Вместо предисловия
9 апреля 2020 года я вернулся из Медногорска, где три недели прозябал без Интернета. Первая новость для меня была очень неожиданной и печальной. 3 апреля в Праге демонтировали памятник Ивану Коневу. После этого события Ондржей Коларж — глава столичного муниципалитета Praha 6, где располагался монумент, — разместил в Facebook оскорбительную запись. В частности, Коларж написал, что статуя маршала была снята с постамента из-за того, что в период карантина на ней не было медицинской маски.
Пока у меня нет цензурных слов, чтобы публично комментировать произошедшее. Неподалёку от этого места находится бюст Пушкина, много улиц в этом районе носят имена русских писателей. Самая ближняя — это улица Некрасова, далее — улица Тургенева, есть даже улица Киевская. На одном из домов, расположенных здесь, есть табличка с перечислением людей, замученных в фашистских застенках. Там находился отдел пражского гестапо. Сегодня весь шестой район Праги я бы назвал русским районом. В нём расположен дом российской культуры, возможно, что русское консульство тоже неподалёку.
Дело в том, что, находясь в Медногорске, я написал рассказ «В час пополуночи». В нём я поведал о событии, связанном с посещением памятника Ивану Коневу ветераном ВОВ. Это был реальный человек, он приезжал из Волгограда. Возможно, я напишу вторую часть к этому рассказу.
«Если бы Конев не смог быстро преодолеть сопротивление миллионной группировки войск нацистов, находившейся в начале мая в Чехии, то Прага точно была бы разрушена. Красноармейцы вели многочисленные бои с гитлеровцами. Они были особенно ожесточенными в районе Прага-6, где был установлен памятник легендарному командующему 1-го Украинского фронта», — это произнёс 4 апреля 2020 года председатель Комитета участников антигитлеровского Пражского восстания, заместитель главы Чешского союза борцов за свободу Эмил Шнеберг. Спасибо этому человеку.
Александр Иванович Муленко из Новотроицка
В ЧАС ПОПОЛУНОЧИ
В час пополуночи Андрей Иванович Самоха плюхнулся на диванчик. Ему предстояло заночевать в вестибюле старой студенческой общаги. Её комнатушки арендовались для размещения самых небогатых гостей. На знаменитый пардубицкий праздник помимо шахматной элиты стремились всякие заурядности, не стяжавшие славы. С виду помятые любители источали бездомность. Их гроши пахли махоркой, обувка у многих просила каши, одёжка тоже желала починки или ухода. Безнадёжно наивные и по-детски настроенные душонки искали честной игры. Без этих мелких людишек, пожалуй, не было б фестиваля, ведь касса организатора в основном наполнялась их деньгами. Из неё обильно питались и судьи, и чемпионы, и мудрое руководство.
У Самохи светился живот. Его несвежая рубаха местами выбилась из-под брюк. Нижние пуговицы от неё он потерял две недели назад в электричке, пытаясь сгруппироваться для сна на маленьком пристенке. Существенные удобства были не по карману пожилому учителю из России. Андрей Иванович очень надеялся прибыть в Пардубице в течение вчерашнего рабочего дня, но не сладилось, опоздал на экспресс и добрался к местечку только под вечер. И вот настала ещё одна беспокойная ночь. Под боком — жёсткий диванчик, на котором ни повернуться без болей, ни прилечь, выпрямляя ноги. Самохе за пятьдесят, пора бы на отдых. Но мало ему приходилось в жизни соревноваться. Только во время летних школьных каникул он полноценно играл, выезжая на фестивали. Недосыпал, уставал, лечился в дороге. Ломило суставы ног. Помимо этого, Андрей Иванович частенько хватался за сердце. У него случались приступы ишемии. И сегодня было не сладко. «Ключи от своей небольшой комнатушки в общежитии вы получите только после оплаты всех турнирных расходов», — так ему заявила дежурная по общаге. В прошлые годы подобной волокиты не наблюдалось, вахтёры вели себя попроще, и заезжих селили под честное слово — сразу. «Однако, всё-таки неплохо, — смирился прибывший пилигрим, — что не отправили в темень излишне свежего чешского лета». В ночи грохотало, и хотя настоящего ливня ещё не наблюдалось, с неба кропило без перебоев, на улице повсюду бурлили сильные придорожные ручейки и даже под навесами троллейбусных остановок мерцали чёрные зеркальные лужи. В них отражались источники электрического света. «Где бы я прозябал, когда бы нагнали?» — сверлило под сердцем.
