В доме шла интенсивная подготовка к походу. Хозяин собирал вещи, снаряжение, проверял и чистил ружья. Время от времени перезванивался с кем-то, что-то уточнял. Готовил провиант.
Иногда поглядывал в его сторону и сговорчески подмигивал. Это настроение хозяина передалось и ему. Он весь насторожился, как струна, в крови поднялась горячая волна, шерсть вздыбилась, уши нашорошились.
Но он чинно сидел на своем месте, недалеко от двери. Рядом стояли унты хозяина, запах которых он просто обожал — это предвещало скорую экспедицию. И он, в данный момент, хоть и был взволнован предстоящим походом, но чинно и с достоинством сидел на своём месте, не мешая хозяину собираться в путь.
Хозяйка поднесла ему миску с едой:
Ешь, Превосходный, наедайся. Завтра уже будешь далеко от дома, будешь там носиться по лесам в своей стихии. - И, обращаясь к мужу, спросила, - Он там тебя слушается, Фёдор?
Ты же видишь как он вышколен. Не зря же прошёл такое обучение. Помнишь, как нам инструктор сказал, что у него ещё не было такого пса, и умного и такого породистого и такого достойного.
Превосходный понимал, что речь идёт о нём, что хозяева им довольны, и осанка его ещё более вытянулась. Он гордо сидел и даже не смотрел в сторону миски, покуда хозяин не подошёл, не потрепал его по холке и не сказал:
Ешь, Прест, можно, ты же дома. А дома можно кушать всё. - Повернулся к жене, - давай, Мариша, мечи на стол и мы поужинаем.
Когда все улеглись и в доме стало тихо, Превосходный, предвкушая завтрашний азарт, лежал на своей подстилке, нервно подёргивая хвостом, и вспоминал прежние походы. Он вспоминал, как носился по степи, как ночевали они в палатке, как вкусно пахло от костра... Как переправлялись на лодке через реку...
По утру в дом, с клубами морозного тумана, ввалился здоровенный друг хозяина Самоха. Он попросил у него лапу, потрепал по холке — поздоровались.
Потом все пили чай, а он пил тёплое молоко. Хозяйка вбила ему ещё пять яиц туда, чтоб посытнее было. Погладила по голове и сказала:
Ешь, мой хороший, домой привезёшь трофеи.
Он любил свою хозяйку. Она была добрая, иногда его баловала, чтобы хозяин не заметил, разговаривала с ним, говорила как она любит хозяина и его. А он сам очень любил и уважал своего хозяина, хоть тот старался всегда быть с ним строгим. Но он же хозяин!
Тут все засобирались, стали выносить рюкзаки, ружья, коробки, баулы... Погрузили всё в большой ДЖИП.
Когда вас ждать домой? Мне как-то тревожно, Фёдор.
Через неделю точно. А тревожиться нет никаких причин. - Он чмокнул хозяйку, открыл заднюю дверку багажного отсека и приказал, - на борт, Превосходный! - и они уехали.
Ехали долго, потом пересели в вертолёт. Сначала ему было немного не по себе, но он подумал, что хозяин же тоже здесь, значит всё будет в порядке. В вертолёте было тепло, но странно чем то пахло и очень всё громыхало. Он сначала сидел насторожено, но потом свыкся с этим грохотом и примостился у ног хозяина.
Когда прилетели и вышли из вертолёта, он всё трусил головой, как будто стряхивая с себя тот гадкий назойливый звук. И от того, что он почувствовал себя на земле, он несказанно радовался, прыгая и подскуливая.
Но это было ещё не всё. Они опять ехали на какой-то машине, в которой было холодно и она грохотала не хуже вертолёта. Наконец это их путешествие окончилось и они пересели на вездеход. Вот здесь внутри было тепло. Грохотало, но не так громко, как в вертолёте и не так противно, как в той машине.
Когда приехали, то оказались в лесу! В таком красивом сказочном белом лесу. Тишина. Снег пушистый. И небольшой домик. Стоит, накрытый снежными лапами сосен и елей.
Пока мужики выгружались, потом курили и разговаривали, Превосходный с восторгом бегал вокруг по пушистому нетронутому снегу, зарываясь в него и смешно фыркая, создавая вокруг себя тучи серебряной пыли. Это было так азартно и потешно, что мужики, глядя на него тоже радовались вместе с ним.
А когда направились к домику, заносить свои пожитки, Превосходный первым устремился внутрь, словно на разведку, впереди своего хозяина, чтобы проверить обстановку на новом месте.
Ну вот, мин нет! Заходи, ребята, - Федор явно был горд своим псом-умницей.
Ещё бы, такого собаки ни у кого не было. И все друзья-охотники с доброй завистью смотрели на него. Интересовались, в каком питомнике он взял своего Превосходного. Но Фёдор всегда отмалчивался, улыбаясь чему-то своему...
Прест, дружище, ищи себе место. Отдыхай, на завтра сил набирайся. Выступаем утром.
Хозяин с собакой общался на равных. Ему совершенно не нужно было использовать короткие хлёсткие фразы, применяемые обычно в общении с собаками. Превосходный понимал всё, даже по интонации голоса. Хозяин у него был в высочайшем авторитете. Видно было, как собака ловит его взгляд, любой жест, как предано он смотрит ему в глаза. И это не страх перед хозяином, это уважение к нему и почитание. Он чувствовал, что хозяин его тоже любит, уважает и считается с ним на равных.
