ДОНСКОЙ РАЙОН.
- Нет, ну это право невозможно! Просто издевательство какое-то! Будет этому конец или как? Ты чего ко мне пристал? Вторую ночь сплю вполглаза и всё из за тебя. Ты, вообще, кто: убогий? - передо мной мялось существо среднего возраста, да, впрочем, и пола.
- Кто-кто, сама не видишь, конь без пальто - существо явно нарывалось на грубость.
- Да какой ты конь? Максимум: пони недоразвитый, - я намекала на его рост: метр с кепкой, в прыжке и на коньках.
- Мал золотник да дорог, - значимо сообщило существо, - ну, хорош собачится, я здесь по делу, коллега, - и лихо подбоченился. Я аж прыснула: какое дело, какая коллега? Видуха у чувака была весьма комичная, никак к бизнесу не распологающая. То, что росточком не вышел - это ещё ничего, а вот прикид был как у клоуна: узенькие брючки цвета бордо, лиловая рубашечка навыпуск, лыс как яйцо, темные очки на затылке и в чудовищных по размеру кедах. Добавьте дикое количество современной фотоаппаратуры, коей он был увешан с ног до головы, и вы поймёте моё состояние: ржать хочу не могу! Типичный возрастной московский гей!
- Вот только попробуй, засмейся. Старенький я, ноги болят. Не могу я в стильных ботиночках по Москве-матушке рассекать, - мне его даже жалко стало, - позвольте представиться: Лоциус Московский, - и лихо шаркнул кедом-лаптем.
- Алина, - промямлила я, подавляя в себе желание фыркнуть, - а что за имечко у тебя такое забористое? Прям граф какой-то.
- Ничего забористого, сплошной практицизм. Чем занимаюсь, тем и кличут. Лоций я по Москве.
- По реке-Москве, что ли? Тоже мне - океанские просторы. Чего её описывать? Как я помню, лоции это ведь морские карты, так?
- Так, да не так. Точнее, не только так. Карты с описанием местности были всегда, а уж морские они или сухопутные, какая разница?
- Так ты, что, карты рисуешь?
- Бери выше, я их пишу! Да с картинками, да во времени!
- Историк, что ли?
- Додумалась, поздравляю!
- А чего припёрся-то, чего спать не даёшь?
- Я?! Да ты и сейчас дрыхнешь как сурок в зимней спячке, а я тебе только, типа, снюся.
- А ты не мог бы мне, типа, не сниться?
- А ты не могла бы так громко не переживать? Тебя за версту слышно, а оставлять коллегу в беде не в моих принципах. Рассказывай, о чём кручинишься?
- Халтура...
- Переведи...
- Да халтуру с прежней работы предложили, а я всё забыла давно. Видишь, наследство храпит - Маша, радость наша. Девчонке полтора годика, вот она меня как за руку взяла, так полтора года и не отпускает. Денег в семье, как грехов у ангела, а тут такая подработка классная - англичанка, три дня в Москве, требует личного гида. Дедушка-бабушка обещали прикрыть, а что толку? Ну, потопчусь я с ней пару часов по Красной Площади, ну, ГУМ, ЦУМ, Детский Мир, метро покажу, а что дальше? Она же по городу гулять пойдёт, и что я ей рассказывать буду? Название улиц читать? Это же не экскурсия "по маршруту" - заранее не подготовишься. А плохо обслужишь, другой раз не пригласят. Вот и думаю, вот и печалюсь.
- Тоже мне - горе у Федоры. Пошли, я тебе свою Москву покажу, по району прогуляемся.
- Чего я на твоём районе не видела? Здесь же нет ничего исторического. Чему тут удивляться?
- А вот спорим - удивлю!
- На что?
- На поцелуй!
- А в лоб? Я женщина честная. Замужняя.
- Да вижу, вон спит твой, чуть с койки не падает.
- А он не виноват, что Маша поперёк кровати развалилась. А целоваться в губы?
- Ты ещё поторгуйся, пошли уже.
- Так мне, что, одеваться?
- Со мной пойдёшь, и так сойдёшь.
Налево или направо? Выйдя через арку магазина "Фасолька", мы застыли в раздумье.
