Тогда я пребывал на Сахалине. В моих планах было начать странствие еще в мае, но из-за погоды я смог выбраться только к августу. Остальное время я работал в кафе-пекарне, пек булочки и разливал кофе. Когда наступили первые солнечные деньки с преобладанием тепла, а не дождей, я все бросил, собрал рюкзак и двинул на север. С товарняками здесь оказалось тяжко ,а вот с автостопом в самый раз. Добрые, отзывчивые люди с удовольствием подбирали, подвозили и расспрашивали о планах. Мне хватало рассказать, что изо дня в день я сплю где попало в палатке, забираюсь в самые труднодоступные места и пишу об этом, как сразу в мою сторону летит волна восхищения . Я старался своим словам предать больше свободы и вдохновения , старался стать на время тем, о ком вспоминая , люди будут больше улыбаться. Сахалинцам нравились мои истории, от Холмска о самой Охи попутчики подбирали на дороге и спрашивали куда мне, а я их до глубины души удивлял отвечая , что без разницы. Мне и вправду по большей степени было все равно, главное- я был постоянно у моря, ел больших камчатских крабов и красную рыбу. Иногда я подолгу оставался в местах богатых уловом , орудуя деревянной удочкой и самодельным штыком целыми днями. Штык я сделал из обычной палки, к концу которой прицепил лезвие от ножа, сначала ничего не получалось , но потом с навыками глубоконыряния крабы сами начали попадать на острие. Мясо и рыбы, и крабов было очень нежным и насыщенным. Крабов хватало просто отварить в соленной воде и медленно отрывать клешню за клешней , полных полезного мяса, а с симой совсем можно было разгуляться в плане приготовления. Я жарил ее смазанную приправами на углях и замотанную в фольге , и на одолженной решетке для барбекю . варил настоящую дальневосточную уху, смешав голову, хвост рыбы и пару кусочков тела с картофелем, луком, морковкой , добавляя в середине варки немного водки из фляги и дымок от горящих полений. Иногда себя баловал и мариновал в уксусе и луке, через сутки рыба получалась готовой для подачи в самых престижных ресторанах. На этот острове я научился готовить папоротники , которые выходили как вкуснейшие опята , а также лопухи и молюсков , хвосты которых можно было лузгать как семечки , заправленные стопроцентным белком . С каждым новым знакомством я узнавал все больше о местной кухне, тем самым становясь менее зависимым от заработанных денег. Я мог обменять рыбу или краба на фрукты и овощи, которые привозили с материка, мог обменять на какие-нибудь сладости или даже бутылку вина. Я постоянно ощущал себя полным здоровья и духом приключений . Я благодарил свою молодость, благодарил еду, которая дает мне силы, мне нужна была лишь дорога , кроме нее я ничего не хотел знать. Я ночевал на каменных побережьях и ветер проходил сквозь меня, я оставался посреди леса, чувствуя с деревьями себя одним целым , располагался на диких пляжах , безостановочно вдыхая морской воздух . Я продвигался дальше и жил самой простой бродяжьей жизнь , я просто существовал , а большего было не дано. Но все то, из-за его я начал это писать , произошло не где-то на севере Сахалина, а именно на самом юге острова. Случилось у тех берегов , где не стоит бывать , там , где силы неизведанного мира моря намного сильнее и страшнее человеческого сознания.
Началось все с того, что я приехал к Теплым озерам, к месту вблизи от города Южно-Сахалинск. Я прошел вдоль морского берега и уперся в группу раскинутых по территории прозрачных водоемов с комфортной и теплой водой. Я хотел помыться и постираться , поэтому свою палатку поставил в тени деревьев на песчаной косе. Искупавшись голышом и отодрав тщательно одежду, я разжег костер и уселся под светом пламени рядом в руках с картой . На ней бросалось в глаза самое южное поселение острова, а именно деревня Новиково. Не знаю почему, но какие-то силы меня туда начали тянуть . Может быть, отчужденность от всей цивилизации,может, как конечная точка в моем путешествии по окружности Сахалина, а , может, меня изначально звало то, с чем мне доведется там столкнуться. Иногда ужас притягивает и мы в подсознании к нему движемся,нам нужна тайна неизведанного , тайна темной бездны. Но в тот день, попивая горячее молоко с медом возле мерцающих на закате озер , я этого ничего не знал. Я лег уставший спать и мой сон охранял лес. Всю ночь мне снилось море, одно лишь море, бушующее и неподвластное.
Утро небо заволокли тучи и мне пришлось поторопиться с завтраком . На костер ушло совсем мало дров, на которым я быстро приготовил себе кашу с изюмом на сгущенном молоке и воде , затем собрал палатку и направился к дороге. Из-за покапывающего дождика мне пришлось накинуть на рюкзак свой непромокающий костюм, но это мне не пригодилось , так как сжалившийся водитель сам остановился и спросил куда мне, я ответил –до города,и добряк подвез меня до самого Корсакова. Там я дошел до начала главной трассы и доехал уже до крайнего городка , от которого ходили три раза в неделю автобусы до поселения Новиково. Конечно, их бы и совсем убрали , но там имелся маленький собственный порт и еще к тому же в нескольких километрах от центра там находилась заброшенная шахта,траншеи которой затопило и из-за наличия какой-то особой глины вода стала голубой. Туристы бывает пользуются местным транспортом ,чтобы поглядеть на эти озера.
Я стоял до самого вечера на окраине города и ловил машины, устремляющиеся в ту сторону ,но никто за 3 часа так и не тормознул . дело было не в том, что они не хотели, многие показывали жестами, а другие и вовсе останавливались , чтобы сказать, что им не туда. Никто не ехал в Новиково. Лишь я один стоял на закате дня и не опускал руки с выпяченным большим пальцем.
Но, как я уже сказал, кому-то нужно было , чтобы я добрался в то забытое богом местечко , которое уже давно должно было исчезнуть с карты. Я заметил вдалеке приближающийся автобус. Он трещал, испускал выхлопные газы , но все-таки, высадив некоторых пассажиров, притормозил возле меня. Водителем оказался веснушчатый толстогубый здоровяк, который своими маленькими глазками будто мысленно задавал мне вопрос, что я здесь забыл. Странствующего одиночку местные здесь совсем не ожидали увидеть .
-Подбросите до Новиково?-дружелюбно спросил я.
-Полтинник, -хмуро кинул отточенную фразу водила.
Я понял , что пора раскошелиться и достал из кармана нужную сумму, затем стремительно направился в конец автобуса мимо удивленных деревенских взглядов, которые каждого пассажира уже знают в лицо. Я занял последнее место сзади и поставил рядом свой рюкзак. Мы уже отьехали от города и вид на море скрыли горы, покрытые лесами , протяженность которым составляла еще примерно 30 км.
-Один что ли путешествуешь?
Я понял, что обращаются ко мне и оторвался от окна. Передо мной возникло опухшее лицо в черных очках. Трудно было сказать сколько мужику лет, с одной стороны выглядел на 30, а с другой на все 50, но одно было очевидно – от него сильно пахло перегаром.
-Да, один.
-Большой рюкзак,-заметил новый знакомый,-что в нем таскаешь?
-По всякому. В основном теплые вещи, книги, посуду, мыльные принадлежности.
Мужик во время моего перечисления интенсивно кивал головой, будто сверяясь со списком.
-Вижу у тебя и коврик для палатки, и спальник. Серьезное снаряжение.
-Это точно. Боюсь заболеть , здесь погода очень изменчивая.
-Леха,-протянул он мне руку для знакомства.
-Артур, пожал я ему его оттекшую ладонь.
-Я тоже, знаешь, люблю путешествовать . Правда, не одному. В моем возрасте хочется себе уже постоянную боевую спутницу . А то я со своей развелся и совсем зачах… А раньше делали выходы в горы покруче любого скалолаза. Тоже затаривались и уходили на месяц. Помню, и в болоте застревал, и блуждал в чащах. А сам давно на Сахалине?
-Вот уже полгода . Путешествую около полутра месяца.
-А остальное время?
-Работал. Собираюсь большое странствие по России сделать.
Леха улыбнулся . Я все пытался разглядеть его глаза под очками , чтобы понять какого он возраста.
-Ты молодец. А медведей не боишься? Их у нас много. Бывали случаи в этих лесах, да на этой самой дороге, что народ на крыше автобусной остановки прятался от хозяина тайги. Не встречал еще у нас?
-Иногда видел шорох издалека в кустах, но чтобы прямо вплотную- не встречал.
