Ржавчина

 

 
Глава 1.

     Стоял  конец августа  тысяча  девятьсот восьмидесятого  года.  Был вечер, и было, по-летнему, тепло. На  четвёртом этаже Большого дома, что  на площади Дзержинского, в просторном  кабинете Андропова  сидели  двое: он сам и начальник пятого управления генерал Бобков. Разговор  уже   длился  около  часа и  подходил к концу. Речь  шла о дальнейшей  судьбе     управления, которое было   создано специально   в связи  с проведением     двадцать  второй  летней Олимпиады,   недавно завершившейся в Москве. В задачу новому  управлению ставилось контролировать  все мероприятия, связанные с  Олимпийскими  играми.   Управление   создано было  задолго до  официального  открытия самих игр. Одной из поставленных   задач, была зачистка Москвы и ближайшего  Подмосковья от разного  рода криминального и асоциального  элемента. Москва должна  была  стать на период Игр самым безопасным  городом на планете.  Так называемых,  правозащитников и диссидентов    следовало  удалить из города или, по крайней мере, исключить  их контакты с иностранцами. Необходимо  было  весь этот  поднадзорный элемент за различные  правонарушения - это была головная  боль участковых  милиционеров –  временно  удалить  из столицы. Кое-кому и статью  подыскать,   административную или уголовную,  чтобы     изолировать в местах,  не столь  отдаленных.  И, надо сказать, все кому это было  поручено, справились. Сработал давний  принцип: был бы человек, а статья найдется. Задействовали  агентуру  на местах: кто и   где чего сказал, и про кого. Обеспечили   наблюдение  за гостями, особенно из капиталистических  стран. И братский  социалистический  лагерь также не  обошли  вниманием. Многочисленные  попытки наших фарцовщиков  войти  с  иностранцами в контакт и организовать  взаимовыгодный   бизнес быстро и незаметно для  окружающих  пресекались. Фарцовщиков  задерживали и отправляли в экологически  чистые  районы, за сто первый  километр  от  столицы. Там селили в специально  заранее для  этого  построенных  бараках, и  предлагали  заняться  простым  и  очень  полезным  для здоровья  сельским  трудом.  Не  кормить же даром, в самом деле.   В этом  вопросе   КГБ  сотрудничал с  МВД.     Вообще же,  контакты    сотрудников   этих  двух ведомств  были редкими, и сотрудничали  они  лишь  в исключительных случаях.   Андропов и Щелоков между собой не дружили. 
    Бобков и Андропов сидели в креслах  напротив друг друга  за журнальным  столиком, стоящим в углу просторного  кабинета председателя КГБ. 
Бобков  обстоятельно  доложил  председателю КГБ о проведенной  сотрудниками  его  управления  работе, о выполнении  ими всех  поставленных  задач, и теперь   ждал, что   скажет Юрий Владимирович. Филипп Денисович знал, сокращать  то или  иное  подразделение     ведомства не принято. Это  сложная для руководства и болезненная процедура для  сотрудников. Им нужно   будет  подыскивать  равноценную  работу. Нельзя  забывать  о людях, которые честно  трудятся  на благо   государства. И сокращать личный  состав тоже не разумно.  Тогда  с больших  начальников  звезды  нужно   снимать. Кто же  этого хочет? Бобкову это было  хорошо известно, и он  не допускал  мысли, что   пятое  управление  могут  вот  просто так, взять и расформировать. Скорее, придадут  новые  функции. Опытный  разведчик и  расторопный  аппаратчик, он заранее  наметил  некоторые свои  соображения относительно  будущей  работы своего    подразделения.  Первому   о таких  вопросах говорить не стоило, следовало  подождать, когда Юрий Владимирович сам  начнет  этот  разговор. Привычки  своего  шефа  он знал  хорошо.
- Как думаете, Филипп Денисович, - обратился Андропов к Бобкову, - чем может заняться управление  после Олимпиады?
Ответ  у   Бобкова  был   заготовлен, но  он  выдержал  необходимую протокольную  паузу. Юрий Владимирович  не любил  быстрых  ответов, считал  их  плохо  обдуманными.
- Задачи, думаю, остались  прежними, Юрий  Владимирович – защита конституционного  строя, противодействие  работе  иностранных  спецслужб.
Андропов одобрительно едва  заметно  кивнул. Последнее  время по линии СВР поступала    информация, что западные и американские  спецслужбы активно  реализуют  план  развала  Советского  Союза. Это  не было  новостью для совет-ских  контрразведчиков. Такая  работа  всегда  велась с самого   начала  создания СССР. Но в  последние  годы   она  заметно  активизировалась. Это во многом  было  связано  со старением  правящей  партийной  верхушкой –  членами Политбюро,  руководителями  государства.  Люди  не могут  жить  вечно, и не могут  быть  постоянно  бодрыми  и сильными. Но  и это не самое  печальное. Большая  опасность  для страны  заключается  в том, что  сохраняя   огромную власть, человек больше  уходит  в свои  болезни, которые  с возрастом только  увеличиваются, подпадают  под  влияние  своего  окружения, теряют  критическую  оценку     происходящего вокруг  него   и    самооценку. Как следствие, активизация  различных  группировок, стоящих вокруг «трона» в борьбе за  свое  влияние и за будущую  власть.  К Андропову  поступала  информация, что  заинтересованные   западные  круги  ведут   тщательно  замаскированные сепаратные  переговоры  с несколькими  десятками перспективными   партийными  функционерами: членами ЦК, первыми партийными секретарями  промышленных  районов Союза, имеющими   реальное  влияние в своих  регионах. С директорами   крупных  советских  предприятий и промышленных  комплексов, выезжающих за рубеж  в командировки,  также  устанавливались   неформальные  контакты. Во время таких  бесед  с
 директорами  заводов,   как бы между  делом, высказывалось  сожаление, что они всего лишь  нанятые  государством   работники, а не полноправные  хозяева своих  предприятий. Недвусмысленно  давалось  понять, что в случае перехода на рыночные  отношения, они  могли бы стать крупными   бизнесменами, владельцами   своих  предприятий, и  тогда  их  личный   доход, по сравнению с   нынешним, пусть  и не маленьким, по советским меркам, мог бы увеличиться  в сотни  и тысячи  раз. И не соблазниться  от  такой  перспективы  было  трудно. Если вообще  возможно. О  нескольких  десятках  подобных  контактов  контрразведчики  знали. Но, наверняка,  подобных  бесед  было гораздо больше.
- Думаю, в задачу  управления должна  входить и оперативная  разработка партийных и хозяйственных  руководителей  высшего  звена, представляющих   интерес для иностранных  спецслужб, как  возможных, по их мнению, будущих лидеров    страны.
Бобков кивнул. Андропов  продолжал:
- Есть  информация, что  некоторые  западные  политики ищут    связи с конкретными  партийными  и комсомольскими  руководителями по линии  между-народного  сотрудничества   через  различные   общественные  и, так называемые, правозащитные  организации. Нам  они  хорошо  известны,  как и те, кто  за ними  стоит, и кто  их  содержит. Цель  такой  работы:  убедить в  необходимости коррекции  нашей  экономической   модели управления.   Ввести  элементы  рынка. Это  потребует   принятия  ряда  законов, которые  впоследствии, как вирус, будут  разрушать  экономику    и, в конечном  счете, приведут к раз-рушению  страны.   Есть  сведения, что  некоторые    наши    экономисты   активно   обсуждают  эти  вопросы  в своей  научной  среде, и это      известно представителям  западных  спецслужб, работающих  под прикрытием международных  общественных и научных   организаций.
- Это  известно, - сказал Бобков, -  на  различных  международных  форумах, куда  приглашаются  наши  специалисты, активно  рекламируются  западные  экономические  модели. Большой  интерес  к этому  проявляют и некоторые наши  известные  ученые- экономисты. Эти  факты  мы  активно  выявляем и реагируем  на них.
- Значит, работа  у вас есть, - с улыбкой  сказал  Андропов.
- Работы  у нас  много, - ответил Филипп Денисович, - у меня, Юрий Владимирович, есть  еще  соображения. Разрешите?
- Слушаю.
- В ближайшие два-три  десятилетия, - начал Бобков, - нас ждет  колоссальный  прорыв в сфере  коммуникации и информационных  технологий. Потоки  ин-формации  возрастут в десятки и сотни  раз, и контролировать  их сначала  будет  сложно, а потом и   вовсе невозможно. Станет  возможным хранить, анализировать  и передавать такие  объемы  информации, о которых  раньше  и подумать  было  нельзя. Например, - он  поискал  глазами  вокруг, с чем можно  было бы  сравнить  то, о чем  он собирался  сказать. Вытащил  из кармана   обычную  шариковую  ручку. – Вот примерном   в таком    носителе сможет  уместиться  полное  собрание  сочинений  Ленина.
- Фантазии, - недоверчиво  ответил Андропов, -  а впрочем, кто  знает. Юрий Владимирович  привык  серьезно  относиться к тому, что  ему говорят  его   ближайшие  помощники. Знал, что  врать  не станут.  Льстецов  и  лжецов   не любил и около  себя  не держал.
- Да, -  продолжал Бобков, - сейчас в мире  ведутся  работы по  созданию  глобальной  информационной  сети, которая свяжет  между  собой миллионы   вычислительных машин   - компьютеров, как  их  называют,  на всей  планете. И никаких  границ.  И станет невозможен  никакой  контроль. И любые  сведения будут  доступны в течение   очень короткого  времени.
- Этого  нельзя  допустить, - серьезно  сказал Андропов,  - это как яблоко  с дерева  познания  добра и зла,  которое  попробовали  Адам  с Евой, по библейской  легенде. - Думаете, это  возможно?
- Это  возможно, - подтвердил Филипп Денисович.
- Ваши  соображения? – Спросил Юрий Владимирович.
Бобков   ждал  этого  вопроса и у него  был  готов  ответ.
- Необходимо  контролировать  ситуацию, нужно создать  информационно-аналитический  отдел,  сотрудники  которого  будут не только  отслеживать мировые  достижения  в этой сфере, но и сами  активно  разрабатывать методы   эффективного   управления  и защиты  информации.  Мы  уже  сейчас живем  в условиях  информационной  войны.
Андропов  кивнул, соглашаясь.  Было  видно, что  его  это  заинтересовало. Спросил  только:
- Сейчас мы   более или  менее  успешно  противодействуем различным западным  влияниям. Что вы предлагаете  принципиально  нового?
- Я уже  докладывал вам, Юрий Владимирович, что  скоро контролировать      информацию будет  все труднее  и труднее, потом – невозможно. Впрочем, пока это  не так  актуально. Лет пятнадцать-двадцать  у нас  в запасе  есть.
- И то ладно, - усмехнулся  Андропов.- Поживем  пока. Но  руку на  пульсе  держать  нужно, как  любит  говорить Чазов. Что еще?
- Мы заранее будем  пытаться  прогнозировать  различные   общественные   движения, их характер,  опасность  для  нашего  конституционного  строя и воз-можные   последствия.
-Нельзя ли  конкретней? – Андропов, хоть и имел выдержку, однако, разговоров вокруг, да  около, не любил.
Бобков  понял  свою  оплошность.
- К примеру, нынешнее, так называемое, диссидентское  движение, - начал  он, - Мне думается, что  не  следует активно  подавлять протестное  движение  оп-ределенных  групп  населения, уже  хотя бы  потому, что  эти группы  ничтожно малы, и основная  масса населения  их  не понимает, а потому, никогда  не под-держит. Эти  группы  хорошо   известны и находятся  под нашим  вниманием. Важнее и эффективнее  воздействовать  на  причины, которые  приводят  к про-тестам.
- Иностранные спецслужбы, мне кажется, будут  вам за это  благодарны, -  в го-лосе  Андропова  чувствовался  нескрываемый сарказм. – Давайте  разрешим  нас  критиковать. К чему  это  приведет?
- Ничего  страшного  не вижу, - спокойно  ответил Филипп Денисович. Пусть  критикуют. Недостатки  есть   у всех. Для  некоторых  товарищей  это будет даже  полезно. Дискуссия не  помешает. Главное – чтобы  не  увлекались  пустыми   проектами. В двадцатые  годы это  приветствовалось. Луначарский, к примеру, с удовольствием  принимал  участие  в разных  диспутах, которые  устраивались в Политехническом музее.
- Так  это  Луначарский, - заметил  Андропов, который  хорошо   знал  об этом, -  высокообразованный  человек был, хорошо  владел  десятком  иностранных  языков
- А нашим  теоретикам международного  рабочего  движения  кто мешает? А то сидят  в Институте  марксизма-ленинизма, да  выдумывают  всякие  небылицы. Любят  по   заграницам  ездить, изучать  это  самое   движение на  местах. Причем   страны   выбирают  с высоким   жизненным  уровнем  населения.
Юрий  Владимирович  замолчал. Молчал и Бобков. Пауза  затягивалась. Не зная о чем  дальше   говорить, Филипп Денисович   ждал, что  разговор  продолжит  Юрий  Владимирович. Он  стал  смотреть  в раскрытое  окно. С четвертого  этажа, где  находился  кабинет председателя КГБ СССР,   хорошо была  видна  площадь с памятником Дзержинскому в центре.  Вокруг него   двигались  машины. Они  казались  маленькие,  как будто игрушечные.  Непрерывным  потоком  двигались люди, тоже  маленькие. Было  много  детей. И это     понятно:  рядом   находился главный  детский  магазин -  Детский мир.  Лето заканчивалось, и дети  возвращались в Москву  после   каникул, - от  бабушек в деревне, из пионерских  лагерей,   многочисленных  домов отдыха, пансионатов, санаториев, где  отдыхали  с родителями, - и нужно  было   готовиться к школе.
- Филипп Денисович, - обратился к Бобкову  Андропов.- Попрошу вас еще раз все продумать и подготовить мне   записку о предполагаемых задачах вашего    управления.
Бобков    раскрыл  папку, которую  все время  разговора держал  на коленях, вытащил  несколько  листков и протянул  Андропову. Тот  взял бумаги, быстро   проглядел. Было  три  листа. Юрий Владимирович  еле  заметно  кивнул и углу-бился в чтение. Да, подумал Андропов, я не ошибся в Бобкове. Тот   предвидел, что председатель КГБ  попросит изложить задачи   управления  в письменной форме.  И заранее подготовил  записку.  Именно с такими людьми и нужно  работать.
Быстро пробежав листки  глазами,  Юрий Владимирович посмотрел на  генерала. Выражение  лица председателя КГБ было, как всегда, бесстрастным. Но, по каким-то, еле уловимым, только ему  понятным движениям   глаз Юрия  Владимировича, Филипп Денисович понял, что шеф доволен.  И, очевидно, сейчас будут  вопросы.
Андропов спросил:
- О каких  мерах  превентивного  характера в сфере  идеологии  и пропаганды вы пишете?
- Речь идет, Юрий Владимирович, о  некоторых  политических установках. Я имел  в виду, что важно  заблаговременно проводить определенную  идеологическую  работу среди  населения, связанную с разъяснением  наших   планов  по  социалистическому  строительству.
  Андропов   молчал и  слушал. Он смотрел  куда-то  выше  Бобкова, и со стороны  могло  показаться, что   он думает  о чем-то  своем и  Филиппа Денисовича не слушает.  Но это было далеко не так. Все, кому довелось  общаться с Юрием Владимировичем, знали, что  председатель КГБ СССР внимательно  слушает и анализирует все, с чем  имеет  дело, будь то  разговор или  текст. Часто   ставил в тупик собеседников   вопросами, о которых  те даже  и не могли догадываться.  Он часто  видел  проблему там, где   ее   никто  не  видел, и, казалось, ее быть не должно.
Если  ответы не устраивают, то, по  его  мнению,  вопрос    не   до конца   изучен,  и требуется его  доработка.
Отложив листки  в сторону, Андропов снова  спросил:
- Что имеется в виду о необходимости  заблаговременно корректировать  наши  программные   партийные  установки. Как  именно?
- Речь  идет о программе КПСС.
Андропов недовольно  качнулся    в кресле.
Филипп  Денисович продолжил:
- В программе КПСС, принятой на  двадцать  втором  съезде,   в тысяча девятьсот восьмидесятом  году в Советском  Союзе должна  быть  создана материальная база  коммунизма, к двухтысячному –  коммунизм с его   принципом: от каждого  по  способности, каждому  по  потребности.
Бобков  говорил  спокойно и уверенно.
- По нашим  данным, среди  населения, особенно  в части  интеллигенции, куль-тивируется  негативное  отношение к этим  программным   партийным  установкам. Оно  и  понятно – материальная  база  коммунизма  еще  не  готова. Кроме того, становится хорошим  тоном  ругать  все советское, особенно  товары  на-родного  потребления.  Предпочтение отдается  западной продукции.
- А если они, в самом деле, лучше?- Андропов прищурился.
- Они лучше, это  справедливо. Для этого  имеются объективные и субъективные  причины. Огромные  средства тратятся на  оборону. Это – объективная  причина. Мы живем в недружественном  окружении. Но уровень культуры  производства  у нас  недопустимо низкий, низкая производительность  труда, дефицит почти  во всем: от  одежды до  автомобилей. Это – субъективная причина.
Андропов сделал движение, как будто  пытаясь  что-то  сказать, но  не сказал. Но Бобков угадал  вопрос и стал на него  отвечать.
- Понимаю,  экономики разные. Возможно, наша модель  уступает в чем-то западной.  Но, - он сделал  паузу, - низкая  производительность труда   позволяет дать  работу многим, поэтому у нас решена  проблема безработицы. Разумный дефицит  товаров  не допускает перепроизводства и связанного  с ним  кризиса. Нет  ненужной  конкуренции, все идет  по  плану.   Но речь сейчас  не об этом. Я ставлю  проблему несколько в иной  плоскости: как объяснить   трудящимся, что  научно- техническая база  коммунизма  не  построена.  И наступление  комму-нистической эры  в двухтысячном  году под большим  вопросом. Значит, нужно  пересмотреть оценки и сроки, дать  простое и понятное объяснение. Например, сложной международной  обстановкой. Это нужно сделать  в ближайшее  время, чтобы не давать  нашим  идеологическим  противникам  козыри в будующем, избежать  ненужных  настроений  среди  населения и дискуссий в интеллигентской  среде. Нужно  доработать  недавно  выдвинутую   нашими  теоретиками  марксизма-ленинизма концепцию «развитого  социализма». Можно  ее объявить,   к примеру,  первой  фазой  коммунизма.
- Да, намудровал Никита, - усмехнулся  Андропов, имея  в виду, конечно же,  Хрущева, -  советовали   ему  умные люди не указывать  конкретных дат. Был у него   недостаток – не любил   дельных  советов. Только    славословия  в свой  адрес  слушать  любил. Через  это  и погорел.  Христос  не назвал же дату  своего второго  пришествия. Сказал только:  ожидайте и бодрствуйте. Вот и на двадцать  втором  съезде   не  надо  было   ненужной  конкретики. Коммунизм, как его  представляли  в начале  века, не наступит, но общество  равных  возможностей и удовлетворяющее  основные  потребности  граждан мы должны сохранить и всячески  укреплять. В этом  наша  задача. Наши  идеологические   промахи  –  хорошая питательная среда для диссидентов, их хлеб. Не будем забывать  этого. Кстати, а что  Сахаров? Как  поживает в Горьком? Не притесняете?
- Какие  притеснения, Юрий Владимирович:  живет с женой в четырехкомнатной  квартире, правда,  на первом этаже. Так   нам удобнее за ним  присматривать. Условия такие, что грех  ему жаловаться. Большинство о таких  условиях только  мечтает. Впрочем, повод для недовольства  всегда  можно  найти. Было бы желание.
- Чего  не жилось? -  Задумчиво  произнес Андропов. – Не понимаю. Хочешь приносить пользу  стране, чего же лучше, ты – академик.   Дали бы институт – руководи! Занимайся наукой на пользу Родине, получай за это не скупо, борись за мир во всем мире, если  время и желание  для этого есть. Так нет, надо все человечество  под личную  защиту взять, и    критиковать  руководство  своей  страны.     От  гордыни  излишней  все  это. – Андропов с трудом  подавил  раз-дражение. -  Разве не так?
Бобков тактично  промолчал.
- Может, не следовало высылать его в Горький, и вообще не нужно  было  уделять  столько  внимания его  персоне? Пусть бы  себе  в Москве  остался. Не обращать  внимания.
Бобков  неопределенно  пожал  плечами, потом   заметил:
- Я думаю,  все сделано  правильно, только не с того  конца. Нужно было   иначе  действовать.
-  Как с Троцким прикажете? – саркастически  заметил Андропов.
- Ни в коем  случае: это грубо и глупо. Есть другие  способы. Вероятно, его вклад в советскую  науку можно  было бы  несколько  преуменьшить. Можно  обвинить  в плагиате. У ученых  знаете,  как иногда  бывает: и завидуют и подсиживают  друг друга и присвоить  любят то, чего  не делали. Найти  следовало только  нужных  людей из его  окружения.  И прикормить их. Покопаться в делах  бурной его молодости.  Молодые, да  талантливые часто  бывают бесшабашными.   Подобрать   надо  было такую  спутницу  жизни, чтоб вцепилась  намертво,  чтоб  держала  в руках, как нам  надо.  И был бы он под  постоянным  вниманием. С нашей стороны, разумеется.
- Сейчас об этом  поздно  говорить.
- Сейчас, да. Но    помнить о этом, чтобы  не  повторять  ошибок,  никогда не поздно. С молодыми и перспективными  нужно  работать, чтобы  у них  ненужные  мысли в их гениальных головах не   зарождались. А если  зародятся, то пресекать  на корню.  Чтобы больше не было головной боли у нас.
Андропов  перевел разговор  на другую тему, как бы  завершая  разговор и под-водя  итог  всему сказанному.
- С задачей по охране конституционного  строя  на время проведения Олимпийских игр управление справилось. Подготовьте  наградные документы на  сотрудников, которых  следует  поощрить.    Проведем коллегию, где  еще раз все проанализируем.
Разговор  закончился. Бобков  встал  и по- военному:
- Разрешите идти?
- Спасибо за службу.



Глава 2.

    Коля Шестов возвращался из Института прикладной  математики  Академии Наук растерянный и с мыслями  спутанными. Было не понятно, распределили его, выпускника Физтеха,  в этот  институт, брали  младшим научным  сотрудником, и  брали  очень охотно, потом – раз, в кадрах  сказали, что   вакантных мест  по его специальности  нет. И   ничего  объяснять  не стали, просто  направление  вернули, сказали, чтобы в институт возвращался, дескать, там все и объяснят. И как-то   странно  смотрели при этом.
В деканате  посетовали  на  это недоразумение, но заверили, что  место работы ему  подберут  не хуже, чем в Институте прикладной математики, нужно только подождать пару дней.
На следующий  день домой  Коле  позвонили.
- Николай  Александрович Шестов?
- Да. Это я, слушаю, - ответил Коля.
- Я из Комитета государственной безопасности, - представился  звонивший мужчина. – Приходите, поговорим о вашей будущей работе.
Коля  стушевался – так это было неожиданно.
- Я не знаю, - просто   ответил он, - не думал об этом.
- Подумайте, - сказали  в трубке. Подумайте и приходите. Завтра сможете?
- Смогу… наверное. Только не знаю…
 Трубка не дала закончить. Видимо, на другом  конце провода решили, что вопрос решен. Хотя бы потому, что другого решения  просто  нет.
- Если  не захотите, дело ваше.
И  после  короткой  паузы.
- Не жалеть бы потом: дело  перспективное. И по вашей специальности.
- Хорошо,  ответил Шестов. – Приду. Скажите ваш адрес.
В трубке хмыкнули.
- Адрес вам должен быть  знаком.  Площадь Дзержинского.   Если быть  точным – дом номер  два.
П Потом  мужчина  назвал  номер подъезда  и время.
- Только  не перепутайте  подъезд, предупредили  в трубке. И паспорт  возьмите обязательно.
    В назначенный  час Коля Шестов вышел  из метро станции Дзержинская и направился  к дому номер  два, более известному, как Большой дом. Быстро нашел нужный подъезд и  открыл  большую и тяжелую дверь. Сразу  за ней был небольшой закуток со   стойкой   и небольшим окошечком.  За окошечком  сидел  человек в военной форме. Он важно  посмотрел на Колю, ожидая, что он назовет себя.
- Мне в десятую комнату, - сказал Шестов.
- Паспорт, пожалуйста, - вежливо  сказал  военный.
Коля протянул ему свой паспорт. Военный  открыл его на первой странице. По-смотрел на фотографию, потом на Колю. После этого   заглянул в какой-то журнал, провел  указательным  пальцем по странице сверху вниз, ища нужную фамилию. Нашел ее и стал заполнять  бланк  размером с почтовую открытку. Затем вложил его в паспорт и  вернул его  Шестову.
- Будете уходить, сдадите, - предупредил  военный.
Коля  прошел за турникет и остановился на секунду, не зная, куда дальше.
- Прямо и направо. Это на первом этаже. – Услышал он голос военного.
Найдя  нужную дверь, он  постучался, и, не дожидаясь  ответа,  вошел.   И сразу  увидел  стол, и  сидевшего   человека  в штатском.
Мужчина, сидевший за столом,  улыбнулся Коле, приглашая  пройти.
-Жду вас, Николай Александрович, здравствуйте, - слегка пружинисто  приподнялся  со стула и протянул руку. – Голубев  Сергей Иванович. Садитесь, Николай  Александрович.
Шестов сел. Голубев некоторое время  смотрел на Колю, потом  сложил в стопку  бумаги и отодвинул на край стола. Широко  улыбнувшись, он положил  руки  на стол, как это делают   ученики в школе на уроке и сказал:
- Согласен  работать  у нас?
И хитро прищурился, что, наверное,  должно было  означать,   по его  мнению, и повезло же тебе, парень.
- Вы, Николай – ничего, что по имени? – Чем собирались заняться после Физтеха? Вас в институт прикладной  математики  распределили?
- Математическим  моделированием,  - ответил Николай. – Созданием  математических  моделей.
Он замолчал, подбирая слова, чтобы было понятней. Сергей  Иванович  продолжал внимательно  смотреть  на Колю. Потом спросил:
- Историей интересуетесь?
Вопрос  оказался  неожиданным, и Шестов смутился. Это была  правда: Коля всегда  любил историю и одно время даже собирался поступать на исторический факультет в МГУ. Но математика  перетянула, и он подал документы в Физико-технический институт.    Поступил на факультет прикладной  математики. И был поражен могуществом, которое  дают  математические  методы. Воистину, математика – царица наук. Многие  процессы оказалось  возможным закодировать  математическими  символами и оперировать ими с помощью  формул.  Это было  увлекательно. И он вспомнил свое  увлечение  историей. И стал пытаться применить  законы этой точной  науки для описания различных исторических процессов. Сначала  пытался  говорить об этом  с некоторыми  своими  преподавателями, и с теми, в том числе, кто  преподавал  общественные  дисциплины: политэкономию и научный коммунизм. Но те недовольно  отмахивались. Иные  советовали прекратить  эту дурь,  говорили, что это  механистический  подход, как у буржуазных  ученых, и он до добра не доведет. И скоро это стало известно  тем, кому   об этом  положено знать  по роду их деятельности.  И Шестова взяли  на заметку. Но вмешиваться   не стали, пусть себе экспериментирует. Вдруг, что полезное  выйдет?
- Пытаетесь применить  математическое  моделирование  в исторический  процесс? – Спросил Голубев. – Интересное  увлечение. Механистический  подход, как говорят  наши не буржуазные ученые.        Понимаешь меня?
Шестов    молчал, и что  ответить не знал.
- Знаешь, Николай, о чем я подумал? – Вдруг, не с того, не с сего, спросил Голу-бев, глядя в окно.  – Информация – одна   из форм    материи, как вещество или  поле. Триединая  ипостась, если  хочешь. Единство  вещества, поля  и  информации. Информация  способна  изменять  как само вещество, так и  энергетические  потоки, исходящие  из    него. Сейчас  мы живем  накануне   большого  прорыва в  области  информационных  технологий. Такого, что и представить  это  трудно. Скоро  информация будет  настолько  доступна, что скрывать  будет   невозможно.  Человечеству  снова  предстоит   во второй раз попробовать   плоды дерева  познания  добра  и зла.  Чем это  закончилось  первый раз  известно – изгнанием  из рая. Что будет  сейчас, представить  трудно. Кто  сможет  подчинить  ее себе – будет  владеть  миром. Или  управлять миром, что, по-моему,  одно и тоже.
В отделе, где  ты будешь  работать,  создается  группа по  математическому мо-делированию процессов, происходящих  в обществе. При этом  ставится такая задача: определить социальные  риски,   вероятность их  возникновения,     снижение    негативных  последствий от  принятия  тех  или  иных политических  решений. Мы можем   планировать  промышленное  производство.   Но,  раз-личные   социальные  последствия   принятия  разных  политических  решений не всегда  очевидны. Здесь  могут  быть  скрытые  угрозы для  нашего  конституционного  строя. Их  нужно   предвидеть и нейтрализовать  своевременно. Другая  не менее  важная задача – криминальные  тенденции  в обществе.   Нарушения  закона,  от  мелких  хищений  социалистической  собственности до      организованной  преступности  в экономической  сфере, подрывающей  экономическую  мощь  страны.   Предстоит  наладить, так сказать, учет  и контроль на  более  высоком, чем  нынешний,  уровне.
- Потребуются   ЭВМ, компьютеры, как их  теперь  называют, быстродействующие и с достаточным   объемом  памяти, - сказал Коля. Те, что есть, потребуют  модернизации. Без импортных  не  обойтись.
- Все  необходимое  будет, - заверил Голубев. Но не сразу. Словом, оформляйтесь.    Работать  будем   вместе.
Голубев сказал, куда  нужно  пойти и какие документы  для заполнения  получить. Проверка, сказал он, не займет  много  времени, потому что   вас, Николай, уже  проверили.
На этом и расстались. 
    После  месячного отпуска, положенного Шестову после окончания  института, Николай  приступил  к работе. Техническая  база   отдела была  превосходная: вычислительные  машины  были  последнего  поколения.  Необходимую  литературу всегда  можно  было  заказать, и в течение  небольшого  времени       по-лучить. При  необходимости,  можно   заказать  перевод  с любого  языка.  Николай с удовольствием  погрузился  в эту  интересную   работу.  Начал с составления  таблиц с различными    показателями:  спрос населения  на   основные  продукты     потребления, рост внутреннего  валового  продукта. И получилась  полная неразбериха. Два  дня  думал, с чего бы начать.  Начал с производства, с тяжелой  промышленности. Здесь  все  обстояло  великолепно, везде  был  абсолютный  прогресс. И цифры были  верные и показатели  не дутые. Из года  в год  росло  производство  стали  и сплавов, добыча   полезных  ископаемых. В легкой  промышленности  с точностью, до наоборот.  Производственники  давали  одни  показатели, но  по   данным министерства  торговли этого  роста  не  ощущалось. Скорее,  обратное,  потому что  нарастал  дефицит товаров. Спрос  значительно превышал  предложение. Хлопка и льна, к примеру,  завались, а тканей не  хватало. Недостаточно   было  сырья для  пошива  одежды. Не  хватало  нужного  оборудования.  Работали  сплошь ударники  коммунистического  труда, перевыполнявшие  план, а производительность  труда  оставалась на  низком  уровне. Ассортимент  заметно   отставал от потребностей моды. Объясняли отставание послевоенными  трудностями, хотя  прошло после  окончания войны  больше  тридцати пяти  лет. Причина отставания  была    иная -  легкой  промышленности  не хватало  мобильности.   Планы  принимались  на пять лет, и изменить  их  можно  было  по  очень  веским  причинам. Никто  не  позволил бы  директору  швейной фабрики, например, по  личной  инициативе  прекращать  выпуск  устаревших, и не  пользующихся  спросом  у населения  моделей   одежды и производить  новые.  Некоторые  директора, правда, пытались  ловчить, что-то  меняли, но  результат  не обнадеживал. Что-то  было  так, да не так.
Шестов на  примере  текстильной  промышленности еще раз  прошелся  по всей  производственной  цепочке:  от  сырья до  готового  продукта. Оказалось, что     не хватает    сырья для  производства  тканей. Хотя  по   отчетам хлопкоробов, шелководов и химиков его  должно  быть  в избытке, несмотря, что  значительная  часть  шла  на экспорт. Но того, что  оставалось в стране, должно  было  хватать. А, не хватало.
Коля   создал специальную  программу для   вычислительной  машины, которую   называли,  на  западный  манер,   компьютером.  С помощью  этой программы попытался  описать  макроэкономические  показатели  с помощью  математических  символов. Компьютер  выдал  результат, который Колю огорошил:  при  таком  способе  производства  продукта  вообще  быть  не должно. Отрасль  не должна  была  работать вообще в виду   низкой  эффективности  производства. Но  она  работала, хоть  и не так  эффективно, как  это  было  принято  говорить. Николай  написал   небольшую  записку по  этому  поводу. Сергей  Иванович Голубев, начальник  группы, ознакомившись  с ней, отмахнулся, было, признал  результат  ошибкой. Но  Николай  был  настойчив и с цифрами и  графиками не давал   своему  начальнику  покоя, отстаивая  свой  метод  математического моделирования.  И напрашивался  вывод, что  текстильная  промышленность  Советского  Союза работает  не благодаря,  а вопреки  системе планового  хозяйства.  В противном  случае, затраты  превышали бы   прибыль. Впрочем, и такой  вариант  не  исключался. Для  объяснения  такого  положения  дел были  предложены  несколько  наскоро  придуманных  объяснений, наличием   большого  количества    рабочих  мест, исключающих  в обозримом  будущем безработицу, этот  бич, это  проклятие буржуазного  строя. Но главный  вопрос  по-прежнему   оставался  без  ответа: если   объемы  продукции  все  время  увеличиваются, почему   сохраняется  ее дефицит? Что это  за «черная дыра» такая? Значит, руководители  отрасли  занимаются  банальными  приписками. Других  объяснений  не  находилось. Голубев   составил  аналитическую   записку и   подал   руководству, и записка  ушла  на     верх.