- Направо делать нечего, там один новострой, аж до самого Тёплого Стана, пойдём к Шаболовской, - уверенно скомандовал мой гид.
Ну, как скажешь, так и будет. Турист он что? Чемодан без ручки. Куда ведут, туда и идёт. Мы бодро потопали к центру города. Если бы не прекращающаяся болтовня Лоциуса, я бы давно со страху померла. Город был не мой. Чужой. Светло как днём, но не день. Вроде белых ночей в Питере. Светло, но без солнышка. Народу никого, машин нет, трамвай не ходит, такси не содит. Сюр какой-то! Хотя бы птички! Нету никого... БЕЗВРЕМЕНЬЕ!
- А вот ты знаешь, что за железная дорога проходит под мостом? - не прекращал трещать мой спутник.
- Знаю. МЦК.
- А когда её построили?
- По-моему года два назад пустили. Я тогда здесь не жила, - чего пристал? Только бояться мешает.
- А вот и нет! Её придумали ещё в 1897 от Рождества Христова, а построили и запустили в начале 20 века, при царе-батюшке Николае, будь он неладен, Втором. Не знала?
- Ну, не знала. И что мне теперь, в засос зацеловать тебя за такую информационную бомбу?
- А сколько выходов у станции метро " Ленинский проспект" знаешь? - вот неугомонный.
- Вроде два. А причём здесь "Ленинский проспект"?
- А вот и нет. Выходов три. Третий посередине перрона, вспоминай.
- Ну да. Только какой же это выход, это переход на МЦК "Гагаринская площадь", и чего?
- Да ничего! Ленинский проспект был построен в 1962 году, выходов три, Московская Окружная Железная дорога старше этой станции на 60 лет, а МЦК запустили только в 2016 году! Значит ещё тогда планировали, в шестидесятом.
- Это ты к чему?
- Ну, ты мать, тугая... Это же самая настоящая историческая история. Сто с лишним лет не могли власти разродится на пассажирские перевозки по готовой железной дороге, а при царе-батюшке и людей возили и грузы. Почитай 40 миллионов дореволюционных полновесных рубликов угрохали в эту затею. А она "..к чему?" Вот тебе первый исторический факт(читай казус) в истории твоего района! Полный фестиваль идиотизма! Не удивил?
- Не-а.
- Пойдём дальше. К психам пойдём!
- Ага, мне сейчас только к психам. Там и остаться. На коечке с больничной паечкой. И вообще, причём здесь психи?
- Психи, они завсегда при чём. Наши, при Психиатрической больнице Алексеева. Исторический памятник города. Аль не знала? - как не знать? Трамвайная остановка так называется и на проходной табличка висит, мол "Психиатрическая клиническая больница №1 им. Н. А. Алексеева, департамент здравоохранения г. Москвы". А вот за памятник истории - ни слова. Мы в этом парке каждый день с Марусёнком гуляем, вот только за забор не заглядываем, боимся.
- А они нас не съедят?
- Да не должны... Ой, да ты трясёшься как заячий хвост! Шучу. Настоящих психов здесь никогда и не было, не держат-с, а здешние не кровожадные. Стыдись, в пяти минутах живёшь, а историю района не знаешь. Пошли уже.
Я пролезала под шлагбаумом на территорию больницы, как ребёнок спускается в тёмный погреб с Бабайкой. Зажмурившись и не дыша. Какой, на хрен, памятник истории? Психушка! Юдоль скорби человеческой! Видели мы по телевизору ужасы концлагерей: уходящие за горизонт бараки с крематорием. Жуть! Чем психушка лучше?А у меня дети, между прочим. Точнее, дитё. Боюся.
- Глаза-то открой.
- Руку дай - открою.
Етить-колотить! А где концлагерь? Это же Кремль в миниатюре! Ну, не Кремль, конечно, но уж Кремлёвская дача точно! Стиль тот же, новорусский, всё из красного кирпича, всё такое миниатюрненькое - плакать от умиления хочется. И откуда в центре Москвы этот сказочный город?