-Если вплотную,то главное – не растеряться и не начать убегать. Медведи все чувствуют и могут последовать за человеком как за жертвой. Лучше всего, конечно, свистеть , петь , кричать еще до встречи с косолапым, чтобы сразу спугнуть .
-Ну а если наткнулся на него, что делать ? – с любопытством поинтересовался я .
-Еще сильнее напугать его, -рассмеялся Леха хохотом курильщика, -а вообще мне бабушка еще советовала носить с собой тряпку , пропитанную соляркой, или же целый мешочек сахару.
-А сахар зачем?
-Ну вот если встретишь медведя , ты медленно ему на землю сахарок кидай, потом пока он ест , начинай по-тихоньку уходить назад, при этом бросай один за другим кубики . Когда дорожка будет длинная , а сам ты отойдешь на приличное расстояние , беги. Вот такая незамысловатая схема.Правда, сам я ее не пробовал.
Я от души рассмеялся и Лёха вместе со мной.
-А чего у нас в Новиково забыл? Паршивое местечко...
-Да почему же? Самая южная заселенная точка на карте Сахалина.
-В том то и дело, что отбитая от всей цивилизации деревенька, жители которой уже дичают.
-Почему?
-Да пьянствуют все от скуки. Сам представь - работы нет, никакой промышленности нет, а перебраться а город могут далеко не все. У кого средств нет, а у кого и решительности. Там же у нас есть жители, у которых ещё прабабушки и прадеды жили в Новиково. И все в одном доме, прокормленные одним и тем же огородом и одной же морской рыбой. Порой только рыба и спасает...
-Я же ненадолго туда. Переночую, да дальше пойду, - отмахнулся я.
-А ночевать где будешь?-со странным выражением лица спросил Леха.
-На берегу где-нибудь поставлюсь, как обычно с принципе.
-Так оставайся у меня, - с лёгкой непосредственностью заявил он, - а то будешь ещё в этой своей палатке томиться! Тошнит от неё, наверное, уже! А так, мягкая кровать и горячий душ получше будут!
Я совсем растерялся. Отказываться было как-то неудобно, а оставаться - страшновато.
-Не знаю даже, я привык дикарем жить. Наоборот подальше от всей этой мирской суеты...
-Да ладно, одним разком не передашь свои принципы! Так сейчас придём, я сварганю что-нибудь вкусненькое по-быстрому... Кто ж тут откажется?!
-Ну да...
-Тогда заметано! Сегодня тебя будем приобщать к культурным ценностям деревни Новиково! Потом ещё долго будешь вспоминать это путешествие!
Тогда этот мужичок, с которого и начался весь этот ужас, оказался на удивление прав.
Дорога оказалась не близкой, мы с Лехой сидели и обсуждали пейзажи за окном, которые, действительно, были потрясающими. Иногда автобус возвращался ближе к морю, но затем снова удалялся в леса, следуя по грунтовому шоссе. Новый друг мне немного поведал о своей семье, о тех самых голубых озёрах и даже рассказал о сбежавшем заключённом, который в этих горах развёл тайком свое ранчо. Мне было очень интересно слушать этого человека, который несмотря на сельский ментолитет, очень свободно и дружелюбно общался с чужеземцем.
Наконец, мы подъехали к огромному перевалу, в котором, собственно, и находилась деревня. Она представляла собой две линии одно-двухэтажных домов, параллельно расположенных относительно друг друга. Самые новые из них имели советскую планировку, а самые старые хижины разваливались прямо на глазах. Но при всем этом, здесь имелись детская площадка, местная столовая и даже церквушка. Вдоль дороги играли дети, пьянствовали мужики на лавочке и ходила по бордюру какая-то странная женщина. Я сразу обратил на неё внимание, она выглядела молодой, у неё были огромные свисающие груди, тонкие руки и ноги, покрытые варикозными венами, короткая стрижка, сильно вырученные из под чёрных синяков глаза и тонкие зубы, которыми она что-то бубнила.
Леха толкнул меня, заметив, что я залип.
-Пора на выход, мы прибыли.
Я закинул на плечи свой рюкзак и самый последний покинул автобус. Некомфортно было ощущать чужаком в деревне, особенно под пристальными взорами местных.
-Пойду с мужиками поздороваюсь, полождм меня тут, - сказал мой друг и пошёл к алкашам.
Я уже начал подумывать - не отказаться ли от предложения и не пойти бы ставить палатку на берегу. Я искал решение и осматривал в то же время окрестность, где бы можно было расположиться.
Тут я развернулся и увидел прямо перед собой стоявшую ту самую странную особу. Она буквально выросла передо мной, её рука указывала куда-то в сторону, а сама она с серьёзным, точно испуганным видом смотрела туда же. Я растерялся и не понимал, что происходит. Посмотрев туда, куда она показывает, я увидел гору и ведущую вдаль маленькую тропинку, окруженную деревьями, она вела все дальше, нога в ногу со скалистыми обрывами. Я и не мог предположить о существовании дорожки, ведь дальше Новиково нет ничего живого. Я бы не предал ей значения, если бы не вернулся глазами к девушке и не поймал на себе её безумный взор и практически до ушей страшную улыбку с редкими одинакового размера зубами. Она указывала на тропинку и молча смотрела на меня. Я совсем перепугался и уже начал отходить дальше, как вдруг наткнулся на Леху.
-Ну чего, путешественник, как деревенька?
Я словно язык проглотил. Не в силах ничего ответить, я обернулся назад, но женщины больше не было рядом, она все той же неторопливой походкой шла по бордюру, довольно на приличном от меня расстоянии. Чтобы оказаться так далеко, ей нужно было, как минимум, бежать!
-Что-то ты побледнел весь... Пойдём ко мне! Я на скорую руку нам состряпую бутербродов с красной икрой! Сима хорошо в этом году мечется!
Леха направился к дому, а я шёл следом. Мысль о том, чтобы ночевать одному у берега, напрочь исчезла. Что-то в тот момент произошло, что-то, чему я не мог найти объяснения. В голове лишь ветала надежда, что мне весь этот кошмар привидился.
Квартира была в одном из двухэтажных домов. В подъезде бегали кошки, валялись старые ковры, а на них стояли многочисленные горшки с домашними растениями. Стены озаряло солнце, бетон пестрел огнями заката, пахло жареной картошкой с луком, даже, может быть, с грибами. Слюни заполонили рот. Ужасно хотелось кушать.
Логово моего друга оказалось просторным- две больших комнаты помимо кухни, в одной из которых дрых его друг. Кровать, видимо, преднозначалась мне, поэтому Леха быстро разбудил товарища, который до сих был хмельной. Я смотрел на алые дуги облаков через окно, солнце уже зашло, оставался лишь его маленький свет. Приближалась ночь, ночь в неизвестной деревне, в неизвестной квартире--все, что нужно для странника. Друг кое-как дошагал до кухни и прильнул к остаткам пива в бутылке.
-Располагайся, Артур. Сейчас я нам всем что-нибудь приготовлю.
Я поставил рюкзак возле кровати, а сам уселся в кресло, немного беспокоясь. Два друга о чем-то переговаривались на кухне, речь зашла за меня, но слов мне было не разобрать. Я лишь понял, что они куда-то собираются на ночь глядя.
-Прошу к столу, кочевой народ! - добродушно позвал меня Леха, вынимая из духовки рыбу.
На столе уже лежала банка с икрой, не первой мягкости хлеб и сливочное масло. Основным блюдом являлась сима, запечённая в собственном соку с некоторыми овощами. Друг пробубнил имя, которое я не расслышал, но не стал переспрашивать, а сказал ему свое.
-Оч... ень п... приятно.
Мы не могли долго смотреть на горячий ужин и все налетели на сочную рыбу, закусывая её хлебом с икрой. Я старался поддерживать разговор, хоть и был очень занят приёмом пищи. Леха постоянно твердил другу какой я смельчак, что обошёл весь белый свет.
Друг все все верил и, изображая удивление, качал головой.
-Ну, можно и в трактир! - хлопнул в ладоши озорной Леха.
-Да, пора бы...,-согласился его друг.
-Какой ещё трактир? - изумился я.
-Самая лучшая на свете харчевня! Ещё одна достопримечательность нашей дыры!
Я закалебался.
-Но мне завтра снова в путь...
