Алёнка с Алёшей шли, держась за руки, по аккуратно расчищенной от снега аллейке. Поминутно Алёнка приоткрывала кулёк, в который были завёрнуты три красные-прекрасные розы, секунду наслаждалась эротично изогнутыми лепестками, согревала их дыханием и вновь бережно укутывала. Алёша догадывался, что она не столько беспокоится, что цветы замёрзнут, поскольку воздух успел прогреться, а снег чуть-чуть подтаивал под яркими солнечными лучами, - просто цветы для неё - кусочек счастья, и он радовался, что перед прогулкой зашли в цветочный магазин.
На скамейке справа милая девчушка целовалась с молодым человеком приятного вида, предположительно, студентом, сидя у него на коленях лицом к лицу. Алексей с подозрением взглянул на них: кто поймёт, до какой степени они близки под девичьей шубкой? столкнулся с затуманившимся взглядом студента, понял - скорее всего, до самой крайней, почувствовал, что краснеет, и отвернулся, на полшага опередив Алёнку: весна, любовь, но неловко было перед Алёнкой и за студентов, и за себя - с какой стати было краснеть? И обратил ли на то студент внимание?
"Да уж, - тут же подумал Алексей, - где нам с дамами соревноваться в наблюдательности?" - поскольку Алёнка уже нарочито высматривала что-то слева. "Белочка!" - воскликнула она. Та задумчиво и с укором посмотрела на них: гости её парка явились с пустыми карманами - и умчалась на белоснежное облачко, зависшее в голубом-голубом небе. Что она благополучно добралась до облачка, Алексей понял по нескольким снежинкам, сверкнувшим в солнечных лучах, одна из которых упала на носик задравшей вверх голову Алёнки. Он тут же прикоснулся к милому носику губами, а Алёнка привычно закрыла глаза и обняла Алёшу за шею... "Ох!" - встрепенулся Алексей и повернул голову к скамейке. Но там про них уже забыли.
Алёнка проверила кулёк, улыбнулась цветам и вложила ладошку в руку Алёши.
- Слышал, что спросил студент у девушки?
- Нет. Даже это ты успела услышать? - восхитился Алексей, одновременно огорчившись за весь мужской пол.
- Да. Он спросил, где она живёт, чтобы перебраться туда. Они, значит, только сегодня и познакомились.
- Да? - поразился Алексей.
- А мы-то сами... забыл? - улыбнулась Алёнка.
- Ну... нет... ты что?.. хотя... - не сразу собрался с мыслями Алексей, обескураженный таким кощунственным сравнением.
- Папа с мамой любили гулять в парке, читали друг другу стихи, собирали кленовые листья и жёлуди... А сейчас совсем по-другому, как видишь, ну просто совсем. Никто не читает стихи, не дарит цветы на первом свидании. Ну а если ты встречаешься с мужчиной более недели и... ничего, то это воспринимается как большая проблема.
- Алёнка, проблема не в том, что проблема, а в том, что с решением проблемы (и неважно - быстрым или долгим) пропадают цветы (если они были) и... и всё остальное пропадает. А так хочется, чтобы это было всегда: и лапка в лапке, и в сугробе поваляться, и обнять не перед сном, а просто так, и на улице вдруг сказать: "Давай поцелуемся!" - и не успеть договорить, потому что любимая поняла до слов и твои губы уже заняты...
Алёнка остановилась, повернулась к Алёше и улыбнулась. Он тоже повернулся, понимая, что сейчас она обнимет его за шею и в двести пятьдесят шеститысячный раз скажет: "Давай поцелуемся!", и случится то же, что всегда: губы сольются, глаза Алёнки закроются, а его сердце заколотится и... и тут Алёша опрокинулся в огромный сугроб, вместо тёплых губ любимой его губы засыпались холодным мокрым снегом, и, пока он несколько мгновений пытался понять, что же произошло и почему он принял почти горизонтальное положение, стрелами Амура рядом с головой вонзились в снег розы, а сверху на него со смехом упала Алёнка, и их уста наконец-то сомкнулись...
"Бесстыдники! Ай-яй! А ведь седой совсем, поди на пенсии давно! - услышал Алексей скрипучий голос парковой служащей и, совершенно счастливый, дружелюбно ей улыбнулся. - Ладно-ладно, барахтайтесь уж, раз вам там так хорошо... Недогуляли в молодости. Ай, бесстыдники!"