(не редактировано. Прошу не исправлять ошибки. Их здесь много и текст сырой. Однако вряд ли скоро появится желание и силы его править. Делюсь ради друзей. Не как литературой. Скорее как непозволительно большим комментарием о 90-х)
Я живу в многокваритирном скворечнике в городе Донецке. «На пятом этаже, там где луна». В самом сердце типового бруса. Живу у ворот радуги - после каждого дождя двойная арка вздымается над противоположным зданием: храмом ветров, ах Аргульес.
Мне было 14. И уже целых 5 лет плела бисер, делала кожаные браслеты и шила кольца из бархата. В школе считалась крутой чувихой: даже мальчики выпрашивали у меня браслеты. Поносить!
На проспекте Театральный в первом этаже углового здания притаился магазинчик мастеров. Настоящий. Там были написанные желтком иконы. Серебро. Холодный и горячий батик! Вышивки. Смолы. Кожа! Такая, которая делается в технике пластики, и та, что проходит обжиг. И, особенно крутая, изготовленная с использованием прессов и форм, с тонировкой и затиркой. И даже как в моих браслетах – плетеная.
Мой папа, уже матерый волк-художник, завсегдатай всех донецких выставок, концертных залов, закрытых джазовый и литературных тусовок…
Донецк в 90-е был настоящей культурной столицей. Уже в начале 90-х, сразу после распада СССР в одном из переулков, в подвальном помещении размещалась постоянно действующая выставка ипрессионистов! В отдельном зашторенном зале, обставленном по последней моде новенькими стульями, была постоянная экспозиция слайдов Дали.
В 1989 году с международной выставкой Экспо Донбасс начинается недолгий культурный всплеск города. Грандиозный размах. Массовая реклама. Шикарная доселе невиданная полиграфия толстых журналов.
У входа толкучка. Даже по пригласительным сложно попасть…
- Наташа, я здесь! – окликает мою маму Вася. Похититель женских сердечек, фотограф и просто красивый молодой человек с модным хвостиком черных волос.
Фойе. На левой стене огромное давящее полотно. Глазунов, Глазунов… Я уже слышала это имя раньше. В перестройку оно громыхало первым. Монументальная «Вечная Россия». Мне тогда казалось метров 10 в высоту. Хотя ее настоящий размер около трех на шесть метров.
Дальше, огромный зал с необычайно высоким потолком. Павильоны с шахтным оборудованием, машинами… И картины. Машины и картины. Картины и машины.
Выставка моего папы Владимира Шатунова занимает почти весь южный периметр первого этажа. Единственный Донецкий художник на таком грандиозном мероприятии. Казалось вот она, пришла слава. Его недавно избили бандиты в пагонах. Синяки покрывают добрую половину тела, смещен шейный позвонок (немного позже ему его вправят, но пока о тяжести полученной травмы он даже не знает). На адреналине и энтузиазме, на распухших ногах, через сильнейшую боль он каждый день идет на выставку и встречает посетителей… Первая выставка в жизни художника-авангардиста. Коллажиста уникальной техники. Первая возможность показать свои работы. Первые надежды, что это только начало новой, свободной творческой жизни… Забегая вперед, скажу. Уже в 96 все надежды творческих людей СНГ безнадежно растаяли. А в Донецке в начале 2000-х были окончательно похоронены под топливно-сырьевым экономическим ростом, фундаментальным футболом, рынками, и за дверями закрытых промышленных компаний.
Но вернемся к Экспо-90.
Дни открытия – это бесконечный непрерывный поток посетителей. Разношерстого, по большей части нищего населения, с удивлением и опаской вступающего в новый и незнакомый антураж. А в магазинах маргарин и курочки буша. Нет обуви и мыла. За туалетной бумагой и зеленым горошком ездят в близкий Ростов… Очень скоро и этой свободы не будет.
Совсем недавно, робко, творческую прослойку сплотил подвальчик Андеграунд. Вдохновил, освежил, обнадежил… А сейчас грянул ЭКСПО!
Приехали в основном немцы.
