«Какая громкая кража облигаций произошла на днях! - заметил я однажды утром, сворачивая газету. – Пуаро, давайте отложим теорию расследования и займёмся реальными преступлениями!»
«Вы – как это говорится? – торопыга, mon ami*?
«Посмотрите же на это недавнее блестящее преступление: кражу облигаций на миллион долларов, которые Лондонско-Шотландский банк пересылал в Нью-Йорк и которые так необъяснимо исчезли на борту «Олимпии».
«Если бы не моя mal de mer* и если бы метод Лавергье* можно было применять дольше, чем пару часов, пересекая Канал, мне и самому захотелось бы попутешествовать на одном из красавцев-лайнеров», - мечтательно прошептал Пуаро.
«Да, действительно, - сказал я с энтузиазмом. – Некоторые из них, должно быть – настоящие дворцы: бассейны, комнаты отдыха, рестораны, оранжереи – находясь на борту такого судна, трудно поверить, что ты в море».
«Лично я всегда знаю, когда я в море, - печально сказал Пуаро, - и все те пустяки, которые вы перечислили, ни о чём мне не говорят. Но, друг мой, представьте себе на минуту тех гениев, которые путешествуют фактически инкогнито! На борту таких плавучих дворцов, как вы справедливо их назвали, можно встретить элиту, haute noblesse* криминального мира!»
Я рассмеялся:
«Так вот по какому пути следует ваш энтузиазм! Вы хотели бы скрестить сабли с человеком, свистнувшим облигации Либерти?»
Нас прервала хозяйка.
«Вас хочет видеть молодая леди, мистер Пуаро. Вот её визитная карточка».
На карточке было написано: «Мисс Эсме Фаркуар», и Пуаро, нырнув под стол, чтобы подобрать случайную крошку, и аккуратно положив её в корзину для бумаг, кивнул хозяйке, чтобы та пригласила посетительницу.
Через минуту в комнату вошла одна из самых очаровательных девушек, которых я когда-либо видел. Ей было около 25 лет, у неё были большие карие глаза и прекрасная фигура. Она была хорошо одета и держалась превосходно.
«Прошу вас, садитесь, мадмуазель. Это мой друг, капитан Гастингс, который помогает мне решать маленькие проблемы».
«Боюсь, что сегодня я принесла вам большую проблему, мсье Пуаро, - сказала девушка, учтиво кланяясь мне и усаживаясь. – Смею сказать, что вы читали о ней в газетах: я имею в виду кражу облигаций Либерти на «Олимпии».
На лице Пуаро появилось некоторое изумление, так как она быстро продолжила:
«Без сомнения, вы спрашиваете себя, какое отношение я имею к таким серьёзным институтам, как Лондонско-Шотландский банк. С одной стороны – никакого, с другой – очень большое. Видите ли, мсье Пуаро, я помолвлена с мистером Филиппом Риджевеем".
«Ага! А мистер Филипп Риджвей…»
«Ему было поручено перевозить эти облигации. Конечно, его нельзя обвинить в краже прямо, так как это – не его вина. Тем не менее, он наполовину потерял рассудок из-за этого происшествия, а его дядя, я знаю, настаивает на том (Филипп об этом обмолвился), будто бы облигации находятся у Филиппа. Это страшный удар по его карьере».
«Кто его дядя?»
«Мистер Вавасуар, главный управляющий Лондонско-Шотландским банком».
«Предлагаю вам рассказать эту историю от начала до конца, мисс Фаркуар».
«Хорошо. Как вам известно, банк хотел расширить кредиты в Америке и для этой цели решил отправить туда около миллиона долларов в облигациях Либерти. Для транспортировки мистер Вавасуар выбрал племянника, который давно зарекомендовал себя отличным служащим и знал все детали отношений Банка с Нью-Йорком. «Олимпия» отплыла из Ливерпуля 23-его, и утром того же дня мистер Вавасуар и мистер Шоу, два главных управляющих Лондонско-Шотландским банком, передали облигации Филиппу. Их пересчитали и запечатали в его присутствии, а затем он запер пакет в своём портмоне».
