Это будет непростой разговор.
О чём? О том, как часто мы бываем излишне доверчивы. Излишне впечатлительны, излишне виноваты. Излишне беззащитны – почему и притягиваем к себе тех, кто не прочь нами поживиться. Поэксплуатировать наши чувства в своих интересах. Превратить нас в рабов – для того, чтобы на нас нажиться, почувствовать себя значимыми, великими, «учителями» и «мастерами».
Всё это – тоталитарные секты. Обыкновенный духовный фашизм…
Дадим слово Андрею…
ДОРОГА В АД
АВТОР. - Андрей, почему ты решился заговорить о сектах – и конкретно о той секте, где ты побывал? Нет ли здесь желания свести счёты?
АНДРЕЙ. - Может быть, и этот мотив тоже присутствовал. Но всё-таки главное для меня – рассказать по возможности честно о том, какое это страшное зло – секты. О том, что это зло – рядом с нами, и там людей реально калечат и духовно, и физически. Чтобы мы были бдительны и не попадали в те ловушки, в которую попал я. Ну и ещё я хотел поделиться тем, как удалось вырваться из секты – может быть, это кому-то поможет тоже.
Наверное, как это ни парадоксально, я должен быть благодарен тому, что было. Потому что если бы не было этого пути, то вряд ли бы я пришёл сейчас к православной вере. Вере, которая всегда была рядом, но которую я упорно старался не замечать…
АВТОР. - В секту не приходят просто так. С чего началась твоя дорога туда?
АНДРЕЙ. - Да как сказать… Я вроде бы был обычным парнем: на девчонок глядел, спорт любил. Иногда до фанатизма. Но потом я стал ощущать, что, несмотря на усиленные мои тренировки, я не чувствую себя защищённым. Наоборот – как будто ещё страшнее становится жить. Я думал: ну, вот, занимаюсь я спортом – а вдруг какая-нибудь катастрофа случится, я останусь без руки или без ноги – и какой тогда толк от всех моих упражнений?
Ну и потянуло на философию, на «самопознание». В библиотеку записался, стал читать. Застрял надолго на античной философии (потому что более позднее философское наследие показалось мне совсем неудобочитаемым): сначала стоики – Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий. (Через Эпиктета, например, я впитал революционную для меня тогда мысль, что тело – это не то, что находится полностью в моей власти, поэтому я не должен сильно тревожиться о том, что с телом может что-то произойти).
Дальше была философская школа киников. Когда я читал про греческих стоиков и киников, то пытался себя изнурять, как-то совершенствоваться морально. Но при этом к религии я в целом относился отрицательно. Восточная философия тоже присутствовала. А потом потянуло уже на «практическую психологию»…
АВТОР. - Ну да, мне это тоже знакомо. У меня ещё Ошо был в числе самых читаемых авторов. Не читал?
АНДРЕЙ. - Ну, слышал о нём, и книги попадали в поле зрения. Но читать не приходилось.
АВТОР. - И слава Богу! Потому что у меня, например, из-за этого Ошо вся жизнь чуть под откос не пошла. Сейчас могу с уверенностью сказать всем: даже не прикасайтесь к этим книгам, к этому «учению». Или, если есть возможность, скупите эти книги и сожгите, чтобы они никому не причинили вреда, как это было со мной и моими близкими.
АНДРЕЙ. - О чём он писал?
АВТОР. - Не он сам писал, ученики его за ним записывали. Книги были, что называется, по всем направлениям: дзен-буддизм, даосизм, суфизм. На неискушённого человека производит впечатление. Но важна не обложка, важно то, что выносит человек из книги. Что я вынес для себя тогда из Ошо (будь он трижды неладен!)? То, что мораль и вера, религия – это тюрьма для человека, что нельзя подавлять свои чувства, надо давать выход своим эмоциям, что греха не существует, что можно даже пить, курить, употреблять наркотики (только делать это всё «в медитации»); что авторитетов не существует, все святые и мудрецы – шарлатаны и уроды (кроме самого Ошо, конечно), и что христианство давно уже отжило свой век. ТАК Я ПОНЯЛ ЭТО ТОГДА. Что со мной произошло? Я себя «отпустил»: разрешил себе быть грубым, злым (ну, то есть «естественным») – особенно с близкими, особенно с бедной моей кроткой бабушкой, которая столько для меня делала, старалась, и сколько тогда от меня вытерпела.
Начал заниматься «медитациями» по Ошо. Даже описывать и вспоминать это не хочу. Сатанизм и беснование чистой воды. Тогда же я и стихи начал писать, и один из сборников так и назывался - «Бес». Тогда же я и попытался начать пить и курить (с «медитативным» смыслом, конечно). Слава Богу, надолго не хватило. Но уже через три месяца жизни «по Ошо» я был погружён в такую тьму, что практически постоянно пребывал в депрессии, чуть ли не умирал. Наверное, бабушка меня тогда отмолила, потому что всё-таки меня «отпустило», вытолкнуло из этой чёрной бездны.
А ещё у этого Ошо центральная идея во всех его книгах – «поиск мастера»…
АНДРЕЙ. - Вот-вот! Это страшнейшая ловушка! Сейчас я это точно могу сказать. Во время моих «духовных поисков» мне это часто встречалось - «нужен мастер», «Мастер и ученик», «просветлённый мастер», и т.п. А ещё (потом уже, когда в секту попал) – «самое страшное в мире предательство – это предательство своего мастера». И я ведь даже не задумался, что эти слова, эти понятия принесены к нам, на русскую почву из буддизма, даосизма, индуизма и пр., - либо это вообще выдумка очередного сектантского лидера. На Руси никогда не было никаких «мастеров и учеников» - были старцы, были духовники, но всё это было неразрывно связано с Христом, с Церковью, с молитвой, со Священным Писанием. Никакого «гуруизма» у нас никогда не было в помине!
Ну, в общем, за что боролся… Однажды осенью встретилось мне объявление. То самое. Клуб общения «ЗВЁЗДОЧКА» зазывал в свои ряды. Как раз всё то, к чему у меня лежала душа… Я ведь искал «мастера», «учителя». Это же так клёво – приобщиться к «просветлению». А с другой стороны – я ведь был, считай, один в незнакомом городе, комнату снимал. По характеру я был тогда (как и сейчас во многом) тяжёлым, несчастным, зажатым человеком, мечтающим о земных в общем-то радостях… Хотелось человеческого общения и, что греха таить, хотелось «личной жизни»…
АВТОР. - Получил желаемое в «клубе»?
АНДРЕЙ. - Как тебе сказать… не прямо вот чтобы так, как думал – но факт то, что первые месяцы я просто летал, как будто на крыльях. В клубе атмосфера была действительно приподнятая, праздничная. Очень разительный был контраст с тем тяжёлым одиночеством, в котором я до этого находился. Мне казалось, что я открыл для себя новую жизнь – тем более, что мне это же и внушали. Руководитель особенно старалась…
АВТОР. - Это была женщина?
АНДРЕЙ. - Ага. Ей было где-то за сорок. Она выглядела очень обаятельной, располагающей к себе. Я, конечно, потянулся к ней, тем более, что мне тогда тепла очень сильно не хватало.
Потом уже, спустя много лет я узнал, что я попался на сектантский приём, который называется «БОМБАРДИРОВКА ЛЮБОВЬЮ». Это значит, что когда ты только-только приходишь в секту, у тебя создаётся впечатление, что ты всем нужен, все тебя любят, все вокруг тебя крутятся – и это делается, для новичков действительно создаётся такая атмосфера. С одной стороны это расслабляет, выключает напрочь всякое критическое мышление (не у всех, конечно, но у многих); с другой стороны, это очень сильно привязывает человека к данному «пространству».
И, кстати говоря, почти сразу же, под шумок, «клуб» начал настраивать меня против моих родных, и это вполне соответствовало тогдашнему моему состоянию, потому что в отношениях с родными тогда у меня был разлад… Расчёт лидеров был точным – я начал «отрыв» от «старой» жизни.
АВТОР. - Лидеров? Там ещё лидеры были?
АНДРЕЙ. - Ага. Там был среди нас один парень, он был даже помоложе меня. Так вот он как-то смог сблизиться с главной руководительницей, стать её «первым учеником». Они даже создали между собой «духовную семью», называли себя мужем и женой.
АВТОР. - Даже так?
АНДРЕЙ. - Да. Там многое было необычно, но ничего меня тогда не настораживало, потому что я сам тогда тянулся к необычному, к вызывающему даже. Ну и, как я уже говорил, где-то в течение полугода после моего прихода в клуб я испытывал состояние какого-то непрекращающегося кайфа, полёта, что ли. Поэтому всё, что я встречал в клубе, воспринималось мной как правильное.
Ещё при самой первой встрече наша «любимая и единственная» поведала мне, что тот клуб, в который я пришёл – это только первая ступень, а есть и другие, более крутые…
АВТОР. - И более дорогие…
АНДРЕЙ. - Ну да. А всё это в целом называется – «АКАДЕМИЯ СВОБОДЫ».
АВТОР. - Сильно звучит.