Глава 3.
   Сороковой  президент  Соединенных Штатов Америки Рональд Уилсон Рейган сидел  в своем  кабинете в Белом доме.   Его  рабочий день  был  на исходе, подписано   было  бесчисленное  количество  самых  разных  документов, десятки  людей  были  выслушаны и принято большое  количество   решений. Рональд откинулся   в кресле и закрыл  глаза. В свои  шестьдесят  девять   он был  еще  крепок и  полон сил, но, кто чтобы  не говорил, годы  брали  свое. Для  президента  большой  страны многовато. Хотя, кто  знает, плохо это  или  хорошо. Кеннеди  был   на четверть  века  моложе его. Он  хорошо  начал, но  плохо  кончил. Был  горяч и неосмотрителен. В  политический  заказ его  смерти  Рейган  не верил. И кому Кеннеди  мешал? Советам? С Хрущевым  они  ладили, хотя  Хрущев  относился к нему свысока, считая  мальчишкой.
Да, ему  шестьдесят  девять, но  многое  не только  в прошлом,  но  и впереди. Планов  много. В течение   одного  президентского  срока  не  управиться. Значит, нужно  подумать   о втором. Он знал, что  нужно  Америке  и американцам, он  подробно  говорил  об этом  в своих      обращениях  к нации. Он обещал  американцам сделать  Америку еще  более великой  и процветающей, и он это сделает. Он  увеличит  оборонный бюджет, и за счет  этого,  сократит уровень безработицы  в стране. И богатых  станет  больше, а бедных  меньше, потому что  работающий   человек  не может  быть  бедным, особенно  в такой  стране, как Америка. Он заставит Советы   ответить  тем же, увеличивая  расходы  на  оборону, и это  подорвет      силы    «империи зла», как  он  назвал   СССР  в одном  из  своих   предвыборных  выступлений. Советский  Союз  сильный  противник, но тем  приятнее  будет  одержать  победу  над ним. Эта  страна  занимает  шестую часть территории  земного шара, где  находится  сорок  процентов   полезных всех  ископаемых   планеты.  И этим  богатством  владеет  два  процента  населения Земли. Огромные  территории  мало  населены или  не заселены  вовсе. А многие  до сих  пор   считают  русских  глупыми. Хороши же  эти  глупцы, прибравшие  к рукам такие  богатые  территории! Впрочем, это  не  справедливо.
В  этой  войне  с Советами  нужны  будут  союзники, и они  будут. Но только когда  почувствуют, что Советский  Союз  начнет  слабеть. Китай  уже  сейчас  по-глядывает  на Сибирь и Дальний  восток. Япония  грезит  возвратом  потерянных ею после  Второй  мировой  войны  своих Северных  территорий. Израиль  сильно  озабочен  судьбой  своих  соотечественников, проживающих  в СССР  и стремящихся  его  покинуть. Внезапно    мысли  президента  приняли  иное, не-сколько  шутливое  направление. Евреи, подумал он, народ  не глупый, сорок  лет  ходили  по  пустыне  и нашли  место, где  нет нефти, газа,    других  полезных  ископаемых. Стоило ли так долго  мучиться?  Эта  мысль  ему  понравилась, и он  решил  ее  запомнить, чтобы  при  случае,   высказать. Он  сумеет   сказать, как  надо, ведь он в прошлом – актер. Лицедейство    всегда  очень  помогало  политикам.
Вошел  помощник.
- Профессор Колумбийского  университета, доктор Бжезинский, - приятным  ба-ритоном произнес  он.
Рейган  кивнул. Встреча была  по  просьбе  Бжезинского. И хотя   выкроить  время  для  этой  встречи было  трудно – рабочий  план  президента США  расписан  на  полгода  вперед, - отказать Бжезинскому было  никак  нельзя: это  была  живая легенда  тайной  дипломатии Америки. Збигнев Бжезинский  был  советником  по  национальной  безопасности  его предшественника Джимми, Джеймса Картера.
 С Бжезинским  они  были  давно знакомы. Рональд  уважал  его  и ценил  его  советы. Бжезинский  был прагматик до мозга  костей, мыслил  глобальными  ка-тегориями. Его  услугами  пользовались многие политики и общественные деятели, имевшие значительный вес в международных  делах. Его  политические  прогнозы часто  оказывались  верными, в отличие  от  многих других  политиков, называющих  себя серьезными аналитиками, а на деле  оказавшимися  обычными  демагогами и    болтунами. 
В настоящее  время  Бжезинский, оставив место  советника  президента, перешел  на  научную  стезю.  Поговаривали,     что среди  его     учеников есть те,  кто  в обозримом  будущем  станет играть  важную  роль  в мировой  политике.
    В кабинет вошел худощавый  мужчина, пожилой, но еще  не слишком старый, с глубокими  морщинами  на лице,   внимательным и осторожным  взглядом. Рейган  чуть  расправил  плечи, несколько  склонил  голову набок и через мгновение  широко  улыбнулся.  Этот  прием  он  хорошо  освоил  еще    актером   в Голливуде. Этим он демонстрировал    собеседнику  свое  расположение.
- Здравствуйте, Збигнев, - Рональд,  качнувшись  в кресле, протянул ему  свою широкую  ладонь. - Рад  встречи  с вами. Как поживаете?
Бжезинский  с достоинством  и уважением пожал  протянутую  ему  президентом  руку.
- Благодарю вас, господин президент,  у меня  все хорошо. Надеюсь, что и у вас тоже. Спасибо, что нашли  время для нашей встречи.
За неделю  до  этого  Рейган получил   небольшую  записку, всего  несколько  листков, от  Бжезинского. В ней  он  очень  лаконично  изложил  роль Соединенных  Штатов в современной   мировой геополитике. Это была  смесь  рассуждений с  рекомендациями о последовательных  шагах  в этом  направлении. Рейган   мало что  понял в его  рассуждениях. Ему больше нравилась  образность и занимательность  текста. А тут   цифры, цифры, цифры. Он  прочитал  его  записку   два раза и нашел  в ней  много  разумного. Поговорить с Бжезинским Рональд Рейган счел для себя небесполезным.
- Я позволил себе, господин президент, ознакомить  вас со  своими  соображениями по  поводу  роли Америки в  грядущем  мире. – Начал Бжезинский.
- Ваш патриотический  оптимизм мне  всегда  импонировал, Збигнев. – В тон ему  ответил Рейган. – Убежден,  у вас  припасено  больше, чем вы написали.
Бжезинский сделал  вид, что  последние  слова  президента не более, чем про-токольная вежливость. Он сказал:
- Наступает  время, когда  Америка должна  заявить  о себе, как о  лидере в ми-ровой  политике.  Все   должны  признать  ее главенствующую  роль на  планете. Сейчас  я вижу   на  этом  пути   лишь  одно  препятствие – Советский  Союз, этот  авторитарный  монстр, подмявший  под себя добрую  половину  мира.
Хочет войны с Советами, пронеслось  в голове Рейгана. Как  это  глупо. Он  ожи-дал  иного от  этой  встречи. Надо  его  немножко  послушать, поблагодарить и   вежливо  прекратить  этот  разговор.
Бжезинский,   как будто  догадался  об этих мыслях  президента и продолжал:
- Речь, разумеется, не  о глобальной  войне. Сейчас это  было бы  полным безу-мием.
- А в будущем? -  спросил Рейган.
- Войны  необходимы. Прежде  всего,   за  обладание  ресурсами. И это  оздо-ровляет экономику  воюющих  стран, позволяет  бороться  с кризисами, освобождает  от  балласта, в том  числе  людского. Правительства  воюющих  стран  перестают  думать  о своих  карманах. Война – это занятие  не дешевое. Страны  начинают экономить и  отказываются  от   лишних  затрат.   В  перспективе от  войны  выигрывает и победитель, и проигравший.  Последний, правда, в меньшей  степени. Сейчас, на  мой  взгляд, благоприятное время начать  работу по… -  , он  помедлил, подбирая нужное  слово, - распаду Советского  Союза на  мелкие  государства со слабыми  экономиками и без ядерного  потенциала. Пусть  он  остается  у России. Пока. Думаю, если  все   правильно  рассчитать, то  это  может  произойти  в течение  ближайшего  десятилетия.
- Так  быстро? – улыбнулся Рейган.
- Десять  лет  для  этого  срок  достаточный, и он  реальный. В масштабах  миро-вой  политики. Мир   меняется и меняется  стремительно.  Можно  многого  до-биться, если   правильно  оценить  расстановку сил, пойти  на  определенные  затраты,  принять  программу и рассчитать  последовательность  шагов по ее выполнению.
- Последовательность  шагов?
- Да. Ведь  программа – это  последовательность  действий, направленных на решение   конкретной  задачи. Первым  шагом  в этой программе будет определение  основной  составляющей доходной  части   бюджета СССР. Она, как нам известно, состоит из доходов  от  экспорта нефти, газа и других    полезных  ископаемых, а также  оружия. Если  мировые  цены на  это  упадут, то  поступления  в бюджет  пропорционально  сократятся. Второй шаг -  вынудить Советы  больше  тратить  на  оборону.  Они  и так уже  выдыхаются в этом  соперничестве с НАТО. Их Варшавский  договор   держится только  субсидиями Советского  Союза. Эта  организация   больше  политическая, чем военная.  Между странами, участницами Договора  много  разногласий и несогласий.
- Что  вы предлагаете, Збигнев? – Серьезно  спросил  Рейган.- Мы не можем все время  увеличивать  расходы на  вооружение. Как  же нам заставить   русских тратить  больше?
- Мы создадим   у них иллюзию, причем, очень  правдоподобную, чтобы  они  в нее  поверили, что готовим  новую  концепцию нашей национальной  безопасности и назовем ее, к примеру, стратегической  оборонной  инициативой. По  замыслу, она  будет  предполагать  размещение  мощного, в том числе  ядерного, оружия на околоземной  орбите, готового  в любой  момент по нашей   команде  обрушиться на  головы  наших  противников  в любой  точке  планеты. Разумеется, это  будет  сверхсекретная  информация, и русской  разведке  придется  потрудиться, чтобы  заполучить ее. И мы  поможем ей в этом.   Им  придется    прилично   увеличить  свои бюджетные  расходы  на  оборону. И сократят свои  и без того  скудные   социальные  программы, что  не  может  не вызвать  роста  протестных  настроений  среди  населения.
- Ядерное оружие  на околоземной  орбите – это  очень серьезно, - задумчиво  сказал Рейган, - сколько это может  стоить? Миллиард? Десять  миллиардов?  Сто?
- Это  баснословные деньги. Регулярные  полеты  на Луну  обойдутся  дешевле, - Бжезинский  довольно  ухмыльнулся, - это  можно сравнить  с несколькими  го-довыми  бюджетами  благополучной  европейской  державы,  такой, как на-пример,  Нидерланды или  Австрия.
- Вот  видите, и для  Америки  это будет  очень  накладно.
- Это  будет  невозможно для Америки,- торжествующе произнес  бывший  советник  по национальной  безопасности, - я консультировался  с некоторыми  нашими  специалистами по  космической  технике и ядерному  оружию, и  все в один голос  утверждают, что это невозможно. Но  какова идея! Она наделает  много  шума. И много  страха!
Дело в том, господин президент,- серьезно продолжил Бжезинский, - будет  сделан определенный  информационный  вброс,  якобы, утечка  сверхсекретной  информации из Пентагона, что  такая программа есть, и она начинает  реализовываться.     Компетентные  органы   подумают, как это  осуществить лучше, чтобы   это  выглядело  правдоподобно.  И какой бы на первый  взгляд она не казалась  фантастичной, всегда  существует  вероятность, пусть  небольшая, что  все  может  происходить  на самом  деле.  А мы  будем неумело  отрицать  это  и давать туманные  комментарии. После  Второй  мировой  войны русские    панически  боятся  прозевать  новую  войну и будут  всячески  к ней готовиться. Остальное  сделают  журналисты. Они  разовьют  угрозу  новой  войны  до  таких масштабов, что  она перестанет  быть  утопией. Перспектива, что  над головами  русских  будут  летать  спутники с ядерными   бомбами, заставит  их принять  ответные  меры.
- У русских, вероятно, есть  специалисты, которые  усомнятся в  существовании   такой  программы.
- Вы не знаете русских, - с нескрываемой гордостью сказал Бжезинский. – Пра-вительство   спросит  у своих  академиков, а они   категорический  ответ  дать  побоятся, потому что      в случае  ошибки     могут  потерять  свои посты и свое положение.  Поэтому  на  вопрос, реальна  ли наша стратегическая оборонная   инициатива, большинство  из них   прямого      ответа не даст. Ставки  собствен-ного  благополучия в их  среде  очень  высоки.
Третье, необходимо    стимулировать  культурный  обмен  между нашими госу-дарствами. Пусть как можно  больше людей  побывает на Западе и  в Америке. Очень хорошо, если в их числе  будут  инженеры, ученые,   партийные  функционеры. Пусть  изучают  наш образ жизни, организацию различных  производств, например, автомобилестроения. Неплохо наладить  личные  контакты  с директорами и главными  специалистами крупных   заводов. Им  надо  внушить  мысль, что  небольшие  структурные  реформы могут  сделать   руководителей  предприятий их   хозяевами, собственниками, а главных  специалистов -   менеджерами с совершенно  другим  уровнем  доходов. Эти  люди, со  временем,  будут  для  нас  тем  материалом, который  будет  активно  разрушать  промышленный  потенциал  Советского  Союза в обмен на  собственность, которую  они  захватят в результате  подобных деструктивных   процессов, ими  вызванных.  Апологеты  рынка демонтируют   механизм  социальных  гарантий, здравоохранение, образование и культуру.  Начнут  разгораться  очаги национального  сепаратизма,  окраины будут  требовать       автономии, их лидеры   станут  всячески культивировать    национальное  величие  своих  народов.  Разрушение  экономических связей, ослабление трудовой  дисциплины и правопорядка при-ведет  к коррупции среди  всех слоев общества. Коррупция из  социального  по-рока  превратится в систему  управления  страной.  Директора  предприятий  вмиг  станут  их полноправными  хозяевами и будут  выжимать    из своих  рабочих  максимальную  выгоду, платя им за труд нищенское жалованье. Земля  станет  товаром, и сельскохозяйственное  производство   придет  в упадок. Страна  потеряет свою     независимость и будет  целиком   зависеть  от  импорта, платя за него  своими не восполняемыми   природными  ресурсами: нефтью, газом, лесом, полезными  ископаемыми.     Советская  империя  распадется на   мелкие  государства, свои  бывшие  республики.
- А ядерные  арсеналы?- Спросил Рейган.-  Кому достанется атомное  оружие Советского  Союза?
- Оно  должно  остаться в России. И  должно быть   под  контролем. Нашим, ра-зумеется.
- Неужели  все так  просто? – удивился президент.
- Это не будет  очень  просто, придется  приложить  усилия и вложить      опре-деленные  средства  в этот проект. Но он   окупится. Причем, очень быстро.  Тем более,  что их главный  идеолог Ленин писал об этом, как о крахе  колониальной  системы.    СССР, по сути, гигантская  колония.
- Вы так это  изложили, мистер Бжезинский, будто это  шахматная  партия.
- Так оно и есть, господин президент, мир – это   шахматная доска, а политики – игроки.
- А  мировая геополитика? – Спросил Рейган.- Это, что, по-вашему?
- Мировой  чемпионат  по шахматам, где  победитель только один. И им  должна  стать  Америка.
- Хорошо сказано, Збигнев, - с чувством  сказал  Рейган. – Когда, по вашему мнению, следует  начать  эту работу?
- Работа  уже ведется, господин президент, - ответил Бжезинский, - ее начало  положено вашим предшественником мистером Картером, когда в июле  семьдесят девятого года он подписал распоряжение  о помощи  афганским моджахедам. Тогда и было  создано движение  Талибан. И русские заглотили эту приманку, по словам Картера /был он заядлый рыболов/, и в декабре того же года  ввели  свои войска в Афганистан. Теперь у них есть свой Вьетнам.
И это еще один – четвертый – фактор дестабилизации их политической системы. Власти СССР  уже сейчас испытывают затруднения в  идеологическом  обосновании  этой войны. «Ограниченный контингент» и «интернациональный долг» - часто  употребляемые речевые обороты в  советской   прессе – не  более, чем фиговые листочки. И цинковые гробы с русскими солдатами и офицерами – груз двести – будет увеличивать  недовольство народа властью и этой непонятной ему войной.
Рейган молчал и слушал. Этот  профессор из Гарварда, что сидел напротив его, так доходчиво обрисовал ему программу развала СССР. Как все, оказывается, просто!   
- А как мы сможем   сократить доходную часть  бюджета Советского Союза? – снова спросил Рейган. – Природные  ископаемые, оружие не подешевеют в обозримом будущем. – Он снова  склонил голову набок и через мгновение улыбнулся. Этот     голливудский  прием   нравился все больше.
-Вы правы, господин президент:  сами  они не подешевеют, - кивнул головой Бжезинский, -   цены, к примеру,   на  нефть можно   снизить, увеличив ее добычу. Нужно   только  договориться  с нашими  зарубежными   друзьями.  Здесь нам  мог бы помочь мистер Стенли, с его влиянием на   деловые круги арабского мира.  Но, при  реализации  этого плана корректировки  неизбежны - все не предугадаешь. Они  говорили еще  минут десять. Потом  Бжезинский  поблагодарил  Рейгана за встречу и покинул овальный кабинет.

Глава 4
    Драган Джикич, он же Дмитрий Красовский, советский разведчик-нелегал,  проживающий в Австралии пятый год, проснулся, как всегда,  в семь  утра. По легенде, он  выходец из Югославии,  бежал  в Америку, оттуда  перебрался в тихую и немножко сонную Австралию. По  профессии  юрист, имел     диплом Сорбонны, хотя на самом  деле там  никогда  не был. Еще  на первом курс  Вышки», Высшей школы КГБ, куда  поступил   после  десятого  класса, его  при-гласили  в деканат, где  намекнули, не хотел бы он стать  разведчиком. Стать  разведчиком было  мечтой  Красовского,  и он дал свое  согласие. Ему предложили  взять  псевдоним, под которым  будет  проходить его обучение в школе  по индивидуальному плану. И  его  личное дело было изъято  из общей картотеки для  предотвращения возможной утечки    информации.    Дима  понял, что его  будут  готовить для нелегальной  работы. Мечта  стать  настоящим  разведчиком  начала сбываться.
В начале  недели  специальный автобус  забирал его  и еще несколько  человек у одной из   конечных  станций  метро и отвозил в загородный  филиал  школы недалеко  от Москвы.  В пятницу вечером   этот же  автобус  привозил  их   к стации  метро.  Программа  обучения   была  индивидуальной. Каждый  студент   группы   должен  владеть  в совершенстве   двумя иностранными языками, один  из которых должен быть,  по его будущей легенде, родным. На нем же  велось  преподавание  на  последнем курсе. 
Потом  получил  назначение на работу в Австралию, в  штат Новый Южный Уэлльс, в тихий Ньюкасл.  По легенде, предстояло быть бизнесменом  средней руки. Ему изготовили  необходимые документы и отправили в   Югославию. Оттуда  уехал в  Америку,  пробыл там  около года, затем   перебрался  в Австралию.   Через год   получил вид на жительство.   Натурализация  заняла около двух лет. Специального  задания  не было. Следовало осмотреться и подыскать  себе дело. Со средствами   сложностей  не было.  Для  проживания  средства    имелись.    Способов для этого  было  великое  множество.  Для Красовского, к примеру, устроили  крупное   наследство  от, якобы,  двоюродной тети, умершей где-то под Белградом. Освоившись, Драган  организовал оптовую  торговлю зерном.  Также его фирма  поставляла удобрения, гербициды и другую химию, необходимую  в сельском  хозяйстве. Деньги от продаж он переводил на специальный счет, откуда деньги  уходили на  депозиты  по разным  каналам. Суть его  работы в Австралии  заключалась  в отмывании   денежных средств, и их перевод  в разные  уголки  Земли,туда,  где  страны  и народы  выбирали  социалистический  путь  своего развития. Разумеется, часть  средств, и не малая  оставалась  на его  счете, что делало  его   одним  из  состоятельных   людей. В свои   тридцать лет он был  гражданином  Австралии, бизнесменом с солидным счетом в банке.
Он   познакомился с  Элизабет Мэллори, хорошенькой, умной и немножко  наивной девушкой, которая работала в фонде  защиты  диких  животных Австралии. И скоро   стали  жить  вместе.  Отношения      не  оформляли, так  обоим  было  удобнее, тем  более, что  в Австралии   это  никого  не  удивляло. Зачем  связывать  себя  обязательствами  раньше  времени? Он  ласково  называл ее Лиз, а она его – Драг.  Элизабет   часто  отсутствовала  дома   неделями, колеся по континенту, защищая  коал, кенгуру и других  обитателей пятого  континента. Своих сумчатых питомцев Элизабет  так любила, словно они  и были  ее детьми. Такие   отлучки      были  только  на руку Драгу. Было  еще  одно  достоинство  у Лиз – она никак  не могла забеременеть. Врачи   ничего  препятствующего   деторождению в организме Лиз не находили, ограничиваясь  рекомендациями  самого  общего  толка: больше  спать, есть и гулять.
 Как и всякий человек, вынужденный  жить на чужбине, Драган лелеял  мысль, что  когда-нибудь он вернется домой. Не может же  его  командировка – а это  именно  была  служебная командировка – длиться  бесконечно. И с Лиз  ему рано или  поздно  придется расстаться. Он жил  в Австралии  пять лет, а средний  срок  работы  разведчика-нелегала лет десять-двенадцать. Так что   осталось почти  половина  этого  срока. За все эти годы, что  он проведет здесь, ему   полагалась  заработная плата, и которая   регулярно  поступала ему на банковский  счет  на родине. Раз  в три года ему присваивалось  очередное воинское звание. К концу  срока  он  будет  полковником. Иногда  такие  мысли   вызывали  усмешку. Здесь, в Австралии  он был   миллионер, ведь  формально  деньги  были  его  личной  собственностью.   Но если бы он захотел   присвоить  эти деньги и исчезнуть,    то  какой-нибудь несчастный  случай, например  автокатастрофа, или  внезапная  болезнь вмиг бы  оборвали бы  его жизнь.
У него  был  небольшой  штат  сотрудников. Он специально  набрал  людей, мало, что  понимающих в сельском хозяйстве.   Всю финансовую  отчетность  он вел сам,   контролирующих   органов  в Австралии  было  немного и они  не докучали  ему своими  проверками. Главное – плати  налоги, остальное никого  не касается. Удобрения и химикаты  он   покупал  у подставной фирмы, у которой  были  прямые поставки  из Союза.  Цены были  ниже рыночных.  Зато  продавал  с большой  выгодой, и эти  уже  легальные  деньги переводил на счета, которые ему давались в шифрованных  посланиях по специальному  каналу связи.
Лиз никогда не требовала от него  многого, поэтому  жили  они  скромно, ничем не выделяясь из общей массы. Жена   знала, что  муж  бизнесмен, и что все деньги   находятся  в обороте. Это   было  понятно, и лишних вопросов  у нее не возникало. И это  была  еще  одна  черта  ее характера, которая  устаивала Драга.
В конце  рабочей недели Джикича  тянуло  на  побережье  океана. Они с Лиз  останавливались  в небольшой и неприметной гостинице. Ему  нравилось сидеть  в каком-нибудь маленьком  ресторанчике  у окна с видом на океан. Лиз  при этом   всегда что-то  говорила  о своей  работе в национальном  парке, Драг  рассеянно  слушал, и чтобы  не обижать  ее  невниманием, время от  времени  задавал   малозначащие  вопросы, на  которые  Лиз  обстоятельно  и с удовольствием  от-вечала.
Лиз  любила коктейли, Драг  их  терпеть  не  мог. Себе   всегда  заказывал  один и тот же  напиток – водку. И на  вопрос  официанта  или  бармена,  чем  развести, отрицательно  качал  головой. Выпивал  сразу и не морщился. И потом   уже  ничего  не  пил, только  смотрел  на  безбрежную   водную  гладь. И мысли  его  в это  время  были  далеко, на другом  конце  планеты.
Несколько   раз  Лиз  пыталась   заговорить с ним  о его  прошлом,  как он жил прежде.   И Драг  каждый  раз рассказывал ей одно  и то же: свою  ставшую  ему  родной  легенду, как  бежал    из  страны, как  погибли  его  родители  в  страшной  автокатастрофе, всякий  раз  дополняя  рассказ  малозначительными  под-робностями. Потом  умело  переводил  разговор  на животный  мир  Австралии. Потом  уже говорила   она, с удовольствием   рассказывая  об особенностях брачного  поведения какого-нибудь  сумчатого   крота.  Драг    ширил  глаза и кивал, демонстрируя    свою заинтересованность.
В глубине души Джикич-Красовский  надеялся, что  лет  через пять  его  отзовут в СССР.  Как бы там  не было, но Дмитрий   тосковал  по Родине, по   родителям. Однообразная, всегда  теплая погода  уже не радовала. Хотелось   русской  зимы с ее морозами, метелями, приятно хрустящим  под  ногами  снегом. Встречать Новый  год в Австралии  при    тридцатиградусной  жаре в шортах и майке  он так  и не привык.
Не без  умысла он  пристрастился  к рыбалке в океане. Когда  придет  время  свалить  отсюда,  он сделает  примерно  следующее.   Отправится  ловить  рыбу.  Отправится один. С документами -  он их получит  заранее. У него  будет  еще одна  небольшая  надувная  лодка, помимо той, на  которой  он выйдет  в океан. В километре от  побережья он  переберется  в эту лодку, а ту, на  которой  рыбачил, перевернет. Отплывет  от  этого  места  километров  на тридцать и доберется до   небольшого   городка, который   выберет  заранее. Под чужим  именем доберется до  Новой Зеландии. До   советского  посольства. Дальше – дело  техники, его  вывезут в Союз. За  полгода  до этого  нужно, будет  передать  свой  бизнес   другому  человеку, которого  пришлет центр.Как  это  лучше  будет  сделать. Он  придумает. Все  будут считать, что  лодка  перевернулась, и что он  утонул. Разумеется, Лиз  он  оставит кругленькую  сумму, и  она, надо думать,  скоро  утешится, найдет  себе  какого-нибудь гринписовца, такого же  помешанного   на дикой  природе, как она  сама. Так иногда  думал Драган.
    Джикич    переводил  денежные средства, чтобы   они по цепочке через  под-ставные  фирмы, в конце  концов,  оказались   в руках   каких-нибудь  повстанцев-революционеров или на  счетах  руководителя  какой-нибудь  державы, строящего   социализм  в отдельно  взятой  стране. Суммы  переводов  были  значительные – шести- и семизначные. Фактически, это  были  личные  средства  Драга, но  ему  и в голову  не  приходило, что  он  может  ими  распоряжаться  по  своему  усмотрению. Впрочем, иногда приходило. Но Драг  понимал  прекрасно,  несмотря  на  его  удаленность  от Москвы, за ним  ведется постоянный  и пристальный контроль. 
 Джикич работал  автономно. Это  означало, что  свою  работу  он  делал  без  посторонней  помощи. Но  это не значило, что    при необходимости  он  оставался  без  поддержки  своих кураторов. На такой  непредвиденный  случай у него  был  канал  экстренной  связи. Ему  следовало  отправить  письмо по  одному известному ему адресу. Содержание   письма  не  имело  никакого  значения. Главное – выбрать   почтовую  марку с видом  Мельбурна и на  обратном  адресе в конце не поставить  точку. Это  означало, что ему нужна  связь. Если  он  получал    подобное  письмо, то  это  означало, что  с ним  срочно  хотят  встретиться. Встречи  должны  проходить  в   одном из   пабов, в ближайший  четверг в    пятнадцать  часов.  За пять лет своей работы этим каналом Драг ни разу не пользовался и положение  свое  обоснованно  считал  прочным. За это  время   он сжился  с этой  страной, полюбил   австралийцев за      простоту  их  нравов и     непритязательность. Его  удивляло и восхищало, как  этот  континент, будучи  местом  ссылки   преступников  в прошлом  веке, со временем  стал процветающей     страной с миролюбивым и законопослушным  населением.   