«Портмоне было с обычным замком?»
«Нет, мистер Шоу настоял, чтобы установили замок Хаббса. Филипп положил портмоне на дно чемодана. Его украли как раз за несколько часов до прибытия судна в Нью-Йорк. Полиция тщательно обыскала корабль, но безрезультатно. Облигации словно растворились в воздухе».
Пуаро поморщился:
«Но они ведь не исчезли совсем, так как, насколько мне известно, их продали по частям в течение получаса после того, как «Олимпия» вошла в порт! Несомненно, моим следующим шагом является визит к мистеру Риджвею».
«Я как раз собиралась предложить вам пообедать с нами в «Чеширском сыре». Филипп будет там. Мы договорились о встрече, но он не знает, что я консультировалась с вами по этому вопросу».
Мы охотно приняли предложение и отправились в ресторан на такси.
Мистер Филипп Риджвей уже был там и выглядел немного ошарашенным, увидев невесту в компании двух незнакомых мужчин. Он был довольно красивым молодым человеком, высоким и элегантным, с небольшой сединой на висках, хотя ему не могло быть больше 30 лет.
Миссис Фаркуар подошла к нему и положила руку на его плечо.
«Прости за то, что не посоветовалась с тобой, Филипп, - сказала она. – Позволь представить тебя господину Эркюлю Пуаро, о котором ты, должно быть, много слышал, и его другу, капитану Гастингсу».
Риджвей выглядел ошеломлённым.
«Конечно, я слышал о вас, мсье Пуаро, - сказал он, пожимая нам руки. – но я не думал, что Эсме придёт в голову мысль консультироваться с вами – по моему вопросу».
«Боюсь, ты не разрешил бы мне этого, Филипп», - просто ответила мисс Фаркуар.
«Поэтому ты обезопасила себя, - заметил он с улыбкой. – Надеюсь, мсье Пуаро сможет пролить некоторый свет на эту загадку, так как я, честно сознаюсь, почти сошёл с ума от беспокойства».
Действительно, его лицо выглядело измученным и показывало, какое бремя он нёс.
«Успокойтесь, - сказал Пуаро. – Давайте пообедаем и обсудим, что можно сделать. Я хочу услышать всю историю из уст мистера Риджвея.
Пока мы воздавали должное великолепному бифштексу и пудингу из почек, Филипп Риджвей рассказал об обстоятельствах, приведших к исчезновению облигаций. Его слова совершенно совпадали с тем, что рассказала мисс Фаркуар. Когда он закончил, Пуаро спросил:
«Как вы догадались о том, что облигации украдены?»
Он горько рассмеялся.
«Это было очевидно, мсье Пуаро, я не мог не заметить. Чемодан наполовину высовывался из-под скамьи и был весь изрезан и поцарапан там, где пытались взломать замок».
«Но, насколько я понимаю, чемодан открыли ключом?»
«Именно. Преступники попытались взломать его, но не смогли. В конце концов, они как-то отперли его».
«Любопытно, - сказал Пуаро, и его глаза начали гореть хорошо знакомым мне зеленоватым огоньком. – Очень любопытно! Они потратили много-много времени на то, чтобы взломать замок, а затем – sapristi!* обнаружили, что у них всё время был ключ к уникальному замку Хаббса".
«Именно поэтому у них не могло быть ключа. Я не расставался с ним ни днём, ни ночью».
«Вы уверены в этом?»
«Могу поклясться, и потом, если у них был ключ или дубликат, зачем им было терять время, пытаясь взломать замок, который невозможно взломать?»
«А! Именно этим вопросом мы и задаёмся! Отважусь предположить, что решение, если мы когда-нибудь найдём его, будет связано с этим любопытным фактом. Прошу вас не набрасываться на меня, если я задам ещё один вопрос: вы абсолютно уверены в том, что не оставляли чемодан незапертым?»
Филипп Риджвей посмотрел на него вместо ответа, и Пуаро сделал извиняющийся жест.