Леха похлопал меня по плечу :
-Да ладно тебе, все успеешь. А сейчас отдохнешь, посмотришь как народ у нас местный живёт. Вряд ли где-то такое удастся встретить, тут в гавань иногда и моряки на своих кораблях или катерах заглядывают в заведеньице. Ох, что за веселье начинается! Вся деревня пляшет!
Я очень заинтересовался и все-таки согласился. Убрав со стола, мы сразу двинули к морскому берегу, над которым уже провела свою дорожку луна.
Трактир находился в самом низу деревни, возле, так называемой, пристани, представляющую из себя деревянный понтон, заросший по краям мидиями и водорослями и приютивший у себя две морские пасудины, качающиеся на волнах. Сама избушка была совсем небольшой, но двухэтажный, с передней трассой у входа, на которой стояли одни столы, а стулья, видимо, унесли из--за нехватки свободных мест внутри. В закоптившихся окнах мерцал свет и раздавался гул.
-Надо бы пропустить по стаканчику! - заявил Леха и направился верх по лестнице.
-Чёрт возьми, ппп...пора бы уже! - его друг следовал за ним. У меня не оставалось выбора и двинул навстречу незабываемой ночи.
Над харчевней висела деревянная табличка с вопиющим названием заведения - "Тартуга". Из двери торчал замок в виде железного быка, яйцами которого нужно было постучать, чтобы тебе открыли. Но сейчас двери были открыты для каждого. Мы переступили порог и над нами зазвенели колокольчики. Я очень поразился внутреннему миру кабака: ожидая увидеть какую - нибудь загаженную рюмочную, передо мной предстал отменный трактир в старинном портовом стиле, даже подходящая атмосфера здесь сохранялась. Повсюду стояли деревянные столы, каждый из которых освещала лампада, в деревянных солонках имелись соль, перец, а на стульях жадно уплетают свиные рёбрышки или здоровенную рульку, изголодавшиеся моряки. Они с аппетитом впивались зубами в жирное мясо, а затем запивали его из больших деревянных кружек пивом. Моряки были грязными и бородатыми, они шумели и громко смеялись, оказавшись наконец на суше. Второй этаж был лишь по краям, он опоясывал стены так, что крыша оставалась видимой для всех. Там подходили к перилам и заглядывали вниз, любопытствуясь, что происходит, одномоментно выпуская клубы табачного дыма изо рта. Мы заняли втроём свободный стол, а Леха, во весь рот улыбаясь, сказал :
-Бармен мне задолжал пару литров старого доброго тёмного, поэтому я сегодня угощаю!
Он пошёл к стойке, за которой все сидели на старых использованных дубовых бочках из под пиво, и завёл там разговор. Я остался наедине с его полупьяным другом.
-А тебе как... не страшно одному? - сплюнув, спросил он.
-Нет.
-Всякое, наверное, случается...
-Это точно,-я вдруг вспомнил ту сумасшедшую женщину на дороге. Прямо перед глазами стояла её улыбка и взгляд, которыми она что-то хотела донести до меня. Но тут раздался гитарный аккорд, за которым по всему помещению разнеслась весёлая мелодия. Моряки радостно чокнулись и продолжили хохот. Начинался настоящий праздник.
Леха вернулся с тремя бокалами , с которых стекала пена. Он каждому поставил пиво, а на центр разместил тарелку с местной сушеной рыбкой.
-Угощайтесь, друзья, корюшкой! Икра которой божественна!
Я улыбнулся и приложился к пиву, которое на вкус оказалось очень даже приятным.
-Правда вкусно, Артур? Ты ещё корюшки попробуй!
На вкус пытка была солёной, но икра, действительно, являлась лучшей частью этой крохи. Пиво, рыба, царящая атмосфера - все сходилось в некую гармонию.
-Куда дальше то намылишься? - обратился ко мне, сияющий от вкуса пива Леха.
-Думаю ещё, - крикнул я, чтобы перебить толпу.
-Можешь на голубые озера двинуть, - предложил он, - там своя особая красота. На бензин любому жителю скинешь, он тебя отвезёт без проблем.
Я покивал одобрительно головой.
-Главное, на юг не суваться, а так куда хошь топай, - добавил товарищ, на которого Леха мгновенно хмуро взглянул.
Этот взгляд мне напомнил о ещё одном взоре, который был устремлен исключительно на юг острова.
-Почему на юг не суваться?
-Паршивое местечко. Не стоит твоего внимания,-Леха решил придать маловажности данной теме, чтобы подавить мой интерес.
-Ты так же говорил и про Новиково! - усмехнулся я. - Что там? На южных берегах?
-Старый маяк, - брякнул его друг и получил от Лехи удар в ребро.
-Опасно там. Медведей много. Давай закроем этот вопрос. Тула лучше не лезть одному и все.
Я прекратил допрос, так как беседа вызывала неприязнь. Но моё любопытство ещё больше возросло.
Время шло, мужики заговорили о предстоящей рыбалке под вторую партию пива. Гитара все громче бренчала для пьяных матросов, которым уже не сиделось на месте. Они вышли на свободное пространство меж столов и начали плясать манзурку, топча скрипучий пол. Повсюду стоял запах дыма и перегара, гостям было весело. Леха постепенно напивался, в его глазах уже проглядывалось пьяное добродушие, которое ни в чем не сможет отказать. Когда его друг пошёл отшить на улицу, мне и выпал шанс все разузнать :
-Лех, скажи, что за беда с этим маяком? Почему к вам в деревню так тяжело добраться, ведь здесь же все в норме?
Леха посмотрел на меня с умилением:
-Эх ты, романтик! Не сидится тебе на месте! Юг-это чёртово место Сахалина, вот и все... Много медведей.
-Это я уже слышал, - настаивал я, - есть же что-то ещё! Всё не хотят лишнее слово молвить про этот маяк...
-Маяк как маяк.
Я недовольно выдохнул.
-Но ведь бы же все равно что-то скрываешь.
-Он заброшенный! Там скалы повсюду, черт ногу сломает! А помощь то не явится! Да и вообще там...
Он резко прервался и улыбка его в миг исчезла, лицо стало бледным.
-Что там? Скажи!
-Плохая история у этого маяка. Много чертовщины там случилось. Местные стараются обходить его стороной.
-Убийства?
-Не совсем.
-А что?
-Слушай, - повернулся ко мне мой друг, - тёте об этом лучше у старика Петра. Он наш долгожитель и всю историю края знает, как свои пять пальцев. Вон он сидит за стойкой.
Лёха указал на толстого мужика, одетого в лохмотья.
-Угостишь его пивом и он расскажет тебе даже какого цвета у его жены соски были! Я пойду пока отлучусь к знакомым...
Леза встал изо стола, пошатнулся и направился к морякам. У меня же был другой пункт назначения.
Старик сидел в гордом одиночестве и хрустел арахисом. На его бороде оседала шелуха, а сам он искал взглядом спасителя, который проставит ему пиво. Я уселся на соседнюю бочку и обратился к бармену:
-Два пива, пожалуйста, для меня и моего друга!
-Федька! - воскликнул старик Пётр. - Как давно ты вернулся к нам?!
-Я не Федя!
Старик нахмурил густые брови :
-Василий?! Знай, что с тем моим долгом покончено! Да и сколько лет уже прошло, в самом деле...
-Меня зовут Артур Диканькин, - успокоил я Петра, - мы с вами ещё пока не были знакомы.
-Как-как ты сказал?
Я повторил свое имя.
-О, где-то я о тебе слышал! Ты, случаем, не новый матрос на палубе?
-Нет, я совсем по другому вопросу к вам.
Бармен поставил две кружки перед нами, Пётр моментально одну из них приголубил.
-Теперь делай со мной что хочешь, хоть верхом ездий!
Я тоже отхлебнул пива, дабы легче вести диалог. Краем глаза я заметил какой в трактир стоит хаос: одуревшие моряки скинули всю посуду с центрального стола, двое, закатав штанины, запрыгнули на него и начали хлопать друг с другом в ладоши, остальные проливали мимо рта пиво и тискали пышногрудых местных девиц. Всем веселились, но мне сейчас было не до них.
-Послушайте, что вы знаете о юге острова? - резко начал я.
-О Анивском маяке чтоль? - переспросил старик.
-Да.
-Ох, дурная слава ходит об этом местечке. Не хотел бы я там оказаться.
-А конкретнее.
-Да каждый коренной долгожитель Сахалина в курсе о череде самоубийств, происходящих на маяке.
У меня пронеслась дрожь по телу.
-Самоубийств?