Эту беспокойную холодную ночку он коротал в вестибюле не один. В углу, закрытом от прямого просмотра с дежурного поста, пятеро молодых людей и две девицы играли в карты. Андрей Иванович не был специалистом по части карточных игр, но всё-таки обратил внимание, что колода поровну не делилась, а значит, возможна дискриминация при раздаче. Такая болезненная догадка возникла в его голове лишь потому, что в стране, откуда он приехал, социальная справедливость не наблюдалась. Она была хорошо расписана в законах и только. На деле сильнейшие повсеместно глумились над слабаками, а суды отмывали руки от злодеяний людям, имеющим власть и деньги. Все инстанции государства были пропитаны непотизмом. Шахматы для Самохи явились отдушиной в поруганной жизни и эталоном честной борьбы.
Люди, игравшие в карты, общались между собою на русском языке, однако втираться к ним под шкуру, не приглядевшись, было бы неприлично и неразумно.
— Город спит, — произнёс молодой человек, сидевший в центре компании на самом почётном месте в дальнем конце стола, его видел каждый. Это была уместная фраза. Словно под гипнозом, команда послушно закрыла глаза.
Тучи, похоже, отяжелели. Сгустилась тьма. Когда сверкнуло несколько молний, раздались громы. То ли с неба, то ли с ближайшей крыши на двери входного тамбура стеною обрушились и разбились в брызги потоки воды. Словно ответный выстрел, откуда-то сверху из-под карниза стрельнула электропроводка, и вахтёры поспешно притушили на улице лишний свет.
— В городе найден труп, — важно произнёс гипнотизёр. — Эй, убитый, очнись, открой глаза и покажи мне свою карту. Другие участники этой игры пока что мирно спят.
«Трупом» оказалась его соседка Кира.
— Первым просыпается полицейский. Он выезжает на место убийства для написания протоколов, — продолжил ведущий. Играющий роль полицейского Камиль открыл глаза.
В это подлое время суток Андрею Самохе захотелось перекусить. Он достал из кармана инсулиновый шприц и, не стесняясь молодчиков, ужалил им себя в живот до сини израненный уколами диабетика.
— Вторым просыпается врач.
«Мне бы врача», — подумал Самоха.
Вчера по дороге в Пардубице из Чешских Будейовиц около пражского вокзала он, обнимая рюкзак, отдыхал на скамейке. Вид у Андрюхи был чертоватый, страшный. Мимо него сновали разные нарядные люди. Многие прохожие насторожено косились, принимая Самоху то ли за вора, то ли за источник инфекции. Даже внешне похожие на него бродяги, живущие при вокзалах, сердито глядели на Андрея. Для них он стал конкурентом на сострадание людей, обременённых лишним хлебом. Нагруженная пакетами молодая семейная пара остановилась напротив Самохи, и жизнерадостный кавалер добродушно спросил:
— Вы украинец?
— Я из России, — ответил Самоха, пытаясь припомнить этих людей. Они показались ему знакомыми.
— Всё равно, — подытожил парень. — А я — украинец. Вот мы с Оксаной недавно поженились и возвращаемся из Парижа.
— Я не был в Париже и, пожалуй, уже не буду там никогда. Париж мне не карману.
— Возьмите.
Оксана протянула ему два больших бумажных пакета, чем-то набитых. Андрей Иванович испугался.
— Это что? — удивился он. — Вы, наверное, тоже шахматисты?
— Мы путешествуем в бизнес-классе. В этих пакетах наши нетронутые обеды. Вам они понравятся. Не стесняйтесь.
— Я состоятельный человек, — попытался отказаться Самоха от милостыни, понявши, что его приняли за нищего.
Молодожёны добродушно рассмеялась. Они оставили свои подарки на скамейке рядом с рюкзаком влачуги и ушли, не оглядываясь, в сторону железной дороги. Когда Андрей Иванович решился заглянуть во внутрь одного из пакетов, неожиданно объявился профессиональный пражский бродяга и выхватил из-под носа другой пакет. Он отправился с ним в проулок, понимая, что крика не будет.
В привокзальном супермаркете в Праге было много народа. Андрей Иванович не закупил себе в дорогу даже минералки. Первые подаренные украинцами коврижки Самоха отведал в электричке. В вагоне он ехал один и позволил себе заплакать.