- А это, милочка, Вам не кот начхал. Это подарок городу от Московского головы Алексеева Николая Александровича. Крупнейшая в Европе, на сей момент, психиатрическая городская больница.
- Чьей головы? - я обернулась к говорящему, и... застыла с открытой варежкой. Вместо неуместно одетого клоуна, передо мной стоял профессор, да что уж там - академик от медицины 19 века! В белоснежном халате(с завязочками на спине, сейчас такие не носят) и тоненьких металлических очёчках. За накрахмаленный колпак, вообще, базара нет. Бородка клинышком, из кармана халата торчит костяной молоточек. Если бы не гиганские штиблеты - нипочём бы не признала.
- А Вы, барышня, глазки не пучте, и не смущайтесь, все свои-с. Чем интересуетесь, то и спрашивайте, ответим-с.
- Да откуда-ж такая Швейцария в Москве?
- Помилуйте, матушка, какая Швейцария? Что за космополитизм? Всё местное, наше, Рассейское, а, с позволения сказать, упомянутая Вами, в идеалистическом смысле, Швейцария, здесь и близко никогда не лежала. Россия уже в империях числилась, когда самая бедная страна Европы своим горным козам хвосты крутила, да голодала почём зря. У них аж до 18 века ни армии, ни денег своих не будет. Голытьба! А Вы говорите "Швейцария"!
- Так как ещё сказать? Всё так чисто, аккуратно. Точно как в Швейцарии.
- Эх, спортила вас ваша революция. В России завсегда в хозяйстве порядок был, да комиссар его пропил! Смотрите, барышня, любуйтесь! Вот оно историческое лицо нашей Родины. Правда, дореволюционное. Правда так было не всегда. Эти земли ещё с седой старины принадлежали Даниловскому монастырю (здесь он, неподалёку, позже зайдём), а он, родимый, почитай с 13 века южную границу Москвы стережёт. Выпас здесь был монастырский, луга то есть. Потом, как купцы на ноги встали, выкупили землю под свои нужды. Поместья поставили, плодиться начали. Уж больно хороша была земля "Черёмошье". И от Кремля недалеко(всего пять вёрст), и глаз нежной холмистостью радует, и воды вдосталь. Реки хоть и не великие имеет Черёмошье, да в прудах ключи бьют чистейшие, колодцы можно рыть неглубокие. Вода рядом. С того старого названия и сегодняшние Черёмушки своё имя имеют. Только теперь их две: Старые и Новые. Мы сейчас в Старых.
- А Новые?
- Новострой. Сплошные пятиэтажки. Вот там, точно ничего исторического нет. Но, как говорится, вернёмся к нашим баранам. Именье столько раз переходило из рук в руки, что всех владельцев и не упомнишь, а вот о Бекетове Иване Петровиче, стоит упомянуть отдельно.
Получил он эту землю по наследству, и была она в то время не в уходе. Глину здесь копали для кирпичного заводика, да скот пасли. А за 32 годика, пока владел Бекетов землицей, превратилась она в "препоэтический уголок", с садом, прудом, парком и такой оранжереей, что современники за честь считали в гостях у хозяина почислиться. Кстати, своё имя Бекетов сохранил на карте Москвы до сих пор. Пруд, да и парк вокруг него, так Бекетом и называются.
- Ой, правда?! А я тут каждый день по утрам бегаю, а в честь кого называется и не знала. Думала, Бекет, это имя собственное.
- В известном смысле, собственное, "бЕкет" это малая застава по-тюркски, от того факта и фамилия пошла.
- Он что, не русский был?
- А где Вы, милочка, в России русских встречали? Все мы немножко ... лошади, - и заржал жеребцом, - у нас последний Государь Император, то ли на одну 124, то ли на одну 126 часть крови русским был, а остальное всё немецкое. И вообще: "Поскреби русского, найдёшь татарина". И опять в жеребячество.
Дорога шла в некрутую горку, шагалось легко, до игрушечных зданий уже близко.