Это был тандем.
Вечер провели за подготовкой снаряжения на завтрашний день. Поужинали. Без спиртного. У них были строгие правила, беспрекословные, как вести себя на охоте. Хоть у каждого в рюкзаке была одна бутылочка «заветной». Здесь важную роль играл запах.
Они же выступали завтра на волка. А к этому зверю нужно относиться с уважением. Он очень чуткий. Волк за два километра мог учуять охотника, так же как и добычу. Его уши — это его обоняние. Волк сначала слышит носом, а потом свои уши поворачивает в ту сторону откуда учуял запах. И он интуитивно ощущает, добыча в той стороне или опасность. Это умный зверь, сильный и осторожный. У него столько собственного достоинства, что в своём зверином мире с ним считаются и он сам чувствует себя хозяином жизни.
Легенда индейцев гласит — что на земле нет охотников равных волку. Только волк способен видеть затылком, слышать носом, целые сутки бежать без остановок, чтобы поесть. И ещё, по легенде канадских индейцев, волк — это единственный зверь на земле, с первого мига появления на свет требующий крови и мяса.
В данном случае Превосходный должен был служить скорее приманкой, чем опаской, и по этому хозяин на ужин положил ему кусок телячего мяса с душком и кровью. А утром таким же куском помазал ему холку.
Выступили ещё затемно. Охотники были на снегоходах, в белых маскхалатах. Несли с собой самый минимум, распределённый у каждого за плечами, но фонари были у всех.
Идти нужно было к отрогу, к холмистой гряде. И там, за перевалом, находился волчий ареал. Дорога не близкая, километров семь-восемь нужно было отмотать.
Шли молча, если нужно было, общались жестами. Превосходный, весь был, как струна. Но, чинно шагал возле хозяина, постоянно вглядываясь ему в лицо, ожидая нужной команды.
Когда приблизились к вершине отрога, было уже светло, и на расстоянии двухсот метров хорошо различались редкие в этой местности деревья.
Погода была нормальная, градусов десять. Для этих мест это совсем не холодно. Видимость отличная. И, главное, ветра не было. Было тихо и торжественно.
Шли беззвучно, широкой цепочкой. Превосходный периодически останавливался, вытягивал шею и ноздри его шевелились. Уши, как локаторы, ходили вокруг своей оси. Они будто пытались уловить те звуки, которых человек не слышит.
Охота на волков всегда была трудным, опасным, но весьма азартным занятием. Это не охота на зайца, лису, или уток, где всё и всегда происходит по одному и тому же сценарию.
Здесь, у каждой особи свой характер, свой нрав и нужно учитывать, что волк сам по себе охотник. И что волки живут стаями. И что многое здесь ещё зависит от вожака стаи.
Солнце поднялось уже достаточно высоко, когда они подошли к перевалу. Но его яркость затянуло морозной сизой пеленой, так что снег не очень слепил глаза. На верху они почувствовали лёгкий ветер, но то что они увидели на той стороне, не дало им возможности обратить на это внимание.
За отрогом была равнина чуть повыше той откуда они пришли. По всему простору ветер здесь гнал низкую позёмку, а в ней на изготовке стояли, не шевелясь, в остром ожидании — волки!
Их было много! И они стояли на изготовке!
Когда охотники увидели эту картину, они поняли: их уже ждали.
Превосходный нашерошился, шерсть вздыбилась, уши — торчком, ноги присогнуты, готов стремглав пуститься в бой.
Сидеть, родной, сидеть, - тихонько сказал хозяин, - сейчас разберёмся.
Фёдор, да тут их штук пятнадцать, может и больше, - закричал Самоха, - слышишь? Как думаешь, кто на кого сейчас будет охотиться?
Поистине, у страха глаза велики, - сказал Николай Иванович, - да в половину, небось, меньше.
И тут началось невообразимое. Эта масса серых точек одномоментно зашевелилась и повалила в их сторону.
Началась пальба. Завертелась такая кутерьма, волки неслись в их сторону. Они были в азарте. Их много. А когда это стая, то их уверенность в своей силе их окрыляет.
Чего не оказалось в этот момент у охотников. Палили вразнобой. Никто не ожидал такой навалы. Волки падали, было! Но некоторые поднимались и неслись вперед за остальными.
«Идут как в атаку», - подумал Фёдор, и крикнул Превосходному, - давай, Прест, вперёд, за трофеями!!
И пёс рванул с места, как пуля. Фёдор стрелял в другую сторону, чтобы не задеть своего. Видел, как уложил двоих подряд. Видел, как Прест вонзился в шею волку... Но времени наблюдать их схватку не было.
Стрелял. Стрелял.
Потом уже появилось ощущение, что отстреливается. И стало как-то не по себе. Видел краем глаза, что мужики ложили волков один за другим, но их было много и они не останавливались, не взирая на потери в своих рядах.
Было страшно. И тут Самоха закричал не своим голосом:
Они, суки, нас окружают! Занимай круговую оборону!
