BEAT

 От атора
  Надо признаться, что после того, как была закончена рукопись «Вспышки», отпало всякое желание ещё что-либо писать. Прошло какое-то время, прежде чем я вновь решил сесть за компьютер и продолжить марать виртуальные листы бумаги своими историями. Наверное, мне нужно было отдохнуть от писанины, всё это как-то переосмыслить и вновь набраться того самого писательского голода, чтобы продолжить это дело. И вот я снова на своём писательском месте - бью по клавиатуре, освежаю в памяти прошедшие годы веселья, алкогольных трипов и сотни километров грязного рок-н-ролла. Хочу выразить огромную благодарность моему корректору и редактору Алексею Вороновых из славного приграничного города Выборга, только он способен грамотно и чётко разобраться в моём потоке слов. В потоке моего сознания.

Клубные хроники
     Клубы, бары, площадки, места для выступлений (я их называю «норы») и подвалы. В таких местах играют настоящий грязный рок-н-ролл и животный, первобытный рок. Только здесь можно почувствовать настоящее дно жизни. Только в таких местах ты один на один со своими слушателями. В этой главе я расскажу о нескольких клубах, с которыми у меня связаны свои личные воспоминания и истории. Практически ни одного из этих клубов уже не существует — они остались лишь в истории моего питерского андеграунда. Речь пойдёт о клубах этого города (Санкт-Петербурга) и ближайших окрестностей, потому что именно в них становилась моя рок-н-рольная карьера музыканта, и в них я начинал играть для своих тридцати человек в зале. Тут не пойдёт речь о культовых клубах типа «Молоко», «Там-там», «Fish fabrique» и прочих - о них уже написано достаточно и о некоторых даже сняты фильмы. У меня свои клубные хроники.
    Первый электрический концерт я сыграл в составе группы «Эксперимент» осенью 1999 года в клубе «Клим Ворошилов» в качестве гитариста. Клуб находился на Свердловской набережной и нужно было ещё суметь добраться до него от станции метро «Финляндский вокзал», ибо логистика была просто ужасна: нужно было идти пешком 25 минут, никакой транспорт туда не ходил. Клуб находился в старом трёхэтажном здании с большими ступенями и высокими потолками внутри. Небольшая сцена, маленький островок для музыкантов, двадцать человек в зале внутри — преимущественно, все свои друзья и друзья друзей. На этом концерте был и мой отец — он буквально свалился как снег на голову. Перед концертом я слегка дёрнул пивка, чтобы как-то снять волнение и раскрепоститься. Как мне тогда показалось, сыграли мы неплохо, да и с чем было сравнивать? Ведь это был первый концерт полным составом, не считая до этого «акустики», которую мы играли вдвоём с Димоном (вокалистом группы «Эксперимент»).
     Отец ничего не сказал по поводу моего лёгкого опьянения. Напротив, он забрал меня и моего брата после концерта, посадил в машину, и мы поехали домой. Я был рад этому — не нужно было переться на метро уставшим после концерта и ехать на другой конец города.
     Наш вокалист Димон постоянно искал площадки для выступления. Одна из них находилась на территории завода «Петмол». Если ехать по Московскому проспекту в сторону Сенной площади, то рядом со станцией метро «Фрунзенская» с левой стороны вдоль проспекта на пересечении Обводного канала есть большой, массивный жёлтый забор — это и есть те самые постройки когда-то работающего молокозавода «Петмол». На его территории находился клуб с банальным названием «Рокер». И в нём, в какой-то кутерьме из групп, попросту говоря, «солянке», мы сыграли концерт, записав его на плёнку, на кассету. Запись нам не понравилась: слишком сильно выпирали ритм-секция и вокал, гитару было практически не слышно, это меня как гитариста особенно бесило. Позже поверх этой записи мы наложили уже другую, мощную гитару, и музыка зазвучала совсем по-другому.
     «Василеостровский молодёжный центр», или попросту ВМЦ, как все его называли — сущий ад на карте Питера 90-х. Ужасные развалины, в несколько этажей обтянутые зелёной строительной сеткой. Эта сетка была повсюду — даже на лестницах, предупреждая об отсутствии перил и напоминая, чтобы все были начеку и не зевали. По пути от метро на концерт мы живо что-то обсуждали, потягивали своё «Петровское»… Мы были изрядно навеселе. Вели себя нагло и вызывающе — молодёжный бунт. По пути обокрали торговку, стащив у неё с прилавка упаковку шоколадных яиц «Киндер сюрприз». Продавщица этого даже не заметила — она трепалась со своими подругами и похоже, обсуждение сплетен ей было важнее, чем торговля. Войдя внутрь ВМЦ, мы увидели нескольких панков, которые грелись у здоровой металлической бочки, в которой горел огонь. А вокруг руины — разрушенные кирпичные стены и обломки бетона. Сразу вспомнились голливудские фильмы с эпизодами, где бездомные «нигеры» греются у таких же бочек на задворках Нью-Йорка.
    Поднявшись на третий этаж и войдя в зал, мы увидели кучу народа — человек пятьсот, не меньше. Фестиваль начинался, какая-то группа уже давала жару на сцене, и одному богу было известно, как пройдёт ночь, ведь сие действо будет продолжаться до шести часов утра, вплоть до открытия метро. А когда мы вошли в гримёрку, оптимизма стало ещё меньше, несмотря на простор и удобства помещения. Меня сразу напрягли бухие менты, которые выёбывались, всячески показывали своё превосходство и попросту говоря, провоцировали музыкантов на какие-то, по их мнению, неправомерные поступки. На поясах у них висели пистолеты в кобурах и дубинки. «Заебись, - подумал я, - будет фестиваль». Так оно и оказалось: ментам почему-то сразу не понравился наш барабанщик Юрий. Хотя я-то знаю, почему: налысо побритый, в кожаном плаще, в солдатских немецких ботинках, покрытый тату… Весь его внешний вид говорил: «Идите на ***». Он бросал вызов обществу и этим ментам. Несмотря на это, наше выступление прошло просто круто: народу битком, как сельди в банке, зал качал, на стенах образовалась испарина, хотя «клуб», если его так можно назвать, не отапливался. Под конец нашего выступления моя гитарная примочка (педаль для переключения и эффекта звука) предательски сгорела на середине последней песни, как раз когда я начал играть соло. Мы ушли со сцены и вернулись в ад гримерки, в которой уже на подсознательном уровне мы ждали встречи с «мусорами», но на наше удивление, их там не оказалось. Зато остались следы их пьяного буйства: сумки, одежда, чехлы из-под инструментов, перевернутые пепельницы и пустые бутылки — всё это вперемешку валялось на грязном полу. «Ментовский сучий подарок», — подумал я. Вообще в девяностые в крупных клубах всегда роль охраны выполняли менты или ОМОН. Они считали своим долгом от****ить или покалечить как можно больше слушателей, пришедших на концерт, и такая тенденция продолжалась ещё несколько лет даже на крупных фестивалях.
     В те давние времена мы в первый раз поехали на выездные гастроли в Выборг. Никакого интернета ещё и в помине не было — все переговоры велись только по телефону, и не мобильному. Мобильный телефон в конце 90-х был одним из показателей так называемой крутизны, и обладали им далеко не все. Все переговоры о концертах (организация и реклама) велись либо при личной встрече, либо по городскому телефону. Это сейчас в нашу цифровую эпоху есть скоростной интернет и можно из любой точки земного шара связаться  с нужным тебе человеком. В дорогу мы взяли с собой горячительных напитков, сели в холодную электричку на Финляндском вокзале и отправились в славный приграничный город Выборг на ночной концерт. За два часа, проведённые в электричке, мы успели порядком поднабраться. Особенно в этом деле преуспел наш бас-гитарист Андрей, которому всё не терпелось открыть литровый пузырь водки и начать её глушить. Дорога от вокзала до клуба заняла минут пятнадцать пешком, клуб находился в историческом центре города и назывался «Кочегарка». Нас встретил Сергей Юдин, директор, организатор и звукооператор. Гримёрки в клубе не было, и мы разместились в баре, разложив на столе бухло и жрачку. Андрей тут же открыл бутылку водки — ему не терпелось начать «бухать по-взрослому», как он говорил. Я к нему присоединился, остальные тоже не отставали. Мы бухали и ждали своего времени для выступления. Концерт был ночным, и мы планировали после концерта с лёгкостью уехать на утренней электричке обратно в Питер. Чем дольше мы бухали, тем ближе было наше выступление, и тут я взглянул на часы. Через сорок минут нам надо было выходить на сцену, а наш басист Андрей просто не в состоянии что-либо делать. Ситуацию помог исправить наш вокалист Дмитрий. Объяснив наши затруднения директору, он вышел с ним на улицу через чёрный ход, и они вместе стали приводить нашего басиста в чувства с помощью нашатырного спирта. Я поначалу очень скептически к этому отнёсся, но спустя минут пятнадцать эта процедура начала давать результаты. Зимний мороз тоже давал о себе знать (а стояли мы на улице без верхней одежды), и наше так называемое лекарство в совокупности с холодом подействовали на нашего пьяного пациента. И уже через полчаса мы стояли на сцене и даже вполне сносно сыграли свою программу, да и народа в клубе было достаточно, что сказалось на нашем драйве. И тут я обратил внимание на очень крутую лестницу, которая шла со сцены вниз в зал. В начале выступления мы все быстро её миновали, видимо, из-за волнения не заметив крутизны, а теперь я стал беспокоиться за Андрея. Мои опасения сразу оправдались: Андрей, ещё до конца не протрезвевший, начал спускаться, оступился и всей своей массой упал плашмя на пол. Раздался сильный удар. Андрей лежал на полу и не двигался. Первое, о чём мы подумали — потерял сознание. Подойдя ближе, мы убедились, что он в полном порядке: подняли его на ноги, а он, как ни в чём не бывало, улыбнулся, поблагодарил нас и предложил вновь продолжить праздник. «Вот сраный алкаш, — пронеслось у меня в голове, — всё нипочем!»
     В данное время «Кочегарка» канула в Лету, но на её место пришла не менее экстравагантная площадка «Zona Bike»: достаточно странное для простого обывателя место, но для того, кто погружён целиком в рок-среду и рок-жизнь — то, что надо. Тут есть и хороший бар с кухней, и тату-салон, но самое главное — тут продают хороший самогон. А ещё здесь есть бордель с апартаментами, сауна и игровые автоматы — настоящий оплот подполья. Всё, что душа, как говорится, пожелает. Большой зал на 500 человек и большая сцена. Концерты продолжаются, несмотря на то, что неоднократно местные власти и так называемые правоохранительные органы пытались всё это дело прикрыть, но безуспешно. Были и сюжеты по телевидению, и облавы полиции нравов, но всё без толку: крыша, как говорится, есть. И пока будет клуб, будет и грязный рок-н-ролл.
     Питерский культовый клуб «Полигон», как птица феникс, возрождался из пепла в новых ипостасях в разных уголках города на Неве. Для меня он оказался отдушиной в конце 90-х: я туда ходил на концерты два раза в месяц, как к себе домой. У нас была своя небольшая неформальная тусовка, около десяти человек. Встречались мы у метро «Лесная». Брали несколько «баклах» (1,5 литровые пластиковые бутылки) пива, а иногда и чего покрепче, переходили проспект и скрывались во дворах клуба, где жадно поглощали алкоголь. Попутно мы встречали разных приятелей и музыкантов, которые не спеша подтягивались к клубу. Одно только жёстко обламывало — менты снова, как стервятники, стягивались на концерт. Псевдоправоохранители… Против серой униформы годен только автомат. Как-то после концерта, когда я выходил с гитарой из клуба, такой наглый, на выебоне, «мусор» остановил меня и потребовал предъявить паспорт с фотографией и спецификацией на мою гитару. Когда я ему сказал, что таких документов попросту не бывает, он впал в ступор и не знал, что делать. Чтобы не казаться в такой неловкой ситуации перед своими подчинёнными сущим невеждой и дураком, он быстро съехал с темы, перевёл разговор с своими коллегами в шуточное русло и тут же потерял ко мне всякий интерес. Одним словом, полный мудак. Я любил ходить в «Полигон» — звук был в клубе на достаточно хорошем уровне, группы, которые выступали, были практически все нам знакомы, многие пропускали нас бесплатно на свои концерты, достаточно было прийти на пару часов пораньше на концерт. Так на концерты проходил и я, иногда, будучи клавишником или вторым гитаристом той или иной группы. Всегда на концертах мы поддерживали группы, устраивали стейдждайвинг, питмош, ( прыгали со сцены в зал, трясли головами в такт музыке) всячески отрывались. Несколько лет назад всплыли видеобутлеги из «Полигона», на которых можно наблюдать всю нашу компанию, и как мы периодически вылезаем на сцену и прыгаем в толпу, на зависть разгорячённым ментам и охранникам (fuck off and die!).
    В начале нулевых, после того как закрылся «Полигон», все концерты стали проходить в клубе «Спартак» — он стал заменой нашему «ушедшему другу». Наша тусовка и все любители тяжелой музыки перебрались на Кирочную улицу, недалеко от станции метро «Чернышевская», где и находилась наша новая музыкальная Мекка. Здание лютеранской кирхи, в котором находился клуб «Спартак», поначалу нас всех очень угнетало, по крайней мере, сдвигало шаблоны: такое место, а внутри играют рок! Естественно, во внутреннем убранстве ничего уже не напоминало о прежнем предназначении здания — всё было переделано. Впервые в этот клуб мы пришли на финскую группу «Fintroll» — они только что выпустили свой первый альбом в России и решили приехать с концертами в Питер и Москву. Изрядно бухнув перед концертом, мы слонялись то по бару, то по холлу, периодически заглядывая в зал — не закончили ли играть группы разогрева? И в один из таких моментов я понял, что сейчас буду блевать — бухло сделало свое дело. Я рванул в сортир что есть мочи, чтобы не расплескать свои рвотные массы по коридору и холлу. Быстро открыв дверь, я подлетел к первому попавшемуся «толчку» и изрыгнул из себя всё, что отверг мой организм. Мне тут же стало легче. Немного отойдя от этой процедуры и умыв лицо, я вышел в коридор и увидел гитариста «Fintroll» Teemu Raimoranta, все его знали под псевдонимом Somnium. Мы слегка потрепались — я поинтересовался его впечатлениями о России, расспросил о дебютном альбоме, он ответил на вопросы, любезно подписал мне билет и поспешил откланяться: ему нужно было готовиться к выступлению. Спустя пару лет после концерта я узнал, что Somnium погиб по пьянке, упав с моста в реку у себя в холодной Финляндии. Дерьмо случается… И вот — сам концерт. Перед выступлением группы зажгли свет в зале, и ведущий таким голосом, будто в рот говна набрал, сообщил: «Если кто-то полезет на сцену или будет мешать выступать музыкантам, а также кидать предметы на сцену, концерт сразу прекратится».
     В наших головах мелькнула мысль: «Вот пидоры зажравшиеся, совсем уже опопсели!» Но несмотря на предупреждения, мы всё равно вылезали на сцену и угорали. В порыве этого энергетического обмена даже скинули гитариста «финских троллей» в зал — все видели, что ему самому это было по кайфу. Концерт всё же не прекратился, и шоу продолжилось. Шоу всегда должно продолжаться.
     Прошло уже более пятнадцати лет после закрытия клуба «Спартак», но его величество случай не раз затаскивал меня на «Чернышевскую», и вот в один прекрасный погожий денёк лета 2014 года я оказался в небольшом рок-баре под названием «Gipsy bar». Его открыл наш знакомый Алексей — он пригласил меня с подругой прийти в гости, к тому же пообещав, что будет сюрприз. В это легко было поверить, так как Алексей был настоящий «коммерс» и при бабле. Мы спустились вниз по лестнице в бар, сели за столик, я заказал себе выпить, подруга взяла кофе. Пришел Алексей, мы выпили и славно поболтали. А потом он сказал: «Сегодня ожидается вечеринка, будет круто, будет много классной музыки, сегодня выступает Кен Хенсли, а потом будет крутой джем». Естественно, мы остались — в Питере была хорошая погода: лето, белые ночи, и это придало ещё больше хорошего настроения. Все тихо сидели за столиками и поглощали свою еду и напитки, иногда что-то бормоча себе под нос. И вот — в бар спускается Кен. Надо сказать, что народ никак не оживился, напротив — всем было практически плевать, лишь только одна фриковая парочка ретроградов остановила Кена. Они дрожащими руками протянули ему потрёпанную пластинку Uriah Heep и попросили подписать её. Кен с удовольствием это сделал и снялся с ними на память. В глубине бара его остановил и я. Он вызвал у меня жалость — старый дедушка, типичный америкашка из провинции: кожаные штаны, ботинки-казаки, ковбойская куртка с болтающейся бахромой на рукавах. Он производил жалкое зрелище, но всё же я не удержался и сфоткался с ним, тем более, что мне всегда нравился альбом Uriah Heep «Demons and wizards» 1972 года, который есть у меня в коллекции и я его с удовольствием слушаю. После такого первого и важного впечатления мне сразу расхотелось оставаться на выступление этого бравого американского парня. «Пойдём отсюда, сегодня рок-н-ролла не будет», – сказал я подруге. Она не стала перечить, и мы вышли из бара и продолжили свою прогулку по ночному Питеру.

Грязный рок-н-ролл
 — Мы едем в тур! — заорал я нашему гитаристу Серёге в ухо.
 — В какой ещё тур? — с недоверием спросил Колян, наш барабанщик.
    Так началась одна из наших репетиций. В апреле 2015 года  у нас были запланированы концерты в пяти городах: в Мурманске, Питере, Калуге, Брянске и Смоленске.
 — Надо подготовиться, сделать мерча (сувениры с атрибутикой группы) продолжать репетировать, не дать говна, показать, кто мы и на что способны, — продолжил Колян.
     Спустя месяц ранним утром мы прибыли на Ладожский вокзал в Питере, стали ожидать свой поезд Санкт-Петербург – Мурманск. Мы вышли на улицу, чтобы не видеть хмурые и противные рожи, которыми был заполнен зал ожидания. Стоял тёплый апрель, и мы радовались погожим денькам после долгой мёртвой зимы. Голос на вокзале объявил, что началась посадка на наш поезд и мы, взяв вещи и инструменты, поехали вниз по эскалатору к своему поезду. Показав проводнице билеты и паспорта, мы прошли в глубь вагона, нашли свои места и расположились. На часах было семь утра. Нам предстояла дорога до Мурманска в 27 часов, это было первое дальнее путешествие и первый визит в этот город за полярным кругом (автор имеет в виду, что коллектив Rockets Parallels всем составом поехал первый раз в Мурманск, до этого он уже был в городе с концертами только в составе других коллективов). Мы ехали в плацкарте – это сущий ад. «Бомж-класс», как мы его называли. Больше суток мы должны были наблюдать эти серые, гнусные, неинтересные рожи, слушать, как безостановочно орёт маленький ребёнок, так что его хочется пристрелить. Старые, вонючие бабки, пердящие во сне, снующие туда-сюда курильщики и барыги-проводники, предлагавшие печенье и пиво. Скука, серость и обыденность жизни… Пусть мечтатели, которые восхваляют в своих жалких романах путешествия и романтизм дороги, пустят себе пулю в лоб! Скучный, однотонный пейзаж и разруха за окном, уныние, меланхолия, грязь и тоска… Я достал бутылку водки и предложил парням начать бухать — дорога была долгой и нужно было убить время. Первый бутыль разошёлся очень быстро, потом я достал второй, а позже и третий. На этом всё и закончилось. Нас трое и три бутылки — по бутылке на каждого. Мы порядком захмелели и пошли проветриться и покурить в тамбур. К нам подошла женщина и поинтересовалась, куда мы едем. Мы ответили: «В Мурманск».
 — Там ещё холодно, снег лежит. Я видела вас на вокзале, вы очень легко одеты, — сказала она.
     Мы не придали этому значения. И тут Серёга начал блевать. Хорошенько проблевавшись и приведя себя в порядок в сортире, он вернулся, и мы пошли на свои места. Мы рухнули на полки и заснули. Проснулись, когда наш поезд сделал большую остановку в Петрозаводске, на двадцать минут. Все пассажиры, как стадо, вывалились на перрон. Мы начали искать возможность взять ещё водки и догнаться. Спустившись по вокзальной лестнице и зайдя в небольшой привокзальный павильон, мы взяли два больших «пузыря» и ушли обратно в свой вагон-берлогу заливать глаза.
За беседами, неспешно мы стали поглощать алкоголь и закусывать жареной курицей. Наши поведение и разговоры привлекали ехавших по своим делам людишек, скучающих, смотревших в окна на нескончаемый поток деревьев, серый дровяной пейзаж. Какой-то очередной мудак решил поинтересоваться, куда мы едем и какую музыку играем. Как я не люблю этой ***ни! Сиди ты себе и молчи в тряпочку. Обязательно надо доебаться и  сделать вид, что тебе интересно, завести трёп, чтобы скоротать своё никчёмное время. Я ответил ему нехотя: «Мы музыканты, едем в Мурманск выступать, у нас гастроли». Тут мужик брякнул, что он тоже когда-то играл и что у него сын тоже любит рок и играет на гитаре Цоя и Шевчука. ****ь, как это меня заебало — одно и то же! Срать я хотел на тебя и твоего сына! За более чем двадцать лет такой ***ни я уже наслушался вдоволь, о сыновьях-музыкантах и прошлой ностальгической ерунде, аж тошнит. Отвязавшись от надоедливого попутчика, мы продолжили свои возлияния и беседы. Наступала ночь, и мы поочерёдно вырубились на своих местах. Я проснулся от дикого гула за окном. Что происходило, было непонятно — лишь сильный вой и кругом темнота. Стояла ночь, все спали, только я, как подорванный, смотрел в окна по обеим сторонам вагона и пытался выяснить источник этого звука. Позже я рассказал об этом эпизоде своему другу Григорию, который проживает в Мурманске, на что он сказал: «Эта звуковая аномалия давно известна, но причин её никто не знает». А вообще, несмотря на однотонность, пейзаж за окном иногда очень радовал. Например, когда проезжая мимо Белого моря, мы пересекли полярный круг, стали виднеться большие сопки. Я бы сказал, что это были горы с заснеженными вершинами. Очень необычно, и в то же время страшно, когда поезд идёт по рельсам, а по сторонам от него — бесконечная водная гладь. Складывалось впечатление, что мы буквально скользим по воде. Очень странное ощущение. Проснувшись утром, мы заметили, что наш вагон практически пустой: большая часть народа успела выйти, то есть приехать на пункт своего назначения. Нам стало легче дышать, и мы почувствовали себя лучше — наконец-то всё это стадо слюнтяев выгреблось наружу и растворилось в своих домиках. Предстояло еще несколько часов пути, выпивки уже не осталось, да она уже и не лезла. Нас трясло от похмелья, и мы отпивались кто минералкой, кто чаем, кто крепким кофе. Погода за окном начала портиться, было уже довольно прохладно. На больших остановках мы выходили на перрон, чтобы размяться, перекурить и посмотреть на свет божий. Двадцать семь часов в плацкарте - это ад. Когда стали появляться признаки цивилизации за окном, мы поняли, что подъезжаем к Мурманску. В памяти сразу вспомнилась тётка в тамбуре и её разговор о тёплых вещах. За окном была ещё зима, и шёл снег. Я нацепил на себя всю свою одежду: «кенгуруху» (теплая кофта с капюшоном и карманами по бокам), куртку-ветровку, кепку и сверху капюшон. На перроне нас встречали организаторы: Саня и Эд. Погрузившись в машину, мы поехали на съёмную квартиру, чтобы перевести дух, смыть смрад плацкарта, отдохнуть и «бахнуть» за приезд. Остаток дня мы отлёживались и никуда не выходили. Лишь периодически нам звонил Эд, интересуясь, как дела. Отсыпались мы долго — нужно было приводить себя в порядок после мучительной дороги и алкогольного трипа. Нас разбудил телефонным звонком Эд.
 — Парни, вставайте, принимайте душ, через час я за вами заеду, поедем перекусим, а потом — на саундчек, – донёсся голос из трубки.
     Время пролетело быстро, и мы вновь в салоне автомобиля, едем в клуб на саундчек. Как обычно — вся эта настройка инструментов, сплошная рутина и скука. Крутить ручки туда-сюда, это громче, это тише. Чек закончился, и мы решили скоротать время, пройтись по ближайшим окрестностям, не отходя слишком далеко от клуба, чтобы не заблудиться. Мы вновь проголодались — северный воздух делал своё дело. Мы зашли в какую-то забегаловку, заказали себе несколько блинов с красной сёмгой и пива, быстро и жадно запихивали куски в рот. А после того, как набили свои желудки, мы вновь вернулись в клуб. До концерта оставалось совсем немного времени. Сначала играли две местные группы, их я не слышал — мы готовились к своему выступлению. И вот наш выход. Публика очень хорошо нас встретила, всячески поддерживала, периодически крича название группы: «Ра-ке-ты, Ра-ке-ты» (полное название группы – «Ракеты Параллели»). Наш сэт пролетел очень быстро, и мы вернулись в гримёрку, чтобы переодеться и немного отдохнуть. Внутри нас ждали организаторы Эд и Саня, а также несколько сексуальных особ противоположного пола, которых я заприметил ещё до начала концерта. Они были просто настоящими красотками. Еще гуляя по городу, я заметил, какие красивые женщины в Мурманске — естественная красота, стать, женственность. Одна из них задрала футболку и обнажила роскошную грудь.
 — Дай автограф, — сказала она.
     Я тут же сделал всё, что она просила, и предложил ей поехать с нами, прихватив с собой своих подруг.
 — Как тебя зовут? – спросил я.
 — Саша, – ответила она.
