Неразумная невеста. Любовно-фантастическая история

  
 
 
     Сидючи на карантине с мужем, взялась читать фэнтези про любовь – не иначе, с тоски. Заявила, что такую фигню и я в состоянии написать (особенно про любовные сцены). Муж не поддался на провокацию, и мы с ним поспорили. Он утверждает, что я такого вовек не напишу, а я из принципа говорю, что хоть один дамский роман-фэнтези я сварганю.
     Короче говоря, муж   проспорил!
     Вот  20 глав.  Всё!
     И ещё кое-что: очень стыдно за некоторые сцены, ну ведь сопли в сахаре... Однако, спор – дело благородное.
     1. О том, что было  потом.
     2. Невеста не из того теста.
     3. Полумгла.
     4. Имперские замашки.
     5. Давай поженимся.
     6. Скандал в благородном семействе.
     7. Дорогу осилит идущий.
     8. Сложный выбор.
     9. Опасный поворот.
     10. Посол ты.
     11. Преступление века.
     12. Чего хочет женщина.
     13. Два кота.
     14. Нашествие Невест.
     15. Мужское и женское.
     16. Новый дом.
     17. Дальше в лес.
     18. "Тайны дворцовых переворотов".
     19. Работа над ошибками.
     20. Зрители аплодируют.

     Глава первая.
     О том, что было потом.

     Ну и что, что он директор школы, ну и что! Всё равно никому не позволено вот так говорить со взрослым человеком. А Лика себя считала взрослым человеком: в конце-то концов, 26 лет, из которых 5 лет она проработала в этой школе.
 
     И вот, выпустив своих первых детишек из 9 класса, Лика надеялась повести их дальше – в десятый класс. Но директор решил иначе. Лику снова с головой окунали в проблемы малышни, ей давали в классное руководство «пятачков», а её любимые и уже взрослые умнички-ребятки доставались почему-то стервозной и озабоченной только своей фигурой учительнице физики.
 
     Физичка-истеричка. Так её дети дразнили, и воистину, не бывает более честных прозвищ, чем те, что даются в школе или в армии. Она такая и была. На Лику физичка-истеричка всегда смотрела, как на досадное недоразумение, мало приспособленное к школе. Её, физичкин, нарочито строгий учительский костюм сидел на ней, как влитой, без единой морщинки, тонкая талия затянута пояском, на ногах узенькие туфельки, на голове – изящная прическа, на тонком аристократическом носике намертво пришпилены узкие модные очки. Словом, «всё прекрасно, возраст – нет», как говорят юмористы. Было физичке уже хорошо под пятьдесят лет, мужа и детей у неё не водилось отроду, и всю свою кипучую энергию она отдавала соблюдению своей идеальной фигуры и соблюдению школьной дисциплины.

     Ни фигурой, ни дисциплиной Лика похвастаться не могла. Первое ей от природы досталось так себе. В смысле, фигура, конечно, была не самая гадкая: маленький рост, всего-то метр пятьдесят пять, всё пропорционально, стройные ножки, красивая и довольно большая грудь... с остальным проблемы. Особенно Лику смущала не слишком заметная талия и некоторый лишний вес, не критичный, но всё же имеющийся. Физичка всегда проезжалась по этому поводу в том смысле, что вот не умеют некоторые молодые девушки следить за собой, едят всё подряд и физкультуру не любят, отсюда и результат. Лика на это только вздыхала: ну, а что тут сказать, если дамочка права по всем статьям? Мужчинам наоборот нравилась её пышная фигурка, а физичка испытывала при этом что-то вроде ревности пополам с досадой.
 
     Дисциплина Лику тоже подводила. Бывали в её жизни и опоздания на работу, и откровенные речи на педсоветах, после которых директор вычитывал ей лично... И дети в её классе тоже не всегда дисциплину блюли, за что та же физичка как-то язвительно прошлась, мол, какой учитель – такие у него и дети.

     И тут не возразишь, ведь было, да... Лика руководила классом, в котором мальчиков было вдвое больше, чем девочек. Воля-поневоле приходилось изыскивать пути влияния на детей, это же парни, у них же самолюбие...

     Но вот сегодня, в прекрасный июньский день, когда все её девятиклассники сдали экзамены, когда Лика была вполне довольна жизнью, директор подложил ей такую свинью... очень стройную и красивую свинью-истеричку.

     Разнервничавшись, Лика бубнила сама себе под нос что-то не особо приличное в адрес всего школьного мироустройства, трепала, сама того не замечая, завязки на летнем платье и в таком состоянии совершенно не видела, что происходит вокруг неё.

     А посмотреть было на что: высоко в синем небе появилась бледная, но отчетливая воронка, похожая на венчик для взбивания яиц, из этого венчика вниз тянулись тонкие ниточки-усики, которые тоже заворачивались в спиральки, каждая из которых была длиной почти до земли. Люди задирали головы вверх, показывали пальцами, ахали и свистели, кто-то снимал на телефон. Лика шагала одна посреди шумящей толпы, аки святой между грешников, ничего не видя и ни о чём таком не думая.


  ...Над Зеркалом Покоя склонились двое весьма колоритных персонажей: пожилой мужчина с узким длинным лицом и большими губами, отчего внешне он напоминал верблюда, и крупная дородная тётка в рискованном декольте, на лице которой явно читалось отвращение к процессу.

     – Ну, и где она? Уже вся улица смотрит, уже все видят, – нетерпеливо приговаривала тётка.

     – Минуту, всего минуту, почтенная Кормилица, ведь пророчество не может ошибиться. Она где-то здесь, среди этих странных людей. Сейчас Магнит Пророка её распознает, всё же королевская кровь – не водица. И тогда мы её втащим сюда, – бубнил заинтересованно «верблюд».

     – Поспешите, Аритус, – нервно заявила тётка, – окно в странный мир закроется – и новое открыть мы сможем лишь через несколько лет.

     – Странно… – вдруг заявил Аритус, пожевав верблюжьими губами.

     – Что? – всколыхнулась необъятная грудь тётки.

     – Их двое, да-да... королевская кровь есть в обеих девочках!

     – Да как же так-то?

     – Ну, значит, у наших королей были весьма обширные связи в странном мире, – хихикнул Аритус, но осёкся под пристальным взглядом Кормилицы.

     – Одна из них ненастоящая! – воскликнула та, снова колыхнув пышным бюстом. – Только одна  может быть настоящей Невестой!

     – Так что делать-то? – опешил Аритус. – Ну, две девочки же, вы же сами видите – Магнит Пророка не врёт!

     Тётка  сморщилась, свела брови вместе, потом вдруг решительно рубанула рукой воздух:
 
     – Давай первую, какую вытащим! И про вторую никому ни слова! Позорить королевство я не дам!

     Аритус склонил голову, сделал незначительное движение пальцами правой руки, и воронка над городом схлопнулась. В этот же момент Лика исчезла с жаркой улицы и, по инерции продолжая идти вперёд, пребольно ударилась лбом о стену. Стену?

     Лика остановилась и отступила на шаг назад. Потом подняла голову, осмотрелась и выругалась. Вокруг неё громоздились каменные стены, видимо, натуральные, будто она в ущелье попала. Хотя под ногами пол был ровный и гладкий, как искусственный. Далеко впереди между скалами виднелась полоска света.

     – Это что ещё за шутки?! – грозно спросила Лика у самой себя.

     Шутник не показывался, логика отказывала, и Лика, сама себе удивляясь, пошла вперёд, к свету.
 
   «Наверное, учителя из России вообще трудно удивить», – сама себе бубнила она. Но состояние всё равно было критически близкое к обмороку.

     По мере приближения к просвету меж скалами Лике стало казаться, что она попала под машину и теперь в каком-то загробном мире. «Вот надо же, до чего доводят скандалы на работе: под машину попала и не помню, как», – возмущалась девушка. Мысль о загробной жизни была вполне здравой в сложившейся обстановке, тем более что светлая прогалина в скалах просто светилась, не показывая ничего иного – не было ни горизонта, ни материального чего-нибудь, вроде травы или луга. Просто яркий свет, который начинал нервировать. Подойдя вплотную к свету, Лика зажмурилась и шагнула вперёд, боясь свалиться в пропасть. При этом она ещё и взвизгнула, будто в холодную воду ныряла.


