Человеческие мысли бомбили голову всю ночь напролет. Обработка – вывод. Обработка – вывод. Тысячи пустых решений, ни одно из которых не принесет пользы. Бомбежка стихла только на рассвете. Розово-пряные волны окатили крышу моего дома – я затянул веревку и привстал на табуретку. Последний ненужночеловеческий глоток воздуха. Комья царапали глотку – вредные химикаты местного завода давали о себе знать. Поэтому власти и поселили в этом районе таких, как я. Еще раз вдохнуть? Ком промял сдавленную шею. БАЦ! Я выдохнул. Не хватило смелости – потеребил веревку. Найти лазейку? Уже не раз – все насмарку.
– Как… – слова застряли прямо у языка. – Как…
Красиво? Холодно? Грустно? Знакомо? Этой фразе была уготована роль нечто большего, нежели пафосного прощания. Или большего я не заслуживаю?
Снова выглянул в окно – от труб, пускающих ядовитый дым, до двора, окруженного парой многоэтажек. Соседка опять выгуливала собаку. Облокотилась о дерево и затянулась сигаретой – новый вредный выхлоп. Собака крутилась неподалеку, нюхала землю, искала место для… Я видел соседку. Она меня нет. Как и все десятки лет до. Другой я, другие собаки, а наше приветствие также, как и всегда – на мои фразы безразличное молчание и взгляд в сторону. Затем глухой лай. Непреодолимое желание невозможного конца.
– Как… надоело, – сказал я, задыхаясь. – Устал…
Перед закатом я приоделся: рабочий костюм был слегка грязноват, но прачечная за углом, около въезда на фабрику, хорошо с ним поработала – костюм сверкал и радовался. Правда, шлицы чуть смялись, а на правом рукаве разошелся шов. Больше ничего? В кабинете толстяка меня пленила идея – уйти можно только в красном галстуке. Прям как у него. Толстяк вышел поболтать с секретаршей о их планах на вечер и ночь, а я быстро сунул его запасной галстук в сумку. Мой вечер был куда важнее их вечера. Оставив рабочее место без изменений (даже не собрав сумку и не выключив мониторы), я ушел домой.
– Не из-за этого. Нет, этот тут ни при чем, – говорил я, глядя на закатное солнце, застрявшее в объятьях двух девятиэтажек. – Это зрело до, никак не после.
Зазвонил телефон – откуда-то из спальни. Почему раньше он лежал никому ненужный под кроватью? Спокойно покрывался пылью, когда я не был привязан. Теперь пускай отдувается автоответчик. Хотя бы там мой голос источает больше жизни, человеческой, а не механической, к которой привержен реальный я…
– Слишком много думаешь. Слишком сомневаешься.
Веревка должна выдержать. Труба должна выдержать. Я забаррикадировался – никто не помешает. Пока поднимутся по лифту... или по лестнице, пока найдут дверь, постучат, додумаются и начнут выбивать. Петли не сразу слетят, меня не сразу увидят. Не успеют. Шаг вперед. Табуретка вылетела из-под ног. Первые восемь секунд я просто висел.
– Кхм… хкмхк… – хрипел я.
Конечности сжало электрическим спазмом, и они вошли в режим самосохранения. Руки потянули веревку, ковыряя узел, но я и это предусмотрел. Интернет тонул в миллионах инструкций от таких же сумасбродов, как я… Маскируя все это под детские передачи об узлах, они проносили в мир спасение. И вот соединения стали рваться – квартира заплыла красным маревом. Тело свалилось на пол. Голова зацепилась за веревку т-образной крепежкой и повисла. Провода торчали из шеи, как разноцветные макаронины. Конвульсии. Скрежет механизмов. В пучке синие-красных проводов мигала желтая лампочка. Система безопасности подала сигнал на спутник – за мной выехали.
Красный галстук валялся на полу точно дохлый червяк – из-за глюков в зрении и оборванных проводов мне казалось, что он шевелился, пытаясь залезть на мое тело. До чего же дурацкой идеей было воровать этот галстук…
Еще пару раз качнувшись маятником, голова выскочила из веревки и грохнулась прямо возле табуретки. Висок треснул – кусок обшивки отлетел к батарее. Какая же белая у меня кожа… мертвенно бледная. Кто ее такой сделал? Нас делали партиями, и ни у кого из подобных моделей я не видел такой бледной кожей.
– Ну… сейчас же успею…
За день до часа «ИКС» я пытался собрать глушилку – просмотрел кучу видео, но на моменте со сбором платы уже не понимал ни слова из всей той технической белиберды. Забавно, что плод технического прогресса был не в состоянии состряпать что-то менее технологичное, чем он сам. Меня будто бы специально урезали разум, чтобы максимально походить на то, под что меня маскировали.