-Точно-точно. Пусть меня разрозит гром прямо на этом месте , если вру! Раз в несколько десятков лет какому-нибудь хлопцу обязательно вздумается добраться до этого маяка и там угробить себя!
Старик говорил такие страшные вещи с озорством, не отвлекаясь от пива.
-И много уже случилось?
-На моей памяти три. Последнее лет 30 назад. Об остальных мне ещё мой дед рассказывал, вместо сказок на ночь. Хороший мужик был!
-А зачем они туда идут?
-Да кто их знает! Приключений на одно место ищут. Да знаешь, идут то туда всякие творческие хрупкие личности, вроде как музыканты, писатель или поэт, я, черт возьми, не разбираюсь! Любят они такое! Но попомни моё слово - никакой романтики там и в помине нет! То место проклято! Ходят легенды, что оно с самого своего возникновения пожирает души людей...
-А что там именно?
Старик заглянул мне в глаза.
-Там человеческое безумие, таившееся внутри каждого из нас обретает волю. Люди сходят с ума, им мерещатся голоса, приходят видения, а через несколько недель моряки находят их разложившееся трупы.
Я тяжело сглотнул. Приятное опьянение напрочь исчезло.
-А с чего взяли то все, что это самоубийства?
-Так сколько бы расследование не вели, - развёл руки Пётр, - никого не нашли. Одни они там были. Тем более, сколько лет проходит до следующего жмурика! Ого-го! Нет, точно говорю тебе, ребятки сами на себя руки наложили...
-И что, больше о них ничего не известно? Ну, о покойниках?
-Да как сказать, может, оно и известно было,только много времени прошло. Все забывается, лишь маяк все помнит и сохраняет из покон веков в себе. Всякие путешественники то и дело туда заглядывают, да сталкиваются лицом к лицу с дьяволом. Но что там с ними происходит внутри - вот страшная загадка, от мысли о которой кровь стынет в жилах. А правду мертвецы с собой забирают на морское дно. По некоторым преданиям, там ещё пиратские корабли свою гибель встречали. Какие - то там пения русалок, злые воды... Конечно, чепуха, но подводные рифы там, действительно, смертоносные, никого в живых не оставят!
-И никаких справок, никаких предсмертных писем, совсем ничего?! - завёлся я.
-Нет, - вывернул досадно Пётр нижнюю губу, - разве только надписи на стенах...
-Какие?!
-О зове каком-то. И о море.
Тут я замолчал и ушёл в себя. Уже тогда необратимость моего нового путешествия была очевидна. Я не мог ничего с этим поделать, я слышал шум морских волн о гавань, крики чаек, я даже не замечал шум пьяного угара, царящего в трактир. Кажется, зов того таинственного и неизведанного обратил на меня свои чары.
-Далеко туда идти?
-Нет, - необдуманно ляпнул старик, - не больше двадцати километров по тропинке через лес. Правда, там крутые скалы... Подожди! Ты ведь не собираешься туда идти?!
Тут до меня донесся грохот разбитой посуды. За моей спиной Леха затеял драку с каким-то моряком, толстая накрашенная женщина, покуривая папироску, самодовольно ржала. Я понял, что пора вмешаться.
-Спасибо вам за информацию, но мне пора, - поблагодарил я Петра и кинулся на помощь.
-Федя, - кинул мне вдогонку старик, - только не дури! Не смей туда суваться, там смерть! А так был тебя рад увидеть, мой старый добрый друг!
Под задорные аккорды гитары я влетел в толпу и вместе с третьим товарищем отодрал Леху от усатого капитана, изуродаванного портаками портретов разных женщин. Оказалось, что они не поделили ту самую даму с папироской. Мы вывели Леху на улицу, а второй дебошир накинулся на кого-то другого, и в харчевне начался уже массовый мордобой.
-Зачем вы меня оттащили, я бы ему так навалял!
-Это т... точно, Леха!
Затем драчун успокоился и выдохнул.
-Артур, ты извини, что так получилось. Просто повеселиться хотели...
-Да у нас и неплохо получилось, - подытожил я.
Леха улыбнулся и приобнял меня.
-Правда ли, чертовски хорошее местечко, а?!
Я кивнул головой.
-Да, "Тартуга" - дом для каждого п... п... проходимца! - дополнил его друг.
-Точно! Ты только это, Артур, забудь об этом юге. Не суйся туда. Не надо. Завтра свозим тебя на голубые озера, а на маяк этот плюнь! Ты не представляешь какие беды там творились...
-С... согласен, никто там до утра не доживал...
Мы шли по ночной дороге, мимо той самой уводящей вдаль тропинке. Я пристально на её освещённый участок и не мог вообразить что же там творится в конце острова. Что-то, что я должен увидеть воочию.
Вернувшись в квартиру, Леха сразу вырубился в своей комнате, его друг отключился на полу, а я умылся и расположился на диване, рядом с которым уже давно спал мой рюкзак. Я глядел на него и понимал, что надо засыпать, что завтра рано встать. Очень рано.
...
Наутро я оставил записку с огромной благодарностью и обещанием ещё встретиться. Леха, действительно, многое для меня сделал и он просто первоклассный мужик. Спали они с его товарищем крепко, поэтому мне не составило труда незаметно смыться на рассвете. Дверь оставалась открытой всю ночь, я лишь спустился по прохладному подъезду вниз и прошёл по пустой дороге деревни Новиково до самого её конца. Несколько минут я стоял возле тропинки, ведущей через лес в горы. "Там найдёшь лишь только смерть" - отзывались слова Петра в моей голове. Я не знал, что меня ждёт, также как и не зал что меня туда тянет, но я сделал первый шаг. Наверное, во мраке ночи я вряд ли бы решился, но раннее солнцестояние прогнало во мне все сомнения, и я сказал себе - будь что будет, но я должен увидеть этот чёртов маяк! Так я и отправился в путь.
Если говорить честно, то вся моя дорога состояла из усталости и всяких вздрагиваний от испуга. Я подпрыгивал на месте от малейшего шелеста в кустах или падения камня. В безлюдном месте очень страшно передвигаться одному, тем более, страх подпитывал бессилие. Всё больше хотелось свернуть назад. Но я продолжал идти по неровной размытой тропинке вдоль кустов и деревьев. Пропасть над морем всегда находилась по-близости, потому что всегда были слышны удары волн о скалы. Я понимал, что все дальше и дальше отдаляюсь от людей, даже моих криков никто не услышит. Только море и горы останутся хранить в своих глубинах и расщелинах эти жуткие вопли. Я делал короткие передышки, пил запасенную воду, но сидеть долго на одном месте не мог, мозг начинал выдумывать страшные вещи. Мне как-то приходилось отвлекать себя приятные думами, очень грела мысль о доме, которой я старался придерживаться. Я знал, что в этом маяке что-то есть, что-то, что заслуживает быть раскрытым.
Вскоре пошли скалы и на них зелёные долины, каждый раз томила надежда, что за следующим нагорьем выглянит цилиндрическое строение. Но идти пришлось дальше, до тех пор, пока плоская земля совсем не пропала и не начались сплошные обрывы. Я кое-как перепрыгивал с камня на камень, будто играя в детскую игру с лавой под ногами. Иногда создавалось впечатление, что тем самым ускоряю шаг. В скалистый берег врезались волны, их брызги достигали метра 2-3 высоту. Тропинка, если не модно ещё так было называть, сужалась, скоро по обе стороны от меня выглянуло море. Вот он край острова! Пару шагов в сторону и слетишь со скалы! Трудно представить кому все-таки удалось добраться до цели, ибо мои силы исчерпали себя.
Солнце перекатило на вторую половину небосвода, а я все перепрыгивал, да карабкался. Яркий диск ещё освещал дорогу, мне нужно было добраться до темна, так как ночью здесь с лёгкостью можно было слететь вниз. Вот наконец, когда я перестал что-то ждать и брел на автомате, вдали показался он. Я не верил своим глазам! Толстым каменным столбом он торчал из морской лагуны, окружённый неподступными валунами. Глядя на него, внутри все задрожало, но я все-таки ускорил шаг, чтобы лицезреть его во всей красе, или со всем его ужасе. Остановится мне пришлось у самого края, скорее всего, у самого южного мыса всего Сахалина, дальше был обрыв. Сотни подводных камней меня ждали на пути к маяку, лишь некоторые выпирали из воды, предупреждая о себе. Теперь легенды о затонувших кораблях казалась достоверной, с подобными рифами ни одна пасудина бы не справилась.
