Краткое содержание романа: в России происходит военный переворот. Многолетний бессменный президент Иванов свергнут, к власти приходит глава ФСБ Копейка. Участник Сопротивления Олег Вятр бежит в приморский турецкий городок Мармарис. И туда же приезжают лично знающие Вятра киллеры - Лапкин от "ближних" (ФСБ) и Бражник от "дальних" (ГРУ).
– Стильный ты, Бражник. В тренде такой… – цедил Лапкин. – Костюмчик… Спектаклы…
– Костюмчик «Боттичелли», коллекция «Весна – лето», – с обычной точностью пояснил Бражник. – Очки «Поляроид». …Давно тут?
– С полчаса…
– Красавы – «ближние», – сдержанно улыбнулся Бражник.
– Да и «дальние» – я те дам , – пропищал Лапкин.
– Заказал чего?
– ЧайкУ…
– Ну и я!
Пока по-бесячьи прыгучий турок принимал заказ, пока не ускакал на нормативные 20 метров, разведчикам надлежало держать паузу. С ресторанной террасы отлично просматривался старый Мармарис – Тепе – козырек красной черепицы над лазурью весеннего моря. В центре композиции сиял пронзительно синий, с ослепительно белыми надстройками французский лайнер.
– Ходил на таком? – поинтересовался Бражник.
– Куда нам… – всхлипнул Лапкин.
– Еще сходишь.
– …Жаль мне его…– вдруг быстро проговорил Лапкин.
– Француза? – удивился Бражник.
Лапкин корректно проигнорировал юмор.
– Он же, типа, голова, – продолжал осторожненько, – объект-то наш…
– Ну, типа, – типа согласился Бражник. – И чё?
– А мне – вводная…
– От Могилы?
– Да не суть.
– Или от «ближних»?
– Не суть, грю.
– Ладно. Ну и?
– Вот те и ну, Бражник…
– Какая вводная-то?
– Он ведь через Мармарис просто слиться задумал. На него в России два покушения было, у него башка пробита и нога простреляна… Его на яхте баба ждет. Он хочет просто отвалить – и концы в воду…
– Думаешь? – Бражник было свободно откинулся на спинку кресла, но тут же придвинулся вновь, нависнув над столом. – Это с каких это пор, Лапкин, у нас приказы-то обсуждают?
Лапкин молчал.
– Ладно. Ну, вот отпустишь ты его… – продолжал Бражник. – Тебе за ротозейство вначале Могила люлей навешает. А потом еще твои «ближние» довесят. Не боишься?
Лапкин отхлёбывал потихонечку чаю, прятал мышиные глаза-бусины, отщипывал кусочками рахат-лукуму турецкого.
– Тут, вишь, Лапкин, какая загогулина… Своим он дезертир, чужим – вражина... Это чё же, пожалеть такого?
Одна из чаек, круживших над причалом, вдруг пулей пролетела по прямой и уселась на белокаменный парапет прямо перед Лапкиным. Всю гавань застила чертова ушкуйница. Черен и алчен был чаячий глаз, уставленный точно в зрачки чекисту. Ал клюв, ятаганом изогнутый…
– Чего хочешь? – пропищал Лапкин.
– Душу твою! – отвечал за чайку чертяка-официант, проскакав мимо столика.
«Заговор, – с горечью подумал чекист. – Одни враги вокруг России». И машинально перекрестился, отчего чайка с визгом провалилась в тартарары.
– Его не жалеть надо, – вдруг твердо сказал Бражник, – а просто взять и отпустить!
– Как так?
– Да за так. По-христиански. Ходи, дескать, пО морю. Пили фокусницу свою очкастую. Проветривай калган контуженный. А как одумаешься…
– Погоди-ка, Бражник, так ты ж…
– Да на слабО тя проверял. Не боись, душа мышиная… Уйдет парень во-о-он за те острова, задумается там напоследок, какой взять курс…
– Ну?
– Ан курсов-то оттуда только два. Один – вперед, и тогда мы с тобой чисты, аки аггелы: нет человека – нет проблемы. А другой курс – назад, и тогда… Тогда посмотрим…
– А приказ? Ты ж сам, Бражник…
– Не жужжи, дай доскажу. …А просто взять и замочить пацана? От этого, что ли, в России гадство кончится? Власть поумнеет? Богатые с бедными поделятся?
– Связь-то какая тут?
– Ну как же, Лапкин? Если вот и темные, и светлые кого-то одного стремаются, значит, чем-то он им – и тем, и другим – шибко мешает? А людЯм – те вот да мне – он не в помощь ли?..