     Прекрасная поморка с голубыми глазами, шикарными длинными светлыми волосами — прямо модель с экрана, с плаката «Playboy». Честная, открытая. Совсем другая, не та, что была час назад в гримёрке перед началом нашего выступления. Как меняются люди! Как на них действует обстановка и поведение людей в социуме, огонь и вода, чёрное и белое, добро и зло, инь и янь, альфа и омега, Бог и дьявол. Мы вызвали такси и поехали в свою скромную съёмную хату. Поднявшись на третий этаж, я услышал шум: веселье шло полным ходом. Нас опередила остальная часть нашей шумной компании, но теперь мы все были в сборе, и праздник стал принимать ещё более дикий характер. Некоторые были уже настолько пьяны, что еле сидели на своих стульях и попросту с них падали. Кто-то уже отрубился и лежал мёртвым грузом в одежде на кровати. Все громко обсуждали концерт, травили разные байки, алкоголь в буквальном смысле тёк рекой. На кухне тоже была своя компания курильщиков, там можно было вешать топор, несмотря на то, что форточка была открыта. В квартире громко играла музыка и все пытались её перекричать за разговором. Как соседи не вызвали ментов — сущая загадка, ведь кутёж продолжался практически до утра. Мы с Сашей уединились в ванной комнате подальше от посторонних глаз. Внутри нас бушевал огонь, поддерживаемый изрядной долей алкоголя, у нас была пьяная страсть, возникшая, как щелчок — в один миг. И пока огонь горел, нужно было им воспользоваться. Пусть только на один раз, пусть мы больше никогда не увидимся — нам это и не нужно. У нас была впереди только одна ночь, а в нашем распоряжении — небольшое помещение всего в шесть квадратных метров. Утром будут стучать стальные колёса поезда, увозящие меня обратно домой за полторы тысячи километров, но всё это будет потом, а пока существовало инстинктивное желание секса и страсти, здесь и сейчас.
     Уже через несколько часов мы своей группировкой стояли на перроне и прощались с организаторами, которые нас провожали. Мы стояли с Сашей на перроне и смотрели друг на друга. Я хорошо запомнил её голубые глаза, длинные волосы, спадавшие на плечи — она не любила завязывать их в хвост или в пучок, предпочитая естественность. Тут послышался голос проводника, и мы поспешили в вагон, поезд отправлялся в путь. Мы нашли свои места, и тут я увидел, как Саша нарисовала на грязном окне нашего купе сердечко и написала: «Счастливого пути». Эти искренние чувства молодой, простой и очаровательной девчонки никогда не заменят никакие гонорары и сокровища мира. Эти сердечко и надпись были для меня светлым лучом, освещавшим тёмные непроходимые безлюдные места на окраине русского севера.
     На этот раз мы ехали не в плацкарте, а в купе, как белые люди. Никакого человеческого отребья и смрада. Обратная дорога в Питер прошла без эксцессов и приключений — мы валялись на комфортабельных полках в своём купе, за всю дорогу к нам так никого и не подселили. Мы лишь изредка выходили из своей берлоги по нужде или покурить. Наконец добрались до дома. Теперь отдыхать с дороги, а завтра — концерт в клубе «Mod».
    Клуб «Mod», старый клуб «Mod»… Излюбленное место псевдохипстеров и эмо-культуры. Этот концерт для нас устраивал наш старый знакомый Ди Кю или Дима, как его называли все близкие. Мы его называли просто Димон или сокращённо — Ди. Он не возражал. В этот вечер у Ди был день рождения, и он позвал нас поиграть, а заодно и отпраздновать это дело. Я приехал специально за несколько часов до выступления, чтобы потусоваться с ребятами и немного выпить для задора. Я оставил свой инструмент в гримёрке и пошёл на улицу разыскать именинника. Недалеко от входа стоял Ди и несколько девиц, постоянно тусующихся в клубе — я их видел на концертах раньше. Я познакомился более плотно с девчонками, и мы начали разговор ни о чём. Видя, что беседа особо не клеится, и мы не соприкасаемся никакими интересами, Ди предложил выпить. Он сходил в клуб и принес из гримёрки пластиковую пятилитровую канистру водки и порезанный лимон в пищевом контейнере.
 — Давайте бухать! У меня сегодня день рождения, а эти парни будут вечером играть, — сказал он и кинул взгляд на меня.
 — Как называется группа, в которой ты играешь? — спросила одна из девиц.
 — В самой ****атой группе, название не имеет значения. Просто останься на концерт и ты всё увидишь и услышишь сама, — ответил я.
     Народ и гости постепенно прибывали к клубу. Кто-то так же стоял у входа и трепался, кто-то уже сидел у барной стойки и потягивал напитки. Я дождался парней, и мы пошли отстраивать звук. Вся эта процедура заняла около получаса, после чего мы вновь вывалились наружу, чтобы продолжить общение и выпивать. Во время саундчека приехал мой кореш Михан в приподнятом настроении и сказал: «Я сегодня хочу наебениться и снять телок». Я ему ответил: «Я тоже не прочь сделать то же самое». Мы все зашли в клуб и разбрелись по своим углам. До выступления оставалось ещё полчаса, и я направился к бару — дёрнуть пару шотов виски. Барменом был чернокожий француз, которого звали Оливье, в честь салата. Он меня хорошо знал и налил за счёт заведения. Мы обменялись любезностями и последними сплетнями и я пошёл готовиться к выступлению. Выступление пролетело быстро, несмотря на то, что играли мы целый час. Когда ты уже не один раз сыграл все песни по кругу, то уже не замечаешь, как одна песня сменяет другую — всё отточено до автоматизма. Я снял гитару и вошёл в гримёрку. Там было тесно, накурено, и как всегда, много «левого» народу. Я обозлился и заорал:
 — ****ый проходной двор!
     Посторонние не стали испытывать мое терпение и быстро ушли. В гримёрке остались несколько человек: наш коллектив, сам именинник с двумя теми самыми особами и Михан.
 — Ярик, давай возьмём этих двух дур с собой и поедем ко мне на хату, — сказал Михан.
     Я был не против, наоборот — мне только это и нужно было, но Михан опередил меня с предложением. У дураков мысли сходятся. Я озвучил свою идею девчонкам, и они сразу согласились — видимо, они тоже хотели трахнуться. Мы попрощались со всеми оставшимися, и вышли из душного клуба. Я был дико пьян, я знал, что дома есть бухло и снова придётся его употреблять, но тогда бы у меня не осталось сил на девок и на то, чтобы продолжить веселье. У клуба мы поймали бомбилу-чурку, и его задроченная чёрная «шестёрка» покатила нас на окраину Питера в наш двухкомнатный притон на Московском проспекте. По пути мы зашли в небольшой круглосуточный магазинчик и купили немного еды, а я прихватил пару банок «Red bull», чтобы снять алкогольное опьянение. Михан понял, в чём дело и предложил ещё снюхать дорожку «скорости». Придя домой, я так и сделал. Девчонки и сам Михаил тоже последовали моему примеру. На часах было уже давно за полночь. Мы включили лёгкую электронную музыку и принялись танцевать. В глазах всё плыло, свет был приглушён, только басы и бит стучали в такт наших сердец — алкоголь и наркотики делали своё дело. Я принёс пару бутылок вина из холодильника — оно было очень кстати, в квартире уже была потная дымка. Атмосфера греха и разврата явно чувствовалась в нашей квартире-притоне. Мы все уже практически ничего не соображали, дело шло к групповухе. Никого не нужно было уламывать и объяснять, все всё и так понимали и хотели этого. Всё было как по сценарию в фильме для взрослых: разные позы, обмен партнёрами, бухло и наркота. Потные тела, запотевшие стёкла и пресловутая дымка в квартире… Потом все вырубились, лишь только музыка вновь и вновь играла по кругу, CD стоял на повторе.
     Через два дня мы погрузились в поезд Санкт-Петербург – Москва, я уже отошёл от алкогольно-наркотического трипа и чувствовал себя достаточно бодро. Мы зашли внутрь вагона, заняли свои места, разложили вещи по полкам, выгрузили жрачку и бухло на стол. Что ещё делать в поезде, если не «заливать» глаза? Стояла адская жара, просто пекло. Кондиционер не справлялся, все были в поту — он буквально тёк по рукам, ногам и лицу. Влажные салфетки и открытые окна не спасали. Мы вновь ехали в плацкарте и периодически всякая людская шваль сетовала на то, что им холодно и то и дело просила прикрыть или закрыть форточки, несмотря на то, что стояла духота. ****ые мерзляки! Только когда поезд набирал высокую скорость, начинала чувствоваться прохлада. Мы выпили две бутылки виски и решили, что пора лечь спать, чтобы утром чувствовать себя свежими и не разбитыми, хотя до утра так такового оставалось около четырёх часов. Парни практически сразу захрапели — алкоголь сделал своё дело. Я же лежал в полудрёме практически до самой Москвы. Поезд остановился, я прочитал название станции «Клин». Это небольшой подмосковный город, в котором я бывал до этого. Есть даже народная шутка про этот город: «на реке Сестре вонючей стоит город Клин ебучий». Я толкнул парней.
 — Пора просыпаться – сказал я, - подъезжаем к Москве.
     Скоро стали показываться и первые признаки города, за окном замаячила Останкинская телебашня. Я вспомнил о своих приключениях в этой Мекке телевидения в середине нулевых и Жанне Фриске, встречу с которой я описал во «Вспышках». Москва… На этот раз мы исключили из своего концертного графика этот город по причине долгих и затягивающихся переговоров с промоутерами. Чем больше город, тем, как правило, тупее в нём организаторы и промоутеры. Москва была в этот раз лишь перевалочным пунктом наших гастролей. Нас встречал Макс — наш старый кореш. Он уже несколько лет жил в Москве и, собственно, на ближайшие трое суток он стал нашим шофёром. Мы погрузили свои вещи в автомобиль и поехали по Москве в сторону Калужского шоссе. На удивление, в городе оказалось мало пробок, и мы вырвались на финишную прямую — шоссе, соединяющее Москву и Калугу. За окном мелькали разные деревушки и небольшие городки, и в целом, пейзаж за окном радовал глаз. Я чувствовал себя разбитым, как корыто: слабость, ломота в костях и во всём теле, глаза слипались и рубило в сон. Стала сказываться бессонная ночь в поезде. Мы остановились на заправке, подкачать колёса и попить кофе. Кофе мне не особо помог, поэтому я снюхал дорожку «скорости», чтобы взбодриться. Через некоторое время наступил бодряк. Пейзаж за окном вновь менялся: начались спуски и подъёмы, красивые пастбища и поля, кругом зелень, дорога петляла и уходила то вверх, то вниз. Мы были на подъезде к Калуге. И тут показался тот самый завод «Volkswagen», который известен на всю страну. Комплекс впечатлил: много корпусов, развитая инфраструктура. Если абстрагироваться от российского духа и ментальности, то можно было бы сравнить это место с каким-нибудь небольшим промышленным городком где-нибудь в Баварии или Чехии. Мы въезжали в город, до нужной нам отметки на экране навигатора оставалось всего несколько километров. На часах было всего около часа дня, у нас ещё была уйма времени и мы притормозили возле магазина. Всей толпой мы двинулись по рядам, каждый выбирал, что ему нужно. Я купил пару бутылок местного пива на дегустацию и пару бутылок виски. Колян одобрил мою покупку и предложил это купить в складчину, я не возражал. Серёга взял пару бутылок пива, Макс — какие-то плюшки и лимонад. Расплатившись на кассе, мы всё погрузили в машину и продолжили свой путь к клубу.
     Навигатор доставил нас в нужное место. Мы остановились на парковке возле клуба, парни оставались в машине, а я пошел на разведку в клуб. Нас должен был встречать местный организатор. В клубе было очень комфортно и уютно, кондиционер работал почти в полную мощь, и по помещению разносилась сладкая прохлада. Организатор был уже на месте, он знал, что мы приедем рано и нам надо будет где-то остановиться перед концертом. Я вышел на улицу и сообщил парням: «Мы можем взять все вещи и устроиться в гримерке». Мы так и поступили. Серёга сетовал на то, что он хочет спать и лёг на диване подремать, благо в гримёрке стоял действительно большой комфортабельный диван. Мы с Коляном открыли первый батл виски. Макс, наш водитель, сидел с нами и потягивал минералку. Бухать ему было нельзя: после концерта в Калуге нас ждал ночной переезд в Брянск. Время потихоньку шло, а мы продолжали неспешно выпивать и прогуливаться в ближайших окрестностях возле клуба. На пять часов у нас было запланировано видеоинтервью для местного телеканала. Вопросы были дурацкие, впрочем, как обычно— мёртвая непрофессиональная журналистика, да и сюжет, который они в итоге сделали, оказался просто полным говном. Наступило время саундчека, и мы стали настраивать оборудование. Звукорежиссёр ходил вокруг и бравировал тем, какой он классный специалист и профи, рассказывал о том, что он закончил факультет звукорежиссуры, но на деле его понты быстро обломались: он оказался профнепригоден. Коляна дико взбесило, что тот не мог настроить правильный звук барабанов и сам встал за пульт, а за ударную установку сел я и по его команде бил в те барабаны, которые он просил. Звукорежиссёр-дилетант стал кричать: «Так никто не делает, это неправильно, нельзя так настраивать звук!» На что Колян ответил: «Я сам знаю, как должна звучать моя ударная установка, поэтому кручу ручки так, как считаю нужным». С горем пополам нам удалось настроить звук. В этот раз с нами на концерте играли две местные группы. У себя в Калуге они считались одними из самых крутых. На нас они впечатления не произвели, эпигонство и безвкусица. На протяжении тура у нас практически во всех городах был так называемый «разогрев», и везде эти группы оставляли желать лучшего. Скорее всего, их ставили к нам на выступление местные организаторы и промоутеры. Как правило, половина из групп не подходили нам по стилю, но им было похуй — такая вот музыкальная неэрудированность у нас в стране. После настройки оставался час до начала концерта, мы открыли вторую бутылку виски и начали неспешно её поглощать. Люди стали заполнять клуб, на сцену вышла первая группа разогрева, потом вторая, народ хорошо их принимал. В зале было несколько профессиональных фотографов, одна из них — страстная и сексапильная брюнетка, которую я захотел трахнуть, но, к сожалению, ничего не получилось из-за нашего плотного графика. Мы лишь пофлиртовали, выпили по нескольку шотов виски, хотя мне всё же удалось помацать её за задницу и сделать совместное фото. Концерт мы сыграли на ура, алкоголь играл в крови, драйв и угар, настоящий первобытный рок-н-ролл! После концерта — автограф-сессия и фото на память с поклонниками рок-музыки. Собрав шмотки, мы сели ужинать. На часах было уже полдвенадцатого, нам нужно было ехать в Брянск, чтобы там заночевать и готовиться к очередному концерту. Закончив с трапезой, мы погрузились в свой автомобиль и поехали в следующий пункт назначения. Мы ехали по ночной Калуге, в машине были открыты окна, играла лёгкая музыка, нас переполняли эмоции. Люблю гулять по ночному летнему городу — в этом есть свой шарм, своя мистика... А сейчас я сидел на переднем сиденье рядом с нашим шофёром Максом, составлял ему компанию и беседовал с ним, чтобы тот не уснул от монотонной дороги. Сзади сидели парни — Колян уже отрубился, он был изрядно пьян, а Серёга ковырялся в телефоне. Мы выехали на шоссе, навигатор показывал, что до следующего места назначения порядка трёхсот километров. Через какое-то время Колян проснулся и сказал, чтобы Макс остановил машину. Ему было плохо, и он хотел блевать —  виски шло наружу. Макс остановился на обочине, дверь быстро открылась, и Колян, извергая из себя фонтан, блеванул. На противоположной стороне дороги находился пункт ДПС, и мент, стоявший на посту с автоматом, смотрел на нас охуевшими глазами. У меня в голове промелькнула мысль, что сейчас он подойдёт к нам и начнет доёбываться и расспрашивать, что и как. Макс тоже это увидел и сказал: «Ребята, впереди заправка, мы не доехали до неё сто метров, давайте заедем, попьем кофе и заправимся». Мы так и поступили. Немного отдохнув, мы продолжили свой путь и скоро городские пейзажи остались за окном, мы выехали на шоссе, и лишь изредка нам попадались встречные автомобили. Дорога была вполне приемлема, мы катились в темноте, только фары нашего автомобиля освещали путь. Мы продирались сквозь тьму, всё вперёд и вперёд. «Темнота пугает — думать заставляет», — вспомнилась мне одна цитата моего покойного приятеля из Харькова. Скоро в темноте появилась белая точка, которая стала приближаться. Это была сраная раздроченная «Газель»-попутка, за рулём сидел «чурка», и, видимо, ехал тоже в Брянск на халтуру или ещё по каким-то своим сраным делам. Дорога была узкая и двойная сплошная не давала нам обогнать этот сраный и гнилой тихоход. Мы ему сигналили и мигали фарами, чтобы он убрался к обочине и пропустил нас. Наконец до него дошло, что от него требуется, и он свернул к обочине. Из-под задних колёс «Газели» тут же вылетел огромный булыжник, который летел прямо нам в лобовое стекло. Я лишь успел закрыть голову и лицо руками и крикнуть: «****ец!» Все вдруг оживились и не могли понять, что происходит. Лишь Макс, наш водитель, никак не отреагировал. Камень отскочил от стекла, оставив небольшой скол. Повезло. Остаток пути до города прошёл без происшествий, вновь монотонная дорога и темнота за окном. И вот показался Брянск. Мы остановились возле автобусной остановки на въезде в город, и я позвонил Александру, близкому другу нашего промоутера. Именно в частном доме Александра мы должны были остановиться на ночь. Он быстро принял звонок и сообщил адрес. Мы вбили его в навигатор, но тот отказался найти нужное нам место. С горем и матом пополам мы нашли нужный дом, и если бы не силуэт Александра в тёмном городском тупике, мы бы так и блуждали по ночному городу. Взяв необходимые вещи, мы быстро разместились по комнатам и уснули. Более тесное знакомство мы оставили на следующее утро, хотя оно уже практически наступило — в Брянск мы приехали около трёх часов утра. Проснувшись утром и выпив кофе, мы решили проехаться по городу, мельком посмотреть достопримечательности из окна автомобиля и заодно купить себе поесть. Город нам не понравился — никакой логики и порядка. Такое впечатление, что строили его, как хотели, где хотели и кто хотел. Упадок и тошнота. Город был, как бы поделен на четыре части — по сути, районы. Каждый район – это небольшой посёлок. Тут можно встретить и готический собор, и частный сектор с деревянными хибарами, и несколько тюрем, находившихся в городской черте, ну и так называемую современную городскую архитектуру вперемешку с типовыми постройками советского периода. В одной из частных хибар жил и Александр. В его доме ещё как-то присутствовали признаки цивилизации и удобств, но в целом это производило плачевное впечатление. Участок, на котором стоял сам дом, находился в упадке, всё заросло, много мусора. Мы решили пожарить мясо на углях, собрали мангал, достали решетку, открыли пиво. Всё это было куплено, пока мы катались по городу и осматривали его достопримечательности. Погода была солнечной, было жарко — ни единой тучки на небе. После трапезы мы собрали вещи и поехали к клубу. Его мы нашли быстро, наш гид Александр показал нам дорогу и скоро мы припарковались около клуба. Потом решили прогуляться пешком по городу. Маленькие узкие улицы с небольшим движением транспорта, типичная провинция. Вскоре в городской черте мы увидели реку и что-то похожее на пляж. Мы спустились к воде. Серёга решил узнать, что это за река, оказалось, что называлась она Десна. Колян предложил искупаться. Я и Макс отказались, однако Колян с Серёгой всё же залезли в воду, но купаться не стали, а лишь помочили ноги. Стояла адская жара, но вода ещё не успела прогреться до нужной температуры. Рядом с городским пляжем находилась мужская колония или тюрьма — непонятно, что именно, но сразу было видно, что это режимный объект. Рассказав нашу историю купания Александру, тот подтвердил, что это тюрьма. Назад по дороге к клубу мы зашли в магазин и купили по нескольку бутылок местного пива на дегустацию. Я и Колян присели в небольшом сквере возле клуба и стали пить пиво. Серёга решил пойти в клуб и начать саундчек, чтобы отстроить гитарный звук. Мы с Коляном решили не заморачиваться на это, ведь как показывает практика, когда играешь концерт с несколькими группами, толку от настройки нет. К клубу стал подтягиваться народ. Удивило большое количество подростков, особенно девушек. Среди них попадались настоящие сексуальные красотки. Одна из них, увидев меня, решила завести со мной разговор.
 — Привет, как тебя зовут? — спросила одна из них.
 — Ярик, — ответил я.
     Я увидел у неё в руках банку пива и подумал, что она уже в нужной кондиции, раз сама затеяла этот разговор. Потом я стал рассматривать её внимательней: джинсовые шорты плотно обтягивали шикарные бёдра, лёгкая блуза, несколько аксессуаров, на щеках милые ямочки. Тёмные волосы средней длины и правильные черты лица — настоящая милаха. В голове промелькнула мысль о «золотом сечении» после того, как я вновь взглянул на её лицо. У неё было игривое и хорошее настроение, наверное, пиво внутри играло с её гормонами, она мне понравилась. Её подружка, видя, что мы за разговором не обращаем на неё внимания, удалилась, и мы остались вдвоём в сквере недалеко от клуба. Колян, увидев это, тоже пошёл в клуб.
 — Давай трахнемся, — предложила она.
     Сначала я это воспринял как пьяную шутку и переспросил, серьёзно это или нет. В ответ я услышал только одно слово — «да». «Как интересно, — подумал я, — самки сами пускаются в разврат». В этот момент подошла её подруга, которая, похоже, слышала наш интимный разговор и сообщила, что моей собеседнице всего семнадцать лет. Отчасти это меня и остановило, хотя не скрою — такой цыпе я хотел бы «вдуть». Меня смутил её возраст — не нужно было оставлять следы и развращать малолетних дам. Хотя сейчас эти так называемые «малолетние» дадут фору любому опытному «ебарю-террористу». Концерт уже начинался, и, допив своё пиво, мы пошли в клуб смотреть группы разогрева. Опять несколько посредственных групп кривлялись на сцене — они вызывали скуку и жалость. Развернувшись, мы пошли в гримёрку выпить коньяка, кто для угара, а кто — для связок. Наше выступление, как обычно, прошло по накатанной дорожке, всё то же самое, что и раньше. Одним словом, рутина. Я давно уже не испытываю никаких мук сомнения или волнения перед выступлением. Многие «артисты» и «звезды» говорят, что всегда должно быть волнение перед выходом на сцену, и если его нет, значит, ты не профессионал своего дела. По моему мнению, волнуется тот, кто в себе не уверен. За более чем двадцать лет я дал множество концертов, сотни концертов, и чувствую себя уверенно на все 100, нет, даже на все 1000 процентов. После нашего выступления назревал конфликт: тупорылый организатор решил нас кинуть на бабки, решил не отдавать наш гонорар за выступление, сославшись на плохие сборы. Мы ткнули его рылом в наш договор, где чётко были прописаны условия о фиксированном гонораре вне зависимости от сборов. Он ныл, как дешёвая шлюха, и проклинал себя, однако сдался и заплатил. А что ему оставалось делать, когда на него смотрели три здоровых мужика и хотели начистить ему хлебало, не считая ещё и нашего водителя Макса, который за время тура стал ещё и нашим помощником. Мы погрузились в машину и поехали в последний пункт нашего назначения — город Смоленск. Дорога прошла без эксцессов и к трём утра уже по закономерной случайности мы въехали в город. На этот раз нам предоставил свою квартиру для жилья организатор Александр (ох, опять это имя), который играл в местной группе. Она и была одной из разогревающих в Смоленске. Александр жил в новом фешенебельном районе с отдельными инфраструктурой и магазинчиками. Окна его дома выходили на прекрасный парк, где чуть ниже текла река и был пляж. Но эту красоту мы увидим только днём, а сейчас нам нужно было припарковать наш автомобиль, что оказалось сделать очень сложно, так как приткнуться было некуда. Кое-как нам удалось найти парковочное место для нашего авто и мы, поднявшись на второй этаж роскошного коттеджа, разместились по разным комнатам для сна. Нужно было хорошенько выспаться и набраться сил. Потом я подсчитал, что к концу нашего тура, который длился пять дней, я спал всего восемь часов. Ночные переезды стали утомлять. И чтобы хоть как-то держать себя в тонусе и не свалиться от усталости, мне нужен был допинг алкоголь или наркотики, чтобы не чувствовать усталость.
     Мы проспали всего несколько часов. Жара всё не спадала, все окна и дверь на балкон были распахнуты настежь, был лёгкий сквозняк, но он не помогал — была душегубка. Приняв поочерёдно душ, мы все вышли на балкон, чтобы хоть как-то взбодриться. Эта процедура помогла, но совсем ненадолго. Мы решили заварить кофе и обсудить планы на день. До концерта было ещё 12 часов — целый день впереди. Александр предложил нам небольшую экскурсию по городу. Позавтракав и переведя дух, мы собрались и выдвинулись к достопримечательностям. Смоленск нам очень понравился: уютный и красивый город, много истории и шарма. По дороге мы постоянно пили местное пиво, зашли в несколько сувенирных лавок, накупили разных безделушек и магнитиков на холодильник. Несколько раз нам на пути попадались афиши нашего концерта, расклеенные на столбах и специальных стендах. После экскурсии мы вернулись в свои апартаменты, чтобы перекусить, отдохнуть и с новыми силами выдвигаться к клубу. Погрузившись в автомобиль, Макс повез нас к месту назначения. Среди всех городов нашего тура в Смоленске были самая удобная площадка с лучшим звуком, самая толковая организация и лучшая посещаемость. Настроение у меня было хорошим и игривым. Я решил пройтись до ближайшего магазина — он был в соседнем от клуба здании. Я хотел куража и купил бутылку виски, а также остальной набор алкоголика-интеллигента: шоколадку и газировку. Взяв свой простой скарб, я вернулся к клубу и начал потихоньку выпивать, общаясь с публикой, которая постепенно начала подтягиваться на концерт. Серёга в это время настраивал звук гитары, а Колян ему в этом помогал. Я один стоял на улице и отдувался за нас всех, отвечая на идиотские вопросы, делая фото на память и торгуя ****ом. Порой было забавно, но в большинстве случаев — скукота и предсказуемость. Ко мне подошёл Александр и предложил с ним раскурить косяк. Я согласился и на закрытой территории клуба мы быстренько раскурились, запивая всё это вискарём.
 — У вас сегодня будет интервью, – произнёс он, — придёт наша местная журналистка Аня, хочет задать несколько вопросов.
 — Откуда ты это узнал и почему я это узнаю от тебя, а не от нашего организатора?
 — *** его знает, организатор где-то завис. Я ему звонил. Пока я за него, – грустно сообщил Саша.