     – Как очнётся, ещё дать лекарство и напоить бульоном, – услышала Лика над собой властный женский голос.
 
     – Не надо, у меня аллергия на антибиотики, – слабо пробормотала она, не открывая глаз.

     – Очнулась, очнулась, слава богам! – рядом торопливо зашуршали какими-то бумажками и зазвенели стеклом. Порошок из бумажного фунтика высыпался в стакан с водой, и кто-то принялся усердно взбалтывать это всё серебряной ложечкой.
 
     – Не звените, голова... больно, – попросила она, выговаривая слова будто с натугой. Что-то было неправильное в том, как она разговаривала, и в том, как звучали слова. Будто не по-русски.

     – Пейте, детка, – ласково попросил мужской голос, и стаканчик ткнулся Лике в губы.
 
     Лика послушно приоткрыла рот и выпила воду, имевшую вкус мяты. Было вкусно, но захотелось ещё пить и есть. Даже не есть, а жрать. Лика резко села в постели.

     – Что за?..

     Вокруг не обнаружилось больничной палаты, как могла бы она ожидать. По сторонам пышной большой кровати свешивались какие-то узорчатые парчовые тряпки, похожие на шторы в кабинете завуча. Прямо перед Ликой оказался вид на странноватую комнату: сумрачный огромный зал с камином, в который мог бы въехать КАМАЗ (впрочем, непосредственно в зал могла бы въехать электричка Брянск-Белгород, судя по размерам камина). В туманной дали огромной комнаты виднелся стеклянный столик с одинокой потухшей свечкой и венский стул. Полы были похожи на узорчатый паркет в Кремле. Однако где-то находилось и окно, раз все предметы можно было разглядеть.

     Из-за шторки вынырнул мужик неопределённого возраста с верблюжьим лицом бедуина, одетый в какую-то помесь турецкого кафтана с курткой-косухой и широкие штаны.

     – Пастернак, – уверенно сказала Лика, глядя в его тёмные глаза. – Достать чернил и плакать...

     Ну, а что такого? Раз уж бредить – так бредить. Видится тебе то скала с туманом, то средневековый зал с камином, почему бы и поэту Пастернаку не проникнуть в твой бред? Это даже логично с бредовой точки зрения.
 
     Пастернак отреагировал на её заявление о чернилах странно. Он сейчас же с интересом глянул в сторону и коротко сказал:

     – Выполнять! – потом повернулся к Лике и ласково добавил, – какие ещё будут указания?

     – А есть хочу, – раздухарилась Лика: гулять так гулять, хоть и в бреду. – Только не бульон, пусть его негры пьют. Мне чего-нибудь вкусненького, мяса жареного, скажем.

     – Хорошо, бульон неграм отдадим, – пообещал Пастернак, отчего Лика сдавленно хихикнула. – Что там? – это уже за шторку.

     – Чернила принесли, – плачущим голосом, всхлипнув, отозвались оттуда, и Лика расхохоталась от нелепости всей этой идиотской бредовой мешанины и осуществления своих самых странных приказов. Да и не приказов вовсе.

     – Пастернак, – позвала она верблюдолицего мужчину. – Отмени чернила, пошутила я. Тебя как звать?

     – Советник Аритус, – с готовностью сказал тот.

     – Час от часу не легче, – вздохнула Лика. – А по отчеству как?

     – Не понял?

     – Ну, что ж поделать, раз не понял... Советник Пастернак, кушать-то мне дадут?

     – А, да-да, уже несут мясо, всё хорошо, не беспокойтесь.

   – Хлебушка бы ещё, – мечтательно сказала Лика. – Бородинского.

     – Чего нет – того нет, госпожа Невеста, – почтительно поклонился Советник, а Лика подавилась вздохом.

     – Кто – невеста? Я – невеста? Чья ж это я невеста? – буйно взволновалась девушка, проворно отползая в глубину кровати-стадиона. Очень бы не хотелось даже в горячечном бреду ощутить себя невестой вот этого Пастернака. Да он Лике никогда и не нравился, даже как поэт, не то что как человек!

     – Успокойтесь, я тут ни при чём, – улыбнулся Советник Аритус, угадав её сомнения. – Ваш будущий муж сейчас, к сожалению, с визитом в соседнем государстве, но о вас ему уже доложили, через несколько дней вы будете иметь честь его лицезреть.

     – Хм… – перспектива «лицезреть» не обрадовала, а даже смутила Лику. – Пардон, а кто он такой-то? – уж если играть – играть до конца.

     – Наш император, – как-то обыденно и просто ответствовал Аритус.

     – А, ну да, – Лика откинулась на подушку и задумалась.

     Если это бред, то очень хорошо отрепетированный. Если не бред... тогда что? Как там проверяют себя люди в кино на предмет «сплю – не сплю»? Ах да, вот! И Лика торжественно и очень сильно ущипнула себя за мягкое, за плечо... И взвыла от боли!

     Советник сразу кинулся к ней, заквохтал, как курица, прижал руку к будущему синяку и что-то забормотал над ним. Боль ушла, но ужас остался.
 
     – А где это я? – слабо спросила девушка. – Куда это я...

     – Это Империя Серединного Мира, – с готовностью ответствовал Пастернак. – Вас выбрало Зеркало Покоя и Магнит Пророка в Невесты нашему императору. Это большая честь для вас. И это означает, что в ваших жилах течёт королевская кровь.

     Мозг отказывался представлять, что всё это правда, а не театральная постановка в ТЮЗе. Поэтому сознание зацепилось за последнюю фразу, и Лика фыркнула:

     – Королевская? С чего бы? Я точно знаю, что в моём роду королей не было. Даже и дворян не было, не то что...

     – Магниту Пророка видней, – смиренно сказал Советник.

     Где-то у него за спиной скрипнули двери, раздался топот ног и шуршание по полу чего-то, похожего на колеса в резиновых шинах. Штору откинули, и Лика увидела странного вида тележку, похожую на каталки в больнице. Тележкой управлял лихой малец, больше всего смахивающий на домовёнка Кузю из мультфильма: и ростом, и причёской, и рубашкой в горох. Льняные пряди топорщились у него на голове так, будто их пытались сложить в стог, но не вышло. На тележке стояло блюдо, размерами напоминавшее спутниковую антенну-тарелку, а на блюде, источая неописуемо приятный аромат, благоухали куски мяса в соусе из каких-то овощей.
 
     Лика встрепенулась и подумала: «Допустим, они все тут ошибаются, и я им не невеста и не королевна, но поесть надо точно. Если выгонят, так хоть не голодную!» – и потянула блюдо к себе на коленки.

     Пастернак счастливо сощурился, чуть по голове её не погладил.


     Глава вторая.
     Невеста не из того теста.

     Когда домовёнок удалился, грохоча своим катафалком, двери в глубине комнаты-стадиона снова скрипнули, послышался перестук каблуков, и перед Ликой предстала эффектная полная дама в длинном тёмном платье с довольно большим вырезом. Пастернак при её появлении несколько смутился и отошёл в тень.

     Дама пристально вглядывалась в Лику, не думая даже представиться ей. Лика наглость оценила и продолжала есть, хотя чувствовала себя будто под прицелом. Но есть хотелось больше, чем общаться.

     Дама тоже оценила её стойкость и аппетит, поэтому вдруг неожиданно улыбнулась и плюхнулась на край кровати.

     – Я королевская Кормилица, – сказала она спокойно. – Я выкормила нынешнего императора тогда, когда его мать умерла, поэтому, наверное, я так его люблю, он почти мой сын.

     – Очень приятно, – ответила Лика вежливо, – с вашей стороны такой шаг – подвиг, конечно.