АНДРЕЙ. - Ещё бы. Особенно для таких впечатлительных идиотов, как я. Ко мне сейчас такое сравнение пришло. Скажем так, секты похожи на алкогольную продукцию – как по силе своего злого воздействия, так и по тому, какая вокруг них создаётся усиленная реклама. Никто не будет рекламировать, к примеру, картошку и хлеб, потому что их и так будут покупать, и они действительно нужны и ценны. Так же и не нуждаются в особой рекламе традиционные религии. А ты замечал, насколько алкоголь ярко и призывно упакован, как его стараются всячески «вкусно» преподнести рекламщики в супермаркетах? Потому что без рекламы они не выдержат, добровольно травиться никто не захочет. То же и с сектами. Они всегда зазывают к себе обманом, сочиняют про себя всякие красивые сказки. И почти всегда секта начинается с обмана.
СЕКТА ВСЕГДА НАЧИНАЕТСЯ С ОБМАНА
АВТОР. - Я бы даже снова это повторил, чтобы закрепилось у всех – СЕКТА НАЧИНАЕТСЯ С ОБМАНА. Я тоже вспомнил один случай – одна моя знакомая девушка прочитала объявление о бесплатных курсах английского. Мол, занятия будут вести преподаватели-американцы, живые носители языка. Она обрадовалась, пошла по этому объявлению – оказалось, что под этой вывеской орудовали мормоны, которые, естественно, не собирались никого обучать языку, они зазывали к себе людей за тем, чтобы их завербовать.
АНДРЕЙ. - Да, да, вот именно! Тебя приглашают в одно, а в итоге попадаешь ты в совершенно другое! Объявление этого самого «клуба общения» выглядело очень привлекательным: «Если вы хотите приобрести новых друзей, весело, интересно и со смыслом провести время – добро пожаловать в Клуб «Звёздочка»… Как всё привлекательно!... А по правде надо было в объявлении писать так: «Если вы хотите лишиться семьи, друзей, работы, жилья; хотите, чтобы вас каждый день били, оставляли без еды и выгоняли раздетыми на мороз – добро пожаловать в наш Клуб!»
АВТОР. - Как думаешь, какие категории людей обычно попадают в секты? Можно ли их как-то классифицировать?
АНДРЕЙ - По-разному бывает. Бывает, что кто-то ищет развлечения – как я, думавший главным образом устроить «личную жизнь». Кто-то целенаправленно и романтически ищет «служения». У каждого есть свой крючок, за который его цепляют «ловцы душ».
Справедливости ради скажу, что я был далеко не невинной овечкой, придя в «клуб». Я совершенно искренне тогда считал, что можно идти по головам для достижения успеха.
Я был закоренелым эгоистом и считал, что мир создан для того, чтобы обслуживать мои интересы. Я вёл себя по-хамски с моими родными.
Как ни парадоксально это прозвучит, но в секте для меня было своего рода очищение, заставившее задуматься и пересмотреть многое. Может быть, это время можно сравнить с армией или тюрьмой, где в силу обстоятельств человек перековывается. И, наверное, мне была необходима такая жёсткая перековка.
Другое дело, что глупо было бы полагать: раз тюрьма меня перевоспитала, то я должен посвятить ей всю оставшуюся жизнь. Я никому не желаю попадать в такие обстоятельства, в которых оказался я.
ЖИЗНЬ В СЕКТЕ ПОХОЖА НА СИДЕНИЕ НА ПОРОХОВОЙ БОЧКЕ
АНДРЕЙ. - Где-то года через три после моего вхождения в «образовательное пространство» волею лидеров из психокульта оно начало преобразовываться в оккультно-языческую секту. Нас начали переименовывать «славянскими», «исконными» именами. У нас возникло «творческое объединение»…
АВТОР. - Кстати, насчёт переименований – извини, что перебиваю. Совсем недавно, слушая лекции священника Константина Пархоменко, я узнал любопытную вещь. Тот, кто даёт другому имя, по сути, утверждает себя хозяином именуемого. Адам давал имена животным, чтобы они служили ему. Родители дают имена детям – и это тоже знак родительской власти. При монашеском постриге посвящённые получают новые имена от монашествующего духовенства, от духовных пастырей, которых когда-то также посвящали их духовные пастыри.
АНДРЕЙ. - Ну да. А нас «посвятили» самозваные «учителя». Которые, в общем-то, непонятно откуда взялись. Повторю снова: я пришёл в одну организацию, а попал в другую. Можете себе представить, что вы пришли в кинотеатр, а оказались в больнице? Но именно это и произошло со мной и с другими, кто вовлёкся в это.
АВТОР. - Опять же – когда человек идёт в монастырь (насколько, конечно, я в этом понимаю), он хотя бы приблизительно осознаёт, куда идёт и зачем. К такому решению он приходит не с бухты-барахты, бывает, что не один год у него уходит, прежде чем он решается принять монашеский образ жизни. И, как правило, ничего для него неожиданного в монастыре не происходит.
АНДРЕЙ. - Именно. А вот жизнь в секте похожа на сидение на пороховой бочке – никогда не знаешь, откуда и когда рванёт. Всё зависит от воли «учителя», который сам себя провозгласил таковым, у которого сегодня одно решение и одно видение пути, а завтра – другое. А тебя, как личности – нет. У тебя – другое имя, тебя шаг за шагом выдёргивают из привычного круга общения.
Ни от одного батюшки в церкви я не слышал призывов порвать с семьёй, с друзьями, с работой. С грехами – да. Но это другое. А тут… Я пришёл в Клуб общения, чтобы научиться строить свою жизнь, но фактически выходило, но мою жизнь строили за меня. Где мне работать, с кем общаться, чем питаться, - вплоть до того, во что одеваться - решал не я, а «компетентные люди». У меня не было своих денег, своего времени. И у меня не хватало сил и духу крикнуть, что я на это не подписывался! Слишком высок и значим был для меня авторитет лидеров, который ежедневно вбивался в меня и матюками с их стороны, и многократно повторяемыми изречениями и рассказами об их, лидеров, исключительности и замечательности…
АВТОР. - Матюками? Так скоро произошёл переход от «бомбардировки любовью» к оскорблениям?
АНДРЕЙ. - А я сейчас понимаю, что по-другому быть не могло. Мне кажется, «эволюция отношений» - она для всех сект одинакова. Вкратце это выглядит так.
«ЭВОЛЮЦИЯ ОТНОШЕНИЙ" В ТОТАЛИТАРНЫХ СЕКТАХ
Сначала у человека есть своё жильё, своя работа, он живёт один, либо с родителями (потому что если у человека есть своя семья, его затащить в секту куда сложнее); у него свои друзья и интересы.
Потом человек начинает ходить в «клуб», на «собрания», или как там ещё это называется. Сначала раз в неделю, потом два, потом три. Потом начинаются встречи вне клуба. Постепенно, хоть и мягко, вытесняются старые друзья и интересы. Потом волею «мастеров» человек оставляет прежнюю работу и работает там, где «мастера» указывают. Но ещё остаются ниточки связи с роднёй, остаётся жильё, где можно какое-то время побыть одному. Но это время уже человеку не принадлежит – он уже должен по нему отчитываться. Естественно, это подаётся под соусом «эффективного использования времени» - на самом же деле это самая что ни на есть продажа в рабство: потому что с помощью этих отчётов лидеры тебя контролируют.
А потом адепт уже и не один – с ним живут «собратья», и они вместе делают дела, а попутно следят друг за другом и доносят друг на друга «учителям». Это называется «дружеской заботой» И периодически кого-то прорабатывают на сборе «команды». Бьют одного – боятся все. Та «братская любовь», с которой новичка встречали, когда он переступил порог «клуба» - в далёком прошлом. Теперь все члены секты, как пауки в банке – грызут друг друга и стучат.
А потом уже и жильё человеком оставляется, и его увозят в тьмутаракань. И сил сопротивляться – нет. И адепт убеждает себя, что так и надо, что должно быть «полное доверие мастеру»…
Нас убеждали, что мы живём красиво, живём, как никто. С кем ещё, кроме нас, так ежедневно работают, сообщая нам некие «высшие истины». Что у нас великая миссия – служить Богу и России.
АВТОР. - И как шло «служение»?
АНДРЕЙ. - Ну, мы выступали и довольно-таки часто – на свадьбах (проводя некие «славянские обрядовые действа»), в детских садах со спектаклем и песнями собственного сочинения. Что-то из сочинённого тогда мне нравится и сейчас, но о большинстве «творений» вспоминать неприятно. Делали мы и детские программы: в центре дополнительного образования, где «творческое объединение» долгое время базировалось, и в конно-спортивном клубе. Многие программы были коммерческими, деньги шли, естественно, лидерам, а нам говорили, что мы «проходим обучение», поэтому нам ничего не положено. Но все наши «творческие мероприятия», кроме заработка, имели ещё и другую цель – насаждение идеологии сообщества.
АВТОР. - А какова была идеология?
