В парижском кафе "Жан тро па" солидный мужчина неопределённого возраста заказал у официанта бутылочку грунтовых вод, и затянувшись сигаретным кольцом вокруг бычьей шеи, предавался воспоминаниям, как он Жан-Мишель Дразню, продолжая пребывать в мире необоснованных претензий, обескураженный уверовал в себя в хаотическом броуновском движении неподвластных мыслей.
Тогда ему казалось, что он умеет делать деньги из дешёвой государственной бумаги.
Но он - мелкая рыбёшка в погоне за крупной наживой, спавший урывками и с разными пресноводными русалками, жил в ужасающих климактерических условиях.
Вне себя (сам не свой и недоступный другим в умопомрачительных эксперементах) он получил пять лет непризнания судебными властями в стенах крутонравной Бастилии, которую по его выходе не по его просьбе немедленно обрекли на снос.
С того времени периодического неудачника охватывало буйство светосочетания, отличавшееся от совокупления по сходной цене, напоминавшее сладострастные вклады ни во что.
И это при том, что всем было известно - своего он не упустит, а чужого тем более, особенно если оно еле различимо или плохо узнаваемо.
Одно успокаивало мсье Дразню - человек умирает с момента рождения в песнопениях кто быстрее, а кто-то медленнее в анданте кантабиле по нотам Петра Ильича Чайковского, написанных им для флейты, гобоя, кларнета и фагота.
И тут его осенило - почему бы фарфоровый умывальник не использовать как биде?!
Не допив "Грунтовые воды" мсье, знавший толк в извращениях, бросился в патентное бюро, чтобы успеть сделать то, что другим даже в голову не приходило.