     Я согласился на интервью. Через полчаса приехала Аня. Короткая стрижка, очки в модной оправе, красный топ и чёрная мини-юбка. Я сразу обратил внимание на её роскошные бедра. «Мой клиент», — промелькнуло у меня в голове. Я попросил сделать аккредитацию на концерт, чтобы она посмотрела наше выступление и лучше подготовилась к интервью. Она буквально как домашняя собачка таскалась за нами хвостом — то в гримёрку, то на улицу. Аня покорно выполняла свою работу, за которую ей наверняка платили сущие гроши. Я допил свой виски, в аккурат когда закончили играть группы разогрева. Колян и Серёга были на высоком эмоциональном подъёме: это был последний концерт в туре, хотелось сыграть как в последний раз, разъебать в хлам, порвать! Мне понравился их настрой, он взбодрил и меня, несмотря на мой алко-наркоманский приход. Мы играли, как в последний раз. Звук был одним из самых лучших за весь тур, большая сцена и активная публика. Концерт снимали на несколько камер для какого-то местного телевидения. Сюжет мы так и не видели, хотя его обещали прислать нам на редактуру. Сраная у нас в стране журналистика, как всегда одни двоечники! После завершения нашего выступления публика потребовала ещё, мы вышли на бис и сыграли еще пару песен. Потом последовал закрытый ужин в близком кругу. Несколько прекрасных особ противоположного пола подарили нам сувениры на память. Мне хотелось бухнуть, и я спросил у Александра: «Где можно в столь поздний час найти крепкого бухла?» Оказалось, что он знает одного местного бутлегера, который контрабандой таскает элитное бухло, и за недорогой прайс он может нарыть любого пойла. Через сорок минут нам привезли две литровых бутылки «Jack Daniel’s». Аня всё крутилась вокруг нас хвостом, постоянно напоминая об интервью. Я предложил ей поехать с нами на квартиру, где мы могли бы в свободной обстановке, без купюр, ответить на все интересующие её вопросы. Аня любезно согласилась. Поужинав, мы стали собирать свои вещи в автомобиль. Макс с парнями быстро погрузились и поехали в наше логово. Мне пришлось заказать такси, так как все в один автомобиль не помещались. Такси ехало по ночному Смоленску, мы с Аней сидели на заднем сиденье, непринуждённо болтали, попутно обсуждая детали прошедшего концерта. Из радио доносилось очередное говно вроде быдло-шансона. Через пятнадцать минут мы были на месте. Возле подъезда стоял наш водитель Макс — он собирался в обратную дорогу, домой в Москву. Попрощавшись, он сел в машину и быстро сорвался с места — Макс любил быструю езду. Сразу вспомнился роман Джека Керуака «В дороге», где один из главных героев, Дин Мориарти, колесил несколько лет по Штатам на своём автомобиле, трахал девчонок, принимал наркотики и слушал джаз. Александр, хозяин квартиры, тоже ждал нас внизу на улице, сообщив, что переночует у своей подруги, а ключи от квартиры мы можем положить в почтовый ящик. Попрощавшись с Максом и Сашей, мы поднялись в квартиру. Ребята уже разложили вещи по местам, Колян принимал душ, Серёга готовился ко сну. Я предложил парням выпить, ведь у нас было ещё две литровые бутылки виски. Парни согласились. Аня метнулась на кухню, выгребла всё, что было в холодильнике, и сделала нам закуску. Мы сидели в просторной гостиной, балкон был открыт, лёгкая прохлада просачивалась к нам в комнату, у всех было прекрасное настроение, и я предложил начать интервью.
     Наша беседа продлилась около полутора часов. Бутылка была уже практически допита, парни хотели спать и начали разбредаться по своим комнатам, сославшись на то, что рано вставать. Рано утром нас ждал рейсовый автобус Смоленск – Санкт-Петербург. Я остался наедине с Аней. Алкоголь играл в крови, драйв после концерта еще бил, сексуальное желание возрастало по мере того, как я опускал взгляд на её бедра в мини-юбке.
 — Пойдём гулять, тут недалеко есть пляж, от дома всего пять минут, – предложил я.
— Пойдём, – послышалось в ответ.
     Мы взяли оставшуюся бутылку виски, бутылку колы и покрывало, точнее, накидку, которую я сдёрнул с дивана, на котором мы сидели. Выйдя из дома, мы свернули в парк, спустились по небольшому склону и вышли к пляжу. Купаться мы не стали, несмотря на то, что было жарко. Вода была всё-таки ещё очень холодная. Мы расстелили покрывало и устроились на нём. Я открыл виски и мы стали непринуждённо за лёгкой беседой выпивать и наслаждаться моментом.
 — Мне нравятся твои бёдра, – сказал я.
 — Спасибо, – смущённо ответила Аня.
     Я обнял её за талию, подтянул к себе и поцеловал в губы. Она не сопротивлялась. Тогда я дал волю рукам и начал щупать её грудь и упругую шикарную задницу, при этом мы страстно целовались. Я предложил ей заняться сексом — она, на моё удивление, не возражала. Мы быстро вернулись обратно в квартиру. Парни спали, мы вышли на балкон и там предались нашим греховным утехам. Мы трахались и пили виски, делали перерыв и снова продолжали заниматься любовью. Это был апогей нашего тура, подарок за все преодолённые бессонные километры, за всю человеческую грязь и скудоумие. Это медаль Героя Рок-н-рольного Фронта первой, самой первой степени. Завтра домой, точнее, уже «сегодня» — на часах четыре утра, автобус в восемь, спать можно не ложиться, нет никакого смысла. С утра будешь как дряхлый старик, разбитое корыто, так что надо добить виски и убить время. Потом — холодный душ, чашка крепкого кофе, такси на вокзал и через двенадцать часов ты дома, в своём сером городе, где депрессия и достоевщина, Сатурн и люди-ублюдки. А пока можно было наслаждаться оставшимися часами с красивой девушкой, которая была рядом, и хорошим алкоголем. Меня уже начинало рубить от усталости и обширной дозы алкоголя. Организм требовал сон, я как мог, сопротивлялся. Нужно было продержаться всего час, потом собраться с новыми силами, сделать рывок, как у спортсменов, и открыть второе дыхание. Подходил час пробуждения и сборов в дорогу. Одевшись, мы прошли на кухню. Аня заварила крепкий кофе и налила мне большую кружку этого ароматного и бодрящего напитка. Через некоторое время из соседних комнат послышалась возня — это просыпались парни. Аня быстро собрала свои вещи, попрощалась, попутно чмокнув меня в щёку, и быстро выскочила из квартиры, захлопнув за собой дверь. В дверях кухни появилось два сонных тела.
 — Ты чего, не ложился? – спросил Колян.
 — Нет, я прекрасно провёл время. Монотонная дорога меня убивает, поэтому в автобусе я буду спать, – сонно ответил я.
     Мы стали собирать свои пожитки и вызвали такси. Через некоторое время под окном стоял разъёбанный Рено Логан, на котором мы должны были добраться до автовокзала. Вежливый водитель славянской внешности пытался завязать с нами разговор, но диалога не последовало, мы ехали молча до пункта назначения. Добравшись до автовокзала, мы расплатились с любезным таксистом и пошли искать номер автобуса и готовиться к посадке. Номер таблички с нашим рейсом мы довольно быстро нашли и показали свои распечатанные электронные билеты старой бабке-кондукторше. Как только мы её увидели, то сразу стало понятно, что с этой старой тупой ****ой возникнут проблемы. Мало того, что эта крыса никогда не слышала об электронных билетах, она ещё хотела с каждого из нас получить дополнительно в кассу по 60 рублей за багаж. Хотя сумма в билете уже указывала на то, что уже был оплачен проезд и одно место багажа для каждого человека. Толстокожий гриб бабка всё никак не хотела и не могла, в связи со своей ущербностью, понять всю суть данной проблемы, созданной ею самой. Она орала, что вызовет ментов и что мы что-то там нарушаем. Я открытым текстом послал её на ***, она закипела, как старая крышка на ржавом чайнике и вызвала наряд. Мы не боялись ментов и все её стебали, отпускали грязные шуточки, намекая на её низкий интеллект, говорили, чтобы она поскорее вызвала правоохранительные органы. Мы знали, что правда за нами. Не скрою, нам доставляло удовольствие прилюдно её унижать. Унижать узколобую систему, которой она была поглощена. Наверняка она всю жизнь проработала на одном этом месте и больше ничего не видела. Она ничего не хотела менять в своей жизни, а только уничтожать себя, свои честь и достоинство. До конца своих дней такие паразиты будут держаться за свое место и сдохнут от инфаркта или инсульта, с пеной у рта требуя билет. Как выяснилось позже, практически на всех крупных остановках были такие же тугие билетёры-кондуктора. Наверное, это такой диагноз. Через несколько минут появился наряд полиции, на этот шум из салона автобуса вышел и водитель. Мы спокойно в очередной раз объяснили ситуацию, показали билеты, на что менты просто удивились, посмотрели друг на друга и удалились. Водитель разрешил нам зайти в салон и потребовал, чтобы старая перечница успокоилась. Мы ехидно над ней ржали и продолжали стебаться, стебаться над её тупостью. Несколько молодых людей, следивших за происходящим, тоже начали комментировать и острить. Осознав свою неправоту, старуха успокоилась и заткнулась. Мы распихали свои вещи по полкам, уселись на мягких сиденьях своей небольшой компанией и приготовились к обратному путешествию. Нам предстояло почти двенадцать часов провести в рейсовом автобусе. Спустя несколько минут в салон автобуса зашел второй водитель и сообщил: «Автобус отправляется через пять минут. В пути будут остановки, и мы с моим коллегой будем сообщать по громкой связи время стоянки. Если кто-то не успеет на посадку — ждать не будем, автобус отправится без вас». И вот автобус тронулся. Сначала мы плелись еле-еле, пробираясь сквозь город, а потом выехали на шоссе и автобус набрал скорость. Бескрайние поля… Узкие грунтовые дороги расходились от шоссе, как ручейки. Асфальт был горячим и плавился на солнце, от него исходило лёгкое марево. В салоне автобуса была адская жара, все форточки и люки были открыты, но это практически не спасало. Лишь когда автобус набирал большую скорость, в салоне появлялся сквозняк и становилось более комфортно ехать. За окном мелькали деревеньки, населённые пункты, а через некоторое время нас ожидала первая остановка.
 — Стоянка 15 минут, – сказал по громкой связи водитель.
     Всё стадо высыпало из автобуса, пол-автобуса метнулось в толчок, остальные резко захотели жрать и скупили практически весь нехитрый товар в виде пирожков, газировки и мороженого у местных торгашей, которые этим и зарабатывают, продавая таким пассажирам по завышенной цене свою снедь. Снедь для народа из рейсового автобуса. Ровно через пятнадцать минут всё стадо вернулось в автобус, на этот раз никто не опоздал. Жаль, а я так хотел посмотреть, что же будет, если кто-то останется — что произойдёт с этим человеком, и что станет с его багажом. Автобус тронулся. После бессонной и бурной ночи, меня стало рубить, я то и дело клевал носом. Колян и Серёга уткнулись в свои гаджеты и развлекались, как могли: один слушал музыку, другой смотрел фильм. Сон окончательно мной завладел, и я уснул. Через какое-то время меня разбудили парни. Вновь остановка, на этот раз на 20 минут. Я посмотрел на часы: проспал практически два часа. Все вновь вывалились из автобуса, а я захотел в сортир и пошел облегчиться. Половина автобуса вновь захотела жрать. Лишь бы жрать и срать — вот всё, что мы можем. Туалет оказался просто адом: сраная будка пять на пять метров с дырой в земле, не закрывающимися дверями, кучами говна вокруг и мочевыми потёками на стенах. Под ногами лежали доски и обрывки газет, прикрывая воняющие фекалии. Кругом рой мух и тошнотворный запах. И такие сортиры попадались нам практически каждый раз, когда наш автобус делал очередную остановку. Я вернулся в автобус, парни уже были на своих местах — нас не радовала перспектива остаться одному неизвестно где, после чего на перекладных догонять свой транспорт. Грозная предупредительная речь нашего водителя в начале пути всех обязывала быть дисциплинированными и пунктуальными. Как в армии. Я оглядел салон автобуса. Оказывается, за наше четырехчасовое путешествие несколько пассажиров уже добрались до своих конечных точек и в салоне были свободные места. Ручка переключателя скоростей дёрнулась со звуком разрывающейся кожи, автобус дёрнулся, и мы вновь, как пауки в душной банке, двинулись вперёд по бескрайним дорогам России. Меня опять потянуло в сон от монотонной дороги, и я задремал. Автобус ехал по паршивому дорожному покрытию, его качало из стороны в сторону. К тому же адская жара и солнце, то и дело бившее мне в лицо, добавляли дискомфорта, и погрузиться в глубокий здоровый сон не получалось. В таком состоянии я провёл еще около полутора часов, пока меня окончательно не разбудила вибрация сотового телефона. Пришло SMS-сообщение о том, что я нахожусь на территории Белоруссии. И действительно: позже, когда я приехал домой и посмотрел по карте наш путь, увидел, что мы заезжали в соседнюю страну. Проехали мы всего лишь небольшой кусочек, километров пятнадцать, но этого с лихвой хватило, чтобы погрузиться в национальный колорит соседнего дружественного государства: яркие вывески с национальными орнаментами, типичный акцент местных жителей и торговцев на станциях, не говоря уже о местных продуктах. Посёлки и деревеньки, которые попадались нам на этом небольшом отрезке, тоже резко контрастировали с тем, что было до этого в России. Что ни говори, мы всё равно разные, хоть и с одной ментальностью. На одной из больших остановок я решил выйти из автобуса, осмотреться, справить нужду и размять ноги — мы были уже почти шесть часов в пути. Я купил белорусский квас — взял бутылку прямо из холодильника и выпил её залпом, благо она была всего пол-литра. Мы стояли с парнями на пыльной площади и разглядывали местных жителей. Иногда в поле нашего зрения попадали симпатичные девчонки, и мы принимались их обсуждать, изредка отпуская всякие шутки-прибаутки в их адрес. Все вновь влезли в автобус, и мы поехали дальше. Теперь свободных мест не было — все места были заняты. Моё внимание своим видом сразу привлёк один провинциальный алкаш с красным чемоданом времён СССР, перемотанным верёвками. Наш новый спутник был весьма навеселе, его красная рожа расплывалась в улыбке. Я почему-то подумал, что именно с ним в дальнейшем будут проблемы. И точно: не прошло и часа, как он начал доёбываться до пассажиров со своими расспросами — кто куда едет. Он был пьяный, его тянуло на базар, но никто на него не обращал внимания и спустя какое-то время, когда его разморило на солнце, и он заснул, про него все забыли. Но ненадолго — всего лишь минут на сорок. И вот вновь небольшая остановка, и всё повторилось снова: стадо вышло пожрать и поссать, а потом вернулось в автобус. На этот раз наш алкаш был возбуждён — видимо, у него что-то произошло. Как выяснилось, он потерял телефон. Он орал на весь салон, чтобы ему дали позвонить, что это срочно, но на него никто не обращал внимания — все были к нему равнодушны. Многие, я думаю, хотели его заткнуть и в глубине души наверняка хотели выдать ему пару ****юлин, чтобы он заткнулся и ехал спокойно, а может быть, даже вышвырнуть из автобуса. Вскоре примерно так и случилось. На одной из очередных остановок наш беспокойный «друг» не появился вовремя к отправлению и «небесный тихоход» продолжил свой путь без него. Лишь старый красный совдеповский чемодан какое-то время напоминал о его хозяине, но и эти ассоциации о беспокойном пассажире тоже быстро прошли. Наш автобус кряхтел и вилял по раскалённому асфальту в течение уже почти десяти часов, до Питера оставалось около трёхсот километров — большая часть пути была уже позади. В салоне было тихо и спокойно: кто-то читал книгу, кто-то уткнулся в гаджет, кто-то беседовал и рассказывал сплетни, а я вновь погрузился в дрёму и так проспал практически до последней крупной остановки в городе Луга. Там мы вновь вывалились из нашего автобуса. Страшная жара никуда не делась, как и назойливые торговцы жрачкой на остановках и засранные туалеты, на этот раз с закрывающимися изнутри дверьми. Нужно совершить последний рывок! Ещё немного терпения — и я буду у себя дома, включу кондиционер, приму контрастный душ, выпью пару шотов виски, отключу нахуй телефон, растянусь на своей большой кровати и буду спать. Отдыхать и отсыпаться за всё то время, что кутил и играл свой грязный рок-н-ролл. Но это будет потом, а пока ещё я в автобусе, в кресле, с которым, похоже, уже стал одним целым. Мы вновь тронулись, но на выезде из Луги мы попали в огромную пробку. Дорога была очень узкой и объехать затор мы не могли. К тому же, как скоро выяснилось, были перекрыты обе полосы: какой-то ****ый гонщик-торопыга не справился с управлением, его несколько раз перевернуло и выкинуло в кювет. Попутно этот долбоёб зацепил встречную машину и спровоцировал ещё одну аварию. Кто-то вызвал спецслужбы и МЧС и даже специальный кран, чтобы разгрести завал от остатков автомобиля и поднять его на обочину. Несколько человек с чёрными пакетами в специальных костюмах ходили и собирали останки и фрагменты тела сраного гонщика. Даже подохнуть нормально не может — своими кишками и то умудрился нагадить народу, собрать пробку, да ещё мы в потном автобусе, все в мыле должны ждать пока его сраное величество соберут по канавам, распихают по полочкам, навешают бирки на мешках, положат в контейнер и отвезут в морг. Я думал, автобус тут застрянет надолго, но на моё удивление мы проторчали в пробке всего полчаса. Колян и Серёга после увиденного стали обсуждать происшествие и строить догадки, как это могло произойти. Я им посоветовал выкинуть всё это из головы — скоро приедем, мы уже на финишной прямой. Остатки пути прошли без эксцессов: народ сидел в креслах, автобус тащился, как мог, и вскоре достиг Пулковских высот и оттуда стал виден город. Мы были почти дома. Последние несколько километров до автовокзала и — по своим норам. Автобус медленно двигался по городским пробкам, пробиваясь сквозь поток машин к своему родному конечному пункту. И вот наконец автовокзал. Всё, доехали. Двенадцать часов в кресле, двенадцать часов адской духоты, двенадцать часов в дороге. Мы вышли из автобуса, собрали свои вещи и обнялись.
 — Путешествие закончилось, до новых встреч в эфире, – сказал я парням.
     Они заулыбались и откололи по паре шуточек по этому поводу. Мы попрощались, вызвали такси и разъехались по своим углам. Я дома. 

Eesti eest
    …Меня разбудила моя подруга Оля.
— Что ты тут делаешь? — спросил я её.
 — Ты не отвечаешь на телефонные звонки, да и ты сам мне дал ключи от квартиры, я пришла посмотреть, вернулся ты или нет. Кстати, а когда ты приехал? — спросила Ольга.
 — Пару дней назад. Я так устал - практически не спал в дороге, поэтому отсыпаюсь. А телефон, скорее всего, просто сел, вот тебе и не дозвониться до меня.
 — У меня для тебя хорошая новость: нам дали визы в Эстонию, в Таллинн. Я забронировала нам недорогой отель в центре и купила билеты на автобус, – радостно сказала она.
— Когда выезжаем?
— Послезавтра.
— Отлично, есть время собраться, — ответил я.
     Через два дня мы вместе с Олей садились в автобус на том же самом автовокзале, где несколько дней назад я прощался с парнями по приезде из тура. Было раннее утро, а во второй половине дня мы должны уже будем прибыть в столицу Эстонии. Снова автобус, снова мягкое кресло, с которым вновь почувствуешь себя одним целым. Мы сложили свои вещи в багажный отсек, устроились поудобней в креслах, водитель что-то пробубнил по громкой связи, и мы покатили по Питеру в сторону Ивангорода. Но на этот раз автобус был более комфортабельным — просто сказка! Он был оборудован даже туалетом, который находился в хвосте автобуса — не нужно было просить водителя останавливаться на бензоколонках, чтобы справить нужду. Мы ехали молча, практически ни о чем не разговаривали, хотя не виделись больше недели, и наверняка Оля хотела узнать, как прошёл наш тур. Женщины очень любопытны по своей природе — они любят подробности и сплетни и между собой всегда что-то подолгу обсуждают, хотя нам, мужикам, на это хватило бы всего пяти минут. А может быть, мы вообще не стали ничего обсуждать из-за банальности вопроса. Наверное, я с Олей отчасти и потому, что она не типичная болтушка и сплетница. Я повернул голову в её сторону. Оля сидела рядом и смотрела в окно. В ушах у неё были наушники — она слушала свою любимую группу «Sonic Youth», а в сумке наверняка была книжка с мемуарами Ким Гордон. Я стал разглядывать публику в салоне автобуса: несколько молодых пар, которые наверняка, как и мы, решили откатать свой «шенген» на выходных. Несколько не очень трезвых финнов, которые очень громко разговаривали на своём тарабарском языке. Ещё какой-то типичный мужик-алкаш лет под шестьдесят всем предлагал с ним выпить, приставая по очереди практически к каждому сидящему в салоне. Ему было скучно пить одному, он был уже навеселе и просто искал компанию, которой можно сесть на уши, чтобы выплеснуть всю свою накопившуюся дрянь ничего не подозревающему слушателю-собеседнику. Но таких в автобусе не нашлось. Пейзаж за окошком практически не менялся: посёлки, деревеньки, поля и озера. Всё типично — как всегда, скукота. И вот наш автобус въехал в пограничный Ивангород, где предстояло пройти паспортный контроль и преодолеть границу. И тут я увидел, как Оля затревожилась и начала суетиться.
 — У меня с собой около 10 граммов гашиша. Если пограничники попросят открыть сумку или, не дай Бог, начнут обыск, то они его найдут и нас сразу загребут, – нервно сказала она.
 — Не волнуйся, сходи в туалет и попробуй там спрятать свой гашиш. Уверен, что дела с кинологом и собакой тут не пройдут, – ответил я.
     Она завернула камень гашиша в пакет, чтобы никто не видел, взяла его в руку и не спеша пошла в конец салона, где находился туалет, стараясь при этом не выдавать своего волнения. До паспортного контроля было ещё много времени. Пропускной пункт находился на мосту, что разделяет Эстонию и Россию и здесь собралась большая пробка из автомобилей. Через несколько минут Оля вернулась с довольной улыбкой на лице.
 — Знаешь, а прокатило, я действительно хорошо спрятала свой stuff. Самое главное — чтобы никто из пассажиров его не нашёл. Будет немного обидно, — сказала она.
     Я открыл фляжку с виски и дал ей глотнуть, чтобы она успокоилась и сняла стресс. Мы молча сидели и не спеша потягивали виски из моей фляжки, ожидая своей очереди, чтобы пройти паспортный контроль. И вот в наш автобус заходит несколько сотрудников таможни и просят приготовить документы для проверки. Все стали доставать загранпаспорта из своих карманов и ручной клади. Сотрудники таможни, увидев братьев по крови —  финнов, тут же отпихнули паспорта российских граждан, предварительно бросив на них свой взгляд презрения, и стали проверять и штамповать паспорта своих друзей, «горячих финских парней». Потом дело дошло и до российской «челяди». Пронесло — никакого личного досмотра и кинолога с собакой, только проверка документов, и наш автобус тронулся. Мы въезжали в Нарву. Практически сразу мы почувствовали контраст между Ивангородом и Нарвой, хотя их разделяла только река. В Нарве вдоль всё той же пресловутой реки — аккуратная и удобная инфраструктура: пешеходная зона, скамейки, летние кафешки, а на другом, российском берегу — разруха, несколько участков с грунтовой дорогой, на которых толпились десятки машин — местная несанкционированная стоянка, а кругом - заросли бурьяна и кустарника. Несмотря на то, что в своё время правительство Эстонии выделило деньги на развитие и постройку удобной и современной инфраструктуры и зоны отдыха, всё было разворовано местными российскими чиновниками. Автобус набирал скорость и вскоре мы выехали за пределы Нарвы. Стали показываться аккуратные аутентичные деревеньки, фермерские угодья, пастбища и сотни, сотни коров. Вообще в Эстонии сильно развито сельское хозяйство и молочная продукция очень вкусная. Пейзажи за окном просто потрясающие — можно было фотографировать всё подряд, и получились бы настоящие «голливудские» глянцевые открытки, которые продаются специально для туристов. Вскоре мы увидели первые признаки города, а именно — большой указатель с надписью «Tallinn». Через несколько минут автобус остановился на привокзальной площади. Мы вышли и стали забирать свои вещи из багажного отсека.
 — Ты не забыла забрать свой stuff из туалета? – спросил я Ольгу.
 — Всё нормально, он у меня в сумке, я его надёжно спрятала.
     В гостиницу мы решили ехать общественным транспортом. Вещей было немного — всего пара сумок: приехали мы всего на три дня, так что незачем было тащить с собой кучу лишнего хлама. Посмотрев по интернету местонахождение нашего отеля, мы решили, что поедем на трамвае: всего несколько остановок — и мы на месте. Что нас позже поразило, это то, что практически в любой точке города работал быстрый Wi-fi интернет, и работал очень хорошо и без помех. Как выяснилось, проезд для граждан Эстонии в общественном транспорте был бесплатным и, в отличие от России, никаких кондукторов в засаленной грязной одежде и злыми, гнусными рожами, с таким выражением, будто все им что-то априори должны, нет. Мы решили этим воспользоваться и, на свой страх и риск, ездили бесплатно, несмотря на штраф в 40 евро с человека в случае поимки. Как ни крути, но платить в таком случае обязательно бы пришлось. Мы вышли на нужной нам остановке и направились в сторону нашего отеля. Идти было всего десять минут — отель находился в самом центре. Войдя в двери отеля, мы направились к регистрационной стойке. Девушка на ресепшне — типичная эстонка: высокая, светлые волосы, острый носик, тонкие губы, очень сексуальная.
 — Tere, для нас должен быть забронирован номер, моя фамилия Смирнов, – громко сказал я.
     Она посмотрела на меня и сделала вид, что не понимает по-русски. Тогда я вновь повторил свою фразу и выругался, сказав, что они поганые шовинистские пидорасы и не хотят разговаривать на русском языке, хотя наверняка его отлично знают. Оля начала меня успокаивать и обратилась к эстонке на английском, протянув ей наши паспорта. Та расплылась в фальшивой улыбочке, наплела заранее выученные фразы, о том, что она рада видеть нас в отеле — обычная дребедень. Я тоже знаю английский язык на разговорном уровне, но применять его в данной ситуации не стал.
 — Почему ты так разозлился на неё? – спросила Ольга.