     – Послушай, – строже сказала Кормилица. – Я очень люблю Эрла, поэтому не хочу, чтобы ты его обидела. Пойми, ты очень важна для всей страны. Невеста – это не просто должность. Если Невеста правильная и правильно ведёт себя, в стране наступает благоденствие. А если нет... нас ждут неприятные последствия.

     – А меня – особо неприятные, – догадалась Лика. – Вы бы хоть объяснили мне, что я тут делаю, и чем это всё закончится, а то только пугаете.

     – Девочка права, – встрял в разговор Советник. – И обратите внимание, какая крепкая нервная система; мы с вами правильно выбрали!

     – Да, нервы хорошие, – задумчиво проронила Кормилица, – другая бы уже рыдала в три ручья. Вот что значит наследственность!

  ...Лика, устроившись в мягких подушках своей необъятной кровати, размышляла о непростой судьбе, забросившей её в это странное место. Самым удручающим было то, что попала она сюда раз и навсегда, обратной дороги нет. Нестерпимо было жаль родных и близких, которые её уже считают без вести пропавшей, а сообщить им о себе нет никакой возможности.

     Удивительная история, которую поведали Лике Советник и Кормилица, произвела на девушку впечатление, но оставила всё ещё много вопросов.

     Когда-то в незапамятные времена молодой король здешнего государства – оно называлось Верия – увидел в Зеркале красивую девушку, такую красивую, что влюбился без памяти. Придворные утверждали, что их король был мужчиной вообще серьёзным, и чтобы так влюбиться – ну, нет, наверное, колдовство чьё-то. Использовав свой единственный шанс, молодой король перешёл в новый, странный мир, увиденный за Зеркалом. После себя он не оставил наследников, так как не был женат, зато оставил указание: его главный помощник и министр отныне наделяется всей полнотой власти и становится новым королём Верии. А самого влюблённого, мол, не надо ни искать, ни пытаться вернуть: если не с любимой, то хотя бы в её мире.

     Новый король, который не ожидал такого счастья и такой подлянки, смущённо принял на себя титул и управление королевством. Правил он на удивление прекрасно, увеличил площадь Верии не за счёт войны, а за счёт объединения с несколькими союзными государствами, так что теперь с полным правом мог называться не королём, а императором. Годы шли, а император всё ещё не был женат. Собравшись как-то на совет, все ученые и маги королевства выяснили, что новому императору и жена-то нужна не простая, а именно королевской крови. Той самой, что всегда правила Верией, иначе быть беде. А где ж взять? Правильно, в странном мире за Зеркалом! Годы там текут иначе, чем в Верии, со времени ухода короля в тот странный мир по их меркам прошло уже лет 200, так что у прежнего короля точно есть потомки. И если среди них имеются девушки или молодые женщины, то это можно устроить. Один из ученых, видите ли, изобрёл Магнит, настроенный на королевскую кровь, который может вытянуть представительницу королевской династии в Верию. Но, увы, только сюда, а обратно – никак.

     Ученые – это такие люди, что если уж они чего изобрели, то спать не смогут, пока не опробуют! И этой же ночью изобретатель втащил в Верию девушку, праправнучку короля, юную и очень милую. Император был так потрясён её внешностью, добротой, ласковым нравом и умением ладить с кем угодно, что женился немедля, тем более, что чувства его оказались взаимны.

     У изобретения оказался только один минус, довольно ощутимый для королевства. Притянутые магнитом девушки, к сожалению, могли родить только один раз за всю свою супружескую жизнь, и обязательно только мальчика. Уж так сила распорядилась: хотели наследника – вот вам и наследник, и больше ничего не просите.

     С тех пор – вот уже несколько поколений кряду – для наследников рода выискивают королевскую кровь в Ликином мире, не считая это чем-то зазорным. По прошествии стольких  сотен лет этой крови в наследницах – капля, но Магнит тянет усердно и ещё ни разу не ошибся.

     Ликина роль была проста: отныне она Невеста императора Эрла, будущая императрица и мать следующего наследника. Она должна быть милой, уступчивой, ласковой, как самая первая королевская кровь, чтобы в стране был мир, покой и процветание. Она должна не только полюбить императора, но и внушить ему любовь к себе.

     В этом месте рассказа Лика хмыкнула, прервав Советника. Тот насупился.

     – А не говорят ваши легенды, как именно я это должна сделать? – язвительно спросила Невеста. – А может, я ему не понравлюсь категорически. А может, у меня на него рвотный рефлекс появится? Как тогда? И вообще, что это за новости – заочная женитьба? Почему ваш император сам в Зеркало не полез, выбрал бы себе по вкусу, а он вас туда приставил смотреть?

     Кормилица заметно смутилась. Она взяла Лику за руку и проникновенно сказала:

     – Девочка, понимаешь, он не хотел... Он тоже сказал, что вот так жениться – это чушь. Но мы ведь в ответе за всё королевство, как мы могли нарушить традицию? Мы пошли на этот шаг ради всей Верии, ради её благополучия, ради самого императора. Да, мы нарушили его приказ и посмотрели в Зеркало без него. Надеемся, что его гнев не будет слишком силён.

     – Ну-ну, – скептически проронила Лика. – Вас-то он, может, и не тронет, а я ему кто? Неизвестно откуда надоеда? Ох, втянули вы меня в авантюру, блюстители традиций! А что если он меня казнит?

     – Нет, что ты, девочка, – запричитал Советник Пастернак, – да он никогда такого с тобой не сделает. Ты ведь ни в чем не виновата, ты ведь не знала, что так получится.

     К сожалению, Лика понимала, что не всегда оправдание «я не виновата» является достаточным для того, кто разозлён и наделён властью.

     – Милая, попробуйте ему понравиться, – совершенно серьёзно предложила Кормилица.

   – А я... а вдруг он мне не понравится?

     – О, этого не может быть, – отмахнулась Кормилица. – Наш император – мужчина редкой силы и красоты, в самом расцвете лет, с прекрасными манерами. Как он может не понравиться?

     – А в каком возрасте случается этот ваш расцвет? – понуро спросила Лика.

     – Императору тридцать пять. По вашим меркам, – спокойно ответил Советник.

     Лика выдохнула: ну, хоть не семьдесят. И вот теперь, лёжа в огромной кровати, будущая императрица Верии больше всего хотела зарыдать подушку от безысходности. Вернее, от безвыходности. Её мнение никого не волновало, её вытащили из родной, привычной жизни, её заранее назначили на должность... а точнее, в клетку заперли и ключ потеряли. Даже самая хорошая жизнь в тягость, если это не твой выбор. Рыдать Лика не стала. Она попыталась мыслить логически.
 
   «Скажем, не понравлюсь я императору, что тогда? Ведь всё равно женится, это же традиция. Так и будем вековать в ужасе друг от друга. А если при этом он мне приглянется, вообще конец света. Я ж с тоски помру. Или, допустим, он мне не понравится. Смогу ли я здесь как-то устроиться без него? Ну, а почему нет-то? Домой не вернут, но и убить не убьют. Может, уговорю его тогда оставить меня на службе, детей учить... Хотя – чему? Что я про этот мир знаю? Хорошо бы мы оба друг другу не понравились. Это бы облегчило дело...».

     Рассуждая таким образом, Лика сама себе смогла внушить, что её жизни не угрожают, а уж сделать так, чтобы она не понравилась императору – это легче лёгкого.  Не будет она ни милой, ни ласковой, ни тихой. А будет собой – непостоянной и недисциплинированной Ликой, у которой только вчера в подчинении было 25 трудных подростков, и ведь она ими неплохо командовала! Неужто с одним великовозрастным женихом не сладит?


     Глава третья.
     Полумгла.
 

     Всю ночь Лику преследовали кошмары: то ей чудилось, что её закрывают в каком-то подвале со всем инквизиторским антуражем, то казалось, что на голову водружают корону, которая становится тяжелой и расплющивает голову до состояния блюдечка, то ещё какая-то не менее чудная чепуха с суицидальным подтекстом.