АНДРЕЙ. - Сейчас всё досконально вспоминать и вдаваться в подробности не хочется. Все «установки», так или иначе, исходили от лидеров. Нам говорили о Боге, но Бог этой «веры» получался каким-то аморфным, абстрактным, я его не чувствовал и как к нему обращаться, тоже не знал. Зато нам было сказано, что «у нас (т.е. лидеров) связь с Богом прямая (!)», поэтому так или иначе истина находится в руках «пастырей».
АВТОР.- Ну да. Первейшая обязанность лидера секты – внушить адептам убеждение в своей непогрешимости. И неподсудности.
АНДРЕЙ. - Попробую выделить несколько ключевых моментов в «идеологии».
«ИДЕОЛОГИЯ СЕКТЫ"
«Родноверие». Как я уже говорил, нас нарекли «исконно славянскими» именами. И, когда мы выступали с концертами, то у нас были концертные костюмы, расшитые специальными «славянскими» орнаментами (подбирали их лидеры). Но славянских языческих богов особо не упоминали – наверное, чтобы людей не шокировать. Язычество выражалось в том, что мы праздновали Коляду, Купалу, водили хороводы (и людей в это тоже втягивали, народ-то ведь у нас доверчивый!) и, как уже сказано, демонстрировали «славянские» символы. На людях явно против православия не выступали, хотя понимающему человеку было видно, что, по сути, здесь – язычество.
АВТОР. - У тебя тоже было такое имя? Можешь его назвать?
АНДРЕЙ. - Имя было, и я его помню, но называть не хочу. Хочу поскорее его забыть.
«Гуруиня» объясняла нам:
- Если вдруг спросят, какой, мол, вы веры, говорите так: мы люди верующие, верим мы в добро, в гармонию, в свет, верим в возрождение нашей великой Родины. Можно даже говорить, что мы «православные», потому что мы «славим Правь».
Что же касается Церкви, то в разговорах «между собой» она выражалась более резко и определённо. Процитирую, что помню:
«Крестики носить нельзя, это культ смерти».
«Церковь – это для быдла. Туда ходят только бездельники и неудачники»
«Там одни страдания, никогда туда не пойду» (только по факту одни страдания были именно в нашем «солнечном пространстве»)
«Церкви строятся на бандитские деньги…»
… и так далее.
«Родноверие», конечно же, претендовало на «истинное служение России». «Служение России» оказалось одним из тех крючков, на которые я попался и пришёл в секту второй раз. Но об этом позже…
«Исключительность».
Несмотря на то, что нас постоянно «опускали», внушая, какие мы ничтожества – при всём при этом нам одновременно внушалась и «избранность». Это тоже манипулятивная уловка, которая позволяет лидерам долго и безнаказанно издеваться над рядовыми членами секты. Мол, да, вы сейчас многое терпите, вам тяжело, но это знак особой «милости» к вам, и вы на самом деле – лучшие, а все остальные – быдло. Да, они так и говорили. Из нас делали настоящих шизофреников, которые, будучи рядом с лидерами «шестёрками», с другими людьми вели себя как надменные короли. Как те, кому все вокруг обязаны только потому, что они «познали нечто великое от великого учителя».
Кстати, ещё есть один риск, о котором обязательно надо сказать, это характерно для большинства сект. Это риск для человека стать ПРОФЕССИОНАЛЬНЫМ СЕКТАНТОМ. Когда ты варишься в этой «каше» больше 10 лет, у тебя вырабатывается уже определённое мышление, определённый стиль поведения. Считай, за эти годы ни семьи ты не создаёшь, не растёшь профессионально – ты просто ходишь, как осёл, на верёвочке за «учителем», тебя тренируют в том, чтобы ты был рабом, критически не мыслил, относился настороженно и подозрительно ко всему, что «не нашего круга» и «не в нашем стиле». И даже если ты однажды покидаешь секту – каким ты выходишь оттуда? Отсталым, запуганным, фактически беспомощным – всё равно что инвалидом… Так что все слова про избранность – это, в общем-то, лапша на уши. Лучше туда вообще никогда не попадать.
АВТОР. - Понятно. А можешь назвать какие-то конкретные имена, школы, к которым апеллировали ваши «учителя»?
АНДРЕЙ. - Ну, например, так или иначе мы соприкасались с рерихианством, теософией, анастасиевцами. Кроме того, наша главная наставница училась (по её словам) у таких фигур, как Т. Акбашев и Ч. Тойч. Совсем недавно, я посмотрел на православных сайтах материалы об этих людях. И тот, и другой упомянуты как лидеры деструктивных сект.
Немного подробнее скажу своё впечатление о том, с чем соприкоснулся лично и более углублённо – из того, что нам давали на изучение.
«Анастасия» (Владимир Мегре, «Звенящие кедры России»)
Я умудрился прочесть аж восемь книг этого… «учения». Хотя первая книга шла со скрипом, тяжело. Порою мне казалось, что это полный бред и чушь. Впрочем, надо признать, что эти «книги» устроены так, что цепляют и затягивают.
АВТОР.- Это, наверное, похоже на сериалы – тоже вроде бы пошленько и примитивненько, а начинаешь смотреть – и засасывает.
АНДРЕЙ. - Да-да. Там же профессионалы работают!
В одной из книг приведён якобы положительный отзыв об «Анастасии» Святейшего Патриарха Алексия II (Царствие ему Небесное!). Я думаю, что это – бессовестная фальшивка, потому что никак не мог Святейший Патриарх благословить книги, явно выступающие против православия (скажем, в одной из книг Анастасия обрушивается с критикой на молитву «Отче Наш», такого Патриарх точно не мог бы одобрить), по сути, подменяющих собой Священное Писание, искажающих нашу историю. Странно, кстати, что, называя себя «ведруссой» (то есть наследницей некой «ведической Руси», лжепророчица носит греческое имя «Анастасия», а не какая-нибудь «Велеслава», например).
Ещё в этих книгах есть, например, такое: «учителя – это духовные садисты», «хорошо, что заводы встали и развалились – это благо для природы». Кому выгодно насаждение таких установок? Помнится, в годы перестройки тоже много было «экологов», которые под видом борьбы за чистоту природы фактически уничтожали промышленность нашей страны – для того, наверное, чтобы потом на нашей земле появились уже заводы других хозяев – заморских.
«Анастасиевское движение» породило и своих певчих – т.н. «солнечных бардов». Множество людей, одурманенных этими книгами, бросилось воспевать Анастасию в стихах и песнях, как правило, довольно коряво. Потом стали появляться «Караваны Любви», которые уже гастролировали по просторам бывшего СССР. Подробно останавливаться не буду, были там и хорошие песни, но я скажу о том, что меня покоробило – помимо связи «солнечных бардов» с «Анастасией» или неоязычеством.
Во-первых, псевдопозитивизм. Доходило до того, что некоторые из бардов решили переделать известные песни, сделав их «позитивными», убрав слова о смерти, о грусти, о печали. «Под нож» попали, например, такие песни, как «ЛУЧ СОЛНЦА ЗОЛОТОГО», «ХОДЯТ КОНИ», «ТЫ МЕНЯ НА РАССВЕТЕ РАЗБУДИШЬ», не пощадили они даже близкого по духу О. Атаманова, взяв его песню «Хороводы Руси» и выкинув оттуда слова про «уродов», про «ворожью стаю». (Такая «борьба за позитив» очень напоминает пресловутую борьбу с воробьями в Китае, когда почти всех воробьёв истребили как вредителей – а потом расплодились насекомые, навредившие ещё больше, чем воробьи; наступил голод, умерло около 30 миллионов человек, и китайским властям пришлось срочно закупать зерно в СССР и Канаде)
Во-вторых, были и песни совсем другого плана. Например, бард Сергей Солёный не стеснялся в резких выражениях по поводу церкви и священнослужителей в своём творчестве. Зато ему же принадлежала песня с громкоговорящим названием «Вальс Люцифера».
Показательно было то, что, не имея чёткой основы, будучи разношёрстным, это движение скоро сдулось. Так же, как сдулась и их «новая вера», опасность которой недооценивать, впрочем, не стоит.
Отдельно о вегетарианстве
Вегетарианством я переболел, но вопросы у меня остались.
Почему вегетарианство присуще, как правило, либо кришнаитам, либо родноверам, либо другим сектантам?
В основе вегетарианства – вера в реинкарнацию. Вегетарианство – это уравнение животных и человека.
Я специально посмотрел в Интернете, что писали на тему «Православный взгляд на вегетарианство» - практически никто из священников и богословов не отзывается о вегетарианстве одобрительно. Если брать такой аспект, как польза для здоровья, то соблюдение православных постов, как мне кажется, решает эту проблему без всякого вегетарианства.
А у меня после двух лет вегетарианского питания стали появляться некоторые проблемы со здоровьем. Так что вопрос о полезности такого питания достаточно спорный (я ещё не сказал о том, что в своих лекциях, например, такой ярый проповедник вегетарианства, как О. Торсунов «громит» не только мясо-рыбу-яйца – досталось от него и грибам, и луку, и чесноку, и чаю как «невежественным продуктам». Два года я пил голый кипяток без заварки и ел грибы, лук и чеснок с некоторым чувством вины).