Анивский маяк выглядел очень величественно, особенно его красоте придавали заросшие морской растительностью древние тёмные стены. Некоторые участки были побиты частыми штормами, прожектор лениво смотрел на юг. Подул ветер с его стороны и, клянусь, по всему телу у меня побежали мурашки. Такая первобытная красота в перемешку с ужасной историей не могла ни восхищать. Я стоял и понимал, что нахожусь на краю света, у источника мироздания, который убивает всякого, кто посмеет потревожить его. Это непередаваемое ощущение, я был уверен, что именно здесь я могу летать, броситься со скалы и улететь, унестись к неизведанным тропическим островам, построить свой плот с парусоми плавать по бескрайним волам океана, наблюдая за подводным миром. На моем лице возникла неожиданная улыбка. Я начал спускаться вниз, зная, что никто мне не сможет помешать войти внутрь фонаря всей вселенной. Ладони покрывались порезами и садинами, про ноги я вообще молчал. Я никогда не был таким осторожным и аккуратным как в тот момент. Порой попадались метровые спуски, на которых совсем не за что было зацепиться. Кое-как я добрался до воды и понял, что без непромокающего костюма не обойтись. Напялив резиновые сапоги и укутав рюкзак в непроницаемую плёнку, я начал движение по редким каменным выступам прямиком к маяку, железная лестница которого уже виднелась при спадении волн. Море бушевало и брызги летели прямо в лицо, как бы я не старался увернуться. В какой-то момент нога все-таки соскальзнула и сапог заполнила полностью вода. Я чертыхался, но не сбавлял темп, вскоре передо вырос старый, проклятый богом маяк. Я стоял возле него в полнейшейм шоке, так как именно в тот момент я осознал всю реальность. Деревянная дверь была заперта на ржавый замок, а железный выступ был слишком высоко, чтобы на него вскарабкаться. Я достал топор, который мне понадобится и во взломе и в случае самообороны. Мне было неизвестно, что ждать от следующих минут, но я должен был вскрыть этот ящик пандоры. Размахнувшись, я нанёс удар по замку, от раздавшегося звука я сам перепугался до жути. Нервы были напряжены как гитарные струны. Я ударил ещё раз, старый замок слетел, а дверь открылась настежь. Я оказался в эпицентре ужаса, который все местные жители обходят стороной. Первое что я почувствовал внутри маяка - холодная пустота. Да, первый этаж пустовал. Я был готов застать полнейший беспорядок из всяких досок, бумаг, но здесь царила идеальная чистота. Все улики замели, свет лишь озарял кольцевую лестницу, взятую из черно-белых хорроров. Я сделал первый шаг, который сразу раздался эхом на все здание, тем самым спровоцировав крысиный бег. Хвостатые худые твари ринулись из одного угла в другой, спасаясь от незванного гостя. Я лишь успел разглядеть их красные глаза, мерцающие в темноте. Стоило мне посветить на их слизкие хвосты, они окончательно укрылись в своих норах. Я помнил слова Петра, поэтому сразу навёл фонарь на стены в поисках таинственных надписей, и, действительно, белым почерком, который можно получить рисуя камнем о камень, было толстым шрифтом выведено на латинском языке : " Altera vita ips;us est mare". Скорее всего, обнаружевшие труп бы стёрли эти слова, скрывающие за собой такую мрачную историю, но дело было в том, что надпись находилась в недосигаемом месте, куда просто было не забраться. Примерно на уровне 3-4 метров и, самое главное, вдали от лестницы, что... Вдруг море зашумело, показалось, что маяк сейчас сейчас сломается пополам, а затем я услышал позади себя, как что-то большое ползёт по стене. Мигом обернувшись, я ничего не увидел, потом снова раздался шорох, за которым последовал звук скреба камнем по стене. Я снова еле дыша развернулся, но все также ничего не оказалось. Клянусь, я уловил человеческое дыхание и шарканье рук по стенам. Море резко стихло и я вернулся глазами к надписи, которая осталась неизменной. Мне пришлось себя успокаивать, убеждая, что все померещилось. Но из-за одолеваюшего страха, каждое моё движение становилось все тише. Я начал бояться своих же действий. Осмотрев первый этаж ещё раз, я решил подняться наверх. Оставив рюкзак, я крепко сжал в одной руке топор, в другой фонарь, каждый мой шаг мог стать последним, так как лестница буквально ходила ходуном. Пришлось помимо всего держаться кое-как за перила. Трудно было представить, что за такое долгое время я первый человек, понимающийся по забытой всеми железяке. По мере приближения к следующей двери, моя тревога начинала стихать, вскоре мною была преодолена последняя ступенька. Прогнившая невысокая дверца оказалась отпертой. Сильный морской ветер моментально ударил в лицу, вздымая длинные волос кзади. На моих глазах водная стихия дала себе волю. Посейдон наслал бурю на эти берега, тем самым обрубив мне пути назад. Шторм свирепствовал, волны так бились о стены, что брызги долетали аж до прожектора. Непонятно было, почему погода испортилась, и солнце скрылось за чёрные тучи. Тёмные предвестники дождя подкрадывались из-за скал, остатки небесного светила озаряли их золотой каймой. Красота небесных красок уходила на второй план перед теми обстоятельствами, которые заточили меня здесь, словно своего пленника. Я начал осознавать, что мне никуда отсюда не деться. Как-бы я не бегал взад - вперёд в поисках прохода к скала-все мои попытки были тщетны. Всё камни ушли под воду, а броситься от отчаяния вниз означало бы - добровольно стать жертвой следующей волны. Прогремел гром, заполнив пространство своим злобным грохотом. Небо заволокла тьма. Бешеные волны атаковали все живое и неживое на своём пути. Ночь пришла тогда, когда её не ждали. Молния поразила небеса и тут мне стало, действительно, страшно. Я стоял окаменевший перед буйством стихий, а моё сердце уже было готово выскочить из груди.
В какой-то момент мой взор отвлёкся на следующее :на самой отдалённой из всех скале, внизу которой обмывались морем острые как бритва камни, стоял человек. Посреди тьмы и грома он сохранял спокойствие и смирение, непринуждённо смотря в пропасть. Зрелище происходило прямо напротив маяка. Мне сначала показалось, что это галлюцинация, но силуэт отчётливо держался у самого края и пристально созерцал морское дно. В голове все перемешалось, я понятия не имел откуда взялся этот незнакомец и каким образом забрался на крутую вершину, но одно я знал точно - он сибирался прыгнуть. Медленными шажками он преодолевал отделяюшие его от смерти сантиметры. Тут его нога нога повисла в воздухе, и я закричал во всю глотку :
-Нет! Не делай этого!
Человек замер, обернулся на крик и уставился прямо на меня. Лицо его не было. Я видел один лишь ужасный сплошной чёрный овал под капюшоном. Он продолжат испепелять меня взглядом, спокойно сохраняя равновесие, затем в такой же позе упал вниз: парень летел подобно камню и с громким хлопком расшибся о воду. Что происходит? Я схожу с ума? В тот же миг начался сильный дождь, который заслонил своей пеленой всю видимость. Я скрылся внутри и, тяжело дыша, начал метаться по сторонам. В голове все перевернулось вверх-дном, как бы я не пытался адекватно мыслить - все в пустую. Я просто от безнадеги и усталости сполз на пол и закрыл глаза.
Мне снилось, что я оказался на маяке и спускаюсь в подвал. Прошёл через какие-то развалины заброшенной канализации и вдруг неожиданно упираюсь в кого-то. Ко мне поваричивается человек, у которого вместо глаз открытые мидии, вместо рта - чёрная круглая дырка, носа в помине нет, а вместо рук щупальцы. Из чёрный дырки донеслось эхом обращение ко мне :
Помоги мне, а то у меня вот..., - он хлопает нервно мидиями и демонстрирует свои конечности.
Я сначала не понимаю в чем дело, но потом из-за спины моего собеседника выглядывает целая очередь похожих утопленников. Самый первый сидит за столом и пытается вывести своей клешней буквы в какой-то книге. Все остальные ждут своего часа заполнить пустые страницы.
-В море другая жизнь, - повторяет на латинском одну и ту же фразу мой мертвец. Его слова подхватывает вся толпа. Они скандируют и топчат своими ракушками. В какой-то момент я замечаю, что говорю вместе с ними...