     Рано утром Лику, не выспавшуюся и смурную, подняли с кровати все те же лица – Пастернак (она уже иначе и не могла его назвать) и Кормилица. Уверив девушку, что ей сегодня можно и нужно встать с постели и начать нормальный образ жизни, они под белы руки потащили Лику в ванную комнату, которая оказалась смежной со спальней. Удобства оказались на уровне обычной хорошей гостиницы: красивая круглая ванна, кафель с узорами, золочёные краны и махровые полотенца. Пастернак, стыдливо улыбаясь, оставил Лику наедине с тёткой. Та показала Лике, как и чем пользоваться (ничего нового, кстати говоря), и тоже удалилась. Про неё как-то не выходило сказать «ушла»: уж больно величественной была её походка с мерным покачиванием пышных юбок. На прощанье Кормилица сказала, чтобы Лика выходила в спальню в полотенце, а наряд ей там на сегодня уже приготовят сообразно здешней моде и её статусу. Торопиться не надо, можно мыться хоть весь день.

     Лика с удовольствием поплескалась в горячей водичке, отмокла в ванной, вымыла, наконец-то, своё главное сокровище – густые каштановые кудри. Потом настала очередь зеркального столика со всякими баночками, флакончиками и коробочками. Лика тонким женским чутьём и с помощью картинок на тюбиках распознала, что вот этот флакончик с кремом – непременно для лица, а вот в этой баночке – крем для эпиляции. На удивление хороший, кстати, оказался. Стоило лишь нанести этот крем на всякие проблемные места, как он тут же превратился в какой-то мутный туман и исчез вместе с ненужными волосками. Лика ахнула и обрадовалась, что голову этой рукой не почесала. Волосы на голове, кстати, приняли совершенно невероятный объём и завились в крупные каштановые кольца.
 
   – Эх, если у них ещё и для похудения чего найдётся, так я даже и замуж соглашусь! – сама себе сказала Лика, хихикнув. Но пока пришлось удовольствоваться чистой косметологией, без членовредительства. Лика, посмотрев на себя в зеркало, увидела, что у неё, у новой, абсолютно чёрные, без всякой краски, ресницы и брови, прекрасная кожа и неожиданно яркие губы (раньше-то их всегда надо было подкрашивать, бледноваты казались).

     – Ай да крем! – поневоле вспомнив Булгакова, произнесла Лика. – И чем чёрт не шутит, может, Булгаков что-то знал про этот мир с его косметикой?
 
     Она замотала спадающее безразмерное полотенце на себя так, что оно стало похоже на индийское сари, а сама Лика в нём потерялась по самые пятки, всунула ноги в мягкие туфельки-тапочки и, посмеиваясь над собой, царственно выплыла в огромную спальню-ангар.

     – А где...

     Радость сменилась на изумление от того, что никаких новых платьев в спальне не обнаружилось, а её родная одёжка исчезла. Кроме того, сама спальня приобрела несколько иной вид: та же чудная занавешенная кровать стояла теперь не в центре, а у стены, камин вдруг уменьшился и превратился в какую-то голландскую печку, да и размеры спальни перестали соперничать с аэродромом...

     – Это я где? – ошарашенно спросила Лика у пустоты. – Это я опять, что ли, куда-то перенеслась? Да чтоб тебя...

     Она заозиралась в поисках дверей, но даже примерного намека на них не нашла. Окончательно поняв, что  это не её привычная уже комната, Лика захотела вернуться в ванную – вдруг двери перепутала от восторга, мало ли что? – но даже и проход в «удобства» оказался недоступен и невидим. Лика топнула ногой с досады. Вот поди ж ты, всё объяснили – и про императора, и про хорошее поведение, а про двери местные ничего не сказали, знатоки!

     Лика мрачно осмотрела комнату. Никаких окон, но откуда-то светло. В простенке какой-то маленький комод или что-то похожее, на нём высокое зеркало. Кресло с деревянными подлокотниками. Кушетка. Кровать со столиком, пышный ковер, те же паркетные кремлёвские полы...

     Да кошкин ты хвост, – ругалась Лика сама с собой, – что ты теперь делать будешь? А, пожалуй, ничего. Пойду вот и лягу спать! Пусть ищут меня всей империей своей, раз ничего не объясняют!

     Лика гордо задрала подол полотенца-сари, чтоб не наступить, прошествовала к кровати и рухнула в перину, разморенная ванной и уставшая от фантастики вокруг. Уже через несколько минут она снова крепко спала, увернувшись чуть не с головой в одеяло.

     Как ни странно, вопреки ночным кошмарам, сон был приятным. Лике снилось, что она в походе со своими сорванцами. Ребята деловито разжигают костерок, девчонки раскладывают на покрывале вещи, а она сама сидит на пеньке и дописывает в блокнот конкурсы, которые она им напридумывала на сегодня. Неподалёку маленький круглолицый Саня тренькает на гитаре и переругивается с вечно недовольным Буратиной (так его в классе звали за узкий и длинный нос). А вот лентяй Петька не хочет дрова собирать, он всё возле девчонок трётся, дамский угодник!

     – Гликерия Андревна! – кричат из березнячка. – Мы чернику нашли! Сейчас нарвём.

  ...Да, сон не был кошмаром, никто Лику короной не душил, всё было тихо и так, как ей помнилось, но от осознания того, что этого всего больше никогда не будет, на излёте сна, когда уже путаешь реальность и фантазию, Лика горько разревелась, жалея себя. Сказалась стрессовая история с переходом в новый мир. Нервы всё-таки не сдюжили. Она плакала так, как плачут маленькие дети: навзрыд, безостановочно, безутешно, когда слёзы никак невозможно остановить, дыхание прерывается, и ещё долго протяжные всхлипы мешают говорить...

     Уже на финальной стадии рыданий Лика поняла, что в комнате что-то изменилось. Кто-то здесь есть, кроме неё. Всхлипывая и шмыгая носом, она приоткрыла глаза. Было темно, как ночью. Хотя почему «как», наверное, как раз ночь и наступила, пока она спала. В той стороне, где по её расчетам находился столик с креслом, горел огонёк. Не свечка, не лампа, а пёс его знает что, но светящееся. И вот там, в кресле, кто-то определённо сидел, его силуэт был слегка заметен сквозь дурацкие кроватные шторки.
Лика похолодела и замерла... То есть, замерла бы, если бы не всхлипывания, которые всё ещё душили и не давали нормально вздохнуть. Ощупав лицо, Лика поняла, что от былой красоты и следа нет: всё опухло и разбрюзгло, как суп с фасолью. Ну и ладно! Не перед кем тут форсить.

     – Пастернак! – позвала Лика.

     Фигура за занавесками чуть сдвинулась, но не подала голоса.

     – Кормилица!

     Снова тишина, даже и движений нет.

     – Эй! – уже громче позвала девушка. – Кто тут?!

     Фигура не подавала признаков жизни. Лика решилась выбраться из недр кровати и даже с этой целью встала на четвереньки, но тут же охнула и зарылась в одеяло: чудесное сари из полотенца исчезло бесследно, и девушка валялась в неизвестно чьей кровати абсолютно голой. Лика повертела головой в поисках одёжки, покрывальца или чего-нибудь подобного, но ничего не находилось. Были две огромные подушки, перина и пышное одеяло, из которого можно разве что шубу сшить. Тогда Лика самоуверенно решила, что постельные шторки нужно приспособить, если как-нибудь оторвать от карниза. Аккуратно встала на кровати и потянула занавеску, за которой никого не было. Та хрустела, но не сдавалась. Лика тянула сильнее, попутно наматывая штору вокруг себя, снова пытаясь создать индийский наряд магарани.