Вдруг Фёдор подумал, что положил сам уже штук пять, и мужики, наверное, не меньше, а волков, казалось, меньше не становилось. Откуда же они берутся? И где же Прест, вскользь пролетела мысль, и он дальше палил по волкам, успевая только перезаряжаться. Видел вскользь, как подранки уходили в лес.
В этой всей суматохе никто и не заметил, как ветер начал усиливаться, и поднимать небольшие снежные облака. Всё смешалось. И на небе уже еле было заметно светлое пятно вместо солнца.
А волков таки поредело, и они уже не неслись вперёд, а начали отступать, начали прятаться между редкой растительностью.
Преста не было. Фёдор свистнул несколько раз своим условным свистом, но он не появлялся.
Самоха, передай по цепочке кто видел Превосходного?
Все кричали, все свистели, он не появлялся.
Очень быстро потемнело, ветер уже кружил снегом вовсю. Охотники начали сходиться в одно место. Все изрядно подустали. Нужно было решать свои дальнейшие действия. Подкрепиться бутербродами, и на обратный путь. Обсуждали бой с волками, подсчитывали свои трофеи.
Мужики, я так изрядно, перетряхнул, что стрелял всё время мимо, от этого ещё больше боялся, что они сейчас добегут до меня и сожрут, как последнего пижона, - с неловким смехом рассказывал самый молодой из них Иван.
Ванюха, я видел, что ты мажешь, и парочку твоих положил, - сказал Николай Иванович, заправский охотник с большим стажем, - в итоге у меня в активе пять волков. Но я вам скажу, граждане мои хорошие, у меня ещё такой охоты не было. Это была схватка!
А я только хотел вас спросить об этом, Вот это было сражение! - Валентин показал большой палец, - я застрелил троих.
И я троих, - сказал Иван Иванович. - А вот Марьян положил, наверное, больше пяти. Да, Марьян?
У меня — шесть, - скромно ответил Марьян.
У меня — три, но подранки были, - подытожил Самоха свои достижения.
Видели, как их прикрывали свои, когда они в лес уходили? - И, как будто оправдываясь, объяснил, - они же сами на пули пёрли косяком. Я там так трухнул, кода увидел, что заходят с фланга, амбец.
У меня — пять, но Преста до сих пор нет! - взволнованно сказал Фёдор. - Нужно идти искать.
Фёдор, он появится, не волнуйся. В крайности, подождем, если что — поищем, - успокаивал его Николай Иванович.
Мужики, я посчитал, - восхищался Иван, - вы уложили двадцать пять волков. А что с ними теперь делать?
А ничего, Ванюша, приедет егерь, он знает, что нужно делать. Хочешь трофей домой привезти, шагай, выбери себе посолиднее волка и тащи. Но учти свой трофей сам будешь на себе нести. - И все разом засмеялись.
Где же Прест, - волновался Фёдор.
Я видел, Фёдор, как он сцепился с одним, здоровым таким волком, не вожаком ли? - сказал Иван Иванович, - они так вместе чуть до леса докатились...
И я видел, - сказал Ванюша, - ещё подумал, во гонит волка позорного.
Посвистели, покричали, и все разошлись посмотреть между лежавшими волками, не задела ли случайно пуля Преста и не лежит ли он в том числе, посчитанный, как волк.
Ветер поднимался, мороз крепчал, темень сгущалась. А до лагеря идти ещё часа три-четыре.
Преста среди мертвых не было. И это уже вселяло надежду.
Фёдор, он придёт, - Николай Иванович похлопал его по плечу, - он же умница. Дорогу знает. Придет.
Всю дорогу шли молча. Все изрядно вымотанные, уставшие. Но, удовлетворённые.
Только вот Фёдор, сильно тревожился, всё не давало ему покоя отсутствие Превосходного. Он как будто ребёнка потерял. Он шёл, а рядом — никого. Мужики не в счёт. То место, где должен быть Прест, пустое. Он аж поежился. Тревога из сердца не уходила.
Наутро Фёдор, открыв глаза, сразу выглянул за дверь. Ему казалось, что Прест уже сидит и ждёт, чтобы она открылась... Но, там никого не было.
Снега за ночь намело. Никаких следов. Пурга угомонилась. Тихо. Только деревья потрескивают в вышине. И с веток иногда сыплются сухие лёгкие снежинки.
Белая идиллия.
А на душе тревожно и беспокойно.
Вышел Самоха, с хрустом потягиваясь.
Что, не пришёл?- он участливо посмотрел на Фёдора, - вот чертяка, куда же его понесло?
Я иду его искать. - Безапелляционно сказал Фёдор, - Ты со мной? - и не дожидаясь ответа, вернулся в дом, чтобы собраться в дорогу.
Я с тобой, только давай перекусим, а то я проснулся голодным.
А, ты всегда голодный, - услышав последние слова Самохи, пошутил Валентин.
Наскоро перекусив, они вышли. Шли быстро, налегке, но с ружьями. Через часа три с небольшим были уже возле перевала.
Федь, представляешь, мы сейчас подойдём до перевала, а там вчерашняя засада, штук сорок?
Значит будем отстреливаться, - спокойно ответил Фёдор.