И не секрет, что очень часто бывает, что многие из них, вегетарианцев, любя животных, ненавидят людей…
ИДЕОЛОГИЯ СЕКТЫ НЕ ТАК ВАЖНА, ОПРЕДЕЛЯЮЩИМ ОКАЗЫВАЕТСЯ МЕТОД ВОЗДЕЙСТВИЯ
АВТОР. - Да уж. Каша в голове, да и только от этого всего. Мешанина…
АНДРЕЙ. - Ага. Только, если мы ведём разговор о сектах, то идеология там играет, в общем-то, далеко не первую скрипку. Декларировать можно что угодно, но важным оказывается то, что есть на практике. То есть стиль жизни секты, её методы.
АВТОР. - Да-да, вот с этого места подробнее…
АНДРЕЙ. - Когда я читал о «восточных мастерах», там часто упоминалось, что мастера били своих учеников. Я не очень понимал, зачем это, но у меня отложилось, что это было особым как бы подарком ученику от мастера.
Когда я оказался в секте, то, как я уже говорил, сначала была «бомбардировка любовью». Потом, когда я уже стал входить в число «подмастерьев», на меня уже постепенно стали больше наезжать – словесно. Потом всё чаще наша «гуру» стала использовать «метод ускоренного воспитания» - проще говоря, орать на нас матом.
2012 год и «ловцы душ»
Случилось так, что мы всё больше времени проводили вместе, «командой». Наконец, однажды на специальном «сборе» нам поведали о «страшной тайне 2012 года». О том, что грядёт чуть ли не «апокалипсис», и что в городе скоро жить будет нельзя, и что надо срочно спасаться всем вместе, переехав в безопасное место на природе.
(2012 год (точнее, тема 2012 года) была, наверное, самым сладким подарком для «ловцов душ». Меня лично этим застращали изрядно. Даже отойдя от секты (но ещё будучи на крючке), я как-то особенно ощущал день 21.12.12. Тем более, ещё до этого натолкнулся на листовку партии «Воля» (ещё одна секта), в которой красочно рассказывалось, что грядёт «новая эра»; что будет плохо всем, кроме тех, кто прибежит под крыло единственного и неповторимого спасителя «Светланы Лада-Русь». Примерно о том же самом талдычили мне и в «родной» секте – с той лишь разницей, что «лидер-спаситель» там был другим. Кстати, в «моей» секте её вожди тоже сами себя обозвали величественными именами, говорящими о том, что они не кто иные, как спасители человечества.
Между прочим (к примеру), Махатма Ганди – действительно великий человек – сам себя «Махатмой» («Великой Душой») не называл, это имя ему дал народ, а он сам горячо против этого протестовал. Зато сектантские главари, как правило, сами себя обвешивают именами и титулами по самое не могу. Наверное, чтобы нагнать понтов и страху на таких тупых баранов, каким тогда был я).
Но – куда ехать и на что? Куда ехать, вскоре нашли наши заботливые учителя, а вот деньги… Я уже давно копил деньги, чтобы купить потом квартиру, родные помогали, накопилась уже сумма приличная. Её-то я и пожертвовал «добровольно» моим «благодетелям».
АВТОР. - То есть, я правильно тебя понял: сначала было запугивание, потом «гениальный план спасения», для которого потребовалась всего-то навсего отдать секте все свои сбережения?
АНДРЕЙ. - Да, и не только сбережения, но и себя самого – фактически в рабство. Я уже был готов к этому. Нам же внушали, что «учитель» - для нас самый лучший друг (несмотря на все пинки, которые мы постоянно получали). А с другой стороны, нам внушалось, что жить «за бортом» секты ещё страшнее, что лучше нам немного потерпеть, зато потом, когда наступит всемирная катастрофа, нам одним будет хорошо.
И вскоре началось наше совместное бытие в деревне.
АВТОР. - В деревне?
АНДРЕЙ. – Ну, да. Я уже потом прочитал, когда изучал материалы по сектам, - практически все секты стремятся в некие удалённые и уединённые места. В городе всё-таки контролировать адептов сложнее, даже если жить в одной квартире – соседи же есть и всё такое. А тут – деревня, простор, участок большой и огороженный. Работы на новом участке с домом было предостаточно, поэтому жили мы там практически безвылазно – два лидера, я и ещё один парень. И работали. И вот тут уже у лидеров не осталось тормозов и преград в деле нашего «перевоспитания».
БИЛИ И ОСТАВЛЯЛИ БЕЗ ЕДЫ ПРАКТИЧЕСКИ ЕЖЕДНЕВНО
Побои и лишения еды были практически ежедневно. Причём всё было так организовано, что мы сами считали - и публично признавали себя во всём виноватыми. Всякое критическое мышление во мне было основательно задавлено, мне просто постоянно хотелось есть. Если бы я знал тогда молитвы и молился бы – но не знал и не молился, и от Церкви был далёк (при том, что в двух шагах от того места, где мы жили, был православный храм!!!). За что боролся – на то и напоролся; сам ведь превозносил язычество, вот и получил и вкусил, и выкусил! Хорошо помню, как каждый день, засыпая, я мечтал только об одном – вернуться в родной город и до отвала наесться беляшей, пельменей, шаурмы, шоколадок (что впоследствии, кстати, осуществилось).
Обычно день проходил так. Мы просыпались, раболепно приветствовали «учителей», нам отвечали, как правило, матерной руганью. Потом сразу же шли на какие-нибудь работы (копать, например, ямы для столбов забора). Я думал в это время только об одном – о завтраке. Часа через три нас звали в дом, но каждый раз я не был уверен, что позавтракать удастся. Обнаружить какой-нибудь «косяк» у человека, полностью зависимого от лидера, труда не составляло – потом сразу же следовала череда матерных оскорблений, часто с побоями. Один раз, например, меня тыкали лицом в газовую плиту – слава Богу, плита не была включена, просто на лице оставались следы сажи. Я безропотно всё терпел, думая только об одном – лишь бы не лишили еды. Никакого человеческого достоинства у меня уже не оставалось.
Бывало, что завтрака я так и не получал. Меня выгоняли на улицу – работать. Работал я, конечно, плохо. Если бы я разозлился на своих самозваных «гуру», может, сил бы у меня больше было, но я даже и помыслить такого не мог. Как я уже говорил, критическое мышление мне отрубили начисто. Иначе я бы задумался и задался вопросами: почему, собственно говоря, я, взрослый человек, который очень хорошо помог «учителям» с деньгами, помог им переехать сюда и обосноваться, почему я должен трудиться, как раб, почему у меня нет ничего своего – ни времени, ни денег, ни возможности самому устраивать свою жизнь?...
СЕКТЫ ВСЕГДА ЗОВУТ В РАЙ - И ВСЕГДА УСТРАИВАЮТ ТЕБЕ АД
АВТОР. - Давай-ка в этом месте остановимся и вспомним – чтобы никому этого не забывать – а с чего всё начиналось? И к чему пришло?
АНДРЕЙ. - Да-да, начиналось-то всё как «путешествие в рай»: молодёжный клуб, новые друзья, классные праздники, радость без границ. Вот об этом тоже надо людям говорить: все секты именно так и начинаются (примерно так же, насколько я слышал, начинается «путь» человека, вступившего в преступное сообщество). А приходит всё, в конечном счёте, к тому, что получил я.
Однажды зимним утром я встал раньше других (по заданию «партии и правительства», конечно) – чтобы почистить от снега двор и дорожку. Справившись со всем этим, я решился на неслыханную дерзость – добежал до магазина, купил там два пирожка с вишней и тут же их съел. И тут же почувствовал, что совершил какое-то страшное преступление. Хотя преступниками, если говорить по справедливости, были-то как раз те, кто держал нас в постоянном голоде – наши «вожди». Но я был уверен тогда, что совершил очень тяжкий грех (тяжкий грех действительно был – потому что я отступил от веры и связался с бесовскими силами); долго не смог всё это таить и скоро во всём признался, сказав, что «меня убить мало». Меня сильно не били, но плюнули в лицо. В другой раз, когда я мыл и вытирал посуду – по мнению лидерши слишком медленно – мне с размаху заехали железной миской по лбу. Бровь была рассечена, пришлось потом даже в районную больницу ездить, выдумывая историю о том, что я «неудачно колол дрова».
Тогда-то я узнал, для чего можно использовать тональный крем – чтобы скрывать синяки. Потому что на людях мы показаться с нашими опухшими и избитыми рожами не могли. Когда кто-то приходил из соседей-селян, нас отправляли куда-нибудь далеко.
