В день отъезда Виктории и Альбера Калеб сослался на острую необходимость проверить результаты некоторых опытов, сообщив, что это безотлагательное мероприятие, и, пожелав удачи в дороге, закрыл дверь. Виктория негодовала так, будто её выставили из её собственного дома. Альбер лишь посмеялся.
Странным было это выражение расстроенных чувств и обиды – Калеб напоминал ребенка, при чем очень избалованного, которому вдруг неожиданно сообщили, что конфеты перед обедом есть нельзя, а суп надо есть ложкой, хотя он старательно пытался это сделать, скажем, вилкой, будучи уверенным в своей правоте. И вот вдруг он понимает, что все едят ложками, а конфеты детям дают только после полноценного приема пищи, и детское сознание одного такого большого ребенка заволакивается досадой и разочарованием.
По сравнению с простотой Альбера и Виктории, которых не задевали такие мелочи, как конфеты только после еды и ложка в руках вместо вилки, Калеб чувствовал себя так, словно все вокруг специально взяли в руки ложки и перестали есть конфеты в любое угодное время, чтобы выставить его глупцом.
В отношении реальной жизни, Калебу никак не давалось понимание того, почему Виктория не подчиняется его логике. А может даже и то, почему даже его логика не подчиняется ему, когда рядом эта девушка.
Наверное любой другой бы юноша, ощутив это чувство легкой влюбленности, постарался бы его или укрепить, либо развеять. Калеб же представлял собой тот тип людей, что влюбленность считают болезнью, от которой, правда, как избавиться не знают. Он то лежал в своей комнате в полной темноте, иногда ловя себя на мысли, что ему одиноко, но в этом он винил Альбера – как тот мог уехать так просто?! Тогда же ему в голову и пришла эта бредовая мысль о конфетах и ложках. Снова погрузившись на время отъезда Альбера и Виктории в полное одиночество, от которого он уже успел отвыкнуть, Калеб для себя вывел, что Виктория и Альбер для него – те личности, которые не переучивают его «как правильно». Они поддерживают его и, более того, живут в мире, где все едят суп ложкой а конфеты берут только после еды, однако на самом деле они, как и сам Калеб, делают все наоборот.
Только вот разница была в том, что Альбер и Виктория спокойно относились к подобным лишениям. Увы и ах, Калеб так не мог.
Закончив бредить ложками и конфетами, Калеб первые несколько дней сидел в лаборатории, занимаясь своими склянками, а потом, совсем уже сойдя с ума от тоски, сорвался и уехал в одну из деревушек близ Салема, решив дождаться возвращения друзей там.
… Альбер и Виктория отъезд из Золотого города воспринимали куда спокойнее. Радости их не было предела, когда они после столь долгого отсутствия наконец вновь переступили порог родного дома.
Не сообщив никому заранее о своем визите, дети немало волнения вызвали у родителей своим появлением и первое, что у них спросили, было – а не случилось ли что?
Но убедившись в том, что дети в порядке, все выдохнули, и в тот же вечер дома был накрыт роскошный стол с угощениями.
Обсуждалось за семейным столом все подряд: Викторию расспросили о её успехах в Академии, на что девушка отвечала нехотя, все стараясь перевести разговор на Альбера, но Грета упрямо игнорировала любые попытки её дочери заговорить о брате. Грета расспросила немедленно и о том, повезло ли Виктории встретить кого-нибудь из Салема, кто «мог бы стать хорошей партией», но Виктория лишь усмехнулась и махнула рукой.
Невзначай девушка подумала о Калебе, и его странной манере общения с ней… На лице девушки на пару секунд расплылась довольная и глупая улыбка, но Вики встряхнула головой, словно невзначай, и расправила волосы, чтобы закрыть лицо.
– Пошли! Я так давно тебя не видела, пойдем поговорим наедине! – отчасти командным тоном сказала Грета, вскакивая из-за стола и протягивая руку к Виктории.
Девушка тяжело вздохнула, поблагодарила всех за ужин, и ушла с матерью. Когда она проходила мимо брата, то едва заметно похлопала его по плечу.
– Ну и хорошо, что они ушли. – Улыбнулась Ингима. – А то Грета мне покоя не дает своей суетливостью.