И в это время они услышали сзади свист и окрики.
Ого, смотри, ребята за нами, - с удивлением радостно воскликнул Самоха. - Вот черти, молодцы!
Это чтоб тебе не так страшно было, - Фёдор упорно поднимался в гору. - Они, видать, тоже решили, что волки нас тут ждут. Но, думаю, что нет.
И правда, вчерашней картины не повторилось, равнина была пустая. И Фёдор, не останавливаясь, начал спускаться вниз. Самоха посмотрел на этот расстелившийся перед ним простор и ему сразу вспомнились вчерашние серые силуэты волков. Он поежился. Посмотрел вслед удаляющемуся Фёдору, оглянулся на догоняющих их охотников, махнул им рукой и пошёл вниз.
Они звали Превосходного, свистели, кричали, - всё тщетно.
Прошли всю долину, начали углубляться в лес. Нигде никаких следов, ни Преста, ни волков.
Николай Иванович, на правах старшего группы, подошёл к Фёдору.
Думаю, нам пора возвращаться. Мы его тут не найдём.
Вообще, не понятно, что же произошло, куда он мог деться? - Размышлял Валентин, - я видел как он сцепился с волком. Потом, как на него ещё двое навалились.
Если бы его разодрали, мы бы его нашли ещё вчера. Но если он удирал от них сюда, в лес, то тут, после ночной пурги, мы даже следов не найдём, - Николай Иванович участливо смотрел на Фёдора. - Давай возвращаться. Ты всё сделал, для того, чтобы совесть тебя не мучила. - И, подумав, добавил, - а мы тебе помогли.
Пока ждали транспорт, Фёдор рассказывал о Превосходном. Ему казалось, что если он о нём будет говорить, то Прест это почувствует, и он придёт, обязательно придёт.
Когда-то Фёдор был на охоте в казахских степях, друг пригласил, и увидел там у него щенка, обратил на него внимание. Понравился. Просил продать. Нет, отказ. Просил подарить. Тоже отказали. Потом друг пояснил, что этот щенок скрещенный от волка. Фёдор ещё пуще загорелся. Просил-просил, ну никак!
И потом этот друг пояснил, что селекция ещё не закончена и что у этого щенка ещё нет тех качеств, которые он добивается вывести у этой породы волкособа. То есть, нужно ещё скрещивать, и, может быть, не один раз.
Но он пообещал, что когда он добьётся желаемого результата, то самого лучшего щенка подарит Фёдору.
Так и случилось, друг-казах, пригласил их с Мариной в гости, и уже оттуда они приехали с Престом. Когда он принёс и вручил этого щенка Фёдору, то сказал: «Это самый превосходный щенок из всего выводка, он и родился первым, самый сильный.»
Вот так у него появилась кличка «Превосходный». Ничего никто и не придумывал. Наверное, потому, что он соответствовал своему названию.
Мне посоветовали сразу же отдать его на воспитание, пока мы дома его не разбаловали совсем, особенно Маринка, и я его сдал в собачью школу.
Дальше вы уже всё знаете.
Мужики слушали с большим интересом, потому что никто не знал о его дивном происхождении. Наконец Николай Иванович сказал:
Похожий случай был у меня ещё в молодости. Сосед из леса принёс малюсенькое щенятко, кормили из пипетки. Выкормили. Потом я узнал, что это волчёнок. Девочка. Забавная была, всё время с детьми гоняла, и спала с соседским пацаном в кровати, так он её любил. Жила во дворе, не привязана, свободна, добрый нрав у неё был. Привела первых семь щенков от кобеля овчарки. Всех разобрали. Каждому хотелось иметь такого необычного щенка. А дед Фадей у нас был, очень заядлый охотник, он стал натаскивать своего пса на это дело, брал постоянно с собою в лес, учил его сидеть в засаде. А так как он жил сам, то его семьёй был этот пёс. Он с ним и разговаривал, и советовался, и спал он у него в ногах. Каждый божий день они ходили в лес. Однажды Фадей собрался в лес, он давно уже заприметил, что кабан в одно место повадился. Стал искать своего Верного, а его нигде нет. Звал, свистел, а его нет и нет. Дед и пошёл сам в лес, зная, что пёс его догонит, благо, дорогу знакомая. Говорит, пришёл на место, нашёл себе укромный закуток, окопался там, притаился, жду. Даже не шевелюсь, чтобы нигде не шелохнуло. Сколько уже сидел, даже и не знаю. Жду кабана. Настроился уже, как буду стрелять. И тут мне в спину внезапно с силой, толчком, упираются две лапы с сильным таким хековым дыханием. Я аж согнулся. Поворачиваюсь, и вижу, что это же мой пёс, и вижу, что это ж мой Верный, а срать не перестаю.
Мужики разразились страшным хохотом, до сих пор очень серьёзно слушая его рассказ.