Игра в пардубицком общежитии приутихла. Мафия, убившая Киру, победила. Поглядев на Самоху, поедающего печенки, ведущий объявил перерыв и отправил проигравшего за пивом на ближайшую автозаправку. Накинув летний плащ неудачник окунулся в стихию дождя. Через полуоткрытые двери Андрюха услышал, как забарабанила по одёжке уходящего человека небесная сила, как уже вслед ему Камиль крикнул, чтобы тот прикупил чего-нибудь поесть. Но ответа не донеслось.
— Он тебя не услышал, — предположила Кира. — Баха натянул капюшон на самые уши.
Вне игры ребята вели себя простецки. Самоха достал из подарочного пакета последнюю пластиковую банку, набитую очищенными орешками и изюмом и предложил картёжникам подкрепиться.
— Я видел вашу игру... Вы тоже участники нашего фестиваля? Шахматисты очень часто играют в преферанс. Меня зовут Самоха Андрей Иванович. Я из Оренбурга.
— Мы вас будем называть Иванович. Можно? — попросил гипнотизёр.
— Я буду не против.
— Иванович, мы студенты из этого университета. Я изучаю архитектуру, а Кира, моя подруга, геологию. Вы не поверите, Иванович, здесь есть даже кафедра русского языка и литературы. на ней работает мама гроссмейстера Мовсесяна.
— Вы очень хорошо говорите на нашем языке.
Студенты расхохотались.
— Я, Иванович, приехал сюда учиться из Рузы, меня зовут Николай. Камиль - из Казани, а Матвей родом из Полтавы. Бахтияр, мы зовём его Баха, он умчался за пивом, родился в Бишкеке. Друг перед другом мы все равны.
— Но вы приказали ему служить как проигравшему, — заметил Самоха.
— Неправда. Я не могу никому ничего приказать. Я не имею такого права. Он сам того хотел ещё до вашего появления, Иванович, и, кстати, Баха и Матвей изучают международное право не первый год. Они уже почти отучились, а я — салага.
— Николай, мне ваша игра показалась логической и стройной. В процессе умозаключений вы, я так полагаю, искали человека, убившего Киру. Карты показывают роли?..
— Да... Валет — это полицейский. Мафия — это туз.
— Доныне я не встречал такой игры...
— Помилуйте, это же достаточно известное телешоу. По этой игре проводят даже чемпионаты мира. Есть титулованные команды.
— Даже так?.. Я телевизор смотрю только в больничках. Из своей квартиры я его выкинул ещё в начале девяностых годов. Не выдержал бешеной стрельбы и пропаганды нечестного образа жизни.
— Есть и такое, — согласился Николай. — В Чехии меньше этого яда, в России — больше.
— Однако, вы с лёту поняли сущность нашей игры, — удивилась Кира. - Хотите карту? В этой игре принимают участие и по двадцать и по тридцать человек. Она разнообразна.
— Ого-го.
— И правда, Иванович, пока не вернётся Баха, — поддержал её Николай, — берите карту. Надобно начинать. Мы играем без дискриминации, без всяких денег. Здесь нет проигравших. Необходимо вычислить мафию и уличить её в убийствах. В большой игре бывают по два и даже более трупов. Ролей хватает на всю колоду. Мафия изворачивается, мафия лжёт и заметает следы.
— То есть, события развиваются так, как в бешеных фильмах про ментовские войны, из-за которых я отказался от телевещаний? У меня возникли плохие ассоциации, Николай. Спасибо вам за доверие, но я воздержусь пока от такой игры. Она криминальна и жестока.
— Но, ведь, шахматы это тоже игрушечная война? — не согласился ведущий. — А война страшнее любых криминальных разборок.
— Война - это высшая форма реакции на социальную дисгармонию. Она бывает неизбежной и справедливой.
— А разве не справедливо поймать убийцу и осудить его по закону? — вмешался Матвей.
— Я с вами согласен.
Баха вернулся из магазина, загруженный пивом.
— Каждому по бутылке и чипсы в большом пакете — одни на всех.
— Ты бы мог и по две бутылки на брата принести и даже по три, - возмутился Матвей.
— Я не ишак, чтобы грузиться по полной. До автозаправки всё-таки целый километр.
— Ладно... Не надорвался ж?
— А вы, Андрей Иванович, говорите, что это я послал его за пивом как проигравшего. Такого заставишь, — высказался Николай.
— А чего ты так долго слонялся туда-сюда? — спросил у Бахи Камиль.
— В магазине я наткнулся на двух бездомных шайтанов...
— Они хотели тебя ограбить?
— Нет... Они зашли в магазин, чтобы погреться, и очень долго топтались у кассы, мешая торговле.
— Как же они мешали?
