Потом была война. Та самая, Великая Отечественная.
Но эту страницу я открою завтра, если решусь заглянуть в потаённое, всенародное, полное горечи и эпической мощи!
А пока - о неистребимой любви к жизни, Москве и человеку, одной крови , единой доли и того самого древа, на чьих корнях произрастают молодые ветви и побеги нашего рода.
Рождённая во второй половине Советской власти, при свете лампы-коптилки, свидетельствую: радио и электричество пришло в сибирское захолустье почти одновременно с телевидением. Естественно, воспоминания об этой догагаринской эпохе - обрывочные. Памятно потрясение, связанное с моим падением в яму, вырытую под электрический столб! Казалось, меня не заметят и засыплют землёй...
Молиться и плакать я не умела, звать на помощь не решилась: дома под потолком висела не только керосиновая лампа, но и хворостина... А потом было спасение и свет лампочки Ильича!
Дальше - больше: жить стало лучше, жить стало веселее! Вместе с радио в нашу жизнь вошли советские песни: "Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся советская земля"! Так я узнала о Москве, столице великой и огромной страны, державы Союза Советских Социалистических Республик!
Москва была сказкой, недосягаемой мечтой: сначала открытки, редкие и потому особо любимые, затем вырезки из журналов... Так осуществлялось заветное желание, а потом вдруг оказалось, что в домах-теремах далёкой и загадочной Москвы живёт наша родня! Эти люди стали кумирами моего детства: тётя Катя, дядя Гоша и Людочка.
Ни сном ни духом москвичка Катя, а затем Екатерина Филипповна, не ведала и не могла знать об этой очевидной для меня приязни.О том, что в том же сибирском доме, который был для неё родным, подрастает девочка, очень неравнодушная к необычной судьбе Кати Филипповны, чья дорога от родного дома пролегла через войну до самой столицы... Девочка, одного с Катей рода, была ни больше ни меньше - племянницей москвички.
В минуты детских обид, естественно, всегда незаслуженных, брала она с этажерки бабушкин альбом , располагалась поближе к свету, чаще всего - у окна с широким подоконником, похожим на небольшую столешницу. Ритуально неспешно листала страницу за страницей, нашёптывая при этом особые слова своим молчаливым друзьям! Самой-самой любимой была фотокарточка невероятной красавицы с мужем, доблестным лётчиком, и прелестной девочкой Людочкой.
Именно так называла Катину дочку та, на которой было платьице, перешитое из бабушкиной кофты. И не только платье: шапки, пальтишки и прочие обноски были обычным явлением. Приобреталась сновА только обувь, поскольку девочка была всё ещё единственным ребёнком в семье и донашивать было нечего.
Другое дело - Людочка: сказочная принцесса, Ненаглядная Красота из бабушкиной сказки! Москвичи были людьми из другого, прекрасного мира, волшебного и торжественно величественного: с Красной площадью, автомобилями и сказочными героями! "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть"...
Преодолеть - такое понятное слово, знакомое каждому ребёнку из окружения маленькой сибирячки! Взрослые жили трудно, обыденно, все, без исключения, были озабочены выживанием! А где-то есть Москва, другие люди, другая жизнь, незнакомая и желанная...
В это самое время Катя-Писанка, Екатерина Филипповна, жила, как и весь советский народ, в тесной двухкомнатной хрущёвке, далеко-далеко от Красной площади, в Новогиреево. И только девочке -провинциалке всё представлялось в иных красках и оценках: ведь тётя Катя жила в самОй Москве!
Да, в Москве, но жила очень скромно, носила звучную фамилию мужа Георгия, потомка мелкопоместных дворян, была ветераном Великой войны, каждого Девятого Мая супруги встречались с однополчанами в ресторане "Прага" - за Победу и Память пили немного, но честно.
Шли годы. Жизнь меняла приоритеты, но одно оставалось неизменным - семейный альбом. Именно оттуда, как из Книги Бытия , черпала я свои знания о людях и человечестве. От этого немого свидетеля узнала о существовании московской родни! Именно из этого альбом , "через годы, через расстояния", привезла в Москву памятное фото , подписанное знакомым почерком :"Дяде Ване, тёте Варе на вечную память от племянницы Кати, её мужа Георгия и дочери Людмилы"! Это фото было единственным документом, предъявленным мною московской родне! Не потому, что была такая необходимость! Нет! Таково было моё желание.
Мне было тридцать лет, двадцать пять из которых я готовилась к этой встрече, к этому свиданию со своей мечтой! Восстановить утраченную связь было нетрудно: надо было прожить четверть века, добыть номер московского телефона, запастись северными гостинцами и билетом, забронировать номер...
Всё должно было сойтись, и всё сошлось!
Мы встретились совсем ненадолго: путь от гостиницы на юго-западе до Новогиреево и обратно - неблизкий, но только не в сравнении с расстоянием от родового села до Норильска и далее - до Москвы! Даже ради одного свидания стоило преодолеть годы и километры!
У Кати была тайна, я это понимала и надеялась на то, что она мне её откроет! Только один вопрос! И я его задала! И получила ответ!
Всё оказалось почти так, как в рассказе бабушки о её племяннице Екатерине Филипповне. Так, да не так! Мы ничего не знали о том, что было с Катей на войне. Требовалось восстановить утраченную страницу семейного альбома, этой великой книги бытия нашего рода. Главное звено выпало! Вернуть его на место могла только сама Катя.