Глава 5

    Андропов  сидел в кресле  на веранде   своей дачи в Горках. Он  специально приехал  в середине  недели, чтобы  побыть  одному и кое о чем  подумать. Уже  не  было не для кого  секретом, что  генеральный  секретарь по  состоянию  сво-его  здоровья не  может работать, как этого     требует    обстановка внутри  станы и в мире  в целом. Уже  зашуршали  и завозились  вокруг многочисленные  клевреты и  зашептались  по  разным  углам о  приемнике. Андропов знал, что  такие  решения  готовятся заранее, после  долгих     обсуждений на  Политбюро.  Прямо  так  вопрос  не  ставился, но было   очевидно:  после Брежнева   страну  возглавит  он, Юрий Владимирович  Андропов. Суслов в одной из  бесед  с ним, так  ему  и сказал.
Это  было  весной. Во  время заседания  Политбюро  Брежневу  стало  плохо. За-седание  прервали, приехала  дежурившая  на  такой  случай бригада  врачей. Брежнева  перенесли в  соседнюю  комнату, которая   заранее  была оборудована, как  больничная  палата с набором  лекарств и необходимым  оборудованием. Срочно прибыл Чазов. Во  время  этого  вынужденного  перерыва  Андропов  пошел   в   буфет. Как бы случайно, в   буфете рядом с  ним  оказался Суслов.  Он   пил  чай, медленно отхлебывая    из  стакана. Между ними  были  ровные  от-ношения, их  интересы  не  пересекались,  каждый  делал  свое дело. Поэтому  причин  для  взаимной  неприязни  не  было. Суслов  предложил Андропову выпить   чаю. Алкоголь  оба  не жаловали, хотя  выпивка, и не  плохая, в буфете кремлевском всегда имелась.    Выпивали они только  по  необходимости -  по случаю «очередной годовщины» или за «горячо любимого».
-Юрий Владимирович, возьмите, - Суслов  указал на  печенье в тарелочке,  стоящей   на  столике  рядом - оно без сахара.
Суслов, вероятно,  заранее  планировал  этот   разговор, подумал  Андропов. И печенье  без  сахара  Суслов    взял  не случайно – знал, что   у Андропова  диабет.  Впрочем, это  было естественно, случайностей в той  среде, в которой  оба  жили  и работали, не было. Каждый  шаг  продуман, каждое  слово  взвешено. Юрий Владимирович  поблагодарил и взял  печенье.
- Здоровье товарища  Брежнева… - Суслов  замолчал и пристально  посмотрел  в лицо  Андропова. Тот   спокойно  выдержал  этот  взгляд и продолжал  невозмутимо пить  свой  чай.
Пусть  сначала  определит  свою  позицию, подумал Юрий Владимирович.
- Вопрос  о приемнике, - сказал Суслов, - нужно  быть  готовым ко всему.
Андропов еле заметно  кивнул, что  означало – нужно.
- Есть мнение,  на пост  генерального  секретаря рекомендовать  вас, Юрий Вла-димирович, Думаю, товарищи согласятся  с вашей  кандидатурой.
- Почему меня, Михаил Андреевич? – Спросил  Андропов, ставя  пустой  стакан  на стол.
- Потому что, ваша  кандидатура устроит  всех, вернее   большинство. Вы - пред-седатель КГБ, вы владеете  информацией о состоянии  дел  в стране и вы не до-пустите  в своей  работе  опасных    перекосов. Наши  идеологические и не только  идеологические  враги  только и ждут, что  мы начнем  ревизию  наших  партийных   установок.
И после  небольшой  паузы добавил:
- Подготовьте   приемника на должность  председателя Комитета. Будем реко-мендовать  вас  на должность  секретаря ЦК.
- Зачем мне уходить с моей нынешней должности?
Суслов  сделал   строгое  лицо и сказал:   
-  Нельзя, чтобы страну  возглавил сотрудник  органов  госбезопасности! Могут  быть  нежелательные  разговоры в среде  интеллигенции. И какая будет  меж-дународная  реакция? Не будем  давать   поводов для нашей  критики. И пусть  этот  разговор  пока  останется  между нами.
В буфете  появился  помощник  генерального  секретаря и сказал, что  Леониду Ильичу лучше, и всех  просят  пройти   в  его  кабинет и продолжить  работу.
    На дворе был  октябрь, мелкий дождик накрапывал. Были  слышны завывающие порывы ветра. Желтые  листья  слетали  с  кустарников, густо  высаженных  вдоль  дачного  забора,  делая  видимым, что раньше  скрывала их густая листва.
На соседней даче  было шумно, там  собирались   гости. Несколько «Волг» стояли   за забором, все машины гостей  не  помещались  на  участке. Крепкие  ребята вносили в дом  коробки с едой и напитками. Опять у  Щелокова  прием, с раздражением  подумал Андропов. В одном  из гостей  он  узнал  известного  актера. Щелоков   часто  приглашал   деятелей  искусства на дачу. Результатами  таких  неформальных  встреч часто  являлся   фильм   про  героические  и опасные  будни   работников  милиции. Надо  отдать  должное Николаю Анисимовичу, он много  делал  для  поднятия  престижа  сотрудников  милиции. Десятое  ноября – День  милиции – стал  поистине  всенародным  праздником. Лучшие  артисты  страны считали за честь выступить  на концерте, посвященным  этому  празднику.
И  уровень сотрудников  милиции, престиж  самой  профессии поднял. И звания  милицейские уровнял  с воинскими.  Соответственно, и денежное  довольствие  сотрудников  увеличилось.  Открывались   школы милиции  по всей стране, криминалистические   лаборатории. И результат  не  замедлил  сказаться:  пре-ступлений  стало  совершаться  меньше,  и раскрываемость  их  увеличилась. Сказать,  по правде, милиционеры от  рядового  до генерала  уважали  своего  министра.   Щелоков, в прошлом фронтовик, прошел  путь  от  участкового до министра, сейчас был  в силе, и  был  вхож к «самому», потому что первым  замом  его  был Чурбанов,   зять Брежнева.
Особых  причин  не любить Щелокова у Андропова  не  было. А не любил. Может  потому, что  Николай Анисимович  жил  открыто, широко и независимо, не  отказывая  себе ни в чем. Андропов же был  скрытен, замкнут и подозрителен. Может   еще и   потому, что  Щелоков  всю  войну    провел  на передовой, имел  много  орденов и    медалей,     а он, Юрий Владимирович,  все это  время  находился  в тылу на  партийной  работе.
Щелоков  много  раз  пытался  наладить  дружеские  отношения  с председателем КГБ, тем более  что дачи  обоих  находились  рядом. И забора  между  дачами  сначала  не  было. Вроде как,  с противопожарными   целями. Потом,   и  тот,  и  другой не  желали  начинать   разграничение  территорий  первым. Так и жили. У Щелокова  часто  собирались  шумные  компании, где  можно  было  встретить  известного  композитора, писателя  или  артиста. Все  они  дорожили    расположением министра и пользовались  им. Отберут ли  права  водительские, или  помощь  нужна  в решении  профессиональных или  бытовых  вопросов, обращались  к  Николаю  Анисимовичу, и проблема  быстро  решалась.
    Много  раз   приглашал  Николай  Анисимович  Андропова  в гости, по-соседски.   Пришел раз сам с бутылкой дорогого  армянского  коньяка.   Домочадцы  Андропова Николая  Анисимовича усадили  за  стол,  болтали  о  пустяках.  Пили    хвалили  коньяк. А  вот  сам  Андропов  пить  отказался, и душевного  разговора у них  со Щелоковым   не  получилось, и  больше   Николай  Анисимович    не приходил. Потом  еще этот   досадный  случай на Ждановской.  Николай  Анисимович  пытался   устроить через  зятя  Брежнева и первого  своего  зама,  Чурбанова, чтобы  это  дело  вели  его  сотрудники, а не  следователи  госбезопасности, уверял, что  найдут  и обязательно  накажут виновных, и получат  они   по полной, то есть «вышку». Но, то ли  Брежнев не  понял, что  хотят  от  него, то ли  Андропов  воспротивился, но дело  осталось на  Лубянке.
 Началось   все, когда на Политбюро Андропов как-то  заметил Щелокову  при  всех  членах  политбюро  и при  Брежневе, что, дескать,   сотрудники  МВД  частенько и сами  закон  нарушают. И методами  часто  пользуются  противоправными. И обещал   доказательства  тому представить.
Щелоков, присутствовавший  на заседании  Политбюро,  нисколько  не смутился  такому  заявлению и с мужицким  хитрым  прищуром  глаз  сказал:
-  Преступления, совершаемые за гранью человечности должны  и  караться  по законам, выходящим за границы  милосердия. Брежнев  встал  на  точку  зрения  Щелокова и  одобрил:
- Правильно.
И все  присутствующие   дружно   закивали   головами,  Андропов  же затаил  обиду.
С  той поры  между  ними, как  кошка  пробежала. Поэтому и разговор на даче за рюмкой  коньяка, по-дружески  и по-соседски, не  получился. Николай  Анисимович  обиделся и больше  не  приходил. Встречались  они   теперь  только   по  работе. Но дальше   сухого   приветствия и мужского  рукопожатия дело  не шло. И  окружение каждого  из них  старалось,  как могло: наговаривали  одному  про  другого, умело  перемешивая  быль с небылью, правду  с ложью. И был  в этом  во  всем  свой   большой  и горький  смысл. Дружба  двух  таких  министров не сулила   ничего  хорошего тем, кто   крутился вокруг      большой  власти,  ни   на  минуту  не забывая   о  своей  пользе.
    Андропов вспоминал   его  последний   разговор  с Чазовым.  Ему, как началь-нику четвертого  главного  управления здравоохранением полагалось  быть  в курсе состояния  здоровья  первых  лиц государства, всегда  лично  присутствуя на  медицинских  осмотрах и процедурах. Андропов   был  в числе   его  пациентов.   После  одного  из таких      обследований,  Чазов  предложил   Юрию Вла-димировичу пройти  в его  кабинет и подождать, когда  будут  готовы  результаты  анализов, чтобы  потом  скорректировать  проводимое   лечение. Поговорив  несколько  минут  о разных  мелочах, Андропов перешел  к главному, о чем  давно   хотел  спросить  начальника Главного  четвертого  управления.
- Евгений Иванович, -  обратился   он к Чазову, - я должен  поговорить  с вами  о здоровье  Леонида Ильича.
 Выражение лица  Чазова сделалось напряженно-понимающим, и он  едва  заметно  качнул  головой.
- Вы понимаете, я спрашиваю  не  ради  праздного  любопытства. Здоровье ге-нерального  секретаря – это  фактор  стабильности государства и не только  на-шего.
Чазов был не только  умным и знающим  врачом,   но   опытным и осторожным   чиновником. И знал, почти наверняка, что  приемником  нынешнего генсека, будет  сидящий   сейчас  перед ним  Андропов. Юлить, а тем более, говорить неправду  Андропову не имело  смысла. Нечего  говорить, что  КГБ имел  своих  людей  в его  ведомстве. И к разговору  такому  Чазов   был      давно готов.
- Состояние  здоровья Леонида Ильича серьезное и  вызывает  понятную  тревогу.- Начал  Евгений Иванович. – Перенести  два  инфаркта в его  возрасте и с его  нагрузками – дело  не простое. Сердцу   все труднее и труднее  работать – сер-дечная  недостаточность  прогрессирует. Мы делаем  все возможное  в такой  ситуации, но  не все  в наших  силах.
- Если я вас правильно  понял, сердце  может  остановиться  в любой  момент? – спокойно спросил Андропов.
Чазов  не ответил, только на  секунду   закрыл глаза.
- Когда это может  случиться?
- В любой  момент. 
    Скоро, скоро ему, Андропову,  придется  возглавить  страну и  принять  на свои плечи  весь груз  накопившихся  за  последние  годы  в государстве  проблем.  Прежде  всего,   следует  навести  порядок  в стране,  укрепить трудовую и партийную  дисциплину. Если бы   лет на десять  пораньше.  Может и сейчас еще  не  поздно. Главное, чтобы  было  здоровье.    У Брежнева  сердце, а у него, Андропова, почки.     Могут  отказать. Уже  почти  отказывают. Его  время   за-канчивается, и скоро  не  под  силу  будет ему шапка Мономаха.
Юрий  Владимирович стал  мысленно  перебирать людей, кого  он  хорошо знал, и кому  можно  будет  доверить  страну. Первым  был Костя Черненко. Но и он стар и болен, куда ему.  Такая же  проходная  фигура, как и он сам.  Нужен будет моложе и здоровый, хотя   слишком  молодой, тоже  плохо – дров наломает.  Руководители  союзных  республик  тоже  не подойдут.  Довольно  одного  Сталина. Тут  нужен  только  русский  человек. Андропов  от  этой  мысли  усмехнулся.  Вспомнил  своего  деда  по  матери. Дедушку  звали Карл Флекенштейн.  Он  торговал  ювелирными  изделиями. Имел  магазин на Лубянке. И он, его внук, тоже  работает  на Лубянке. Вот такие в жизни бывают  совпадения. Впрочем, есть еще  кандидат – Романов, секретарь  Ленинградского   горкома партии. Этот, наверное, смог бы  страну  возглавить, но фамилия  все  портила, Романов. Юрий Владимирович представил, что сказал бы  главный  идеолог  страны – Суслов - по этому  поводу   на Политбюро. Да, подвела   Романова фамилия, а жаль, толковый мужик. И больше  никого  нет.  Может и были бы, если  бы    старички партийные не  придерживали  молодежь. Есть  молодые, только они пока  ранние  и зеленые. Как им  власть дать.  Захотят  реформ, захотят  в историю  войти. И чтоб на коне. Или на танке.  Да, раньше  надо  о приемнике  думать. А сейчас выбор  невелик. Мне,  и больше  некому, подумал Юрий Владимирович.  Суслов   меня  первым  поддержит, а за  ним  и другие  члены Политбюро.  Значит, нужно  готовиться  самому и других  готовить. Возможности   для этого  у председателя  КГБ  пока есть.  Главное, это  производительность  труда  поднять, производство  сделать эффективным. Попытки   и раньше были, но все без толку. Брежнев   как-то спросил  Андропова, что тот  думает  об этом.  Юрий Владимирович  ответил тогда, что  вопрос  проработает  и доложит генеральному  секретарю. Брежневу  такой  ответ  по душе  пришелся:  не любил  не подготовленных  вопросов. Еще  в бытность его, Брежнева, секретарем молдавского  обкома партии, когда  начинали  все  спорить на бюро  партии  по какому-нибудь  вопросу, закрывал прения, говоря, что вопрос не  подготовлен и пере-носил  его  обсуждение на потом. И задания   давал конкретные и конкретным  людям.  Не любил  пустых  разговоров. Правда,  это было  раньше. Сейчас  мода  другая:  заболтают и заговорят  любой  вопрос. Да так, что и о проблеме   забудут.
    Узнавая  страну, в которой  жил, Андропов запросил данные  по  заработной  плате   всех  работающих за   определенный  срок, и сколько  было   потрачено по линии  министерства  торговли за это же  время. Цифры  удивили  председателя КГБ:  народ   тратил   за  месяц в несколько  раз  больше, чем  зарабатывал.  Вывод   напрашивался  сам  собой – воровали, и по-крупному. Воровали, разумеется, не  все, но гораздо  больше, чем можно  было  допустить. И  это  будет    еще одной   из  проблем, которой   нужно  будет  заняться, когда   он  возглавит СССР.
Юрий Владимирович   услышал  нарастающий шум  и хлопки. Через  почти  голые, без  листвы, ветки деревьев  сада, можно  было  увидеть,  как  на даче Щелокова гуляет  шумная  компания.   На всей прилегающей  к даче  территории и на самом   участке   много автомобилей, в основном, черных «Волг», были   и иномарки.  Последние  в Советском  Союзе  были  большой  редкостью.  В  группе  людей  Андропов  узнал и самого хозяина дачи, Николая Анисимовича,  и известного народного артиста, блистательно     исполнившего лет  десять назад  роль  деревенского  милиционера в  популярном  телевизионном  фильме.
Весело  гуляют, подумал  Андропов. И легкая  грусть  и зависть невольно  заро-дилась  в его  душе. Но   сразу  сменилась  раздражением. Успех  самого  Щело-кова  и его  ведомства во многом   держались    близостью   Щелокова к «самому», через  своего  первого  зама.       Ненадежно  строить  свою  карьеру только на личных  связях,   подумал Юрий Владимирович, и снова   погрузился в свои  мысли, размышляя  дальше. Большой  головной  болью были   огромные   во-енные  расходы, увеличившиеся  особенно в последние  годы,   грозящие  поглотить  страну. А военные   все  требуют и требуют, прикрываясь  сложной   внешнеполитической  обстановкой. И основным  аргументом  была  американская программа СОИ – стратегической  оборонной  инициативы.
Андропов  понимал, вернее больше  чувствовал, это  блеф. И ядерное  оружие, и сверхмощный  лазер  на  орбите –  все  это    пока  невозможно технически. И ученые, с которыми  консультировался, это  подтверждали. Но военные, при  поддержке Устинова, министра  обороны СССР, талдычили, как заклинание: нельзя дать  американцам  получить  превосходство в космосе. И требовали   денег. И получали  их. Андропов   хорошо понимал, в условиях  какой  сверхсекретности разрабатывались подобные средства  массового  поражения, как  тщательно  скрывались результаты  такой  работы. А тут, на тебе - во  всех  газетах, на весь  мир трубят    об этой  американской  инициативе. Причем, громче всех -  сами  американцы. Так   большие и сверхсекретные дела  не делаются, и не должны  делаться.
Стало  прохладнее, солнце  садилось, скоро  совсем  стемнеет, подумал Юрий Владимирович. Шум  на даче  Щелокова  затих, вероятно, гости ушли  в дом. Андропов   не торопился   покидать  веранду. Здесь    легко  дышалось и легко  думалось. Еще  раз  прокрутил в голове все известные  ему  факты по СОИ, при-шел  к убеждению, что это  хитроумная  дезинформация. Ее цель – заставить  Советский  Союз  увеличить   свои  расходы  на оборону. В голове   сложился  план  мероприятий  по данному вопросу.   Пусть служба внешней  разведки по своим каналам соберет  информацию, что  представляет  собой  эта  стратегическая оборонная  инициатива  на самом  деле. Второе, нужно   собрать   авторитетных  специалистов  по данному  вопросу и узнать  их мнение. Пусть   напишут заключение по этой  проблеме в ЦК.    Нельзя  позволить  американцам  втянуть  себя  в  дальнейшую  гонку  вооружений, гибельную  для  страны.
Мысль  работала  ровно  и четко. Дальше – Афганистан. Мы завязли  там  на годы. Затраты   огромные, результат  сомнительный. Основная задача – не допустить   туда  американскую  армию – достигнута. Теперь  нужно  помочь Афганистану  создать  свою  армию, оставить   небольшой свой   военный  контингент, и прекратить  боевые  действия или   минимизировать  их.
Андропов  с удовольствием  откинулся  в кресле. Немного  поежился, стало  за-метно  прохладнее. Врачи  настоятельно  рекомендовали  ему не переохлаждаться. Он  встал и  ушел с веранды  в дом.


Глава 6

     Коля  уже  больше  полугода  работал / точнее  сказать, служил/  в Большом доме на площади  Дзержинского. Работа  нравилась. Конечно, не совсем то, о чем  он думал  раньше  в институте. На  факультете  прикладной  математики он увлекся  математическим  моделированием истории, чтобы  попытаться  прогнозировать      возможные  события  в будущем. Математику он, как и Ломоносов, считал  царицей наук. На занятиях  по  политэкономии ему  пришло  в голову, перевести  некоторые  экономические   понятия в математические  символы.  Термины    сгруппировал в альтернативные  пары: спрос-предложение, производство – потребление,  промышленный  рост – промышленный  спад.     Дал  каждой  такой  паре    определенный  математический  символ и составил   уравнение. Выводы  были  интересные, но  понятны  были  пока что  только  ему  одному.  Вставив    определенные  цифровые  значения, можно  было определить вероятное  наступление  того или  иного  события.  Выходило так, что подставляя    различные   цифры в  его  уравнения, можно  было   с определенной   долей  вероятности  прогнозировать     определенные   экономические  показатели.  А это  позволяло  делать    политические  прогнозы, предсказывать  кризисы производства или  другие  политические   события.  Пока это  было  сложно, и ему  самому  до  конца  не  понятно.   Но  Коля  был   настойчив,  и настойчиво       пытался  переложить  экономические   показатели на  математический  язык  формул.  На службе  же часто  приходилось    выполнять другие   задания   командования. Он  получал   для  статистической  обработки   таблицы  с   цифрами. Нужно  было   цифры сравнить, высчитать их среднюю  величину и среднее  отклонение  от  этой  величины. Что  эти  за  цифры  и что  они  обозначали, Шестову  знать  не  полагалось.  Задания  Николай  выполнял  точно  и в срок.  За  хорошее  владение    методами   математического анализа коллеги-сослуживцы  прозвали  Шестова «Мозг».
О своих  соображениях  по применению  математического  аппарата к процессам в обществе он поделился  со  своим  непосредственным  начальником Сергеем Ивановичем  Голубевым.  Голубев, как и Шестов, сразу  после  окончания вуза – а закончил он МИФИ - пришел на  работу в КГБ.  Он был  старше  Николая на   десять лет, был начальником  группы  и  имел капитанское  звание. Будучи  по  образованию  физик, в математике   разбирался  неплохо,  и способности  своего  подчиненного   оценил сразу и высоко. Группа  Голубева в управлении считалась  перспективной, и руководство ее всячески  поддерживало.
    Большинство  сокурсников Николая   распределились работать  по  академи-ческим  институтам.  Первый  год  часто  собирались  у кого-нибудь  дома.  Тогда  каждый  говорил  о своей работе, о своем   институте, многие    работали  над кандидатскими диссертациями. Шестову  много  говорить  о своей  работе  не  полагалось, он  отмалчивался или  отвечал уклончиво общими  фразами. Отношение  к его  ведомству у интеллигенции, особенно  научной, было  высокомерно-пренебрежительным. Правда, многие  из  тех, кто иронично   относился к этой  организации, с удовольствием  пошли бы туда  работать. Если бы, конечно, взяли. Но брали далеко  не всех.
    В один  из дней,   Голубев  был  вызван в первый  отдел. Вопрос  касался Шес-това: можно ли  ему доверить  работу  с материалами особо  секретными? Сергей Иванович сказал, что Николай серьезный и  ответственный  сотрудник, и он  может  быть допущен  к такой  работе. Кадровик  удовлетворенно  кивнул. Спустя  несколько дней,   Голубев    дал Коле  билет в Дом  кино  посмотреть  премьеру   фильма   одного    известного  режиссера.
- Я не смогу, а ты  сходи.- Сказал он.
 И протянул  билет.
- К сожалению, один. Больше  нет, просмотр   закрытый. Много  известной  публики  будет. Потом  расскажешь. 
     Фильм был  двухсерийный, и закончился  около  одиннадцати  вечера. Шестов   пошел по Брестской  улице в сторону  метро Белорусская. Из  небольшого  скверика около школы, из  темноты,  вышли  двое  парней и попросили  закурить. Шестов  ответил, что не курит и хотел идти дальше, но  один из парней грубо  схватил его за плечо и резко  повернул. Второй не  вмешивался, но  зачем-то   поднял   одну  руку  вверх.  Николай  резко   отбросил  руку  незнакомца, и тот,  то ли от  неожиданности, то ли  еще  от  чего, не  удержался  на  ногах и упал. Лежа  на  земле, закрыл  лицо  руками.
-Ты чего  делаешь? – Закричал  второй и схватил  Николая  за  ворот  плаща. Но не  ударил, а просто  продолжал   держать. Второй  поднялся  с земли и стал  вытирать   лицо платком. Платок был в крови.
Проезжавший  мимо  милицейский  «уазик» остановился   напротив  них. Из  машины  вышли два  милиционера.
- Что здесь  происходит? – Строго  спросил  один.
-Да, вот этот, - парень, который  держал  Шестова  за  ворот, - друга  моего чуть  не убил. Мы шли по  улице, а он  подходит и бьет его  в лицо. – Он  указал  пальцем на  второго.
- Неправда, - сказал  Николай, - эти двое  первые ко мне  пристали, просили  за-курить.
- И, что, за это  надо  в морду  давать? – Недружелюбно  спросил  один из  ми-лиционеров. Садитесь в машину, в отделении  разберемся.
 Восемдесят  восьмое  отделение милиции находилось  рядом  за углом, на соседней  улице. Двух парней   увели  куда-то, а Колю  посадили за решетчатую  перегородку.  Он  просидел    около получаса, потом  пришел   капитан, и Колю   повели в кабинет. Капитан  сел за  письменный  стол,  Шестов – на стул напротив. Капитан   что-то  поискал  на  столе  глазами. Потом  выдвинул  несколько  ящиков  письменного  стола, ища  что-то, словно  он  оказался  в этом  кабинете  впервые. Найдя  шариковую  ручку, он  попытался что-то написать  на листке бумаги, но ручка  не  писала, и он  отложил  ее в сторону. Он  порылся  еще  в ящике  и вытащил другую. Та писала.
Капитан  приготовился записывать.
- Фамилия, имя  отчество, домашний  адрес.
Коля  назвал.
-Паспорт или другие  документы, – капитан  пристально  посмотрел на  Колю.
- Нет, ничего   нет. Паспорт  дома, с собой  не ношу.
В кармане  пиджака  лежало  удостоверение  сотрудника  комитета госбезопасности.
Не покажу, подумал  Коля, если  обыщут, найдут.  Сам  не  покажу.
Капитан кивнул.
-Зачем  устроили  драку, гражданин? – спросил он.
- Я не  устраивал, эти  двое  первые  начали. – И Коля  повторил, что  сказал   милиционерам из «уазика».
Капитан, казалось, не слушал, но  продолжал  пристально  смотреть  на Шестова,  будто  ждал  от  него  чего-то другого.
- Это все?
- Все.
- Хорошо. Разберемся. Только, что с вами   делать, не знаю. Документов  при  вас  нет.  Придется  задержать до  выяснения  вашей  личности.
- Задерживайте.
- Назовите   место  вашей  работы. Впрочем,  вас   уволят, когда  узнают, что  вы попали  в милицию  из-за драки.
Коля, казалось, не обратил  внимания на это  замечание  милиционера и  спокойно  ответил:
- Институт  мирового  недрапользования.
- Должность?
- Младший  научный  сотрудник.
- Это, что же, за институт  такой? – Капитан    улыбнулся.- Не  слышал. Чем  за-нимаетесь?
- Мировыми  запасами  земных  недр.
Капитан     засмеялся, потом  серьезно  сказал:
- Понятно.
И что-то  чирканул ручкой на листке, сложил  пополам и положил в карман кителя.
- Адрес  вашего   проживания?
Шестов  сказал  свой домашний адрес.
-Проверим. Ожидайте.
И он  вышел из кабинета, оставив  Шестова  одного.
Странно, подумал Николай, оставили  одного  в кабинете, не  в камере. Не обы-скали. И что   проверять? В час ночи?
Менее чем  через   десять  минут капитан  вернулся.
-Вы свободны… пока. Можете  идти, - в голосе  была  неестественная  суровость. Так  говорят, обычно, с маленькими  детьми, когда  они  не  слушаются. Шестов встал и направился  к  двери, остановился  и обернулся, собираясь сказать, до свидания, но  понял неуместность    этого и ничего  не  сказал. Когда       уже    уходил и еще раз   мельком  взглянул  на  капитана,    ему  показалось, что лицо    того  было довольным. Николай  кивнул ему и когда уже  собрался  закрыть  за  собой дверь, ему  послышалось или  показалось, будто  тот  тихо  произнес «молодец».
Метро   уже  закрылось, но Коля  все равно  пошел к станции «Белорусская». У вокзала  было  легче   поймать  такси.
   Через  несколько дней кадровик подшил в личное  дело  Шестова  документ  следующего  содержания:  «Рапорт. В соответствии с полученным    приказом  проверить лейтенанта  внутренней службы Шестова Н.А., мною была  инспирирована  уличная драка с участием Н.А.Шестова.    Он был  задержан и доставлен милицейским  патрулем в восемьдесят  восьмое отделение  милиции    города Москвы. В ходе   допроса  Шестова Н.А.,  он держался  спокойно и уверенно, психологическому давлению  с моей стороны  не поддавался. Место  службы и  свое воинское  звание  не назвал. Считаю, что  по результатам  проведенной     проверки лейтенант  внутренней службы Шестов Н.А. может быть допущен к работам, связанным с  соблюдением режима  особой  секретности. Капитан  внутренней  службы Караблут А.И.».
Глава 7