Тут я просыпаюсь. Отключился на минут тридцать, но эмоций хватило сполна. Меня всего обдало жаром и несмотря на дождливый зной с меня стекал пот. Я сначала не вспомнил где нахожусь, но мрачные стены обо всем напомнили. Мне еле удалось встать на ноги, затем осторожными шагами я устремился по лестнице на первый этаж. Мне было очевидно ясно, что на маяке существует потайная комната, которая скрывает правду о многочисленных самоубийствах. Оказавшись внизу я начал ощупывать поверхность пола. Кругами я водил ладонями по неровному камню, постоянно оглядываясь на сгнившую дребезжащую дверь. Тут мне и попалась у самой стены незаметная железная ручка, которая сливалась с ветхим камнем. Я её попытался приподнять, приложив все оставшиеся силы, она поддалась и сбросила с себя скрывющие её камни. Дверь веда в погреб, откуда через щель повеяло холодом и завораживающей сыростью. Я открыл полностью проход и на меня изнутри дыхнуло что-то древнее и живое, словно морское чудовище веками томилось в кандалах. Я посвятил фонарём и увидел деревянную лестницу, ведущую вниз. Собрав всю смелость в кулак, я оглянул напоследок маяк и скрылся в темноте. Метра два я спускался, слушая как капли с потолка наполняют лужу. Светом я снова спугнул семейку крыс и тут же увидел невообразимое. В подвале скрывалась библиотека. Я ожидал обнаружить склеп, храм или просто комнату древних ритуалов, но нет, потайным местом маяка оказался маленький склад толстых старинных книг, хранившихся на разваливающихся полках; многие стопки стояли, оперевшись друг о друга прямо на полу,свидетельствовало о полном уничтожении первых слоев. Я спрыгнул на пол и оказался в луже, своим шумом я снова спровоцировал в стенах крысиный бег. Книжки являлись первыми изданиями таких гениев литературы, как:Достоевский, Камю, Ницше, Толстой, Платон, Шопенгауэр, Сартр и многие другие по несколько томов сразу. Переплёт был старый, но качественный, т. к. даже многолетние нашествия крыс не повредили им пыльные жёлтые страницы. Я взял одну из самых нижних представителей коллекции и она развалилась у меня в руках. Кучи томов заполняли подвал, но главным объектом, заслуживающего внимания оказались не они. Посреди баррикад стояли стул и стол, на котором делала толстая черная тетрадь, напоминающая дневник, а рядом с ней чернильница, остатки пишущего пера, всякие карандаши, ручки и ржавый светильник. Я не забывал свой сон и мигом кинулся к тетради, в отличии от всех она оставалась в полной неприкосновенности, даже капли, падающие с потолка, не размочили её. Я открыл первую страницу :" Рукопись, принадлежащая Ярославу. Великому страннику, умертвившего себя в 1817г."
Чернилами было красивым почерком выведено имя владельца дневника. Я трогал тонкую, но прочную бумагу и не мог поверить, что ей около двухста лет. На следующих страницах Ярослав писал размашистым шрифтом, а между строк присутствовали дополнения, написанные другими почерками, соответственно, другими людьми. Можно было предположить, что Ярослав владел разными письменными оформлениями в связи своего воспаления ума, но дополнения были сделаны где карандашом, где ручкой, кто-то вообще пытался углем написать, но очевидно одно - в написании дневника поучавствовало несколько людей на протяжении всех этих лет. Многие письмена были на непонятном мне языке, другие стерты или вообще зачёркнуты, но большинство из них вполне под силу было прочесть. Я осмотрелся по сторонам, среди книг я ощущал себя спокойнее, поэтому, достав из кармана спички, разгреб кучу стержней и обломков карандашей, зажёг тусклую подкаптившуюся лампу в светильнике и уселся за стол с непередаваемым желанием погрузиться в чтение.
(Первый почерк, принадлежащий Ярославу) :я долгие годы скитаюсь по земле. Я совершил уже два кругосветных путешествия и должен сказать одно - я не знаю зачем все это делал.
(Второй почерк) : я искал счастье.
(Третий) : искал его формулу. Мне хотелось узнать больше людей, чтобы спросить их о жизни, тем самым обрести желание жить дальше.
(Первый) :нет мне места нигде, куда бы я не ушёл. Я везде таскаю за собой себя. Мои мысли - это то, что живёт своим миром, смена обстановки на них не влияет.
(Четвёртый) :"неизвестный язык".
(Третий) :хочется перемен. Но достигнув этих перемен, тебя тянет назад. И там, и там ты питаешься лишь мечтами. Счастье - это продукты мозга. Мечты и есть самое истинное счастье человека.
(Второй) : дом - это счастье. Там, где тебя создали, в чем тебя создали, вокруг чего тебя создали- есть твоя среда единственного обитания.
(Пятый) :соглашусь с предыдущим. Единственным путем достижения гармонии внутри - есть повторение первых опытов счастья.
(Первый) :я ушёл от привычной христианской жизни. Мой отец погиб вовремя пожара в Москве, после этого я начал скитания по миру.
(Второй) : мать сошла с ума и убила отца на моих глазах за то, что тот постоянно прикладывался к бутылке.
(Третий) :мой папа уехал в Америку. Вскоре я пошёл по его стопам. Во время Великой депрессии вместе с битниками я разьезжал по полям в поиске новой жизни. Всё дороги вели меня к Аляске, потом на Камчатку и затем на Сахалин.
(Четвёртый) :"неизвестный язык".
(Пятый) :вот ирония! Мои родители сидели на морфии. Я от них сбежал и начал писать, когда мне было 15 лет.
Судя по всему, четвёртый автор тетради не видел с рождения своего отца, но мать ему поведала, что тот отбывает катаргу. По некоторым словам я смог догадаться, что сын отправился на поиски старшего родителя и забрёл сюда, не найдя ничего. Я внимательнее вчитывался, чтобы разобрать размытый шрифт.
(Первый) :я все знал наперёд, мне не было души в обществе. Мои книги меня больше не спасали.
(Второй) :я читал все больше и больше, отстраняясь от мира.
(Первый) : любовь к чтению возникла с самого детства. Не всем выпадала возможность владеть грамотностью.
(Третий) :отец мне оставил кучу книг, прежде чем уехать. Жюль Верн, Ремарк, Гюго стали моими спутниками жизни. Никаких людей, я в них быстро разочаровался. Никакой жизни в обществе, т. к. я все о ней знал.
(Пятый) : то, что мы знаем о себе и о других, вскоре становится не интересно и затем противно.
(Первый) :" дыра".
(Второй) :... я лишь искал дорогу. В дороге мне казалось все не бессмысленным.
(Пятый) :всю жизнь можно запросто свести к абсурду.
(Первый) :я начал болеть теми мыслями, которые вкладывали авторы тех книг, что я читал. Их переживания, страдания, радость я чувствовал вместе с ними. Я все это пережил заранее.
(Третий) : я много думал о своей природе. Иногда казалось, что не хватает мужского воспитания. Что та часть, которую должен был вложить отец, заполнилась головами разных людей, которых я считал авторитетами. Жаль, что каждая умная голова несла за собой полную осознанную бессмыслицу жизни.
(Четвёртый. Переведено пятым.): когда есть отец и мать - ты целый. В ином случае, ты становишься не целым, многоликим, расщепленным.
(Пятый) :сколько на свете правды и лжи, столько и в нас разных личностей, каждая из которых уверена, что именно она права.
(Первый) :самым простым было- все свалить на прошлое. Со временем я свыкался с тем, кто я есть.
(Второй) :нам приходится жить с тем в голове, что было заложено в детстве. Если этого нет, то приходится всю жизнь искать.
(Пятый) :поиск истины глуп, т. к. он исчезнет вместе с нами.
(Первый) :я прошёл духовные этапы жизни за пару лет, проводя их в дороге и за книгами. Скажу одно - всех нас ждёт в итоге ничего. Ничему можно радоваться, также с ничем можно страдать.
(Третий) :иногда кажется, что во всей твоей жизни, в любой ситуации есть сторона радости и сторона грусти.
(Четвёртый) :"неизвестный язык".
(Пятый) : если жизнь представлять как взаимосвязь гормонов и нервов, то все становится ясно. Но тогда не понимаешь для кого и чего стоит терпеть хотя бы малейшие страдания человеческого существа.
(Первый) : я долго наблюдал за смертью животных, как мы легко убиваем их. Чем мы лучше? Чем наша смерть особеннее? В их гибели не было ничего, в их жизни не было ничего тоже, только лишь мысли перед страхом смерти несли какую-то ценность, но разве это кто - нибудь кроме них оценит?