В дверь постучали – я занервничал. Полиция уже здесь? Система все еще функционировала, и они могут успеть меня спасти. Удар – били кувалдой. Догадались… Ублюдки!
– Не трогай меня! – крикнул я своему телу, которое уже встало, чтобы найти голову.
Я старался закрыть глаза – одно веко барахлило, и я сам же выдавал свое местоположение. Я приказывал… тщетно приказывал своим рукам остановиться. Пальцы изгибались наружу. Протокол самосохранения яро сражался с указаниями прямого владельца тела.
Дверь выбили. Два полицейских отодвинули баррикады – наполненный всяким хламом шкаф и металлический стол. Их презрению не было пределов – даже с поврежденным зрением я уловил их скривленные лица и прищуренные глаза, словно бы они застали тут не сцену «самоотключения», а каннибала, сжирающего самого себя. Они подняли тело; подобрали голову. Они щурились и скалились.
– Опять за старое?
– Да от-тпу-титте м-нння… – система фонила, сигнал сбивался. – До-тт-уали усже.
– Как там тело?
– Функционирует. Некоторые механические сухожилия порвались и спину скривило, но работает. Подключаем?
– Дайте макет. Тело в мастерскую. Поваляется на кровати недельки две и наберется ума.
Мою голову бросили амбалу в резиновых перчатках. Механики затащили в холл прозрачное пластмассовое тело с кучей проводков внутри и без каких-либо половых признаков – одноразовую куклу. Ах нет… теперь оно было силиконовым. Наверно, чтобы было легче перевозить. Соединив провода тела и моей головы, они вставили голову в разъем и щелкнули т-образной крепежкой. Соединительные ткани обвили место соединения – слева, на панели «визуала», загорелся красный квадратик. Цвет медленно перетек в зеленый и исчез. Меня забрали… План провалился.
Пять месяцев разъездов по технологическим институтам. Диагностика операционки и патчей – никаких багов. Доктор Азимовский – еврей до мозга костей и ведущий специалист кибернетики, который любил изучить подобные случаи самоотключения, развел руками и подытожил:
– Системы работают исправно, но неисправно одно – его сознание.
– Как так? – спросил мой конвоир. – Переустановите!
– Была бы перед нам простая форма: собака там или кошка… да хоть бы обезьяна, то переустановили бы, но это – человек. Единственное, что отделяет его от умного тостера или чайника – это искусственное сознание, выработанное годами обучения и жизни. Без него ничего не работает.
– Так и с ним не работает! – возразил конвоир.
Азимовский ничего не ответил и передал конвоиру белую коробочку с чипами. Внутри лежала инструкция по подключению чипов – по одному каждую неделю. Использованные чипы надо утилизировать в ближайшем институте. Только чипы кончатся, надо идти за следующей порцией, иначе слежка за больным прервется и анализ будет неточным.
– Следите, чтобы не пропускал прием. Иначе новые баги мы не устраним. Не себя, так других покалечит.
Около года я исправно менял чипы – стоило опоздать хотя бы на минуту, и мне сразу звонили с участка. Крупный штраф, счет за лечение и социальная работница в придачу. Модель ее тела была менее совершенна, ну так и девушка была небогата. Вместо специальных сплавов, обтянутых материалом, похожим на кожу, у нее был обыкновенный металлический корпус даже без декоративного напыления. Она прятала его под одеждой, от чего ни разу не пришла ко мне в юбке и колготках. Еще у нее были слишком цифровые глаза. Казалось, посмотри в них чуть дольше пары секунды, и уловишь вычислительные движения линз. Смотря на нее, я чувствовал и видел, как она производит расчеты моего возможного бунта. И эта девушка весь год убеждала меня жить… Еще сто лет?
Толстяк без лишнего шума принял меня обратно на работу и выдал счет за галстук. Он улыбался, предлагал помощь, хвалил прошлые результаты до «самоотключения», подписал какие-то бумаги о повышении и наобещал море перспектив. Лет двести отработаешь и, того гляди, человеком станешь! Смерть надо заслужил – так гласил лозунг одного из плакатов в моей квартиры. Правда, этот плакат порвали и выбросили, но я быстро нашел в интернете копию и купил две штуки – одну про запас.
Человеческие раздумья бомбили мою голову. И их канонада не стихнет до скончания веков. Стабилизирующие чипы приглушали боль, но это лишь временное обновление и доработка. Не будет новых раздумий, как и не будет нового меня. Розово-пряные волны вновь окатили крышу моего дома. Я нажал на спусковой крючок. Система пошла на перезагрузку; батарея взорвалась. Процессор вспыхнул белым дымом. Человек слишком разумен, чтобы не заслуживать смерти.