    В последующие  дни ровным  счетом ничего  особенного  не  происходило. На  службе  у Николая  шло  все  своим  чередом, и ничто  не   напоминало  о  странном  допросе  в восемьдесят  восьмом  отделении  милиции. И вся  эта  ис-тория   забылась.
 Новых  заданий   ему  не  поступало, и  он  снова  стал   думать,   как бы   создать  математическую  модель  социалистического  общества. С капитализмом он, вроде, разобрался, там все  более  или  менее  понятно. Подъемы  в экономике  сменялись   кризисами  и спадами  производства, и они были  объяснимы и,  потому, предсказуемы. Ленинский  тезис об империализме как  последней  стадии  капитализма  подтвердился. Общество  стало  другим, это   очевидно. Разумеется, это  не  коммунизм, в ленинском  понимании. Современное  западное  общество – это  общество, где  основной    экономический  путь  развития не  производство, а потребление.  Людей  все  меньше  интересуют глобальные    вопросы  мироустройства.  В качестве  приоритета  выходили на первый план  отдых,  развлечения,  жизненный комфорт. Работа  становилась лишь  средством для  удовлетворения  своих  потребительских  желаний. Такое  движение общественного  сознания  наблюдалась в   развитых  странах с высокими  экономическими  показателями. Напрашивался  вывод:  богатая  страна – зажиточное  население. В Союзе   же  было  наоборот -  богатая  страна –   и совсем  не богатое  население. Это  трудно  было   понять и найти этому  парадоксу рациональное  объяснение.
Поразмышляв  об этом, Шестов  решил   создать  единую математическую  мо-дель   цивилизации.   Попытался  сначала  применить математический  аппарат, который  он  использовал при   описании капитализма к социалистической  модели. И дело    двинулось. Проанализировав    показатели о выплавке  стали, чугуна, сборе  пшеницы и хлопка, он  пришел  к выводу,  что  перепроизводство  не  наступает из-за  крайне  неравномерного   распределения конечного продукта и низкой  производительности  труда. Будь  последняя   выше, это неминуемо  привело бы к безработице. Низкая производительность труда и связанный  с ней дефицит  товаров и услуг,  исключали безработицу  в стране.   Парадоксально, но   это  позволяло  динамично  развиваться экономике,    избегать  кризисов  перепроизводства, и  производителю не  нужно  было  тратиться  на  рекламу своих товаров  и услуг, так  как последние  почти  всегда были  в  недостатке и в рекламе  не  нуждались.  Умеренный дефицит  всего  обеспечивал стабильный  спрос  на  все.    В стране, занимающей  шестую часть  суши,     было  сложно  получить   в личную собственность  шесть  соток  земли  и добыть  строительные  материалы для  постройки  домика, больше  похожего  на  сарай. Купить     сборный   домик,  сделанный где-нибудь  в Финляндии  из нашего   леса, считалось  большой  удачей.  Природный  газ   экспортировался  в Европу   в огромных  количествах, но  большинству  сельских  жителей   он  был  недоступен, поэтому    они     обогревали  свои  дома  дровами, как  и несколько  веков  назад. Таким образом, думал Шестов, капитализм   отличается  от  социализма отсутствием  дефицита  товаров  и  услуг.    Плановая  экономика была  предсказуема, но   инертна и неповоротлива. А в современном  мире мобильность  определяла  успех. Крупные   государства  были  более инертны, небольшие – более  манёвренны. И это    объясняло  второй  ленинский  тезис -  крах  колониальной  системы. СССР  с  его  социалистическим  лагерем представлял  собой гигантскую  колонию, и, в конечном  счете, в соответствии  с этим же   тезисом,  должен  был  распасться на  более  мелкие  государства. Этот  вывод сначала  ошеломил  Николая.    Вместо  всемирной  победы  коммунизма, о которой  слышал со школы,   должно   наступить  время   общества  потребления.  Шестов  не  заметил, как   к нему  подошел   Голубев.
- Коля, ты чего  такой?- Спросил он.
- Что? Я ничего.
- Я  за тобой  минут  пять  наблюдаю. У тебя такой  вид, будто  ты закон всемир-ного  тяготения  открыл.  Чем ты занимаешься? Задание   выполнил?
- Пару дней назад еще. А вот  сейчас… у вас есть  время?
-Ну? -  Голубев  придвинул  свободный  стул к его столу.
И Коля   рассказал Сергею Ивановичу о математической  модели социализма и о своих выводах. Пока  говорил, бросал  взгляды на лицо  Голубева, ожидая  ус-мешки,  непонимания, гнева – чего  угодно. Но Сергей  Иванович внимательно  слушал, иногда  кивал даже, и лицо его  было  серьезным.
Когда закончил Сергей Иванович сказал:
-  Ты  зашел   слишком далеко  в  своей работе.    Никому  об этом  не говорил?
- Нет, конечно.
- Не говори    никому. И продолжай  эту  работу.   И держи  меня в курсе. Как-никак, я твой начальник, -  он ободряюще  улыбнулся.
То,  что  поведал ему Николай, было  серьезным. Об этом  следовало  доложить     начальству. К Шестову  он  присматривался  давно. Парень ему  нравился, от  та-ких  ребят бывает  толк. Такие  работу  сами  себе ищут работу и перед  началь-ством  не выслуживаются.   Только им  не  следует  мешать.
Между  тем, Шестов продолжал:
- Сергей Иванович, вы работу Ленина «Империализм как высшая и последняя стадия капитализма» помните?
- В общих чертах.
- В ней  речь идет о финансовой  олигархии, когда  происходит  концентрация   больших   финансовых и промышленных ресурсов   у нескольких  сотен  человек.
- И это  облегчает в дальнейшем их  национализацию, - Голубев сказал это,  до-вольный собой, что не забыл   этот  тезис. Да  и как  можно  было  забыть, если  это  вдалбливалось  в школе, а потом в институте.
- А при  социализме  такая  концентрация  еще  выше, по  сути, она  в одних  руках.
- И что  из этого  следует?
- Это  тоже облегчает, - Николай замолчал, подбирая  нужные  слова. – Возможную  приватизацию, то есть  обратный  переход  капитала  в частные  руки. Оба  эти  процесса   легко  осуществимы при  смене   политического    государства.
- Ты  о политическом  перевороте  говоришь? О реставрации  капитализма  в нашей  стране?
-  Этот процесс    может  идти  в любом  направлении.
- Ты  в своем  уме? Ты говорил  кому-нибудь об этом?
- Только  вам сейчас.
- Вот  и молчи  дальше.
- Сергей Иванович, Ленин   так же  в этой  работе  предсказал  неизбежный  рас-пад  колониальной  системы.
- Предсказал, и что?
- СССР – это  тоже, своего  рода,  колония.
  Это   было  невозможно  представить, чтобы  Советский  Союз  вот  так  запросто  развалился. Николай  продолжал:
- В этой  работе   написано, что   империализм – это  последняя  стадия  капита-лизма, потом   ему  крах,  потом   должно  быть  другое  общество. И совсем  не  факт, что это  должен  быть  коммунизм,   ибо он    больше  похож  на   мечту, чем  реальное  общество.
- Что, по-твоему,  должно   быть? – Серьезно  спросил Сергей Иванович.
- Сейчас  говорят  об обществе   потребления. Согласитесь, что  потребление  и коммунизм –  это не совсем  одно  и то же,  хотя   некоторое  сходство  есть.
- Я  об этом  не думал. И тебе   не  советую.
Впрочем,  рассудил   Голубев, подумать  об этом  стоило, и не  только  ему. Луч-ше, если   об этом   будем  думать мы – органы  госбезопасности – чем  наши  враги, там на Западе.  В конце концов, их  группа в составе  управления  для  этого  и была  создана. Нужно  будет   подготовить  аналитическую  записку  ру-ководству. Пусть  знают,  что мы  даром  хлеб  не  едим.
- Подготовь  небольшое  резюме нашего  разговора. Вроде  отчета  о проделан-ной  работе.
- Для  кого?
- Для  руководства. Потом  покажешь мне. Только   обязательно  зарегистрируй  в секретном  отделе. Жаль, что это нельзя опубликовать  в журнале «Вопросы философии».- Он  хитро  подмигнул.
    В течение  последующих  нескольких дней Шестов пытался  на нескольких  страничках  изложить  все то, о чем  говорил Голубеву. И хотя  он старался  вы-бирать  обтекаемые  выражения и туманные  формулировки, получилась  анти-советчина  и крамола. Напрашивался  вывод: СССР  в обозримом  будущем  должен   разделиться на  полтора  десятка    небольших  государств, по  числу  своих  республик.
 Сергей Иванович  прочитал и пришел  к заключению, что  информация   может  быть  интересна, и записка  ушла  на  верх.
Через  два дня его  вызвал  генерал Бобков.  Голубев  пришел в назначенное  время и уже  открыл  рот, чтобы  доложить, что  такой-то  по  вашему  приказанию   прибыл. Но Филипп Денисович  опередил  его,   не дав  открыть  рта, протянув  руку, и предложил  сесть. Он  придвинул  к себе  поближе  листки, которые лежали  на  его  столе.
 Это  записка, которую  писал  Шестов.  Сейчас   Голубеву    показалось, что  за-писка эта – полный бред. Вот, стало быть,  для чего его  вызвал Бобков.  Сергей Иванович приготовился   получить   нагоняй. Филипп Денисович   посмотрел  на   Сергея Ивановича и  спокойно   сказал:
- Поздравляю…
Сергей  Иванович   сарказма  не  почувствовал. Сказано  было  таким  тоном, будто его, в самом  деле,  с чем-то  поздравили. Но, с чем?
-… с присвоением вам очередного  воинского  звания, майор Голубев.
Сергей Иванович  вскочил  со  стула, на котором сидел, и было  начал:
- Служу Советскому…
Бобков  слегка  махнул  кистью руки, дескать,  и так все  понятно, что  служишь. Ну и служи дальше.
- Интересные  вещи  пишут  твои  сотрудники.  – Бобков  указал  на  листки.
Голубев  кивнул.
 - Лейтенант  Шестов.
- Старший  лейтенант. Его  тоже  отметить  надо.
Филипп Денисович прищурился.
- В ЦРУ за  такую   аналитическую  записку  дорого бы дали. Как думаешь?
- Думаю, не  поскупились бы.
- Парень твой  надежный? Не переметнется, при   случае?
- Никак нет.
- Не нравятся  мне  его  выводы. Это, что же, значит, Советский  Союз может  вот так запросто  развалиться?
Голубев  молчал.
- Этот   парень,  на какой  должности  у  тебя?
- Математик-программист.    Он, товарищ генерал-лейтенант,  работает  над  созданием  математической  модели  общества  вообще, и социализма, в частности. Так  сказать, переложить  наше  поступательное  движение к коммунизму на язык математических формул.
Бобков  саркастически   хмыкнул.
- Механистический  подход. Как  у буржуазных  ученых. Слышал  такое?
- Слышал. Только это  в прошлом, как и то, что химия – наука  партийная. Сейчас  не те времена. Потом  после   небольшой  паузы  серьезно  добавил:
- Товарищ генерал, я прикажу  ему  больше  этими  глупостями  не  заниматься.
- Думаешь, прекратит?
- Не знаю, товарищ  генерал, – честно  ответил Голубев.
- То - то, он  скорее погоны  снимет и уйдет  из нашей конторы. Пусть  лучше будет  у нас  под  боком. К тому же  определенная  логика в его  суждениях  про-слеживается.  И мысли   интересные, нестандартные. Смотреть  вперед  нужно  не только через  розовые  очки. И не  выдавать  желаемое  за действительное. Будем  откровенны: угроза  распада СССР  существовала  всегда. Наши  враги на Западе  спят  и видят  это. И они  воспользуются  любой  возможностью, особенно  любым  нашим  политическим просчетом, любым  нашим экономическим  промахом. Нам  следует  знать  наши  слабые  места, с тем, чтобы  своевременно  их укреплять. И  выводы  твоего, как его,  Шестова, совсем  будут  не лишние.  Я  поговорю    об этом с Юрием Владимировичем,  уверен, он  отнесется    к этому  серьезно. Знаешь, какая сейчас обстановка  в мире сложная,  как Рейган  назвал  нашу  страну? Империя зла.    Многие в мире  в это верят. Еще Афганистан, где мы завязли  на  многие  годы.   Думаю, что  в недалеком  будущем   нас ждут  перемены.
Он   обернулся  и посмотрел на портрет Брежнева, висевший  позади  него. Потом  отвернулся и тихо сказал:
- Ему  будет  трудно.
И было  ясно, кого   он  имел  в виду. В управлении   ходили  слухи, что  сле-дующим   руководителем  страны будет Андропов.   В течение  ближайших  месяцев  он должен   будет  оставить    место  председателя КГБ и перейти  на работу в Центральный  комитет  партии. И    называли имя его  приемника.
- Паренька  этого  нужно  в хорошие  руки  пристроить, - заметил  Бобков. – Же-нат?
- Нет.
- Вот  и  хорошо. Сколько  ему?
- Двадцать  пять.
- Самое  время   найти   себе  подругу   жизни. Займись  этим. Чтобы  проверенный  человек был  рядом. Лучше, из наших. - Филипп Денисович    немного  помедлил. И сказал    серьезно. Это  приказ.
- Слушаюсь, - твердо  ответил Голубев.

Глава 8

    После  разговора  с Бобковым Голубев решил  переговорить с майором Логиным,     своим   старым  приятелем, еще с «Вышки».   Логин курировал  гостиницы, где проживали  иностранцы. Таких   гостиниц  в Москве было   три: Метрополь, Космос и Россия.  Нужную  информацию    он получал от  обслуги – горничных, дежурных.  Устроиться   на такие  должности без помощи   КГБ было  невозможно, поэтому все они  выполняли  функции  нештатных  осведомителей, регулярно  докладывая  о своих  постояльцах, а то и друг  о друге. Но  наиболее  ценной  агентурой были проститутки, работающие  в этих гостиницах. Иногда   их даже привлекали  к оперативной  работе, когда  требовалось склонить  к сотрудничеству,    завербовать нужного   иностранного   гражданина. Дело  заключалось  в том, чтобы в такой интимно-непринужденной  обстановке заставить  клиента  выболтать  что-нибудь такое, о чем  говорить  не  следовало.  Иногда    для  этого     использовали    специальные  психотропные  препараты, но  чаще   обходились  и без них.  Предъявленная запись    разговора и  несколько  пикантных  фотографий  делали  нужного  человека  сговорчивым. В качестве  поощрительного  бонуса милиция  жриц  любви не трогала, позволяя  работать и  производить   обмен  честно  заработанной иностранной  валюты  на  советские рубли, хотя   это  считалось   серьезным  преступлением и  сурово наказывалось.
    Через  несколько  дней  после  разговора  с Голубевым  Андрей  Сергеевич Логин   вызвал на встречу  одного  из своих  агентов  в гостинице Космос. Встречу   назначил у монумента «Рабочий и колхозница» у метро ВДНХ. Место шумное, есть,  где  посидеть  на скамейке и поговорить.  Агентом была Марина Плаксина,   проститутка. Марине  было  двадцать девять, в «Космосе»  работала  пять лет.  Проживала  вдвоем  с мамой  в одном из спальных  районов Москвы в двухкомнатной  кооперативной  квартире. Она  могла бы и трехкомнатную  ку-пить, но на двух женщин – мать и дочь – полагалось  только  однокомнатная. Логин    помог ей тогда  купить двухкомнатную   квартиру без лишних  вопросов. 
Марина  пришла точно в назначенное  время, не  минутой  раньше, не  минутой  позже. Одета   она  была « с иголочки» -  ничего    отечественного, -  распро-страняя  вокруг  себя    таинственный   аромат  французской  косметики. Нето-ропливо  подошла и  опустилась  рядом  с Логиным  на  скамейку. Повернула  к нему  голову и сказала:
- Здравствуйте, Андрей Сергеевич.
И улыбнулась широко, показав  два  ряда  безукоризненно  белых и ровных, как  на  рекламной  картинке  зубной  пасты,  зубов. И слегка  наклонила  голову, демонстрируя  внимание.
- Здравствуй, Мариша, - сказал Логин, с нескрываемым восхищением, глядя на Плаксину. – Ты очаровательна  сегодня. Впрочем, как всегда.
- Спасибо, - Марина сделала  вид, что ей приятно,  и она   немного  смущена. На самом деле, похвала этого «гэбиста» ей была  глубоко  безразлична. Но  она от-давала  должное  его   уму и образованности. В самом деле, Андрей Сергеевич был  не глуп,  хорошо  разбирался в литературе, в том числе и современной, был в курсе  книжных новинок, с удовольствием  читал    современную  прозу, в том числе и сочинения запрещенных  диссидентов.
Марина  окончила   институт  иностранных  языков. Хорошо  знала  немецкий язык.  Могла  сносно  объясниться  на  основных  европейских  языках. Впрочем,   чаще ей хватало   одного  английского.
Она  никогда  не  говорила, как  оказалась в «Космосе». И вспоминать  об этом  тоже  не любила.  История  простая, как  теорема Пифагора. Работа    в  районной  библиотеке, мизерная зарплата. Работа  посменно.  Оставалось  свободное  время. Одна знакомая предложила поработать  в свободное  время  в турбюро, показать  иностранцам  Москву.  Однажды  после   одной  такой индивидуальной  экскурсии  по  Москве  для  состоятельного  иностранца, он   пригласил своего  очаровательного  экскурсовода  поужинать в   ресторане, потом  пригласил  подняться в   его  гостиничный номер…
 За один такой  вечер  Марина  заработала  в два раза  больше, чем за месяц в  библиотеке.
Логин что-то говорил, улыбаясь, Марина делала  вид, что  слушает. Говорил Андрей Сергеевич о всяких  пустяках. И чем дольше  он  о них  говорил, тем  более важную  информацию   он приберегал на потом. Марина  знала  это. Сейчас он скажет, что нужно кого-то «обработать», помочь в вербовке.
Логин сделал, наконец, паузу, что должно  было  означать, что  сейчас он скажет то, ради  чего  назначил  встречу.
И он спросил  неожиданно:
- Как  поживаешь, Марина?
 Обычно так спрашивают  в самом  начале  разговора. Вероятно, речь  пойдет  о ней. Марина  насторожилась.  Молчала, но Логин  ждал  ответа.
- А, что? – в ответ  спросила Плаксина.
Когда  не знаешь, что  ответить, самое лучшее, самому  задать  вопрос. Логин  молчал. Тогда  она  спросила:
- Нужна  помощь?
- Нет, сейчас  не  об этом.
- О чем тогда?
- Сколько  тебе  лет, Мариша? – Ласково по-отечески  спросил Логин.   И не до-жидаясь  ответа,    продолжил:
- Как думаешь дальше жить? Еще  три-четыре  года и нужно  будет  искать   другое  место  работы. Можно  конечно и на  вокзал  пойти, но это  не для тебя.
Кровь  ударила Плаксиной  в голову, она  почувствовала, что  краснеет. Она  и сама последнее  время  задавала  себе   вопрос: а что дальше?
Когда   только  начинала, ей было  двадцать четыре. Думала, заработает денег,   найдет  богатого  иностранца, и уедет  с ним  в страну  развитого  капитализма, где для  человека  все, если  у человека  есть  деньги. Потом  заберет  к себе  мать.
Но     понемногу  стала  понимать, что  счастливый  брак  с иностранце, не  более,  чем  красивая  сказка, которой  никогда  не стать  былью. И как  бы  она  не  старалась, и в какой бы  восторг не  приводила  своего  клиента, он  после  всего этого вежливо, а иногда  и щедро,  благодарил  ее и исчезал  из  ее жизни. На-всегда. Она   выполнила  свою  работу, и  с ней расплатились. Ведь  она – про-ститутка, торгует  живым  товаром, своим  телом.  Дорогая, правда,  для  богатых и не  скупых. Но суть   ее  услуг  от  этого  не  меняется. На  таких  женятся  только в книгах и  фильмах. В жизни – никогда. Она  понимала, бесконечно такая жизнь  продолжаться  не  может. Представляла, как     в своей   районной  библиотеке она  выдает и принимает  старые  пыльные  книги, подбирает    бабулькам  и дедулькам что-нибудь почитать про их  героическую  молодость. И получать   за это деньги, деньгами  которые и назвать  смешно,   их на  приличные  джинсы  за месяц   такой  работы   не хватит.   Думать  о будущем   нужно  было  уже  сейчас, но…  не хотелось.
Логин  «бил не  в бровь, а в глаз». Он   был  тонкий  психолог. Не случайно для этого  он выбрал именно Марину, хотя   знал  многих ее  «товарищей  по цеху». Он  перебрал всех  кого  знал и остановился  на ней. Беседу  продумал до  мелочей. Знал  по опыту, что  эффект  от  заданного  вопроса многократно  возрастает, если  задать  вовремя. И когда такой вопрос задан, то  чем быстрее  получен ответ, тем он  правдивее.
Марина замкнулась  в себе и молчала. Логин  терпеливо  ждал. Выражение   лица Плаксиной  стало  меняться.  Надменность  перешла  в растерянность. На секунду  Андрею  Сергеевичу  показалась, что Марина  готова  разрыдаться. Но  она  быстро  успокоилась  и взяла  себя  в руки. И Логин  продолжил  разговор.
- Пора, Марина Викторовна подумать  о себе, своей будущей жизни.
Она  удивленно  посмотрела на него, но  ничего  не  сказала.
- Пора,- уверенным  голосом  сказал Андрей  Сергеевич, - скоро  тебе  тридцать. И место  работы    пора  менять.
Взгляд Плаксиной  стал  колючим.
- Для  чего  вам нужно  меня унижать? – Как  она  не старалась  сдержаться, но  голос  ее выдал. Он дрогнул. И она  закусила  губу.
Сергей Иванович  это  заметил и продолжил.
- Нет, Марина, я не хочу  тебя не  обидеть, не  оскорбить, тем более.  Для того,  чтобы  продолжать   этот  наш с тобой  разговор, я просто  пытаюсь узнать  твои планы  на будущее. Не все же  время  тебе  заниматься…, - он замолчал.
-  …проституцией, - спокойно и зло  сказала Марина. – Ведь именно вы имели в виду?
- Да, именно  это я имел  в виду, - в тон ей ответил Логин.
И он  снова  замолчал. Сейчас нужно молча  выслушать  все, что  она  скажет, не  вступая  в диалог, думал Андрей Сергеевич. Что  у Марины четкого  плана отно-сительно  своей будущей жизни, Логин  был уверен.
   - Буду  продолжать работать  в своей  библиотеке, - с не скрываемой  иронией  сказала  она.  И выйду  замуж. Не пропаду, словом.
 Логин  продолжал  сидеть  молча.
 - С последним твоим суждением я согласен. Хорошо, что   ты об этом  думаешь.
- Кроме меня, думать  об этом больше  некому.
- Ошибаешься. Твоя затея  с библиотекой  мне  представляется  сомнительной. Посуди  сама, среди  читателей, в основном, подростки, пенсионеры и такие же, как ты  одинокие  женщины. Не твой  контингент.
- У вас есть  предложение, Андрей Сергеевич? Не возьму  в толк, куда  вы кло-ните?
- Есть, Марина. У меня есть  предложение.
- Интересно! – с нескрываемым любопытством  сказала Плаксина. – Не думала, что  ваша  контора занимается  сватовством!
- Наша контора  занимается всем, что  идет  на  пользу  государству и во  вред его  врагам, - серьезно  сказал  Логин.
- Если  я вас  правильно  поняла, вы хотите  устроить  мое будущее.
- В известном  смысле.
- С этого  места  подробнее, пожалуйста.
  Она заставила себя  улыбнуться. Логин тоже  улыбнулся  ей в ответ.
- У нас в одном  из  подразделений  работает один   очень неглупый и,  возможно, очень  талантливый молодой  человек. У него  хорошие  перспективы. Занимается он… - Логин  замолчал, потому что  и сам  толком  не  знал, чем   этот   парень  занимается. Впрочем, это  не  его  дело,-  прогнозированием  будущего, в некотором  роде.
- Экстрасенс? Нет, это точно  не для меня. Будет еще мысли  мои читать. А там такое!- Марина  деланно  отрицательно  замотала  головой.
- Нет,  мысли  он  не  читает. Он программист. Слышала  про  такую  профессию?  Очень  перспективная  профессия. Пока  она редкая, но это  пока. Но  сейчас не  об этом. Этот   парень   работает  на ЭВМ, анализирует   наше настоящее и про-гнозирует  будущее. Впрочем,   я и сам  до конца  не  понимаю, что это за  работа.
- Я, тем более.
-Ну, с учетом  прошлого  и настоящего   пытается       научно  предвидеть будущее. Повторяю:  научно  предвидеть. И никакой  мистики.
- Причем  здесь я? – Плаксина, на  самом деле,  не могла  взять в толк, какая  роль  ей  отводится  в этой  игре.
- Получены  первые   результаты этой  работы. Они  интересны, спорны, но, в любом  случае, требуют внимательного  рассмотрения. В чем там дело, говорить  не  буду, это  государственная  тайна. Понимаешь?
- Нет.
- Это  хорошо, - сказал  Андрей Сергеевич, - меньше знаешь – крепче  спишь.
- Вы не  ответили  на  мой  вопрос: причем  здесь я?
- Видишь ли, как  я уже  говорил, ему  двадцать  пять, и он холост. Находится, так  сказать, в процессе    поиска   спутницы  жизни.
- Это  нормально, ведь  не  спутника же…
- Да, последнее обстоятельство несколько  осложнило бы  нашу  задачу. Но, вернемся  к спутнице. Мы не  можем  допустить  здесь  никаких  случайностей. Короче. Рядом  с ним должна   находиться  женщина, которая, в случае чего, удержит  его  от возможных  необдуманных  поступков, поддержит, если  по-требуется и направит  его   деятельность  в нужном  направлении. Я понятно  изъясняюсь?
- Более  или  менее начинаю  понимать. На роль  этой  женщины  выбрана  я? Я, что, должна  буду  стучать  на него  вам?
- Почему стучать? Вовсе,  нет. Тебя,  вообще, мы беспокоить  не будем. Скорее  наоборот, поможем наладить  быт. И с работой. Патентное бюро  на ЗИЛе,  на-пример. Работа  с изобретателями и  рационализаторами. Зарплата   тоже  не плохая, плюс  премии  разные. Мы, - Логин сделал  акцент на  этом  слове, -  плохого  не   предложим.
- Зачем же именно  я? С этим  справится  любая другая  женщина. И не хуже.
- Надо лучше. Ты с этим  справишься лучше. – Логин  уверенно  кивнул  головой. – Ты умная, образованная. Если  у парня  появятся   какие-то  сомнения в успехе нашего  поступательного  движения к коммунизму, - он  едва  заметно усмехнулся, - он  первой  скажет  тебе. А ты – нам. Или   захочет  кому-нибудь  рассказать  о своей работе. Я имею  в виду  тех, с кем   говорить   об этом  не следует.
- А если  я не скажу?
- Мариночка, ты умная женщина  и не захочешь, чтобы  твой  муж  узнал о твоем  прошлом? И это  еще  одна   причина   остановить  свой  выбор  на  тебе.
Лицо Плаксиной  побагровело, она  уже  собиралась  ответить грубостью. Но  сдержалась.
- Не надо злиться Марина Викторовна, нам  тоже  нужны   гарантии вашего  по-слушания. Поверьте,  этим  браком  вы  оба будете  довольны.
Плаксина  молчала. Все  правильно, от  прошлого  никуда  не  денешься… Вряд ли  найдется  мужчина, который  будет  в восторге, если  узнает, что  его  жена,  в прошлом,  проститутка.   Ладно, все  равно  пора  заводить  семью, подумала Плаксина. Посмотрим, что за жених.   
- Как вы собираетесь  меня  с ним  знакомить?
- Это другой  разговор, - одобрительно  сказал Логин.-  Для этого  существует  масса  способов.

    Незадолго  до Нового  года Плаксиной  позвонил Андрей Сергеевич.
- Марина Викторовна у меня для  вас есть  путевочка в наш   пансионат подмос-ковный на  десять  дней. Как  раз  захватите   новогодние  праздники. Отдохнете и повеселитесь.
- Меня с работы  не  отпустят. Свой  отпуск  я отгуляла  летом. Целиком.
- Тогда  возьмите  за  свой  счет.
- Я бы рада, но не отпустят. Школьные  каникулы. У нас  в     это  время много  работы  -  встречи с писателями, тематические  конференции. 
 - Напишите  заявление на  отпуск  с двадцать  пятого  декабря.
    К удивлению Марины   заведующая  библиотекой    без лишних  вопросов  подписала  ее заявление  на  отпуск  за свой счет на десять  дней.

Глава 9.
 