Вечером, особенно зимою, часто могли выгнать в сени – без обуви и верхней одежды. Или – на улицу, в мороз, где мы приплясывали порой и целый час, а, может, и больше. Часто от лидеров можно было услышать такое: «Можем тебя и искалечить. Или даже и убить. А смысл жить, если ты такой законченный дебил?». «Если убьём такого, как ты, то за тебя много не дадут, а, скорее всего, вообще условно накажут…»
Спасло нас тогда то, что лидеры не рассчитали свои силы и надорвались, - нас решили, в конце концов, сплавить (как раз к тому моменту основные работы по обустройству дома и участка были завершены). Когда моего товарища первым отпустили в город, он тут же начал объедаться и поправился сразу на 10 килограммов. Потом уже у меня, когда я всё-таки уехал оттуда, бОльшая часть времени тоже уходила на то, что я ел (много и часто) и смотрел телевизор. У меня хватило ума не ставить себе запретов и не казниться за то, что ем лишнего. На какое-то время ступни ног у меня сделались опухшими, появился второй подбородок. Отпустило меня месяца через два…
АВТОР. - Какие у тебя были ощущения, когда ты оказался «на свободе»? Изменилось ли твоё мнение о секте, о лидерах?
АНДРЕЙ. - Знаешь, иногда – до сих пор ещё – прокрадываются сомнения: правильно ли я поступаю, не клевещу ли на людей? Может быть, это у меня личные обиды и амбиции взыграли?
Ведь у нашей «наставницы» действительно было больное сердце. Однажды она оказалась в больнице, в реанимации, было подозрение, что инфаркт. Я помню, что тогда мы все как-то сплотились (как раз готовили мы детскую новогоднюю программу, даже жили тогда все вместе). Случилось тогда, что троим из нас удалось кое-что подзаработать дополнительно, и мы без разговоров отдали эти деньги на лечение и восстановление здоровья «учителя». А один парень из нашей группы в эти дни отпал, перестав отвечать на звонки, всячески пытаясь уклониться от общения с нами. Я не могу его осуждать – потому что, когда наша лидер вышла из больницы, лично у меня чувства были смешанными: меня не оставляла тяжесть от того, что опять нам начнут выписывать «волшебные пендели» (это было за три года до того, как мы зажили в деревне «общинной жизнью»). «Любовь к тёще измеряется километрами», гласит фольклор, и мне всегда хотелось именно такой «любви».
Да, полезный опыт и учёба у нас тоже были. Например, я учился петь – не просто, а в группе, в ансамбле; усвоил, например, то, что надо во время выступления не вокальные данные свои демонстрировать, а нести людям свет, нести… нести Бога, если уж так говорить (только там, где я был, Бога я не чувствовал, поэтому и петь было трудно; это сейчас, по мере познания Христа и православия, всё встаёт на свои места). Также я учился работать руками, к чему раньше категорически не был расположен. Также именно там я почувствовал желание работать с детьми и для детей - и именно занимаясь образованием, просвещением, а не развлечением.
И всё же…
В конечном счёте, как мне думается, глубинной причиной разрыва послужило то, что при всей практической полезности того, чему меня учили в секте, там недоставало главного. ТАМ НЕ БЫЛО БОГА, не было Отца и Сына, и Святого Духа. Не было молитвы, не было Священного Писания. Была яркая, но, в конечном счёте, неудачная попытка строительства «новой жизни», «новой веры»; в чём-то, может быть, это было похоже на опыт СССР, когда была осуществлена попытка построить «рай на земле», создать нравственное общество, но без Бога. И в советский период было создано много ценного и великого, но, в конечном счёте, ЛЮБОЕ общество без Бога оказывается нежизнеспособным.
Мой опыт в секте был опытом блудного сына, пытавшегося себе и другим что-то доказать. Но если в притче блудный сын вернулся, то здесь сложнее. Как говорил глубокоуважаемый А. Л. Дворкин, на его памяти ни разу не было раскаявшихся лидеров сект, слишком далеко заводит эта дорожка.
… Итак, устав от ежедневных побоев (возможно, даже сильнее нас, избиваемых), лидеры секты, в конце концов, решили от нас отдохнуть. Отправили на «историческую родину» - смотря кто откуда прибыл. Это ещё не было разрывом. Мне звонили почти каждый день, частенько наезжали, также орали матом (бить уже не могли, конечно). Периодически (и довольно-таки часто) мне приходилось приезжать в «ашрам» к нашим «гуру». Ещё не зная тогда православных молитв, я молился, как мог, чтобы пережить эти дни, которые я был там. Мне хотелось тогда только одного – чтобы меня оставили в покое. Я, как смог, закрылся внутренне наглухо – для «учителей». Главная «гуру» это, конечно же, заметила и несколько раз упрекнула меня, что это, мол, я ничего не рассказываю, как живу, чем занимаюсь. Я молчал, внутренне упрашивая кого-то Неведомого и Высшего, чтобы не оставил меня.
Я уже знал, что значит «быть открытым» в беседе с нашими лидерами. Это в церковь ты приходишь на исповедь к священнику и он, выслушав и прочтя над тобою разрешительную молитву, отпускает тебя. И во время исповеди тебя слышат только Господь и батюшка. В нашей же шайке-лейке было по-другому. Сначала тебя вынуждали рассказать о чём-то сокровенном, а потом не раз и не два тыкали в это носом, нередко и прилюдно, когда у нас бывали «общие сборы». Так что, как говорил Петя Ручечник: «Я уж лучше помолчу. Здоровее буду».
Тогда же я всеми фибрами души возненавидел слова «община», «вместе», «друзья» - они ведь так любили повторять, что «мы друзья». То, что мы работали, как рабы на плантациях – «ну мы же друзья», какая оплата между друзьями! То, что нас били каждый день – так это же дружеская забота. Почему-то вспоминалась вычитанная где-то фраза: «Избавь меня, Господи, от друзей, от врагов я сам как-нибудь избавлюсь». Я уже знал, что нельзя ни о чём рассказывать «учителям» и лучше не принимать от них никакой помощи – потому что потом они ещё больше будут считать себя благодетелями и загонять тебя в чувство вины.
И вот однажды, после очередного какого-то крупного наезда по телефону (из-за того, что я опять подолгу молчу и не звоню моим «благодетелям») я думал несколько дней – а потом решился и написал им. Я благодарил их за заботу обо мне, обещал помогать, когда нужно, даже деньги обещал и дальше им перечислять, но, самое главное, что я решился сказать: У МЕНЯ СВОЯ ЖИЗНЬ, И СТРОИТЬ ЕЁ Я БУДУ САМ.
Это возымело действие. Наезды прекратились, встречаться и созваниваться мы стали гораздо реже. Но мне ещё предстояло попетлять – потому что точка не была поставлена.
«СВОБОДА ОТ". РЕАБИЛИТАЦИЯ ПОСЛЕ СЕКТЫ
Точка не была поставлена, потому что я добился только СВОБОДЫ ОТ. Я ел, сколько хотел и что хотел, я практически всё свободное время только и делал, что смотрел телевизор и читал книги. Я ещё не задавался вопросами: с кем я буду? Куда буду идти?
АВТОР. - Кстати, это очень важная тема: реабилитация жертв тоталитарных сект. Какой она должна быть? Тут есть над чем подумать. С одной стороны, человеку, сумевшему покинуть секту, нужен полноценный и продолжительный отдых. С другой стороны, опасно оставлять человека в подвешенном состоянии – без пути, без целей, без ориентиров…
АНДРЕЙ. - Да, этот вопрос нельзя никогда упускать из виду. Адаптация и реабилитация требуется также, например, тем, кто выходит в жизнь из тюрем, из детских домов. Хотя, опять же, надо смотреть по ситуации. Я, например, никому не рассказывал, где я был, мне не хотелось вообще ни с кем контактировать. Отдыхом для меня были книги, кино, еда. Ну да, цели у меня тоже были, но я не ставил планку высоко на первых порах. Для начала нужно было найти работу, и с этим я, надо сказать, быстро справился. В целом же около четырёх месяцев у меня ушло, чтобы более-менее адаптироваться.
Но полностью мои контакты с сектой не прекратились. Я продолжал туда ездить – примерно раз в два месяца. Каждый раз перед поездкой меня трясло, я ехал туда как на смерть. Физически меня уже не трогали и практически не наезжали. Я думаю, здесь дело было не в том, что лидеры перевоспитались, скорее всего, им не хотелось меня терять, поэтому они вели себя очень вежливо и предупредительно, зная, что я могу в любой момент «сорваться с крючка». Легче мне нисколько не было – меня не били, но при мне били других! У нас в группе были две девушки, сестрёнки-двойняшки, так их лидерша била практически всегда, да ещё и второй наш «наставник» иногда добавлял. Я до этого не думал, что мужчина может руку на женщину поднимать. Я же при этом молчал. Молчал или даже соглашался с «гуру», когда она, отхлестав девчонок по щекам, обращалась специально ко мне, говоря о том, что на самом деле это она бедная и несчастная, что это на самом деле девчонки – монстры, которые убивают хороших и светлых людей.
АВТОР. - С больной головы на здоровую…
АНДРЕЙ. - Ага. Слишком уж часто нам твердили, в какое замечательное, уникальное место мы попали. Слишком часто наша «учитель» говорила про себя, какая она выдающаяся, какая святая. До сих пор эти фразы вспоминаю: «Я за вас даже умереть была готова – хотя что такое ваши жизни по сравнению с моей»… / «Я – творец, я – воин света»… / «Вы все в большом долгу передо мною… если в деньгах измерять, то как минимум по тридцать квартир вы мне должны… У вас не хватит всех тетрадей мира, чтобы написать то, что я сделала для вас…»
Слишком часто нам это повторяли, чтобы я в это поверил. Поэтому хочу сказать всем: если такое услышите от кого-либо, берите ноги в руки и бегите! Это не духовные люди, это монстры и сволочи!
