- Вот что было найдено в помещениях парламента. Такие значки носили боевики оппозиции, защищавшие Белый дом, - произнёс закадровый голос, и на экране телевизора появились нагрудные значки со свастикой, лежащие на ладони журналиста. После расстрела парламента прошло несколько дней. Его посещали съёмочные группы центрального телевидения.
- Как ты думаешь, в парламенте и вправду сидели неонацисты? – спросил Александра Зиновьева его коллега Марк Тихий.
- Я думаю, что наша пропаганда лжёт, - невозмутимо ответил тот. – Потому что пропаганда всегда лжёт, а наша в особенности. Потому что на политических противников зачастую стремятся навесить ярлык «фашистов». Вот и запустили на российском телевидении этот поганый термин: «красно-коричневые». Ну как можно коммунистов и фашистов в одну кучу валить? И потом, парламент защищал советскую власть, а против нацистов советская власть боролась.
- Но как же быть со значками со свастикой? – не унимался Тихий.
- Да ладно. Были там один-два нациста и что с того? Пара человек погоды не делают. Даже пара десятков её не делают, потому что защищали парламент сотни.
- Ну не скажи, - возразил Марк. – Мы вот в институте изучали понятие о санитарно-показательных микроорганизмах. Это разные микробы вроде кишечной палочки. Сами по себе они патогенностью не обладают, но их наличие говорит о высоком уровне бактериального загрязнения.
- И причём тут кишечные палочки?
- Да притом, что для меня нацисты вроде санитарно-показательных микроорганизмов. Само их наличие в какой-то среде говорит о её неблагополучии.
- Ты, гигиенист-эпидемиолог, шёл бы лучше работать на санэпидстанцию. Что ты в газете забыл?
- Там работа такая, что со скуки сдохнешь. А я – натура творческая. Мне такая работа противопоказана, - парировал Тихий.
Он, гуманитарий до мозга костей, и вправду получил по какому-то недоразумению медицинское образование и после института (распределение уже было свободным) пошёл на телевидение, где стал автором и ведущим медицинской передачи. Потом спонсор отказался от финансирования, и передача благополучно закрылась. А Марку настолько понравилось в журналистике, что расставаться с нею он больше не захотел и перешёл в газету.
Газета, где он работал сегодня, занимала просторное трёхэтажное здание, которое построили для редакции, ещё когда издание считалось печатным органом горкома КПСС и носила гордое название «К победе коммунизма». Сейчас название было другое, а вот здание тем же самым. Самой редакции хватало двух этажей, а помещения на первом этаже сдавали коммерческим фирмам, что позволяло иметь дополнительный источник дохода и платить журналистам хорошие зарплаты и премии.
Каждый работник пера имел в этом здании свой кабинет, что особенно нравилось Тихому. Телекомпания, где раньше трудился Марк, занимала несколько стандартных номеров с туалетами в гостинице «Обь», и журналисты там ютились в одной комнате, где не было даже компьютера, стояла только пишущая машинка, на которой Тихий так и не научился печатать и сдавал свои сюжеты на рукописных листах. Нонсенс, конечно, но его сюжеты принимали и в таком виде.
В рабочем кабинете Марка в газете компьютера и пишущей машинки тоже не было, равно как и телефона. Статьи он также писал на листах бумаги, относил их в компьютерный отдел, где операторы вёрстки набирали текст на клавиатуре.
Тихий вернулся к себе, встал у окна и задумался. Вид из окна был единственным обстоятельством, которое не нравилось журналисту в его кабинете. Окно располагалось с тыльной стороны и выходило на внутренний двор и служебный гараж.
Марк вёл в газете еженедельную рубрику «Хроника событий», он анализировал ту прорву информации, которая обрушилась на него и на всю страну в последние дни, и думал, как преподнести провал путча читателю.
Да и можно ли назвать октябрьские события путчем? Пройдёт всего 20 лет, и любое выступление против законно избранного президента официальная пропаганда будет именовать именно так. Но что будет через 20 лет, Тихий не знал. Журналистика середины 1990-х годов дышала воздухом свободы. Так что в оценках Марк был свободен. Главное, чтобы с его оценкой согласился главный редактор.
Журналист раскрыл толстую тетрадь, которую начал вести в эти октябрьские дни и назвал политическим дневником и прочёл:
«24 сентября, пятница. Вчера собрался съезд народных депутатов и утвердил импичмент Ельцина. Вокруг парламента собрался народ. Раздают стрелковое оружие. Совершено нападение на штаб ОВС СНГ. Ранено два милиционера. Один из них скончался. Анпилов заявил, что нападение на штаб планировал руководитель союза офицеров Терехов. Обстановка в войсках неоднозначная. Многие военные критически относятся к указам Ельцина. Около семи тысяч офицеров армии и госбезопасности поддерживают парламент. «Радио «Парламент» не выходит в эфир. Мне это напоминает отключение «Радио России» в 1991 году».
Марк невольно сравнивал события 1991-го и 1993-го годов. Они резко отличались. Если в 1991 году Тихий всей душой был на стороне защитников Белого дома, то сегодня он не знал, кого поддерживать. И парламент, и президент были избраны всенародным голосованием. Гражданская война в Москве казалась просто столкновением двух ветвей власти. При этом вокруг парламента объединились все, недовольные Ельциным – от коммунистов до националистов.
Понятное дело, что никакой общей идеологической платформы, кроме ненависти к президенту, у них не было и нет. И откуда этой общности было взяться, если у одних «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», а у других «Россия – для русских».
Марк невольно вспомнил недавнюю поездку в Москву. Он побывал там с матерью всего за три недели до расстрела парламента. Навестив родственников в провинции, они ходили по московским магазинам в поисках телевизора. Старый цветной «Кварц» с ручным тумблером давно уже маме не нравился, ей хотелось купить новый, с дистанционным управлением, но и в их северном городе вся бытовая техника стоила в два раза дороже, чем в Москве. Наконец, они купили телевизор в ГУМе и завернули его в покрывало, потому что все встречные и поперечные почему-то стали интересоваться: «Почём брали?».
Нет, ещё в середине сентября ничего в столице не предвещало такого кровавого исхода. Может быть, это происходило из-за того, что противостояние между президентом и парламентом нарастало ещё с весны. А может, люди просто не верили в саму возможность таких страшных событий. Но как бы то ни было, путч произошёл, и нужно подумать, как преподнести всё это читателю.
«В выпуске «Вестей» российского телевидения показали участников мятежа с фашистской свастикой на рукаве. По сообщению агентства «Рейтер», в здании парламента погибло 500 человек. Была предпринята вторая попытка штурма «Останкино». В Москве введён комендантский час с 23.00 до 5 часов утра. В течение минувшей ночи продолжались перестрелки. На улицах столицы действуют снайперы оппозиции, которые расстреливают москвичей. Группа следователей начала допрос руководителей мятежа в Лефортово. CNN квалифицирует происшедшие события как «вооружённый мятеж», - Марк перечитал одну из записей в своём дневнике и задумался.
Что это за загадочные снайперы оппозиции, которые расстреливают москвичей? Почему никого из них не поймали и не предъявили общественности? И почему федеральные каналы, сообщив об этом один раз, вдруг начисто о них забыли? Писать об этом в «Хронике событий» или нет? Здесь явно что-то нечисто, но что именно, Тихий не мог понять. Выпив чашку растворимого кофе, он взял чистый лист бумаги и начал писать. Без кофе его мозги работать отказывались.