    До  пансионата Николай доехал  быстро. Пансионат  находился  недалеко  от  Москвы, минут  двадцать, если  ехать  на  автобусе от  метро  Медведково.
Номер, куда  его  поселили, был  на двоих. Его  соседом оказался мужчина  средних  лет,  с манерами,  располагающими  к себе и  очень  обаятельный.  Он  представился, Андрей Сергеевич Логин. И сразу  возникла между  ними непри-нужденная  беседа. Андрей  Сергеевич достал  бутылочку  коньяка «Ахтамар» и  предложил  выпить  за знакомство.  Через  какой-нибудь  час   Шестову  стало  ка-заться, что  они  давно  знакомы. По всему  было  видно, что  в пансионат   он   приезжает  часто, знает  местные  порядки,  и как здесь   отмечают Новый год.
- Здесь, я заметил  много  хорошеньких  девушек, - сказал заговорщицким тоном Логин и подмигнул Николаю. – Девушка  есть?
Шестов  неопределенно повел  плечами.
- Тогда  не теряйся. Девчонки  здесь  серьезные, и что немаловажно, проверенные. Во всех  отношениях.  В наше  ведомство не всяких берут. 
Потом Андрей Сергеевич снова что-то  рассказывал, вставлял   в свое  повество-вание    анекдоты.  Анекдоты  были  смешные, но  не  скабрезные. И тут  он  тоже был большой мастер.  Спустя  час Николай   рассказал  Андрею Сергеевичу  про себя  почти  все: где  жил и учился, чем  увлекался  и с кем дружил. Но, все, что  связано с их  работой, вернее службой,    не касался. Коля тоже  его   о чем-то  спрашивал. Логин  от  ответов  не  уходил, скорее  наоборот, подробно  отвечал, но  говорил так, что  вроде  все  сказано, но  вместе  с тем, никакой  информации   о себе  не давал. Так что,  Коля   не  узнал  о нем  почти  ничего.
Настало  время обеда,  и Николай с Логиным  пошли  в столовую. Их столик был  пятый.  Еда  уже  стояла.  Столик был на четверых, но  одно  место  было  сво-бодным. За столиком   уже  сидела  молодая  и красивая женщина. На вид  она была  ровесница  Шестову. Ее густые каштановые  волосы были  аккуратно  уложены и чуть  не  доходили  до плеч. Черты  лица были  тонким с немного  выдававшимися  скулами.  Глаза  карие, губы были чуть  полноватыми,  подбородок  чуть  заострен. Это  делало  выражение ее  лица  строгим  и , одновременно, добродушным На ней была облегающая  светлая шерстяная  кофточка и  узкие   брюки,  которые подчеркивали  ее  спортивную  фигуру. Женщина, когда Логин и Николай  сели  подняла  голову и приветливо   кивнула. Сразу  обоим. 
Андрей Сергеевич, вероятно, был  знаком  с ней.
- Здравствуйте Марина Викторовна. Позвольте  представить  вам моего   соседа  по  номеру, - он посмотрел на  Колю.- Николай.
Шестов кивнул.
- Женщина улыбнулась и ответила:
- Марина.
После  обеда Логин, как бы случайно, ткнул  пальцем  Николаю  в бок.
- Между  прочим, Мариночка  не замужем. Как  она  тебе?
- Красивая, - сказал Шестов, не  зная, что  еще  можно  добавить.
- К тому же, красивая, -   сказал Андрей Сергеевич, - вообще же,  она  образо-ванная и очень не глупая.
- Кто, она?
-   Не знаю.  Мы  познакомились  только  вчера.   Даю  совет: ничего  никогда  не  спрашивай  первый  у женщин. Они  тебе  сами  все  расскажут. Умей  ждать.
И добавил  весело:
- В номере  не  сиди, раз  ты  отдыхать  приехал. Вечером дискотека, не  пропусти. Днем гуляй. Можно, например,  на лыжах  покататься. Через два дня  я уезжаю, мой  отпуск  кончается.
- Жаль. Подселят  мне  кого-нибудь, кто  ворчать  будет, что  все  не так. Или того  хуже – учить  начнет, как  надо и как не надо.
Логин  посмотрел  на   него и сказал серьезно:
- Не бойся, не  подселят. Один до конца  своего  отпуска  будешь  в этом  номере.
И при  этом подмигнул  лукаво.
    Николай и Марина  быстро  подружились. Оказалось, что  у них  много  общего. Плаксина  рассказала, что  работает в городской  библиотеке. Она   знала   литературные  новинки, не  пропускала  не  одной  интересной  публикации  в «Новом  мире», «Знамени», «Юности», « Иностранной  литературе». Было, правда,  Николаю  не  совсем  понятно, как  она  оказалась  в этом   ведомственном  пансионате, но  спрашивать   ее об этом он не  решался. Но  она  сама ему  об этом  сказала. Сказала  просто, будто  между  делом. Ее подруга  должна  была  поехать, но  не  смогла и предложила ей. У подруги  этой   отец был  какой-то  важный и большой  начальник. Он Марину и устроил. Вот, оказывается, как все  просто  оказалось!
    Они   гуляли  по  парку. Рядом с аллеей, по  которой  они  шли,  проходила  лыжня, по  которой   время от  времени двигались  лыжники по одному и группами. Чаще  это  были  люди  в возрасте. 
- Вы на  лыжах  любите  кататься? – Спросила  Марина  Николая. И не дожидаясь  ответа:
- Я завтра сразу  после  завтрака  собираюсь  на  лыжах  покататься. Поедемте  вместе?
- С удовольствием. Только  я давно  на лыжах  не стоял. Разучился, думаю. Как бы, мне не  отстать  от  вас.
- Я все время буду  рядом  с вами.
-  Сегодня вечером  дискотека.   Придете?
- Вы приглашаете? – Марина  слегка прищурилась, широко  улыбнулась и пристально  посмотрела на Николая.
- Я вас приглашаю. – Шестов слегка  смутился  под ее пристальным  взглядом.  Его  смущение  не  ускользнуло  от  Марины, но  вида она не  показала.
- Я зайду  за  вами       в восемь.  Ваш номер?
- Мой номер шестнадцатый, - шутливо ответила Плаксина.
- Не похоже, - серьезно  сказал Шестов.- По вам этого не  скажешь.
- Нет, в самом деле.  Я живу  в шестнадцатом  номере с одной, сильно  озабо-ченной  своим  здоровьем  дамой.
    Дискотека  была  по  средам  и воскресеньям с восьми  вечера. В столовой  после  ужина  убирали  столы и стулья, по  стенам  развешивали   цветные   лам-почки – для светомузыки. Приходили многие, и не только  молодежь. Но   молодых   было  больше. «Старички», потоптавшись  под медленную  музыку, часам  к десяти   уходили  спать. Дискотека же  продолжалась до  полуночи.
Около  восьми Шестов  постучал в дверь шестнадцатого  номера. Незнакомый голос ответил:
- Да!
Шестов  вошел. За журнальным столиком сидела  полная  женщина  средних  лет в спортивном  костюме с влажными    волосами и смотрела  по телевизору последние новости. Мельком   взглянув на Николая, снова  стала  смотреть   телевизор, давая понять, что гостей  она не ждет. Сквозь голос диктора, который   приятным  баритоном  говорил, что там- то и там-то   досрочно  вступила  в строй очень  большая доменная  печь.
Шестов  слышал шум  льющейся  воды в ванной  комнате. Через  пару  минут  шум  прекратился, и вышла Марина. На ней был  махровый  халат, который  она  запахнула   рукой. Нисколько  не  смутившись, сказала:
-  Я через  пять минут буду  готова.
 Коля  вышел. Через  пять минут, как и обещала,  вышла  Плаксина. На  ней  были надеты бежевая  полупрозрачная  блузка, узкая   замшевая  юбка, не доходившая до  колен и туфли     на  высоких  каблуках.
- Соседка   ванную  заняла  час  назад, некстати. – Сказала Марина.- Капризная  баба. Все  ей  не так.  То суп  холодный, то погода  плохая.
    Разноцветные  лампочки  мигали  в такт  звучащей  музыке. Мелодия  была  быстрая, звучала  громко, подавляя все другие  звуки. Итальянская  эстрада  то-гда была   на  пике  своей  популярности.     Зажигательные      песни на звонком и большинству  непонятном итальянском  языке  исполняли  известные  эстрадные  певцы с таким же  звонкими   фамилиями.  Марина двигалась в такт музыке      ритмично и  уверенно, грациозно изгибаясь  телом и делая  руками  плавные  движения, и бросая изредка улыбчивый  взгляд на Шестова. Сначала  Николай   чувствовал  себя  несколько  неуверенно, чувствуя,   что   своими  движениями  он  не  попадает  в танцевальный ритм. Вероятно, так  оно  и было, но Марина, казалось, этого  не замечала. Она  вся была  в танце, легко и соблазнительно  двигалась, переходя  от  одной  группы  танцующих молодых  людей к другой, увлекая  за  собой Колю.
- Вы хорошо  танцуете, - почти  на ухо восхищенно сказал  Шестов, - Я рядом  с вами  просто медведь.
Плаксина  ободряюще улыбнулась, кивнула ему и ничего  не  сказала.
Потом  зазвучала медленная мелодия, и все  разбились  на пары. Шестов не-уверенно   обхватил  талию Марины  руками, не  решаясь приблизиться и коснуться ее тела  своим.  Она    положила  ему на плечи  свои руки, приблизив  свое  лицо  к его  лицу,  и  он  уловил  ее дыхание,  когда она   первая  теснее  прижалась к нему своим  телом.
Они  стояли,  обнявшись и медленно  переступая с ноги на ногу, и почти не   двигаясь среди   танцующих  пар.  Николай ощущал еле   заметный  запах   ее духов..  Он чувствовал  своей  грудью  ее упругую  грудь. И закружилась  голова, и застучало  сердце, и стук его  отдавал ему в виски. И волнующее  томление   разливалось  по  всему    телу.
Он что-то  говорил  ей близко на ухо. От  того  ей было  щекотно, и она    отстра-нялась. И тоже  что-то  говорила, пристально  и загадочно  смотрела в его  глаза.
Танец  кончился. Они  стояли  у стены  и молчали. Заиграла  быстрая  музыка, и лампочки на стенах и потолке снова  быстро  замигали  разноцветными  огоньками. И  общее  веселье   снова  вовлекло их в общий   людской   водоворот. Через  час  она  сказала:
- Устала  и хочу  спать.   Мы, кажется, завтра  собирались  на  лыжах  кататься?
- Да, - ответил Шестов.
Он взял  Марину   под  руку, и они  пошли  к выходу. 
- Перейдем  на «ты»? – Спросил Шестов и  порадовался, что   кругом  темно, и Марина не  видит, что  он  покраснел. 
- Думаю, это будет  правильно, - с улыбкой  ответила Марина.   
    Погода  была  просто  замечательная, день был   морозный  и солнечный. Марина и Николай  легко  скользили  по  лыжне, иногда  переговариваясь друг  с другом. Им приходилось  обгонять   медленно, как  муравьи ползущих  «старичков» или  уступать  лыжню   встречным лыжникам. Так  они  дошли   до  раз-вилки.   Одна  лыжня  плавно поворачивала  к пансионату, а другая уходила  вперед, через  небольшое  поле к лесу. Решили   ехать  по  ней,  тем  более  других  лыжников   на  ней  не  было  видно. Они  быстро  пересекли  поле  и оказались  в небольшом   лесу. Было  тихо.  Снег   покрывал  все  видимое  пространство   вокруг. Белые  стволы  берез  дополняли  этот     сказочно  белый  пейзаж. Было  тихо. Временами  из-за  облаков  проглядывало  солнце.  И тогда   снег  искрился     под  его  лучами. И  контрастом  выделялась  стоящая среди  берез большая  старая  ель,  освещенная    солнечными  лучами, и переливалась  яркой  зеленью  своей  хвои. 
Оба  они, не  сговариваясь,  остановились    перед этим  перелеском, одновре-менно  пораженные  этой    открывшейся    чудесной    картиной. И каждый, ве-роятно, вспомнил   нечто  подобное,  виденное, может  быть,   в детстве. Так  бывает, когда    внезапно   увиденное и поразившее  детское  воображение,  ос-тается  в памяти  на  всю  жизнь.
     Лыжня  проходила, как раз, по   краю   леса. Сначала  было  тихо. Потом   по-слышался  глухие  удары. Присмотревшись, Марина  первая  увидела  сидящего  на  стволе  сухого  дерева красноголового дятла, ритмично  стучавшего своим длинным  черным клювом  по  стволу.  Дятел  был  настолько  занят  своим  де-лом, что  не  обратил  на  них  никакого  внимания. Потом им  повстречался   юркий  маленький  поползень, который  деловито   бегал      вверх-вниз  по  толстому стволу   березы, что-то  выглядывая для себя. Пройдя еще немного, вспугнули  небольшую  стайку, кормящихся  в зарослях  сухого  чернобыльника, щеглов.
Впереди  показалась   деревня  и шоссейная  дорога.
- Пора  возвращаться, - сказала  Плаксина.
Шестов кивнул, соглашаясь.  Они  повернули  обратно.
Обратный  путь   прошли  быстрее, до  пансионата  они   добрались почти за  полчаса.
- До  обеда   почти  час,- с  сожалением сказала  Плаксина, - можно было  бы еще  покататься. Моя  соседка  меня совсем достала,   уверена,   снова  будет ворчать и высказывать  недовольство по  поводу   каких-нибудь  пустяков. И постоянно обращаться  ко  мне:  ей, определенно, нужен  собеседник, который  бы  с ней  соглашался.
- А ты  не  соглашайся.
- Это  еще  хуже,  она   будет      спорить. Тогда точно не  отвяжешься.
- Тогда  заходи  ко мне, поболтаем,  чаю  выпьем.
- Переоденусь и приду, - сказала  Марина и направилась  в свою  комнату.
Николай быстро  скинул   спортивный  костюм, принял  душ, натянул  спортивные  брюки  и футболку. Сбегал  в буфет, попросил  пару чашек,  достал  из   своей  сумки  привезенный  из  дома  электрический   кипятильник. 
Через   десять  минут  пришла Марина. На ней  белый спортивный  костюм. В руках небольшая хозяйственная сумочка.
- Соседка   снова   ванную  заняла. Колдует  над  своим  лицом, хочет, чтобы  оно у нее было, как до  двадцатого  съезда  партии. Я не  стала дожидаться.  Можно я у тебя душ  приму?  Тебе  никого  не  подселили?
- Нет.
- Везет!
И она  скрылась  в ванной. Послышался  шум  льющейся  воды. Сердце  Шестова  томительно  забилось. Он  представил, как  Марина  стоит  сейчас под  струями   воды, намыливает  и  гладит  свое  великолепное  тело. Мысленно  представил   ее  всю без одежды…
Шум  воды  стих, и  через   минут  пять дверь  ванны  открылась, и Марина  вы-шла.  Ее лицо   было  румяным, и она  распространяла   вокруг  себя  приятный  банный  аромат. – Чай  сейчас  заварю, - сказал  Николай и уже  собрался   во-ткнуть  в розетку  вилку  кипятильника, опущенного  в одну  из двух принесенных  им из буфета  чашек  с водой.  Биение в груди его  улеглось, но  чая ему не  хотелось. Плаксиной тоже  не  хотелось  после  душа чаю, и она  сказала:
- Подожди. Не  сейчас.
Они  сидели  на  его  кровати, и Марина придвинулась  к нему. Ее лицо  оказалось   совсем  близко  к его  лицу. Рот  ее был  полураскрыт,  глаза     полузакрыты.   Сердце Шестова  часто    забилось. Он коснулся  своими  губами  ее губ и почувствовал, как она страстно  ответила  ему  поцелуем.
  Они сидели и  сжимали  друг друга  в своих объятиях. Рука  Николая стала су-дорожно   дергать замок «молнии» на  ее спортивной  куртке. 
- Подожди, так  неудобно. – Марина встала, подошла  к окну и задернула  штору. – Ложись, я сейчас. - И она  стала  раздеваться.
Время остановилось. Что  испытал  Николай, можно  сравнить  с ощущениями   человека, качающегося  на  большой  волне,  когда   захватывает  дух  и срывается дыхание  от  восторга. Руки  Николая  двигались  по  телу Марины, касаясь  ее  самых  потаенных  мест, и    сам   ощущал,  как  ее  руки  перемещаются  по его  телу, и как от этого     нарастает  его  желание.  Когда   он  попытался  сблизиться  с ней, но  она   мягко    отстранилась, шепча ему на ухо:
- Не торопись.
 И наступил  момент, когда   напряжение его дошло  до  высшей  точки, что  ждать  он  уже   был  не  в силах,  она   почувствовала это и покорно  замерла  в его  объятиях.
 На  обед  они, разумеется,  не  пошли.
 Марина  лежала  на  спине и   смотрела  вверх, взгляд  ее  был  спокоен. Полежав  так  немного, она  чмокнула  Николая в щеку и скрылась  в  ванной. Шестов  продолжал  лежать с закрытыми  глазами, вновь  переживая   происшедшее.    Приходилось  признать, что ничего  подобного  он  раньше  не  испытывал.
    Потом  была  новогодняя  ночь. Они  шумно  и весело, большой  компании  отдыхающих встретили  новый, тысяча  девятьсот  восемьдесят  второй  год. По-сле  боя курантов и шампанского вышли  на  улицу. Ночь  была  морозная  и безлунная. Ночное звездное небо  поражало и  подавляло  одновременно. Марина тихо сказала:
-Наверное, нет ничего  более  величественного и завораживающего, чем это  зимнее  небо в безлунную  ночь. Когда я вижу  это,-  она   подняла  свое  лицо вверх, -  то  все, что  мне раньше казалось  важным  и значительным, оказывается   маленьким  и не главным. Мы все песчинки  в этом бесконечно мире, который   был до нас  и будет  после.
- Это  ты к чему? – не  понял Шестов. – Стихи, случаем, не  сочиняешь?
- Сейчас, нет. Раньше  пробовала. Но это  было  давно.
Они   минуту  стояли  молча. Послышались  звуки хлопушек, зажглись  и заиск-рились  бенгальские  огни.  Несколько человек, державших  в руках эти  огни стали   делать  круговые  движения  руками, и тогда  в темноте  можно было  видеть  огненные  круги,  от которых  во  все  стороны    летели   искры.
- Мне  кажется, Марина, что  в этом  году  должно  случиться  главное  событие  в нашей жизни, - сказал  Николай.
Плаксина согласно  кивнула.
   
Глава10

    Новогодние  праздники  закончились, и начались  будни. Работы  прибавилось. Шестов, по-прежнему,  занимался  статистикой. Что  именно  он считал, и какие  средние  показатели  получал, он, разумеется, не  знал.    Получал    какие-то  показатели в виде  столбиков  цифр,  определял их общее  значение. Потом      отклонение  от  общего  значения  и коэффициент  достоверности. В конце   рабочего  дня   мысли  путались, а глаза  слезились. Ходили  слухи, что  Ювелир /так  иногда  называли  Андропова  «за глаза» некоторые его  подчиненные/ решил  разобраться, что  происходит в экономике  страны, и     определить  истинные  доходы   всей  казны,   и отдельного  гражданина.
- Мы должны  знать  страну, которой живем, - часто  любил  повторять  Юрий Владимирович.   Говорили, что   Андропов  переходит   на  работу в ЦК партии,  секретарем. Говорили также, что  Брежнев  почти  живет в центральной  клини-ческой  больнице, и что  он  очень  плох.
 Последнее  было правдой. Леонид Ильич   сильно  сдал  за последний  год. Он  заметно  обрюзг  и  располнел  нездоровой  полнотой. По всему было  видно, что  со здоровьем  у него   дело  обстоит  не  очень  хорошо. Ему  трудно  было  говорить, мешала  одышка, речь   была  смазана.  По этому  поводу  ходили  разные анекдоты.
   Марина и Николай  виделись  почти  ежедневно, когда   встретиться  не  уда-валось, подолгу  говорили  по  телефону.  Николай познакомился с матерью  Марины, она – с его родителями.  Выбор  своих  детей   старшее  поколение  одобрило. А что Плаксина  старше   Николая на четыре  года, так это  ничего, не такая  уж это  большая  разница. Может это и к лучшему: крепче за мужа держаться будет. Если  кого-нибудь  приглашали  друзья – на день рождения или  просто собиралась  компания, они всегда приходили  вдвоем. И каждый  раз Шестов  не без гордости   отмечал, что  его Марина вызывала   неподдельный   интерес к себе  и всеобщую  симпатию  окружающих. Держалась  в компании просто, умело  располагая  к себе. Мужчины Николаю  завидовали, надо же,   какую  девчонку себе  отхватил! А с виду    тихоня. Умеют же люди  устраиваться!
   Жизнь в стране двигалась  своим  чередом. Как  и ждали, Андропов  оставил пост  председателя КГБ и перешел на  работу в ЦК, секретарем. Смена  руководства  КГБ  прошла  почти   незаметно. Но  резонные  люди  говорили, нужно  ждать   перемен. И в скором будущем.
    В сентябре Марина  и Николай  поженились. Свадьбу  сыграли в ресторане «Прага». Голубев, уже к тому  времени подполковник, подал  представление на  присвоение  очередного  воинского  звания Николаю, досрочно, за  успешное  выполнение поставленных задач. На праздничном  банкете вместе  с поздравлениями он  зачитал  приказ и  вручил Шестову  капитанские  погоны. Ответное  слово Николая «служу…» было  заглушено криками «ура» и аплодисментами  гостей.
   Жить  стали  у Марины, вместе  ее мамой, Верой Павловной. Молодые  заняли  одну    комнату – большую. Она  была  изолированная. К тому же  там  находился  телевизор.   Он молодых часто  выручал, когда, к примеру, нужно   было  за-глушить   ненужные для постороннего уха звуки, сопровождавшие их любовные  утехи.
   Марина    сменила  работу. Теперь  она  работала в патентном бюро  завода    «ЗИЛ». Освоилась  на  новом  месте  быстро,   работы в бюро  было  немного, и была  она  совсем  не  интересная. Шестова   привела в порядок  отчетность. Пылившиеся   помногу  месяцев   рационализаторские  предложения  передовиков  производства разослала  по  профильным  научным  институтам. На большинство  из них  пришли   отрицательные  отзывы. Многое из того, что  предлагали   рационализаторы   или  было   хорошо  известно, или  дорого  для  внедрения   на  производстве. Но были  дельные и оригинальные  предложения, которые   можно  было  рекомендовать. Такие   отзывы  отсылались  руководству завода. Авторов   премировали, но  внедрять в производственный  процесс их предложения  не спешили.
Была  при  заводе  библиотека. Заведовала ей  пожилая  библиотекарша, выдававшая две-три  книги  в день, а в остальное время сама  читала, пила чай и, случалось, дремала. Библиотека  помещалась  рядом  с патентным бюро и формально  считалась    ее подразделением. Марина, на правах начальницы, просмотрела библиотечный фонд, написала  длинный список  книг, которые желательно приобрести, и отдала  секретарю директора  завода.  Бумага эта долго гуляла  по заводоуправлению от  одного  значительного  лица к другому, пока, наконец,   большая часть  книг из этого  списка не была  закуплена, и читательский  фонд расширился. Это оживило  работу  библиотеки, к неудовольствию  ее заведующей. Теперь  ей приходилось выдавать  по нескольку  десятков  книг в день. Время  на чай, конечно,  оставалось. Но   с  полуденным  сном на работе пришлось завязать.
 На заводе  многие  обратили  на Шестову  внимание. Еще бы, такая женщина  появилась. С Мариной   некоторые  мужчины   даже  попробовали  было  флиртовать     но, получив вежливый и твердый  отказ, ретировались. И не то, чтобы ей это было  неприятно, среди  ловеласов были  и импозантные, и неглупые. Но  в этом Шестова ничего  нового  для себя  и интересного  не  видела. К тому же служебный  роман – хлопотная и опасная   затея. И ненужные  разговоры  за спиной.
Когда  получила  первую зарплату – двести рублей – была приятно  удивлена. В будущем еще  обещали  премии, прогрессивки и все такое.  И у Николая  столько же. Жить  можно, и совсем  не плохо.  Хотя,  это не  сто  долларов  за ночь.  Но,  как говорит  пословица, каждому  овощу, свое  время.
     Она  старалась  забыть прошлое - и Логина, и «Космос».   Но и забыть  не  получалось.   Желанная беременность у Марины  не наступала. Была  тревога, и мучили  тревожные  мысли: все ли  в порядке  у нее? Не  расплата ли это за «высокооплачиваемую  работу» в «Космосе»? Ведь, что  греха  таить, не всегда  получалось соблюдать «технику безопасности на производстве».
Она была  в женской  консультации. Там  успокоили. Мало  времени, не  горюйте. Но  Шестова  горевала,  хоть  вида  не показывала. Николай лишних  вопросов  не задавал.  Однажды, как бы,  между  прочим,  сказал, что  если  бы   у них был  ребенок, то  можно было бы  встать  на  очередь,  на  квартиру.
- Будет  у нас  ребенок, и на  очередь  встанем, - спокойно  сказала Марина.
- Конечно, - согласился  Николай.
Больше   на эту  тему не говорили.
    В один из дней Николай  пришел домой  позже.  Был задумчив. Марина  за-метила это, но  расспрашивать  не стала, пусть   сам  расскажет. Вечер прошел, как  обычно. Смотрели  телевизор допоздна, приглушив  звук.
Уже лежа  в постели, когда Шестова, придвинулась к нему, ласкаясь, и ожидая от  него ответных ласк, тихо, на ухо спросила:
- У тебя  неприятности, милый?
- Да так, - неохотно  ответил  Николай. – Такое  впечатление, что  моя  работа  скоро  будет  никому не нужна. Моя работа  и всего  нашего  отдела.
Он замолчал.  Она  помогла  ему продолжить.
- Если  нельзя говорить, не говори.
Николай что-то  пробормотал  в ответ, и Марина  поняла, что  разговора  не по-лучится.  И ничего  другого  тоже  не получится.  Она отвернулась, собираясь  за-снуть.
Но  Николай  повернулся  к ней и сказал:
- В моей работе, в принципе, ничего  секретного  быть  не должно. Я работаю с показателями, которые  находятся  в свободном  доступе.
Марина, поборов сон, повернулась  к нему. Почувствовала, что  мужу  сейчас  нужен  собеседник. Она  согнула  руку  в локте и положила  ладонь  под  свою щеку.
- Я пытаюсь  создать  программу, компьютерную, которая позволила бы   эко-номические  показатели свести  в единую  базу.  Вообще-то,  программа  почти  готова.
В его  голосе  прозвучала  гордость.
- И, знаешь, что  самое  интересное? Программа   одна: для  социалистической  модели  общества, и для  капиталистической. Политэкономию  помнишь?
- Давно  забыла. Как  сдала на четвертом  курсе, так  сразу и забыла.
Марина  с трудом   старалась  скрыть   свое  раздражение. Не хватало только  в постели  говорить о политэкономии!
Но Николай, казалось,  этого   не заметил.
- Обе системы  развиваются  по одним  и тем же законам. 
- Не врубаюсь, - просто  ответила Марина. И деланно  зевнула. – Давай спать.
Но, заметив, что муж  разошелся, а она его  единственный  собеседник, усилием  воли, подавив сон, стала  слушать.
- Ты в институте марксизм-ленинизм  изучала?
- Еще бы, - неохотно  подтвердила  Марина, - целые горы трудов этих классиков  конспектировали. Уйму  времени  на это ухлопала.
- Понимаешь,  есть  такой  философский  закон – перехода  количества  в качест-во.
- Припоминаю с трудом.
- Общество  развивается  по  одним  и тем же законам.
- Америку  открыл. Это и  без тебя  известно.
- Используя свою  программу, я экстраполировал…
- Что? – Шестова  изобразила  недоумение, хотя  значение  слова «экстраполи-ровать» ей было  известно. Как-никак, у нее было  филологическое  образование. Иногда  ей нравилось  прикинуться этакой  простушкой рядом  с мужем-интеллектуалом. Особенно, при  посторонних.
О работе  мужа она   ничего  не знала и никогда не  спрашивала. Знала, где он  работает, что  работа  секретная, что-то  связано с ЭВМ. И это  было  далеко от  нее и не понятно, что  не   было  даже  любопытства  на этот счет. Но, то, что сейчас говорил  Николай,  было очень даже интересно. Получалось, что  капитализм  и социализм -  две  стороны  одного общественного   устройства? Марина, как и большинство людей в Советском Союзе, в    коммунистическую  сказку    не верила. Вернее, допускала, что  он может когда-нибудь  наступить, только  очень  не скоро. Строили его, ну и ладно. Хотя, нельзя  было  не заметить, что,  все кругом придуривались – от  самого  верха, до  самого  низа. Говорили одно – делали  совсем другое.  Все жили  по  принципу: ты мне, я – тебе. Разумеется, кто хотел  и старался жить хорошо. И это  было  правильно.  Если  хочешь  жить хорошо – дай жить другим.
В «Космосе» это  правило действовало  безотказно. Ей платили  иностранцы. Хорошо  платили  за то, что  работу  свою  она делала  хорошо.  Она  платила    милиции и гостиничной  обслуге. Те  -  своему  руководству. И все были  до-вольны.
Николай  что-то  продолжал  объяснять  ей, но  она не  слушала.
- …знаешь, я попытался прогнозировать  будущее   нашей страны  лет  на  десять  вперед, исходя  из сегодняшних основных  экономических показателей.  Получилась  ерунда  какая-то.
- Что? – не  поняла   Марина. – Я прослушала. Или  не поняла.
Николай  смутился.
- Я и сам до конца  не  пойму. Такой  вывод  напрашивается  странный, что  все  должно  будет  развалиться – и производство, и потребление.
- Отчего так?
- В стране  растет  зависимость от  внешних  факторов, цен  на нефть, например.  И если  они  снизятся, то может быть…
Он замолчал,  не  зная, о чем  говорить  дальше. 
- Кроме того,  продолжают непропорционально увеличиваться расходы на  оборону и сокращаются на социальную  сферу,   здравоохранение, науку, культуру  и образование. Прогресс  стоит  денег. На оборону и социальную  сферу одно-временно денег  не хватит. Нужно  будет  выбирать – или, или. В пользу  чего  будет  сделан  выбор, гадать  не нужно. У меня  предчувствие, что в недалеком  будущем нас ожидают  интересные  и бурные  события и, как  следствие, пере-мены.
- Революция?
- Возможно.
- Будущее  покажет. – Она  почувствовала   сильную  усталость, захотелось  уснуть. Последнее время  ей было  как-то  не по  себе. В середине  дня ее иногда клонило  в сон, утром   после  завтрака  слегка  мутило. Вроде   пополнела. И задержка была у нее по-женски больше  двух  месяцев.  Сомнения скоро переросли  в уверенность, и на душе   после  этого  стало легче.
Какой   у нас  с мужем  в постели   глупый разговор, подумала  Марина и решила, что  сказать о главном  нужно  теперь.
- Ты прав, - сказала  она, - нас действительно  ждут  перемены.  Я беременна.
- Давно  ждал, что  ты  это  скажешь. За  последний  месяц ты сильно  изменилась, тебя   потянуло  на  солененькое. И ты  поправилась.
- Нахал, - шутливо  заметила Марина, - Женщинам  так  не  говорят.
- Женщинам – да. А жене  беременной  можно.
И он  погладил  ее руку.
- Давай спать.
Утром Николай  стал  собираться на работу. Марина  лежала  в постели.
- Ты куда собрался? Сегодня  выходной.
- У нас  нет  выходных. У нас  теперь, как ты знаешь, новый  начальник. «Ювели-ра»  перевели на работу  в ЦК. Следующим  генсеком  будет  он.
- Значит, никакой  революции  не  будет. Андропов  этого  не допустит. Закрутит  гайки так, что  никто  пикнуть  не  посмеет.
- Закрутит, только  ненадолго.
- Отчего же ненадолго?
- Он болен. Хорошо, если  успеет  подготовить  приемника.
 