«Но такие вещи иногда случаются, уверяю вас! Отлично, облигации исчезли из чемодана. Что вор сделал с ними? Как ему удалось сойти с ними на берег?»
«Да, - воскликнул Риджвей. – это хороший вопрос! Как? О пропаже облигаций было заявлено в таможенную службу, и каждого пассажира, сходившего на берег, тщательно обыскивали".
"А эти облигации, наверное, представляли собой объёмистый пакет?»
«Конечно. Их не могли спрятать на борту, мы точно об этом знаем, так как через полчаса после прибытия «Олимпии» их выставили на продажу - до того, как я смог дать телеграмму с номерами. Один брокер клянётся, что купил несколько штук ещё до того, как судно причалило. Но нельзя же отправить облигации по телеграфу».
«По телеграфу – нет, но не было ли рядом буксирного судна?»
«Только официальные буксиры, и те - после объявления тревоги, когда обнаружилась пропажа. Я сам следил за тем, чтобы облигации не передали этим путём. Господи, мсье Пуаро, это сводит меня с ума! Люди начинают поговаривать, что это я украл их!»
«Но вас ведь тоже обыскали на берегу, не так ли?» - мягко спросил Пуаро.
«Да».
Молодой человек озадаченно смотрел на него.
«Я вижу, вы меня не понимаете, - сказал Пуаро, загадочно улыбаясь. – Теперь мне нужно навести справки в Банке».
Риджвей достал карточку и написал на ней несколько слов.
«Предъявите это, и мой дядя немедленно примет вас».
Пуаро поблагодарил его, попрощался с мисс Фаркуар, и мы направились на Треднидл-стрит, в главный офис Лондонско-Шотландского банка. По предъявлении карточки нас провели по лабиринту из конторок и столов, за которыми сидели клерки, и ввели в маленький кабинет на втором этаже, где нас приняли главные управляющие. Это были два важных джентльмена, поседевшие за то время службы в Банке. У мистера Вавасуара была короткая белая бородка, мистер Шоу был гладко выбрит.
«Насколько я понимаю, вы – частный детектив? – спросил мистер Вавасуар. – Так-так. Конечно, мы доверили это дело Скотланд-Ярду. Расследование возглавил инспектор МакНейл. Очень способный специалист, как мне кажется».
«Не сомневаюсь, - вежливо сказал Пуаро. – Вы позволите задать несколько вопросов по поводу вашего племянника? Кто заказал замок у Хаббса?»
«Я, - сказал мистер Шоу. – Никому другому я бы это не доверил. Что касается ключей, у мистера Риджвея был один, а два других – у нас».
«И ни у кого из служащих не было доступа к ним?»
Мистер Шоу вопросительно повернулся к мистеру Вавасуару.
«Думаю, могу утверждать, что они до сих пор лежат в сейфе, куда мы положили их 23-его, - сказал мистер Вавасуар. – Мой коллега, к несчастью, заболел две недели назад: фактически, в тот самый день, когда Филипп покинул нас. Он только что вернулся на работу».
«Острый бронхит - это не шутка в моём возрасте, - сказал мистер Шоу резко. – Боюсь, что на мистера Вавасуара свалилось много работы, вызванной моим отсутствием, особенно в связи с печальными обстоятельствами последнего времени».
Пуаро задал ещё несколько вопросов. Насколько я могу судить, он пытался установить степень доверия между дядей и племянником. Ответы мистера Вавасуара были краткими и точными. Его племянник был доверенным лицом в банке, у него не было долгов и денежных трудностей, насколько он знал. В прошлом ему уже доверяли подобные поручения. Наконец, мы вежливо раскланялись.
«Я разочарован», - сказал Пуаро, когда мы очутились на улице.
«Вы надеялись выяснить больше? Они – такие нудные старики».
«Меня разочаровывает не их нудность, mon ami. Я не ожидаю найти в банковском служащем «проницательного финансиста с орлиным взглядом», как пишут в ваших любимых романах. Нет, я разочарован делом. Оно слишком лёгкое!»