     Занавеска сдалась первой. Карниз явственно затрещал, парчовая тряпка оторвалась от него, и под действием нормальных законов физики, тянущую Лику отбросило в сторону. Она влетела головой во вторую шторку, удачно проскочила её, скользнув вдоль, и вывалилась из кровати прямо под ноги фигуре, застывшей в кресле, причем упала с таким грохотом и треском, будто кто-то охапку дров высыпал на деревянный пол. Благо, что новый наряд не сильно соскочил, каким-то чудом Лике удалось задержать его на уровне груди. Девушка охнула и попыталась сесть, подтягивая занавеску выше.
Подняв глаза, она обомлела. В кресле сидел мужчина определённо богатырского телосложения, одетый в просторный халат, распахнутый на могучей бугристой груди, впрочем, безволосой абсолютно. Судя по коротко остриженным волосам и какому-то общему впечатлению, она поняла, что этот человек – военный. Посмотрев ещё выше, Лика наткнулась на его туманный спросонья взгляд, который становился всё осмысленней. Лицо мужчины было, безусловно, красиво, хотя не слащаво: крупный прямой нос, тяжёлый подбородок с лёгкой щетиной, выдающиеся скулы, нахмуренные брови и глаза какого-то удивительного тёмно-серого цвета. Лика пискнула и попробовала отползти подальше от этого мужчины, одна нога которого, казалось, была размером с неё саму. При этом отвести глаза не имела силы, так и пятилась на пятой точке, гипнотизируя этого Илью Муромца.

     Он тоже молчал и наблюдал за её телодвижениями «а ля гусеница», совершенно не меняя выражение лица. Потом, спустя несколько секунд, мужчине надоела эта игра в гляделки с сумасшедшей полуголой девицей, и он властно остановил её, протянув руку и сжав плечо, не сильно, но ощутимо.

     – Проснулась, – констатировал он.

     – Ну... да, – пискнула Лика. – Я уже сейчас уйду, я понимаю, я комнаты перепутала, а двери ваши вообще не знаю как открывать… – она бормотала, чувствуя, что стесняется и стыдится. Еще бы, влезла, дура такая, в чужую кровать, заставила мужика в кресле спать! Но он, однако, молодец, галантный, даже будить не стал.

     – Не спеши, – снова коротко и властно сказал богатырь. – Как зовут, кто ты?

     – Лика... Гликерия, – быстро сказала она, увидев, как левая бровь Муромца поползла вверх. – Я тут недавно, три дня, наверное.

     – Хорошо. Допустим, ты перепутала комнаты по неопытности и глупости. Но какого… – он кашлянул, – почему ты залезла спать в мою кровать голышом? Ты думала, я тобой соблазнюсь, что ли?

     От осознания, что этот мужик видел её, Лику, голой, она мучительно покраснела, но потом, когда мозг переварил услышанное, возмущение и злость перебороли стыд:

     – Ты меня за кого принимаешь?! – громко зашипела Лика. – Никого я тут не соблазняла! Делать мне нечего, как всяких слонов соблазнять!

     – Ну, меня-то точно одной  голой бабой не соблазнишь, да ещё такой! – парировал мужик, теряя всю свою галантность.

     – Да ещё какой?! – взвизгнула Лика. Почему-то стало ужасно обидно.

     – Да вот такой… – он сделал странный жест, словно подыскивая слова, но вдруг осёкся. На его лице появилось выражение страшной усталости. – Ладно, прости. Не хотел тебя обидеть, но, согласись, ты поступила глупо.

     – Да не хотела я никого соблазнять! – отчаянно всхлипнула девушка. – У меня полотенце было! (На этом месте мужик хмыкнул) Я из ванной выхожу – а тут комната не моя, и кровать, и я заснула... А потом сон приснился...костёр...

     Лика снова горько зарыдала, растирая и без того опухшее лицо.

     – Ну-ну, – неловко потрепав её по руке, сказал мужик. – Ладно, я не сержусь. Давай так: ты идёшь к себе, а я ложусь, наконец, спать в свою постель. Хотя ты её и разгромила, но перина-то цела.

     Лика покивала, шмыгая носом. Разумно, конечно, предлагает, да и извинился – чего ж ещё?

     – Но я не знаю, куда мне идти, – сказала она хмуро.

     – Дверь слева от тебя, – коротко ответил богатырь и ткнул пальцем в сторону.
 
     Лика посмотрела туда и – удивительное дело – обнаружила дверь.

     – Я и потом не знаю, куда, – ещё угрюмее буркнула она.

     – Ну, где-то ж ты жила, до того как ко мне ввалиться? – устало спросил мужик.

     – Да, в комнате такой большой, будто бальный зал, там ещё камин такой во всю стену...

     – Ух ты, – присвистнул Муромец. – А чего это ты там делала в императорской спальне?

     – Жила, – упрямо сказала Лика. – И вообще, если хочешь знать, я Невеста вашего императора. Из Зеркала. А ты меня тут обижаешь, что я какая-то не такая… – Лика уже справилась с собой, и теперь ей хотелось поставить вредного мужика на место.

     Мужик как-то странно смотрел на неё, не делая, впрочем, попыток возразить. Выражение его лица было озадаченным и несколько печальным. Руку с её плеча он убрал, сел прямее в кресле и вдруг громко захохотал.

     Лика растерялась, но тоже решив, что с неё довольно, встала на ноги и с гордым видом, замотавшись в своё сари, отошла подальше от странного мужика.

     Отсмеявшись, богатырь пошевелил челюстью, собираясь с мыслями.

     – Значит так, – серьёзно заявил он. – Тут вариантов два: если ты врёшь, то иди-ка ты к себе и забудем про эту чушь, а если не врёшь, то тем более иди к себе, иначе император тебя неправильно поймет. Нечего его Невесте ночевать в чужих кроватях голышом.
 
     – А он… вообще где? – тихо спросила Лика, гадая, кто же перед ней такой.

     – Он вообще... скоро прибудет, – передразнил её богатырь. – И могу я теперь пойти спать без посторонних?

     – Да где эта огроменная спальня-то? – в сердцах воскликнула Лика.

     – Понятия не имею, как ты из неё сюда попала, да уж пошли, отведу, – решительно встал с кресла Муромец.

     И когда он выпрямился во весь рост, Лика даже отшатнулась, таким огромным и широким он ей вдруг показался. И то, с её ростом она этому мужику и до груди не достанет макушкой, так, в рёбра подышит. Это ж надо, каких богатырей здешняя земля рождает!

     Богатырь без разговоров и сантиментов ухватил её за руку, как маленькую девочку, и потащил к двери, потом вдоль по тёмному коридору несколько шагов, снова открыл какую-то дверь... и Лика оказалась в спальне-аэропорту. На кровати лежало какое-то платье, а Пастернак, которого Лика узнала по шароварам, почему-то ползал вокруг кровати и что-то искал под ней.

     Широкий мужик хмыкнул и вышел, оставив Лику с советником.

     Тот резко выпрямился и тотчас же схватился за поясницу.

     – Это вы! – радостно закричал он. – А я уже с ног сбился! Кормилица сегодня в отъезде – встречает императора, – а я не уследил... Вы... где были?

     – Да так, – не вдаваясь в подробности, буркнула Лика. – Всё хорошо. Можно я уже спать лягу? Чем вы меня поите, что я всё время спать хочу? – она полезла на постель и свернулась под одеялом калачиком.
     – Да-да, конечно, – отозвался Пастернак. – Ничего страшного, это у вас привыкание к нашему климату и вообще... мироустройству.

     – Ак...климатизация, – зевнула Лика. – Тогда понятно, чего меня по всем комнатам мотает... Спокойной ночи, советник.

     Пастернак кивнул и вышел. А Лика уже видела новый сон: будто она на ринге дерётся с этим огроменным мужиком в халате, а халат на нём так и норовит распахнуться...


     Глава четвертая.
     Имперские замашки.


     Утро началось с аврала. Кто-то забегал по спальне вдоль кровати, кто-то зашуршал тряпками, завозил чем-то скрипучим по полу, зацокал каблуками... Потом начались какие-то невнятные шепотки, вскрики, вопросы... Сквозь сон Лика почувствовала, что в её комнате находится батальон народу, и все чего-то ждут.