Глава 11

    Драган  сидел  на  веранде своего  дома  в кресле и смотрел  в окно. Последние  полгода он не получал  из центра никаких  указаний, относительно  перевода  денег. На счету  его  фирмы  скопилась   приличная сумма, и нужно  было  что-то  решать. Налоговая  служба  в Австралии  даром  хлеб  не  ест.  Если   эти  средства  не задекларировать, или  не  заплатить  налоги, то жди   большие   неприятности. Хорошо, что  если только   штрафы, но если   начнут  копать, мало  не  будет. Ненужной  и опасной огласки тогда не  избежать. Пока он – бизнесмен средней  руки, торгующий   удобрениями  и другой   сельскохозяйственной  химией.  По качеству, так себе, но  покупали,  доход от  продаж    был стабильный.     Поставки  шли через  подставные  фирмы, которые     время  от  времени  растворялись,   и на  смену им приходили  другие. 
Если  сумма  на  банковском  счету    превысит   определенный  уровень,  то   со-трудник  банка   обязан  будет сообщить об этом в налоговую  службу. Те начнут  копать, откуда  деньги,  проследят  всю цепочку  платежей.    Это  может  грозить  ему провалом. Драган  связался  с куратором, который  работал  в посольстве  СССР в Австралии. Не напрямую, разумеется. Но   разъяснений  на  этот  счет  не  получил. На  прямой  контакт идти с ним  центр  считал   нецелесообразным.  И ситуация с каждым  днем  становилась  все  тревожнее.
 Их газет Джикич  знал, что на его  родине   идет  политическая  борьба  между   разными   политическими  группировками, к власти  рвутся   новые  силы,  и они   все  больше  теснят старые  партийные  кадры.  Меняется    политический  и экономический  курс.
Горбачев  встретился  с Рейганом  в исландском  Рейкьявике. Советские  газеты  и журналы   писали об ужасах  советского  строя. Все  требовали  перемен, все  кричали, что «дальше  так  жить  нельзя». Но, почему, так  жить нельзя  и как  жить дальше,  толком  никто  не знал.
Наконец, он  получил  инструкции  из  центра. Ему  было  рекомендовано, имеющиеся  средства  потратить  на  приобретение  акций  известной  угледобывающей  компании. Если  получится, то  и её  контрольный  пакет.  Драган приобрел эту компанию, и стал  крупным   бизнесменом,  представителем    деловой  элиты. О нем  заговорила  пресса. К счастью, Элизабет  это мало  интересовало, и она   не  задавала     ненужных  вопросов. Она, по-прежнему,  все время  проводила в национальном  парке Вуллеми, где занималась  изучением популяции  коал, не  появляясь  дома по  нескольку  дней.  А когда, наконец,   по-являлась, то  была   возбуждена и много  рассказывала  о  своей  работе  в заповеднике. Драган  старался  делать  вид, что  его  это  страшно  интересует,  это  было  просто счастье, что  Элизабет так  увлечена  своей  работой и  не  задает  ему   ненужных и неудобных вопросов.
Что  Драган приобрел  угледобывающую  компанию,  узнали  родители  Лиз.  Узнали  из  газет.
Однажды  вечером   она  спросила:
- Ты  стал  миллионером, дорогой? – Спросила  так, будто  речь  шла  о покупке велосипеда. Деньги  Лиз никогда не  интересовали. 
Я и был им  все  эти  годы, подумал Джикич, знала  бы   ты, какими  суммами   я ворочал. 
- Да, дорогая, наши  дела  пошли  в гору.
- Твои  дела, Драг, - ответила Лиз, - мы почти три  года  вместе, но  формально мы чужие. Видимо, тебе  так  удобнее.
- Ты  сомневаешься  во  мне?
- Нет, конечно же,  нет.
- Что, тогда?
- Ты живешь  своей жизнью. Ты, как бы, со мной, но  всегда  сам  по  себе. Ты не  хочешь  связать  со  мной  свою жизнь?
Родители, подумал Джикич, ее  накрутили  родители. Еще бы, он   богач, а она  ему   никто. Если    оформить  отношения, то  она  получает определенный  статус и  солидную долю в общем  имуществе. Для  беспечной  Лиз это было  более, чем  разумно. Впрочем, она  права. У него действительно своя жизнь, о которой она  и не догадывается.
Он  посмотрел на  нее  внимательно. Она  расценила  это по-своему. Немного  смущаясь,   сказала:
- Я бесконечно  люблю тебя, Драг. И очень  хочу  стать  твоей женой. Хочу, чтобы  у нас  были  дети. Много. В брачном  договоре можно  будет  записать, что все прежде  приобретенное  тобой, останется  твоим. Я ни на что  не буду  претен-довать. Мне  ничего  не  нужно  от  тебя. Мне  нужен только  ты. Я не могу и не хочу больше  ждать. Давай  поженимся или… расстанемся.
Голос  ее дрогнул. Казалось, еще мгновение, и она  разрыдается.
 Дмитрий Красовский, советский  разведчик, разумеется, не  хотел   этого  брака. Не хотел  связывать  себя  подобными  обязательствами.    Не  стоило так  привязывать Лиз  к себе. Нужно  было  расстаться  раньше. Но сейчас, он это  чувствовал, что  расстаться с Мэллори  он  не  сможет.  Он   любил  ее и не хотел   причинять  ей боль. Как  он  ошибался, думая, что  ей не до чего  нет  дела, кроме  ее  коал. А ей, как и всякой  нормальной  женщине нужна  семья, муж,  дети.
После  небольшого  замешательства Драг   сказал:
- Ты права, время идет, и мы  не  молодеем. Разумеется, ты  права, - повторил  он, - в наших  отношениях  наступает  новый  период.
- Правда?-  Радостно  воскликнула Лиз,- и мы  не  расстанемся?
-  Конечно же, нет.
- Ах, Драг, дорогой, - она  прижалась  к нему и обвила  его  шею  руками, - Я такая  счастливая, - прошептала  она  ему на ухо.
    На следующий  день, когда  Джикич сидел  в своем  кабинете, зазвонил  те-лефон.
- Хэлло, - дежурным  голосом  ответила  секретарша, находившаяся в соседней  с кабинетом  приемной. 
- Могу я говорить с мистером Джикичем?
Говоривший был явно иностранец. Это чувствовалось по его акценту.
- Могу я узнать, по  какому  вопросу вы хотите говорить с мистером Джикичем? – Осведомилась  секретарша. – У мистера  Джикича мало  времени. Могу я вам чем-то  помочь?
- Мой вопрос сугубо  конфиденциален. Скажите,  что звонит  Борис.
Секретарша подняла  трубку  соседнего  телефонного  аппарата.
- Мистер Джикич, с вами хочет говорить  некто Борис. Что  ему  ответить?
- Борис? – Драган не понял, кто это мог быть. Имя, разумеется,  русское, и для   уха   звучало  непривычно. Но мало ли   здесь  живет людей  с таким  именем? На-верное,  потомок  русских  иммигрантов, оказавшихся  здесь  после  войны.    Драган  был  знаком с некоторыми.  Большинство  забыли   русский  язык. И    русские  имена, которые  им дали   родители,   было  то немногое, что  напоми-нало  им  об их  происхождении.
- Переключите  разговор  на меня, -  сказал Драг. И услышал:
- Хэлло, мистер Джикич
- Слушаю  вас. Говорил не  местный, акцент  выдавал  славянина.
- Вам     привет от  вашей  тетушки. У меня  есть, что  передать  вам  от нее.
Это  был  условный  знак  от  связника  из  центра. Слава Богу,  что  о нем  вспомнили!
Стараясь  не  выдать  волнения, Драг   сказал:
- В половине  первого  я обедаю в Ликвид голд.  Драг  назвал   адрес: Шорт-лендская эспанада,  сто два дробь шестьдесят  один.      Мы можем увидеться  там сегодня.
- Окей, - ответил незнакомец на другом  конце провода и повесил  трубку.
Драг  посмотрел  на часы, они  показывали десять. Время  было  достаточно,  и он  решил  не  тратить  его   впустую. Он  отложил  в сторону  бумаги, которые  просматривал  до  этого. Это  были  биржевые  сводки, котировки   акций.
Вероятно, потребуют  отчет о  финансовом  положении  в компании, подумал Джикич. Он  попросил   секретаря  подготовить  ему  необходимые  документы. Документы  были  подобраны, и Драг  углубился  в работу.  Около  четверти  первого, взяв     бумаги  с собой, Джикич вышел  на  улицу и пошел в ресторанчик Ликвид голд.
Он сел  за   свободный  столик. Подошел    официант. Драг   знал  его  и называл  по имени. Официанту  это   льстило.
-  Здравствуйте, мистер Джикич. Рады  видеть  вас  у себя. Что  будете  заказывать. Сегодня     рулетики  с ветчиной  особенно   удались  нашему  повару, - лицо   официанта  осветилось  плотоядной  улыбкой.
- Давайте, Пол, - согласился Драг, - и  порцию блинов со сметаной.
- Десерт?
-  Малиновый пирог и чай.
 
- И еще, я сегодня  не  один, поэтому что-нибудь  из напитков, на  ваш  вкус.
- Дама?
- Увы, - Драг   изобразил  на лице  деланное  разочарование. Деловой  завтрак.
- Понимаю. Могу  рекомендовать салат  и стейк   свинины.
 -  Хорошо.   И    пива.
   Пол понимающе кивнул и скрылся  на кухне.
В половине  первого   в зал  вошли  двое  мужчин. Они   быстро окинули  взглядом  немногочисленных  посетителей  ресторана и уверенно  подошли  к столику, за которым  сидел Джикич. Одного звали Борис Петрович Окунев. Это он  накануне  звонил  Драгу.   Его  спутника   -  Иван  Сергеевич  Сыркин.
Борис  Петрович  иронично  посмотрел на и бутылки  пива, стоявшие  на  столике.
- Мы думали, - при  этом он хитро подмигнул, - что  идем  на  встречу с миллио-нером, так сказать, акулой  капитализма.
Его  друг   демонстративно   изобразил  на  своем  лице  удивление.
- Проблемы  со  здоровьем? – Спросил  Окунев.
- Я здоров, -  ответил Драг.
- Тогда  закажите что-нибудь.    Осьминога или  акульи  плавники. И выпить  чего-нибудь покрепче  пива. Не  волнуйтесь, за наш  счет.
- Я нисколько  не  волнуюсь. Вы можете  сделать  заказ  сами. За мой  счет, ра-зумеется.  Боюсь, что  осьминога и  акульи  плавники здесь  не готовят. Это  пляжное  кафе. 
- Что, и водки  нет?
Драг  подозвал  официанта и что-то  спросил.
Официант  кивнул и скрылся  на  кухне. Потом  принес два  небольших  стаканчика и стаканы  с яблочным  соком. И бутылку.
- «Горбачев», - сказал Джикич.- Водка.
- Мы, - Окунев кивнул на  приятеля, – из  аэропорта сразу  сюда.
Подошел  Пол, открыл   успевшую  запотеть бутылку  водки, пожелал  приятного  аппетита  и исчез.
- У вас  акцент  слишком  заметный, - после  небольшой  паузы  сказал  Драг. Надеюсь,  по  документам  вы – иностранцы.
- Разумеется. С документами  все  в порядке.  Они  надежные.  Однако, к делу.
Борис Петрович по-хозяйски  налил  водку  в стаканчики, почти   до  краев, поднял  свой, приглашая остальных чокнуться, и произнес:
- Как  говориться  в одной  известной  стране, со свиданьицем!
И залпом  выпил. Иван  Сергеевич  выпил  молча. Драг  слегка  пригубил и по-ставил  стакан  на  стол.  Крепкие напитки были  не  для  австралийского  климата, и он  их  пил  мало. Кроме того, разговор  предстоял  серьезный,   и  от  алкоголя  лучше  воздержаться. В мозгу  его  крутилась  одна и та же мысль: кто эти  люди, и какие  у них  полномочия?  Не  таких  визитеров  он  ждал. Здесь  что-то  не  чисто, думал  Драг. И не  провал ли  это? Не   сотрудники они спецслужб  Ав-стралии? Нет, не  похоже. Те  говорили бы  без  акцента и не  хлестали бы  так  водку. И канал  связи был   надежный.  Человек, который  говорил   Драгу  об  их  приезде, был тоже  надежный.  Но  все равно, здесь  что-то  не  так.
- Господин Джикич, вы  газеты   читаете? – Спросил  Окунев. – Знаете, что  сейчас  происходит там,  откуда  мы  приехали?
- Перестройка? – не  то  спросил, не  то  ответил Драган.
- Она  самая, - ответил  мрачно, доселе  молчавший   Сыркин. Он, видимо, раньше  уже   успел   набраться.
И Драг   чутьем    разведчика  как-то  сразу  понял, что он  из  них  двоих  главный.  И понял, что  главный  разговор  будет  с ним. А Борис  Петрович при нем  вроде  адъютанта.
Полковник, а может и генерал, подумал про  Сыркина Джикич. На  вид  Ивану  Сергеевичу было  за  пятьдесят. Как  и полагалось  сотруднику  разведки, внеш-ность  он  имел не  броскую, манеры не  выразительные. Говорил тихо, но  со значением. Выпить   успел, правда,  три  стаканчика  водки и видно  было, что заметно  охмелел. На   серьезного  разведчика, это  не  было   похоже. Окунев  был  заметно  моложе  его, почти  ровесник  Драга.
- Как  я могу  обращаться  к вам, - спросил  Драг своих  собеседников.
- Я – Бьерн, - Окунев  кивнул  на  Сыркина, - Нильс. Можете   так  нас  называть. Мы – сотрудники  шведской  гуманитарной  миссии  «Органик пис».
- Я вас слушаю, господа, - сказал Драг.
Сыркин  выпил  еще  стаканчик  водки  и сказал:
- Вы  являетесь фактическим  владельцем   компании  «Сильвер Стоун» и вла-деете  контрольным  пакетом  акций «Карбон Мобил».  Ваш  ежегодный  доход  составляет…, - он назвал  сумму.
- И по  определенному   каналу деньги  переводятся  на  определенные  счета. Они     известны. Если  вы хотите   это  проверить, то  я попрошу  подтвердить  ваши  полномочия.- Спокойно   сказал  Джикич
- Наша  задача  иная, - ответил Сыркин-Нильс.- Дело в том, что  счетов, куда   следует  переводить  деньги,  больше  не существует.
- Как это? – Не  понял  Драг.
- А так. Перестройка, -  ухмылкой  сказал  Сыркин. –     Реформа спецслужб.  Наш  министр  недавно  передал  американцам    точки  «прослушек»  в их  посольстве  в Москве. В качестве  акта  доброй  воли  передал. Правда,  ответного   шага   в этом  направление    со  стороны американцев не  последовало. Не  идиоты же  они, в самом  деле.
Иван Сергеевич качнул  головой  и сказал, обращаясь к  Драгану:
- В настоящее  время  нужно  сохранить источники  финансирования. Средства следует  аккумулировать и надежно  защитить. Они очень скоро  могут  понадо-биться. Вам  предлагается    деньги с ваших  счетов  перевести  на  счет,  который  вам  будет  указан, - он  протянул Джикичу  бумажку, где  значился  ряд  цифр. И  название фирмы-получателя «Органик пис». Исполнительный и финансовый  директор этой  фирмы значился некто Нильс  Олссон.
Драган    посмотрел  на  Сыркина. И встретился с его  умным  и проницательным  взглядом.  Хмель   с него,   как  рукой  сняло. Он  очень  внятно  сказал  почти  без  акцента:
- У меня  два  высших  образования: одно  экономическое. Я закончил Плеха-новку, второе  образование  -  Вышка/ Высшая школа КГБ /. Кроме  всего  прочего  прошел  стажировку в Йельском  университете. Магистр  экономики.
-Почему я должен  вам  верить, господа?
- Потому что  это  приказ. Верить или  не  верить – это  ваше  дело. Приказы же нужно  исполнять.
- Сразу  такие  дела  не  делаются, - подумав  немного, сказал Джикич. – И тут  не  избежать  огласки.
- Не  волнуйтесь, мы  все  продумали. Вы  переводите деньги на  счет «Органик Пис». Формально   все будет  выглядеть,   как  слияние     фирм.  Через   некоторое время фирма  изменит  свое  название  и   поменяет адрес.  И так  несколько  раз.
- А я?
- Вы  продаете  бизнес и меняете  место жительство. Лучше, если   и страну  по-меняете. Мир, знаете, велик. Вы также  можете  вернуться в Союз, но  я бы  вам   этого  не  посоветовал.   Но  если  решите – не  затягивайте. А то, можете   не  успеть.
- Вы хотите  сказать, что   могу  не  успеть, потому что  меня ждет  провал?
- Провал, рано или поздно ждет  любого  разведчика, - философски  заметил Сыркин. – У вас, по  нашей  информации, все  благополучно. Вы – вне  подозрений. Риск в другом. Сейчас  у нас  полная  неразбериха с этой  самой  реоргани-зацией.  Некоторые, как  генерал Белугин, к  примеру,  переметнулись на Запад, слив нашим  противникам важные  государственные  секреты. Ваше  положение   в любой  момент  может  стать  опасным.
- Неужели и генералы  могут  оказаться  предателями? После  стольких  проверок?
- Могут, еще  как  могут. И не  только  генералы.  Короче, когда  переведете  деньги?
- Мне  нужно подумать.
- Не  нужно. За  вас  уже  подумали. У вас  максимум  пара  дней на  все  про  все. И не  дурите.
Окунев  и Сыркин  встали  из-за  стола.
Борис  Петрович   сказал  с улыбкой:
- Мы не  будем обижать  преуспевающего  бизнесмена своими  грошами  за  обед.
- Разумеется, господа.

Глава 12

    Стивен Лайель жил в Москве  вторую  неделю.  В Москву он  прибыл как про-фессор  политологии одного  из американских  университетов. Приехал  по  при-глашению  фонда «Открытая политика», созданного  и существующего  на  деньги  одного  богатого  и влиятельного   американского   бизнесмена. Программа  его  визита   официально  включала  в себя     несколько  публичных  лекций  по  развитию свободного рынка  в стране для  высшего партийного  руководства. 
Была  первая  половина  сентября. Погода  была   теплая,  по-осеннему  не жар-кая. Светило  солнце, дул в меру  прохладный  ветерок. Это  время русские  по-чему-то  называют  женским  летом. Он спросил,  было, почему женским. Ему  ответили, что  не женским, а бабьим. Разницы   он   так и не  понял.
Профессор  политологии  Стивен  Лайель был  кадровым  разведчиком, полковником ЦРУ,     крупным  специалистом  по  России.   Страну  эту  знал  хорошо, несколько  лет   проработал  в посольстве США  в Москве  советником  посла  по культуре. Работал  аккуратно, не  засветился  ни  разу.  Читал  газеты, слушал  радио, посещал  различные  выставки, музеи, часто – рынки. Смотрел, слушал, запоминал, анализировал. Свою  задачу  видел  в том, чтобы как  можно  глубже  изучить советскую  действительность, найти, так называемые, точки  напря-женности, как  он  сам  их  называл, где  сходились бы  противоречия  советской  экономики, политики   и культуры. Такие  места  всегда слабые  и  уязвимые для  внешних  воздействий, точки  наименьшего  сопротивления, локус  минорис  резистенция,  если называть  их по  латыни. Здесь  минимальные  усилия  по-зволяли  добиться  максимального  результата. За  те годы, что  он  работал в  Москве,   он  выявил  несколько таких  точек  напряжения.
Одной  из таких    был «профессиональный лифт»  элиты -  кадровая,  партийная  карьера.  На   определенном  этапе  нужно работнику, если тот  хочет  сделать  карьеру, было   уйти  из профессии и перейти  на  партийную  работу.   При этом  связь с профессией  не  всегда, но  чаще терялась. На  партийной  работе      приходилось  заниматься  вопросами, далекими  от  полученного  образования.  Непрофессионализм  партийного  контроля часто  давал   плохой  результат. Как  следствие – бич  советской  экономики -  низкая  производительность  труда.  Профессиональный  рост  был  немыслим  без  членства  в КПСС. Это  мешало    работе, требовало от  работника   психологического  двуличия. Ни один важный  вопрос на  производстве  нельзя  было  решить  без  партийного  одобрения. На  первый  взгляд,  советская  государственная  машина  имела   повышенный  запас  прочности. В стране существовали  три  самостоятельные  вертикали  власти – партийная, хозяйственная и  общественная. Но   они  были  неравнозначны. Самой  сильной  была  партийная, остальные  две самостоятельного  значения  не  имели. Кроме того,  эти  властные  вертикали   конфликтовали  друг с другом,  что давало  богатый  художественный  материал для  деятелей  культуры, которые на  основе   подобных  конфликтов  сочиняли    свои произведения  в духе,   так  называемого,  социалистического  реализма. 
 Эта  тематика  в искусстве  была   очень  привлекательной, так  как сулила    бы-стрый  успех и хороший заработок  разного  рода   бездарям.  В одном  солидном  столичном театре  был такой  спектакль.  И  шел  он  долгое  время    с большим  успехом.  По действию,  рабочие  одной из  строек,  уличив руководство в необоснованном   затягивании  сроков  строительства, дружно   вернули  в кассу  свои   премии.  Стив     был на  нем,    и  спектаклем остался  доволен. Он  внимательно следил  за  реакцией  зала.  Зрители  смотрели  с большим  вни-манием, и, безусловно,  верили происходящему  на  сцене.  Он тогда  понял  главное, что  народ, который  верит  подобным   выдумкам,  можно легко  оду-рачить.    На   этих  чувствах людей  можно  было бы  сыграть в нужный  момент. Разумеется, если  подойти  к этому  не  формально. Это  была  первая  точка  наименьшего  сопротивления, которую  определил Стивен Лайель.
Вторым  слабым  местом было  сельское  хозяйство. В стране  была  хроническая  нехватка  всего, но особенно  продуктов питания. На  первый  взгляд, это  было  странно.  Земли много, людей  хватает, все  работают, но  производство  сельскохозяйственной   продукции находится  на  ужасающе  низком  уровне. Отчего  так? Людей  много, а работать  некому? На  время  уборочной  в колхозы   и совхозы  отправляли   рабочих с предприятий, студентов   в  помощь   сельским  труженикам,  и они   вместе собирали, в общем-то,  неплохой  урожай. Но  при  транспортировке  и хранении  теряли  почти половину. При  этом  горожане  толпами  в выходные дни   ехали  на  свои загородные  участки, и там  добивались  рекордных  урожаев, какие  и не  снились героям  колхозно-совхозного  труда. Власть, вместо  того, чтобы  поощрить  и  развить это   желание    людей успешно работать  на  своей  земле, всячески  этому  препятствовало, усматривая  в этом чуждое  советскому  строю буржуазное  начало.
Третьей  точкой  напряжения советской  системы была  ее идеология. Забаль-замировав  и выставив  напоказ  тело  Ленина, большевики    забальзамировали и его  идеи.  Идеологическое  мифотворчество  десятилетиями крутилось  вокруг  революции  и  времен первых  пятилеток.    Программа  партии    обещала народу коммунизм  еще   пару  лет  назад, но  он  так  и не  наступил.  И нужно  было  как-то  сгладить это  положение.  Но  партийные  идеологи сделали  вид, что  ничего  особенного  не  произошло. И с экономическими реформами    запоздали   на целое  десятилетие.     В коммунизм   большинство  советских  людей верило  также,    как интеллигенты  прошлого  века      в библейские  чудеса.
Сейчас, правда,  руководство  страны   пытается  провести   какие-то   реформы, обозначив  новый  курс  перестройкой, но поздно. Исправить   уже  ничего  нельзя.
Лайель хорошо  знал  историю советского  государства и биографии  ее главных  лидеров. Хрущев обещал  коммунизм  к восьмидесятому  году, например. Верил ли  он  в него? Не  важно.  Но  он  прекрасно  понимал, что  в восьмидесятом  его   не будет.   Обещал по  принципу: после  нас, хоть  потоп. Среди новых  политиков, ныне  рвущихся  к власти,      подобных Хрущеву  было  много. Один  такой, к примеру, обещал    все   обустроить  за пятьсот  дней.  Многие  готовы  были  обещать что  угодно.    Их  манила  власть, сулившая славу и безбедную  жизнь.    
Исходя  из  всех этих  соображений, Лайель еще три  года  назад, в Америке, со-ставил   небольшую  аналитическую  заметку о перспективах  развития СССР и возможных  механизмах  его   демонтажа. Его  заметили, и через  некоторое  время  с ним  пожелал  встретиться недавно  избранный    президент Джеймс Буш.
Эта  встречу с президентом США Стив хорошо  помнил. Он  вошел в    Белый  дом  с некоторым  волнением, даже   трепетом.   Когда  Стив  вошел в кабинет  президента, он  приветливо  улыбнулся и протянул  руку, как старому  знакомому.
- Я  прочитал  вашу  записку, - сказал  президент. – Интересно. Вы думаете, что  воздействуя  на  эти… точки напряжения, можно   провести  демонтаж   советской   системы?
- Советского  Союза, - тактично  вставил Лайель.
- Насколько я понял вас, это  будет  стоить  нашим  налогоплательщикам не  так уж  много?
- По сравнению с будущим  экономическим  эффектом, сумма просто мизерная.
- И как   вы  представляете  реализацию  этого  плана?
Было  видно, что  Буш  не  слишком  верит в возможность  скорого  развала СССР, предлагаемыми,  более чем  скромными,  средствами. Между  тем, Лайель  продолжал:
- Мы должны  воспользоваться  тем, что  русские   сейчас  называют  гласностью,  отказом  от  цензуры. Необходимо  найти   толковых  журналистов, взять  под  свой  контроль  ряд  наиболее  популярных  газет  и журналов. Задача  номер  один – переиграть  коммунистов  на  информационном  поле. Для начала нужно  дискредитировать  советскую  систему. Пусть  перевирают  историю, пусть пишут о том, чего, быть  может,  и не было  на  самом  деле. Все  равно проверять  никто  не  станет. Мотив  должен  быть  один – кругом  все  плохо и дальше  так  жить  нельзя.
- Это, как?
- Нужно, чтобы  народ  возненавидел  свою  власть  и свою  историю. Пусть  пишут  о партийной  мафии, воровстве, ужасах срочной армейской  службы, тотальном  дефиците – словом, обо всем, что  вызывает  праведный  гнев  простого  человека.  В этих  условиях  подконтрольные  нам общественные  лидеры     обеспечат  продвижение и  принятие  ряда  законов, которые  мы  им  предложим, и которые  поставят  крест  на экономике страны, а затем  и на самой стране.
Стивен   немного  помолчал  и продолжил:
- Работу  нужно  начинать  сейчас, пока  для  этого  есть  все  условия, а то  можно  будет  опоздать.  В нынешнем  руководстве  страны  есть  немало  тех, кто  понимает, что Горбачев ведет  страну  к пропасти. Не может  быть, чтобы  они  не  попытались  его  остановить.  Их  нужно  опередить. Нужно, чтобы ничто  не  мешало  проводить  Горбачеву  его  гибельный  курс, чтобы   результаты   его  ре-форм  стали   необратимыми.
Буш  согласно кивнул. У него  уже  был  разговор  на  эту  тему с директором ЦРУ. Тот   также  настаивал на американском  содействии в  скорейшем  проведении  горбачевских  реформ.
- Что  это  нам  дает? – Спросил   Буш.
- Горбачевские  реформы – популистские  и безграмотные, - больше  напоминающие политические  авантюры, они разбалансируют   советскую  систему и вызовут напряжение  в обществе, и, как  следствие, начнутся протестные   выступления  граждан. Необходимо  подготовить  лидеров, которые  возглавят  эти  протесты.
- Кто  эти  лидеры?
- Из  числа   партийных  функционеров  средней  руки с большими  амбициями,    недовольных своим  положением  в партии. Особенно  в среде  руководителей  союзных  республик.   Давление  центра  всегда   тяготило  республиканское  ру-ководство. У них  появится  возможность  разыграть  собственную национальную  карту. Можно быть  уверенным, что  их  поддержит  большинство  населения.  В результате, на  политической  карте  мира  появится  вместо  одного не-зависимого и сильного  государства  полтора  десятка   мелких, слабеньких  и по-слушных.
- А что  с Россией?
- Думаю, после  распада СССР нужно  будет  взять  паузу, тем более, что  ядерные  арсеналы Советского  Союза перейдут  к ней. Нужно  будет  подождать лет  двадцать пять-тридцать,  затем  можно  будет  подумать   о демонтаже и этой страны. 
- Зачем же  ждать? - хитро спросил Буш. – Может  решить  проблему  за  один раз?
- Нет, разумнее  подождать  несколько  десятилетий, чтобы новые  страны  при-выкли  к своему  положению, особенно  Россия. Ее демонтаж следует  проводить без  сильных  потрясений,  под контролем    ее  ядерного  оружия, чтобы  им   не  овладели какие-нибудь горячие  головы. Разрушать   экономику  России   следует  постепенно. Когда  придет  время и создадутся  необходимые  для  этого  условия, снова начнутся массовые  протесты  населения, мы, получив  соответствующую  резолюцию ООН, введем наших  миротворцев в  эту  страну для   защиты  ее  ядерных  арсеналов или  еще  для чего-нибудь. Дальше – по  разра-ботаннаму сценарию.
- И каков же  этот  сценарий? - Джеймс Буш  не  скрывал любопытства.
- Трудно  загадывать  на  несколько  десятилетий  вперед, господин президент. Время  покажет.
      Через  месяц    у   Лайеля  была  встреча с    партийным руководителем Мо-сквы, который  приехал в Америку, якобы, для  чтения  лекций в  нескольких  университетах Америки  по  развитию демократии  в России. Разумеется, это  была  не главная  причина, по  которой  он  приехал.  Цель  поездки  встретиться  с  известными    американскими  политологами, специалистами  по СССР, сотрудниками ЦРУ, от  которых  должен   был  получить   инструкции и финансовую  поддержку. Некто Ельцин. Он  был  секретарем   городского   комитета  партии Москвы.  На эту  должность в свое  время его  выдвинул сам Горбачев. Теперь, по замыслу Стивена именно   он, Ельцин,  должен  будет вступить с ним  в борьбу  за  власть в стране. Должность  первого  секретаря  горкома  столицы  была  солидная, но  Ельцин  рвался  на  самый  верх. Он  спешил, боялся  не  успеть, боялся  конкурентов и, естественно, вызвал  недовольство   партийной  элиты и самого  Горбачева. Вопрос о снятии  Ельцина с должности  и назначение  послом в далекую, тихую и благополучную страну был  вопросом ближайшего времени. Ельцин  понимал  это и начал   активно   выражать  свое  несогласие  с проводимым  Горбачевым  курсом. Скоро  он  стал  популярен, особенно, когда  заговорил  о недопустимости   партийных  привилегий. Он   демонстративно ехал  на  работу  на  автобусе, посещал  районную  поликлинику,  позиционируя себя как  рядового  гражданина. Правда,  такое   случилось  только  один  раз. Но  общественный  резонанс  был  большим. Как только  у Ельцина  появилась  серьезная   финансовая  поддержка, у него  стало  много  сторонников. Именно  с этим  человеком   должен был  встретиться Стивен Лайель.  Он еще  раз  хотел  убедиться, что  это тот будущий  лидер  России, который  нужен  Америке. Если  это  так, тогда   нужно  будет  незамедлительно  продвигать  его во  власть, обеспечив  финансовую, идеологическую  и политическую  поддержку. Тогда  он  станет  альтернативой Горбачеву и сыграет  ключевую  роль  в развале  СССР.
Встречу  назначили  на  выставке современных американских  художников. Планировался  небольшой  фуршет, во  время  которого   и должен   состояться  их  разговор. Встреча  носила  неофициальный  и  предварительный  характер,   на  случай, если  кандидатура   его  не  пройдет. Ельцину   представили Лайеля как бывшего сотрудника  американского  посольства  в Москве, советника  по  культуре. Разумеется, Борис  Николаевич  Ельцин  догадывался, кто  этот  совет-ник на  самом  деле, кого он   представляет,  и чьи  деньги  предложит, а, главное, как, когда  и чем нужно  будет  отдавать.  Мужик  он  был  неглупый, хитрый  и беспринципный. Именно  такой  и  был нужен. Из  нескольких  претендентов  на  роль  будущего  лидера  России  Ельцин  подходил  лучше  остальных. Видом  он  был  могуч, имел  классическую  славянскую   внешность, мужиковатые  манеры, говорил  громким, чуть дребезжащим  голосом. И, что не  маловажно, любил  вы-пить.
Задача  Лайеля заключалась, в случае одобрения кандидатуры Бориса Николаевича, дать   ему  пошаговую  инструкцию, подобрать   советников из числа  своих коллег, и обеспечить   его  продвижение  на  высший  государственный  пост.
   Они сидели  в небольшой  гостевой  комнате. Ельцин  успел  уже   хорошо  вы-пить несколько  стаканов виски, но  пьяным  не   выглядел. Лайель  держал  в руках стакан  с виски, где плавал   кусочек  льда. Изредка  подносил  ко  рту, больше  для вида. Сначала  говорили  о разном:  советско-американской  дружбе, окончании  холодной  войны, перестройке и новом  мышлении. Оба  понимали, важный  разговор  впереди. И каждый  ждал,  когда   этот  важный  разговор начнет  собеседник.
Стивен   тактично  молчал.  Ельцин  налил  себе    стакан   наполовину  и выпил. Лайель согласно  кивнул и пригубил из своего стакана.
- Стив, – обращаясь  к нему, сказал Ельцин,-  у меня  серьезные  проблемы.  Горбачев подыскивает  мне     страну, куда  хочет  меня  назначить   послом.
- Это неудивительно, Борис, -    ответил Лайель, ведь вы, как   у вас   говорят, ко-паете  под  него.
- Я открыто  критикую  его как  руководителя страны за  медленное  проведение   реформ. Он  разрушает  страну.
Лайель усмехнулся и подумал, что  если бы  Горбачев сознательно вел  страну  к  развалу, то  Ельцин  сейчас  не  сидел бы напротив  него, потому что  надобности
 в нем     никакой бы не было. И он  ответил:
- Вы должны  переиграть  его, Борис.
- Это   будет  нелегко.
- Вам  помогут. Но  многое будет  зависеть  от  вас, как  вы  распорядитесь  своими  возможностями и чего  добьетесь  на  первых  порах. От  этого  будет  зависеть  дальнейшая     помощь  вам. В ближайшее  время  запланирована  ваша  встреча  с президентом США. Это  недвусмысленный  намек  вашему   руководству   в нашей  поддержке  вам.  Вы продолжите   вашу  политическую  борьбу. Но, никакого  насилия  быть  не  должно, это  вопрос  принципиальный. Только  демократические  преобразования. Не  скупитесь  на  обещания, вербуйте   сторонников, критикуйте  Горбачева. В ближайшее  время  вы  оставите  свой  пост партийного  руководителя  Москвы,  а  заодно,     и партию. Сделайте  это  громко, публично, с максимально  положительным  эффектом для  себя. Детали  обсудим  позже. КПСС     должна  быть  демонтирована. Рухнет  партия, рухнет  страна. Торопитесь,  а то  не  успеете. Руководители   некоторых  союзных  республик  уже   видят  себя  президентами    своих  стран. Прибалтика – это  прелюдия. Скоро Советский  Союз  развалится,  как  карточный  домик. И в новой  России  найдется  много  желающих ее возглавить. И много  рук  потянется  к ее богатствам. Торопитесь!
Лайель  замолчал  и выпил  глоток из  своего  стакана. Теперь  можно  немного  выпить, подумал он. Главное сказано.
- Торопитесь, Борис.- Повторил  он. - Когда   Союза не будет, Горбачеву  не  будет  места в новой  политической  реальности. Вы  будете  полноправным  руко-водителем  новой России. И с руководителями    союзных  государств  вы создадите что-то  вроде  содружества     государств, чтобы  на  первых  порах не никто    не   думал об истинных масштабах  случившегося.
- А республиканские  лидеры  согласятся   на это?
- Согласятся. Центр, по  их  мнению, себя изжил. Суверенитет  и независимость – это  беспроигрышная  карта. Лидеру это  дает   быстрые  очки  на скорую поли-тическую  победу, лавры  национального   героя в своей  стране.      Они, безус-ловно, согласятся, – повторил  Лайель. – А если  кто-то  и нет,   то мы быстро  найдем  ему  замену.
Ельцин  молчал, что-то  обдумывая. Это  было  видно  по  его  лицу. Странно, подумал Стивен, столько  выпить и еще   что-то  соображать. В голове  про-мелькнуло  что-то  вроде  зависти  к этому  человеку. Безусловно,  он  подходил  на  роль  будущего  лидера  России.
После  паузы Ельцин спросил:
- Да, но  на  референдуме большинство  населения  высказалось  за  сохранение  СССР. Как  быть  с этим?
- Никак  не  быть. Народ  здесь  не  причем, он  всегда  мало, что  решал. В  вашей  стране, по  крайней  мере. Сегодня он «за», завтра «против». В конечном  счете, все  определяет  лидер. Такой, как вы.   На ближайшем  партийном пленуме вы с трибуны  заявите о  выходе  из КПСС. И с этой  минуты начинаете  играть  свою  партию.
Ельцин вяло  кивнул головой и  допил из своего  стакан  залпом.