Дак там было ещё продолжение, - вещал дальше Николай Иванович, - дело в том, что в нашей местности не было разрешения на отстрел волка, но в тот год развелось столько особей, что стали происходить частые набеги на фермы, и охотникам разрешили промысел на них. Дед Фадей и пошёл, с Верным, разумеется. Стояли в засаде, на флажках, как полагается. Но вы же знаете, на флажках можно простоять весь гон, а волк на тебя и не выйдет,. А тут вышел. Фадей и готовился, и даже начал стрелять, да всё не впопад. А вот Верный не растерялся. Он как кинулся на волка, видно очень внезапно, потому что успел ухватить его за загривок. И... вы не поверите, что он сделал, он вытянул его за флажки и помчался вслед за ним. Фадей кричал, свистел, звал, он и не оглянулся. Так и по сей день. Прости, Фёдор, рассказ тебя не утешил. Но задуматься надо.
Дааа, ребята, права поговорка — сколько волка не корми, а он в лес смотрит. - Изрёк Самоха и, почесав затылок, обратился к Фёдору, - Ты-то что думаешь?
Да, забыл сказать, - Николай Иванович продолжил, - потом, после этого загона, был разбор полётов. Так вот один из егерей предположил, что то была волчица, да ещё и, наверное, с течкой. И, знаешь, с ним согласились все. Потому, что по другому ну никак не возможно было объяснить поведение Верного.
Когда летели в вертолёте, Фёдор вспомнил, как Превосходный к нему жался, и у него защемило в груди. Что он скажет Марине. Она к нему так привязалась. Дети давно упорхнули из отчего дома, внуков не спешат заводить, вот Марина и занималась Превосходным. Каждый вечер рассказывала Фёдору о всех его шалостях, когда он рос, о всех его достижениях, когда он уже вернулся после обучения и дрессуры домой...
Охотники сочувствовали Фёдору. Они тоже любили этого неординарного пса. Ещё бы, он только что разговаривать не мог, а так, к нему относились, как полноценному члену группы.
Федор всю дорогу тяжко вздыхал. Никто не лез к нему с разговорами и с сочувствием.
Бесполезно.
Не поможешь.
Лишь Самоха, грустно взглянув на друга, тихо сказал, словно читая его мысли:
Маринку жалко... Плакать будет.
Один-два раза в сезон они выезжали охотиться на волка. Но, Фёдор знал, что он больше не поедет. Досада его душила. Он злился на себя. Не понимал, что случилось. И всё время возвращался мыслями к тому моменту, когда видел его последний раз.
Прошёл год. Подошёл сезон на волка. Начались сборы в дальнюю экспедицию. Они редко возвращались повторно охотиться на те же места. Предпочитали осваивать новые ареалы обитания зверя. Интерес был в том, что в каждой местности своя порода волков. У них свои повадки, свои привычки, свой характер. Охотников это заводило, это открывало свежий интерес к новой местности.
Но, на сей раз Фёдор настоял отправиться на прежнее место. Вначале пытались его отговорить, но потом согласились все, что ему нужно ехать. Группа их распалась, в связи с этим на два отряда. С Фёдором поехали двое.
Когда добрались до охотничего домика, сразу заметили изменения. К нему пристроили сени. В доме печь переклали изново, над кроватями появились вторые ярусы.
По-обычаю, охотники с пустыми руками не приходят и после себя всегда оставляют провиант для следующих обитателей. И так делают все. Это неписанный закон странствующих людей.
С прежней группы с Фёдором был только Самоха и Николай Иванович. Ещё пятеро, что приехали с ними не знали о прошлогодней эпопеи, и с большим интересом слушали рассказ про Превосходного и его таинственное исчезновение.
Вопросов у них было много, ответа — ни одного!
Утром выступили. Фёдор повёл их по тому же маршруту, нигде не меняя его. До отрога оставалось несколько километров. Шли широкой цепочкой, на случай если волки появятся, то чтобы не взяли в кольцо (были и такие случаи).
Внезапно один из новеньких вскинул ружьё на прицел, но резкий взмах руки Николая Ивановича, остановил его. Те кто были в цепочке рядом, все заметили, как просто из ниоткуда появилась и так же быстро скрылась в зарослях крупная белая волчица с двумя волчатами. Они были такие же светлые, только загривок и полоска по хребту, почти до хвоста, были светло серого оттенка.
У одного из новеньких на груди висел большой профессиональный фотоаппарат. Он снимал им всё и постоянно. Вот такой охотник с фото и ружьём. Из-за этого его прозвали «Шариком». (Как в «Простоквашино»)Так вот он успел сделать несколько снимков этой необычной семейки.
Охотник хотел было возмутиться, что ему не дали выстрелить, но Николай Иванович спокойно его урезонил:
- Ну, мы же не варвары какие, и не браконьеры, ты же видел — волчица с детёнышами.
Фёдор не видел этой встречи с волчицей, он в цепочке шёл с другого фланга. Ему потом уже рассказали про этот случай.
Подошли к гряде. Стали подниматься. И у каждого из троих, кто был здесь в прошлом году всплыла в мозгу та же картинка: белый простор и множество серых точек на снегу...
Когда поднялись на верх, увидели плоскую белизну, вихрящуюся позёмку по ней и на горизонте тёмную полоску леса.
Волков не было.
Все стояли, как будто в ожидании их выхода. Тишина была такая, что аж в ушах звенело, лишь мело, мело, мело.
Николай Михайлович призывающие махнул рукой и все медленно начали спускаться вниз, в долину по направлению к лесу.