«Лёгкое?»
«Да, вы не находите, что с ним справился бы и ребёнок?»
«Вы знаете, кто украл облигации?»
«Знаю».
«Но тогда… мы должны… почему…»
«Не суетитесь, Гастингс. Сейчас мы ничего не будем делать».
«Но почему? Чего вы ждёте?»
«Я жду «Олимпию». Она должна вернуться из Нью-Йорка во вторник».
«Но если вы знаете, кто украл облигации, зачем ждать? Он может ускользнуть».
«На остров в Тихом океане, откуда нет экстрадиции? Нет, mon ami, он нашёл бы жизнь там весьма неудовлетворительной. А что касается причины, почему я жду – eh bien*, для ума Эркюля Пуаро дело совершенно ясно, но для выгоды других людей, не так щедро одарённых Богом (как инспектор МакНейл, например), хорошо было бы задать несколько вопросов, чтобы установить факты. Нужно иметь снисхождение к тем, кто одарён меньше тебя».
«Господи, Пуаро! Вы знаете, я отдал бы значительную сумму денег, чтобы посмотреть, как вы сядете в шляпу хотя бы однажды. Вы так тщеславны!»
«Не кипятитесь, Гастингс. По правде говоря, я замечаю, что временами вы почти ненавидите меня! Увы, великим людям часто приходится страдать».
Человечек надул грудь и вздохнул так комично, что я не смог не рассмеяться.
Вторник застал нас в поезде на пути в Ливерпуль. Пуаро наотрез отказался посвятить меня в свои подозрения или уверенность. Он удовлетворился тем, что выразил удивление, почему дело не было так же очевидно для меня, как для него. Я не опустился до возражений и спрятал любопытство под маской видимого равнодушия.
Когда мы прибыли на причал, где было пришвартован большой трансатлантический лайнер, Пуаро очень оживился. Он по очереди расспросил четырёх стюардов о неком друге, который отплыл в Нью-Йорк 23-его.
«Пожилой джентльмен в очках. Глубокий инвалид, почти не покидавший каюту».
Описание полностью подошло некоему мистеру Вентору, который занимал каюту №24, рядом с каютой Филиппа Риджвея. Так как я не понимал, как Пуаро смог вычислить существование и внешность этого человека, я был возбуждён.
«Скажите, - воскликнул я, – этот джентльмен первым сошёл на берег в Нью-Йорке?»
Стюард покачал головой.
«Нет, сэр, одним из последних».
Я обескуражено замолчал и заметил, что Пуаро ухмыляется. Он поблагодарил стюарда, вложил банкноту в его ладонь, и мы удалились.
«Очень хорошо, - горячо сказал я, - но последний ответ развенчал всю вашу теорию, и ухмыляйтесь, сколько хотите!»
«Как обычно, вы не видите дальше своего носа, Гастингс. Этот последний ответ – последний штрих в картине».
Я воздел руки в отчаянье.
«Сдаюсь».
Когда мы сидели в вагоне, направляясь в Лондон, Пуаро что-то написал на листке и запечатал его в конверт.
«Это для славного инспектора МакНейла. Мы оставим это в Скотланд-Ярде, проходя мимо, а затем отправимся в ресторан «Рандеву», где я попросил мисс Эсме Фаркуар оказать нам честь и отобедать с нами».
«А Риджвей?»
«А что с ним?» - спросил Пуаро, подмигивая.
«Ну, вы ведь не думаете… вы не можете…»
«Привычка к бессвязным рассуждениям укореняется в вас, Гастингс. На самом деле, я ДУМАЮ. Если бы Риджвей был вором (а это было вполне возможно), случай был бы очаровательным: аккуратная методичная работа».
«Но не таким уж очаровательным для мисс Фаркуар».