Почему же, если они такие замечательные и уникальные, то, в конечном счёте, от них все разбежались? Понятно, что это мы виноваты, что это мы лодыри и дебилы, но всё же?
АВТОР. - Опять же, сколько помню, ни разу ни от одного православного священника ничего такого слышать не приходилось…
АНДРЕЙ. - Ещё часто звучало от них (лидеров) такое: «Мы хотим сохранить нашу дружбу». Вот на это хочется сказать: не надо про дружбу! Не надо верить этим словам, потому что на самом деле им не дружба нужна, им нужен КОНТРОЛЬ. Пусть даже ослабленный, не тотальный, - если такие «ниточки» сохраняются, то это, в конце концов, может привести обратно к тотальному контролю, что чуть было и не случилось со мной.
В отношении подобных «друзей» должно быть категорично: УХОДЯ – УХОДИ! Никаких ниточек. Кроме, пожалуй, одной – молитвенной. Молить Бога о них как о заблудших.
В «свободном плавании»
АВТОР. - Как пошла твоя жизнь в «свободном плавании»? Помнится, ты говорил, что у тебя была мечта встретить девушку и устроить личную жизнь…
АНДРЕЙ. - После почти годичного «концлагеря» всякие помыслы о женщинах у меня практически исчезли. Было не до этого. Хотелось только есть и отвлекаться чем-либо вроде книг или телевизора. Так продолжалось где-то месяца два.
Но вопросы меня не оставляли: ну хорошо, получится у меня с девушкой «задружиться» - а дальше-то что? Во что это должно вылиться? И однажды, после таких долгих раздумий я сказал себе: «Ну, ладно, если я пока не готов создавать семью, - но я в состоянии подарить девушке хотя бы один вечер встречи. А дальше – видно будет». Конечно же, это было полное невежество с моей стороны – но эта мысль стала подталкивать меня к другим. А почему, собственно, я так боюсь семьи? Что меня напрягает? Я вооружился небольшим блокнотом, который всегда носил с собой, записывал туда все вопросы и возвращался к ним снова и снова.
Я же стараюсь ежедневно работать над собой, думал я. Но ведь семейная жизнь – это тоже работа над собой. И ещё какая! Если я боюсь, что жена может потерять для меня привлекательность, - а что мне мешает смотреть на неё влюблёнными глазами всегда, каждый день? Да, это потребует усилий с моей стороны, но зато это работа, рост! И всё вполне по силам. Если я боюсь, что жена «подомнёт» меня под себя, сделает подкаблучником – а что мне мешает организовать, воспитать себя? Если я не бездельник душевно и физически; если я работаю со своими мыслями, чувствами, если постоянно думаю, как что устроить наилучшим образом – и делаю это – вряд ли меня кто-то сможет «подмять» под себя.
И так далее, я размышлял, и неожиданно в какой-то момент почувствовал, что я готов к семье. Конечно, я жил тогда без веры, православного понимания семьи у меня не было – но, тем не менее, я почувствовал сильное облегчение, потому что уже знал, куда двигаться в отношениях с женщиной, когда они возникнут.
И очень быстро отношения возникли. Её звали Юля, мы довольно быстро сдружились и вскоре поженились.
Так как мои отношения с сектой не были прерваны, то «наставники», конечно же, были в курсе. Они вроде бы обрадовались (я был первым из нашей «четвёрки», кому удалось создать семью) – но я не знал, насколько их радость была искренней. Сомневаться меня заставляло то, что несколько раз у главной «наставницы» всё-таки прорывалось, например, такое:
- Твоя жена ничего ещё пока для тебя не сделала, а сколько сделали для тебя мы?
- Твоя ошибка в том, что ты выбрал себе девушку не из нашего круга…
Когда у нас родился сын, «руководительница» прислала мне сообщение, в котором рекомендовала назвать ребёнка «судьбоносным именем»: РАДОСЛАВ, БЕЛОЯР, ЯРУН (я точно не помню всех предложенных имён, но были они примерно в этом ключе). Тогда – наверное, впервые – ко мне стали закрадываться сомнения в адекватности «учителя». Впрочем, я тогда ещё был сильно «ославянен», поэтому для сына мы выбрали имя всё-таки славянского происхождения, правда, достаточно распространённое – Богдан.
Кстати, о «русскости» имён. Сейчас уже, после более глубокого знакомства с православием, я понимаю, что русские имена – это те, что прижились в нашей культуре и так или иначе освящены, а их происхождение не так важно. Иван, Михаил, Анастасия, Екатерина, Фёдор, Даниил, Пётр, Павел и т.д. – разве не стали эти имена нашими, хотя происхождение их греко-еврейско-латинское? Что же теперь, всё это исключить? Исключить принятые названия месяцев, заменив их неким «славянским» календарём? А зачем? Чтобы вернуться к «великой славянской цивилизации», которой на самом деле не существовало? Выбор в пользу «славянства» - это, по сути, национализм. Выбор в пользу православия – это патриотизм, но не узколобый, это любовь к своему Отечеству, но не замкнутая только на своих и на своём; христианство вмещает в себя заботу о земном Отечестве, но смотрит оно шире, дальше, глубже. А национализм, в конечном счёте, -это деградация. Ну и, как мне представляется, «РУССКИЙ» - это совсем не происхождение, это образ жизни, мировоззрение. Борис Немцов – русский по крови, а Василий Ирзабеков – этнический азербайджанец, но кто из них более русский, в конечном счёте?
Простите, немного отвлеклись от семьи. Впрочем, пока на этой теме остановимся.
АВТОР. - Как дальше строились твои отношения с сектой?
АНДРЕЙ. - В те годы мои отношения с сектой складывались согласно договору: мы заранее намечали даты определённых праздников и выступлений (где-то раз в два месяца), я приезжал в их обиталище дня на три, после чего в течение последующих двух месяцев я занимался, чем хотел, мы лишь изредка созванивались. Отношения чуть теплились, шли ни шатко ни валко, и я частенько задавался вопросом: а что дальше? К чему всё-таки наши отношения должны прийти? Я чувствовал, что внутренне не готов ни полному разрыву, ни возвращению к прежнему нашему бытию. Я держался вроде бы независимо, но так или иначе всё равно подчинялся «учителю», относился к ней с уважением, чуть смешанным со страхом и недоверием и считал, что дело, делаемое сектой, в общем-то, хорошее.
Первый мой уход из секты был обусловлен, скорее, личными мотивами – поэтому это и не было уходом в полном смысле слова. Это был, скорее, отпуск – меня отпустили откормиться, отоспаться, устроить личную жизнь, но идейно я всё же оставался верен секте. Искать другие организации (духовного порядка) мне не хотелось.
Кроме того, вопрос о служении России был для меня отнюдь не праздным. Тем более, что в 2014 году случились трагические события на Украине, и очень чётко обозначилась линия противостояния между Россией и Западом. Не зная Церкви, я относился к «родной» секте именно как к возможности Большого служения Родине. Мы обоюдно нуждались друг в друге.
Поэтому у них была возможность на меня влиять. Так, например, мне рекомендовали почитать книгу «Проект «Россия»». Я её так и не осилил – но у меня отложилось в памяти предупреждение от «учителя»:
- Смотри, книга так-то хорошая, но там многое посвящено христианству, ты это пропускай. Это не наша вера. Я эти иконы не могу видеть, они все какие-то печальные. Вообще, вместо Библии нам нужно изучать «Бхагавад-Гиту» (!!!) и другие ведические писания…
Сейчас я понимаю подоплёку этих слов. Сейчас я ясно вижу, что вся т.н. «славянская вера» - это действительно наскоро состряпанный новодел (возможно, не без участия наших заморских «друзей»), который на самом деле – пустышка, пшик. Поэтому фактически вместо славянского язычества нам подсовывается индуизм, либо какие-то его суррогаты. В годы Первой мировой войны германское правительство финансировало партии «пораженцев» и «пацифистов», чтобы развалить русский фронт; так же и нынешние «доброжелатели» понимают, что без православия России не будет – поэтому пытаются расколоть православие через поддержку вроде бы «патриотичного» язычества.
АВТОР. - А иконы печальные потому, что Господь, Богородица и все святые скорбят о наших грехах, сопереживают нам. Так мне думается.
АНДРЕЙ. - Да, совершенно верно. Но всё это я понимаю сейчас, а тогда я внял словам лидеров – и снял с себя нательный крестик и перестал повторять молитву «Отче наш». Я ведь уже начал потихонечку приобщаться к православию, потому что вовсю слушал Олега Торсунова, который много говорил о пользе молитвы – в своей вере, у кого какая есть. «Славянских» молитв я не знал, молиться по-кришнаитски, как сам Торсунов, не желал, поэтому стал молиться по-православному, это всё-таки было ближе. И какую-то благодать всё-таки стал чувствовать. Мы покрестили нашего сына, я стал читать «Православную народную газету». Но я ещё не решался переступить порог Божьего храма. Православие во мне ещё было слишком слабо.