Азарта уже такого не было. Но все шли достаточно насторожено и с опаской, входя в лес.
Фёдор, шёл и всё время оглядывался по сторонам. Шапку-ушанку расстегнул и завязал сзади, чтобы слышать каждый скрип, каждый шорох. Всех новых охотников предупредил, что у Преста на переносице была чёрная вертикальная полоса, уходящая в загривок. Чтоб не палили пока не увидят лоб. А сам переживал, боялся, чтоб не подстрелили.
Его всё время преследовало чувство, что вот, сейчас, на него просто налетит с радостью его Прест. Нет! Никого не было. Но он всё равно, упорно надеялся, он даже чувствовал, что Превосходный здесь. Но вот уже сколько времени бродят — никого! Что за чертовщина, куда подевались волки?
Они столько уже ходили по лесу, усталые, голодные... и злые. А волков не было. Просто лес был без волков. Что это? Они же знают, что это их ареал обитания, куда все подевались?
Охотник, которому не дали подстрелить волчицу, ругался, плевался, крыл матом, был злющий-презлющий. Как же, у него бы мог быть трофей, а теперь как без шкуры возвращаться. Да ещё какая шкура, волчица-то белая. Эх, чистоплюи, с волчатами видишь ли она...
Эти изрыгания вконец уже всем надоели и Николай Иванович оборвал поток этого канализационного слива, резко остановив сего плюгавенького мужичонку: - Больше с нами не пойдёшь, алчный ты убийца. Ты ж не охотник, ты браконьер. Будешь ещё варнякать, мы тебя просто тут забудем, хочешь? Договоришься!
На ночлег к лесному домику шли молча.
У Фёдора перед глазами стояла одна и та же картинка, последние кадры на поле боя. И мысль, которая никак не покидала его, что же такое могло случиться, что этот разумнячий пёс мог пропасть...
Утром Фёдор с Самохой выскочили во двор до пояса раздетые и с криками и возгласами стали натирать друг друга снегом. Николай Иванович уже раскочегарил здоровенный самовар, и когда все уже привели себя в порядок после утренних процедур, позвал их к столу.
Ели не спеша. Транспорт за ними должен был придти во второй половине дня. Начали рассказывать всякие охотничьи байки, потом уже пошли анекдоты, а за ними следом и частушки... Мужики расслаблялись после вчерашнего изнурительного похода.
Дверь открылась и с клубами морозного тумана в хижину вошёл местный егерь, который прибыл, чтобы забрать группу.
Привет охотнички, как успехи на фронтах промысла? - бодрым голосом поприветствовал он. - Вижу, не плохо. Отдыхаете красиво.
- Что-то ты, Влас,сегодня рано,- Николай Иванович перебил его вступительную речь.
- Просто раньше приехал и всё. А вы не спешите, грузиться будем через часа два. Специально приехал потолковать, перетереть кое что.
- А кое что, это что? - все уставились на егеря с интересом.
- Сначала ответьте мне, как охота? Вы в прошлый год мне оставили работёнку...
- Мы не видели ни одного волка, ты что, их попрятал?- Перебил его Самоха.
- Вот! - Он поднял палец вверх, - вот об этом я и хотел поговорить. Вы не первые. Никто их не видит, этих волков. А они есть.
- Так если их никто не видит, то почему ты утверждаешь, что они есть, - Самоха опять перебил его. И все закивали головами, - Да, да, куда они вдруг подевались? Они что, прячутся?
- А вот представьте себе, что после вашего побоища, волков больше никто не встречал. - Егерь поднял палец вверх. - Такое впечатление, что они прячутся. От того места, где у вас было «сражение», охотники заходили вглубь так далеко, километров на восемь, десять — н и ч е г о! Даже следов не видели.
- Не понял, - Самоха развёл руками, - а чем же они питаются? Где добывают себе пропитание.
Вопрос так и завис в воздухе.
- Правда была тут недавно одна оказия, - он обвёл всех взглядом, - волчицу видели охотники с двумя волчатами...
- Белую, с двумя светлыми детёнышами, с серыми холками, - снова перебил его Самоха, - так наши вон тоже её видели, пристрелить хотели.
- Как пристрелить? Волчицу с детёнышами? Кто же так делает?- Он покрутил головой.
- Так, Влас, и что думает народ по этому поводу? Или ты у нас пришёл спросить? - Хмыкнул Фёдор. - А что же не предупредил сразу, что волка здесь нет?
- Думал, им не повезло...
- А нам, типа, повезёт, так? - не унимался Самоха.
- Знаешь, - не отвечая Самохе, повернулся егерь к Фёдору, - мы с мужиками пришли к такому выводу, - и он обвёл взглядом всех присутствующих, - вы, видать, тогда убили вожака, и теперь вожак у них другой...
- И что? - Аж взвизгнул тот плюгавенький, который чуть не убил волчицу, - и что из этого? Другой! Да хоть третий...
- Эээ, не скажи, ты видать повадок стаи не знаешь, - повернулся к нему егерь. - Когда уходит старый вожак — то ли убили его, то ли по-старости, а то и по силе...
- Это как это по силе?- Опять взвизгнул плюгавенький,- во дают...
- Да ты, я вижу, не охотник...