Профессор продолжал излагаться:
- Так вот. Опосля того как почил в Бозе вышеупомянутый Бекетов, через четверть века, имение приобрёл некто Канатчиков Козьма. Купец. Личность так себе, ни хорошая ни плохая. И ведь ничего особливо выдающегося для усадьбы не сделал, но вот судеб игра - и он оставил своё имя в анналах истории. С его владения стала называться сия усадьба - Канатчиковой дачей. Позже, аккурат через шесть лет после отмены крепостного права, Москва выкупила сию землю для устройства ... скотобойни! Слава Богу не срослось. Так и простояла Канатчикова дача аж двадцать пять лет свободной от хозяев.
- А вот, извольте видеть-с, больничные оранжереи. Редчайшая вещь, смею Вам доложить. Здесь ноне даже калы выращивают, капризнейшие... Ахтунг!!! Не вертите головой! Не дай Господь, запутаетесь в своих шелках, костей не соберёте!
В каких шелках? Где оранжереи? Я застыла на месте пытаясь понять сказанное. Потом опустила глаза долу, и,... О, Боже! Откуда на мне платье? Я же отлично помню, что сюда шла в спортивном костюме и старых кроссовках, в коих ежедневно и бегаю вокруг пруда Бекет. Задрала подол... Мама! Что на мне? Что за, не знаю как назвать, черевички что ли? Высокие ботиночки на каблучке. Но я таких не ношу! Да такие и не продаются! Шнуровка на крючочках шла от мыска аж до середины голени. Такие шнуровать - умумукаешься! А откуда чулочки? А где мои трусики? А почему вместо них какие-то пантолончики? Что происходит?! И этот "академик", почему так смазливо лыбится? Так то твои проделки? Захотела гаркнуть на него, ан не смогла. Воздуха в лёгкие набрать не смогла. Стою как дура, точнее как рыба на берегу, рот открываю, а сказать ничего не могу. В зобу дыхание спёрло. Ни вздохнуть, ни ... как бы помягче? С чего такое состояние? Ба! Да я же в корсете!
- Осторожнее, милочка, шляпку не уроните, - какая ещё, на хрен, шляпка?! Я тебя и без шляпки достану. И зонтиком его, да по голове, да по колпаку крахмальному!
Увернулся, собака такой. Стоит на безопасном расстоянии, жеребячит. И ведь как сглазил, растянулась я во всю ивановскую. Стою раком на брусчатке, во всей своей шёлково-кружевной марцефали, в одной руке дамский зонтик от солнца, другой шляпку на голове удерживаю. Ну, попадись ты мне! С живого не слезу!
- Милочка, так право не стоит. Ну, посудите сами: на пляж Вы надеваете купальный костюм, в присутствие - партикулярный, на венчание - свадебный, на поминки - траурный. Почему Вы отказываете мне в праве представить Вас в том гардеробе коей соответствует эпохе? Тем более, что он Вам весьма к лицу.
- Я тебя убью. И вообще, кто тебе дал право совать свой нос под мои гардеробы?
- Обстоятельства, только они позволили мне сию непростительную вольность. Поверте, нам предстоит немало встреч, а Ваш прежний вид только бы усложнил ситуацию.
- Ладно, я тебя потом убью. А что там за толпа праздно развлекающихся скоморохов?
- Позвольте, это всё весьма уважаемые люди, больше скажу - меценаты.
- А чего разрядились как на карнавал?
- Такая нынче мода-с.
- "Нынче" это когда? Я что-то таких нарядов в магазинах не встречала.
- И не встретите, нынче эпоха иная.
- Загадками излагаешь? Говори толком, а то ... Ну, ты меня знаешь, - и зонтиком погрозила для порядка.
- Да какие, право, загадки. Вокруг посмотрите, всё сами и поймёте.
Я обернулась на Загородное шоссе, а его и нету нифига. Вместо современной трассы какая-то лошадиная тропа. Где трамвайные пути, а жилые 12-ти этажки на другой стороне? Где асфальт, в конце концов? Куда ты меня завёл, Сусанин лысый?
- Так я же и говорю, время иное, мода иная, а места всё те же - Канатчикова дача.
- И что делать будем?
- Продолжать экскурсию. Пойдёмте, я Вас гостям представлю.