С Торсуновым, конечно, лидеры угадали верно, - потому что его учение нацеливалось во многом именно на обожествление «учителя». Я стал думать.
Я почувствовал, что действительно мир раскалывается на враждебные лагеря, и я должен вовсю помогать Богу и России. Но как, чем? И вот здесь-то как раз «гуруизм» наложился на патриотизм, и я стал думать, что в такое тревожное время нужно, наверное, отбросить личные обиды и амбиции и быть с теми, кто тоже служит Богу и Отечеству, но лучше, чем я. То есть я уже стал задумываться о возвращении в секту.
АВТОР. - Несмотря на всё то, что там с тобой было?
АНДРЕЙ. - Да. «Гуру» переводится как «тяжёлый» - так говорил О. Торсунов, призывая нас быть готовыми к тому, что учитель может и должен быть с нами суров, а мы должны быть терпеливы и смиренны.
Будучи проницательным психологом, «учитель» не могла не увидеть произошедших во мне перемен, моей готовности. В скором времени я «удостоился» нескольких небольших (пока!) наездов с её стороны – и проглотил это всё, памятуя, как полагает себя вести с духовным учителем, неповиновение которому есть тягчайшее оскорбление, т.е. самый страшный грех (почему, кто это установил?).
Потихонечку наши встречи на «исторической земле» стали учащаться. Поначалу меня не напрягали сильно (опытные рыбаки ведь сначала прикармливают рыбу, потом аккуратно подсекают, вытаскивают, после чего чистят, жарят и съедают. В сектах – всё то же самое). Мы много беседовали с «учителем», я много говорил, излагал свои «мысли», мне с готовностью поддакивали. Я догадывался, что многое из того, от чего я ушёл, вернётся, но думал, что я готов всё превозмочь ради наших общих великих целей. Кроме того, во мне теплилась надежда, что, может быть, лидеры тоже учтут свои «перегибы» и будут, может быть, действовать со мной осторожнее.
АВТОР. - Надежды оправдались?
АНДРЕЙ. - Нет. Всё чаще я стал слышать из уст лидеров подзабытые, но узнаваемые фразы о том, что от нас требуется «безупречная позиция ученика», что «мы вас будем гонять, как сидоровых коз», «пощады вам не будет» и т.п. Я и это проглотил. Я проглотил и то, что снова начал слышать мат в свой адрес – и то, что «учитель» снова начала класть трубку, когда я допускал какой-то промах в телефонном разговоре с нею – и я был вынужден потом униженно перезванивать и оправдываться. Я проглотил то, что мне трудно стало нормально работать – потому что «гуру» чуть ли не по нескольку раз в день звонила мне, и каждый её монолог растягивался чуть ли не на час, и я должен был внимательно всё выслушивать и при этом как-то выполнять свои рабочие обязанности. Я проглотил и то, что снова должен был отчитываться о каждом своём прожитом дне чуть ли не поминутно.
Потом были «картинки».
«Картинки» - ещё одно «великое изобретение великого учителя». Что это такое? Это четыре – как бы их назвать? – сочинения на четыре темы: «Как я жил, каким я был» (перевод: какой неправильной и позорной жизнью я жил до и вне секты), «Каким я хочу стать» (это подводка к тому, что я должен, в конечном счёте, «самостоятельно и добровольно» признать себя рабом секты на веки вечные), «Какие конкретные шаги я буду для этого делать» (я сам расписываю, какие услуги секте я буду оказывать) и последнее: «За что я благодарен Учителю». Эти сочинения я должен был писать в свободное время, потом мы должны были собираться «командой», обсуждать, что у кого есть и докладывать обо всём «наставнику».
Если кто не понял – я сам себя должен был загнать в кабалу, объявить себя пожизненным должником «учителя»… Я ведь не задавался вопросом, должен ли я вообще выполнять эту работу – нет, я делал всё «сам», и в случае чего, наставница оставалась ни при чём, потому что имелась моя «свободная воля».
АВТОР. - Круто. Я бы сказал, круче, чем кабальные договоры по ипотеке.
АНДРЕЙ. - Ну да, рабство на добровольной основе. Однако же…
Однако же Господь меня не оставил, поэтому некоторые тревожные звоночки я уловил.
Первый звоночек касался моей семьи.
Я чуть было не потерял жену и сына в тот момент, когда начались мои «учащённые поездки», мне стоило больших усилий уговорить жену, как-то убедить её в том, что я «участвую в большом, хорошем деле», поэтому я должен ездить теперь чаще. Потом, когда я вернулся из этой поездки, мы с женой опять чуть не поссорились. С одной стороны, я чувствовал, что перед Юлей сильно виноват, потому что мало помогаю ей. С другой стороны, меня угнетало ощущение, что я – «подкаблучник», «привязан к юбке» – вместо того, чтобы «служить на полную катушку».
А тем временем мне вещали:
«Надо тебе приезжать к нам как можно чаще. Как минимум, два раза в месяц. Ребёнку сейчас всё равно мамка больше нужна…»
«Если твоя жена не воспримет наш образ жизни, - ну, значит, не судьба… Женишься на другой, «нашей» девушке. А ребёнок… у детей своя жизнь… Но в любом случае он – твой сын, так что у вас должны сохраниться отношения…»
«Мой первый муж был мне дан по судьбе, а потом нас судьба развела. И Бог мне послал настоящего, духовного мужа!»
Меня целенаправленно готовили к уходу из семьи! И семью я чуть было не потерял, оказавшись в состоянии разрыва, между двух огней…
АВТОР. - Состояние разрыва… Мне кажется, что лидеры сект намеренно загоняют своих адептов в такое состояние, чтобы ими было легче управлять. Тот же принцип «разделяй и властвуй», только направленный на одного человека…
АНДРЕЙ. - Да, именно так. В деле манипуляций оба наших лидера сильно поднаторели. Потом был ещё один (конечно же, продолжительный и, конечно же, в рабочее время) разговор о том, чему я должен посвятить свою жизнь. Я понял, к чему меня подводили – к тому, чтобы я поклялся посвятить свою жизнь секте. Разговор заканчивался уже стандартной фразой: «Я вам посвятила всю свою жизнь, я всё здоровье положила на вас».
Да, я знал, что здоровье у неё действительно было неважное. Но дело обставлялось так, что спасти «учителя» может только наше полное подчинение ей, а если мы, не дай Бог, захотим жить самостоятельной жизнью, то мы станем самыми настоящими убийцами. А мне уже до этого (правда, это было в первый период моего пребывания в секте) было сказано: «Если что-то случится со мной, мой муж тебя не оставит в живых». Я стал ощущать, что мне не нравится то, что здоровье начинает становиться предметом шантажа.
Дальше в одном из разговоров была затронута тема девчонок. У них была двухкомнатная квартира, которую лидер считала своим «штабом». В какой-то момент, за что-то разозлившись на девчонок, она им просто объявила, чтобы они немедленно оттуда убирались на съёмные квартиры – и они это сделали, хотя по документам все права были у них! (потом, правда, их вернули – слишком хлопотно было контролировать девушек на дому у чужих бабушек). Так вот, в телефонном разговоре мне было сказано примерно следующее:
«Я девчонкам сказала – если хотите жить, как вам хочется – пожалуйста. Но тогда вы должны вернуть мне то, что я вам дала. То есть – вы уходите из квартиры, уходите с ваших высокооплачиваемых работ – и я буду звонить по всем кадровым агентствам, буду рассказывать, какие вы на самом деле, чтобы вас никуда никто не брал на работу».
И тут я очень явно почувствовал, что имею дело с настоящим монстром. Тем более, что я уже знал, что рассказ о девчонках – не просто так, мне это говорится для того, чтобы я это и на себя примерил. Я и примерил. Я понял, что ещё немного, и всё придёт к тому, что было 5 лет назад – к совместному «житию» с вытекающими отсюда побоями, лишениями еды, изгнаниями на мороз и т.п.
Что меня спасло тогда? Во-первых, дистанция – всё-таки я жил на расстоянии и не мог быть полностью под контролем. Во-вторых, у меня была семья, и при всём желании я не мог полностью посвятить себя секте. В-третьих (возможно, что это оказалось самым главным), я успел всё-таки соприкоснуться с православной верой, с молитвами. Почувствовав неладное, я без «разрешения» учителя возобновил молитвы по утрам, а на работе постоянно стал произносить про себя «Иисусову молитву». И крестик снова надел.