Глава 13

    Драган  весь день думал о разговоре со  своими  недавними  визитерами  из  Швеции.  К сожалению, многое  из  того, о чем  они  рассказали  Джикичу, было  правдой. Судя по  тому, что  писали  газеты, в Союзе  творилось что-то  не по-нятное.   В  советском  политическом  истеблишменте  замелькали  новые  лица, внезапно  появлявшиеся на  политическом  поле, и также  внезапно  исчезавшие  с него. Страна  стремительно  поглощала  собственные  ресурсы на  проведение,  так  называемых,  экономических  реформ, которые  вели  страну к полной   внешней  зависимости.  Главный  противник  Горбачева – Ельцин, – щедрый  на  обещания, но  скупой  на  их  выполнение,    открыто  выступал  против  проводимого  Горбачевым  курса,  обвиняя его  в  быстром   обнищании  страны.

     Вечером к его  дому  подъехало  такси, из него  вышел  человек и направился  к двери. Драган  услышал  звонок  и поспешил  открыть.
На пороге  стоял  неизвестный.
- Мистер Джикич?
- Да.
- Я   представитель  страховой  компании «Титаник».
- Слушаю.
- Можно войти?
- Зачем?
- Лозунг нашей  компании « Вы сильны, пока мы вместе».
Драган вздохнул  с облегчением и пригласил  в дом. Это  был  связной, которого  он  вызывал по  каналу  экстренной  связи.  Этим  каналом   он  пользовался  впервые.
- Вы один? – спросил  связной.
- Да. Жена в заповеднике. Будет  завтра.
- И мы  можем говорить?
- Да.
- Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич. Полянский, - он  протянул  руку.
- Зачем вы  приехали ко мне? – Строго  спросил Красовский, - провалить  меня  хотите?
-  Нет, - с улыбкой  ответил  гость. –  Я  уполномочен     сказать,    что вы  можете  вернуться  на  Родину, но  только  после  того, как руководством будет  принято  решение  о передаче  вами  дел  другому  лицу. Не  скрою,  все  заинтересованы  в том, чтобы  вы   остались  на  прежнем  месте, пока  все   утрясется. Лично  я покидаю  Австралию через  три  дня.     Кое-кто  переметнулся  в стан  наших  прежних  врагов.  Но  вам  не  следует  опасаться провала. О вашей  миссии  знают  единицы. И это  верные  и преданные  своему  делу  люди.
- Что   мне  делать?
- Инструкций  на  ваш  счет  у меня  нет. Вы – владелец  крупной  фирмы  с не-малым  капиталом. Им  нужно  с умом  распорядиться. Лучше  вас  этого  никто  не  сделает. Живите  и работайте   пока. С вами   свяжутся.
- Уже  связались. Именно  поэтому я  попросил  встречу. Разве  вам  не  сказали, что  ко  мне  приходили  какие-то темные  личности с требованием   перевести   все  деньги?
Полянский,  разумеется, был  информирован  об этом, но  сказал  как-то  уклон-чиво:
- После   реформы КГБ  кое-кто  из  бывших  сотрудников после  своего  уволь-нения  стали  играть  собственную  партию. На  себя  работать, так  сказать.   Вы  столкнулись     с   ними.  Полномочий   у них   нет никаких.
- Они  могут  быть  опасны?
- Определенно, да.     Эти люди  хитры и  изворотливы.  И они  знают   наши  ме-тоды  работы.  Тяните  время, пока  мы что-нибудь  придумаем, как  вам  помочь.  В крайнем  случае, можете  обратиться  в полицию.  У вас  есть  оружие?
- Да.
- Сможете  потянуть  время?
- Не знаю.  Не  уверен.
- Пока действуйте   на  свой  страх  и риск. Это   самые  настоящие   авантюристы.     Постарайтесь  исчезнуть  на  какое-то  время.   Сейчас  нужно его выиграть, чтобы  мы  смогли   пресечь  их  деятельность.
- Хорошо. Я   постараюсь.
    Утром  Джикич   поехал  в  банк.   План  действий   созрел накануне. Он  откроет  счет в  банке  на Фронт Стрит  с почти  таким же  набором  цифр, за  исключением  одной в середине. На  этот счет  он  переведет  указанную   «шведами»  сумму. И   сделает   это  в пятницу, за  полчаса  до  закрытия  банка.  Копию     платежного  перевода   передаст  Окуневу.  Тот,    дай Бог, не  заметит  подлога, и  можно будет выиграть   два  дня.  До этого нужно  будет   вывезти  Лиз в  безопасное  место. И  самому  укрыться  на некоторое время.  Вряд ли   эти  бывшие   сотрудники КГБ станут   долго  его  искать, когда вскроется  обман.   Это для них  небезопасно.     Не  могут  же  они  заниматься  его  поисками  долго. Это неизбежно  привлечет  внимание  полиции. Документы  у них, вероятно,  не  слишком  надежные, и все  откроется.   За это   время  и Центр   придумает, как  ему   помочь.
Таков  был  план Джикича.
Он  приехал  точно  за  час  до  закрытия   офиса. Девушка  за  стеклянной пере-городкой одарила  его  чарующей  улыбкой.
- Мистер Джикич, мы  всегда  рады  видеть  вас  в нашем  банке.
- А вы, Илона? – В тон  ей  ответил Драган.
- И я, разумеется, - сказала  она  уже   деловым  тоном. - Чем   я  могу  быть  вам  полезна?
- У вас  привлекательные  условия  для  капитала, - сказал  Драган, -  хочу  часть  денег    хранить   у вас.
- Вы правы, мистер  Джикич. – Вы не  разочаруетесь.
-  Только у меня   небольшая  просьба.
- Слушаю, девушка    изобразила  на  лице   крайнюю  заинтересованность.
- Я бы  хотел, чтобы   счет  состоял  из  следующих  цифр, и он  протянул   девушке  листок  бумаги.
Поймав  ее недоуменный  взгляд,  пояснил:
- Видите ли, я несколько  суеверен и верю  в нумерологию. Набор этих  цифр для  меня  имеет  некоторое мистическое  значение. Вас ведь  не  затруднит? Считайте  это  моим  капризом.
- О, разумеется. Я  только  посоветуюсь  с  управляющим.  И она   исчезла  за  массивной  дверью.
   Появилась  через  пару минут и снова   одарила  Драгана  чарующей  улыбкой.
- Что-то  положите?
-Да, с деланным  простодушием  сказал Драг и    протянул  девушке   документы.- Небольшую  сумму. Я начинаю  новый  проект.
 Она  мельком  взглянула на  лист и  немного  смутилась.
- Вы называете   это  небольшой  суммой? Вы большой  шутник, мистер Джикич!
Покончив  с делами, он зашел  в небольшой   ресторанчик «Хэппи шарк» и по-звонил  Окуневу.
- Деньги  на  счете.
- ОКей,-  послышалось  на  другом  конце  провода. – Сейчас  будем. Вы, где?
- В «Хэппи шарк».
- Знаю.  Ожидайте.
 Драг  сидел  за  столиком  у окна, когда  увидел, как    подъехал черный «форд»  с тонированными  стеклами.  Из него  вылез  Окунев, вылез  через  правую  пе-реднюю  дверь.   Значит, он был  не  один. Больше  никто  не вышел. Значит, во-дитель  остался.   Окунев  торопился, это  было  видно.  Драган  протянул  ему   бумаги. Тот   внимательно   углубился  в них, соображая. Драг  отвернулся, чтобы  не выдать  своего  волнения, но   Окунев, к счастью,  ничего  не  заметил и убрал  бумаги  в  дипломат. Закрыв  его  на  замок,  постучал   по  нему  костяшками  пальцев и сказал:
- С этой  минуты все  средства  от  вашей  коммерческой   деятельности  будут  поступать   на  этот  счет. Через  какое-то  время  вы  объедините   свою  фирму, с  «Органик пис» и  постепенно, чтобы  не привлекать   ненужного  внимания, отойдете  от  дел.
- Что  я  потом  буду  делать?
-  Будите  числиться  членом  совета  директоров «Органик пис».  Позже  поду-маем, чем  вас занять. Думаю, вам с Лиз  на  жизнь  хватит.   Потом, я уверен, вы      найдете  себе занятие. С вашим  опытом, это  будет не  сложно.
- А если  я  захочу  вернуться  домой?
- Можно  подумать  и об  этом. Только – не  советую. Сейчас  там  не  до  вас. Переждите  это  смутное  время. Тем  более, у вас  скоро  прибавление в семье, ваша   жена   вчера   посетила   гинеколога, - Окунев подмигнул. – Эта  последняя  новость для  вас, должно быть, очень приятная.
- Почему  последняя?
Окунев  слегка  смутился на  мгновение, поняв, что  сказал   что-то  не  то.
- Я хотел  сказать,  это  известие  для  вас, вроде  последней новости. Простите  мне  мой  английский. Я ведь швед.
И он   улыбнулся.
Они  попрощались.  Драг  видел, как  Окунев  сел  в черный «форд».
Джикич  выпил  еще  кофе и  поехал   домой. Он  прекрасно  понимал, что  теперь  он   лишний свидетель, и  от  него, скорее всего,  захотят  избавиться. Поэтому, когда  он  увидел  в зеркале  заднего  вида     пристроившийся   сзади    знакомый «форд», то  нисколько  не  удивился. Промелькнула  мысль  в голове: «Торопятся  эти  ребята».
 И   сильнее  нажал  на  педаль  газа. Он   понимал, что  после  того, как  он  вы-полнил  их  требование, вернее  сделал  вид, что  выполнил,  от  него  избавятся.  В  свое  членство  в совете  директоров  компании он, разумеется, не  верил  с самого  начала. «Форд»  то  приближался, то  отставал. Вероятно,  Окунев  с Сыркиным  не   хотели    привлекать  внимание  погоней и действовали   осто-рожно.  Скоро  дорога  станет  пустынной, подумал  Джикич,  тогда можно    будет  ожидать  всего. На  ближайшем  перекрестке  он  свернул  налево.  Дальше  дорога  впереди   должна  разделиться   на  две,  на  одной  из них  велись  дорожные  работы,    строили  эстакаду,   они  не  решаться  что-либо  делать, слишком  много   людей.    Там  должна быть  объездная  дорога, он  выберется  на  нее и постарается  оторваться. Не факт, что  это  получится, но  ничего  другого ему  не  оставалось. Главное сейчас -  выиграть время и остаться  в живых. Драг  свернул на  дорогу, где  стоял  указатель, предупреждающий  об  опасности,  и до  упора  надавил на педаль газа. Стрелка  спидометра  заплясала   около  цифры  сто  пятьдесят. Скоро  в  зеркале  он  снова  увидел черный «форд», который  медленно  приближался.  Дорога    была  пустой,  здесь  недавно проводились  дорожные  работы, и асфальт недавно был  покрыт битумной мастикой.    Следовало  снизить  скорость, так как это  покрытие  делало     участок  дороги крайне  опасным.  Джикич   снизил  скорость  до     ста  километров, хотя следовало до  сорока.  «Форд» начал  медленно  обходить    слева.  Когда ма-шины  поравнялись, Драг  увидел  как  на «форде»  опустилось   заднее  правое  стекло, и снаружи показался      небольшой  коврик, частично   закрывший   заднюю  правую  дверь.  Машины   сблизились, и через  мгновение  Драг  почувствовал  сильный удар  слева,  его машина, потеряв  управление, завертелась  на скользкой  дороге.  И прежде чем   он  успел что-то  сообразить, земля  и небо   поменялись  местами. Потом  все  исчезло.
«Форд»  остановился на обочине  шоссе метров  через  сто.   Из него  вышли  двое.   Сыркин, обращаясь  к Окуневу,  и кивнув на   искореженный  автомобиль  Драга, сказал:
- Посмотри.
- И так видно, что  превысил  скорость  на  опасном  участке  дороги. Комар носа  не  подточит.
Автомобиль  Драга  был смят и    перевернулся. Крыша  под  весом  автомобиля  просела  и сплющилась.
- Всмятку. Даже  если  останется  жив, ничего  не  скажет. По крайней  мере, не-сколько  месяцев. Нам  нужно   быстрей  валить.
 Они  сели  в машину, и она  сорвалась  с места.   Когда отъехали  метров на  триста, Сыркин  увидел, что   у места  аварии  остановился   какой-то  автомобиль, и из него  вышли  люди.
- Вовремя, - сказал  Окунев. – Хорошо, что    не  засветились. Что  с нашей  ма-шиной?
Сыркин через   открытое  окно   осмотрел   дверь, куда  пришелся   удар.   
- Почти  ничего  не  видно, совсем небольшая    вмятина, даже  краска  не  по-вредилась.- Сказал  он  довольным  тоном.- Удар  по  касательной.  Чистая  ра-бота. 
 Он   скатал   коврик   в трубку, и когда  они  отъехали  на   значительное  рас-стояние  от  места  аварии, выбросил  его  подальше  от  дороги, в заросшее   мелким  кустарником  место.
- Жми, - Сказал  Сыркин, -  нужно  выбраться   на шоссе.  Дорога  была  пустая, встречных     не  было,  и машина  двигалась  на  предельной  скорости. 
 Дорога сначала петляла, потом  они  выехали  на  прямую трассу, и Окунев утопил  педаль  газа  до пола. Машина торпедой  понеслась вперед.
- Осторожнее. Куда  так  гонишь?
- Все  нормально, шеф.
Спидометр  показывал  скорость    сто восемьдесят  километров. Знак, преду-преждающий  о дорожных  работах  впереди, они проскочили, не  заметив.
Когда  Окунев   увидел    бетонные  блоки, перекрывающие    дорогу и рабочих  около них, что-то   исправить было  уже  поздно. Последнее, что  увидели     Сыркин  и  Окунев, были   разбегающиеся  люди  с перекошенными  от  страха  лицами.


Глава 14

    Утром  в воскресенье  завтракали    на  кухне. Все  вместе  собирались  пойти  в Зоопарк.    Их  сынишка,  Сережа, давно  просил  родителей  об этом. Так  сначала  и  решили: в ближайшее  воскресенье  всей  семьей - в Зоопарк. Марина  не  хо-тела, говорила, идите  без  меня, устала, хочу   дома  побыть  и  отдохнуть. За  неделю  набегалась, что  сил  никаких  не  оставалось.
Это  была  сущая  правда. После   закрытия  завода «ЗИЛ», она     работала  в ту-ристической  фирме  «Открытый  мир». Приходилось  часто  ездить и  по  стране, и за  рубеж. Когда  «железный занавес»  рухнул, россияне с большой  охотой  стали  открывать  для  себя   планету.    «Открытый  мир» одна  из  первых предлагала туристические  туры в Австралию, на этот  экзотический и не близкий  континент. Плаксина     стала   куратором  этого  направления. За  последний  год  она  дважды   посетила  эту   страну. В первую  поездку ничего  удивительного   в Австралии  она  не  нашла. Большая деревня, как  она  назвала  ее  про себя. Ма-рина  часто  ездила  за  границу, и ей было  с чем  сравнить. Австралия  ей  показалась   скучной  и  неинтересной, и, казалось,  она  не  вызовет  большого интереса  у  соотечественников. К тому же - далеко и  дорого. Первым  впечатлением  было, что   перспектив для туристического развития  этого  на-правления  немного.  Ничего  выдающегося, это  не  Европа  или Азия, где  на  каждом  шагу  музеи, памятники,    на  каждом  квадратном  метре    многолетняя  история. Где есть  что  посмотреть и где  отдохнуть.
В Австралии  только  природа. Но  какая! И погода –    сплошное  лето.  Много    национальных  парков, где  животный  и растительный мир  поражает  своим   многообразием. И жизнь  австралийцев  протекает  спокойно  и неторопливо. Все довольны, и  никаких  потрясений.  С соседями  не  ссорятся, и никого  не  учат, как  надо жить. К слову сказать, и  ссориться  не  с кем и учить  не  кого  – кругом  океан.
Во время  второй  поездки отношение  Марины  к этой  стране  начало  меняться. Россияне, утомленные длительным, изнуряющим  и безуспешным  строительством  коммунизма в своей  отдельно  взятой  стране, ускорением, пере-стройкой, затем  не  менее безуспешной  попыткой  строительства  капитализма, с интересом  смотрели  на  пятый  континент с его  уникальной  природой  и  культурой.   
Стоял  октябрь. День  с утра  был  холодный  и солнечный.  Но, временами,  дул  порывистый  ветер. Он  пригонял  густые  облака, и они   закрывали   солнце.   Сереже  повязали   вокруг  шеи   шарфик. Он    упрямился, еще ведь не  зима, зачем  меня  кутаете?
Но  Марина  настояла.  И тоже  пошла   в Зоопарк.   Она  не  была   в нем   около двадцати  лет. Девочкой,   ходила  с мамой, в  воскресенье или  во  время  школьных  каникул.    Это  было  удобно, Зоопарк находился  недалеко  от  их дома, на  соседней  улице. Тогда  Марина  думала, что, когда  вырастет, будет  ветеринарным  врачом или   биологом. И маме нравилось, что   у дочки  есть  интерес к учению, биолог или   ветеринарный  врач – дело  хорошее. Сама  она  закончила  только  восьмилетку и  работала   поваром  на  фабрике-кухне. Зар-плата, правда,  не Бог  весть какая, но  всегда  сыта и на  продукты  тратиться  не  нужно. Если  с работы  брать продукты  в меру,   то начальство  закрывало  на  это глаза. В конце концов, жить   всем надо, а она  одна   дочь  растит. Отца  Марина  плохо  помнила, родители  рано  развелись, когда  она  была еще совсем  ма-ленькая.
  Марина   поступила    в Иняз.    После  окончания   устроилась  в городскую  библиотеку. Скука, разговоры  шепотом, Пастернак, Солженицын. Потом    «Космос». Мать, понятное  дело, не  догадывалась.
    Они  бродили  по аллеям Зоопарка, останавливались  у вольеров с животными, бросали  через   железные  прутья  кусочки   булки,  загодя,  для  этого  купленной. Кормить  животных   не  полагалось. Об этом  говорили  таблички,  развешанные  на  каждом  вольере, но  посетители все  равно  кормили. Было  забавно  смотреть, как  какой-нибудь  мишка,   смешно  переваливаясь,  спешил  к брошенному  кусочку  хлеба, или  конфетке, брал   их  обеими  лапами  и неуклюже засовывал   себе  в рот. И просил  еще. Утки  и пеликаны, что  плавали на  пруду,  ловили  хлеб  на  лету, к восторгу  зрителей, особенно,  детей.
Обошли  территорию, которая  называлась «старой», и  решили  ехать  домой. Сегодня     собирались в гости  к  однокурснику  мужа  Ване  Семенихину. Нужно  было  подготовиться. Сережа, было, заупрямился, хочу на «новую»  территорию, которая    находилась на  другой  стороне  Зоологической  улицы, и куда    нужно  было  снова  показывать   билет.  Сереже     обещали снова  придти  сюда  в следующее  воскресенье.   Шестовы  спустились    в метро  на  станцию Барри-кадная и  поспешили  домой.

