предрассветные,
Как соли малая щепоть.
О, как я завыла! Это ж он про меня! Это ж он про каждого, кто один на один сражался со смертью и проиграл. Сражался до последнего, до последнего стиха. Мне показалось, что это даже не поэт писал, а врач, до того точны слова диагноза. Все ярче топка разгорается. А впереди ни птиц, ни бодрых холодов. Зато наш дом сутулится, ломая о колено страх. Нет, главное, что мы с отцом идем по улице. И соли малая щепоть. Это просто какой-то гимн. Гимн жизни. За четыре дня до смерти.
Я тоже так хочу. Я хочу писать, пока дышу.
И еще я хочу не бояться. Не бояться смерти, как Аркадий.
Что ее бояться?!
Смерти нет.
Пока я жива, Аркаша, ты не умер.
7
Не могу остановиться. Валерий Сосновский опубликовал стихотворение Аркадия Застырца, следом за публикацией Алексея Уморина, и тоже пришелся мне по душе:
Как хорошо во сне
С цейлонским и халвой,
Где снег идет ко мне,
Пушистый и живой,
Лелеет гастроном
Кофейные пары,
Бодрит картонный гром
Подарочной игры.
Куда не поглядишь,
Везде волшебный вид,
И ешь, пока летишь,
На холоде бисквит,
И ждут меня домой,
И живы все опять!
Во сне моем зимой -
Не надо умирать.
Сам автор опубликовал этот стих 25-го ноября. Сам. Что я делала 25-го ноября? Ждала, пока этот проклятый ноябрь закончится. А для него это были последние дни. И он таким нехитрым способом - гениальными стихами - хотел перескочить зиму, прямо-таки перелететь, блин, не получилось.
Я зажгла одну свечу в канделябре, и продолжила путь.
Константин Рубинский опубликовал стихотворение Аркадия Застырца, сопроводив его личным комментарием "Ушел Аркадий Застырец. Старший друг и коллега по театру, человек с отцовской улыбкой и мальчишеским взглядом. Один из самых видных в старшей генерации уральских поэтов. Он долго боролся со смертью и не сдался никогда", милый, милый щенок, но. Париж стоит мессы:
Я снова ангела приметил.
Не над собой, не в облаках.
Невидим был, поскольку светел
До снежной пыли на висках.
Неслышим в воздухе раскрылья
Или скрещении рапир,
Как девством дышит сенсимилья
И темперирован клавир.
Я снова, с ангелом на пару,
В соцветьях, в инее, в огне,
Ломая Хендрикса гитару
В семидесятой целине.
Летя с горы в седло и стремя,
Живой, чего не отменить,
Взрывая верой смерть и время,
В суровую сминая нить.
Я снова, ангелу послушен,
Иду во временную тьму,
Бесстрашен, прям и простодушен,
Как шли младенцы к Самому.
Я опять разрыдалась.
У меня не было сил погасить свечу.
И она горела всю ночь, освещая путь душе Аркадия.
И утром растаяла без следа.
8
9
Сама Галерея Предков - это настоящая галерея, в которой находятся портреты 121 представителя династии Виттельсбахов. Портреты искусно вставлены в позолоченные резные панели, а сама галерея украшена изящным стукко (художественная штукатурка).
Создавая эту галерею в 1726 году Карл Альбрехт не только воздвиг памятник предыдущим поколениям, но и привлек внимание к широте династических связей дома Виттельсбахов для обоснования своих претензий на императорский трон. Шестнадцать лет политических интриг, и пожалуйста, в 1742 году Карл Альбрехт был коронован во Франкфурте-на-Майне как Император Священной Римской империи под именем Карл VII.
Портреты совершенно некогда было рассматривать, хотя было, что, мы стремительно пронеслись к Королевским покоям.
Королевские покои - это комнаты для проживания королей Баварии.