(Второй) :Дарвин утверждает, что мы все обезьяны. С этим трудно поспорить.
(Третий) :я-дерево. Я - земля. Я- море. Я- небо. Но из всего этого круговорота жизни и энергии , быть человеком труднее всего.
(Четвёртый. Перевод пятого. ) : а если даже откинуть всю науку, разве бог не жесток?
(Первый) :каждый носит эту боль в себе, каждый может написать о ней книги, я же шёл на зов сердца в те дальние горы, жаркие степи... "размыто".
(Второй) :не было ничего значимого, чтобы я доказал или сказал. Всё что имеет важность - это понимания отсутствия важности вас в этой жизни.
(Третий) : я стал словно волной в океане или ветром в поле, которого куда понесёт, то и будет смыслом.
(Пятый) :идти дальше и гореть, всегда напоминая себе, что это пламя закончится лишь с последним твои вздохом.
(Первый) :я шёл туда, куда меня тянуло. К морю.
(Второй) :лишь море и океан помогали обо всем забыть.
(Третий) :я слышал всю жизнь его зов, мне нужно было лишь оно. Для чего? Со временем во всем этом абсурде причины становятся незначительны. Море и все...
(Пятый) :нечего добавить...
Я услышал какие-то звуки сверху. Они отчётливо раздавались по всему маяку. Какие-то шаги. Мне пришлось замереть, хотя, скорее, это вышло произвольно. Я старался прислушаться, т. к. обычно звуки сразу исчезают. Минуты две ничего не происходило и я вернулся осторожно к дневнику, поправляя лампу, на которой скапливались капли воска.
(Первый) :я думаю, что нашёл смысл жизни. Первозданная радость снова вернулась ко мне.Все становится на круги своя.
Несколько листов оказались выдранными из дневника. Трудно сказать, сделал ли это сам создатель рукописи или его последователи, но следующая заметка принадлежала снова ему.
(Первый) :я переплыл весь Тихий океан на своей лодке, обошёл Америку, несколько лет жил в Японии в маленькой деревушке, где женился на дочери старого самурая, но вскоре что-то снова вернуло меня к странствиям и плыл, и плыл, покане оказался у берегов острова Сахалин.
(Второй) :меня пытались лечить в психиатрической больнице, поставив диагноз "шизофрения". Но странное дело, я говорил словами и думал мыслями великих умов...
(Третий) : пятнадцать лет на Северном полюсе и я снова в России. Мне хотелось на край света подальше от войны. Тогда я набрёл на Сахалин.
(Четвёртый. Подпись пятого "это не может быть совпадением" и его перевод.) :я приезжал со своей родины с чемоданом книг и отправился на остров Сахалин. Самый край великой и большой России. Я бродил по лесам и натыкался на погибших собратьев моего отца. На могильных плитах вычерчены последние слова каторжников, которые как один были похожи :"мы не знаем за что нас приговорили, это несправедливо так же, как и бессмысленно". Я начал читать Шаламова И Пастернака, их боль мне виделась настоящей. Они зеркало всей непредсказуемости и жестокости жизни.
(Пятый) :мне довелось пожить во всех уголках страны, т.к. безродному дворняге не светит выбраться из СССР за границу. Я скитался по Алтаю, по Сибири, по Карелии, в конце концов, к своим 24 годам оказался на дальнем востоке.
(Первый) :Сахалин очень большой и красивый, на юге острова остатки поселений древних шаманов... "вырвано"
(Второй) :на маяк меня занесло случайно. Приехав сюда для реабилитации своей нездоровой психики, я сбежал из дурдома. Бежал, пока не наткнулся на эти одинокие скалы.
(Третий) : я странствовал вместе со своей командой. Мы набрели на маяк и что-то меня сподвигло уговорить парней оставить их капитана одного. Странное место, в нем что-то есть.
(Четвёртый) : "неизвестный язык"
(Пятый) :сложнее всего было найти этот подвал, но тогда я понял, что шёл к нему всю жизнь. Будто судьбой было написано добраться до этого места, где прежде произошло несколько самоубийств.
Раздался голос сверху. Теперь я его отчётливо слышал и дродащие руки уронили дневник сами собой. Голос о чем-то быстро говорил, пускался в рассуждения с самим собой, но слов было не разобрать. Затем последовал вопрос. Прошло пару секунд молчания, и вскоре уже другой голос ответил ему, только все равно было очевидно, что это один и тот же человек, который небрежно менял голоса. Затем добавился третий, более грубый, чем остальные, а потом и четвёртый. Все они бурно что-то обсуждали и спорили, но за каждым проскальзывала нотка, характерная лишь одному человеку. Я не понимал, что происходит. Кто это? И зачем он это делает? Мне оставалось только притаиться подобно мышке, пока беседующий решал важный вопрос и пара ног ходила туда - сюда по полу. Вдруг все пропало, остался лишь шум морских волн. Заговорщики притихли. Я сжался в углу и продолжил чтение. Постоянная дрожь стала проклятием моего тела.
(Первый) :маяк был моим домом. Он явился словно из ниоткуда в мою жизнь. Не знаю точно, когда его построили, но по, всей видимости, он здесь очень давно.
(Второй) :маяк-пристанище, которое я искал всю жизнь.
(Третий) :по информационным данным его построили несколько лет назад. Но откуда тогда эти записи? Не знаю, кто был этот Ярослав, но судя по записям моих предшественников - этому маяку больше ста лет.
(Четвёртый на русском языке) :ДОМ.
(Пятый) :мне здесь все больше нравится. Здесь я понял, что в жизни не одинок.
(Первый) : в обнаруженном мною подвале все стены были в рисунках и надписях, язык которых мне не ведан, но... "вырвано"
(Второй) :я думаю, мы оба хранители одной тайны. Жаль, Ярослава нет со мной...
(Третий) :если эти письмена не шутка, то маяк, действительно, скрывает что-то. Тайна живёт уже очень много лет.
(Четвёртый) :"неизвестный язык".
(Пятый) :мои страдания и боль наконец разделены с кем - то. Пускай этих людей и нет рядом, но я все же знаю, что не один.
(Первый) :рисунки на стенах изображают море. Море, изнутри наполненной сиянием. Я по ночам начинаю его слышать.
(Второй) :не хотел признаваться, но первую ночь я провел в беспокойстве, т. к. мне постоянно слышались голоса, доносящиеся с моря.
(Третий) :Зов. Я много где побывал в океанах, но здесь он самый сильный. Будто пение русалок...
(Четвёртый) : "неизвестный почерк".
(Пятый) : мне поначалу казалось, что где-то на дальних берегах проходит служба в храме, бога которого я не знаю. Но очевидно, что поблизости никаких храмов нет, да и кажется, что поёт тысяча разных человек. Прямо из моря...
(Первый) я не сплю ночами. Я сижу на самой верхушке маяка и смотрю вдаль... Что-то зовёт оттуда. С этими голосами я забываю свои печали и тревоги.
(Второй) :там любовь. Там милосердие.
(Третий) : слушая по ночам, как поёт море, забываешь обо всем плохом, оно становится не значимым и пустяковым. В море будто вся Вселенная. Интересная и бескрайняя. С новыми неизведанными мирами, с новыми чувствами и эмоциями. А ты в ней точно часть единого целого, что может познать всю бесконечность мироздания.
(Четвёртый. Перевод пятого.) :в море другая жизнь.
(Пятый) :никогда не было так хорошо. Никак х слов не подобрать к этим впечатлениям. Может, там за горизонтом, среди пенных волн и ночных ослепительных звёзд находится Бог. Ведь только он может так петь.
(Первый) :я сижу днями и ночами, лишь свой взор устремляя в пучину и понимаю - там послесмертная жизнь... "размыто"
Наверху с невероятным грохотом раздаются шаги по железной лестнице. Этот незнакомец вернулся, а, может, никуда и не уходил. Я молил господа, чтобы дверь подвала случайно не открылась. И тут раздался смех. Да такой, что на самом севере острова можно было его услышать. Смех, в котором разом заключились несколько его видов. Смех сумасшедшего. Он сотрясал стены маяка, а затем я услышал хруст, после которого наступила тишина. Я прильнул к двери, в которой по моим соображениям имелась щель. На верёвке, привязанной к перилам лестницы свисал труп. Его тело содрогалось в предсмертной агонии, а голова на синюшней шеи, которую душила петля, была вывихнута набок. Не успев разглядеть лица, я с криком свалился с деревянной лесенки. Мне хотелось вырвать себе глаза, чтобы не видеть этого кошмара. Я еле держался, чтобы снова не потерять сознание. Схватив топор в руки, я с нервным мычанием бросился наверх. Дверь подвала отлетела и открыла передо мной совершенно пустое и тёмное пространство маяка. Никакого трепыхающегося трупа не было, петли соответственно тоже, лишь надпись, сводящая с ума :"Altera vita ips;us est mare" - "В море другая жизнь". Я выронил топор и схватился за голову. Шторм не позволял мне уйти, а здесь я постепенно терял рассудок. Всё дело в тайне, которую мне необходимо узнать. Я бросился обратно в подвал за правдой, за всей истиной той ужасной череды самоубийств в этом проклятом и древнем месте на краю света.