     Кроватные шторки отодвинули, перед Невестой явилась Кормилица, в самом что ни на есть отвратительном настроении. Она сурово сдвинула брови, шорохи и стуки смолкли, а Лика в ответ посмотрела на даму максимально вежливо и с интересом.

     – Доброе утро, – наконец, отмерла Кормилица. – Пора вставать, собираться. Сегодня прекрасный день. День встречи.

     – С императором? – понимающе спросила Лика. – Он уже приехал?

     – Да, – кратко ответствовала дама и снова чуть поморщилась, будто это знание не было для неё приятным.

     – Что случилось? – напрямик спросила девушка. – У вас всё хорошо?

     Кормилица отлаженным движением бровей заставила всех, кто там шебуршал и шелестел, удалиться из комнаты, и присела на край кровати.

     – Я... кх-кх... встречала императора из поездки рано утром. Он... с ним всё хорошо.

     – Ну? И? – Лика умела быть настойчивой.

     – Я объяснила ему ситуацию. Сказала, что мы с  Аритусом вытащили из Зеркала тебя, что теперь у него есть Невеста, избранная Магнитом Пророка.

     – А он не хочет жениться? – догадалась Лика и приободрилась.

     – Не в том дело, – отмахнулась Кормилица. – Жениться на тебе ему всё равно необходимо, тут и выбора нет. Вопрос в том, что нам придётся покинуть дворец.

     – Нам – это вам и мне?

     – Нам – это мне и Аритусу, – грустно сказала дама. – Вы тут останетесь совсем без знакомых лиц.

     – Это почему ж это? – возмутилась Лика. – Вы меня тут бросите одну? Ну, уж нет, Пастернака не отдам, я к нему привыкла!

     Кормилица чуть поморщилась, услышав, что только советник приглянулся Невесте, но продолжила:

     – Мы нарушили приказ императора, мы поступили очень самовольно, заглянув в Зеркало. Его не было здесь... а мы... Вообще-то он сам хотел...

     – То есть, поправьте меня, если я что-то не так скажу, – возмущённо продолжила Лика, – ваш добрый и милый, вскормленный вами лично, император разозлился на вас и решил вас выгнать вон за то, что вы ему невесту нашли?!

     Кормилица вспыхнула.

     – Не навсегда, только на неделю, – заметила она. – И мы ведь действительно виноваты.

     – Представляю... нет, не представляю, что он со мной-то сделает! – ещё сильнее кипятилась Лика. – Я-то ему вообще никто!

     – О, не волнуйтесь, вы – это другое, вы Невеста. Вас будут беречь и радовать.

     – Ну, нет слов! – Лика села в постели и только сейчас обратила внимание, что на ней ещё намотаны шторки с кровати богатыря. Кормилица, к слову, тоже это заметила, и её глаза как-то сузились.

     – Что на вас надето, Лика? – спросила она тихим, свистящим шёпотом.

     – Да занавески какие-то, – отмахнулась девушка. – Неважно. Скажите, а то, что вас куда-то оправят... я могу повлиять как-то?

     – Что на вас надето?! – громче спросила Кормилица с некоторым ужасом в лице. – Вы где это взяли?

     – Да вам-то какая разница, – огрызнулась Лика. Но выражение лица дамы её насторожило, и она уже спокойнее спросила. – А почему вы так испугались? Что не так?

     Кормилица сделала длинный вздох.

     – Конечно, вы тут впервые, вы не могли знать... дело в том, что во дворце каждая комната индивидуальна, она магически перестраивается под хозяина. Дворец... он почти живое существо.

     – Ну-ну, короче, Склифосовский, – нетерпеливо попросила Лика, отмахиваясь от недоумённого взгляда Кормилицы. – Неважно, дальше что?

     – Вот эта комната принимает желания императора: он любит простор, свободу, минимум мебели и именно камины. Моя комната круглая, мебель резная... У Аритуса больше лаборатория, чем жильё.

     – А почему комната, где я уже четвёртый день гостюю, не меняется для меня? – с интересом исследователя спросила Лика.

     – Потому что она не ваша, – спокойно объяснила Кормилица. – Вас дворец ещё не воспринимает как свою, вы ему пока никто. Вот станете женой императора, у вас будет своя комната в вашем стиле.

     – Погодите-ка! Это я, значит, тут подушку душу, а император-то приехал! А где ж ему жить и спать теперь?

     – Не волнуйтесь, вас сегодня же переселят в комнаты его… – Кормилица чуть покраснела.

     – Договаривайте уж, – проницательно сказала Лика. – В комнаты его любовницы? Ну, чего вы смущаетесь. Мне ведь не пятнадцать лет. Не хочу я в комнаты любовницы. Есть же во дворце свободные помещения, это же дворец. Мне вот вчера понравилось: мило, уютно, и не камин этот ваш, а грубочка такая, как у моей бабули в селе.

     – Вот-вот, – неожиданно встрепенулась Кормилица. – Я про это и хотела сказать. Эти... хм… занавески вы в той комнате на себя навертели? Там, где нет камина? Просто их цвет...

     – А что – цвет? – удивилась Лика, оглядывая себя. – Цвет как цвет, медовенький. Мне он не идёт, конечно, ну так выбора у меня не было. Я из ванной почему-то попала не сюда, а вот в эту медовую комнату с печкой. Дверей не нашла, заснула там в кровати (глаза Кормилицы стали похожи на блюдца). Потом проснулась ночью, полотенца нет. Ну, не голой же мне шляться по дворцу, пришлось шторы отодрать. И потом меня проводили сюда.

     – Кто? – шёпотом спросила кормилица.

     – А я знаю? – так же шёпотом сказала Лика. – Мужик какой-то.

     – Вас с ним кто-нибудь видел?

     – Да нет, вроде бы. Пастернак как раз под кроватью ползал, меня искал, когда мы вошли. И мужик этот сразу куда-то умчался. Никто не видел. А что?

     – О, – облегчённо выдохнула пышная дама, даже покраснев. – Какое счастье!

     – Да что случилось-то? – не выдержала Лика.

     Кормилица уже совладала с собой, села прямее и сказала прежним, деловым тоном:

     – Мы ведь забрали вас из вашего странного мира ещё нетронутой, не так ли?

     – Девушкой, что ли? – улыбнулась Лика. – Вы, наверное, шутите – мне уж 26 лет, и я в курсе, как дети появляются, и с молодыми людьми бывала наедине. А что-то не так? Может, я не подхожу в Невесты? – с надеждой спросила она.

     – Лика, – очень серьёзно сказала Кормилица, – это всё с вами было, но никто тут про это не знает. И для всех вы – невинная девушка, ведите себя соответственно. Император не может жениться на девушке, опозоренной или опороченной. Даже подозрение её не должно касаться.

     – Жена цезаря, да-да, понимаю, – нетерпеливо отозвалась Лика.

     – Дворец пошутил, вероятно. Вы вчера ночью оказались в спальне главнокомандующего. А он мужчина неженатый и весьма любвеобильный. Он... не приставал к вам?

     – Нет, – несколько обиженно отозвалась Лика, вспомнив разговор с этим министром о собственной внешности. – Он меня не разбудил даже, в кресле спал, пока я в себя не пришла. Потом проводил сюда.

     – Вот и славно. Мигом снимайте эти занавески и отдавайте их мне. Вам принесут платье. А я верну тряпки в комнату министра и переговорю с ним. Не надо никому знать про ваши ночные путешествия.

     – Да что будет-то? – возмутилась Лика. – Император заподозрит, что мы с его министром в кровати кувыркались и не станет жениться на мне? Ну и ладно.

     – Если бы. Неверную Невесту могут изгнать из Верии насовсем, что тогда вы будете делать?

     – Так я ведь не виновата ни в чем! – в сердцах сказала Лика. – Чего меня изгонять? Не дурак же ваш император, хоть и вспыльчивый. Разберётся как-нибудь.