– О, да брось! – Вмешался Элой.
– А вот и не брошу! – шутливо возмутилась Ингима. – Ты посмотри на неё, Эли, она же слова не дает никому сказать. Ну, ладно. Как ты, Альбер? – женщина накрыла своей ладонью руку сына и склонила голову на бок.
Альбер тяжело вздохнул, будто уже говорил очень-очень долго и совсем устал. Но все-таки желание похвастаться своим новым, если можно так сказать, другом, перебороло всю усталость.
– Давай пойдем в комнату? – Альбер махнул головой в сторону двери, а затем многозначительно посмотрел на маму и дядю. Те согласно кивнули и все трое ушли с кухни и зашли в гостиную. Альбер забежал сначала в свою комнату и взял огонек, который все это время сидел в банке, подаренной Калебом, с ужасно надутым видом, что-то стрекоча, словно ругал своего хозяина за такое обращение.
Альбер открыл крышку, наклонил немного банку, и малефик недовольно искря лениво выкатился на руку юноши.
Бросив своеобразный домик малефика на пол, Альбер быстрее побежал в гостиную. Ингима и Элой с непониманием наблюдали за юношей, думая, что же такое могло случиться. Альбер прикрыл за собой дверь в гостиную, а затем резко развернулся и даже без всяких представлений просто вытянул руку вперед, показывая огонек.
В комнате на несколько мгновений воцарилось гробовое молчание. Альбер почувствовал какую-то внутреннюю тревогу, словно внутри него все медленно сжималось; на самом же деле этот страх испытывало создание на его руке – пламя его стало едва заметно, посинело, и, казалось, бедный испуганный огонек сжался от пристальных взглядов двух посторонних для него людей.
Альбер инстинктивно прижал руку к груди, закрывая огонек от чрезмерного внимания со стороны зрителей.
– Не могу поверить! – выдохнул Элой.
И Альбер мог бы счесть это удивлением или восторгом, если бы не видел при этом выражения лица дяди: тот был не на шутку испуган и встревожен.
Ингима же, несмотря на внутреннюю панику, лишь улыбалась, глядя на сына.
– Подойди ко мне, – и женщина протянула руку к Альберу. – Я так давно их не видела.
Альбер осторожно подошел к матери, и Ингима протянула руку к пламени. Огонек заискрил и вспыхнул, распушившись как маленький котенок от испуга.
– Ты весь в отца. – Как-то сокрушительно покачал головой Элой. – Он ведь, а, Инга, ходил с таким же чудиком последние несколько месяцев перед тем, как исчез?
– Это совсем не плохо, Эли! – возмутилась женщина, все еще касаясь пламени малефика. Огонек искрил, но в остальном был спокоен и не обжигал.
Только Элой собирался возразить, как Ингима его пресекла. Тот лишь кивнул в ответ и тяжело вздохнул.
Мужчина опустил голову в ладони, уперевшись локтями в колени и глубоко задумался.
Когда наступила очередная пауза, Альбер решил рассказать о том, как малефик вообще появился у него и что ему рассказали в Академии. Так же юноша похвастался книжкой, которую ему дал профессор для изучения.
И весь вечер он, его мама и дядя сидели в гостиной, разговаривая о магическом создании и его силе.
– Придумай ему имя. – Ингима поцеловала сына в лоб, обняла его, и, пожелав доброй ночи, удалилась в свою спальню. Элой попрощался с Альбером за несколько минут до этого, когда его позвала Грета, поговорить о Виктории.
Альбер ушёл в свою комнату и безуспешно пытался уснуть. В голове его ворочалось множество мыслей, которые мешали успокоиться и лечь спать, и до утра юноша так и не сомкнул глаз, разговаривая все это время с маленьким огоньком.
Под утро ему показалось было, что пламя ответило что-то внятное и разборчивое, но к этому моменту юноша уже отошел ко сну…
По истечении каникул Виктории, брат с сестрой собрались в обратный путь. Салем встретил молодых людей премерзкой погодой.