 — Я принципиально не буду в этой стране разговаривать с этими фальшивыми европейцами и националистами на английском языке — пошли они на ***! – злобно ответил я.
     Мы поднялись на лифте на второй этаж, номер 25. Я открыл дверь ключом, и перед нами предстала наша обитель на ближайшие трое суток. Небольшая прихожая со шкафом и кладовкой, просторная комната с двуспальной кроватью, журнальный столик, на котором стоял ЖК-телевизор, тумбочка, пара стульев и туалет с душем. И всё это за 4500 рублей, за трое суток — просто отличное предложение!
 — Куда вечером пойдём? – спросила Оля.
 — Можно погулять по старому городу, посмотреть на него со смотровой площадки, прикупить сувениров. Всё равно наш отель находится в центре, тут всё рядом, – ответил я.
 — Хорошо, – донеслось из ванной, – так и поступим.
     Мы приняли душ и решили вместе поваляться на кровати — немножко набраться сил после дороги, чтобы через пару часов погулять по брусчатке старого Таллинна. Но весь наш кайф обломал стук в дверь. «Кто бы это мог быть, — подумал я, — администратор или та фальшивая тёлка с ресепшна?» Я открыл дверь. На пороге стояло трое молодых людей: два парня и одна девушка.
 — Привет, – сказал один из них. — Мы видели, как вы заселялись в отель, услышали родную речь и решили зайти к вам, чтобы познакомиться.
 — Ну что же, проходите, раз уж пришли.
 — Мы не с пустыми руками, — продолжал один из них и достал из пакета пару бутылок «Джим Бим».
 — Давайте выпьем за знакомство и, собственно, познакомимся, — продолжал самый настойчивый.
 — Давай, – ответил я.
 — Меня зовут Кирилл, это моя жена Лена, а это её родной брат Вячеслав.
Мы приехали на концерт группы «Океан Эльзы».
     «Какая херовая дрянь», — промелькнуло у меня в голове.
 — Ну что же, позвольте и нам представиться, меня зовут Ярослав, а это моя подруга Оля. Мы приехали в Таллинн на три дня, как туристы — погулять и развеяться.
     И тут начался обычный сраный неинтересный трёп: кто где живёт, кто с какого района, и кто с кем и как познакомился. Оказалось, что все мы с одного города — с Санкт-Петербурга, но благо, не с одного района и, упаси Бог, не с одного дома. Такие унылые серые зануды — просто скукота! Да ещё и такая безвкусица, как «Океан Эльзы» — я бы и бесплатно на концерт не пошёл. Время за разговором летело очень быстро, и я понял, что наша вечерняя прогулка по старому городу отменяется, да и после нескольких шотов «Джим Бима», мою Олю так хорошо расслабило, что ей было не до прогулок, а вскоре я заметил, что она уже тихонько дремлет. Я не стал её будить и попросил незваных гостей нас покинуть, а сам решил прогуляться: за окном стало темнее — это как раз моя стихия. Тёплый ночной город, все самые мрачные и маргинальные личности наводняют пространство улиц и переулков, всё самое дно жизни выходит на поверхность города – это и есть жизнь. Я вышел из гостиницы, дошёл до Ратушной площади и свернул в один из переулков. Где-то тут должен быть один из старых и культовых баров Европы, бар «Depeche Mode». И вот, наконец, вывеска бара — я его нашёл! Внутри повсюду атрибутика и символика группы, в честь которой он назван. Портреты Дэйва Гаана и других участников коллектива — настоящий храм, фетиш для поклонников этой синтипоп команды. Да и что греха таить, я тоже люблю их альбом «Violator». Я подошёл к барной стойке, у которой отиралось около десяти человек. Некоторые были уже изрядно выпивши и практически ничего не соображали, остальные что-то громко обсуждали на эстонском языке, мне была непонятна их тарабарщина. Бармен, увидев меня, подошел ближе и спросил на ломаном русском: «Что тебе налить?». Не знаю, как он определил, что я из России, думаю, что основной поток их клиентов, скорее всего русские. Ну, в этот раз он не промахнулся.
 — Сделай мне два коктейля «Красная Москва», – сказал я.
 — Откуда ты знаешь про этот дринк в нашем баре, он только для своих? – удивлённо спросил бармен.
 — А я что, не свой, раз знаю о нём или ты думаешь, я специально пришел сюда повыёбываться?
 — Нет, мне просто интересно, – продолжал эстонец, – я владелец этого бара и мне интересно, откуда люди узнают о нашем заведении и меню.
 — Дружище, на дворе 21 век — эпоха интернета, вся мировая информация доступна с помощью клика мышки.
     Он сделал мне два коктейля и попросил своего напарника на время его заменить, пока он будет беседовать со мной.
 — Ты откуда, чем занимаешься? – спросил он.
 — Меня зовут Ярослав.
 — А меня — Тим, – сказал бармен.
     Я посмотрел ему в глаза и продолжил краткий курс своей биографии.
 — Я из России, из Санкт-Петербурга, приехал со своей подругой на несколько дней погулять и развеяться.
 — У нас тут хорошо, есть куда сходить и что посмотреть. Чем ты занимаешься? – продолжал настойчиво интересоваться бармен.
 — Я рок-музыкант, оплот российского андеграунда, играю, смотрю жизнь, записываю музыку, иногда пишу об этом книги.
 — Книги? Интересно, и о чём твои книги? – продолжал хозяин бара.
 — О моей жизни: о взглядах на эту жизнь, о грязи жизни, размышления, ковыряние в себе, поиск внутреннего «я», поток моего сознания. Через несколько минут мне сильно наскучил этот разговор, и я потерял интерес к рассказу и беседе. Бармен это тоже понял по моему тону и поведению, да и к тому же, ему нужно было обслуживать клиентов за барной стойкой. Ожидалась бурная ночь, много клиентов и нужно было работать. Я допил второй коктейль и вышел из бара. На улице уже было темно, и центр города заполняла местная шпана и всегдашние клиенты баров и рюмочных. Они были практически все пьяные в хлам или укуренные, а может, ещё и под коксом. А может, и всё вместе. Весь этот наркоманский хаос из малолеток мне сразу напомнил наш серый Питер и его Думскую улицу: такое же скопище деклассированных элементов и отребья. Я свернул на площадь, прошёл несколько прилегающих улиц и вошёл в наш отель. Тупой, фальшивой эстонской дуры на ресепшне уже не было, видимо, её смена закончилась. Я тихонько открыл дверь в номер, чтобы не разбудить Ольгу, разделся и лёг рядом. Через некоторое время я погрузился в сладкий сон — дорога и вечерний променад, да ещё и эти идиотские соотечественники, которые пришли знакомиться, меня окончательно доконали и было просто необходимо хорошо выспаться. На следующее утро мы проснулись в бодром и хорошем настроении. Ольга не заметила, что вечером я покидал номер, соответственно, я и не стал рассказывать о своей вечерней прогулке.
 — Какая на сегодня у нас культурная программа? – прокричала Ольга из ванной.
 — Я думал, мы вначале позавтракаем, а потом я хотел предложить съездить в Кейла–Йоа. Там замечательные живописные места, тебе понравится, –  ответил я.
     Мы приняли душ, собрались и вышли из гостиницы. По пути на остановку, мы зашли в небольшое кафе выпить кофе с пышками. Позавтракав, я решил купить в соседнем магазине немного спиртного, не сильно крепкого, чтобы не било по мозгам. Мой выбор пал на отличный напиток «Глег». Я купил пару бутылок и положил их в сумку. Нам предстоял не очень долгий путь на маршрутном такси, попросту маршрутке. Всего около 30 километров и по дороге можно было наслаждаться красотой природы. Приехали мы довольно быстро — пробок не было, машин мало. Когда-то в этом месте в середине шестидесятых снимали потрясающий фильм «Гамлет», с Иннокентием Смоктуновским в главной роли. Для съёмок был построен бутафорский замок, однако в фильме он смотрелся как настоящий. Сейчас, естественно, декораций уже нет, но замок всё же есть, только не бутафорский, а настоящий и не таких размеров. Называется он «Фалль».
 — Какая красота! – сказала Ольга.
 — Тут ещё есть небольшой водопад. Пойдем, я покажу.
     Пока мы шли к воде, тут и там стали показываться свадебные парочки. Оказывается, это местная традиция молодожёнов — приезжать сюда. Впрочем, и у нас есть подобные «святые» места для бракосочетания, такие, как стрелка Васильевского острова или Медный всадник. Мы вышли к берегу залива и прошлись вдоль пляжа. Силуэты местных жителей, как и немногочисленных туристов, стали попадаться всё реже, и скоро мы остались вдвоём на длинной песчаной косе.
 — Может, завтра съездим к твоим родственникам? – вдруг неожиданно спросила Оля.
 — Ты знаешь, мой дядя Константин и его жена тётя Валя умерли несколько лет назад. В последний раз мы виделись в Питере в начале нулевых, а их дочь я видел всего один раз ещё когда мы жили в Советском Союзе. Боюсь, что нет никакого смысла к ним ехать — это уже чужие люди, о чём с ними разговаривать? Да и не хочу я напрашиваться и навязывать им себя. Давай лучше присядем — тут тихо, никого нет. Посидим, выпьем, можно и раскурить немного твоего гашиша, чтобы расслабиться.
— Хорошо, давай так и сделаем, тем более погода просто потрясающая, – ответила она.
     Мы сели на тёплый песок, я достал из сумки бутылку «Глега» и открыл её. Запах корицы и душистых трав сразу ударил по носу приятным ароматом. Мы пили из горла по очереди, смотрели на волны и молчали. Вдали залива иногда были видны рыболовные шхуны и яхты. Закончив с первой бутылкой, мы решили расслабиться и раскуриться. Гашиш делал своё грязное дело: наступила лёгкость в теле, в глазах появился туман, время замедлилось, его просто не стало. Мы были как в невесомости и не ощущали времени и пространства. Через некоторое время, когда действие наркотика стало прекращаться, мы поняли, что просидели на пляже практически весь день, и нужно было возвращаться домой. Но у нас оставалась ещё одна бутылка «Глега». Я предложил её не открывать и оставить на потом. Лёгким прогулочным шагом мы дошли до остановки нашего маршрутного такси, погрузились в кресла и выехали в обратном направлении. Примерно половину пути мы ехали молча в полудрёме. Голова Ольги лежала на моём плече. Через какое-то время я услышал её вопрос: «Расскажи, как прошёл ваш тур, что интересного увидел?»
 — Ты знаешь, всё как один день: вокзал, потом гостиница или съёмная квартира, настройка звука и концерт. После, как правило, отдых и сон. Даже местные достопримечательности мало когда удаётся посмотреть.
 — Неужели всё так скучно, рутинно? – продолжала интересоваться она.
 — В девяносто процентов случаев именно так. Порой непонятно, в каком ты сейчас городе. Лишь по фотографиям и футболкам, надетым на меня, можно понять в каком мы городе и что это за концерт, – продолжал я.
     Естественно, не буду же я ей во всех подробностях рассказывать про все свои алкогольные трипы, про всех своих случайных любовниц. Она выцарапала бы мне все глаза, а если была бы возможность остаться безнаказанной, наверное, даже и пристрелила бы меня. Я уверен — не важно, со сколькими женщинами ты спишь и сколько их было. Важно, что есть та, к которой ты возвращаешься. Наверное, это слишком эгоистично, но это же правда. А горькая правда, как известно, всегда режет глаза. С Ольгой мне хорошо, с ней мне спокойно — это какое-то внутреннее спокойствие, умиротворённость. Нет суеты и время течет спокойно и размеренно. Альфа и омега сошлись. Неудобный для меня разговор прекратился, да и до конечной станции оставалось совсем немного — мы вновь вернулись в Таллинн.
 — Давай зайдём поужинать в ту кафешку, где мы завтракали, а потом ляжем в кровать, будем отдыхать и откроем вторую бутылку «Глега», – предложил я Оле.
 — Давай. А какие у нас планы на завтра, мы ещё не гуляли по городу? – услышал я в ответ.
 — Ну, завтра и погуляем. Завтра целый день будем шляться, посещать местные забегаловки и сувенирные лавки. Ходить, как типичные туристы, фотографировать всякую фигню и выкладывать это в инстаграм, подписывая фотографии в постах всякими дебильными комментариями.
— Вечно ты все обосрёшь и простебёшь, никакой романтики, – заулыбавшись, ответила она.
— Так и есть. Посмотри на всех этих туристиков — мы такие же, как они. Заграница для нас – это фантазия, а мы в этой загранице еще большая фантазия. Нас, русских людей, никуда нельзя выпускать — мы, как первобытные серые люди, сразу начнём устанавливать свои порядки, орать о своём превосходстве, показывать кузькину мать, кричать, что Сталина на всех нет. А потом мы удивляемся, почему нас не любят. Вот яркий тому пример — страна Эстония, в которой мы сейчас находимся. Даже сраные бабки, которым по 70 лет, впитавшие в себя весь совок и разговаривающие на русском языке лучше меня, и те воротят свое старческое морщинистое ****о, когда я подхожу и спрашиваю на родном языке, как найти ту или иную улицу. Мы — дикари. Все хотят нас забыть, вычеркнуть из списка истории.
 — Хватит всё рисовать в чёрном цвете! – возмутилась Оля.
 — Это не чёрный цвет, это реалии жизни, в которых мы живём. Ладно, давай сменим тему, ведь сегодня был такой прекрасный день и не стоит его портить негативом. Давай поужинаем, вот это кафе.
     Поужинав, мы вернулись к себе в отель, приняли душ, я открыл нашу бутылку-путешественницу и под какое-то эстонское мурлыканье по телевизору мы неспешно пили «Глег», пока на нас не сморило в сон. Завтра нас ожидал старый город. Проснулись мы довольно поздно — видимо, морской воздух и куча положительных эмоций сделали своё нехитрое дело. На часах было уже за полдень. Мы неспешно протёрли глаза, сходили вместе в душ и выбрались вновь на волю. Позавтракать зашли всё в ту же кафешку, как будто мы уже местные. Да и если справедливо оценить цену-качество, то продукты в кафе были просто отличными — не всегда такое встретишь.      
     Сегодня мы хотели прогуляться по району Каламая. Это очень древнее поселение, фактически оно было ещё до основания Таллинна — простая рыбацкая деревня на берегу залива. Позже эта деревушка присоединилась к городу Ревелю, так раньше назывался Таллинн. На этот раз мы решили, что выпивать не будем и проведём день в трезвости. Каламая — очень живописный район, он состоит практически из одних частных домов, в основном деревянных. По нему можно изучать деревянное зодчество народов Прибалтики. На первый взгляд, даже и не скажешь, что ты в Европе. Когда-то тут жили Сергей Довлатов и Игорь Северянин. Есть и современные тёмные пятна в этом районе. Сегодняшняя поп-культура, культура потребления и бабок проникла и сюда — в районе много ресторанов, бутиков и ночных клубов. Есть и кусочек творческого современного наследия: очень много граффити на стенах. Есть несколько музеев, достаточно интересных. Тут жизнь намного медленнее, чем в современном мегаполисе, хотя и Каламая – это всего лишь район Таллинна на берегу залива. Мы не спеша ходили по улицам и фотографировали деревянные неуклюжие домики и маленькие улочки. Прошлись по кривой набережной — оказалось, что тут три небольших порта.
     День пролетел очень быстро, сказывался поздний подъём. Ноги гудели — мы исходили всё вдоль и поперёк. Уставшие, но ужасно довольные, мы добрались до своей гостиницы, заказали пиццу в номер и, подключив фотоаппарат к ноутбуку, стали рассматривать фотографии, сделанные несколько часов назад, попутно таская из коробки тёплые куски пиццы. Мы молча смотрели на фото и думали, что завтра в пять часов нас ожидает рейсовый автобус Таллинн – Санкт-Петербург. Обратно к себе, в свой серый город, к людям, которые не улыбаются, к людям, которые с каждым годом становятся все злее и злее, к людям, превращающимся в зверей. Но это будет потом, а пока мы лежали на кровати, голова Оли была на моей груди, и я не хотел думать о завтрашнем дне. Нужно ловить лучшие моменты жизни и наслаждаться каждым из них. Ведь эта жизнь даётся только один раз. Закончив с пиццей и с просмотром фотографий, мы погрузились в сладкий сон. Завтра наше путешествие подходит к концу.
     Проснулись мы около десяти утра. Я был в хорошем настроении и на высоком эмоциональном подъёме.
 — Пойдём вместе в душ, я хочу трахаться, – с затейливой улыбкой заявила мне моя подруга.
 — Как неожиданно, – последовал мой ответ.
     Мы включили контрастный душ, вода текла потоками по нашим телам и гусиной коже. Мы стали страстно целоваться, соски Ольги набухли. У неё была прекрасная, волшебная грудь, настоящая наркота для мужиков. Все мужики любят, чтобы грудь умещалась в ладошку. Не знаю, откуда пришёл этот стереотип, но в нём, пожалуй, есть доля правды. Красоту и эстетику никто не отменял и, скорее всего, никто никогда не отменит. Всё же прав был Достоевский, когда говорил, что красота спасёт мир. Закончив свой страстный акт любви, мы вытерлись большим махровым полотенцем, легли на кровать и стали обдумывать планы на оставшийся день. Я, признаться честно, уже никуда не хотел сегодня идти и предпочёл бы провести в номере остаток времени до нашего отъезда.
 — Давай сегодня никуда больше не пойдём. Автобус в пять, сейчас полдень. Поваляемся ещё, а около четырёх выдвинемся на вокзал к автобусу, – предложил я Оле.
 — Хорошо, давай, я тоже хотела тебе это предложить, неохота никуда сегодня тащиться, – ответила она.
     «Как хорошо, что наши мысли сошлись», - подумал я. Или наоборот, у дураков мысли сходятся, хотя какая разница? Мы провалялись несколько часов на кровати и лазили по интернету. Время бежало вперёд, и настал момент собираться. Собрав оперативно свой нехитрый скарб, мы спустились на ресепшн, чтобы сдать ключи от номера и выписаться из гостиницы. На ресепшне вновь была та самая «фальшивая» эстонка, что встречала нас в день приезда.
 — Как вам понравился наш отель? – всё с той же фальшивой улыбкой спросила она. На этот раз почему-то по-русски.
 — Отель у вас вполне приличный, если бы не такие работники, как Вы, –  с подъёбом ответил я.
     Ольга заулыбалась, поняв мой сарказм, однако до работницы отеля, похоже, мой прикол так и не допёр. Мы сели в трамвай, всё так же бесплатно на свой страх и риск доехали до автовокзала. До отправления автобуса оставалось ещё около тридцати минут, и мы решили зайти в небольшой продуктовый магазинчик, купить себе еды в дорогу. Пара сэндвичей, минеральная вода и фляжка виски — вот всё, что нам было необходимо.
 — Послушай, надеюсь, когда мы поедем обратно, не будет снова проблем с твоим гашишем? Где мы будем его прятать, опять в туалете? – взволнованно поинтересовался я.
 — Ничего такого не будет — похоже, я его оставила в номере в ящике тумбочки, – услышал я в ответ.
 — Вот повезёт тому, кто это найдет! Наркотики в Эстонии гораздо дороже, чем у нас, пусть поживятся за наш счёт.
     Закончив разговор, мы зашли в автобус и заняли свои места в салоне. Нас вновь ожидала дорога.

Бытие на нож
Наш euro-bus плыл по провинциальным дорогам Эстонии. За окном вновь показывались уютные деревеньки и красивые пастбища. Мы молча смотрели в окно и просто убивали время. Первой вновь заговорила Оля:
 — Послушай, ты никогда мне не рассказывал никаких историй, ни о своём детстве, ни о подростковом возрасте… Я ничего не знаю о твоем прошлом.
 — Всё, что я считал нужным рассказать о своём детстве, я описал в своих бумагах и назвал их «Вспышки», — последовал мой ответ.
 — Но там же так мало! Наверняка было много всего интересного. А если уж говорить о подростковом возрасте, точнее о переходном возрасте, там наверняка куча интересных и забавных историй! Первый алкоголь, первая сигарета, первые девчонки, наконец, первый секс, — заулыбалась она.
 — Ты знаешь, я не очень люблю выставлять свою личную жизнь напоказ. На то она и личная, да и кому это интересно? — возразил я.
 — Мне интересно, — настаивала Оля.
     Я не хотел ничего рассказывать, но чем больше отговаривался и искал мнимые предлоги, тем больше Оля находила новых аргументов в пользу того, чтобы я рассказал ей какой-нибудь случай из своей подростковой жизни. Я понял, что с женщинами лучше не спорить и сдался.
 — Я расскажу тебе одну старую историю прямиком из середины девяностых, но при условии, что ты не будешь меня перебивать и все вопросы, которые у тебя возникнут во время моего рассказа, ты мне задашь уже после него. Дорога нас ожидает длинная, думаю, таким способом мы прекрасно сможем скоротать время. Я окунусь в свои воспоминания, а ты услышишь «прекрасную», драматическую, криминальную историю из первых уст.
 — Хорошо, – покорно ответила она.
     И я начал рассказывать свою историю.
     В 1994 году я перевёлся в другую школу и перешел в шестой класс. Мои родители получили квартиру на окраине Петербурга и мы вчетвером — мама, папа, я и мой младший брат — въехали в новостройку. В старой квартире осталась проживать моя бабушка по линии отца. Я пошёл в новую школу, мама устроилась на новую работу, а брат пошёл в первый класс. Мы стали с ним учиться в одной школе. Поначалу я долго не мог привыкнуть к смене обстановки: раньше школа, в которой я учился, находилась в моём же дворе, и достаточно было лишь перейти дорогу, чтобы оказаться в храме знаний. Теперь же до новой школы мне приходилось ехать три остановки на автобусе, и это — самый близкий вариант. Было очень трудно принять это морально. В классе я быстро стал «своим» для круга троечников и хулиганов. На это мне понадобилось всего две недели, но чтобы привыкнуть к долгой и длинной дороге до школы и обратно, понадобилось гораздо больше времени. Я очень скучал по старой обстановке, по ребятам, с которыми дружил… У нас была своя маленькая хулиганская банда по округе. Вместе с приятелями из соседних домов мы играли в «квадрат». Переехав, я всего этого лишился: ни старых проверенных друзей, ни спального района с зеленью — ничего не стало. Только новые высотки и загаженные пустыри с горами мусора и остатками посиделок алкашей — пустыми бутылками и объедками. Новая непривычная обстановка тяготила и нагоняла тоску. При любом удобном случае я просил разрешения у родителей поехать на выходные в свой старый район и встретиться с друзьями. Но к моей просьбе они были холодны: не понимали, что всё самое лучшее для меня осталось там. В такой рутине прошёл целый год. Я закончил шестой класс и перешёл в седьмой, но тоска и ностальгия по прошлому не прошла. И вот в один из осенних субботних дней я решил самостоятельно поехать к старым друзьям во двор моего детства. Городского телефона у нас не было — в наш новый дом линию ещё не успели провести, а сотовая связь была доступна только так называемым «новым русским» (напомню, что это был конец 1995 года). Я пошарил по карманам, наскрёб мелочи на дорогу и поехал на общественном транспорте с двумя пересадками в прошлое, во время моего детства. Конечно, я думал, что я уже взрослый, хотя на деле через пару месяцев мне должно было исполниться всего 14 лет. Добравшись до старого спального района, я первым делом зашёл к своему школьному товарищу Серёге. Дверь открыл его злой и вечно недовольный дед и, как всегда, грубым и недовольным голосом ответил: «Сергея нет дома». Все наши друзья знали Сережиного деда как облупленного, известно было, что в 90% случаев он всегда врал. Так и на этот раз: не успела захлопнуться дверь в квартиру, как изнутри донёсся знакомый звонкий голос: «Я дома!», да так громко, что эхо заметалось по лестничной клетке. Это был мой кореш, Серёга. Я обрадовался, когда его увидел: мы были с ним знакомы с самого детства — ходили вместе в садик, учились в одной школе и в одном классе, да и сейчас, когда нам уже под сорок, мы продолжаем общаться, хотя, конечно, не так часто, как хотелось бы. Серёга был слегка удивлён моему появлению, но не скрывал своей радости от того, что меня увидел. Перекинувшись несколькими фразами, мы договорились встретиться через час во дворе. А пока я решил зайти к своей бабуле, благо она жила в соседней парадной. Бабуля ещё не знала о моём приезде, равно как и я не знал, дома она или нет. В те тяжёлые для пенсионеров времена (интересно, а когда в России настанут другие?) им нужно было экономить деньги, чтобы как-то существовать, а для приобретения продуктов по низким ценам приходилось мотаться по всему городу, благо пенсионерам проезд был бесплатный и они пользовались своими льготами на транспорт в полной мере. Поэтому окажется бабуля дома или нет, была полная лотерея: повезёт - не повезёт.
 Она оказалась дома, очень мне удивилась и не скрывала радости: любимый внук приехал! Бабуля уже жила одна: мой дедушка умер, и после нашего переезда она осталась одна в четырёхкомнатной квартире. Бабуля тут же решила меня накормить: суп, жареная картошка с котлетой, салат и чай. Большой комплексный обед, до отвала живота. После плотного приёма пищи мы с ней мило поболтали — я рассказал ей о том, как мы устроились на новом месте, о школе, в общем, обо всём, что принято рассказывать, когда переезжаешь на новое место. Потом я поблагодарил бабулю за гостеприимство и стал собираться на улицу. Серёга уже ждал меня во дворе. Мы вновь поздоровались, и мой друг стал рассказывать обо всех новостях и событиях, которые с ним произошли за моё отсутствие. Серёга рассказал, как он провёл лето, как начался учебный год, рассказал о всяких курьёзных случаях в классе и в школе. Я тоже последовал его примеру и описал свою так называемую «новую жизнь». За разговором мы подошли к нашей школе, завернули за угол и вышли на стадион. В конце весны, когда снег уже растаял, на этом стадионе на уроках физкультуры мы бегали кросс, сдавали так называемую «стометровку», нарезали круги вокруг футбольного поля, а зимой — катались на лыжах. Пройдя по стадиону, мы очутились в соседнем дворе, где жил наш одноклассник Иван. Дома мы его не застали — оказалось, он уехал куда-то со своей матерью. Мы пошли дальше скитаться по родным нам дворам. В одном из них мы увидели троих ребят. Лицо одного из них нам было знакомо. Не сказать, что мы его хорошо знали и общались, но это был парень из параллельного класса. Остальных двух его товарищей мы не знали и лица их были нам не знакомы. Когда мы проходили мимо троицы, один из них произнёс скабрёзную шуточку в наш адрес. Мы остановились и решили поинтересоваться, в чём, собственно, суть проблемы. Троица не унималась и всё решительней нас стебала и возмущалась, какого чёрта мы делаем в их дворе. Я решительно ответил: «Ребята, идите на ***! Идите своей дорогой, не трогайте нас, не цепляйте, а то хуже будет для вас!». Они не унимались, продолжая нас оскорблять и провоцировать на драку. Первым не выдержал я. Подойдя к самому главному заводиле, я прямым ударом рубанул ему в рыло. Тот ненадолго склонился от удара, нанесённого мной, а затем ринулся в атаку на меня. Он был слабее, и мне не доставило особого труда ещё раз дать ему в морду и повалить. Дальше я продолжил избивать его ногами, нанося быстрые и частые удары по корпусу. Серёга был поражён — он стоял и смотрел на это буйное действо, буквально раскрыв рот. Всё произошло очень быстро, и никто уже не был вправе вмешиваться в драку. Она началась так быстро, что никто не смог опомниться. Собственно, драка так же быстро и закончилась.