— Смотрели на цены да удивлялись.
Студенты развеселись.
— Баха — большой шутник и баламут, — решила Алёна.
— Клянусь аллахом, Алёнушка, ты поди и погляди своими глазами, вот они — эти злые шайтаны, уже на подходе.
Вся компания дружно покинула игровые места и переместилась поближе к широкой входной двери, которую Бахтияр держал открытой.
Сполохи рвали небо на части кинжальным огнём. В этом небесном калейдоскопе чернели силуэты готических соборов; то справа, то слева поочерёдно мелькали контуры высоких деревьев и крыш. Гремело. Подножная вода рекою катилась между бордюрами по тротуарным дорожкам, намывая тину в запрудах. И уже не проводка, а провода перехлестнулись в районе пустующей троллейбусной трассы, сморкаясь огненными шарами в сторону двух человек почти по колено бредущих против течения к двери, открытой Бахой для смеха. Десяток глаз наблюдали на это преодоление непогоды без слов. Немолодая, низенькая, но грузная с виду женщина вела огромного согнутого старика, прикрывая его от ливня зонтом. Эта мера была напрасной, ибо они продвигались в воде, охвативший всё эвклидово пространство. Зонт скорее мешал им идти, отнимая силы, но он возвышался как флаг заботы. Когда через толщу небесного водопада ночные фигуры преобразились увеличенными до неба, Матвей нарушил тишину:
— Вия ведут.
Предвидя скорый конечный успех прогулки двух неизвестных, студенты взялись зубоскалить да хохотать.
— Я где-то видел мелок, — кричал Камиль. — Быстренько нарисуйте круг и креститесь, нечестные христиане, иначе Вий прижучит к стенке и вашу мафию, и врача, и вашего ведущего, дававших ложные показания мне в последней игре.
— Но прежде над нами нужен суд, — возразил Николай. — Я не позволю себя прижучить без доказательств.
— Ты только посмотри, какой огромный и сильный старикан, - не унимался Камиль. — Такие люди выше любых законов, суды у них в ногах. Он свалит тебя одним ударом кулака и не спросит, кто ты есть.
Перед самым входом в общежитие женщина пропустила исполина вперёд и только потом зачехлила, как знамя, зонт. Молодые люди прекратили шутить и расступились. С пришельцев текла вода. Ночные гости промокли до нитки. Им было стыдно отжать свою одежду на виду у незнакомых людей и камер внутреннего просмотра. В прихожей образовались две огромные лужи.
— Когда уезжали, то было жарко, — хрипло сказал старик. — Никто из нас не подумал, что будет ливень. Хорошо, что она с собою носит повсюду зонтик...
— Мы вернулись из Праги, — добавила смущённая спутница великана, глядя на ротозеев. — Мой дедушка ездил поклониться маршалу Коневу. В наших русских газетах написали, что чехи его хотели снести, как оккупанта. Но этого пока не случилось, и мы положили розы у пьедестала. Маршал Конев вручал моему дедушке орден Славы.
На вид ей было не менее сорока...
— Так вы его внучка? — спросила Кира.
— Да, — подтвердила женщина. — Мы поселились в этом месте ещё неделю назад.
Измотанные пришельцы, шатаясь, направились вглубь тёмного коридора, ведущего в самый далёкий корпус общежития, оставляя по ходу длинные ручейки.
— А я ему кто же буду? — удивился Матвей. — Правнук или праправнук?
— Правнук, — сообразил Бахтияр.
— А ты их чёртями обозвал, — огрызнулся украинец и двинул Баху в плечо.
— Отвечай, — поддержала Алёна.
— Бес меня попутал, — спокойно выкрутился киргиз. — Я подумал, что это цыгане, а они своими, русскими оказались.
— Ладно, Баха, мы тебе поверим. Ты у нас самый старший, ты знаешь всё. Где находится этот памятник?
— Раз надо его найти, то я его найду. И привезу из дома горные маки. Это несправедливо нашего маршала выдавать за оккупанта. Он — освободитель.
— Эй, Кира, Алёна быстро за тряпками. Мы сегодня на подхвате у вахтёров. И чтобы было повсюду сухо, — приказал Николай.
Когда порядок восстановился, они вернулись к своей игре.
— Берите карту, Иванович, и зажмурьтесь...
Это была неплохая компания.
— Итак, начинаем новую партию... На улице ливень. Весь город мирно спит. Первой просыпается мафия.
Самоха открыл глаза.
6 апреля 2020 года
Медногорск, ГБУ СО РЦ «Бодрость»