     – И все же, я советую во избежание... промолчим о вчерашней ночи. И я, и вы, и, надеюсь, главнокомандующий. Для спокойной жизни так мало надо.

     – Хорошо-хорошо, – сдалась Лика.

     После всех этих задушевных разговоров император заочно начал её раздражать. Надо же, какой блюститель морали. А у самого даже есть отдельные комнаты для любовницы! Однако перспектива быть высланной в неизвестном направлении в этом странном мире пугала, поэтому Лика согласилась промолчать о своих ночных путешествиях. Ей был нужен статус Невесты для собственного спокойствия и ещё для одного важного дела: надо же как-то убедить императора не высылать Пастернака и Кормилицу. Хоть она и вредная тётка, но объясняет очень доходчиво, а без объяснений Лике сейчас никак. Лика выбралась из кровати, в сопровождении молчаливой девчушки-горничной приняла ванну в её же присутствии (хоть и неудобно, но хватит с неё шуток с перемещениями) и не без изумления воззрилась на то, что ей предлагали надеть на себя.
 
     – Это платье? – пискнула Лика.
 
     Горничная закивала, как немая, и подняла за тонкие лямочки какое-то форменное недоразумение «от кутюр». У платья глубокого изумрудного цвета была юбка, которая имела явно длинный разрез до середины бедра, от этой юбки вверх шли две скрещивающиеся в разных конфигурациях очень широкие присборенные ленты, которые должны были заменить и лиф, и бюстгальтер, и рукава, и всё прочее. Лика с сомнением посмотрела на свою грудь, помня, что при всей её красоте 4 размер без лифчика смотрится странновато. Каково же было её удивление, когда платье село идеально, и грудь как-то приподнялась и обнаружила совсем юный задор, не свойственный полноватым девушкам. А вот талия, к сожалению, не уменьшилась, и небольшой, похожий на чашу, выпуклый животик все так же был явно заметен. Но ноги были хороши – пусть не длинные, зато стройные, округлые, пропорциональные всей её фигуре – они иногда при ходьбе просматривались в разрезе платья. И всё равно Лика напоминала себе не Невесту императора, а танцовщицу живота в восточном баре. Не хватало только цацек всяких навешать. Впрочем, цацки принесли: несколько ниток жемчужных бус и браслеты из того же материала. Когда Лика заикнулась о туфлях, горничная посмотрела на неё как на умалишённую.

     – Что? – спросила Лика.

     – Туфли Невесте не нужны, – пояснила горничная. – Она должна быть естественна. Высокая, маленькая, любая. Такая, какая есть от природы.
 
     – Да, в этом есть смысл, – согласилась Лика, поразмыслив. – Чтобы, так сказать, жених видел, что берёт, без маскировки и штукатурки. Слава богу, что не голышом для естественности.

     Она чувствовала себя неуютно и неудобно в этом открытом платье, сознавая несовершенство своей внешности и фигуры, понимая, что о любви тут речи не будет, что вся её жизнь будет зависеть от того впечатления, которое она произведёт на неизвестного ей императора неизвестной страны Верии. Горничная понимающе и ободряюще улыбнулась ей, поклонившись:

     – Вы прекрасно выглядите, госпожа Невеста. Императору очень повезло.

     – Это да, а характер-то у меня вообще золотой, – нервно хихикнула Лика.

     В дверях, невесть откуда появившихся в стене, показалась сосредоточенная Кормилица в парадном платье тёмно-синего цвета. Она кивнула горничной, и та ретировалась.

     – Идёмте, Невеста, – спокойно сказала дама, погладив Лику по руке. – Время пришло. Вам пора познакомиться. Это всё равно должно случиться, нет смысла волноваться.

     – Хорошо.

     Лика зажмурилась, выдохнула. Потом, открыв глаза, глубоко и спокойно вдохнула воздух, расправила плечи, выпрямилась во весь свой маленький  рост и пошла следом за Кормилицей по гулким светлым коридорам дворца. Босым ногам не было холодно, даже каменные и гранитные полы казались тёплыми и мягкими.

     Напротив большой двустворчатой двери Кормилица остановилась, пропустила Лику вперёд. Девушка напоследок ещё раз передёрнула плечами от набежавших нервных мурашек, дождалась, пока двери перед ней распахнутся, и сделала шаг в неизвестность...
 
     Глава пятая.
     Давай поженимся.


     Огромный зал с колоннами и сводчатым потолком поразил Лику. Колонны цвета изумруда, пол выложен мозаичным рисунком, как в древнеримских виллах, на потолке Лика увидела прекрасную цветочную роспись с орнаментами вроде восточных. Окон не было и здесь, хотя свет откуда-то в этот зал проникал, и стены его искрились, будто посыпанные блёстками. Это великолепие света и цвета захватило девушку, и она остановилась, крутя головой и рассматривая зал.
 
     Через какое-то время где-то впереди послышался сдержанный разговор. Два голоса, похоже, мужских. Один спрашивает, второй отвечает, судя по интонации. Но из-за странного расположения колонн Лика не видела собеседников. Она двинулась вперёд, ориентируясь на слух, блуждая между колоннами, будто в лесу. На очередном витке Лика, наконец, вышла на свободную от колонн площадку размером со зрительный зал в театре. Прямо по курсу находилось что-то вроде широкого подиума для показа моделей, снабжённого ступеньками с короткой стороны. Лика поднялась по ступенькам и пошла дальше, слушая голоса. Казалось, перед ней расстилается какое-то светлое марево, похожее на пар в бане, но прохладное, поэтому не было видно по-прежнему ничего.

     Неожиданно туман рассеялся, и Лика увидела императора.

      У стены, задрапированной зелёным шёлком, стояло простое кресло с деревянными подлокотниками, перед ним – деревянный же столик с какой-то снедью. Напротив столика – ещё одно кресло, более широкое. Меньше всего это  напоминало тронный зал, а вот поди ж ты.

     В первом кресле расположился мужчина, чья внешность больше всего напоминала Лике что-то неуловимо восточное: чёрные волосы, забранные в низкий хвост на затылке, смуглая кожа, карие глаза под красивыми изогнутыми бровями, изящный породистый нос и тёмно-вишнёвые губы чёткого красивого рисунка. Мужчина сидел, но даже и так было видно, что он довольно высок, хорошо сложён, широкоплеч, но не чрезмерно: скорее, жилистый, чем мускулистый. Его костюм напоминал чёрный офицерский мундир 19 века, но почему-то с серебристой вышивкой. Руки императора с длинными красивыми пальцами без всяких перстней лежали спокойно на подлокотниках кресла, а он с интересом рассматривал появившуюся перед ним Лику. Неприязни во взгляде она не нашла, только настороженность. Впрочем, это и понятно: он ведь ещё не знает, чего ждать от Невесты. Ладно-ладно, уж она ему покажет бабушку Кузьмича, в смысле кузькину мать. Лика мысленно улыбнулась.

     А вот во втором широком кресле расположился давешний министр-богатырь. Шёлковый халат был теперь заменён на такой же странный мундир, только стального цвета и без вышивок. Лика быстро взглянула в сторону своего ночного визави, но тот ничем не выдавал знакомства. Однако взгляд его был явно заинтересованным и, в основном, фокусировался в районе девичьей груди. Это успокоило Лику, как ни странно. Она почувствовала себя привлекательнее, а стало быть – увереннее. Надо было начинать действовать по плану, который она сама себе наметила.

     – Я не знаю, что теперь делать, – взяв себя в руки, сказала девушка. – Здравствуйте, господа. Может, реверанс или книксен, или как тут принято... я не знаю.
 
     Император взглянул на министра. Тот ухмыльнулся, но ни слова не сказал.

     – Нет, не надо ничего, – глубоким баритоном ответил Лике император. – Минуту.

     Он сделал ленивое движение рукой, и рядом с Ликой возникло ещё одно кресло. Жестом правитель предложил ей сесть. Лика устроилась поудобнее и немного присборила платье на проблемных местах своей фигуры, почувствовала себя легче. Всё время, пока она усаживалась, император следил за ней с любопытством, а министр – с лукавой улыбкой.