     Остальные наши противники тоже смотрели на нашу законченную дуэль и не стали вмешиваться. Лишь помогли подняться поверженному мною доходяге и оттащили его к скамейке, чтобы привести в чувство.
 — Мы ещё вернёмся и приведём с собой Тошу, он вам покажет! – злобно прокричал один из них.
 — Пошли на *** отсюда, мы и Тоше вашему ****юлей дадим! – прокричал я им вслед.
     Побитые побрели в глубь двора, а мы продолжили свою прогулку. Мы рассказывать друг другу разные истории и не заметили, как пошёл дождь.
 — Дождь начался, – сказал Сергей, – наверное, надо расходиться по домам, а потом снова можно будет погулять, как он закончится.
 — Да, ты прав. Пошли по домам, потом ещё выйдем, пошляемся, – согласился я.
    Распрощавшись, мы разошлись по своим квартирам. Дверь мне вновь открыла моя бабуля. Я разделся и прошел в комнату. Потом сделал себе чай и сел в кресло смотреть телевизор. Там показывали очередной мексиканский сериал — «мыльную оперу», как их называли в девяностые. Тогда все от мала до велика смотрели эту заморскую чушь, которая хлынула на наши постсоветские голубые экраны. Смотря в «ящик», я убивал время, ожидая, пока закончится дождь, чтобы снова пойти гулять с другом. Примерно через час он прекратился и у меня в квартире зазвонил телефон. Это был Серёга.
 — Выходи, – донеслось с другого конца трубки.
 — Одеваюсь и выхожу, – ответил я.
     Через пять минут мы были снова во дворе своего детства и опять решили зайти к нашему другу Ивану. Как в прошлый раз, нам открыла дверь его старшая сестра и сказала: «Он ещё не вернулся». Мы не спеша прогуливались всё по тому же стадиону, о чём-то болтали, иногда вспоминая старые, смешные истории о том, как мы дурачились на переменах, как играли в конный бой и катались в детстве на лыжах наперегонки. Через некоторое время на горизонте замаячило несколько силуэтов, они приближались к нам. Мы их практически сразу узнали: это были ранее поверженные мной обидчики, только на этот раз их было уже не трое, а четверо. Перспектива казалась не очень хорошей: по двое на одного, неизвестно, что и как закончится. Но отступать и спасаться бегством мы не собирались. «Будь что будет», - подумал я. Тот, которого они решили позвать себе на подмогу, был выше остальных и выделялся своим ростом и повадками лидера. Он шёл впереди, остальные плелись за ним, как шавки. Я предположил, что это и был тот самый Тоша, которым они мне угрожали и который теперь должен был со мной расправиться. Я его сразу узнал — мы были знакомы и тоже учились в одной школе, хотя и очень редко общались. Когда они приблизились, я решил поздороваться с Тошей и сказал ему: «Привет». Ответа не последовало, лишь ехидная улыбка показалась на его лице. Я и не думал, что в следующий момент он достанет из куртки нож и начнёт им размахивать перед моим лицом и станет лезть в драку. Так всё и случилось — нож-бабочка завертелся в его руке, лезвие оголилось и он начал им размахивать, пытаясь меня пырнуть. Поскольку я был физически здоровей и больше, мне поначалу удавалось его ненадолго отгонять от себя быстрыми ударами ноги в корпус, но он, как танк, продолжал на меня наступать. Я выбрал свою тактику обороны: при его резких выпадах и взмахах руки с ножом я то и дело отпрыгивал и пятился назад. Остальные просто стояли и смотрели, ожидая развязки нашего неравного поединка — один вооружённый против безоружного. Серёга тоже ничего не делал — он просто в изумлении стоял и смотрел. Подельники Тоши переминались в стороне и были обычными зеваками, которые глазели на наш поединок. Я продолжал резкими ударами отгонять Тошу от себя, попутно пятясь назад от его выпадов. И тут произошло роковое. Когда я отступал, не было времени смотреть под ноги и оборачиваться по сторонам. Инстинктивно пятясь назад, я одной ногой попал в яму и оступился. Мои внимание и координация тут же рассеялись, и в этот момент мой противник нанёс мне удар ножом в левый бок. Боли не было, я почувствовал лишь небольшой толчок. Тут же стало тихо, драка закончилась. Наши обидчики во главе с Тошей тут же быстро ретировались. Серёга спросил: «Ты как?»
 — Не могу понять… Вроде нормально, хотя, похоже, он меня всё же пырнул, – ответил я.
     На куртке была дырка от ножа. Серёга проводил меня до дома. На этот раз я открыл дверь ключами, которые дала мне бабуля — у неё всегда был второй комплект ключей на всякий случай. Войдя в прихожую, я включил свет. В теле начала ощущаться слабость. Я аккуратно, без резких движений, снял ботинки, а затем куртку. Под ней был плотный свитер, на нём также была видна небольшая дырочка от ножа. Хотя дыркой назвать это было нельзя — у свитера был крупный шов и это больше всего было похоже на хорошую зацепку, как если бы я задел большой торчащий гвоздь. Следовало снять свитер, чтобы понять, насколько серьёзно было дело. Нужно было увидеть рану, так как на самом свитере пятен крови не было. Я его аккуратно снял. Так и есть: на белой майке, надетой под свитер, было небольшое пятно крови. Начала слегка кружиться голова, и стало слегка темнеть в глазах. Это началось, как только я увидел рану от ножа. Она оказалась небольшой -  буквально сантиметра полтора, и, на моё удивление, крови тоже было немного. Я резким голосом позвал бабулю из соседней комнаты и вкратце рассказал, что произошло. Она не стала паниковать, а быстро стала действовать. Я лёг на диван. Бабушка принесла вату с бинтами, перекись водорода и сказала: «Смочи вату перекисью водорода и приложи к ране». Я так и сделал. В это время она стала звонить в скорую помощь. Я лежал на диване, молча смотрел в потолок и одной рукой держал вату на своём животе. Боли не было, лишь небольшая слабость. Бабушка постоянно интересовалась моим самочувствием. Примерно через тридцать минут мы услышали звонок в дверь — это приехали медики. Я вновь рассказал им свою историю.
 — Вставай, пошли, – прозвучал грубоватый голос медсестры.
     Я напялил на себя свитер, одел, не зашнуровывая, ботинки, и вышел из квартиры. Позади щёлкнул замок: быстро закрыв квартиру, следом за мной шла моя бабуля. На улице возле парадной стояла машина скорой помощи. Я залез в неё и лёг на кушетку, бабушка села рядом со мной на специальное кресло. Никаких манипуляций медики не предпринимали, даже не интересовались моим самочувствием. До больницы мы доехали довольно быстро — пробок не было, да и находилась она не очень далеко. Карета скорой помощи подъехала к приёмному покою и вновь грубоватый, хамоватый голос сказал: «Вставай, пошли». Я, собравшись с силами, поднялся с кушетки и, выйдя из автомобиля, проследовал за медиками. Бригада скорой помощи завела меня в небольшую комнату, где была кушетка. Я снял ботинки и лёг на неё. Слабость не отступала, боли по-прежнему не было. Лишь иногда я ощущал, как будто что-то тянет внизу живота. Кровь тоже практически не шла. Через несколько минут в комнату вошёл молодой врач. Бабуля сидела рядом со мной и, как и прежде, интересовалась моим самочувствием.
 — Нужно сдать анализ мочи, – сказал молодой врач и оставил небольшую стеклянную баночку, – минут через пять я вернусь.
     Я аккуратно поднялся с кушетки и взял сей сосуд. В нашей небольшой комнатушке с кушеткой оказался и туалет. Я стал опустошать мочевой пузырь и наполнил банку для анализа. Моча была явно с примесью крови, и это можно было увидеть невооруженным глазом, такого явно не должно быть. «Плохо дело», - промелькнуло в голове.
     Через несколько минут к нам в комнату зашла медсестра и резко произнесла: «Идите на рентген — направо по коридору и до упора». Вновь собравшись с силами, я не спеша пошёл по тёмному коридору, держась одной рукой за бок. Бабуля, по моей просьбе, осталась в комнате. Больничный коридор оптимизма не внушал: ободранные стены, покрытые жёлтой кафельной плиткой, трубы вдоль стен и лишь небольшой кусочек света в конце коридора, символичный, как свет в конце туннеля. И вот кабинет рентгена. Постучав, я открыл дверь и вошёл внутрь. За столом сидела дряхлая бабка. На вид ей было лет под восемьдесят — полный ****ец, только так можно было это описать. На её столе лежала какая-то газета и возвышалась настольная лампа.
 — Вам что? – спросила она.
 — У меня ножевое ранение. Мне сказали, что нужно сделать рентген, – спокойно ответил я.
 — Хорошо, снимайте ботинки и одежду и вставайте на площадку.
     Я так и сделал. Через некоторое время заскрипели механизмы рентген-аппарата и вновь послышался голос бабки: «Всё готово, посидите, я сейчас принесу снимки».
    Скоро вернулась наша горе-медик и сообщила: «Снимки не получились, нужно сделать ещё раз». Внутри закипела злость — мне захотелось просто уебать эту бабку и тут же похоронить её под машиной рентгена. Видимо, на каком-то ментальном уровне наша «героиня» почувствовала мою злость и решила как-то смягчить и приободрить меня.
 — Как Вы себя чувствуете, сознание не потеряете?
 — Если Вы начнёте делать всё быстро и правильно, думаю, у меня ещё хватит сил, – ответил я.
     Процедура повторилась, на этот раз снимки получились. Я вышел из кабинета и вновь побрёл по тёмному коридору в комнату приёмного покоя.
Это был полный ****ец — тринадцатилетний подросток с ножевым ранением в детской больнице № 1 в большом городе Санкт-Петербурге слоняется один, без помощи медиков, по тёмным закоулкам больницы, больше похожим на катакомбы или тюремные коридоры. Боль уже начинала проявлять себя, началась игра. Игра эта называлась «Кто кого». Я открыл дверь комнаты приёмного покоя и вновь лёг на кушетку. Моя бабушка по-прежнему ожидала меня здесь. Через некоторое время к нам снова зашёл молодой врач, тот, что принёс баночку для анализа.
 — Нужна операция: мы не можем понять, какие органы задеты и как нам действовать дальше, – произнёс он.
     И тут у меня случился приступ страха: операция! Я никогда и думать не мог ни о каком хирургическом вмешательстве! Даже такую простую и распространённую хирургическую процедуру, как удаление аппендицита, мне было страшно представить. А тут ножевое ранение, да ещё и операция! Но разум победил страх, и я дал согласие на операцию. В дверях комнаты появились два молодых работника больницы со специальной кушеткой-каталкой. Я разделся догола и залез на это приспособление. Меня накрыли простынёй и повезли по тёмным коридорам больницы. Иногда мы поднимались на лифте, иногда пересекали больничные отделения и вот мы в хирургическом корпусе. Распахнулись двери операционной, стол уже был готов и в помещении уже толпился медперсонал. Меня переложили на хирургический стол и тут же обвесили всякими датчиками и катетерами. Сделали несколько уколов в вену.
     Голос милой девушки-анестезиолога произнёс: «Считай от 10 до 1 в обратном порядке, считай вслух». Я начал считать, чётко произнося цифры: «10, 9, 8, 7…» Затем я отключился — подействовал наркоз. Лишь только тёплый свет и больше ничего.
     Пробуждение после операции было тяжёлым. Вообще, так называемый «отходняк» от общего наркоза — это нечто тяжёлое. Свинцовая голова, пелена в глазах, всё плывёт, руки и ноги ватные, речь невнятна и заплетается, сильное головокружение. Так произошло и со мной. Очнулся в реанимационном отделении — на теле куча разных датчиков, на указательном пальце прищепка, следящая за моим пульсом, одна рука с капельницей и боль, физическая боль. Я начал приходить в себя.
    За окном стоял ещё день, но был ли это тот же день, в который всё со мной произошло, или уже следующий — непонятно. Увидев, что я пришёл в себя, ко мне подошла реанимационная сестра и, посмотрев на меня, поинтересовалась: «Ты сегодня обедал, тебя не тошнит?» Не успев ей ничего ответить, я тут же изрыгнул из себя всё, что у меня было в желудке. Тело скрутило судорогой, и я почувствовал сильную боль внутри живота.
 — Какой сейчас день? – поинтересовался я.
 — Суббота, 25 октября, – ответила сестра.
     Стало понятно, что это вечер того же дня, когда всё и произошло.
 — Операция длилась четыре с половиной часа, внутренние органы не пострадали, – продолжала она.
     Ясно, что мне придётся провести какое-то время в реанимации. В отделении нас лежало трое: подросток, который так за всё время не издал не единого звука, и маленький ребёнок, который периодически орал. Атмосфера ещё та: атмосфера жизни и смерти, гнетущая пляска судьбы, будто судьба бросает кости и только у кого больше число, тот и выигрывает, только тому и жить. Утром меня перевели в отдельную палату, в хирургическое отделение. Опять путешествие по больничным коридорам и лифтам. После того, как меня перевели в хирургическое отделение, я первые сутки спал, восстанавливался. Периодически ко мне заходила медсестра, ставила капельницы, делала уколы и приносила воду для питья. Принимать пищу первые двое суток нельзя, можно только пить. От того, что рана болела, невозможно было лежать на боку, а только на спине, и из-за этого ломило всё тело. Позже я посчитал, что я спал и лежал только на спине в течение недели. Наверное, я поставил рекорд, как первый человек, пролежавший на спине семь дней. Через день после того, как меня перевели в отдельную палату, ко мне приехали мои родители. Они привезли мне одежду и продукты и стали расспрашивать о случившемся. Пока они находились у меня в палате, пришёл врач и сказал: «Теперь пробуй ходить, это нужно для того, чтобы не было спаек на швах». Я кое-как, преодолевая боль, надел штаны и футболку. Но труднее всего было надеть кроссовки и зашнуровать их. Рана болела и тянула, несмотря на то, что мне кололи обезболивающее. Одевшись, я вышел прогуляться по больничному коридору вместе с родителями. В нашем отделении были дети всех возрастов. Несколько палат с грудными детьми и их матерями, палаты, где детям было от четырёх до сёми лет (звучит, как срок) и подростки, которым ещё не исполнилось четырнадцать лет. Палаты были строго поделены по гендерному признаку: мальчики с мальчиками, девочки с девочками. Ещё у нас была детская игровая, иногда мы с ребятами из палаты там играли в шахматы и домино. Сделав небольшой променад по отделению с родителями, мы попрощались — им нужно было идти. В отделении также оказалась довольно большая рекреационная зона с мебелью, в аккурат напротив поста медсестры. В ней стояли несколько диванов и парочка столов, на которых лежали детские книги. Но самой главной отдушиной были большие окна, выходившие на подъездную к больнице территорию и проспект. Оказалось, что наше отделение находится на седьмом этаже. Вид был панорамным, но глубокая осень и больничная депрессивность открывала взор лишь на серые и унылые пейзажи. Через два дня меня перевели в общую палату. Там нас было шесть пацанов с разбросом возраста. Я был самым старшим, но несмотря на это, нам было достаточно весело. Дни летели быстро, я выздоравливал. Мы постоянно прикалывались над девчонками из соседней палаты, которая была отделена от нашей лишь большим, толстым, панорамным стеклом. Стены между нашими палатами почему-то не было, и нас поражала планировка этих смежных помещений, а сбоку находился ещё и пункт медсестёр, которые тоже через стекло могли наблюдать, что происходит в наших палатах. Оставим эту хитрую конструкцию на совести строителей. Медсёстры в нашем отделении были просто красотки: молодые девушки в белых халатах, плотно обтягивающих их упругие молодые тела, груди, бёдра. Несмотря на то, что мне было всего тринадцать лет, я уже засматривался на них. Сексуальные фантазии, фетиш... Дни в больнице шли своим однообразным чередом: завтрак, обход врача, перевязка, обед, свободное время, ужин и отбой. Я шёл на поправку, но после наркоза у меня болели лёгкие, мне было больно глубоко дышать, и я старался как можно реже это делать. Со временем это прошло, но всё же вызывало большой дискомфорт. И вот долгожданная выписка, за мной приехала моя мама. Получив документы и собрав вещи, я попрощался со своими приятелями по палате и с лёгкой совестью и хорошим настроением покинул больницу. Мы вышли из хирургического отделения, подошли к лифту, спустились на первый этаж в холл больницы и только тогда я смог понять, насколько это огромное здание. Выйдя из него, мы пошли по больничной территории. Я не оглядывался назад: всё позади, всё прошло. Прочь отсюда, прочь от смерти! Дома меня встречали отец и брат, на их лицах были улыбки — они не скрывали своей радости, всё закончилось хорошо. Никаких нравоучений и упрёков я не слышал. Мы сели всей семьёй за стол и стали ужинать, попутно мой отец расхваливал только что вышедший фильм Квентина Тарантино «От заката до рассвета», который он приобрёл на видеокассете, и который мне непременно стоит посмотреть. Я так и сделал — после ужина включил видеомагнитофон, лёг на диван и начал просмотр фильма, оказавшегося действительно шедевральным. Один день сменял другой, я отдыхал, организм восстанавливался. Спустя неделю боль в лёгких прошла, и уже ничто не напоминало мне о случившемся. Не зря говорят: «Родные стены лечат». — Вот и вся история, – сказал я, обращаясь к Оле.
    Ответа не последовало: моя спутница спала, прислонившись головой к окну автобуса. Наверное, я её утомил своим рассказом, а может, монотонность дороги на неё так влияет. Потом, небось, снова будет спрашивать, что там за история, «расскажи, а то я проспала»… Вот так всегда: сами просят рассказать и в итоге не слушают. В любом случае, скоро её нужно будет будить, если она, конечно, не проснётся сама. Впереди граница — мост, разделяющий две страны, которые когда-то были единым целым.

    P.S.
    Прошло уже более четверти века после событий, которые я описал Оле, и вот как-то раз я случайно наткнулся на небольшой свёрток из старого пожелтевшего бинта и куска ваты. Вначале я подумал: «Что это за дрянь и как она сюда попала?». Развернув всё это дело, я увидел специальную хирургическую скобу для скрепления тканей и кожи. И тогда я вспомнил, что когда мне снимали швы, я попросил врача отдать мне на память одну из этих скоб. Меня тогда очень сильно удивило, что рану мне зашили не нитками, а поставили эти скобы из специальной хирургической стали.

Полярный круг
    После нашей с Олей поездки в Эстонию прошло чуть больше месяца, и вот  я вновь собрался в дорогу, снова в город Мурманск. Оля была против моих частых разъездов и требовала к себе больше внимания. Оно и понятно: все женщины эгоистки и манипуляторы. Вначале они манипулируют и шантажируют тебя сексом, а потом детьми — такова их природа. Оля не понимала одного: что без всего этого — дороги, рок-н-ролла я не могу существовать и что рутина и бытовуха окончательно меня доконают, и я превращусь в оседлого каблука. За примерами далеко ходить не надо: с каждым годом я вижу это в жизни своих друзей. Женился — и сразу превратился в молодого пенсионера. Будь один, если хочешь быть молодым. Да и скорее всего, Оля стала догадываться о том, что на самом деле происходит в поездках помимо моих музыкальных дел. Дело шло к тому, что мы расстанемся, и хотя она об этом не говорила, я это чувствовал. На этот раз я собирался за полярный круг совсем по другим делам — попросту говоря, я ехал в гости, в мини-отпуск. Все так называемые здравомыслящие люди едут в тёплые края, а я еду на север. С поездкой повезло: как-то раз раздался телефонный звонок, и мой старый приятель Евгений сообщил, что он едет в Мурманск в командировку и предложил поехать с ним. Евгений работал в мебельной мастерской, которая обслуживала крупные салоны связи по северо-западу. Он на своем небольшом грузовичке должен доставить новую мебель в Мурманск и чтобы в дороге не заскучать, предложил мне поехать с ним. Это сразу сэкономило мой бюджет на дорогу, да и его уверение о том, что в пути он за все «башляет», меня тоже подстегнуло к этой авантюре. Как говорится, «контора платит». И не говорите, что русский человек не привык к халяве. Через пару дней после телефонного звонка, я сообщил своему хорошему приятелю в Мурманске, Григорию, что я выезжаю на машине к нему в гости. Он это известие принял с радостью — ему оставалось только дождаться пока я приеду. Я сидел на чемоданах, точнее на сумке — все вещи у меня были уже собраны. На этот раз я взял с собой осеннюю куртку: погода на севере непредсказуема. Если в Питере, когда мы выезжали, столбик термометра показывал почти двадцать пять, то по приезде в Мурманск было всего десять градусов тепла. Но это будет позже, а сейчас я сажусь в машину марки «Газель», за рулём которой находится мой друг Евгений и нам предстоит большое путешествие длиною в полторы тысячи километров. Чтобы как-то скоротать время, я взял с собой флэшку с музыкой. Выехали мы из города достаточно поздно — было около семи вечера, но это нас не смущало: на дворе стояло лето и практически не темнело, белые ночи по праву взяли своё. Вырвавшись из городских пробок, мы выехали на Мурманское шоссе или, как оно официально называлось, трасса «Кола». Евгений ехал не спеша — стрелка спидометра практически всегда показывала 90 км\ч, скорость замедлялась или ускорялась в зависимости от ситуации на дороге. Иногда мы притормаживали, иногда обгоняли кого-то, кто ехал ещё медленнее, чем мы, но большую часть времени скорость держалась на отметке 90 км\ч. Такой скоростной режим меня вгонял в дикую тоску и отчаяние, несмотря на наши интересные разговоры и прослушивание музыки. Я называл такую манеру езды «тошнилово». Женя всё никак не соглашался с моим мнением по поводу его манеры вождения и постоянно утверждал, что машина не предназначена для более быстрой езды. Я, напротив, приводил ему всё новые аргументы и указывал на панель приборов, в частности, спидометр, на котором было указано, что наша «кляча» может ехать больше 100 км\ч. К тому же, груз был застрахован, да и ломаться там нечему, так как пару столов-стоек мы везли в разобранном состоянии. За бензин также не нужно было переживать — все расходы брала на себя контора, в которой работал Евгений — просто жми на педаль и получай удовольствие. Но Женя предпочитал плестись со скоростью 90 км\ч... Так мы проехали около двухсот километров, после чего остановились перекусить и выпить кофе. За окном уже был глубокий вечер, но солнце ещё окончательно не село за горизонт. Была отличная летняя ночь, я такие просто обожаю — они меня подталкивают на приключения. Мы зашли в придорожную забегаловку перекусить. Женя, как обычно набрал себе всего, что только мог: суп, пюре с котлетой, салат и сок. Я взял себе кофе и круассан. Было достаточно жарко и есть не хотелось, тем более, что перспектива, что мы не будем останавливаться где-то на ночь, подстегнула меня к бодрствованию — нужно будет постоянно находиться в контакте с напарником, чтобы тот не уснул. В моем случае этим самым напарником был Евгений, и я дал себе чёткую установку не спать и поддерживать с ним разговор. Если человек засыпает рядом с тем, кто ведёт автомобиль, через некоторое время водителю передаётся сон пассажира и его также начинает «рубить», а это чревато — уснуть за рулём и попасть в аварию, не говоря уже о том, что можно и погибнуть. Перекусив, мы продолжили путь. Через двести пятьдесят километров после нашей первой остановки мы въехали в город Петрозаводск. Нам нужно было снять деньги с карточки и заправиться. Сделав всё оперативно, мы продолжили путь. За пределами столицы Карелии дорога стала заметно хуже. Через какое-то время на нашем автомобильном горизонте стал появляться второй город в республике Карелия – Кондопога. За окном уже светало, солнце потихоньку взбиралось на небо, а на нас накатывала дрёма. Мы хотели спать, но отчаянно этому сопротивлялись.
 — Всё, я больше не могу, – сказал Евгений, – мне нужно подремать хотя бы часик или полтора.
— Хорошо, я тоже вздремну, меня тоже рубит, – ответил я.
     Мы свернули с дороги и остановились на широкой грунтовой обочине.
Женя тут же заснул и стал похрапывать. Я было попытался последовать его примеру, но меня хватило всего на полчаса — провалившись быстро в сон, я так же быстро из него и вышел. Солнце било в глаза, началась опять сильная духота и в машине была адская баня. Я не мог этого больше терпеть — вышел из машины, аккуратно притворив дверь, чтобы не разбудить Женю. Я решил пройтись и осмотреться. Наш грузовичок стоял на небольшом пустыре рядом с дорогой. Вокруг было несколько кирпичных полуразрушенных строений, и я решил их осмотреть и заодно скоротать время, пока спит Женя. Ничего интересного моему взору так и не открылось — местами сломанная кирпичная кладка с разными надписями на уцелевших стенах, зассанные и загаженные углы, давно служившие местным сортиром проезжающим туристам и дальнобойщикам. Побродив по пустырю, я наткнулся на указатель «Янишполе». Это старое карельское село недалеко от Кондопоги, около 450 километров от Санкт-Петербурга. Не так далеко мы и уехали — впереди ещё длинный путь. Побродив ещё немного по окрестностям пустыря, я вернулся к нашему автомобилю. На улице было прохладнее и комфортнее, чем внутри грузовичка. Я открыл тихонько дверь и сел на сиденье, попытался снова погрузить себя в сон. Я сидел с закрытыми глазами, опрокинув голову на подголовник, и пытался заснуть. Через некоторое время я услышал голос Евгения.