Когда курфюрст Максимилиан Йозеф IV стал первым королем Баварии (1806 год) - в Резиденции не было покоев, соответствующих новому высокому титулу, и Максимилиан начал перестраивать некоторые помещения под этот титул. Но только его сыну - королю Людвигу I - после восхождения на трон удалось построить новое здание, соответствующее титулу, Кенигсбау (Королевские покои). Людвиг тогда был увлечен Италией и Возрождением, что определило стиль самого здания, особенно его фасада, спроектированного архитектором Лео фон Кленце по образцам Палаццио Питти и Палаццио Ручеллаи во Флоренции. Людвиг настаивал, чтобы фасад был обращен к городу и виден простым людям, и не без гордости любил заявлять "Свет в моем окне зажигается первым. Когда я смотрю из окна на Макс-Йозеф-Платц ( площадь имени его дедушки) утром, я вижу, как огоньки, один за другим, зажигаются в домах моих подданных". Людвиг лично выбирал темы для настенной росписи Королевских покоев. Его комнаты украшены изображениями на темы древнегреческой поэзии, а покои его супруги эпизодами из поэм немецких авторов. Лео фон Кленце, выдающийся представитель неоклассицизма, спроектировал каждую деталь этих апартаментов, включая стены и мебель, в одном стиле. Вся мебель была изготовлена местными краснодеревщиками и резчиками. Людвиг так же позволил мюнхенцам посещение Кенигсбау в те дни, когда королевская чета была в отъезде. Прямо сказочный король этот Людвиг. Но еще сказочнее - его внук Людвиг II, но о нем позже. Через Зал Геркулеса мы перелетели в Апартаменты курфюрста - богато украшенные комнаты, в которых проживал курфюрст (правитель Баварии) с супругой. До 1599 года в этих комнатах была размещена библиотека. Позже в них проживали наследники правящего курфюрста до момента обретения ими всей полноты власти и переезда в Королевские покои.
Апартаменты были уничтожены в годы Второй мировой войны. Некоторые произведения искусства и часть настенных панелей удалось спасти, что позволило в дальнейшем реконструировать первоначальный интерьер комнат. Однако большинство предметов мебели и значительное число картин не являются частью оригинального интерьера. С какой удивительной болью сказала это Людмила Нитцер.
Залы Нибелунгов, Черный зал, Папские комнаты, Каменные комнаты, Трирские комнаты, Церковь Всех Святых - это уже как в цветном вихре, даже бесполезно вспоминать, чем дальше, тем грандиознее, и времени совсем в обрез, мы опять не уложились в два с половиной часа, но мимо Роскошной капеллы я вам не дам пройти, воскликнула наша прима-гид, и потянула уже ошалевших нас, через маленькую бронированную дверь в комнату-сейф.
В 1577 году папа Римский даровал герцогу Вильгельму V право собирать церковные реликвии. Реликвиями считались не только мощи святых, но и вещи, принадлежавшие им. Сын Вильгельма Максимилиан I расширил коллекцию и поместил раки в Роскошной капелле. Небольшая капелла, освященная в 1607 году, служила местом для уединенных молитв герцога Максимилиана I и его супруги. Именно здесь хранится бесценная коллекция церковных реликвий курфюрста. Бесценная, потому что для католической церкви реликвии и мощи неизмеримо более ценны, чем золото или драгоценные камни, поскольку святые, связанные с той или иной реликвией, считаются посредниками между людьми и богом. Данный факт и чудодейственные свойства, приписываемые реликвиям, сделали капеллу духовным центром всей Германии.
Роскошная капелла украшена особо богато в соответствии со своей исключительной важностью. Пол выложен цветным мрамором и полудрагоценными камнями. Позолоченный рельеф на голубом фоне, напоминающий ляпис лазурь, украшает потолок. Инициалы "М" и "Е" на потолке обозначают Максимилиана I и Елизавету Лотарингскую. Стены выложены разноцветными панелями стукко, отполированными до блеска, чтобы напоминать мрамор. Такой материал называется "скальола".
10
Вместо того, чтоб готовиться к Новому году и хотя бы сверху почистить углы, полки, папки и мамки, я три вечера подряд изучала биографию Людвига II, "сказочного короля" Баварии, и только потому, что Татьяна Стряпунина на обратной дороге нам поставила фильм Лукино Висконти "Людвиг", 1972 год.