Гости плотно обступили какой-то странный памятник. Никого он не олицетворял, просто стоял стелой с латунными табличками на четырёх своих боках. Мы близко подходить не стали, что бы пошептаться было можно. Стоим сопим в четыре дырочки. Народу человек тридцать, в основном мужчины 40+. Как им не жарко? На улице тепло, а они все в костюмах тройках, шляпах и поголовно с тросточками. Дамы тоже возростные. Одеты богато, но не празднично, так, полу-траур. Шляпки и зонтики в обязон.
- Чего это они, как на дне рождения без именинника?
- Скорбят, - я только открыла рот с очередным вопросом, типа "О ком?", как из здания напротив полился колокольный звон. Именно полился. Не громкий, мелодичный, и какой-то щемяще грустный. Дядьки, как по команде, скинули с себя шляпы и застыли глазами в пол. Мадамы тяжело задышали, кто-то даже платочек к глазам поднёс. Ну, это так, для проформы. Никто рыдать не собирался. Понятно стало, что хоронить сегодня никого не будут. И Слава Богу. Мне ещё не хватало на похороны попасть. Не люблю я это дело.
Он еле успел меня подхватить со спины за подмышки. От увиденного моя тушка сдулась как воздушный шарик и сползла на газон. Из за здания, откуда лился малиновый звон, в мареве белой ночи, возникало видение огромного памятника. Видение, в виде здоровенного бородатого дядьки с шляпой в руке, дрожало в воздухе мелкой рябью. На секунду застыло в монументальной статичности и с последним ударом колоколов растаяло, растворившись в небытие.
- Ты видел? - я висела на руках профессора, - это, что за каменный гость?
- Видел, видел. Только мы с тобой и видели. Остальным не дано. Они современники. Это он нам в укор явился. Пойдёмте, мадмуазель, прогуляемся. Меня самого трясёт.
Пошли к пруду. Чёрт его дери с его переодеваниями, мне бы сейчас мою прокладочку-ежедневочку, да где её здесь сышешь?
- Мне бы в туалет, по-маленькому...
- Кустов вокруг много..., - вот, чёрт. Века проходят ни хрена не меняется. У нас тоже туалетов в этом парке нет. Сколько раз по кустикам здесь пряталась и не сосчитаешь. И самое обидное: они есть, но их нет. Закрыты. Отпирают только на время народных гуляний. А я, что не народ? А я, что каждый день не гуляю? Враги!
- Хоть зонтик подержи, Кио хренов. Дофокусничался? Как я теперь раскорячиться должна в этих кружевах?
Сидели на лавочке долго. Смотрели на воду, успокаивались. Первой не выдержала я.
- Чего молчим? Продолжаю иметь вопрос: это кто?
- Сам Николай Александрович, вот кто.
- Ну, теперь понятно чего ты так сдрефил. А кто такой Николай Александрович? - чего сопишь? Слова подбираешь?
- Чего их подбирать, они сами на язык просятся. Не знаю с чего начать.
- Как обычно, с конца, - профессор глубоко вздохнул и начал с самого, что ни на есть, конца.
- Убили его. Псих один подстрелил. В живот. Самая поганая смерть. Человек не сразу умрёт, намучается от боли так, что смерть звать как любимую женщину будет. Покуда не сгниёт изнутри, в полном сознании находится. И ничем ему не помочь. Нет таких лекарств. Только пристрелить, что бы не мучился, да вера не даёт. Сам Склифосовский руки умыл, ничем не помог. Сутки мучился грешный, с тем и отошёл.
- Понятно, - помолчали ещё.
- Слушай, друг, а у тебя попить нету?
- Попить или выпить?
- Да я бы даже и выпила после таких потрясений.
- Это можно, - и достаёт из кармана халата больничный пузырёк с прозрачной жидкостью.
- Это, что? Водка?
- Как я могу предложить даме водку? Спирт, чистый спирт, - у меня дежавю? Именно этими словами Бегемот спаивал Маргариту.
- Давай, - а закусить?
- А обернись! - вокруг нас шелестело лето в полном разгаре. На кустах всё богатство средней полосы России. Крыжовник, смородина красная, смородина белая, смородина чёрная - обожрись! Яблок пока не видно. Не-се-зон.
- А помыть! - между нами стояла шляпка полная ягод.