(Второй) :эти голоса зовут, они прекрасны. Мне становится плевать на все.
(Третий) :будто бы какая-то связь есть мной и теми людьми, которые вели дневник до меня. Это не может быть простым совпадением.
(Первый) :я все чаще вижу свет внутри моря. Он чудесен, от него исходит материнское тепло, любовь , добро...
(Второй) :я все чаще стою на краю. Просто встаю на перила и гляжу в море. Я рад, что не один такой, со мной история Ярослава.
(Третий) :я не боюсь. Я знаю, что так нужно.
(Четвёртый) :"неизвестный язык".
(Пятый) :они говорили ещё в те времена о некой связи. Скорее всего, я ещё один элемент в цепочке.
Море бущевало. Волны так сильно били о стены, что те сотрясались. Появлялись мысли, что я не доживу до утра. Лишь тайга меня отвлекала от пожирающего нутро страха и урагана.
(Первый) :пообещал себе уйти туда. Не могу объяснить свои действия, но мне они кажутся единственно правильными, именно поэтому я взялся сейчас за этот дневник, вспоминая все с первого момента... "размыто"
(Второй) :все что я хочу сказать людям - я не сумасшедший.
(Третий) :больше нет ничего, чтобы меня увело от истины. Слишком долгий путь я прошёл и на этом конец. Я знаю, что меня ждёт впереди.
(Пятый) :никто от этого не может уйти. В еж людей ждёт один и тот же приговор. Как бы я... "вырвано"
(Первый) :я дописываю последние строки. Мне больше нечего сказать этому миру. Больше и не хочется говорить, есть только море и все. Я очень устал, очень...
На этом записи создателя дневника заканчиваются. Море с новой силой бьёт о маяк. Это первый самоубийца.
(Второй) :я чувствую себя очень одиноко. Ярослав ушёл в море, я слышу его голос вместе с остальными ангелами. Я сделал петлю...
(Третий) :неужели есть какая-то связь. Это пугает. Предыдущий обитатель маяка однозначно был не в себе. Я должен уходить отсюда..."вырвано"
(Четвертый) :"зачёркнуто им же"
(Второй):он ушёл, и теперь я стану вечным узником маяка. Пишу последние слова с петлёй на шее.
(Пятый) :в это невозможно поверить.
(Второй) :последнее, что я скажу - нельзя жить против того, кем ты являешься.
Море бушует. Оно все помнит.
(Третий) :я знаю, что ничего не изменить. Каждый раз уходя от бездны , ты возвращаешься к ней. Чем дальше ты заглядываешь, тем глубже ты в неё погружаешься. Кажется, Ницше говорил. Мне никогда не обмануть себя. Никогда не забыть, что все бессмысленно.
(Четвертый. Частичный перевод пятого.) :просто жизнь...
(Третий) :наверное, стоит лишь не дать смерти сделать это самой. Остаётся только умереть как воин. Скорее всего, не нужно было столько знать, видеть и понимать. А так... Больше не хочется ничего говорить. Я нахожусь здесь без воды и еды много дней и только метаюсь в своих мыслях. Не стоит этого делать. Надо уметь в одиночестве прощаться.
Я загибал пальцы, каждому из которых приписывался один самоубийца. Неужели все так и было... Четвёртый писал много, но все оказалось размыто влагой подвала. Я протёр глаза и перешёл сразу к тому месту, где остался лишь монолог пятого. Вот те слова, которыми он пролил свет на ужасную тайну. И хоть остаётся загадкой - так ли все было на самом деле, но именно этими словами заканчивается дневник самоубийц.
(Пятый) : я не могу поверить во все происходящее. Это, действительно, ирония судьбы, превратившееся в кошмар. Мне хочется говорить адекватно, смотреть на реальность глазами непотерявшего рассудок человека. Но, как и говорил, я всего лишь ещё один элемент этой цепи. А может, никакой цепи и нет, и все узники маяка являются одним целым. К этой мысли я пришёл со слов последнего иностранного гостя в дневнике, который спрыгнул со скалы и отдал душу морю. Он предположил, что все писатели, которые были изгнаны обществом и несли одни и те же страдания и боль, были друг другом в прошлых жизнях. Он написал, что тогда становится очевидной необратимость круга сансары. Разные поколения делают одни ошибки, делают один и тот же выбор. Что если глубокомыслящий человек будет перерождаться вновь и вновь со своим даром и видеть мир с той же болью. Именно в тот момент мысль меня првергла в шок. Что если я в прошлых жизнях был всеми четырьмя самоубийцами? Что если это все одна скитающаяся душа выбирает бесконечную жизненную форму, становясь жертвой одной и той же участи? Мне стало страшно. Неужели тогда мучения не закончатся смерть. Неужели в следующей жизни я познаю и пострадаю так же. Что если в этой Вселенной мне уготована лишь эта роль и мне никак не избавиться от такоко сюжета событий. Что если Вселенная и есть одно колесо, из которого вырваться нельзя. Иногда начинаешь мпчиать, чтобы просто исчезнуть. Страшно жить вечно, очень страшно..."зачеркнуто"
Море утихало. Я сидел, не двигаясь, с выпученными глазами. Больше страха не было. И вода, она тоже успокоилась.
(Пятый) :мне очень жаль, что я таким родился. Наверное, нужно было как-то по-другому мыслить, стараться просто жить. Но такой генетический склад ума, от которого не уйти. Такое прошлое, или такая душа. Я не знаю. Но сейчас я чувствую, что не один. Даже в этой ситуации с моих плеч будто сошёл камень. Мне почему-то стало легко. Я стал свободен, обретя или выдумав правду. Я больше не боюсь и только слушаю море. По ночам оно особенно восхитительно. Я бы хотел стать им. Не быть человеком, а лишь волной. Тихой, чистой волной, ощущая целостность с таким огромным и свободным пространством. Надеюсь, после моей смерти так и будет.
Больше записей не было. Как бы я не продолжал листать дальше, жёлтые страницы оставались пустыми.
...
Я вышел на смотровую маяка. Буря прекратилась и ночь стала тихой. На небе светили звезды, шторм ушёл вникуда, погода неожиданно начала меняться. Много мыслей переполняло голову. И грустных, и пугающих. Я стоял с поднятыми глазами к звездам, и х было много и они будто осыпали все небо несколькими слоями. Подул морской ветер, уже холодный, несущий за собой осень. Я смотрел на скалы, на которые нападали волны. Здесь люди сходили с ума, убивали себя, именно сюда их звал маяк на протяжении веков. Никто из них не знал, что в силу своих жизненных взглядов окажется жертвой. Море забирало их рассудок, они начинали понимать, что станут следующими вечными пленниками маяка. Но остались по итогу в этих стенах навсегда, как и любой может остаться. И я в том числе. Эта душа могла и жить во мне. С далёких южных краёв моря раздавалось пение. Я еле слышал, оно, действительно, существовало. Словно, тоскуя по любви, русалки зовут сиранников. Словно ангелы в пучине смеются и играют с рыбками. Это зов, перед которым невозможно устоять. Я повернулся к морю и увидел человека, плывущего на этот зов,на это чудесное пение. Это был не я. Это был самый последний узник маяка, пятый автор дневника. Он, работая сильными руками, пронзал холодные волны и улалялся вдаль, туда, где пение, туда, где сияние. Он так же не устоял перед чарами моря. Больше ничего в этой жизни не держало.
В тот момент я выбросил дневник в море, в родную обитель, которая его и породила. Провожая в высоты маяка взглядом тонущую книжку, я слушал как отступает буря. Я ожидал рассвета, который, несмотря ни на что, должен наступить. Обязательно должен. С этим рассветом я отправлюсь домой. Туда, где меня любят и ждут.