Бражник вдруг понял: «ближний» не слышит его. Море било в глаза невыносимой синью; желтые, красные цветы цвели на деревьях, карабкались вверх по ракушечнику стен, выпирали, свешиваясь, с балконов; ароматы халвы, рахат-лукума, пахлавы – валами выкатывались из кондитерских... А Лапкин сидел, весь сжавшись, и смотрел вкось.
– Не то говоришь, Бражник.
– Ну?
– От объекта-то, типа, зараза идет… Слушают его люди – и точно бес в них вселяется. Государство им сразу не то, «силовые» не те, порядок не тот…
– Это в каком государстве порядок? В Рассее?!
-------------------
Олег едва ступил в марину, как почувствовал иную, немыслимую на материке свободу. Свинцовый вещмешок потерял половину веса. Простреленная нога перестала ныть.
Навстречу шагал поджарый старикан в шортах.
– Hеllo! – сказал Олег.
– Hеllo! – с готовностью отвечал мореход.
Вятр поёжился от удовольствия. Пол, возраст, национальность – вся эта формалистика здесь – тьфу. В море только ты сам чего-то стоишь. Или – ничего…
«Чего это я растаял? – тут же одернул себя. – Рановато, моряк».
Дневной, пропотевший народ уже с пирсов растекся; вечерний, бодрый – еще не вылез. Хурмяное солнце турецкое все чего-то медлило, не заходило все, подрагивало, плавясь, над лиловыми горами на горизонте. Марина в это время – словно пустая…
– Спокойно!
Прямо за поворотом стоял Верещагин, тыча «краба» Вятру.
– Уф-ф-ф…
Верещагин попытался забрать вещмешок у Олега, но тот цепко удерживал имущество.
– Нога не болит?
– Нет. А где Майя?
– На камбузе.
– Ты, что ли, не сказал ей про меня?
– Не-а. От сглазу.
«Аурита» стояла в самом конце пирса «L», в разумном отдалении от чащобы мачт, над парящими в ультрамариновой глубине лобанами. «Молодец Верещагин, – подумал Вятр. – Заявятся душегубцы – мы их первые увидим».
– Ну, ты иди. – Верещагин достал пачку сигарет. – А я тут… подымлю.
– Ты разве куришь?..
…хотя ни про Верещагина, ни про жизнь со смертью, ни про Могилу с Копейкой – Олег на самом деле не думал уже. Украдкой заглянув в салон, он усмотрел лишь краешек голубых шортиков да Майину незагорелую ногу в шлепанце. И – «добрался», – успел подумать…
…как пришвартованное неподалеку ослепительно-синее, с белоснежными надстройками французское диво тут словно бы сдвинулось с места. И тут же стальные лобаны – все разом ¬– кинулись остервенело долбиться лбами в аквамариновую подставку «Ауриты»…
– Эй! Олег! Очнись! – Верещагин тряс его, как Петрушку тряпичного.
– Ты… Что? Вот, попей.
Майя дала бутыль. Бутыль была будто свинцовая. Вода на вкус отдавала пластиком.
– Все нормально. – Вятр слабо улыбнулся. – Во как наци меня уделали…
– Какие наци? – выпучил глаза Верещагин.
– Ну, на Трех вокзалах, когда мы караван мира встречали.
– Караван…?
Верещагин и Черемуха многозначительно переглянулись. Но Вятр этого не заметил.
…Они потом все вместе сидели в кают-компании, редела вязь золотистых оладьев на блюде, вкрадчиво картавил запущенный Верещагиным «на всякий пожарный» FM-канал для яхтсменов. Олег мало-помалу приходил в себя. К портрету Майи добавились очки, сгоревший (когда успела?) на горбинке носик, глубокий V-образный вырез футболки. «За что мы любим?» – удивился Олег.
– За что мы любим? – обратился он за помощью к кают-компании.
– Чего? – спросил Верещагин.
– Кого?.. – спросила Майя.
– Родину. Мать. – Олег улыбнулся. – Женщину. Мужчину.
– Родину за отдаленность: чем она дальше, тем больше я ее люблю, – признался Верещагин. – Мужчину – не знаю. Не любил.
– Любят – за всё. Мы… Это не делится.
Поели неделимых оладьев.
– Мне б чего попроще, ребята: когда в море-то выходим?
– Когда, Май? Сейчас? Наутро?
– Это… непоправимо как-то… Выход – уход? Кажется, уйдем – не вернемся… Может, тут… еще постоим?..
– Тихо!
