Очередная командировка в Тбилиси пришлась на весну. Собственно, весна была дома, а в Грузии уже вовсю звенело лето. Сергей прогуливался по утопающему в зелени городу и любовался местными девушками. Ещё в прошлый приезд он отметил, что грузинки особенно хороши лет в шестнадцать – восемнадцать. А затем нещадное южное солнце делает свое, в буквальном смысле, чёрное дело – лица у грузинок темнеют, испещряются лучиками морщинок, глаза тускнеют. Но в юном возрасте грузинки необыкновенно хороши. Ослепительно белое лицо контрастирует с черными, как смоль, бровями и карими, блестящими, в пол лица очами.
Сергей прилетел в Тбилиси в четверг. До воинской части добрался быстро – чай, не в первый раз. Разместился в гостинице для командированных, а на следующий день занялся обычной своей работой – восстановлением отказавшей аппаратуры. Но сделать всё в пятницу не успел, пришлось задержаться до понедельника. В субботу решил посетить знаменитый фуникулёр. Единственный, в то время в стране, кабинный подъёмник доставлял местных жителей и туристов на вершину горы Мтацминда, где, похожий на прыщик, торчал небольшой планетарий.
До начала сеанса оставалось пара часов, и Сергей решил прогуляться по склонам горы. Он спустился немного вниз и набрёл на… кладбище. На могилах, в основном, темнели небольшие памятные камни с высеченными надписями на грузинском языке. Пантеон? Сергей где-то слышал о нём раньше, но и понятия не имел, что это здесь.
Уже собираясь уходить, он вдруг наткнулся на большой кусок белого мрамора с выгравированной надписью уже на родном русском: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русских, но для чего пережила тебя любовь моя!». Ниже золотилось – Нина Чавчавадзе. (Впоследствии камень был перенесён в гробницу). И сразу вспомнилось недавно прочитанное.
Юная княжна, дочь друга Грибоедова, князя Александра Чавчавадзе, вышла замуж за опального поэта, старше её на целых семнадцать лет. Грибоедов, в то время посол в Персии, приехал на несколько месяцев в Тифлис навестить друга, и… без памяти влюбился в его дочь. Чувство оказалось взаимным. После свадьбы молодые отправились обратно, в Персию, но в дороге Грибоедов решил дальше следовать один, беспокоясь за здоровье уже беременной жены. Жить ему оставалось совсем немного…
От Нины долго скрывали смерть мужа, но… случайно подслушанный разговор…. Результат - преждевременные роды… Их сын прожил всего сутки.
Уже вернувшись из командировки, Сергей ещё долго находился под впечатлением от увиденного. И даже написал стихотворение, которое так и назвал «На могиле Грибоедова».
Как схоронить тебя могли
Здесь на безжизненной скале
От Родины твоей вдали
В прекрасной, но чужой земле?!
Сбегает тропка круто вниз,
Где над Курой мосты повисли,
Где для тебя ещё - Тифлис,
А для меня уже - Тбилиси.
А где-то там за далью синей,
Отсюда вовсе не видна,
Лежит великая Россия.
Она для нас с тобой одна! ....
Он много размышлял об этой великой любви между юной девушкой (когда Нина вышла замуж, ей было всего шестнадцать лет) и зрелым мужчиной. Нет, это не был корыстный расчёт. Нина пронесла свою любовь до самой смерти, так и не выйдя замуж. А ведь любви красавицы княжны добивались многие, и до встречи её с Грибоедовым и после его трагической гибели.
А персидский шах заплатил за смерть российского посла знаменитым алмазом «Шах», который теперь находится в Алмазном фонде московского Кремля. Вот такова цена жизни российского дипломата, драматурга и поэта.