1.
Юная рыжеволосая девушка в яростном состоянии духа, торопясь, оборачивала небольшую икону множеством полотенец. Потом стала запихивать этот «кокон» в пакет. Тут задребезжал телефон.
Быстро пройдя на кухню, она сняла трубку.
- Благослови. Это инокиня Рафаила, - раздался спокойный, приветливый, и немного извиняющийся голос.
- Я тебя узнала. Благослови. Ты в Москве?
- Да, приехала по делу. Ну, как ты? Как икона для нашего монастыря? Продвигается?
- Да, работаю над ней, - сказала Василиса, - Но приходится параллельно писать Нила Сорского и мученика Валерия.
- Для кого же? – С любопытством и небольшой досадой спросила мать Рафаила.
- Преподобного Нила для одной сумасшедшей инокини. Представляешь, она в пустыню решила уйти.
- Да Бог ей в помощь! Я бы тоже ушла, но матушка не отпустит.
- Ты это серьёзно? – С сомнением в голосе промямлила девушка.
- Ну, а вторую кому? – Уже с нескрываемой досадой спросила инокиня.
- Одной вдове. Муж умер, а хоронить не на что. Ей собрали немного денег, но похоронить она его не смогла. Государство его где-то прикопало. А она, видно, не знала, как эти деньги употребить, вот и заказала икону его святого, в честь которого муж был крещён. Совесть, наверно, замучила.
- Может, это – крепкая вера?
- Ты так думаешь?
- Слушай, ты мне скажи – когда икона для монастыря готова будет?
- Пишу. С утра до ночи иконы пишу. Скоро кадмием с глауконитом в туалет ходить буду, - попыталась пошутить Василиса.
- Ты что такое говоришь?
- Прости! Ну, всё, я побежала.
- Куда?
- Детей спасать! – Сказала Василиса и повесила трубку.
Мать Рафаила от удивления ахнула.
2.
Василиса шла по заснеженному парку. За спиной в рюкзаке бултыхались баночки с разведёнными красками и эмульсией. Сердце плясало. Адреналин плескался в крови.
«Сейчас я разберусь с этими лукавыми! Они у меня перестанут на своих тюбингах детей в прорубь спускать! Ещё и замотали пакетом объявление про опасность ходить по талому льду. Подойду и сорву его! А им всё, всё скажу! И пожалуюсь на них!» - думала взволнованно Василиса, и даже перчатки сняла заранее, чтобы сорвать пакет.
«Боже, помоги! Помоги, чтобы они сами оттуда смотались, и тюбинги свои забрали!» - Взмолилась она.
Василиса подходила всё ближе и ближе, и решительности у неё всё прибавлялось. Сердце словно выскакивало из ушей. И вот, она подошла. Огляделась. Чёрный пакет с таблички содран, а на табличке ничего не написано, лишь ошмётки бумаги и поржавевший металл. И самое главное – тюбинги – эти резиновые подушки для катанья с горы – все сдуты. Их уныло укладывали, переговариваясь, простодушные девушка с парнем.
- Что, съезжаете? – спокойно спросила притихшая Василиса.
- Да, съезжаем. Пруд того гляди растает, и на нас спросу нет, - ответил, хлопая глазами, круглолицый паренёк.
- Ну, это хорошо… Бог в помощь… - Многозначительно сказала Василиса.
Парень удивлённо почесал затылок,. Потом повернулся к Василисе спиной, и стал складывать плоские тюбинги.
3.
Недели через две Василиса стояла на пороге квартиры Аллы Сергеевны, а мать Рафаила искала гостевые тапочки в коридорном шкафу.
- Да ладно, я босиком, - сказала девушка.
- Нет, босиком здесь хожу только я, а гости ходят в тапочках, потому что пол грязный, - ответила Рафаила.
- А ты почему босая ходишь?
- Люблю. Ну, давай, скорей, пошли в комнату, икону покажешь! – Не выдержала мать Рафаила.
- Мне её надо развернуть.
- Хорошо. Разворачивай на моём столе, а я пока суп поставлю греться.
- А из чего суп? – спросила проголодавшаяся Василиса.
- Не знаю, не обратила внимания. Его мама сварила. Не помню, когда. Ничего, есть можно. Главное, перекрестить.
Мать Рафаила сходила на кухню включить плиту, а Василиса тем временем развернула свою работу и рассмотрела часть полиграфических иконочек на стенах комнаты. Иконы ей не понравились – иконописица сразу увидела много ошибок письма.
Вернувшись, инокиня нагнулась над иконой, и долго рассматривала её.
- Не плохо, - сказала она, глядя в лицо Василисе: - Видно, что ты с молитвой писала.
- Но я, когда писала – совсем не молилась, – Со скрытым разочарованием сказала девушка.
- Совсем? – Поражённо произнесла Рафаила.
- Ну, я бормотала молитву мысленно, но не слышала её. Я её не чувствовала, и ничего не понимала из её слов. Я так всегда молюсь – невнимательно, просто бубню.
- А… Ну, слава Богу, - выдохнула Рафаила.
- А за что тут Бога-то славить? – грустно и недовольно спросила девушка.
- За то, что ты молишься. Я так тоже начинала – это называется «трудовая молитва» - труды прикладываешь, а кажется, что результата нет. А он есть.
- А в чём он?
- В том, что потом всё изменится, и Бог благодатную молитву даст.
- А тебе Он её дал? – С любопытством спросила Василиса.
- Дал.
- И что ты теперь на молитве чувствуешь?
- Я чувствую покаяние. И что рядом Господь. И очень хочется молиться. Внимательно. Я прикладываю труд, и Господь сразу откликается – даёт почувствовать всё это. А раньше был период безблагодатного труда. Как у тебя сейчас.
- А что же мне делать?
- Молиться.
Тут с кухни раздалось шипение. Это убежал суп. Рафаила пошла снимать кастрюлю с плиты.
- Какой-то странный вкус, - сказала Василиса за обедом.
- Да, мама плохо готовит, - пояснила инокиня.
Тут в кухню вошла Алла Сергеевна в жёлтом халате. Поздоровавшись с Василисой, она вальяжно прошла к холодильнику.
- Что это? Суп. А вы не видели мою маску для волос? – спросила мама.
- А что, это твоя маска для волос? – Удивлённо спросила Рафаила, указывая на плиту.
- А Вы что – её едите? – спросила Алла.
- А из чего она хотя бы? – жалобно спросила Василиса.
- Из луковой шелухи и ржаного хлеба, - равнодушно сказала Алла Сергеевна и направилась в ванную комнату.
Василиса начала давиться то ли едой, то ли смехом. На лице мать Рафаилы играла виноватая улыбка. А Алла Сергеевна думала: «Опять я осталась без маски для волос – дочка три раза мои маски вылила, и четыре раза нечаянно съела». Уголки рта её опустились вниз, придавая ей сходство со сдутым тюбингом. Но она этого не заметила.
4.
Двадцатидвухлетняя Наташенька со своей трёхлетней дочкой Анечкой подошли к заснеженному берегу пруда.
- Мама, я хочу покататься, - сказала Анечка.
- Ну, сейчас, резиновую ватрушку тебе принесу… Ой, а там никого нет. Пустая палатка, даже фонарики сняли.
Аня заплакала.
- Не плач, доченька, пошли, я тебе сейчас пепси-колы куплю.
- Плавда?
- Да. Ой, смотри-ка, а лёд начал таять. А я-то не посмотрела. Пошли отсюда скорей.
Наталья взяла за руку девочку, одетую в голубой комбинезончик, и они стали уходить между высокими голыми деревьями сквозь порывы пористого мокрого снега…
14.12.19