 — Всё, я проснулся, мы выезжаем, – буркнул он спросонья.
 — Мне так и не удалось подремать — проклятые жара и солнце не дали мне это сделать, – обиженно ответил я ему.
 — Надо заехать выпить кофе и перекусить, – продолжал Евгений.
     Поворот ключ зажигания — и наша «Газель» завелась, мы продолжили свой путь. Прощай, разруха Янишполе. Выехав за пределы села, мы остановились у ближайшей придорожной забегаловки попить кофе и перекусить. Быстро закончив трапезу, мы, бодрые, насколько это было возможно, впрыгнули в наш автомобиль и продолжили путь. Мы опустили стёкла, чтобы ветер сделал своё дело в кабине — создал сквозняк, потому что в нашей авто рухляди не было кондиционера, врубили погромче музыку и поплыли по ухабистым дорогам Карелии. Чем дальше к полярному кругу, тем меньше встречалось жилых построек и деревень на нашем пути. Шоссе стало заметно уже — всего по одной полосе в каждую сторону, и встречный транспорт попадался всё реже и реже. Доходило даже до того, что встречная машина попадалась нам раз в час, то же самое касалось и заправок. Мы, без преувеличения, оказались в глуши и даже слегка запаниковали, как бы нам где не обсохнуть, потому что индикатор топлива уже бил стрелкой по красной, критической линии. Но как выяснилось, в кузове у нас была десятилитровая канистра с бензином, именно на такой случай. Первый большой, безлюдный перегон длиной около 120 километров очень сильно нас напугал, но потом на горизонте замаячил островок надежды, и это оказалась заправка с придорожным кафе. Мы решили воспользоваться по полной всеми благами цивилизации — бак заполнили горючкой до отказа, а в свои желудки напихали пюре с котлетами и немного овощей. Из напитков я снова взял себе кофе, а Евгений купил банку энергетика модной в ту пору марки. Когда-то, в 2010 году я сильно подсел на такую дрянь и за три месяца похудел на 15 килограммов, жадно употребляя этот энергетический хлам по 3-5 банок в сутки. После поглощения таких объёмов достигался эффект как от дорожки скорости. Теперь же от этой гадости я уже отказался. После кофе мне стало гораздо легче, я взбодрился, но всё равно чувствовалась усталость — сказывалась бессонная ночь. Женя открыл банку энергетика и жадно сделал несколько больших глотков, осушив половину банки, а затем громко и бодро произнёс: «Заебись!»
Мы залезли в нашу «Газель» и поехали дальше. За окном по-прежнему ничего не менялось — лишь небольшие деревца, озёра и камни, очень много камней — громадные, древние валуны. Дорога стала сильно петлять, встречный транспорт нам практически не попадался, и снова — ни одной деревеньки или посёлка — все они стояли в стороне от дороги на расстоянии 15-30 километров, если верить указателям, попадавшимся нам на пути. Как потом окажется, верить им нельзя. Кто и как их устанавливает, для меня остаётся просто загадкой, не говоря уже о том, как происходит замер того самого пресловутого километража. И опять в наших сердцах затаились страх и сомнение, сможем ли мы вновь добраться до следующего населённого пункта. Мы не знали и даже не предполагали, что снова оказались на «мёртвом», как мы его окрестили, перегоне и что на этот раз он будет значительно длиннее. Позже, посмотрев по приборам, мы отметили, что очередное расстояние, на котором нет ни одной заправки и ни одной живой души оказалось около 160 километров. Чтобы ты, дорогой читатель, понял, что это за расстояние, привожу в сравнение расстояние между Санкт-Петербургом и Великим Новгородом, которое составляет 180 километров. Вот такие необъятные расстояния у нас в России, и это только от города до города, не говоря уже о расстояниях Сибири, Колымы или той же самой Карелии. Средняя европейская страна являет собой протяженность около трёхсот километров, а тут расстояние между городами Санкт-Петербург – Мурманск полторы тысячи. Но вернёмся обратно к нашему путешествию. Погода внезапно стала портиться, резко стемнело, и на нас обрушился столб града с ливнем. Град стучал по капоту автомобиля, практически заглушая музыку, игравшую у нас в салоне. Дождь в буквальном смысле лил, как из ведра, «дворники» автомобиля не справлялись, и мы даже подумывали остановиться на некоторое время и переждать пик стихии, потому что ничего не было видно и ехать было невозможно. Но буквально через несколько минут всё так же быстро прошло, как и началось, за окном вдруг показалось солнце, тучи рассеялись, и появилось ясное небо. Километров через десять мы выехали на открытую местность. До этого на протяжении 160 километров нас с обеих сторон окружал лишь лес. Сейчас он отступил и стали видны большие сопки со снежными верхушками — настоящие древние исполины. Они завораживали и притягивали к себе, невозможно было оторвать взгляд от этих природных гигантов. Впереди вновь замаячила заправка с придорожным кафе. Евгений решил снова заправиться до полного бака, я пошел посмотреть, что можно съесть в кафе, чтобы не отравиться. Отравление в таких частных забегаловках и столовых — обычное дело. Заправив машину топливом, Евгений зашел в кафе. Я сидел за небольшим столиком и вертел нехитрое меню в руках. Заказав плотный комплексный обед, я вновь решил выпить крепкого кофе, так как уже практически засыпал на ходу. Евгений последовал моему примеру и заказал всё то же самое, что и я. Хорошенько пообедав, мы вышли на улицу. Я решил сразу не плюхаться в кресло автомобиля, а немножко постоять, размять ноги. Я огляделся и вновь увидел сопки, монументальные, древние, как сама вечность. Женя докурил сигарету, и мы пошли к нашему припаркованному автомобилю. Рядом с нашим авто стояла машина немецкого производства народной марки, на её фаркопе был закреплён небольшой дом на колесах. Меня это очень заинтересовало, я решил посмотреть на номера автомобиля и взглянуть на этих путешественников, которые забрались в такую глушь. Синий квадрат с краю номера сразу выдал авто Евросоюза. Подойдя поближе, я увидел аббревиатуру страны - это была Германия. Прошло буквально несколько секунд, и послышалась немецкая речь. Повернув голову, я увидел, как из-за домика на колёсах вышла пожилая пара —  типичные бюргеры-пенсионеры, путешественники. Мне стало интересно, как их сюда занесло и куда они направляются, но меня громким криком позвал Евгений: «Ярик, залезай, нам пора ехать!» Я открыл дверь и быстро плюхнулся на сиденье. Женя нажал на педаль газа, и мы вновь покатили по бескрайним просторам Карелии. Дорога, по которой мы следовали, взбиралась на вершину и снизу казалась очень крутой, но на деле, когда мы продолжили путь, всё оказалось куда проще. Двигатель автомобиля не перегружался, работал ровно и уверенно, и мы с легкостью одолели подъём.
     Усталость и недосып, а точнее, полное отсутствие сна, начали окончательно меня добивать физически: всё было как в тумане, будто ты находишься в состоянии лёгкого опьянения, даже начала слегка кружиться голова. Координация движений стала значительно хуже и всё происходило будто при замедленной съёмке. Как чувствовал себя Евгений, я не интересовался, а он сам не говорил о своём состоянии. Через несколько часов мы снова решили остановиться на заправке и перекусить. Собственно, есть мне не особо хотелось — сильно тянуло в сон, но, чтобы как-то бодрствовать, я снова выпил кружку крепкого кофе с лимоном. Евгений опять хотел есть, аргументируя это тем, что за рулём от постоянного внимания за дорогой организм всё время находится в стрессовом состоянии, и энергии уходит намного больше, чем обычно, и чувство голода постоянно усиливается. Мы решили заправить наш автомобиль — позади лежало большое расстояние, это было видно по пейзажу, который нас окружал, но сам город Мурманск был ещё достаточно далеко. Заправка, на которой мы остановились, находилась на съезде на грунтово-песчаном островке, где местами лежали бетонные плиты, из которых в 70-80 годы военные изготавливали дороги. А если копнуть в глубь истории, то практически все дороги в Карелии строили заключенные ГУЛАГа, не говоря уже о многочисленных лагерях, которые тут находились. Пока Евгений ходил оплачивать топливо и какое-то время стоял в очереди, я решил выйти из машины, чтобы подышать свежим северным воздухом и осмотреться —  откровенно говоря, задница уже ныла, и сидеть в кресле ужасно надоело.
 — Ты знаешь, как называется эта заправка? — спросил, подходя ко мне, Евгений.
 — Нет, откуда?
 — «1008 километр».
 — Что за странное название? — поинтересовавшись, спросил я.
 — *** его знает, так назвали, — продолжал он.
     Мы сели в машину, чтобы продолжить путь. Перед тем, как завести автомобиль, Женя проверил все датчики и приборы на панели, совершил несколько манипуляций с кнопками и, заулыбавшись, сказал:
 — Я, похоже, знаю, почему так называется заправка. Сразу после того, как мы съехали с кольцевой дороги на шоссе, ещё в самом начале пути, я обнулил компьютер, чтобы посмотреть точный километраж между Питером и Мурманском. Так вот, сейчас компьютер показывает, что мы проехали 1008 километров от Питера. Похоже, отсюда и такое название.
     Как выяснилось позже, это предположение оказалось верным.
     Мы поехали дальше — до пункта назначения оставалось ещё 500 километров. Пейзаж вновь изменился — он стал более скалистым, деревья — совсем маленькими, почва — грубой и каменистой, трава — серой. Одним словом, за окном, по моим ощущениям, была осень, несмотря на то, что стояло лето в разгаре, не говоря уже о белых ночах. Дорога стала портиться с каждым пройденным километром, пока не превратилась в кашу из песка и грязи. Впереди мы увидели знак дорожных работ — здесь прокладывали новый участок дороги, взрывали сопки и камни. Дорога будет пробиваться сквозь древние скалы и монолиты. Было очень любопытно, я бы даже сказал, мистично проезжать сквозь свежевзорванные камни. Вдруг дорога стала резко сужаться, превратившись в вязкую колею с односторонним движением. Никаких оград по сторонам — только красные флажки, указывающие на опасную зону, обочину-обрыв. Из окна авто было видно, насколько высоко мы забрались вверх. Если бы наш автомобиль каким-либо образом съехал с дороги или сорвался в кювет, пришлось бы лететь нам метров 100 по отвесной плоскости на острые и большие камни. И мы, не спеша, как черепаха, аккуратно двигались вперёд. Проехав этот опасный участок дороги, мы выбрались на вполне сносный асфальт, если такой термин можно применить в России. Как известно, дороги в нашей стране – это одна из главных проблем. Как говорится: «Дорог нет, есть только направления». Но несмотря на это, асфальт всё равно лучше, чем каша из песка и грязи. Женя прибавлял скорость, насколько это было возможно, и мы продолжали свой путь, невзирая на то, что водитель (Евгений) по-прежнему «тошнил» свои 90 км\ч. Погода вновь стала портиться, и если 700 километров назад мы страдали от жары, то сейчас датчик температуры показывал всего +10 градусов. Это не могло сравниться с погодой в Питере — когда мы выезжали из города, было 25 градусов тепла. Такой резкий перебой давал о себе знать, мне даже пришлось надеть куртку, которую я с собой взял. Пейзаж за окном автомобиля всем своим видом кричал нам: «Уже скоро!» И в подтверждение моих мыслей мы увидели стелу с надписью «Полярный круг». Граница пройдена, внутри стало легче: осталось совсем немного — и мы на месте. Мы продолжали так же, не спеша, «тошнить» свои 90, попутно останавливаясь на дозаправку и перекусить. Дорога извивалась змеёй, всё петляла и петляла: то забиралась на сопку, то падала с неё. Вскоре мы поняли, что приближаемся, так сказать, к цивилизации — количество транспорта на дороге значительно увеличилось. Стало ясно, что мы проехали Карелию и въехали в Мурманскую область. Да и дорожные знаки с указанием расстояний до ближайших населённых пунктов это подтверждали — практически на каждом из них стала появляться надпись «Мурманск».
     Но всё было не так просто. Когда мы увидели первый такой знак с указанием 90 километров, нашему счастью не было конца. Говоря откровенно, мы заебались ехать, учитывая скорость Евгения и моё недосыпание. Но проехав эти самые «финишные» 90 километров, мы увидели ещё один такой же знак, с тем же самым расстоянием до Мурманска. И так продолжалось несколько раз. В итоге мы проехали ещё около трёхсот километров. Мы стали возмущаться и ругаться матом — кто решил так пошутить над водителями и почему никто не разберётся в этой ситуации? Для меня это был какой-то «сюр», абсурд, я думал, что кто-то специально стебётся над нами, разыгрывает нас, потешается и громко, со зловещим, коварным хохотом, смеётся над нами, показывая пальцем, мол, «как хорошо разыграли этих ничего не понимающих и не подозревающих лохов! Так им и надо, пусть ездят столько, сколько нужно, а мы будем за ними наблюдать и смеяться, показывать их за деньги, как новый аттракцион». Но несмотря на это, мы всё равно ехали вперёд — оставалось только стиснуть зубы и добраться до этого чёртового Мурманска. Я дал себе зарок, что больше никогда не поеду на машине так далеко. По крайней мере, не на «Газели» и не на такой скорости. Своё обещание мне удаётся сдержать и по сей день (лето 2019 – прим. автора). Но вот и всё — рубеж, последний отрезок, впереди показался Мурманск. Город оказался, как на ладони — когда мы съезжали с большой сопки, он растянулся вдоль Кольского залива в несколько ярусов. Справа виднелся здоровущий памятник советскому воину, называвшемуся в простонародии Алёшей.
     Я достал сотовый телефон и набрал номер своего старого приятеля Гриши — он знал о моём приезде и ждал звонка. Григорий снял трубку, я сообщил, что примерно минут через 10-15 буду ждать его в центре, около выхода из железнодорожного вокзала. Наша «Газель» доковыляла до вокзальной площади, я попрощался с Евгением, взял свою сумку и, открыв дверь, шустро спрыгнул на землю. Как я был счастлив, что мы наконец-то добрались! Почти двадцать часов быть пристёгнутым к креслу на протяжении 1500 километров пути! Все мышцы болели, голова кружилась от недосыпа, а жопа была как железная от неудобных кресел. Интересно, сами разработчики ездили на том убожестве, которое они изобрели? Я захлопнул дверь, Евгений нажал на педаль газа и поплыл по улицам Мурманска сдавать свой груз. На часах уже было около 19-ти часов вечера, и мне нужно было только добраться до ванной или душа, чтобы хорошенько смыть с себя пот и дорожный смрад, выпить 100-200 грамм коньяку или виски и просто лечь спать — больше мне ничего не хотелось.
    Григорий уже ждал меня около вокзала. Мы поздоровались, обнялись, как старинные друзья, похлопав друг друга руками по спине, и снова уселись в машину, чтобы на этот раз добраться до дома, где жил Григорий. Старенькая «Мазда» цвета потускневшей морской волны бодро виляла по улицам северного города, а затем понеслась в гору, в так называемый район «Гора дураков». Дорога заняла всего несколько минут — и вот я в небольшой квартире на пятом этаже «хрущёвки» на окраине города.
 — Как дорога, как добрались? – спросил Григорий.
    Я рассказал ему вкратце нашу историю и пошёл принять водные процедуры. Я включил воду и сел в ванну, но через некоторое время понял, что засыпаю. Из чувства ответственности перед Григорием приходилось изо всех сил бороться со сном — я опасался, что если меня вырубит, вода будет литься через край и затопит квартиру, не говоря уже о соседях снизу. Будет скандал и лишние хлопоты с ремонтом, всё это ни к чему. Закончив водные процедуры, я, одевшись, вышел из ванной комнаты и прошёл на кухню. На столе стояла бутылка виски и закуска. Я не очень сильно хотел есть, а тем более выпивать — мне больше всего хотелось опустить голову на мягкую подушку и погрузиться в сон. Но отказываться от гостеприимства друга — это не то что неудобно, а было бы дурным тоном, поэтому я с трудом нашёл в себе последние силы и, сев на табурет, громко сказал: «Давай наливай, ёбнем за приезд и за встречу». Я выпил сразу несколько шотов виски и практически сразу опьянел — мои усталость и почти сутки без сна сразу дали о себе знать. Впрочем, на какой-то момент я даже почувствовал себя бодрее, но это был обман — алкоголь делает своё грязное дело. Григорий достал из холодильника пару консервных банок с надписью: «Килька в томатном соусе». На его лице была хитрая, предательская улыбочка, и я не заподозрил, в чём подвох. Взяв открывашку, я быстро открыл одну банку и был, без преувеличения, приятно удивлён: внутри вместо дохлой, вялой кильки была красная икра. Лицо Григория окончательно заиграло большой улыбкой и он, громко засмеявшись, сказал: «Контрабанда, ****ь». Гриша работал в порту, знал всю систему изнутри и пользовался этими благами. Рядом с морским портом находился и рыбный, с небольшим заводом по переработке рыбы и прочих морских гадов. На каждом производстве есть свои левые схемы по изготовлению продукции «налево» и для так называемых «своих». Я сделал себе барский бутерброд с икрой, выпил ещё пару шотов и отправился спать. Едва моя голова коснулась подушки, я быстро уснул и проспал до середины следующего дня и то — пока меня не разбудил мой друг.
 — Вставай, уже четыре часа дня и погода заебись! – радостно сказал Григорий.
    Погода действительно была прекрасна: если вчера стоял мерзкий холод, над городом нависало тяжёлое, пасмурное северное небо, то сегодня уже было 20 градусов тепла, солнечно и хорошее настроение. Погода в Мурманске переменчива и может меняться несколько раз за сутки. Не говоря уже о белых ночах, которые тут просто потрясающи. Я считаю, что романтический миф, так сказать, бренд «петербургских белых ночей» сильно приукрашен — только за полярным кругом есть это необыкновенное чудо природы, когда солнце не садится за горизонт. Приняв душ и позавтракав, а точнее, пообедав, мы решили выйти прогуляться. Григорий предложил доехать до Семёновского озера, что находилось недалеко от центра. Местные называли его «Семечка», там нас должны были встречать общие друзья. Добравшись до места, мы увидели большое скопление народа: все буквально сновали взад и вперёд. Как позже выяснилось, рядом находился парк, и люди радовались хорошей погоде, гуляли целыми семьями, старались взять от тёплого, солнечного дня всё по полной. Мы решили сесть в летнем шатре, проще сказать «пивнухе» на выезде. Заказали себе по нескольку больших кружек местного пива и стали вести непринужденную беседу, трепаться о жизни, рассказывать друг другу о своих делах и достижениях. Наши друзья запаздывали, и нам было о чём поговорить. Нашу беседу прервал пожилой баянист, который шёл по аллее и что-то радостно наигрывал и пел. Я давно уже такого не встречал и с интересом за ним наблюдал. Мужик с баяном, по-видимому, тоже хотел выпить пива, он твёрдым уверенным шагом приближался к нам. Когда он подошёл, Григорий с ним заговорил: «Отец, можешь “Ты нас встречай, с победой поздравляй”?» и протянул сто рублей. Вначале я подумал, что мой друг просто стебётся, решив разыграть нашего баяниста, но тот, взяв деньги и поправив инструмент, сразу заиграл и начал петь песню военных лет, позабыв о своём желании пропустить кружку-другую холодного хмельного напитка. Закончив представление, он откланялся и направился к стойке, чтобы вкусить пивка. В этот момент к нам подошли две очаровательные особы противоположного пола. Одна из них была мне знакома — её звали Хеля, это был псевдоним. Мрачная девушка во всём чёрном, поклонник экстремальной музыки. Вся в субкультуре, она профессионально занималась фотографией и несколько раз снимала наши выступления в Мурманске. С ней я познакомился еще в 2007 году, когда первый раз приехал в Мурманск с группой Mehafelon. Вторая особа была прямо противоположна, этакая белая масть, сама доброта, как антипод мрачному имиджу Хели. Блондинку с большими голубыми глазами звали Лена, её я не знал. Она была хорошей подругой Григория, я даже подозревал, что они были любовниками. Они пропустили с нами по нескольку кружек пива, и Григорий предложил поехать в бар, чтобы там своей небольшой компанией тихо посидеть, выпить, пообщаться, не отвлекаясь на посторонних людей. Кроме того, в баре не нужно было громко говорить, перекрикивая внешний шум, не говоря уже о маргинальном контингенте, представители которого были завсегдатаями уличных забегаловок. Как правило, таким жалко денег на рестораны и бары — они предпочитают быстрее напиться, дать кому-нибудь в рыло, перед этим произнести шаблонное «Ты меня уважаешь?» и, в зависимости от ответа, начать лобызаться с собеседником в дёсна и начать брататься, или предложить ему выйти, чтобы набить морду. Поэтому мы точно решили, что отправимся в бар и посидим там своей уютной компанией. Мы вызвали такси и поехали. Бар находился в цокольном этаже жилого дома. Я бы назвал это подвальным помещением, хотя внутри было вполне сносно. Внутри кондовый интерьер, лишённый всякого вкуса и логики — обычная забегаловка, но несмотря на это, нам удалось своей компанией разместиться в тихом уголке подальше от любопытных глаз. Нужно заметить, что это был будний день. Простой народ, пролетариат, ходит по будням на работу, поэтому пить и кутить в эти дни в их планы обычно не входит, хотя как знать. Цены на алкоголь в баре оказались весьма демократичными. Мы заказали бутылку виски «Джек Дэниелс» и несколько бокалов тёмного крафтового пива. Наш разговор за дринком не был интеллектуальным. Напротив, мы трепались ни о чём, сплетничали, рассказывали истории из жизни, что-то вспоминали, травили байки. В такой кутерьме прошло несколько часов, и мы порядком захмелели. После выпитой бутылки виски, мы всё хорошенько «полирнули» пивом, и наши дамы, как на тот момент нам казалось, были уже готовы к разврату, ещё совсем чуть-чуть — и мы бы вырубились, поэтому нужно было вовремя сказать себе «Стоп». Григорий предложил перенести нашу встречу на квартиру, где проживала его мать, в тот момент отдыхавшая в отпуске на юге. Двухкомнатная хата в пяти минутах ходьбы от бара была в нашем распоряжении. Взяв с собой несколько бутылок пива из бара, мы медленно вышли из заведения. На улице было уже пустынно — её величество белая ночь взяла бразды правления в свои руки, и стало заметно прохладнее. Погибнуть от холода, замерзнуть мы всё равно бы не смогли: до дома было рукой подать. Поднявшись на седьмой этаж и открыв дверь, мы с грохотом и пьяным ржачем ввалились в квартиру, побросали вещи кто куда и буквально высыпались в большую комнату, заняв диван и кресло. Только Григорий мог как-то контролировать ситуацию. Просчитав всё до подробностей, он пододвинул барный столик на середину комнаты. Получилось, что с одной стороны комнаты оказалось кресло, в которое села Хеля, а напротив, на диване — я с Леной. Григорий пододвинул к креслу стул и достал из пакета ещё одну бутылку виски. Очевидно, она у него была припрятана на такой вот случай, а возможно, это были просто скромные запасы его мамы. И вновь с уже знакомой фразой «Контрабанда, ****ь» он достал небольшую коробку, в которой находились отрезанные и готовые к употреблению клешни камчатского краба, также на стол посыпались и другие морские деликатесы и угощения: камбала, копчёный палтус и зубатка, дары природы и моря. От обилия алкоголя у всех разыгрался аппетит, да и рыбные деликатесы — это чистейший белок и фосфор, который полезен для организма. Через полчаса состояние всей компании начало меня пугать: все были бухие в хлам, не говоря уже о обо мне — я чувствовал, что ещё пара шотов — и я отключусь. Лена и Хеля уже в полном беспамятстве начали нести пьяную чушь и вскоре по очереди заснули на своих местах. Но и нас с Григорием тоже надолго не хватило: буквально через полчаса мы оба вырубились. Проснувшись, я сперва не понял, где я и что со мной происходит. Дико болела голова и хотелось блевать. Было непонятно, день сейчас или ночь, потому что за окном было светло.
 — Чёртовы белые ночи, – выругался я.
    Стрелки часов замерли на цифре 3, но было непонятно — 3 чего? Дня или ночи? Ведь часы бывают правы всего два раза в сутки. Я включил телевизор, оказалось, что сейчас 3 часа дня. В квартире был полный бардак: разбросанные вещи, пустые бутылки, грязная посуда. Обнаружив, что в квартире больше никого нет, я захотел было вспомнить, что произошло и как мы разошлись, но, увы, память моя была стёрта. Я захотел встать с дивана, чтобы пойти в ванну и умыться, но, не успев подняться, тут же споткнулся о свои джинсы, которые упали с меня во время того, как я поднимался. Ремень и ширинка были расстёгнуты, и это ещё больше меня поразило: а что же произошло? Справившись со штанами и умывшись, я прошёл на кухню. На столе лежала записка от Григория, надпись гласила: «Как проснёшься, вызывай такси и гони на гору». Меня мутило и хотелось блевать. Я сунул два пальца в рот и коричневая жижа хлынула потоком в моего белого эмалированного друга. Стало чуть легче. Я вызвал такси и доехал до квартиры Григория. Он жил на пятом этаже, и поскольку это была «хрущёвка», лифта в ней не было. Меня по-прежнему продолжало мутить, кружилась голова, и я обливался потом. Кое-как, не спеша, с небольшим перерывом на третьем этаже, я поднялся до двери нужной мне квартиры на пятом этаже. Дверь открыл Григорий, на его лице были знаки бурно проведённой ночи, но внешне он выглядел намного бодрее и свежее, чем я. Войдя в прихожую, я стал раздеваться. Сняв ботинки, я почувствовал недомогание: закружилась голова, потемнело в глазах, сердце бешено стучало и вырывалось из груди. Я тихонько вошёл в комнату и лёг на диван, чувствуя, как сознание уходит, и темнота поглощает меня — берёт своей мускулистой рукой и тащит в своё царство. Я отключился. Не знаю, сколько я был без сознания, но после того, как я очнулся, я чувствовал себя намного лучше. Григорий был по-прежнему дома, он что-то готовил на кухне. Собравшись с силами, я пришел на кухню и поинтересовался: «Что произошло ночью?»