"Сказочный король" Людвиг II, четвертый король Баварии, родился 25-го августа, 1845 года. Легенда гласит, что на самом деле он родился 23-го числа, но родители несколько дней скрывали этот факт, чтоб потрафить правящему королю Людвигу I, который родился в тот же день и час, только в 1786 году. Дед не чаял во внуке души, и часто, втайне от родителей, подкидывал ему "карманные деньги". Родители считали, что детей нужно воспитывать в умеренности и простоте, и уже с самого рождения, Людвиг, а затем и его младший брат Отто (три года разницы) все детство и юность провели в замке Хоэншвангау в окружении воспитателей, среди муштры и бесконечных уроков.
Замок Хоэншвангау был построен шванриттерами в 12-м веке между двух горных озер - Шванзее ( Лебединое озеро) и Альпензее ( Альпийское озеро). Постройка разрушалась, особенно во время наполеоновских войн 1800 - 1809 годов. Романтически настроенный принц Максимилиан, сын Людвига I, купил руины в 1832 - 1836 годах и устроил в замке свою летнюю резиденцию, жемчужину немецкого романтизма. Маленький Людвиг навсегда запечатлел в сердце немецкую легенду, украшавшую стены замка его детства. В средние века баварские менестрели воспевали подвиги "Лебединых рыцарей", совершенные в этих краях во славу Святого Грааля, чаши, в которую была собрана кровь Спасителя. Анфилады. Один из них, Лоэнгрин, посланец Парсифаля, рыцаря Святого Грааля, приплывает на лодке, влекомой Белым Лебедем по лебединому озеру на помощь Эльзе, герцогине фон Брабант. Он спасает ее, но скрывает свое имя, потому что должен служить Святому Граалю. Представляю, как мальчику годами было мучительно проходить мимо этих картин. Он, казалось, готовил себя к карьере рыцаря, а не монарха. И когда в 16-ть лет, а именно 2 февраля 1861 года, он присутствовал на представлении оперы знаменитого немецкого композитора Рихарда Вагнера "Лоэнгрин", музыка Вагнера потрясла его. С той поры он буквально бредил ею.
Король Максимилиан умер 10 марта 1864 года и в тот же день королем Баварии был объявлен восемнадцатилетний Людвиг, а первым его распоряжением было задание своему секретарю разыскать Рихарда Вагнера и доставить в Резиденцию. Вагнер в то время скитался вдали от родины, спасаясь от своих кредиторов, и разыскать его оказалось не просто. Но Людвиг нашел. Встреча состоялась 4 мая 1864 года и имела далеко идущие последствия для обоих. Вечером того же дня Вагнер писал своему другу, доктору Вилле: " К сожалению, король такой блестящий, такой благородный, такой эмоциональный и изумительный, что я боюсь, как бы его жизнь не пропала, как ручеек в песке, в этом жестоком мире. Мне так везет, что я просто раздавлен; только б он жил!".
Молодой король пообещал своему кумиру "взять на себя все низменные финансовые заботы" о нем, построил ему роскошный дом, содержал его, и даже хотел построить для него театр на высоком берегу Изар, соответствующий гению композитора. Но тут на дыбы поднялось правительство, собственные родственники и простые жители Мюнхена. Даже простым жителям Мюнхена было почему-то известно, что "этот платный сочинитель, этот революционер, который в 1848 году во главе банды головорезов хотел взорвать королевский замок в Дрездене, теперь хочет изолировать короля и эксплуатировать его для своих революционных идей". Полтора года бодался Людвиг со своим кабинетом министров, проиграл и был вынужден просить композитора покинуть Мюнхен. 10 декабря 1865 Вагнер уехал в Швейцарию. Этого предательства Людвиг не мог простить мюнхенцам и до того возненавидел город, что хотел перенести столицу в Нюрнберг. Тогда-то и началось взаимное отчуждение короля и парламента, с годами приведшее к катастрофе.
Простые жители Мюнхена считали короля чудаковатым, но любили его. Особенно за строительство "сказочных" дворцов и замков. Всего за его жизнь было построено три: Линдерхоф, Нойштвантайн и Херринхимзее. Линдерхоф - любимый замок Людвига - настоящий маленький Версаль. Даже спальня, как у "короля-солнца" Людовика XIV, была расположена так, что в окнах никогда не заходило солнце. Вся эта роскошь была рассчитана на одного-единственного человека, Рихарда Вагнера, но он так ни разу и не побывал в Баварском Версале.
