Время день за днем листает страницы календаря. Кажется, только вчера провожали зиму, сжигали чучело холодной Мораны, ели масленичные блины, а уже заканчивается пост, строгий и аскетичный,-время воздержания в еде, время раздумий о Боге, о жизни. Очень жаль, что многие из нас, считая себя христианами, не чтут православных традиций и канонов.
Уношусь мыслями в начало 60-ых годов прошлого века. Нас в семье четверо: мама, папа, братишка и я, восьмилетняя девчонка. Все дружны и счастливы, так мне, по крайней мере, кажется сегодня. Наша мама была верующей. Нет, она не ездила по святым местам, не ходила в церковь (в селе ее разрушили еще в 30-е годы), но в святом углу над столом висело несколько икон под кружевной занавеской, а перед ними - красивая лампадка, которую зажигали в праздники. Когда мы с братом и отец укладывались спать, мама становилась на колени перед образами и молилась. О чем она молилась, что просила у Бога, я не знаю. Наверное , здоровья, лучшей жизни, хотя я до сих пор считаю, что жили мы хорошо: не голодали, построили новый дом. Одежек было, конечно, не очень, но разве в них смысл жизни?
Как и все православные, мы соблюдали пост. В его первый день с окон в доме снимали тюлевые занавески и вешали простенькие ситцевые. Красная дорожка в большой комнате скатывалась , а стелились хлопчато-бумажные половички. С родительской кровати убиралось яркое плюшевое покрывало, вместо него мама доставала из сундука синее байковое одеяло. Все было простым и неброским.
Петь, танцевать или громко смеяться во время поста запрещалось. "Господь накажет",- стращала мама.
Питались, как и полагалось, тоже скромно. Мясные блюда, само собой разумеется, не готовились. Была картошка в разных видах (чаще отварная), квас, постные блины, "пустые" щи (без мяса, пережарок и сметаны), каши на воде, соленые огурцы и помидоры и, конечно, квашеная капуста. Мне особенно нравились фруктово-ягодный и овсяный кисели и "свойский" хлеб. До сих пор помню вкус и запах этого хлеба. Огромные караваи на больших сковородах выпекались в русской печи, предварительно протопленной соломой. Коричневая хрустящая корочка, смазанная простой подслащенной водой, была нам, ребятишкам, вкуснее самых вкусных конфет. Сейчас таких хлебов не пекут, потому что нет тех самых "русских" печей.
В праздники, которые выпадали на пост, ели вареную речную рыбу, а также мой любимый соус из халвы.
Одевались неброско, даже бедно. Например, мама ходила весь пост в одном сером платье, которое каждый вечер стирала перед сном, чтобы утром надеть чистое.
За время поста перестирывались занавески, покрывала, приводились в порядок дорожки, до блеска начищались песком или кирпичным порошком алюминиевые кастрюли, сковородки, чугунки, медный самовар. Стены в доме и печку мама белила голубоватым мелом, подкрашивала окна, двери и обязательно порог.
За неделю до Пасхи, перед Вербным Воскресеньем, все стираные вещи мы гладили большим тяжелым утюгом, в котором лежали древесные угли, и возвращали на свои места: на окна, кровать и диван. В Чистый четверг, обязательно рано утром, часов в шесть, мама купала нас с братом поочередно в большом оцинкованном лотке, потом купалась сама. Считалось, что четверговая вода не только смывает грехи, но и дает здоровье. Папа тоже купался, но только вечером, после работы.
В этот же день в луковой шелухе варились яйца, ставилось сдобное тесто и к вечеру выпекались куличи, верх которых украшался замысловатым крестиком и резным, похожим на пшеничные колосья узором из того же теста.
Заключительным аккордом подготовки к великому празднику было тщательное мытье полов и расстилание дорожек..
И вот оно, Светлое Христово Воскресение! Всей семьей мы идем на кладбище. Там к нам присоединяются родственники: две бабушки, дедушка (второй пропал без вести во время войны), мамина сестра Маруся с мужем и тремя детьми. Отдав дань памяти родным и близким, мы всей большой компанией направляемся к нам.
Пока женщины накрывают на стол, мужчины, сидя на скамейках под кленами, степенно разговаривают о чем-то своем, а мы, ребятишки, изо всех сил стараемся не шалить, потому что еще "не разговелись".
Чуть позже приходит брат одной из моих бабушек, дед Аким, полуслепой, но очень веселый. Его встречают как самого дорогого гостя, потому что с ним всегда приходит гармошка и хорошее настроение.
После молитвы усаживаемся за стол. В этот день на столе котлеты, холодец, домашняя колбаса, тушенная в сливках речная рыба, яичница с аппетитными кусочками поджаренного сала, селедка с луком в масле, соус из халвы и, конечно, кулич, творожная пасха и крашеные яйца. В довершение для взрослых поставлена на стол бутылка "русской", а для детей - несколько бутылок лимонада. И большие, и маленькие сидят все вместе, но мы, дети, в разговоры родителей не вмешиваемся(так воспитаны). Мы счастливы от того, что наступил долгожданный праздник, что мы все вместе и нам хорошо.
После обильной трапезы, неторопливых важных разговоров взрослых начинается, на мой детский взгляд, самое интересное: дед Аким берет в руки свою старенькую, но голосистую рояльную гармошку и начинает... чудодействовать. Ни один человек не мог остаться равнодушным к его игре. Боже мой! Что же он делал с моим сердцем! Его длинные бледные красивые пальцы, казалось, едва касались клавишей и кнопочек, а музыка уже широкой волной вливалась в душу. И я смотрела на эти волшебные пальцы и слушала, слушала... А потом начинал петь мой отец. Голос у него был высокий, чистый, как будто прозрачный, и нельзя было удержаться, чтобы не запеть вместе с ним. И мы присоединялись. Услышав песню, прходили соседи, и летели над селом "Рябинушка", "Катюша", " "Севастопольский вальс"... И никто не чувствовал себя лишним в этом большом и дружном хоре. Пели долго и самозабвенно. Сейчас так не поют. А жаль...
***
Всех, кто прочитал это повествование, с наступающей Пасхой! Здоровья и счастья вам!