 — ****ь, все упились, как свиньи, в полное говно. Я тоже ничего не помню, - громко ответил Гриша, - нужно меньше жрать, тогда всё будем помнить, и не будет таких последствий и адских бодунов с отключкой. Послушай, мне нужно сейчас отлучиться по делам на пару часов, - продолжал он, - я приготовил нам тут пожрать. Если захочешь бухнуть — в холодильнике в бутылке есть ещё грамм двести вискаря. И ещё должна зайти Лена, когда точно, не знаю, но, наверное, ближе к вечеру — она сейчас на работе.
    Быстро собравшись, Григорий громко захлопнул дверь и засеменил по лестнице к выходу. Я остался в квартире один. Есть мне не хотелось, желудок изредка урчал и сокращался в спазмах, вызывая тошноту. Я открыл холодильник и увидел на полке упаковку молока. Быстро и неряшливо открыв её, я высадил одним залпом половину содержимого. Молоко мне всегда помогает с похмелья. Я решил принять контрастный душ, чтобы смыть с себя последствия бурной ночи, но тут неожиданно раздался звонок в дверь. Сначала я подумал, что это вернулся Гриша, но его не должно было быть в квартире несколько часов, может, он что-то забыл? Я посмотрел в глазок. На лестничной клетке стояла Лена. Внутри стало как-то морально легче. Лена была мне очень симпатична: прямые светлые волосы средней длины, голубые глаза, пухлые губы, секс-баба! Женщины меня вдохновляют на жизнь, я люблю их. Я открыл дверь, Лена прошла в прихожую и попутно поздоровалась со мной. На её лице читалось какое-то скрытое недовольство, как будто что-то произошло, как будто кто-то её обидел, от неё веяло холодом. Меня это напрягало, и я её спросил: «Что случилось, ты какая-то не такая, как была вчера?»
 — Похоже, зря мы вчера продолжили на квартире — мне ужасно плохо, я отпросилась с работы.
 — В холодильнике есть виски, хочешь? – предложил я.
 — Если только чуть-чуть.
    Я достал бутылку и налил нам по стопке.
 — Куда вы все подевались? Я, когда проснулся, вас уже и след простыл?
 — Мне нужно было на работу, будни же. Куда девались остальные, я не знаю. Когда я уходила, вы с Гришей спали и соревновались в храпе, кто громче, – с улыбкой на лице продолжала она.
 — Когда я проснулся, то обнаружил у себя расстегнутые штаны и ремень… Я вообще ничего не помню.
 — Пусть это будет тайна, – продолжая ехидно улыбаться, проговорила Лена.
    «Вот тебе и тайна», – подумал я. Лена была самый сок, и возможно, между нами был секс, а я этого не запомнил и не почувствовал, хотя очень хотелось. И как я мог так нажраться? Мы допили остатки виски и решили, что на сегодня точно хватит — не хотелось повторять ошибок прошлого вечера. Была только середина недели, до пятницы ещё два дня, надо держать себя в форме, чтобы не превратиться в разбитую пьянь. После того, как мы допили виски, Лена ещё немного посидела со мной и удалилась. Примерно через час пришел Григорий.
 — Ну как ты поел, Ленка приходила? – поинтересовался он.
 — Да, поел, Ленка приходила, мы допили виски.
 — Я сейчас поем, и мы поедем к Эдику на студию, посидим, поиграем.
 — Хорошо, – последовал мой ответ.
    Григорий приготовил яичницу, обжарил пару сосисок и быстро всё проглотил, запивая кофе. Одевшись, мы спустились во двор. Шёл дождь. Он не прекращался с вчерашнего позднего вечера, и это вгоняло в депрессию. Свинцовое тяжёлое небо, чуть больше десяти градусов тепла и с неба льёт вода. В голове промелькнули образы из «Ста лет одиночества» Маркеса, где дождь шёл 4 года 11 месяцев и 2 дня, поглощая город. Откинув все эти мысли, мы сели в старенькую «Мазду», Гриша тут же громко включил какую-то музыку, и мы быстро, скорее, даже агрессивно бросились на улицы и проспекты Мурманска по пути на студию.
    Приехав на место, мы вышли из машины и направились к чёрной железной двери. Чёрная дверь, подвальное помещение — банальный стереотип, сыгравший в правду. Всегда так — все студии находятся подальше от любопытных и пустых глаз никчёмных обывателей. Гриша нажал на кнопку звонка, через некоторое время нам открыл дверь хозяин студии Эдуард. Здоровый мужик мешковатого типа, с синяками под глазами, жидкими волосами, заправленными в хвост, которые прикрывали уже формирующуюся лысину. Я таких называю «олдовые металлюги под пятьдесят». Но несмотря на внешний вид, после нескольких слов за беседой Эдуард произвёл на меня впечатление умного человека, своего в доску, как говорят в наших кругах. Само помещение студии было поделено на два сектора: студия для записи и две комнаты для репетиции. Их разделял небольшой коридор, где стояла скамейка — так называемое место для курения. Эд провел нам небольшую экскурсию, рассказал историю создания студии, поплакался нам в жилетку, посетовав, что дела идут не очень хорошо. Мы приятно общались, но не было алкоголя, и меня это сильно удручало. Ещё полчаса назад я и думать об алкоголе не мог, но сейчас мне хотелось выпить. Я и без рассказов Эда за более чем двадцать лет насмотрелся на все студии, переиграл на множестве баз, был и администратором, и техником, и меня уже было ничем не удивить. Моё внимание привлекли лишь несколько гитар, сделанных на заказ, которые мне было интересно посмотреть. Я попросил Эда подключить их к усилителю, чтобы я мог прочувствовать всю мощь звука этих шестиструнных, а где и семиструнных малышек. Играть джем мне не хотелось, достаточно было просто одному погонять по грифу пальцами. Спустя пару часов, проведённых на студии, мне стало скучно, и я захотел уйти. Григорий, видимо, это понял и сказал Эдуарду: «Нам пора». Мы попрощались и вышли на улицу. Дождь по-прежнему бил по асфальту и лужам. Мне стало чуть лучше, похмелье стало спадать и захотелось есть, но дождь действовал всё более угнетающе и сплин заманивал в свои сети. Мы сели в машину и поехали в сторону железнодорожного вокзала — нужно было купить билеты обратно в Санкт-Петербург. Подойдя к окошку кассы, я поинтересовался о стоимости и наличии билетов. Оказалось, что завтра есть вечерний поезд, и осталось всего с пару десятков мест. Я решил не откладывать и купить билет. На купе у меня денег не было, пришлось купить плацкарт и ехать с пролетариями и другими не угодными мне элементами. С местом повезло - не боковушка и уж тем более, не боковушка у туалета. Хорошо, ещё и деньги не свои, их дал мне Евгений ещё при выезде из Санкт-Петербурга.
    Я вышел на привокзальную площадь и направился к парковке, где меня ждал Григорий.
 — Ну что, купил? – громко спросил он меня.
 — Да, на завтра, отправление около шести вечера.
 — А чего это ты вдруг решил завтра уехать? – с удивлением посмотрел на меня Григорий.
 — Хватит, не всё коту масленица, да и в Питере есть дела.
    Мы сели в автомобиль и поехали на «гору дураков», в холостяцкую берлогу на пятом этаже. Нужно было хорошенько выспаться, я был просто измотан и разбит. Проснувшись на следующий день около полудня, я позавтракал, принял душ и стал собирать свои вещи, благо сделать это не составляло большого труда: вещей было немного, и все они умещались в небольшую сумку.
    Дождь по-прежнему шёл, стуча по подоконнику, словно молодой неумелый барабанщик, играющий мимо метронома. Ломал ритм, как джазовый музыкант–авангардист. Этот дождь меня доконает, ещё сутки — и я вскрою себе вены. Как тут живут люди, для меня остается загадкой —восемь месяцев темень, летом солнце назойливо светит, пытается вырваться из-за серых туч и облаков. Непонятно когда ночь, а когда день — того и гляди, с ума сойдёшь. Закончив все свои сборы и приготовления, я посмотрел на часы — до поезда оставалось два с половиной часа. Оставшееся время мы провели вдвоём с Григорием, рассуждая о всяких глобальных, как нам казалось, вещах. Время шло, до поезда оставалось всё меньше времени. Григорий решительно заявил, что довезет меня до вокзала, по пути нужно было ещё заехать в магазин, купить продуктов в дорогу. Собравшись, мы вышли на улицу. Дождь прекратился, но наступила другая напасть: пошёл снег. Он падал большими хлопьями, касался асфальта и тут же таял, а на дворе стояла середина июня. Северный город прощался со мной, он был недоволен моими «старческими» ворчаниями о климате и о постоянных дождях. Теперь он, видимо, решил меня «отблагодарить» и в день моего отъезда наслал на меня испытание-кару — снег. Мол, «а как тебе такое, жалкий ты грубиян? Вот тебе за то, что ты невзлюбил климат северного города, находящегося за полярным кругом!» Доехав до вокзала, мы подошли к поезду, я достал билет с паспортом и протянул его проводнику. Тот посмотрел на меня, потом на паспорт, видимо, в голове картинки у него сошлись, и он вернул всё назад, вложив билет в паспорт. Я стал прощаться с Григорием — никакой напущенной сентиментальности и ванили. Крепко пожав руки, обнявшись по-братски и хлопнув друг друга по плечу, как было при встрече несколько дней назад, мы разошлись: я — на свой плацкарт, Григорий — в свою «Мазду». Через непродолжительное время провожающие покинули вагон и поезд тронулся. Проводник снова проверил билеты, люди стали переодеваться в домашнее тряпьё. Многие из них выглядели комично. Например, гламурные тёлки, которые незадолго до этого стояли на перроне с высокомерным видом и вертели своими дорогими «айфонами», взятыми в кредит или полученными за смачный, глубокий минет с заглотом по нескольку раз на дню, ради получения заветной безделушки, которая устареет через год. Но ехали они при этом в плацкарте и переодевались за импровизированной ширмой из полотенца, которое держала в руках подруга, закрывая от посторонних глаз их женские прелести. Сейчас все они выглядели без прикрас, по-домашнему, как типичные серые мышки, торчащие у телевизора и смотревшие по вечерам «Дом-2». Вскоре суматоха прошла, все расселись и улеглись по своим местам, наступила дорожная жизнь. Вечером следующего дня я был дома в Питере. Приехав домой, я открыл квартиру. Ольги не было дома. На столе лежала записка с надписью «Я уехала, мне больше не звони, прощай».
    Я не стал «объявлять охоту» за Ольгой. Конечно, я попытался разобраться в этой ситуации, мне захотелось понять, почему так произошло. Я несколько раз звонил ей на сотовый телефон, но она не брала трубку, ездил к ней домой, но всё безуспешно: дверь мне никто не открывал, хотя что-то мне подсказывало, что дома кто-то был. Но дверь всё же не открывали. Я не стал из себя изображать жертву несчастной любви и заливать своё горе алкоголем. Я не такой человек, я расстаюсь легко. Скатертью дорога.

Свадьба
    Август. Я заглянул в почтовый ящик и среди кучи ненужного спама увидел плотный конверт. Адрес отправителя был мне знаком – писал мой двоюродный брат Алексей. Он проживал в небольшом посёлке под Ярославлем. В конверте было приглашение на свадьбу. Его дочь Катя, моя племянница, выходила замуж. Свадьба была назначена на 12 августа, а на календаре уже было 9-е. То ли почта так работает, то ли я редко проверяю свой почтовый ящик, в любом случае времени было в обрез, нужно было ехать — отказаться неудобно. Не знаю, почему Алексей мне не позвонил и не пригласил на торжество устно — это было бы гораздо быстрее и проще, чем присылать приглашение по почте. Наверное, он чтит традиции официоза. Я заказал билеты через интернет на 10 августа. Поезд был ночной и утром 11-го я уже рассчитывал быть на месте. Свободной оказалась верхняя полка плацкарта. Хорошо, не у туалета, да и это «благо» оказалось нелегко найти: так как было лето, билеты разлетались, как горячие пирожки, да и выбирать особо было не из чего — нужно было ехать, чтобы не опоздать. На следующий день, собрав свою сумку, я заказал такси и вечером был на Московском вокзале. Мой поезд Санкт-Петербург – Иваново уже стоял на перроне, и посадка шла полным ходом. Пройдя обычную процедуру с проверкой билета и сверкой фотографии в паспорте с моим лицом, я зашёл в вагон. Внутри было адское пекло. Я понял, что ночь будет тяжёлая и, скорее всего, бессонная. Железо нагрелось и, кроме как душегубкой наш вагон назвать было нельзя. Даже когда мы тронулись, открытые окна и система охлаждения не спасали. Мои соседи-попутчики оказались вполне нормальными людьми, если этот термин можно применить к человеку, ведь это весьма условно. Да и где та грань и кто её провел и определил, где и что нормально, а где нет? Со мной ехала обычная среднестатистическая семья (опять — кто и как определяет эту статистику?): пара в возрасте от 40 до 45 лет и дочь-подросток. Пройдёт ещё пара лет и та станет желанной сучкой, по которой будут пускать слюну похотливые ебари-кобели. В этот раз я решил отказаться от алкоголя в поезде и взял с собой книжку Владимира Рекшана «Ленинградское время». Владимир мне её подписал и подарил после нашей с ним встречи в Музее русского рока, где я снимал интервью для своего видеоблога. «Ленинградское время» — хорошее документальное чтиво. Я читал о старых рок-н-рольных временах, местах, где проходили рок-концерты конца 60-х, и поглядывал в окно, периодически всматриваясь в проплывающие пейзажи. Вскоре стало темнеть, и проводник перевёл освещение в ночной режим. Читать стало невозможно, и я убрал книгу. Я решил попытаться заснуть, мои соседи тоже стали готовиться ко сну. Всё было тщетно. Моя койка была короче меня, отчего постоянно приходилось подгибать ноги, чтобы полуночные бродяги-курильщики не цеплялись своими бренными телами за мои конечности. Несмотря на запрет курения в поездах, они как ночные привидения бродили по вагону, возведя свою привычку в ранг жизненной необходимости. Таким образом, они просто игнорировали закон, плевали на некурящих людей и мешали спать окружающим, создавая своей беготнёй дополнительный шум, от которого трудно заснуть. Я ворочался с боку на бок, проклиная поганый и неудобный плацкарт и всех тех, кто его придумал. Я решил послушать музыку, чтобы хоть как-то скоротать время и попытаться заснуть или хотя бы вздремнуть. Я надел наушники, подсоединил их к своему смартфону и ткнул первый попавшийся альбом. Звук дождя, грома, неспешный ритм, местами напоминающий транс шамана, звук гитары с ревербератором и голос Джима Моррисона, лидера группы «The Doors», начали меня гипнотизировать. Верхом на грозе. Как не хватает этой грозы, дождя! В вагоне адское пекло, весь в поту, отсутствие сна и, как следствие, на следующий день усталость. И вот поезд остановился. Я решил поинтересоваться, что за станция. Посмотрев на часы и на график следования, который висел на стене возле купе проводника, я выяснил, что это станция Бологое и стоять наш поезд будет 20 минут. Бологое – это между Ленинградом и Москвой, как пели в старой совдеповской песне. Я вышел на перрон. Небольшие кучки людей вывалились на платформу, курили и что-то обсуждали. Часть из них окружила небольшой фонтан с подсветкой — местную железнодорожную достопримечательность, которая находилась возле служебного здания вокзала. Люди брызгались и омывались водой, спасаясь от духоты. Тут я заметил проводников из соседнего вагона: моё внимание привлекла девушка худощавого телосложения с короткой стрижкой. Мне стало любопытно увидеть её лицо. Когда я приблизился, она повернулась в мою сторону, и мне удалось её рассмотреть. Лицо девушки показалось мне знакомым. Вначале меня терзали сомнения, она это или нет. Память на лица у меня хорошая, но с последней нашей встречи прошло уже 15 лет, мы повзрослели, изменились. Я решил напрямую спросить, как её зовут и уже точно развеять свои сомнения.
 — Простите, а Вас случайно не Инна зовут?
 — Да, – последовал уверенный ответ.
 — Не узнаёте меня? Я Ярослав, мы жили в одном доме на проспекте Народного Ополчения.
 — А точно, Ярик, это ты? – сказала она, слегка улыбаясь.
    Было видно, что она была действительно рада нашей встрече в такой нестандартной ситуации.
    Мы жили в одном доме в соседних парадных и играли в одном дворе. Инна росла в сложной семье — мама была школьной учительницей русского языка и литературы, а отец был инвалидом. Он нигде не работал, пил. Инна была настоящей «пацанкой», своим парнем в доску — гоняла с нами в футбол и вообще была заводилой в нашей компании. Последние несколько лет Инна работала проводником на Октябрьской железной дороге. Семейная жизнь у неё не сложилась и она колесила под стук вагонных колёс по необъятной матушке России. Инна предложила зайти в купе проводников, чтобы спокойно посидеть и пообщаться. Её купе оказалось в соседнем вагоне. Я забрал все свои вещи и перенес в наше тихое и служебное обиталище. Большинство пассажиров уже спало, и мы могли разговаривать в уютном гнёздышке в полный голос, никому не мешая. Мы сидели и весело трепались о былых временах, рассказывали разные байки — кто кем стал, кто чего достиг. Инна достала бутылку коньяка и стала рассказывать, плакаться в жилетку о своей женской судьбе, о несчастной любви, мимолётных любовниках и прочей бабьей тяжёлой жизни. А ведь не хотел пить, но повод, как говорится, есть повод. За милой беседой по душам пролетело почти четыре часа. Скоро моя станция и мне нужно было готовиться к выходу. Как и предполагалось, поспать не удалось. Солнце уже проснулось и вывалилось на горизонт, летний зной снова не спеша начал брать своё. Станция, на которой мне нужно было выходить, называлась «Шестихино» — древняя местность, о которой можно почитать в учебниках истории, там написано много интересных фактов об этом месте и ближайших округах. Поезд прибыл рано, в шесть часов утра, но, несмотря на раннее время, мой брат меня всё же встретил. Я вышел из здания вокзала и увидел несколько машин, стоящих на привокзальной площади. Без сомнения, иномарка представительского класса приехала именно за мной. Остальные транспортные средства не внушали доверия, их можно было без преувеличения назвать вёдрами с гайками, да и было видно сразу, что за ними небрежно ухаживали: то вмятина на боку, то ржавчина, которая пробиралась сквозь краску. Одним словом, автохлам. Предчувствие меня не подвело: комфортабельное авто иностранного производства с кондиционером и кожаным салоном было для меня. Открылась дверь авто, из салона возник, как статуя, мой брат Алексей. Вид у него был помятый — приготовления и свадебные хлопоты, да ещё и рано вставать, ехать встречать меня — одним словом, человек не выспался. Я кинул свою небольшую сумку в багажник авто, плюхнулся в просторный и прохладный салон, и мы поехали по разбитым провинциальным дорогам в посёлок городского типа, который называется Брейтово. Нас ожидал путь длиною в 70 километров. Мы ехали со скоростью, которую позволяла развить дорога. Брат, как всегда, начал интересоваться моими новостями и успехами на поприще рок-музыки. Я ему с большой охотой сразу вывалил все свои козыри, рассказал о концертах, гастролях, записях и прочих своих заслугах, решив сам себя похвалить. Я знал, что Алексей по мере возможности следит за моим творчеством и музыкальными делами. Я предложил ему по приезду устроить аутентичный джем-сейшн. Алексей владеет игрой на нескольких музыкальных инструментах, таких как гитара и аккордеон. Наш автомобиль продолжал петлять по ухабистым дорогам Ярославской области. Тут и там всплывали живописные деревенские пейзажи. Покосившиеся деревянные домики, пастбища с коровами, полуразрушенные здания ферм и свинарников, иногда было видно водную гладь Рыбинского водохранилища, всё это чередовалось и мелькало, как калейдоскоп, пока перед нами не возник указатель «Брейтово 5 км».
 — Вот и добрались, – оживлённо сказал я.
 — Ага, – тихо произнёс Алексей, – едем ко мне, моя жена Таня ещё спит, так что постарайся не шуметь. Она очень устала от всех этих свадебных дел.
    Мы въехали в посёлок. Типовые постройки 70-х годов высотой в 2 этажа из серого кирпича, этакие «недохрущёвки», чередовались с деревянными домами, так называемым частным сектором. Иногда виднелись и современные новостройки — их выделял яркий белый цвет кирпича и оконные стеклопакеты. В центре посёлка находилось административное здание, тоже из эпохи 70-х. Алексей с женой жили в частном секторе. Их дом хоть и был деревянным, но это была не покосившаяся лачуга с прогнившей крышей, а наоборот — массивный новый двухэтажный дом из брёвен с террасой и баней. Я бы тоже не отказался от такой дачи недалеко за унылым, серым и дождливым Петербургом. Лучше всего, в Коктебеле или в Дубровнике. В доме были все удобства: водопровод, канализация и всё необходимое для комфортного проживания. Мы припарковались на небольшой лужайке перед домом, я забрал свою сумку из багажника авто и мы вошли в дом. Дома было тихо и прохладно. Таня, жена Алексея, ещё спала, как он и говорил, а моя племянница, виновница торжества, осталась у подруги после хорошо проведённого девичника.
 — Ярик, снимай ботинки, поднимайся на второй этаж, в общем, располагайся, – тихо сказал Алексей, чтобы не разбудить жену.
    Я поднялся на второй этаж. Комната была светлой и просторной. Не знаю, кто в ней жил, подозреваю, что тут кто-то из жильцов просто иногда коротал время, когда хотел побыть в одиночестве. Комната была по обстановке похожа на гостиничный номер: кровать в углу рядом с окном, стол средних размеров, на котором лежал ноутбук, пара стульев и небольшой шкаф. На стенах висело несколько копий Моне, приобретённых, скорее всего, в Ярославле или в Москве в каком-нибудь гипермаркете, но это не портило впечатления, напротив, эти поддельные картины-копии удачно вписывались в интерьер. Бросив сумку на кровать, я спустился на первый этаж и прошёл в кухню. Жена Алексея Таня уже проснулась и варила кофе — видимо, наш с Алексеем приезд всё-таки её разбудил. Увидев меня, она заулыбалась и по-дружески поцеловала меня в щёку, если слово «по-дружески» тут применительно — я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной, кто бы что ни говорил. Наверное, она так поступила из вежливости или хотела показать своё уважение ко мне как к брату её мужа. Мы стали пить свежий заварной кофе, мне он был необходим — давали о себе знать бессонная ночь и 250 грамм коньяка, выпитые с Инной в её купе проводника.
 — Ну, рассказывай, что нового у тебя, как дела в Питере? – поинтересовалась Таня.
    Я тут же вывалил ей всё, что до этого рассказывал Алексею сорок минут назад. Таня смотрела и внимательно слушала. Создавалось впечатление, что ей действительно интересно всё, что я говорю. Допив кофе, я решил принять контрастный душ и несколько часов поспать. Меня разбудил Алексей.
 — Вставай, уже четыре часа дня, – громко и бодро произнёс он.
 — Встаю, – сонным голосом ответил я.
    Я оделся, спустился вниз, умыл лицо, почистил зубы, произвёл стандартные ритуалы гигиены. Зайдя в кухню, я увидел Алексея, сидящего за столом. Он жадно поглощал овощной салат с куриной ножкой.
 — Ну, какие планы? – с набитым ртом спросил меня брат.
 — Мне нужно в магазин с одеждой. На свадьбе появиться в джинсах и футболке с надписью «Fuck off» – наверное, будет слишком вызывающе, да и это же всё-таки свадьба, а не тусовка, – шутливо ответил я.
 — В центре есть несколько магазинов с одеждой, и цены там весьма демократичные, – сказал со всей серьезностью Алексей.
 — Демократично-провинциальные? – с подъёбкой произнёс я.
    На лице моего брата заиграла улыбка, он видимо что-то хотел мне ответить, но промолчал.
    Я достал салат из холодильника, подогрел кусок курицы и последовал примеру Алексея. После трапезы я вышел в центр городка, сделать променад по магазинам, себя показать и на других посмотреть. Жители посёлка были весьма колоритны, повсюду слышалась деревенская речь, она отличалась от столичной и питерской. В Ярославской области все окали, но это не казалось дикой архаикой, наоборот, мной это воспринималось, как некая индивидуальность жителей, живущих в этой географической местности. Никаких достопримечательностей и памятников в Брейтово нет, кроме пожухлого от времени бюста Ильича, покрашенного краской-серебрянкой лет тридцать назад, и трактора выпуска начала прошлого века, памятника передовой мысли механики и агрономии. И вот магазин с надписью «Одежда». Здание магазина — типичная постройка советского модернизма семидесятых годов, смотрится ностальгически по-хорошему, радует глаз детскими воспоминаниями. Большие витрины–окна, мутные от времени, а может от того, что их не мыли и не протирали уже несколько лет. Войдя вовнутрь магазина, я очутился прямо в каком-то зазеркалье: это была смесь советского магазина и современной барахолки, когнитивный диссонанс. Продавщица средних лет, очевидно, она же и хозяйка магазина, толстая, накрашенная на быструю руку, одета безвкусно и 
по-провинциальному плохо, типичная базарная баба-торговка. Охватив её своим взглядом, я быстро сделал анализ её психотипа и понял, что ничего у неё спрашивать не буду. Найдя, что мне нужно, я удалился в примерочную. Одежда подошла. Оплатив покупку, я удалился из магазина. Я купил чёрные строгие брюки и белую приталенную рубашку. Я не люблю весь этот официальный дресс-код. Пиджаки и галстуки, не говоря уже о строгих костюмах, меня загоняют в инкубатор моды без индивидуальности. Это сродни униформе, униформе белых воротничков и офисного планктона. Я не стал покупать дорогие вещи — они по большому счёту мне нужны были в лучшем случае на пару дней, и неизвестно, подкинет ли мне моя жизнь в будущем поводы вновь надеть эту сбрую. Наступал вечер и близился день «С», день свадьбы. Моя племянница Катя наконец-то соизволила прийти домой после девичника, и вся семья теперь была в сборе. Мы сидели за плетёным столом на террасе и ужинали. Погода была прекрасна, мы неторопливо поглощали пищу и вели непринуждённую беседу, задавая друг другу типичные дурацкие вопросы, одним словом, старались казаться хорошими людьми. Хорошенько поужинав, я помог собрать посуду Тане и направился к себе на второй этаж. Нужно было хорошенько выспаться, чтобы завтра на свадьбе чувствовать себя «огурцом», к тому же я очень хотел «оторваться». Я жаждал приключений и силы мне были необходимы. Утром я проснулся от человеческой возни, точнее, от шума за окном. Посмотрев на часы, я с удивлением обнаружил, что уже почти полдень. Алексей почему-то меня не разбудил — видимо, свадебные хлопоты совсем перекрыли память. Оно и понятно — не каждый день любимая дочь выходит замуж. Я взглянул в окно. Со второго этажа был прекрасный вид на поляну и дорогу возле дома. Тут уже была толпа из родственников, многочисленных друзей и подруг, которые приехали на так называемый «выкуп невесты» — древний обряд, обычай — как хотите, на свадьбе без него никуда. В этой россыпи людей я увидел и своих родителей — вот это был сюрприз! Со всеми этими поездками, любовными приключениями и играми в рок-н-ролл, я совсем позабыл о них. Каюсь, нужно было позвонить им перед поездкой на свадьбу. Как я выяснил позже, они приехали рано утром на машине. Отец провёл всю ночь за рулём и спал всего несколько часов. Я наблюдал за театральным действом с высоты, подобно генералу, и порой диву давался от изобретательности и в тоже время тупости некоторых участников действия. Дождавшись конца этого ритуала, я оделся и спустился вниз. В доме уже никого не было — только Алексей, бегавший по прихожей, что-то искал, не обращая на меня никакого внимания. Я этого и ждал, желая, чтобы все покинули дом, и я мог спокойно, без суеты собраться и пойти на праздник жизни. Все поехали в ЗАГС. Я не хотел ехать в душную провинциальную казённую коробку, выслушивая песнопения и улюлюканье дифирамбов в адрес молодых, не говоря уже о скучной и затянутой пьесе, которая называется регистрацией. Я решил, что поеду сразу на банкет. У меня в запасе ещё было несколько часов. Приняв душ и закончив с процедурами гигиены, я решил позавтракать. В холодильнике было полное раздолье — там было всё. Я решил особо не набивать желудок, чтобы потом на самом банкете хорошенько подкрепиться, закусывая разные алкогольные напитки. В холодильнике стояла начатая бутылка «Финляндии». Я решил выпить несколько рюмок для настроения. Сильно хмелеть или напиваться я не хотел, хотелось чувствовать себя хорошо на банкете. Я взглянул на часы. Было уже два часа дня, банкет в 3 — у меня ровно час, время летит довольно быстро. Одевшись в свои накануне купленные в провинциальном магазине вещи, я посмотрелся в зеркало.