Экспо затронула мое 10-ти летнее воображение и покорила силой и мощью. Спасательные подушки для завалов и землетрясений… Многие павильоны оснащены видеоаппаратурой и идет непрерывный фильм об объекте или технологии… Тоненькие, резиновые, кажется такие ненадежные, они выдерживают давление изнутри и снаружи в сотни тонн… А ведь недавно нас потрясла трагедия землетрясения в Армении… Донецк принимал беженцев. Это была и наша боль. Мы еще помнили уходившие под землю дома, разбираемые вручную завалы, неделями не спавших людей до последней надежды искавших выживший – мы были словно приклеены к синему экрану, боясь пропустить каждое важное Спасение!… Трагедия произошла 7 декабря 1988 года в 10 часов 41 минуту по московскому времени. В эпицентре оказался город Спитак. Толчки составляли до 10 баллов по шкале Рихтера. Если бы тогда эти подушки… Ведь эти удивительные штуки были!
Но вернемся к Экспо. Кислородные баллоны, портативные сейсмо счетчики, отечественное оборудование для определения радиационного фона, аптечки, специальное питание… Продукт печального страшного опыта Чернобыля (Трагедия в Припяти произошла в ночь с 25 на 26 апреля 1986 года в в 23 минуты второго утра, подсказывает Вики).
У моего отца много работ в павильоне. Но переходя из зала в зал, от павильона к павильону, останавливаясь у демонстрационных экранов и снова возвращаясь на его этаж я видела сердцем только две: «Время» и «Эхо войны»… Эхо бескровно проигранной внутренней и внешней войны...
Но вернемся к самым первым дням Экспо-90. Радушные, чистенькие иностранцы внимательны и бережны… К нам ощутимо относятся как к недавно перенесшим сильную болезнь. С вежливой предупредительной, но ненавязчивой заботой… К каждому индивидуально, будто бы кто-то вообще важен…
А какое это было событие для детей и подростков! Пока пройдешь один зал, вся твоя одежда будет обцепляна значками и уклеена красивыми яркими наклейками. Из ниоткуда внезапно появляющиеся руки оставляли на нас заветные подарки. А когда лепить было некуда – давали в руки. Брелоки, наклейки, проспекты… Детвора специально ходила туда сюда, в надежде получить еще один реквизит, а потом поменяться.
Один брелок я особенно полюбила и долго берегла. Это была золотистая миниатюрная копия керосинового шахтного фонарика. Увы, но его у меня укала подруга в институте. Девушка из особого города, с говорящим название Антрацит! Я думаю, ей он и сейчас так же дорог, как и мне.
Продолжая прогулку по павильонам Экспо… Гигантские ошеломляющие почти бесшумные машины. Буровые, строительные, транспортные. Их мощь и красота трудовым маршем отдаются в каждой клеточке тела, мозга, памяти…
- А у нас есть одна такая машина. Мы теперь проходим с нею штрек не за месяцы, а за пару недель, но мы не делаем опоры как тут… - голос позади
Такая, это какая? Внутри вопрос. Какая такая? Такая же по технике? Или именно такая. А почему не делаете опоры. Но кто спросил? Как узнать в толпе говорившего…
Обвал. 40 погибли. Обвал. 60 погибли. Трагедия на шахте С. Две смены погибли… И так до середины первого десятилетия нового тысячелетия.
А машиностроительный завод, производящий шахтное оборудование в 1989 действительно открыли!
В 90-х многие шахты закрыты. Забастовки шахтеров. Предприятия готовят к ваучерному поглощению, снижая показатели рентабельности… Не так много мужчин с по-восточному очерченными глазами. Со стрелочками. Это шахтеры. Те, что только после смены. Они смоют этот невольный грим, а пока они усталые. И только после холодного шахтного душа…
Но вот Экспо! Мероприятие посвященное промышленной добыче угля. Надежда, что шахты откроют. Будет работа. Хороший заработок…
Сегодня, напротив Экспо, на другом краю парка 15-летия ВЛКСМ, открыта частная постоянно действующая галерея Арт-Донбасс. Она занимает внушительное помещение непосредственно под памятником героям освободителям Донбасса. Раньше здесь был закрытый музей военной техники второй мировой. Сейчас, в 2019, большая ее часть уже 5-й год на позициях…
Экспо, экспо, экспо…
На территории выставочного комплекса транспортный контейнер миниатюрной столовой. В ней продают диковинные и в 90-х и сейчас нежнейшие ванильные сырки с изюмом во влажной бумажной обертке. А еще рис с жареной печенью. Так вкусно!