«Возможно, вы правы. Следовательно, всё к лучшему. Теперь, Гастингс, давайте разберём этот случай. Я вижу, вы умираете от любопытства. Запечатанный пакет пропадает из чемодана и исчезает «в воздухе», как выразилась мисс Фаркуар. Мы отвергнем эту теорию, не подтверждённую официальной наукой на сегодняшний день, и подумаем, куда же на самом деле могли деться облигации. Все утверждают, что переправить их на берег было невозможно…»
«Да, но мы знаем…»
«ВЫ, может быть, знаете, Гастингс, а я – нет. Я исхожу из той точки зрения, что невозможное – невозможно. Остаются две возможности: облигации были спрятаны на борту (хотя это и трудно) или выброшены за борт».
«С привязанной к ним пробкой, вы имеете в виду?»
«Без пробки».
Я остолбенел.
«Но если облигации выбросили за борт, их не смогли бы продать в Нью-Йорке».
«Восхищаюсь вашим логическим умом, Гастингс. Облигации были проданы в Нью-Йорке, поэтому их не выбросили за борт. Вы видите, к чему я клоню?»
«Мы вернулись к тому, с чего начали».
«Jamais de la vie!* Если пакет выбросили за борт, а облигации были проданы в Нью-Йорке, это означает, что в пакете не было облигаций. Есть ли какие-либо доказательства того, что они там были? Помните, мистер Риджвей не открывал пакет с тех пор, как ему вручили его в Лондоне».
«Да, но тогда…»
Пуаро нетерпеливо махнул рукой.
«Позвольте мне закончить. Последний момент, когда облигации видели воочию – это утро 23-го числа в офисе Лондонско-Шотландского банка. Они вновь всплыли в Нью-Йорке через полчаса после прибытия «Олимпии», а по свидетельству одного человека, к которому никто не прислушался, даже раньше. Предположим, что облигации вообще не попадали на «Олимпию». Каким ещё путём они могли прибыть в Нью-Йорк? «Гигант» отчаливает из Саусгэмптона в тот же день, что «Олимпия», и является самым быстроходным судном из всех, пересекающих Атлантику. Если облигации отправили на «Гиганте», они бы появились в Нью-Йорке на день раньше, чем прибыла «Олимпия». Дело начинает проясняться. Запечатанный пакет – это фикция, а подменить его могли только в Банке. Это легко мог сделать кто-то из трёх мужчин. Tres bien*, облигации отправили сообщнику в Нью-Йорк с инструкциями продать их, как только «Олимпия» придёт в порт, но кто-то должен был плыть на «Олимпии», чтобы сфабриковать фиктивную кражу».
«Но зачем?»
«Потому что если бы Риджвей просто открыл пакет и нашёл подлог, подозрения немедленно пали бы на Лондон. Нет, мужчина в соседней каюте делает свою работу: якобы пытается взломать замок, чтобы сымитировать кражу, а на самом деле открывает чемодан дубликатом ключа, выбрасывает пакет за борт и ждёт прибытия в порт. Естественно, он носит очки, чтобы скрыть глаза, и ему нужно притворяться немощным инвалидом, чтобы оставаться в каюте и не встретиться с Риджвеем. Он сходит на берег в Нью-Йорке и возвращается в Лондон первым же судном».
«Но кто… кто он?»
«Мужчина, у которого был дубликат ключа; мужчина, который заказал замок; мужчина, который НЕ БЫЛ болен острым бронхитом - enfin*, «нудный старик», мистер Шоу! Преступники иногда занимают высокие должности, друг мой. А вот и наша гостья. Мадмуазель, я раскрыл это дело! Вы позволите?»
И сияющий Пуаро поцеловал изумленную девушку в обе щеки.
-----
*Метод Лавергье - особая дыхательная гимнастика для страдающих морской болезнью.
СНОСКИ ПО-ФРАНЦУЗСКИ:
Mon ami – мой друг
Mal de mer – морская болезнь
Haute noblesse – «высший свет»
Sapristi! – Господи!
Eh bien – что ж
Jamais de la vie – никогда в жизни
Tres bien – очень хорошо
Enfin – наконец
(Переведено 20.04.2020)