- А зачем? - тоже верно. У них тут точно ещё пестицидов нет.
- За Николая Александровича, не чокаясь. Ты первая, - чем он чокаться собрался?
Самогон я пила, грешна. Дедушка Алёша спирт кока-колой разбавлял, видела. Но что бы спирт закусывать смородиной?? Была не была! За Николая Александровича!
Свои глаза я успела поймать вытянутыми руками. Еле достала. Благо рук хватило. Ягоды жрала прямо ртом, прямо из шляпы, так быстрее. Слёзы градом! Еле отдышалась.
- Теперь ты, - профессор взял пузырёк как гусар фужер шампанского, с высоко поднятым локтем, глубоко выдохнул и влил в себя ВСЁ. После, постоял не вдыхая секунд десять, шумно втянул в себя воздух и изящно сунув в рот единственную смородинку смачно крякнул.
- Ах, вот как надо было? Мог бы и научить сначала. Я же чуть не захлебнулась.
- Учись.
Ну, барсук! Ну, барсук! И ведь не предъявишь ничего. Я же не попросила его меня научить, он и не учил. А заикнёшься, скажет:" Я думал ты умеешь". Ладно, буду убивать, надо не забыть тебе и этот грех припомнить.
- Сигарет у тебя, конечно, нет.
- Конечно нет. Папиросы есть, будешь?
- А какие?
- А тебе не всё равно? - после спирта мне было по барабану.
- "Гецеговина Флор" - лучший табак, высшее качество, - чёрная плоская коробочка была извлечена из того же кармана, что и спирт. Они у него бездонные что ли?
Я не думала, что безвременье, в котором мы находимся, можно ещё и остановить. Алкоголь, вкупе с хорошим табаком, смогли это сделать легко и просто. Теперь я растворилась в нём полностью. Сижу как дурочка у прудика на скамейке, ногами болтаю, смородину трескаю, колечки в небо пускаю - полный идиотизм!
- Слышь, прохфессор, а кто были те люди, ну, что скорбели.
- Я же сказал, меценаты.
- Меценаты чего?
- Этой больницы.
- Из тебя информацию щипцами тянуть надо? Обещал рассказать всё, вот и рассказывай.
- А что тут рассказывать. Дали денег на больницу и всё.
- Ты меня за дуру не держи. Как это: дали денег? Что лишние, что ли? Лишних денег не бывает, так папа говорит.
- Не лишние, а свободные. В то время в России богато жили, благотворительностью было заниматься модно и выгодно. Коли ты куркуль, то тебя никуда и не пригласят. И должность никакую выборную не предложат, и в церкви как обычный обыватель будешь стоять. Тут дело тонкое. Целый государственный институт благотворительности существовал. К примеру: дал денег на храм или на школу, так тебе налоги на эту сумму не начислят, а ещё и в список меценатов внесут. Очень престижно. Вот на стеле той все меценаты и указаны, кто денег на эту больницу пожертвовал. А самый главный меценат нам с тобой и явился.
- За которого пили?
- Ну, да. Сам Николай Александрович Алексеев.
- Кто таков? Почему не знаю?
- Игра судеб. Забыт неблагодарными потомками.
- А вот с этого места, попрошу поподробнее!
- Изволь. Как нужно отнестись к человеку который возвёл Москву в ранг европейских столиц?
- Хорошо. А с чего это вдруг он её туда возвёл? Точнее как?
- А может, на рубеже 20 века, столица без водоснабжения и канализации считаться городом вообще? Почему Москву называли большая деревня? Потому, что ничего этого в ней не было. В сраной Варшаве было, а в Москве - нет. Хотя Польша тогда входила в состав России. Стыдно? Ещё как!
- И всё? Вроде невелика заслуга.
- ВСЁ?! Да от такой проблемы цивилизации дохли. Вспомни хоть Рим, с его Большой Клоакой. Это же произведение инженерного искусства. Подземный город! Две телеги могли разъехаться, а высота 4 метра, а всё зачем? Что бы эпидемий не было. А построили когда? В 6 веке до Рождества Христова! Это же 26 веков должно было пройти, чтобы и мы за ними вдогонку кинулись. Хотя Рим, в годы строительства канализационной системы, сам был не очень большой деревней, а в Москве миллион с большим хвостиком на горшок тогда ходило. Куда девать такое количество "прелести"?