Виктория простилась с братом и они разошлись. Альбер вернулся в поместье один. В помещении было холодно и как-то мрачно. Словно здесь никто и не жил вовсе. Неуверенно Альбер прошел через холл, открыл дверь на кухню, но и там никого не было. Юноша нахмурился. Он оставил все свои вещи, в том числе и домик с малефиком, у себя в коморке, и пошел осматривать дом еще раз.
– Аннет? – тихо и неуверенно произнес Альбер.
Никто не откликнулся. Тогда Альбер поднялся на второй этаж и попытался открыть дверь лаборатории: та не поддалась. Юноша постучался. Тишина. Тогда он заглянул в комнату Калеба, но та тоже была пуста.
– Калеб? – чуть громче позвал Альбер.
На первом этаже хлопнула дверь: в поместье ввалился, словно откликаясь на свое имя, Калеб, но выглядел он то ли замученным, то ли испуганным, Альбер так и не решил.
Альбер быстро спустился вниз по лестнице и пошел навстречу другу. Выражение лица Калеба резко сменилось с уставшего на довольное:
– Наконец-то! Альбер! – Калеб расщедрился на крепкие объятия. – Мне столько надо тебе показать! А еще я получил вести от профессора. Он на днях приедет, мы покажем ему нашу лабораторию!
Альбер опешил от такой встречи и слов приятеля. Но, в общем-то, причина его то ли грустного, то ли довольного настроения стала ясна сразу, как только Калеб его обнял: друг Альбера был совершенно пьян.
Калеб похлопал Альбера по плечу и заплетающимся шагом направился к лестнице, как-то снова резко погрустнев.
– Семейство мое уехало, оставив меня тут одного. Впрочем, как и ты уехал следом за сестрой. – Обиженно пробубнил Калеб, подтягиваясь на перилах вверх по лестнице, ибо ноги его вести прямо отказывались. – Должен отметить, я настолько отвык от одиночества за время общения с тобой, что мне было даже как-то не по себе некоторое время... Особенно я не ожидал того, что и Аннет решит уехать прочь, ведь, стоит отметить, кроме неё за этим домом мало кто следит! Я бы сжег его ко всем чертям, однако надо где-то мне учиться! – Калеб то говорил медленно, жуя слова, то быстро тараторил, что Альбер едва понимал, что тот говорит.
– Признаться вынужден, я так по тебе скучал! – воскликнул торжественно Калеб после того, как преодолел последнюю ступень. Он резко вскинул руки вверх, отчего пошатнулся и завалился на спину.
Калеб распластался на полу звездой и, кажется, уснул. Альбер осторожно поднялся по лестнице и потряс приятеля за плечо: тот не шелохнулся, лишь пробубнил что-то себе под нос.
Альбер растерянно посмотрел по сторонам, словно проверяя, не видит ли кто этого позора, а затем, вдруг засмеявшись, уселся рядом с Калебом. Он прошептал себе под нос заклинание и призвал огонек. Тот быстро вылетел из комнаты, промчался по лестнице вверх и умостился на ладонях хозяина.
Он просидел на ступеньках около часа, все это время играя с малефиком и тренируя различные заклинания. От медитативного занятия его отвлек стук в дверь.
Альбер резко вскочил, сердце его застучало с удвоенной силой. Словно вор, застуканный на месте преступления, Альбер суетливо осмотрелся, в голове его мелькнула мысль, что если это родители Калеба – молодому человеку не поздоровится. Да и самому Альберу может достаться, если подумать.
Юноша набрался смелости и пошел открывать дверь, потому что стук повторился.
– Альбе-е-е-ер! – из-за двери послышался знакомый голос.
Юноша облегченно выдохнул. Это была его сестра.
– Ну ты что, я хотела поздороваться с Калебом. Да и узнать, как у него дела. Заодно посмотреть, как он тут! О боже…
Альбер едва успел открыть дверь, как его сестра тут же влетела в поместье, стягивая с себя пальто. Так она рвалась повидаться с братом, – или Калебом? – словно не виделись они добрые несколько лет. Но вот её взгляд заприметил тушу, развалившуюся на полу второго этажа, и энтузиазм Виктории как-то подутих.
– Справедливости ради отмечу, что Калеб скучал. – Засмеялся Альбер.
– Ужасно. – Виктория закатила глаза и шумно выдохнула.
