Автор: Даниель Клаус (Daniel Klaus), перевод с немецкого.
Часть литературной жизни Берлина протекает в старых квартирах. Это квартиры поэтов, питающих слабость к высоким потолкам и паркетным полам и регулярно приглашающим на встречи, на которых читаются вслух стихи. Все происходит благодаря устной пропаганде, и всегда становится радостно, когда узнаешь, где будут в следующий раз будут проходить встречи.
Несколько дней подряд состоялась подобная встреча. Снаружи было темно, а внутри было тепло и уютно. Мы сидели на полу и курили, и мы пили красное вино из стаканов для воды и читали друг другу стихи. Немного поодаль от меня сидел один незнакомый мне поэт. Когда подошла его очередь, он достал из рюкзака довольно толстую папку. Я смотрел на эту папку и испытывал довольно комичное чувство. Оно стало еще комичнее, когда он раскрыл папку. Там были подшиты его стихи, и не одно или два, а весь его труд, который он был готов обнародовать. И каждое стихотворение было помещено в отдельный файл. Он немного полистал, пока не нашел, что искал. Тогда он открыл замок скоросшивателя и вынул стихотворение вместе с пластиковым файлом. Папку он оставил перед собой лежать раскрытой. Он сел, скрестив ноги, взял стихотворение обеими руками и начал его читать.
Мне было сложно сконцентрироваться на том, чтобы слушать. Не отрываясь, я смотрел на пластиковые файлы. Папка-скоросшиватель, ну хорошо, если по-другому нельзя. Но пластиковые файлы? Есть же столько возможностей, чтобы скрепить стихи, и пластиковые файлы - не самый лучший для них выбор. Стихам ведь нужно место, чтобы дышать.
Стихотворение звучало болезненно. Оно было довольно темным, сырым и дождливым, и в нем в основном рассказывалось об облаках. О серых безобразных тучах. Света в нем было немного. Также в нем говорилось о “мы”, использованном вместо лирического “я”, и о нескольких играх со словами. Например, стало известно что слова сон и нос образованы из одних и тех же букв. Но, собственно, все это было неважно, так как стихотворению было плохо, и это нельзя было не заметить. Оно сидело в своем пластиковом файле как в тюремной камере, и вокруг него не было ничего кроме этих дождевых облаков.
После того как поэт закончил, он хотел передать стихотворение, и тут оно неожиданно упало на пол. Как джампер без троса или как камень несчастья. Все могли видеть, что оно упало специально. Но поэт тоже видел, что его стихотворение довело себя до самоубийства.
Оно выскользнуло из пластикового файла и теперь вместе с разбросанными вокруг облаками лежало на паркете. На том месте, куда упала самая темная туча, уже образовалась печальная лужа. Мы все словно оцепенели. Никто не сказал ни слова. После долгого молчания ожил поэт. Он поднял облака и несколько слов и затолкал их обратно в пластиковый файл. На остаток стихотворения он посмотрел как на что-то чужое, больше ему не принадлежащее. Потом он встал и легко кивнул нам головой. Мы кивнули в ответ и продолжили смотреть на пол, где осталось лежать начатое предложение. Мы слышали, как он в коридоре снял с вешалки пальто и закрыл за собой дверь на улицу. Папку со стихами он не взял. Распахнутая, она осталась лежать на полу как напоминание о трагедии.
Мы смотрели друг на друга, не говоря ни слова, пока хозяйка дома не включила CD-проигрыватель и не зазвучала тихая песня. Мне кажется, что все были рады, что была эта песня, вливавшаяся из динамиков в помещение, и что нам не нужно было говорить о том, что только что произошло. В этот вечер мне было очень грустно, пока я шел домой. Все время я думал только о том, как отчаявшееся стихотворение довело себя до самоубийства. Раз за разом я видел это как в замедленной съемке. Я с удовольствием бы ему помог, но как? Я мог бы пощекотать его под подбородком солнечными зайчиками, чтобы оно улыбнулось и в нем проснулась любовь к жизни. Но это было невозможно, ведь я не был его автором.
И уже было поздно.
Что случилось с остальными стихами? Никто из нас не решился взять их в руки. Целая стопка ничейных брошенных стихов в пластиковых файлах. Все остальное как красивая картинка. Когда я уходил, папка все еще лежала на полу.