- Он браконьер. Это он волчицу хотел угробить,- спокойно объяснил егерю Николай Иванович, и повернулся к плюгавенькому, - посиди и помолчи, а то... я тебе говорил, что я тебя здесь забуду?..
Егерь посмотрел на него и, в выжидающей тишине, тихо но чётко произнёс, - ты сюда больше не приезжай. Я тебя запомнил.
- Так, ну мы, кажись, отвлекнулись маленько, говори дальше, - Самохе не терпелось.
- Так вот, объясняю, для тех, кто ни хрена в этом не смыслит, вожак для стаи — это всё! - Он посмотрел на плюгавого, - и его слушают все. Он — Вожак! И то что вы в прошлом году настреляли там волков, это была промашка вожака. И, мы думаем, либо его пристрелили, либо его дисквалифицировали в стае.- И повернулся к плюгавому, - это значит, - переизбрали. Это понятно?
- Хочешь сказать, новый вожак их не выставляет на рожон? Он их прячет?- Фёдор смотрел на егеря и понимал, что в этом есть резон.
Самоха встал и заходил взад-вперёд.
- Послушайте, а как же... они же не ходят всё время стаей. Они же охотятся по-одиночке?..
- По-одиночке, да! Но, ты не забывай, что волк самое умное, изворотливое и находчивое животное. У них не зря стаи. Значит есть свой закон и свой устав.
- Ой, не могу! Что за херня!.. - взвизгнул опять плюгавый.
- Цыц! - шикнул на него Самоха, - цыц, я тебе сказал...
Все уставились на него однозначно, как на придурка.
- Говорю же, не охотник он. Браконьер. - Николай Иванович пояснил, - на волка идёт, а ни характера его, ни повадок, ничего не знает.- Помолчи, будь добр. А не то, сходи, погуляй.
Плюгавый молча, с сердитой рожей схватил свой тулуп и вышел в сени, громко хлопнул дверью.
Не прошло и минуты, он пулей влетел назад и, с криком «Волки!», кинулся в угол к своим вещам за ружьём.
Все прожогом кинулись на улицу, хватая на ходу свою одежду. И только егерь выбежал с ружьём. Остальным было без надобности — ружья уже были без патрон, почищены и зачехлены. Только «Шарик», как всегда, вооружён был своим фотоаппаратом.
Плюгавый вылетел последним. С ружьём. А он его, оказывается, и не разрядил. Но... Николай Иванович, почувствовав это, резким жестом руки, успел поднять дуло ещё до выстрела. Сунул ему кулак под нос с выкриком: «Дегенерат»!
Перед глазами всей толпы открылась картина: посредине просеки, по которой они возвращались после охоты, метров за пятьдесят от них, с поднятой головой, сидела белая волчица. Возле неё, два волчонка, такие же белые, с серым оттенком на холках. А рядом, в гордой осанке, стоял во всей своей породистой красе... Превосходный!
- Ух тыыы!- издал «Шарик», и сразу стал щёлкать своим фотоаппаратом.
Николай Иванович поднял руки и жестом приказал всем молчать.
Фёдору потемнело в глазах. Его тело уже всё устремилось вперёд, но он не сделал ни шага.
Ком застрял в горле.
Трудно было дышать.
Сердце такими толчками колотилось внутри, что сложно было устоять на месте.
Это же его Прест!
Его Превосходный!
Живой! Живой, мой мальчик! Живой.
А как хорош! Как хорош.
И до него медленно начало доходить: это же он привёл своё семейство показать ему, Фёдору.
Вот потому в лесу Фёдор всё время чувствовал его присутствие. Он таки чувствовал, ему не казалось, что Прест где то рядом. И это чувство не покидало его, даже когда они вернулись с охоты. Он и уснуть потому не мог долго. Ему всё казалось, что Прест здесь и ходит где то возле дома. Он тихонько встал, направился к двери и тут услышал шёпот Самохи: «Не придумывай себе ничего, ложись и спи. Нету его здесь...» Но Фёдор вышел. Посвистел. Постоял ещё. Продрог основательно и вернулся спать.
Значит не подводила его чуйка. Значит был он здесь. Был!
Голос егеря привёл его в чувство:
- Так это же Превосходный! Фёдор! Я не ошибаюсь, это Прест?
- Да, - с хрипотцой в голосе еле выдавил из себя Фёдор.
И он сделал буквально три шага...
В это же самое мгновение Превосходный отделился от своего семейства и направился на встречу Фёдору. Все застыли в немом ожидании, а Николай Иванович, на всякий случай, поднёс свой кулак к носу плюгавого.
Прест приближался чинно, не спеша, с таким горделивым достоинством, что егерь из себя прямо выдохнул: «Вот кто у них вожак в стае!»
А Фёдор подумал: «Теперь мы здесь ни одного волка не увидим. Он же знает все охотничьи повадки. Он знает Человека!»
Превосходный приближался гордой поступью, с осанкой достойного вышколенного породистого... Нет, уже даже не Пса, а, скорее, познавшего Силу и Власть — Волка. Зверя, уверенного в своей мощи и правоте.
Он не бежал к своему хозяину, не вилял хвостом, не смотрел заискивающе ему в глаза, пытаясь предугадать его желания... Он вёл себя достойно и уверенно.