В руках юноши заискрил огонек. Альбер запер дверь за сестрой, забрал у девушки пальто и повесил его на вешалку.
– Ну вот пусть он там и лежит! – фыркнула Виктория. Девушка, казалось, обиделась на такое поведение молодого человека.
Альбер предложил горячий чай, Виктория согласилась. Двое прошли на кухню и Альбер закрыл за собой дверь.
– Я придумал ему имя.
После долгого молчания, Альбер решил начать с самой безобидной темы.
– О! И какое же?! – воскликнула Виктория полным энтузиазма голосом.
Альбер на минуту замолчал. Не будучи до конца уверенным в том, что стоит именно так называть малефика, юноша судорожно пытался придумать какое-то другое, более… звучное имя для пламени.
– Морин.
Виктория с подозрением посмотрела на брата.
– Определенно странный выбор. – Улыбнулась она. Альбер пожал плечами и улыбнулся в ответ.
– Знаю. Но мне кажется, ему подойдет это имя.
– Называть демона огня Мором – странно. – Хмыкнула Виктория, поднимаясь со стула и расправляя юбку.
– По-моему самое то.
Альбер тоже встал, приоткрыл дверь, уступая сестре выйти первой с кухни, затем вышел следом.
Калеб все так же лежал на полу второго этажа, и Виктория, поняв, что сегодня ей приходить было бессмысленно, сообщила о том, что пойдет домой. Поблагодарив брата за чай, девушка накинула на плечи пальто и обняв Альбера на прощание, ушла.
Альбер остался один в полумраке прихожей. Он, тяжело вздохнув, обернулся на холл, словно в надежде, что кто-то в доме и появился, просто юноша не заметил. Но в доме все еще было пусто, как и пару часов назад. Юноша поднялся по лестнице, проверить приятеля: Калеб все еще валялся навзничь на полу, издавая похрапывающие звуки. Альбер попытался его растолкать, чтобы заставить дойти – ну или может быть доползти, – хотя бы до комнаты, но Калеб решительно протестовал против этой затеи, полностью игнорируя попытки его разбудить.
Юноше не оставалось ничего, кроме как просто вернуться в свою коморку и тоже лечь спать.
…Зайдя, однако, в комнату, Альбер решил, что спать он не хочет, хотя больше ему тут заняться было особо нечем. Однако, поразмыслив, Альбер решил, что раз уж он придумал малефику имя, то стоит перейти к следующему шагу. И он открыл книгу, которую ему дали в Академии.
«Нарекая малефика именем, маг закрепляет за собой право властвования над демоническим существом, и демон привязывается к Создателю окончательно, союз их отныне становится целостным и завершенным, связь между ними нерушима, а власть над малефиком все крепче…»
«…Будучи древнейшими созданиями, порождениями темной магии, закрепляют связь с Создателем демоны на крови…»
«Обряд, что проводится магом, требует заклинания…
…обещания души или тела…»
«…По сути своей малефики – бесы, что воруют жизни»
Альбер потер глаза. Казалось, он не спал уже несколько суток, настолько тяжело ему давалось чтение. Огонек же рядом искрил как-то слишком ярко, словно предвкушая грядущее событие.
В голове юноши проскакивали какие-то посторонние мысли: он вдруг, сам не понимая причины того, начал вспоминать дом. Снежный Эстазар, когда мысли его кружили вокруг легенды о Тантаре и его вечной охотой. О демонах, что бродят по миру, разыскивая избранного. Малефик хрустел все яростнее над ухом хозяина.
Альбер запрокинул голову назад и громко застонал. Только сейчас он понял, что все это время он читал книгу стоя у подоконника, хотя совсем не помнил даже, как он взял книгу в руки. Юноша обернулся на кровать: надо бы присесть.
Умостившись на кровати, Альбер снова уткнулся в книгу.
«Что для демона душа? – Источник жизни…
…Поглощают душу и все живое…
…Пожиратели и расхитители! Осторожными с ними быть бесполезно, их стоит призвать, и ты уже во власти неконтролируемой силы…»
Словно по резкому щелчку, Альбер прорычал что-то себе под нос и яростно стал перелистывать страницы. Да! Вот оно! Заклинание.
И юноша принялся за дело.