Верещагин, расставив для равновесия клешни, боком перебрался на штурманское место и сделал радио громче. Передавали, вроде, новости, но понять турецкий английский было все равно как кубинский испанский. Олег разобрал только «Russian mafia». Майя с демонстративным спокойствием принялась убирать посуду со стола.
– Ну дела-а-а, – выдохнул, наконец, Верещагин.
– Ну?
– Тут в Мармарисе, сообщают, какие-то русские разборку устроили…
– Русские?!
– Ну да. Квасили в «Пирамиде» – это над Тепе, у самого зАмка. А потом вышли из ресторана, там улочки – двоим не разойтись, и давай шмалять… В итоге – три трупа. Два русских и турок-почтальон.
– Нда… Что-то еще?
– Да! Фамилия одного русского то ли Брошник, то ли Бражник…
– Бражник?! Фигассе… А другого?
– Не уловил.
– А в интернете?..
Олег и Майя поднялись на кокпит. Верхушка горы, сторожившей марину, еще горела закатной киноварью, а внизу, на воде, уже инь-янилось мраморно-зеленое с мертвенно-голубым. Однажды в их жизни уже было что-то похожее… Но те черноморские танго, флирт в кафешках, шутихи секса – казались теперь жизнью каких-то далеких любимцев судьбы, не их.
Их – хоррор. Беспрестанные, на разрыв аорты, расставания. И – смерть.
Если у «Панорамы» застрелен не тот Бражник (вариант: вообще не Бражник), можно еще задержаться в марине. Но если тот, сразу возникает куча вопросов: зачем он приехал в Мармарис? Чего не поделил с другим русским? Что происходит в этом мусульманском Эдеме? И в любом случае надо скорее отваливать.
– Ну дела-а-а… – вылез на кокпит Верещагин со знакомым текстом. – Ну дела-а-а…
– Ну?
– Имя другого русского пока не известно. У него при себе пачка паспортов была. И все на разные имена. Он, вроде, Брошнику-Бражнику яда в чай подсыпал. И – ходу. А тот его догнал, разрядил в него пистолет и окочурился. Но палил перед смертью как попало, веером. Шальная пуля почтальона уложила.
– Господи…
– Турки троллят: «Русская каша опять полезла из чугуна»…
Помолчали. По пирсу чирикала стайка разномастных иностранцев – вечерняя экскурсия с французского лайнера. Один оторвался от окуляра камеры и жизнерадостно помахал яхтсменам на «Аурите». Мир упрямо не желал жить по законам русского абсурда.
– Валить отсюда надо, – сказал Олег. – Гнилая это история со стрельбой.
– Опять русских будут трясти, – согласился Верещагин. – Но выходить сейчас тоже риск.
– Почему?
– Прогноз дрянь. Ночью усиление ветра, море до пяти баллов. А перед рассветом – гроза.
– Storm at Sunup , – походя ассоциировал Олег. – Что делать будем?
– Побудем тут ещё...
– Я согласен с Майей. Ну, вахту выставим на ночь. Я парочку друзей позову: один до трех постоит, другой после.
– Кто они?
– Да изиды, надежные ребята.
…Олег и Майя долго не могли уснуть. Мешало глухое уханье ночной дискотеки на набережной. Мешали мысли о диком тройном убийстве в Тепе. Мешал пытливый глаз Вселенной, наблюдавший сквозь люк за парой лилипутов, обнявшихся внутри утлой скорлупки.
– Дилемма, в сущности, простая, – выдавил Олег, наконец. – Либо сбежать и жить. Физически – жить. Либо продолжать борьбу - и сгинуть. Самоотверженно сгнить в родной земле.
– Обязательно – смерть… А если – творческое меньшинство? Сеть клубов… Облако в Сети?..
– Нет, Май. Я раз мальчишкой против эскалатора побежал, а он меня – назад. Я вперед – он назад. Так же и сейчас. Был мир – стала война. Ушел диктатор Пупкин – пришел диктатор Тютькин. Была вера: сбросим гада Иванова с его бандой – заживем по-человечьи. Сейчас ясно: ничего не изменишь. Всё потеряно – вера, надежда…
– …любовь?
Ночь шла вроде бы спокойно. Лишь чмокали сочно волны за тонкими бортами «Ауриты». Да изредка погрохатывали шары грома в далеком кегельбане «Рифеншталь»…
Полный текст романа "мечтатель_солдат_бунтарь" в формате электронной книги доступен по ссылке: https://ridero.ru/books/mechtatel_soldat_buntar/ или переходом с раздела "Внешние ссылки" внизу моей главной странице на "Прозе.ру".