Несколько раз я, в течение фильма, громко восклицала "с жиру бесятся!", а потом втянулась: там просто съемки, как шедевры в Старой Пинокотеке, узкий экран, готические изжелта-коричневые тона, да еще костюмы Пьеро Този, очень красиво. И вот диво: на уже знакомой заправке еще на немецкой территории - мне не хотелось есть, мне хотелось смотреть и смотреть фильм, поставленный на паузу. Я только благодаря рассказам Татьяны Стряпуниной о баварских колбасках, кислой капусте, белом калаче, посыпанном крупной солью, и пиве - автоматически взяла себе джентльменский набор. Пиво как пиво. Чешское лучше. Хотя я вообще-то пива не люблю. И колбаски те еще. У нас на Гавелаке в лавке копченостей колбаски не хуже. И не дерут по девять евро за порцию. Для своих вообще - пятьдесят крон. Но. Некоторые в наш автобусик на пятнадцать человек приперли по две упаковки в обеих руках того пива. Наверное, я чего-то не понимаю. Четыре евро за бутылку.
Уже даже и не зная, как с этим Людвигом распрощаться, я все-таки добавлю: ну и что толку, что он был наследный принц, если у него детства и юности не было?! Ведь детство - это счастье, а юность - это свобода!!!
11
О, это чудо, я - дома! Я и вчера хотела быть дома, 31-го, потому что работали мы всего до трех часов, что называется, только разложил товар, давай, складывай, и у меня был торжественный ужин у детей, назначенный на восемь вечера (мы здесь почему-то считаем, что это Новый год по-уральскому времени), на который Наташа выкатит пирог с курицей и картофелем, и золотым луком, а я принесу с собой тазик салата оливье и бутылку водки "Абсолют"(с некоторых пор мой участковый врач пан Врубель запретил мне пить красное французское вино), и бутылку шампанского.
Но позавчера пан Седлачек, дай бог ему здоровья и в новом году, выдавал места на два дня, и его тоже можно понять, он закрывал год, он не хотел это делать 31-го, в укороченный день, тем более, что и у него, может быть, были какие-то невыполненные обязательства перед семьей. И пришлось мне работать 31-го, до трех часов дня. Кроме меня, из наших, была только Света Серебрянного. Но она-то хоть человек подневольный, продавец, а я - предприниматель, мама не горюй, а бизнес он, брат-подлец, не останавливается ни на минуту. В общем, к одиннадцати мы развесились, и Света, звезда сегодняшнего Гавелака, в благородной норке, с черными, как смоль, волосами, уложенными в затейливую прическу, с длинными перламутровыми ногтями, подрагивая брильянтиками в ушах, капризно сказала:
- Целую ночь холодец варила, заснула под утро, выкипел до двух тарелок. Хотела из мяса сделать салатик, провозилась с прической, женщина должна хотя бы в праздник выглядеть по-праздничному, нет?
- Конечно, - засмеялась я, - у меня до восьми вечера (до семи, сказала Наташа, если хочешь увидеть неспящего Даду), еще уйма времени. Я и полы помою, и постели перестелю, и сама выкупаюсь и переоденусь. Тазик салата у меня еще с вечера приготовлен, даже два, один маленький, для Владика, осталось заправить.
- Так, может, выпьем по рюмочке, для настроения, в честь наступающего Нового года? - сказала Света.
- Давай первую за Старый год уходящий, - сказала я.
- Старый год уходящий, - сказала я, - для меня не только переломный в моей психике, но и в моей жизни. Я не просто чувствую себя хорошо, я забыла, что у меня была смертная болезнь, я почти не помню уже имен спасших меня докторов! Какая человек неблагодарная скотина, Света!
- Неблагодарная скотина - это мужики, Ира, - сказала Света и принялась за свое наболевшее.
- Слава богу, я уже не помню, кто такие мужики. В моей жизни остались только четыре мужчины: мой папа и мои три внука.
- Старая ты перечница! - воскликнула Света, - прямо неинтересно с тобой! Зина! Зина!!!