 — Красавчик, – произнёс я и подмигнул сам себе.
    Не хватало аксессуаров, я подумал, что будет неплохо надеть часы, которые несколько лет назад мне подарил на юбилей отец. Я всегда их брал на торжества и большие праздники, чтобы выглядеть солидно. Вообще я не ношу часов — они меня раздражают. Я люблю, чтобы руки были свободны ото всего, так я лучше и комфортней себя ощущаю. Надев свои Tissot, я стал выглядеть, как типичный мажор или офисный клерк, и чтобы уж совсем походить на стереотипного юнца из столицы, я решил нацепить себе на нос солнцезащитные очки, которые я купил в Таллинне. Пошлость, ну и похуй. Сейчас пошлость возведена в ранг приличия. Теперь я готов.
    Захлопнув дверь, я вышел на грунтовую дорогу посёлка и пошёл, разглядывая домики и местных сельских жителей, встречавшихся мне по пути. Я шёл к месту назначения, к месту, где будет самый апогей торжества — к большому коттеджу на берегу Рыбинского водохранилища. Дорога заняла всего пятнадцать минут. Вдруг на моём пути неожиданно возникли нарядные улыбающиеся люди с бутылками шампанского в руках. Они явно были навеселе и тоже шли на торжество. Пройдя по небольшой роще, я вышел к коттеджу, большому светлому двухэтажному зданию в баварском стиле. Его окружал высокий забор, за ним открывалось небольшое пространство, на котором толпились люди рядом с несколькими припаркованными автомобилями. Гости прибывали. Я вошёл вовнутрь, за забор. Многочисленные родственники со всех сторон и прочие гости, которых я не знал и видел, скорее всего, в первый раз и последний раз, громко разговаривали, собравшись в небольшие кучки. Много молодёжи и красивых, сексуальных особ — это меня особенно радует. Я люблю женщин, а они любят меня. Я ими вдохновляюсь, они поддерживают во мне огонь жизни. У входа в коттедж был фуршет, стол с фруктами и большим количеством шампанского. Молодые официантки-студентки, скорее всего, на летней подработке, бегали туда-сюда с подносами и забирали пустые бокалы. Рядом стоял трёхъярусный фонтан с шоколадом. Взрослым он был не интересен, а вот всяческая мелюзга, детишки то и дело с радостью к нему подбегали и макали в него куски фруктов, взятых со стола на фуршете. И тут я снова увидел своих родителей — они выглядели настоящей светской парой. Отец был при параде: строгий тёмный костюм, белая рубашка. Мама тоже не отставала: чёрное вечернее платье, клатч, перчатки — зрелая дама из Нью-Йорка тридцатых годов, не хватало только маленькой шляпки и карманной собачки. Я был очень рад их видеть, подошёл к ним и лица моих родителей растаяли в улыбке. Если отец по-мужски старался сдерживать свои эмоции, то мама, напротив, этого не скрывала. Неважно, сколько вам лет, для своей мамы вы всегда будете ребёнком и в три года и в сорок лет. Отец же сдерживался от этой сентиментальности. Оно и понятно — мужчине нельзя показывать слабость, но всё равно было видно, что он рад меня видеть, это было взаимно. Родители поинтересовались моей жизнью — что у меня произошло, что нового, в общем, как всегда — родители хотят знать, как их чадо живёт. Я не стал вдаваться подробности и вкратце рассказал о своих поездках и жизни. Но на этом сюрпризы не закончились: на свадьбу приехали и мой брат с женой. В последний раз мы с ним виделись весной, когда вместе вернулись из тура. После мы периодически созванивались и интересовались новостями друг друга. Мы взяли по бокальчику шампанского и тихо вели беседу в кругу семьи, пока не показался шумный кортеж из нескольких машин. Это прибыли молодожёны со своей свитой — родители, свидетели и прочие. Было шумно и весело. Припарковав машину, жених с невестой вышли из авто, за ними родители. Из этой пёстрой торжественной толпы больше всего выделялся мой брат Алексей. Он шагал твёрдой и уверенной походкой, был настоящий богатырь. Вся процессия подошла к фуршету, и тут же на молодожёнов налетели, как пчёлы на мёд, родственники и гости разного калибра, начали поздравлять, дарить подарки и говорить всяческие напутствия. Бабушки и дедушки поздравляли и давали советы молодым. Потом эти речи продолжались ещё и во время свадьбы — можно было их записывать, и получились бы большие документальные тома из напутствий и пожеланий. Это продолжалось до тех пор, пока Алексей громким и командным голосом не произнёс: «Дорогие гости, фуршет заканчивается, просим всех к праздничному столу!» Все вдруг оживились и «человеческая колбаса» – очередь медленно стала просачиваться в двери коттеджа. На первом этаже здания была большая прихожая, тут и там стояли охотничьи трофеи: несколько голов дикого кабана смотрели на нас со стен своими мёртвыми стеклянными глазами, в углу было большое чучело медведя, стоящего на задних лапах в стойке нападавшего. Все гости и виновники торжества поднялись на второй этаж непосредственно в банкетный зал. Все стали усаживаться своими небольшими компаниями за столики. Я решил, что заведу знакомство с какой-нибудь очаровательной особой, чтобы не было скучно. Я начал стрелять глазами по толпе гостей. Нужно было делать всё оперативно — часть уже уселась за свои столики, а подсаживаться со своим стулом к уже сервированному столу с определённым количеством приборов было как-то неудобно и нелепо, одним словом, так никто не делает. И вот мой взгляд остановился на прекрасном очаровательном создании. Рост чуть выше среднего, голубые глаза, тёмные прямые волосы чуть ниже плеч, фигура с приятными формами, без излишеств сальных отложений. Аккуратненький точёный носик — такой характерен для прибалтов (особенно это выражено у девушек и женщин), пухленькие губки. Я решил, что мне, несомненно, нужно попасть за один столик к этому милому моему сердцу созданию. Я заспешил — необходимо было занять своё место, чтобы никто другой его не занял, мне не хотелось сидеть за одним столом с незнакомыми бабушками и дедушками. Я уважаю старость, но я не хотел всю свадьбу слушать наставления и критику, не говоря уже о старом брюзжании, у кого какое давление и кто когда ходил к врачу. Я приблизился к заветной цели, поздоровался и произнёс: «Не возражаете, если я присоединюсь к вашей компании?» А компания была весьма неплоха — она состояла из одних девушек, одна была краше другой. Как позже выяснилось, это были подруги моей племянницы-невесты, но мне нужна была только одна, та которую я уже себе выбрал, горячая брюнетка. Я сел напротив своей цели, сегодня она будет объектом моего вдохновения, моего огня, моим стимулом, чтобы прожить ещё несколько дней. Все гости уже расселись и начали выпивать, тут и там послышались звуки открывающегося шампанского, громкие крики, кто-то уже начал закусывать крепкий алкоголь, всё это сливалось в белый шум, поверх которого раздавался голос тамады из радиомикрофона.
    Я предложил выпить шампанского, открыл сразу две бутылки, решив поухаживать за дамами, а их было пять. Один на пятерых — это сложно, стол был сервирован на шесть персон. Но остальные девушки меня мало интересовали, хотя было приятно одному в таком цветнике — прямо гарем. Я разлил игристое по бокалам и предложил первый тост за молодых. После чего мы начали знакомиться. Оказалось, что объекта моей любви зовут Юля, живёт она в Рыбинске, а сюда приехала к родственникам и заодно на свадьбу. Когда-то Юля ходила вместе с моей племяшкой в один класс. Игристое, а в моём случае, беленькая подруга водка, делали своё хитрое дело, языки развязывались, тела раскрепощались, беседа становилась всё более непринужденной и открытой. Я решил сесть рядом с Юлей, чтобы было удобней общаться, не перекрикивая шумных гостей и бубнёж тамады из динамиков. Остальные особы женского пола за нашим общим столом тоже были навеселе и развлекали себя, как могли, попутно участвуя во всяких идиотских конкурсах от тамады. И вот начался главный свадебный ритуал: невеста кидает букет. Это нужно было наблюдать со стороны: все особи-самки вдруг оживились и, быстро сгруппировавшись, превратились в дикую и пьяную компанию незамужних особ. Юля тоже оказалась среди них. И вот — взмах руки, букет летит и через мгновение он уже в руках у той одной, которая больше всего жаждет выйти замуж. Начинается даже лёгкая потасовка, все принцессы в один миг превращаются в базарных баб и начинают вырывать друг у друга этот несчастный букет. Неужели у них уже на генетическом уровне заложено, что брак — это так необходимо? Мне стало не по себе, со стороны это выглядело просто дико. Ещё пять минут назад барышни, милые и женственные создания, сидели и стреляли своими красивыми глазами, их формы в обтягивающих платьях колыхались и поднимались, приковывая вожделённый мужской взгляд, а сейчас они напоминали дикое вокзальное бабьё. Женская потасовка завершалась, хозяйкой букета оказалась какая-то дальняя родственница жены моего брата Алексея, кобылоподобная дама около сорока лет, с рыжими волосами. Наверное, ей очень хотелось замуж. После «зверского» ритуала-конкурса с букетом начались танцы. Тут все задёргались, как паралитики, изображая разные движения, начиная от ритуальных танцев племен Африки и заканчивая синдромом Паркинсона. Каждый изображал из себя всё, что мог — Барышников и Плисецкая курят на запасной зоне. Когда свистопляска закончилась, и пища провалилась внутрь, тамада-ди-джей поставил лёгкую музыку — медленный танец, под который уже действительно можно было танцевать, наслаждаться друг другом, смотреть в глаза и правильно молчать. Я пригласил Юлю, она не отказалась, напротив, была очень рада. Я взял её за стройную талию, и мы стали легко «порхать», кружиться в медленном ритме танца. Её большие голубые глаза смотрели на меня, и я в них тонул. Такие шарм, грация, женственность и просто женская красота — настоящий подарок для мужчины. Несмотря на то, что песня длилась совсем недолго, мне показалось, как будто мы танцевали около часа — это была магия. После медленного танца все высыпали на улицу — в специально подготовленной зоне нас ожидало прекрасное зрелище: фейерверк в честь молодых. Я предложил Юле прогуляться по ближайшим окрестностям, прихватив с собой бутылку белого вина и парочку бокалов. Мы спустились к реке. На улице уже стало темнеть, и специальная купальная зона с многочисленными лежаками была безлюдна и пуста. Лишь только пар поднимался над водой, а позади были слышны крики и шум свадебного торжества, доносящиеся из коттеджа. Мы остались вдвоём.
 — Я хочу выпить за наши знакомство и встречу, – произнёс я и налил вино в бокалы.
 — Как мило, – ответила Юля и смущённо опустила глаза.
    Юля была скромна, по крайней мере, мне так показалось на тот момент. Возможно, в свои 25 лет она не слышала искренних комплиментов в свой адрес, или это просто воспитание, а может, провинциальный менталитет, тут чёрт голову сломит. В любом случае, её реакция мне понравилась, значит не всё потеряно. Мы решили пройти ещё чуть дальше к небольшой закрытой зоне, к шатру, под которым стояло несколько столиков. Удобно разместившись, я налил ещё вина в бокалы, привстал с места, чтобы чокнуться нашими склянками, и поцеловал Юлю в губы. Это не было запланированным действием, всё произошло само собой, быстро и неожиданно. Наверное, я даже сам испугался, не говоря уже о Юле. Она не стала сопротивляться и отталкивать меня, лишь произнесла: «Какой ты быстрый. У вас в Питере все такие?»
    Я ничего не ответил, но было интересно наблюдать за её реакцией. Она не разозлилась, не оттолкнула меня, не ругалась, не дала пощёчину, как это бывает в таких случаях, и даже не покрыла меня матом. Значит, всё идёт своим чередом, и идёт правильно. Вдруг внезапно послышался шум: пьяная компания вышла на воздух подышать и протрезветь и двигалась в нашу сторону. Наверное, им тоже захотелось романтики — оставалось буквально около часа, чтобы покинуть коттедж. Праздник кончился, срок аренды завершился, наша идиллия стала подходить к концу. Мы с Юлей тоже засобирались.
 — Я хочу тебя завтра увидеть, во сколько мы встретимся? – спросил я.
 — Давай днём, запиши мой телефон, – Юля продиктовала мне номер, и я записал его в телефонную книжку смартфона.
 — Я тебя провожу и вызову такси.
 — Хорошо.
    Публика и молодожёны скопились на площади перед коттеджем и стали потихоньку разъезжаться, кто на такси, а кто своим ходом. Похоже, что кто-то не пил на свадьбе, раз решил сесть за руль, а может, и нет, но, как говорится, только на свой страх и риск. Я тоже последовал примеру других и заказал такси до дома Алексея. В доме был хаос: разбросанные вещи, продукты на столе, а на полу в прихожей хаотично лежала обувь. Двери были открыты настежь, в прихожей горел свет, дом покидали в спешке. Мне показалось это странным, так как я выходил последним и такого хаоса не наблюдал. Оказалось, что за десять минут до моего приезда Алексей с женой привезли продукты и подарки со свадьбы и ещё не успели всё распихать по своим местам. Я поднялся на второй этаж к себе в комнату, скинул ботинки, ослабил ремень и грохнулся в одежде на кровать. Я смотрел в потолок в тёмной комнате, всё пространство вокруг меня заполняла звенящая тишина и лишь бутылка с остатками белого вина в моей руке напоминала о прекрасной романтической идиллии, которая закончилась сорок минут тому назад. Я думал о Юле. Сделав несколько глотков вина, я поставил бутылку на коврик возле кровати и попытался заснуть. Меня начала обволакивать сладкая дрёма и спустя короткое время я погрузился в сон.
    Утро следующего дня для меня наступило довольно поздно — было далеко за полдень. Открыв глаза, я взглянул на часы. Стрелки показывали без пятнадцати четыре. Сняв с себя мятые торжественные одежды с церемонии, я отправился принять душ. Адски болела голова, а во рту был неприятный привкус горечи. Приняв контрастный душ, я вышел из ванной и направился вновь в свой угол на втором этаже, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Через десять минут я спустился на кухню и обнаружил, что Алексея и его жены нет дома. Похоже, для них праздник продолжался — какая деревенская свадьба без второго дня? Я решил поправить здоровье и слегка перекусить. В холодильнике было очень много продуктов, оставшихся после банкета, а с выпивкой было уже сложней. Очевидно, её забрали на продолжение праздника. Пришлось довольствоваться остатками из начатой бутылки. Пол-литровая «Финляндия» стояла на полке и дразнила меня своим содержимым. Я выпил пару рюмок, закусив ветчиной. Алкоголь проник в мои артерии, стало легче, жизненный тонус поднялся, и жить стало лучше. Я взял телефон и набрал номер Юли. Через пару гудков трубку сняли и на другом конце раздался весёлый, добрый голос: «Алло».
 — Алло, привет. Это я, Ярик. Ты где? – спросил я.
 — Привет, мы гуляем второй день. Мы на пляже недалеко от деревни, приезжай скорей.
 — Сейчас буду, – ответил я и стал набирать номер такси.
    Деревня, в которой проходило торжество второго дня, называлась Черкасово и стояла на берегу реки Сить, которая впадала в Рыбинское водохранилище, живописное и историческое место. Когда-то очень давно русский князь Юрий разгромил на Сити монголо-татар, есть даже небольшой монумент, посвящённый этому историческому событию. Пока не приехало такси, я решил взять с собой подарок, который вчера благополучно забыл вручить своей племяшке. Сегодня я точно это сделаю. Я взял красивый подарочный пакет, положил туда мою первую только что вышедшую книгу «Воспоминания рок-н-рольщика», ( тогда это был еще первый черновой вариант, напечатанный маленьким тиражом, только для “своих”, полная и официальная версия книги вышла в 2017 году) оставил автограф на первом листе и написал напутствие молодым. Затем я вложил в книжку конверт с парой купюр рыжего цвета, в своём кругу мы их называем «рыжиками» (купюра достоинством в 5 тысяч рублей). За окном показался силуэт подъезжающего такси. Быстро собравшись, я вышел из дома и уже с деловитым видом профессионала захлопнул дверь в дом. Меня в очередной раз ожидала старая, потрёпанная всеми ветрами, «Рено Логан» (марка, столь любимая всеми таксистами), с водителем, которому перевалило за шестьдесят. Только бы не шансон в салоне! Остальное я могу простить, но только не это! Сев в салон авто, я назвал адрес, и мы, громыхая ржавым кузовом по убитым провинциальным дорогам, поехали в Черкасово. Деревня была всего лишь в пяти километрах, но по жаркому солнцу мне совсем не хотелось совершать такой большой променад. Кроме того, чтобы попасть в Черкасово, было необходимо выйти на шоссе, а перспектива идти пешком по горячему палящему асфальту, от которого пахло бензином, меня мало привлекала, да ещё и с моим похмельем. Свернув с шоссе на грунтовую дорогу, мой местный таксист, проехав по деревне, привёз меня на поляну, где уже стояло несколько автомобилей, среди которых я заметил и авто своего брата и родителей. Расплатившись с таксистом, я направился к пляжу. Не доходя до песчаной глади, я увидел на поляне небольшое скопление народу, несколько деревянных столиков и большой мангал. Пахло шашлыком, значит компания в сборе, праздник продолжается. На этот раз всё было неформально, никаких костюмов и вечерних платьев, дресс-код строго пляжный — майки и футболки, шорты, кроссовки и спортивные брюки. Приблизившись к компании, я увидел совсем небольшое количество народа, тут были только самые близкие. Родители молодых, два свидетеля, так называемые «приезжие» и несколько самых близких друзей. Я влился в компанию, всех поприветствовал и налил себе выпить вина. Тут же ко мне подошёл отец и сказал: «Мы с мамой завтра уезжаем обратно в Питер, можем тебя захватить. Коля с Катей тоже завтра уезжают, так что думай».
 — Хорошо, пап, я с вами поеду, только позвони мне за час до выезда, чтобы я смог собраться.
    Второй день свадьбы был в полном разгаре. Я подошёл к молодым и вручил свой скромный подарок, о котором совсем забыл накануне. Вино я уже допил и собирался налить себе ещё, как вдруг передо мной возникла Юля.
 — Привет, я так рада тебя видеть! Наконец-то ты добрался! – радостно произнесла она.
 — Я тоже рад тебя видеть, – ответил я и поцеловал её в губы. – Хочешь вина?
 — Хочу.
    Я налил в её бокал белого полусухого и продолжил:
 — Знаешь, у меня такое жуткое похмелье, я уже выпил несколько рюмок водки и чуть-чуть вина, но легче особо не становится. Пойдём искупаемся, может вся хворь выйдет.
 — Пойдем, – радостно поддержала она меня.
 — Ты всё здесь знаешь лучше меня. Пойдем в какой-нибудь малолюдный угол, где нам никто не будет мешать, чтобы мы могли быть вдвоём, скрыться от посторонних глаз.
 — Я знаю такое место. Тут есть дикий пляж, народу там практически никогда нет.
 — Хорошо, я сейчас возьму вина и что-нибудь перекусить, чтобы нам не было скучно.
    Подойдя к столу, я взял из сумки-холодильника две бутылки белого вина, пластиковые стаканчики и несколько кусков порезанного сыра, которые завернул в салфетки. И, взявшись за руки, мы пошли прогулочным шагом в наш потаённый уголок.
    Спустившись вниз к реке, мы вышли на небольшой песчаный пляж. Народу на нём было немного — в основном, молодые мамочки с маленькими детьми и несколько замужних пар средних лет.
 — Нам не сюда, нам дальше, – сказала Юля и потащила меня за руку к зарослям кустарника.
    Пробравшись сквозь кусты и другие препятствия в виде трухлявых бревен и бетонных блоков, мы вышли на небольшой пятачок. Наверное, гнилые деревяшки и бетонные блоки были останками чьей-то бывшей бани, которая стояла на берегу реки.
 — Это здесь, мы пришли, – с гордостью сказала Юля.
    Небольшой живописный пятачок был огорожен от людского взора по обеим сторонам кустарником и деревьями, но всё же признаки цивилизации и периодическое пребывание людей были видны — взять хотя бы большое кострище на поляне.
    Усевшись на траву возле кострища, я открыл бутылку вина и наполнил наши пластиковые стаканы. Сделав несколько глотков, Юля вдруг сказала: «Давай загорать, погода хорошая, скидываем вещи».
    Скинув с себя футболку и шорты, я развалился на траве кверху пузом, лишь надел солнечные очки, чтобы жёлтое блюдце не било в глаза. Юля последовала моему примеру — скинула юбку и блузку, оставшись в открытом купальнике, при этом я сразу обратил внимание на её аккуратную попку. Закончив сей лёгкий стриптиз, Юля улеглась рядом со мной. Я налил ещё вина в наши пластиковые фужеры. Вдруг неожиданно Юля спросила: «Тебе приходилось делать что-то неординарное, и ты, не задумываясь о последствиях, сразу это сделал?». Не успев осмыслить вопрос, и уж тем более, на него ответить, Юля сняла верх купальника и обнажила свою аккуратную грудь. Соски её были твердые и поднимались вверх. Ничего не ответив, я тут же приблизился к её вожделённой молодой груди и стал её целовать и ласкать. Нежная кожа молодой красивой девушки была в моём распоряжении. Это был ответ на её вопрос. Сначала я хотел его обдумать и возможно, что-то выдавить из себя, нечто философское, блеснуть интеллектом. На *** это всё — ответ на поверхности, ответ только один: инстинкт секса, химия между людьми и желание, похоть. Я ласкал и целовал Юлю, она тихонько постанывала и закидывала голову назад от удовольствия. Буквально через пару минут я понял, что хочу её. Как сказал бы мэтр Савенко, он же Лимонов: «Молодой писатель начал делать с ней любовь». Это была наша любовь. Наш акт молодой, дерзкой похоти длился около часа, а после того, как пик наслаждений прошёл, мы продолжили пить вино.
 — Юля, давай искупаемся, – предложил я.
 — Вода уже зацвела, никто не купается, август на дворе.
 — Ну и пусть, я хочу купаться! Кто выдумывает эти дурацкие правила? Хочешь — бери и делай, наплевать на всё и всех. Живём один раз.
    И разбежавшись, я плюхнулся в воду. Юля смотрела на меня и улыбалась — она видела во мне ребёнка. Не зря же у женщин бытует мнение, что все мужики в разной степени ведут себя как дети. Побултыхавшись в воде, я вышел на берег. Солнце уже клонилось к закату, жара начала спадать, близился вечер. Я открыл вторую бутылку вина, вновь наполнил наших пластиковых «друзей» и с грустью произнёс:
 — Ты знаешь, всё хорошее рано или поздно заканчивается. Я завтра уезжаю обратно в Питер.
 — Я тоже завтра уезжаю домой в Рыбинск. Я взяла на работе несколько дней за свой счёт, чтобы приехать на свадьбу, – с грустью сказала Юля.
 — Давай сохраним в памяти эти прекрасные мгновения, – я достал смартфон и сделал совместное фото на память.
 — И пусть этот вечер никогда не заканчивается, – продолжила Юля.
    Солнце клонилось к закату. Мы смотрели на раскалённый полукруг, пили вино, целовались и каждый про себя думал, как бы было хорошо, чтобы этот кусок мимолётного счастья длился вечно. Я проводил Юлю до дома и не спеша пошёл в сторону шоссе. Я не хотел вызывать такси и хотел прогуляться. Уже стемнело и звёзды показались на августовском небе, только они и были источником света на узком провинциальном шоссе. Я брёл и думал: «А может, послать всё это на ***? Всю эту музыку, весь этот сраный рок-н-ролл, уехать из этого серого мертвого города с пятью миллионами живых мертвецов и поселиться в небольшом тихом городке. Жить в маленьком домике с террасой, чтобы рядом всегда была любимая женщина, чтобы я обрёл душевное спокойствие, обрёл покой». Уже больше двадцати лет у меня один бит, один ритм — ритм моей жизни: метроном ровно, без перерыва, отсчитывает дни и годы, и, похоже, конец совсем близок. Я шёл по ночному шоссе, допивал остатки вина из горлышка бутылки, а по моим щекам катились слёзы счастья и одиночества.

Май – август, 2019 год