Фёдор сделал ему навстречу ещё несколько шагов, но, почувствовав его настрой, остановился и присел, в ожидании сближения. Как бы подыгрывая ему, и показывая, что он принимает его превосходство.
Прест подошёл к нему и сразу, опустив голову, упёрся Фёдору в грудь. Он обнял его двумя руками и в сердце защемило так, что он еле сдерживал в себе стон. Он слышал как колотилось сердечко у Преста, как он, просто по-человечьи, вздыхал, как внутренне, под кожей, мелкой дрожью играют его мышцы...
Фёдор вначале боялся даже вдохнуть, но потом, глубокой затяжкой втянул его воздух в себя, и мысль сразу пронеслась в голове, подкатывая к горлу ком: «Это уже не Мой Прест! Это уже Зверь! Зверь Превосходной породы!...» И сейчас уже смешанные ощущения и чувства бушевали в его мозгу — и Гордость за нового Вожака, и Досада потери верного друга, и Счастье от того, что он жив, и Радость от того, что они встретились, что он видит его, трогает … и он знает, что отныне у них разная и, у каждого Своя, жизнь.
Прест высвободил голову и положил её Фёдору на плечо, глазами обводя всю толпу, которая молча, не шелохнувшись, наблюдала эту щемящую сцену. Только у «Шарика» всё щёлкал и щёлкал затвор фотоаппарата.
Фёдор легонько трепал его холку, гладил голову, трогал его мускулистые ноги, и всё шептал: «Мой Герой! Мой Чемпион! Мой Превосходный! Как же ты хорош, как хорош!»
В один момент он почувствовал как напряглось тело Преста и он, как бы на полшага отстранился то своего хозяина. Фёдор поднялся.
Превосходный потёрся о его руку, лизнул её. Отступил два шага назад. Поднял голову. Глаза их встретились. Это был долгий длинный взгляд Человека — Зверя.
У Фёдора запекло в груди. Он через силу сдерживал свои эмоции и перед Престом и перед множеством взглядов, пронизывающих его затылок. И тут... даже Фёдор не ожидал этого, Прест сел и протянул Фёдору лапу. Толпа аж выдохнула. Фёдор растрогался, чуть не разрыдался. Желваки ходили по скулам, а из-под шапки выбежала струйка пота. Напряжение было запредельное. Ему на мгновение показалось, что Прест не хочет уходить... Фёдор схватил его лапу и только хотел прикрыть её второй рукой, Прест освободил лапу, выпрямился, развернулся и начал отдаляться.
Он отдалялся... Он — отдалялся. Фёдор смотрел ему во след, и понимал, что это всё! Что ничего он уже сделать не может. Где-то далеко внутри своего сознания, он уже и согласился с мыслью, что Прест уже не Прест, но... в какой-то момент ему показалось...
Превосходный уходил!
Он уходил Навсегда!
Уверенной поступью, с осанкой полной достоинства Вожака.
Ни разу не оглянувшись на Фёдора, он подходил к своей волчице и волчатам. Она встала ему навстречу, но с места не сдвинулась. Щенята тоже сидели не двигаясь. Когда он приблизился, белая волчица положила на его холку свою голову. А он в это время обнюхивал своих волчат. Через какое-то мгновение, они поднялись и всё семейство двинулось прочь вдоль по просеке. Волчата посередине, а Прест с волчицей по бокам.
Они шли, не оглядываясь. Прест, с полной уверенностью, что люди ему ничего злого не сделают, а его подруга, полностью доверяя своему Вожаку.
- Фёдор, ну ты как, - дёрнул его за рукав Самоха, чтобы привести в чувство, - вот чертяка, у меня аж слезу пробило.
- Меня тоже, так тряхонуло, - признался егерь.
- А что это было, етишкина мать, -взвизгнул плюгавый, - мне кто нибудь объяснит? Это же я вам про волков сказал.
- Не волк это был, - Николай Иванович положил ему руку на плечо, - это волкособ Фёдора. В прошлом году на охоте отбился от нас и остался в стае. Теперь он там Вожак.
- А он что, вам об этом похвастался? - хихикнул плюгавый.
Все повернулись в его сторону, кто с осуждением, кто с раздражением. Егерь аж плюнул и сказал:
- Ты таки не охотник, ты — придурок, - и повернулся к Фёдору. - Ну, дружище, тебе пять баллов. Как ты держался, как держался...
- А как я держал, - в тон ему сказал Николай Иванович, показывая на плюгавого, - оно ж так ногами сучило, чтобы сделать какую-то гадость...
Всю дорогу до вертолёта мужчины обговаривали увиденное. У всех на устах был Прест. Говорили о том, сколько у него достоинства, какая великолепная порода. И что хозяина он не забыл, и какая благодарность, и как он достойно попрощался. И что кровь волка — не водица!
Фёдор всё это слушал и в разговор не встревал. Загадочная улыбка бродила по его лицу. Конечно, он гордился Превосходным. И эта гордость заглушала в нём чувство утраты. Она просто переполняла его, тем самым заглушая тоску от того, что он его потерял уже Навсегда.
И он знал — Марине это тоже понравится.