    Когда нашли  нужный   адрес,   удивились  немного. Взгляду  предстал но-венький  двадцатиэтажный  дом  в старом  районе Москвы. 
- Ты  подумай, - сказал Николай, - как  жизнь  у Ваньки наладилась:  новая  квар-тира. А я-то  думал, что  по-прежнему  живет  с родителями  в пятиэтажке.      Хорошую  квартиру  получили.
- Или  купили,- добавила  Марина.
- На какие такие шиши?
- Это  их  дело. При  случае  спросим.
- Мы с Ванькой  лет  пять  не  виделись. Расскажет, где  пристроился.
Дверь  открыла   жена  Ивана, Юля. Улыбнулась.
- Проходите. Ждем вас.
 Квартира   Семенихиных     была  двухкомнатная, улучшенной  планировки и казалась  просторной. Шестовым она показалась даже  огромной, по  сравнению  с    собственной.  Хозяева, не  скрывая  удовольствия, показали  жилье.
- Хоромы, – сказал  Николай.- Прихожая, как   половина  нашей  квартиры. Умеют же  люди   устраиваться!
Иван иронии  не  заметил и сказал   просто:
- Купили. Не  на головах же  друг  у друга     жить.
- Понимаю, - не  слишком  уверенно  произнес  Николай.  Спрашивать, что  и от-куда, было  неудобно.  Доходы – вещь  интимная, особенно    сейчас. Зарабаты-вали, кто,  как  мог, чужой доход сейчас никого  не  должен  волновать. Как, чем и где – сейчас  это  не  важно.  Важно – сколько. Но   Иван  продолжил:
-  Фабрика, где  работал  программистом, обанкротилась, и ее   продали.  На  том  месте  дом  построили, элитный.   Я    в настоящее  время – Пиар-менеджер. -  Сказал он  с гордостью.  Член  политсовета  партии  Союз новых  сил.   Слышал  о такой?
- Что-то,  вроде  того, - неуверенно  соврал Николай – он  ничего про «Союз»  не  слышал. – Это  партия такая?
- Да, партия  власти. Еще    не  раз  услышишь.
Мишу  отправили  в комнату   Димы, сына  Семенихина,  поиграть, пока  взрослые   будут    разговаривать. Дима   был  младше   Миши  на  год, и разница  в возрасте  не  чувствовалась. Ребята    быстро  нашли  общий  язык. Диме недавно   подарили    железную  дорогу, и мальчики   стали  ее  собирать. Когда    собрали, то   дорога  заняла  почти  половину  Диминой  комнаты, и была  как  настоящая, только  маленькая.  Вообще же,  игрушек  у Димы  было, как   в  магазине,  много  и  самых  разных. Взрослые    пошли  на  кухню, посидеть, поболтать. Марина  вызвалась  помочь Юле  накрыть  на  стол.
Кухня  была  метров  двадцать и  поделена  на две   зоны:  собственно  кухню, где  происходил  процесс приготовления  еды  и столовую, где  ели. Зоны  эти  делились      стойкой. В центре  столовой  находился    стол, за  которым   поместилось  бы  не  меньше  десяти  человек. И вокруг  него   жались  не   табуретки, а  добротные  стулья  с высокими стильными  спинками.
- Большая  кухня. – Сказала  Марина. – И удобная.
Иван  и Юля согласно покивали, дескать, живем, как  все, кто  может  себе  это  позволить. 
Выпили  по  первой и закусили. Неловкость, которая  всегда  бывает, когда  встречаются  люди после    нескольких  лет  разлуки, прошла. Разговор   стано-вился  все  более  непринужденным. Мужчины  стали  вспоминать  студенческие  годы, Марина  и Юля   тоже  нашли  общий  язык.  Позвали  к столу   детей. Те  посидели  немного,   и снова   ушли   играть. 
- Про  наших, что  слышно? - Спросил Иван, - и   назвал   несколько фамилий тех, о ком  было   что-то  известно. Многие  уехали, – добавил  он  грустно. Говорят, неплохо  устроились там.  «Там» - означало  заграницу.
- Кто где, - сказал  Николай, - Миша  Терентьев  гоняет  машины из Калининграда и  продает  здесь. Слышно, живет  неплохо. Держит    небольшой  автомобильный  салон.
- Миша? Отличник?
- А что  удивительного? Жить-то  надо. У него  двое  детей, и жена  не  работает. Наукой сейчас не  прокормишься. Хоть  он и кандидат  наук. 
- У тебя  его  телефон  есть?
- Да. Мы иногда  перезваниваемся.
- Надо будет  позвонить. Я  машину  хочу купить. Одну    мне  посоветовали,  иномарку, не  новую. С виду  приличная машинка,  но  присмотрелся, кузов   ржаветь  начал. Почти  незаметно,  проблемные  места   аккуратно    замазаны  и закрашены, но  я с мастером  был, он  быстро  определил, что  это  хорошая  предпродажная  подготовка. Брать  не  советовал. 
- Да, ржавчина – вещь  коварная, начавшись,  будет     металл  разрушать.  – Ни-колай  согласно  кивнул. 
-  Мишке  позвоню, пусть  мне  подберет  что-нибудь. 
И после   небольшой  паузы:
- Сам-то как? Где  обитаешь?
- В почтовом  ящике  работаю. – Ответил Шестов. Он   знал, что  спросит и заранее  приготовил  ответ. Говорить  правду, что  сотрудник ФСБ  нельзя, а врать  не хотелось.
Михаил  хотел  еще  что-то  спросить, но  на  помощь  пришла  Марина.
Она  сказала:
- Коля программист. 
Иван   согласно  закивал.
- Сейчас   специалисты  по   этой  части  очень востребованы. В смысле  разра-ботки  стратегии  роста, выбора эффективного  маркетинга, - он хитро  прищу-рился. – Знакомо. Рейтинги,  опросы  всякие.   Результаты   какого-нибудь опроса    подсчитаешь, да  так  все запутаешь, что  черное  и гладкое   выглядит белым и пушистым. Вот  за это меня  ценят и за это мне  платят.
Шестов  был  рад такой  перемене  темы  разговора  и благодарно  посмотрел  на жену.  Она, едва заметно, как это  она умела,  улыбнулась, дескать, вот  какая  у тебя жена, всегда  плечо  готова  подставить. Чтобы не  отвечать  на следующий, возможно  такой же неудобный  вопрос, Шестов  сам  спросил:
-  Союз новых  сил. Последнее  время  много     пишут  о нем. Что  в  нем  осо-бенного?
- Будут  еще  больше писать. Это  только  начало. Власть  озаботилась  собствен-ной  партией, КПСС  номер два, и даже  больше.
 Разумеется, Шестов  слышал об этом, но  сейчас   решил  прикинуться  простач-ком,  пусть  Иван  рассказывает и не задает  ему неудобных  вопросов.
- Это, как? – С деланной  наивностью  в голосе, спросил  он
- Ты меня  удивляешь, старик,  - глядя  на  него  в упор  и не  мигая, сказал  Семенихин, - задача  проста,  как  закон  всемирного  тяготения – собрать  в одну  кучу  влиятельных  людей и заставить  работать  на  власть.
- А если  они  не  захотят?
-  Перестанут   быть  влиятельными!- Вставила  слово Марина, сидевшая  рядом.
Семенихин  одобрительно  кивнул.
- Молодец у тебя жена, все  понимает с полуслова  Взносы, опять же.   Члены  партии – люди сплошь не бедные.   Элита! – Иван  иронично хихикнул.
Юля  с Мариной   пошли  хлопотать  к плите, чтобы  приготовить  чай. Юля  вы-тащила из духовки  пирог, и комната  наполнилась ароматом  свежей  выпечки.
- Не знаю, как  получилось, - произнесла  она  традиционную  фразу  всех  хозяек, в душе   ожидая    слова  похвалы от  гостей.
- М-м, как  пахнет!- Марина  в деланном  восторге  закатила  глаза.
Мужчины   согласно  закивали.
К чаю  позвали  мальчиков, но  те снова отказались, занятые  игрой.
Пирог получился, был он румян, духовит  и вкусен.
    Зазвонил  звонок входной  двери.
- Андрей Сергеевич, наверное, он  собирался   зайти. Что-то хотел,  то ли  сказать, то ли передать. Вообще-то, умнейший  мужик и мой  шеф, по совместительству.- Сказал  Иван и пошел  открывать  дверь.
Через  минуту  в комнату  вошел  мужчина средних лет. Дорогой  костюм  облегал  его   спортивную  фигуру.  Волосы     с небольшой  проседью были  коротко  подстрижены.
- Андрей Сергеевич, - представил  гостя  Иван.
Андрей  Сергеевич, войдя  в комнату, кивнул  всем  сразу,  потом  подошел    к Юле, вручил  ей букет  цветов, потом  к Марине, поцеловав    обеим женщинам  руки и одарив  каждую восторженной  улыбкой. Потом пожал руку Николаю. Рукопожатие  его  было  коротким, энергичным и  сильным  в меру.    
Марина  сразу  узнала  в нем  Логина, своего  куратора в «Космосе».Коля тоже  узнал его, ведь  это  он  познакомил  его  с Мариной. Логин кивнул  им, как  старым знакомым. Андрей Сергеевич    был  галантен, вежлив и благодушен.    Не прошло и получаса, как он  стал  своим  в компании, что-то  весело  рассказывал и шутил, был  остроумен и благожелателен. Потом еще рассказал  пару  анекдотов, чем окончательно    расположил  к себе всех. Логин  подсел  к Марине.   
- Сколько  времени  мы  не  виделись? – тихо, наклонив  голову к ее  уху, -  спросил Андрей Сергеевич, - и сам  ответил, - почти  восемь  лет. Многое  изменилось. А ты  все хорошеешь.
Неловкость  Марины от   появления  Логина  у Марины прошла. Ясно, что  его  визит  к Семенихиным  именно  сегодня не  случаен.       Что-то  подсказывало, что  он  здесь из-за нее.
- Вы хотите мне  о чем-то  напомнить? – прямо  спросила  его  Марина.
- Упаси Бог, - ответил тот. – В свое  время ты помогала нам. Он сделал  ударение  на  слове  «нам». Мне  хотелось  повидать  вас в непринужденной  обстановке, в кругу  старых  друзей. У вас  с Николаем  замечательный  малыш. Сколько  ему.
-  Шесть.
- Ты  довольна?
- Я довольна, - Марина  ответила  так, чтоб  Логину  было  понятно, что  этот  разговор  ей  не  по душе.
-  Не дуйся. Как-никак, я тоже  имею  отношение к вашему  с Николаем  знаком-ству.   Вижу, что  у вас  все хорошо и хочу, чтобы   так  было и  дальше.
- Я довольна, - повторила  Марина, но  уже  мягче. - Благодарю вас.
- Нам  нужно  будет  поговорить. Я позвоню.
Потом  о  чем-то  долго  говорил  с Иваном и, простившись со  всеми и пожелав  доброго  вечера, ушел.
Разошлись   около  десяти. Шестовы  направились  к станции  метро, но  Николай   остановил  проезжающее  свободное  такси, на котором они добрались  до  дома менее, чем  за  полчаса.


Глава 15

    В принципе, на работу, то есть, на службу, можно  было  приходить  не  каждый  день. Группа Голубева,  которая   давно    разрослась до  приличного отдела, за последние  годы значительно увеличила  свой штат.  Голубев  был   полковник. Однако, время, когда их  работа  признавалась  перспективной, и имела  поддержку  на  самом  высоком  уровне, видимо, прошло.
Последний год   заданий  поубавилось.   Кругом  царили «разброд и шатания». Ру-ководство  менялось почти  ежеквартально. Шестов был  уже  в чине  майора и фактически  руководил   отделом,  потому что    Голубев  проходил  медицинскую  комиссию  перед  увольнением  в запас, и от  дел почти  отошел. 
   Поползли  слухи, что  отдел  расформируют или  реформируют, придав  новые  функции, или  еще  что-то  непонятное. И это  было  очень  похоже  на  правду:   много  молодых сотрудников, недавно аттестовавшихся,  писали  рапорта  на  увольнение и разбегались,  кто куда.  И самое   непонятное заключалось  в том, что  никто  их  не  удерживал.  Мол, бегите, куда  хотите, только не болтайте, где  раньше  работали  и чем  занимались. И давали  на  подпись  соответствующие  бумаги.
 Контору лихорадило. Одни  подразделения  закрывали, другие  переименовывали.    Некогда  всесильное  и могучее  ведомство  теряло  власть  и  авторитет.
    В один  из  дней  в отделе  появился  Голубев.    Прошел  к себе  в кабинет  и пригласил Шестова. 
- Здравствуйте, Сергей Иванович, - сказал Николай, входя  в кабинет. 
- Как ты? – спросил Голубев
- Нормально.
-  Отдел  реформируют, - будничным  тоном  сказал Сергей Иванович, - сначала   сократят штат, потом, возможно, закроют  совсем.
- Как скоро это  может  произойти?
- Не знаю, приказ  готов, но еще  не  подписан.
- Нас куда?
- Кого  куда. Назначат  на  другие  должности  по другим  отделам. Если  кто   пожелает  написать  рапорт на  увольнение  из органов, возражения  со стороны  руководства  не  встретит. Мы  без  работы  не  останемся. Я иду работать руко-водителем службы  безопасности  банка  «Аменхотеп». Пора     пожить  для себя. Думаю, в банке  и для  тебя  место   нашлось бы. Программисты   сейчас   востребованы.  Ты, как к этому?
- Не знаю, не думал.
- Подумай.  Я с тобой  свяжусь.

    Прошел  месяц, как  они  были  в гостях  у Семенихиных. Марина  стала  забы-вать  о  своем  разговоре с Логиным, но  однажды  он  позвонил.
- Марина  Викторовна, это  Логин.  Давайте  встретимся  сегодня.
Марина не нашлась, что  ответить.
- Сегодня  в пять. Удобно?
И он  повесил  трубку. Не сказал где и для  чего.
После работы, выйдя  на  улицу, она увидела стоящего  неподалеку  Логина. Он  быстро  подошел, улыбаясь, и мягко  взял  за  руку.
- Вечер добрый, Марина Викторовна. Прошу вас.
Он  подвел  ее к стоявшей рядом    БМВ и распахнул дверь.
Машина мягко  тронулась и   понеслась  вперед.
- Хорошо  живете, - не  то спросила, не  то утвердительно сказала Плаксина, ог-лядывая  салон  автомобиля.
- Работаю  потихоньку, - улыбнулся  в ответ  Андрей Сергеевич.
- Не знаю, как   Советский  союз, а  «Союз новых  сил»  живет  неплохо уже сей-час.- Сказала  Плаксина.
- Не бедствует,- с серьезным  видом  подтвердил Логин.
- Неплохо  выглядите, Андрей Сергеевич. Поди, полковник уже.
- Нет, что вы. Майор. Генерал-майор.
Они  вошли  в подъезд, поднялись  на  шестой  этаж. Квартира  была   стандарт-ной  «трешкой». Мебели  было мало, только  необходимое, но  подобрана  была  со вкусом, и была  дорогой.
- Ваша? – Спросила  Марина.
- Много  вопросов  сразу  задаете.  Но,  отвечу – не  моя. Партийная. Для деловых конфиденциальных встреч. Впрочем, проходите. Мойте  руки. Сейчас  будем   кушать. Вы, наверное, голодная, с работы.
Он достал  из холодильника баночки с закусками и поставил  на  стол. Кушайте.
Логин  хлопотал  на  кухне, как  заправская хозяйка. Движения были быстрыми, точными, ничего  лишнего, казалось, он  не делал.
- Выпить  не  предлагаю, - серьезно  сказал  Андрей Сергеевич, - предстоит  важный  разговор.
- Слушаю.
- Марина Викторовна, - начал Логин. – Вы, вероятно, знаете, какие  процессы идут  в нашей стране?
- Это, что, политинформация?
Андрей Сергеевич сделал  вид, что  не понял  ее иронии и с серьезным  видом  продолжал:
- Вроде  этого. Скоро мы все  будем жить  в другой  стране. Лучше  или хуже  она  будет  прежней, сейчас  трудно  сказать. Но  страна  будет  другой. Наши  заме-чательные  депутаты Верховного  совета   напринимали  разных  законов, и   реформы приняли необратимый  характер. Процесс, что  называется, пошел, как  любит  говорить  один  известный   нам  всем  человек.   Помимо  всего  прочего, вложены  серьезные  деньги заинтересованными   в этом  процессе людьми.  Советский  Союз  обречен.
- Что же  будет?
Ничего  особенного: вместо  одного  государства совсем  скоро будет  полтора десятка  небольших независимых, если  можно говорить  о независимости тех, кто  жил   все  эти годы братской зависимостью от   России. Эти  государства  смогут дружить или  воевать  друг с другом. Это, как  получится, не  станем  за-гадывать.
- Апокалипсис  какой-то.
- Отнюдь. Обычный  ход  истории. Кстати, ваш муж предсказал  это еще  лет  де-сять  назад. Но  тогда  на это почти  никто  не  обратил  внимания.
- Почти? Значит,  кто-то  все же  обратил?
- Мы, органы  госбезопасности. И взяли  к себе  на  работу. И создали  ему  усло-вия   для  этой  работы. И не  только  для  работы.- Он  посмотрел  на Плаксину. - Именно  его  математическая  модель социалистического  общества предсказала  события последнего  десятилетия уходящего  века. Именно, результатами  его  работ  заинтересовались те, кто  в   политике что-то  значит.  Благодаря его  работам,      многие  процессы    в обществе, стали  предсказуемы и, потому, управляемы.
Марина  слушала речь  Логина, но  смысл  сказанного  ей был  не  совсем  поня-тен. Тот  заметил  ее  недоумение и сказа:
- Мужу  о  нашем  разговоре  говорить  не  следует. А то, чего  доброго, голова  закружится. Или  скажет лишнего.
- Причем  здесь я?
Не  волнуйтесь. Вашу  помощь  мы  помним и ценим. От  вас  потребуется  не-много, пустяк.
Напомнил, подумала Марина. Вот скотина!
Видимо, выражение  ее лица  изменилось, и Логин   заметил  это. Он  поспешно  добавил:
- Я ничего  такого   не  имел  в  виду, тем  более   обидеть  вас. Ваша  работа  на  нас  ничуть  не  хуже любой  другой, которую  приходилось  выполнять  нашим  сотрудникам.  Мы   оба  довольны, разве нет? Как  говориться, каждому  свое. Так вот, о вашем  муже: ему  следует  подать  рапорт  на  увольнение  из  органов. Отдел, где  он  сейчас  работает,  подлежит  расформированию. Нынешние  выскочки-реформаторы  кроме  собственной  карьеры  не  о чем  не  хотят  думать.   По  многим  направлениям, где   мы   лидеры,  скоро безнадежно  отстанем. Но  сейчас  не  об этом, это  так,  к слову.
- И чем  ему  прикажете  заняться? – Спросила  Плаксина. – В институт научный идти, из  которого  все бегут. А жить  на  что?
- Посоветуйте  ему  поискать  работу  за  границей. Где  и кем, я вам  подскажу. Математики  его  уровня - желанное   приобретение  для  многих  солидных  университетов.
До  Марины  начало  доходить, зачем  ее  пригласил  сюда  Логин и куда  он  клонит.     Предлагает  уехать  из  страны. И она  не  ошиблась.
- Поезжайте   на  работу  подальше  отсюда, пока  все   утрясется, например, в Австралию. Да, - продолжал  Логин.- Это только   на  первый  взгляд мировая  провинция, большая  деревня. Поверхностное  суждение. У этой  страны хорошее настоящее и  большое  будущее. Вам  это  хорошо  известно, вы ведь  там  бывали.
Помолчал и добавил:
- И нам,  -  он  сделал  ударение  на  последнем  слове, -  необходимо сохранить  там  свое  влияние. Чудесный  климат, национальные  парки, природа, океан.
- Я люблю  лыжи,  а там со  снегом проблемы. – Не то, шутя, не  то  серьезно сказала  Плаксина.
- Да, со  снегом  там  большие  проблемы. – В тон  ей  ответил  Логин.-       Займе-тесь  чем-нибудь  другим, серфингом, например. Впрочем, можно  и лыжами -  водными. Подумайте, дело, по-моему, стоящее. О деталях  поговорим  позже. И в другом  месте,  документально  закрепим  наше сотрудничество. Сотрудником нашим  будете  вы. Звание, оклад – все, что  полагается.
- А муж?
- Он ничего  не  должен  знать. Хотите  кофе? Сейчас хороший  кофе  не  найти, но  у меня  есть.
- Хочу.

Глава 16

    Шестов  пришел  домой  раньше  обычного  времени. С завтрашнего  дня   у него   начинался   недельный  отпуск. Сегодня  он  закончил работу, которой  занимался  в течение  последних  шести  месяцев.    Это  была  аналитическая  за-писка, составленная   по  приказу сверху. И уйти  она  должна   туда же.
 Голубев,  после  прохождения им  военно-врачебной  комиссии со дня на  день ждал приказа   о  своем  увольнении, и  на службе  не  появлялся, хотя  формально еще числился  начальником  отдела.     Записка  Шестова занимала   не-сколько десятков  листов. В ней    давался краткий экономический анализ про-исходящих  процессов    в стране  за  последний  год. Картина при  этом была  самая  удручающая. Промышленное  производство  падало, средства  производства  переходили  в частные  руки, поступления  в бюджет  стремительно  сокращались. Доходная часть  бюджета  страны  базировалась   на  экспорте газа, нефти, леса, природных  ископаемых, и  страна  быстро  скатывалась на роль  мировой   сырьевой  базы.  К тому же, мировые  цены на  нефть неуклонно снижались, хотя  объективных  предпосылок  для  этого  не  было.
Николай сегодня положил  папку  с запиской  на  стол Голубева. Тот  взял ее, по-качал  в руках, как бы взвешивая.
- Сколько  здесь  страниц?
- Пятьдесят   восемь, – ответил Шестов.
- Хорошо, - ответил Сергей  Иванович и положил  в папку  в стол. Потом  подумал, вытащил и протянул Николаю
- Иди  в секретную  часть, отдай.
- Вы не посмотрите?
- Нет. Секретарь мне  сказал, что  приказ о моем  увольнении  подписан  сегодня.
- Кого  на  ваше  место?
- Отдел  расформируют, сотрудников  выведут  за штат. Что  будет  дальше – меня  не  информировали.
И после  небольшой паузы добавил:
- Ты тоже  уходи.  Мое  предложение   о работе  в «Аменхотепе»   остается  в силе. И это,- он  указал  на   столе  папку, - тоже  теперь  никому  не  нужно. Вряд ли  это  кто-нибудь  станет  читать. Оформят  и сдадут  в архив. Лет через  пятьдесят, может,  прочитают. Но,  не  факт. Хотя  и так  все ясно без  твоих  выкладок.
Дома   Николай  наскоро  перекусил. Марина  пришла с Мишкой из детского са-дика.
Вечером, уложив ребенка  спать,   Николай и Марина  после  ужина  сидели  на  кухне. Марина  мыла  посуду.
- Наш отдел  закрывают, Голубев увольняется.   Может  и мне? Льготную  пенсию я  выслужил, и вообще. Как  думаешь?
- Куда  идет, как  его, Голубев? – Спросила  Марина.
- Начальником  службы  безопасности   банка   «Аменхотеп».
- Это, что  за птица  такая?
- Крупный  коммерческий  банк. Разве  не  слышала?  Учредители, - Николай  назвал  несколько известных  фамилий, -  люди  солидные  и со связями.

- Не  слышала. Не до  этого. А что  ты там  будешь  делать?
- Я математик. Буду, очевидно,  что-то  считать.
- Что?
 -Что  считают  в банке?   Чужие  деньги.
- Неплохо, но  только   на  крайний  случай. Банк в любой  момент может  лопнуть.  Особенно,  сейчас. Что  тогда? Нет, нужно   хорошо  подумать, как нам  жить  дальше.
- Я сегодня   хотел  отдать    свой  отчет Голубеву, но  он  его  даже   не  стал  смотреть.
- Зачем  ему  смотреть, если   он  больше  не  работает?
- Там  очень  интересные  выводы, мрачная  картина намечается.
- Это   ясно  и без  твоего  отчета.
- Я сдал   референту, – продолжал  Шестов, но  думаю, что  и он  читать  не  станет. Сдаст в архив. 
    Марина  взяла  в свои  руки  трудоустройство  мужа.  После  недолгих   разго-воров решили  искать   работу за  границей. Остановились  на Австралии, тем бо-лее, что  страна Марине  была     знакома, она  была  там    пару  раз по  своей  работе  в турфирме. Подыскала Марина  и  работу  мужу, возможно не  без  по-сторонней  помощи, – Николай в подробности  ее хлопот  не  вдавался – уни-верситет  Ньюкасла, и отправила  туда  резюме Шестова.
Ответ из университета  пришел  неожиданно  быстро, меньше, чем, через  месяц. Шестов  подал  рапорт   об  увольнении  из  органов.
     И  все как-то  быстро  решилось. На службе  Николая  никто  не  удерживал. За месяц до  этого    отдел  закрыли. Оставшихся  сотрудников по  одному  вызывали  в кадры и вяло предлагали  новые  должности, как правило,  малоперспективные  и совсем  не интересные, а так, чтобы  была  возможность  дослужить  до  пенсии.    С видимым  вниманием  относились  к возможному   увольнению  по  рапорту и не  препятствовали  оному. И давали  на  подпись « о неразглашении».

  Начались  хлопоты.   Потребовались   нотариально  заверенные  документы  об  образовании и научной  деятельности  Шестова. С научными  работами  вышла  заминка: большинство  печатных  работ  Николая шли  под грифом  «ДСП» - для служебного   пользования, и в открытой  печати  не  публиковались. Приходилось  отделываться общими  фразами, типа работал  по  такому-то  направлению. Полученные  результаты, в общем и целом, такие-то.  Думалось, не  прокатит. Однако, прокатило.  Логин, вероятно,  и здесь  помог. Весной  было   получено приглашение  на  работу в университет  Ньюкасла, на  факультет  бизнеса  и права.
Были  долгие  сборы, многочисленные    сомнения. Но, как-то  все   получилось, и переезд  состоялся.


Глава 17.

    Устроились  на  новом  месте  быстро. Сняли  небольшой  домик на Баркер-стрит. После  квартиры  в Москве он  казался  огромным.      Соседи, узнав, что  Николай  будет  читать  лекции  в    университете,  обращаться к нему стали  не  иначе, как «господин профессор». Студенты университета,    были  исполни-тельны, в меру  трудолюбивы и дисциплинированы. Его курс «математическое  моделирование  в социологии» был  факультативным   и, поначалу, у студентов   большого  интереса  не  вызывал.        Но совсем скоро на  его  лекции   стали  приходить все  больше  и больше слушателей, включая  коллег преподавателей.  О Николае  стали  говорить в университетской  среде, как о толковом  русском.
Марина   устроилась   на  работу  в национальный  парк  Нью Ламбтон, помогло          знание  языка. Здесь  она  познакомилась  с    Элизабет  Мэллори.  Элизабет  раньше  работала в другом  парке, Вуллеми, но ей пришлось   искать    работу   ближе  к дому. Марина  узнала, что  ее муж, в прошлом   успешный  бизнесмен,   сейчас инвалид, не  может   оправиться после  страшной автомобильной  аварии,  и он почти  потерял  память. Еще хорошо, что   у них  остались  средства,  и они  не  нуждаются. Но на  нее сейчас  свалилось  столько  дел, связанных  с бизнесом  мужа. Что  время  на  работу  в национальном  парке  почти  не  остается. Она  не  может, как раньше, уезжать  на  несколько  дней  в парк Вуллеми, ведь это   больше  трехсот  километров  от  дома.  Сначала  Марина  удивилась  такой  ее откровенности с ней, по сути, малознакомым  человеком. Но потом  стала  привыкать – люди здесь  жили  открыто, ничего  не скрывая.   Отличала  австралийцев   открытость  и, одновременно, деликатность. 
Еще  в Союзе, когда Шестовы  собирались  в Австралию, в Ньюкасл, в беседе  Марины с Логиным / Австралию и Ньюкасл рекомендовал  именно он/,  реко-мендовал   познакомиться  с четой Мэллори. 
Марина, узнав, что  это  та самая Мэллори, быстро  сошлась  с ней, пригласила  с мужем  в гости. Но та  с грустью  ответила, что  муж  редко  покидает  дом.
- О вашем  муже я слышала, как-то  сказала Элизабет  Марине, - он  преподает  в нашем  университете. Его  работа  имеет  большое  прикладное  значение.  Вы не  думаете  остаться?  Таких  специалистов, как   мистер  Шестов принято  ценить.   
- Спасибо. Но мы с мужем пока  не думали  об этом, - дипломатично  ответила Плаксина.
За  год  Марина   совсем  освоилась в небольшом  коллективе заповедника, как  она  называла парк Нью Ламбтон.  Ее деловитость и обязательность всем  при-шлись  по душе. С Элизабет  Мэллори  они  подружились и часто  проводили  свободное  время  вместе. Лиз часто  приглашала  зайти  Марину   к ней домой  на  чашечку  кофе.  Называла ее коротко  -  Мар.
- Знаешь, Мар, мне   иногда   тоскливо в нашем  большом  доме. Если бы  не  сынишка  Дэви, я, наверное, сошла бы  с ума.  Дела  мужа       не  устроены, а я так  мало  понимаю  во всем  этом. Я чувствую, что  многие  пользуются этим.
- Тебе нужно  учиться, Лиз. Для  начала  продай то, в чем ничего  не  понимаешь. Займись  чем-нибудь более  понятным  для  себя.
- Чем?
- Экологическим туризмом, например. 
- А что это – экологический  туризм? Туризм – это я понимаю.
- Это  просто  игра слов Лиз, - с улыбкой  ответила  Плаксина, - маркетинговый  ход. Это то, что  должно  привлечь  людей. Мне  это  тоже  не  понятно. Но  именно   этим  можно  привлечь   туристов.   В этом  отношении, Австралия –  привлекательная страна.   Большие  возможности для туристического  бизнеса. Для  начала  я посоветовала  тебе  приобрести  гостиницу.       Я работала  раньше  в  одной    турфирме.    Думаю, что  смогла бы  помочь  тебе  наладить  дело.
- Я так  благодарна  тебе, Мар!
     В субботу, по  случаю  выходного Сережа   пошел  с ребятами  купаться  в за-лив. Ребенок   настолько адаптировался, что даже  к родителям  обращался  иногда  по-английски. По радио передавали веселую  музыку.
- Как тебе тут? – спросила Марина мужа.
- Так  спокойно мне  не  работалось  никогда. Студенты слушают  меня  с инте-ресом,  называют  господин  профессор.   Меня  не  дергает  начальство, мне  не  нужно   писать  множество  планов  и  отчетов. От  этого  мыслей в голове  ста-новится  больше. Знаешь, что я придумал?
- Об этом  потом, мягко  остановила  мужа  Марина. – Думаю, тебе  следует  продлить   контракт. 
- Думаешь, стоит задержаться здесь еще  на  пару  лет? Я,  как раз,  хотел  пого-ворить  с тобой  об этом.  Может  нам следует   оформить  гражданство? Коллеги  мне  настоятельно  советуют  сделать  это.   Тогда  можно  будет  получить  кафедру.
- Вот  и давай  поговорим.
- Ты хочешь  получить  гражданство?
- Почему, нет?
Николай  недоуменно  повел  плечами.
- Мы советские  люди.
И замолчал, поняв, что  сказал   глупость.
- И, что? Никто  не  запрещает нам  вернуться.  Твои  родители еще  в силе. Моя  мама – тоже. Придет  время, и мы  заберем  их  к себе. Пойми, австралийское  гражданство   даст  нам  новые  возможности. Мне -   найти   хорошую  работу. На  этот  счет  у меня  есть  некоторые  соображения.  И Сережка  сможет  учиться  дальше.
- Это  все  так, ты  права, конечно, - согласился  Николай, но,  эта  постоянная  жара, я соскучился  по  холоду и снегу.
- Мы купим  тебе  большую  морозильную  камеру. Там  тебе   будет  холодно, когда  захочешь, -  съязвила  Плаксина. – Это  все  мелочи. Подумай, что  нас  ждет там? Нищета,  зато  под  родной  березой. Ты знаешь, что  там  теперь  творится?
- В том-то  и дело, что  знаю.
- То-то.
 Зазвонил телефон.  Это  была Элизабет.
- Мар, ты слышала  новость? В Советском  Союзе революция! Горбачев  арестован  на  каком-то  острове.
- Я  ничего  не знаю, -  сказала  Марина, стараясь  голосом  не  выдать   своего  волнения и, закрыв  ладонью трубку, сказала  мужу:
- Выключи  радио.
Элизабет  продолжала:
- Мне звонил  знакомый из  Канберры. Русские  выстроились  в длинную  очередь   за  австралийским  гражданством. Никто  не  хочет  возвращаться. Вам тоже  не  откажут.
Музыка из  радиоприемника  оборвалась. Диктор   сообщал, что  в СССР реван-шистский  заговор.
- Это судьба. Завтра  едем  в  Канберру.

    Драг  проснулся  среди  ночи. В  открытое окно  светила  полная  луна. В такие  ночи  ему  снился  всегда  один  и тот же  сон. Будто он   оказался   в   лесу, где земля      сказочно  белого  цвета.   Он шел по этому белому пушистому  ковру,  во-круг     росли  высокие  белые  деревья. Он ощущал в себе  необыкновенный  прилив  сил,  почти  физически  ощущал     морозный  и    бодрящий  воздух. Так  он  шел  по  этому  лесу, пока и  деревья  не  расступались,  и перед ним  открылась         бескрайняя  белая  даль.  Он  стоял и смотрел  на  это  завораживающее  белое  безмолвие  вокруг  него.    И тогда все его существо  наполняло   давно  позабытое радостное чувство, какое   бывает только  в детстве.   Он  просыпался, и некоторое  время  лежал, глядя  в темноту, пытаясь  задержать  и сохранить по-дольше в себе это  чувство. И всякий  раз  пытался  вспомнить,  где  он   мог  раньше видеть  эту  волшебную  белую  страну с ее   высокими  белыми    деревьями. И не  мог  вспомнить.