- И куда девали?
- А вот как первые петухи запоют, тянулись с окраин подводы "золотарей-ассенизаторов", они-то всё и вывозили куда подальше. Зимой ещё ничего, а вот летом! Миазмы висели в столице хоть плачь. А куда деваться? Запах не звук, его не выключишь. Приходилось нюхать.
- Ну, прямо главный золотарь!
- Вот, вот оно современное воспитание. Полный нигилизм. Ну, ничего, поправим. Вот сколько у тебя пальцев.
- На руках десять.
- Так ты и на ногах не забудь, всё равно не уложишься.
- Во что я должна уложиться?
- А вот я сейчас буду перечислять все значимые дела Алексеева, а ты пальцы загибай. Как кончаться - свиснешь. Тогда и поглядим. Идёт?
- Едет. Начинай.
- Ты воду из под крана пьёшь?
- Ну да, после фильтра.
- Нравится?
- Да ничего, а что?
- То, что и водопровод в Москве Алексеев училил. Раньше-то водовозы развозили, или, у кого есть, из колодцев воду брали. А он аж из самой Волги снабжение наладил. Кстати, автором проекта был сам Шухов.
- Который? Неужто тот, что и Шуховскую башню построил! Ну, что на Шаболовке?
- Тот самый. Ты пальцы-то загибай. Далее: на свои деньги построил два городских начальных училища, два дома презрения,(не кривись, это богодельни, приюты для нищих, старых и убогих), водонапорные башни. При нём появились электрические фонари на улицах, театр "Ленком",(правда тогда он назывался - Купеческий клуб), достроил Политехнический музей, Третьяковскую галерею знаешь? Его работа. И из последнего: на Красной площади "прибрался". На пару с тем же Шуховым построил вместо рынка на ней здание магазина ГУМ. В те годы Верхние торговые ряды; ну, и, так сказать, на закусочку, по его инициативе было создано здание Московской городской Думы. Ныне Исторический музей на Красной площади. О как!
- Впечатляет. Ну и как я понимаю, в качестве вишенки на торте - психушка? Не попахивает нарциссизмом?
- Ни Боже мой! Только гуманизм в чистом виде. Николай Александрович, хотя тихоней и не был, но за титулами никогда не гонялся. Сам из богатейших купцов, да на Государевой службе, да на такой должности, он мог бы себе дворянство испросить мимоходом. Отказа бы не было, а ведь не стал. Жалование своё, что ему, как городскому голове положено было, отдавал в городскую казну. Любое дело по благотворительности начинал с себя, даже на коленях иной раз стоял перед нерадивым меценатом. А всего и заслужил, что именной указ тогдашнего царя Александра III о присвоении этой больницы своего имени. И то посмертно.
- Всего!? Столько наворотил, могли бы и памятничек, какой-никакой, поставить.
- Могли?! Должны!!! Да опять игра судЕб. Сначала: " Вихри враждебные веют над нами...", потом: " Мы наш, мы новый мир построим...", война гражданская. Как с цепи сорвались - царя убили! Не до памятников.
- А сейчас, сейчас почему не ставят?
- Придёт время - поставят.
- Когда?
- Сразу после Пугачёвой.
- Обидно. Человек столько лет на город работал, а в очереди последний после певички.
- А сколько?
- Я не знаю, тут в пятилетку не уложишься, тут пожизненно пахать надо.
- А ведь ты два раза права. Работал, Николай Александрович, действительно, пожизненно, и в пятилетку, точно, не уложился. Всего семь лет занимал он пост городского головы.
- Да ладно! То-то я гляжу он на памятнике не стариком выглядит.
- 40 лет. Вот так. Игра судЕб! Человек-метеор. Сгорел в стихии жизни.
Есть такие люди. Ладно, поднимайся, пора тебе. А то твоя Машенька проснётся, а мама в отсутствиях.
- А ты завтра придёшь?
- А надо?
- Приходи...