Вокруг комплекса размещены на постаментах самые тяжелые и внушительные экспонаты…
Среди нищеты, с проветриваемыми карманами культурный Донецк просыпается вдруг и ярко. Выставки! Везде выставки. В каждом павильоне, в каждом, позволяющем стенами и освещением зале. В обоих музеях. Если считать парой - длинною в добрых метров 300. Сейчас второй музей полностью продан под торговые помещения… Ведь он больше не нужен. А до нового тысячелетия там регулярно проходили выставки… Вот еще одно событие истории моего отца. В 1992 году, мой папа, сыгравший не последнюю роль в Донецком ренессансе 1990-2000, ярко прозвучавший на Экспо и теперь, при поддержке армейского друга, проводит свою вторую значимую выставку. Он занимает единолично весь музей на треть года.
Джазовые фестивали! от Измайлова до Шелклопера…
Гастроли российской Таганки!
В филармонии и обоих театрах еженедельные события!…
В музеях почти каждый месяц обновляются выставки!
В аудиториях вузов и библиотеках – поэтические чтения!
На бульваре – художники и мастера показывают и продают работы! (сейчас эта традиция возвращается)
Закрытые мероприятия для богемы на теле и радиостанциях, в кулуарах театров, мастерских, под крышами кастелов. Печатаются журналы, выходят проспекты… И главное люди пишут произведения – музыку, картины, стихи, прозу… К счастью, не все это погибло. Кое кто устоял. Стихи поэтессы Натальия Хаткиной еще в мои школьные годы стали частью обязательной программы в разделе Украинской литературы. Поэт и прозаик Иосиф Рухович занял заслуженное место в российской литературе. Композитор Владимир Шух, приобрел имя и почет еще при жизни. Не так давно умер в Киеве уже в эмиграции. Таких людей, покинувших город, можно насчитать в Донецке пару десятков. А остальные несколько тысяч… талантливых и ярких, оставшиеся здесь, сживаются…
Донецк сильный город. Мягкотелых и нежноорганизованных он не любит. А творчество – для тех, кто слабо сопротивляться жесткому социальному устройству.
В 1994 подвальчике на театральном проспекте продают работы мастеров. Продаются дорого, уважительно. Здесь время течет медленно и лениво. Будто обещая, что будет очень-очень долго мирное небо, тихие дни...
Мой папа, знаменитый донецкий художник привел меня к хозяйке. Я разложила свои работы. Она внимательно все рассмотрела. Похвалила. Поинтересовалась материалом… «Неужели это из обложек для книг? И каждый шнурок прострочен. О. Любопытно. Хорошо сплетено. Продолжай. У тебя хорошо получается… Я не возьму.»
Мне стоит упомянуть трех человек, внесших особый вклад в мою творческую деятельность. Друг, которого я встретила в сети в 2009. Мне было уже понятно, что старую жизнь не вернуть, а из каких кирпичиков строить новую оставалось не ясно. «Твори!, - сказал он, - Это твоё. И в это твоё проявление силы и великого духа».
Другой человек - учительница труда в первом-третьем классах. Безымянная из-за моей плохой памяти. Она дала мне базовые знания практически во всех рукодельных техниках. Дала надежно и верно. Как бы я хотела ее поблагодарить! Сегодня я понимаю – это одна из важнейших встреч на моем пути.
И хозяйка магазинчика на театральном проспекте…
«У тебя плохие изнанки, - объяснила она мне отказ, - а в некоторых работах изнанок вообще нет». И она показала мне оборотные стороны работ разных мастеров.
Но их же не видно. Зачем? Для чего столько труда в том, что никто не увидит…
Поступив в университет - выбросила все материалы, в том числе и подаренные мне девушкой из США. Она считала меня подружкой. Я её – американкой. Ей было аж 28 лет. Я подарила ей кулончик из проволоки, и она искренне и с сердцем пообещала, что я буду замечательным мастером. Она его сохранила и через несколько лет. А я, «взрослая» институтка предложила ей его выбросить. Фигня же из проволоки… Одра Волдроп, я бы очень хотела найти тебя!
К творчеству возвращалась постепенно. Руки сами тянулись. Сначала бусы из бисера, бусинок. Потом, разбирая нитки немного ткачества. Без какой то особой причины начала вышивать широченный в 18 см пояс. И за полгода осилила. Это был действительно бесценный опыт и практика. Один раз одев я сильно повредила его и он ждал переделки. Не так давно, я приняла единственное верное решение: распороть. Свою роль он отслужил.
Продолжение наверно последует…