И вот наступил день, когда нужно было ехать «туда». Был конец октября 2015 года. Ехал я с крайне тяжёлыми чувствами, и дорога тоже была тяжёлой – то пришлось сначала бежать за электричкой, то в автобусе до деревни три часа вынужден был ехать стоя. Как будто знак мне был какой-то. Меня шатало, но слабость была не от усталости, а от мрачных предчувствий. Я ощущал, что не смогу больше молчать об одолевающих меня сомнениях и не смогу больше безропотно соглашаться со всеми словами «учителя». «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного…» - всё время повторял я про себя…
… Все подробности того разговора сейчас не воспроизведу. «Наставница» сама меня на него вытащила, мы были одни, и я, трясясь и чуть ли не плача, сказал, что «общее дело» мне дорого, я не хочу его бросать, - но я не готов бросить семью, отказаться от друзей и родных, и я не могу принять непочтительного отношения «учителя» к православной вере и Церкви. Меня сначала слушали вроде бы со вниманием и даже сочувствием, и у меня мелькнула радостная мысль, что мы всё обговорим, разрулим, и всем станет хорошо, и мы сможем дальше дружить (ну не был я готов тогда оборвать всё резко и окончательно) – но потом вдруг она как-то переменилась в лице, и на меня полился поток обвинений. Мне было велено удалиться. Минут через двадцать меня снова позвали в дом, но там уже людей стало больше – пришли туда второй наш «наставник» и мой давний товарищ по несчастью, с которым мы когда-то здесь жили бок о бок.
Взявши слово, наша «гуруиня» разнесла меня на чём свет стоит. Впрочем, ничего нового обвинения не содержали. Всё было в духе «проработок» первого этапа, я также сжимался, как будто ожидая ударов – но на этот раз со мною были крестик и молитва.
Ударов не было. Я уехал. Через два дня «наставница» позвонила мне, признала, что «мы оба были неправы», предложила, по сути, вернуться к тому, что было раньше, в период с 2011 по 2014 гг., когда я жил в «свободном режиме» и мы встречались по договорённости. Я согласился. В тот момент, опять же, я не был готов к полному и окончательному разрыву.
АВТОР. - Как думаешь, а могли они тогда на тебя физически воздействовать?
АНДРЕЙ. - Я думаю, что нет. Когда мы жили там в рабстве, я ведь порвал со всеми своими связями, и меня никто не искал. А тут у меня уже была семья и, кроме того, Юля знала адрес. Они не успели оторвать меня от семьи, и поэтому нападение на меня могло бы для них плохо кончиться. Но это я потом уже понял…
АВТОР. - А дальше что было?
АНДРЕЙ. - Дальше – неприятно об этом сейчас вспоминать, но скажу – я поехал туда на 7 января, чтобы вместо святого праздника Рождества Христова участвовать в языческом непотребстве, именуемом «Колядой», опять ходить по селу, облачённым в родноверческое рубище. Это был ещё «переходный период» - молился я уже по-православному, но ещё продолжал слушать лекции О. Торсунова.
14 марта 2016 г. впервые в своей жизни я приступил к Великому посту. А 3 апреля впервые – осознанно и целенаправленно – отправился на воскресное богослужение в церковь.
Было очень страшно. Я толком не знал, как надо себя вести и боялся, что на меня начнут шикать и тыкать носом в моё невежество. Тихонько зайдя в храм, я старался быть как можно тише и незаметнее и во все глаза смотрел на других молящихся, как мог, повторяя то, что делали они. Когда все вместе запели «Верую…» я стоял пенёк пеньком, зато к коллективному исполнению «Отче наш» с радостью присоединился. Как это ни покажется странным, несмотря на все страхи, ко мне в храме пришло ощущение: «Я дома…»
Мне понадобилось ещё четыре месяца, прежде чем я решился впервые исповедаться. Я уже знал, с чего начну покаяние.
«Каюсь в том, что в течение 13 лет был адептом тоталитарной неоязыческой секты…
…Каюсь в том, что принимал на веру ложные учения Ошо, В. Мегре, Рерихов, Г. Сидорова, Т. Акбашева, Ч. Тойча, а также собственные измышления лидеров секты…
…Каюсь в том, что, несмотря на то, что был крещён, не следовал вере Христовой, не молился, не постился, не носил нательного креста, не посещал Божьего храма, не исповедался, не причащался; а также нередко допускал в высказываниях хулу на Русскую православную церковь…
…Каюсь в том, что, не соблюдая церковных праздников, участвовал в языческих обрядах Купалы, Коляды, хороводах, прыжках через костёр и т.п…
…Каюсь в том, что не защищал других ребят и девчонок от побоев и поношений со стороны лидеров секты…
…Каюсь в том, что занимался распространением сектантского учения, пытался вовлечь других людей в деятельность секты…»
Выслушав меня, батюшка вздохнул. Помолчали.
- Как же тебя угораздило-то? – спросил, наконец, священник. – Семья твоя как всё переносила?
Я объяснил.
- Вероотступничество… Серьёзный грех, - заключил батюшка. – До причастия я тебя сейчас допустить не могу. Почитай в течение двух недель «Покаянный канон ко Господу». А там видно будет.
Причастился я где-то через месяц.
Вскоре я «закрыл» для себя Торсунова. А также и гороскопы, и «чёрных кошек» и плевки через левое плечо и стучания по дереву. Стал читать Священное Писание, святых отцов, православную литературу.
Особо выделю в этом ряду Александра Дворкина. Именно благодаря лекциям Александра Леонидовича о ложных учениях и тоталитарных сектах, у меня наконец-то упала пелена с глаз, и я понял, в какой беспросветной тьме находился все 13 лет моей сектантской жизни. Тьме, принимаемой мною за свет и истину. Больше и речи быть не могло о том, чтобы продолжать какие-то отношения. Тем более, что последний раз, когда «учительница» мне звонила, что-то такое нелестное она мне сказала. Я специально подготовился, что ответить, если мне ещё позвонят – но звонков больше не было. Как отрубило.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Почему же точка ещё не поставлена?
Потому что всё-таки мысли о секте меня не оставляют.
Нет, речь не идёт о том, чтобы вернуться. Но всё-таки…
Я не знаю, что стало с девчонками и с тем парнем, с которым мы так долго вместе мытарились. Я молюсь за них ежедневно.
Мой товарищ, с которым мы вместе «отбыли срок» в деревне – он ведь пришёл к нам весёлым и жизнерадостным. А спустя пять лет – и особенно за тот год, что мы жили бок о бок – психика у него очень сильно расшаталась; он, как я уже писал, по возвращении домой стал обжираться, потом пристрастился к просмотрам порнографического видео. Наша «гуруиня» мне периодически звонила, подолгу рассказывая о его злоключениях, старательно убеждая меня (а, скорее всего, больше себя), что это он сам во всём виноват. Ах, да, не только он. Виноват ещё и я – потому что «моему брату плохо, а тебе всё по фигу». А то, что они столько времени, по сути, ломали человеку жизнь, как-то в расчёт не бралось.
И девчонки до сих пор не замужем. Конечно же, исключительно в силу собственных плохих качеств характера, несмотря на неустанную, неусыпную, не знающую границ заботу о них. Заботу – т.е. КОНТРОЛЬ, от которого они пока что не сумели уйти; и есть подозрение, что «наставникам» не очень-то будет выгодно, если девчонки обретут свои семьи, потому что в этом случае есть риск, что контроль сойдёт на нет (как это случилось со мной). На ком же тогда они будут срываться, кого будут использовать в качестве бессловесной и покорной паствы?
Я не знаю, чем сейчас заняты лидеры секты. Но вряд ли они успокоились и раскаялись.
Я знаю сейчас одно – сейчас мой долг, помимо прочего, - доносить до людей, как могу, информацию о сектах, о том, какая это страшная яма. Поэтому появились и эти заметки.
«И ты говорила: «вечно буду госпожею», а не представляла того в уме твоем, не помышляла, что будет после.
Но ныне выслушай это, изнеженная, живущая беспечно, говорящая в сердце своем: «я, – и другой подобной мне нет; не буду сидеть вдовою и не буду знать потери детей».
Но внезапно, в один день, придет к тебе то и другое, потеря детей и вдовство; в полной мере придут они на тебя, несмотря на множество чародейств твоих и на великую силу волшебств твоих.
Ибо ты надеялась на злодейство твое, говорила: «никто не видит меня». Мудрость твоя и знание твое – они сбили тебя с пути; и ты говорила в сердце твоем: «я, и никто кроме меня».
И придет на тебя бедствие: ты не узнаешь, откуда оно поднимется; и нападет на тебя беда, которой ты не в силах будешь отвратить, и внезапно придет на тебя пагуба, о которой ты и не думаешь.
Оставайся же с твоими волшебствами и со множеством чародейств твоих, которыми ты занималась от юности твоей: может быть, пособишь себе, может быть, устоишь.
Ты утомлена множеством советов твоих; пусть же выступят наблюдатели небес и звездочеты и предвещатели по новолуниям, и спасут тебя от того, что должно приключиться тебе.
Вот они, как солома: огонь сожег их, – не избавили души своей от пламени; не осталось угля, чтобы погреться, ни огня, чтобы посидеть перед ним.
Такими стали для тебя те, с которыми ты трудилась, с которыми вела торговлю от юности твоей. Каждый побрел в свою сторону; никто не спасает тебя». (Исайя., 47, 7-15)