     – Итак, вы – избранная Невеста, – мягко продолжил император. – И ваше имя...

     – Гликерия. Можно Лика, – чувствуя себя как на собеседовании, сказала девушка. Чтобы избавиться от этого чувства, она решила немножко обнаглеть для верности. – А вас как зовут, простите? Просто все вокруг говорят «император, император», ну не называть же вас так.

     Лика, конечно, помнила, как Кормилица звала своего подопечного, но для проформы попробовала прикинуться ветошью.

     Император поднял вверх левую бровь и склонил голову к  плечу.
 
     – Меня зовут Эрл Верийский, ар Виик, – спокойно ответил он.

     – А что значит «ар Виик»? – заинтересовалась Лика. – Просто там, у себя, я занималась изучением языков, и мне хотелось бы понять.

     – Это означает, что моего отца звали император Виик.

     – Ага. Это у вас отчество такое, – с пониманием кивнула Лика. – Забавно. А моего отца звали Андреем, поэтому я Гликерия Андреевна. Вот.

     Император несколько секунд просто смотрел на неё, будто бы сбитый с толку. Потом решительно взял нить разговора в свои руки:

     – Позвольте представить вам моего министра, главнокомандующего моей армии и друга детства. Это – моя правая рука, я доверяю ему, и вы доверяйте.

     Министр кивнул Лике с видом снежной королевы.
 
     – А зовут-то его как? – снова спросила она.

     – Вам необязательно знать имена других мужчин, – спокойно ответил император.

     Лика в упор уставилась на императора, подумав, что ослышалась. Но он молчал, и министр не торопился представить себя.

     Лика скрестила руки на груди. Оторопь прошла, восторг перед красотой зала тоже схлынул, а вот желание быть естественной (раз уж так положено) выросло вдвое. А для Гликерии Андреевны «естественно» значило – откровенно и сразу. Поэтому Лика не стала ждать лучшего момента, а резво пошла в атаку.

     – Я, простите, не поняла. Что значит «мне необязательно»? А как мне его тогда называть? Богатырь Илья Муромец?

     Император вспыхнул, это было заметно даже с его смуглой кожей. Министр наоборот оттаял и уже с интересом смотрел на Лику, видимо, гадая, что же будет дальше, благо он уже знал её возможности в устроении скандалов.

     – Вам необязательно, – повторил император. – Его вам не придётся никак называть, поскольку по обычаям Верии из всех мужчин вы должны будете общаться только со мной. Вы можете находиться в присутствии других, но говорить с ними – нет. Если нужно, ваш вопрос задам я.
 
     Он выдохнул и сурово посмотрел на Невесту. Но Лика, вопреки его строгости, не собиралась сдаваться.

     – Это всё будет тогда, когда я стану вашей женой, я права? А пока я ею не являюсь и ничего вам не должна, я могу узнать имя человека, с которым сижу за одним столом? – убийственно вежливо парировала она.

     Император ещё больше посмуглел, что, наверное, означало высшую степень возмущения.

     – Гликерия, – сказал он сухо, – вы забываете, с кем говорите. Даже не беря во внимание, что я император этой страны, я ваш будущий муж, и вы...

     – А вы точно этого хотите? – вдруг спросила Лика.

     – Чего? – немного опешил Эрл ар Виик.

     – Жениться на мне хотите? – Лика села по привычке нога за ногу, будто не замечая, что разрез на платье показывает нижнюю часть её тела полностью чуть ли не голой.
 
     Взгляд императора скользнул по её фигурке и вспыхнул. Лика понимала, что означает этот долгий взгляд, но она совсем не понимала характера своего будущего мужа. Он шумно выдохнул и вновь обрёл олимпийское спокойствие. И только в этот момент раздался мягкий хрипловатый голос из широкого кресла:

     – Эрл, я всё понимаю, но девочка вообще не отсюда, с чего ей знать наши порядки?
 
     – Вот именно, – обрадовалась поддержке Лика и с благодарностью взглянула на министра. – Как вас зовут-то?

     – Скар ар Дит к вашим услугам, – улыбнулся богатырь.

     – Очень приятно, – ответила Лика и вновь взглянула на императора. Тот хотя и негодовал, но марку держал, был собран и суров. – Значит, вы министр обороны... то есть, это у нас там ваша должность так называется. А скажите, – снова обратилась она к императору, – другие министры у вас бывают или, кроме армии, тут не о чем волноваться?

     – Что вы имеете в виду? – несколько сипловато спросил Эрл ар Виик, не отрывая взгляда от девичьей ножки, которой она вроде как непроизвольно болтала на весу. Эх, знал бы он, что этот её жест смотрелся гораздо интереснее, когда она на работе увлекалась, читая чью-нибудь тетрадку, и снимала с ноги туфельку почти до конца, а потом болтала ногой, а туфелька покачивалась на пальцах, как маятник. В учительской физрук забывал, куда шёл.

     – Я имею в виду министра сельского хозяйства, образования, чрезвычайных ситуаций и экономики. Есть такие у вас в империи или это всё ваши непосильные заботы, Эрл? – запросто, по-домашнему обратилась к нему Лика.

     – Образование... ах, да, – император взял себя в руки. – Только это называется учёный совет. Да, им заведует магистр Горн. Можете считать его министром образования. Экономика... это управление государством, кто же это будет делать, если не я. А сельское хозяйство подчинено экономике.

     – А, так ваша империя – аграрная страна, – кивнула Лика. – А какие источники дохода для казны, кроме сельского хозяйства, у вас есть ещё? И если аграрная... какими культурами вы богаты, что выращиваете или кого разводите?

     Скар ар Дит уже давно хмурил брови, пытаясь не рассмеяться. Он со стороны  видел, что забавная девица прекрасно заметила интерес императора к своей ножке, кстати, очень даже симпатичной, что она нарочно спрашивает у него то, чего бы отродясь не спросила ни одна благородная дама у императора, что она нарочно называет императора просто по имени... Но Эрл, несмотря на свой дипломатический опыт, попался в ловушку и теперь вынужден выступать в роли рассказчика. Хороший прием: заставь собеседника рассказывать о себе и о том, что ему важно, и делай вид, что тебе страшно интересно.

     Этим Лика и занималась. Император довольно сносно объяснял ей принципы разведения тонкорунных лам в предгорьях Ам-Ши, говорил о корабельных верфях в устье великой реки Мооры. Девица кивала, качала ногой, соблазнительно поводила плечами, не отрывая взгляда от лица Эрла. Иногда добавляла какой-то восторженный полувздох или говорила что-то вроде «Надо же, и в этом вы разбираетесь!», словом, действовала по обстановке. Обаять и победить – нормальная женская тактика.

     Министр-богатырь тоже рассматривал девушку, хотя не так прямолинейно. Ночью она показалась ему крупнее из-за намотанного на теле тряпья, да и лицо было зарёванное, красное и распухшее. Отчего она плакала так горько? Министр не знал, но сейчас он никогда бы не поверил, что эта ловкая и вёрткая девица вообще способна плакать по-настоящему. А ночью он ей посочувствовал даже.
 
     Сначала, обнаружив в своей постели абсолютно голую, завернутую в его одеяло и очень миленькую девушку, Скар подумывал о том, что это будет неплохое завершение дня, хотя он и не спал двое суток. Потом ему показалось, что девушка во сне разговаривает, он слушал её мягкий голосок и задремал в кресле. Хуже всего, что она, эта девушка, ему и снилась, так что Скар явно почувствовал желание. Тем более, когда она рухнула ему под ноги и подняла на него свои красивые зелёные глаза, а занавеска сползла, приоткрыв ему чудесный вид... Он обидел её, нарочно назвав непривлекательной для себя, чтобы не сорваться и не наброситься. Девчонка же совсем, маленькая.

     Скар той ночью даже пожалел, что видит пред собой Невесту. Было в ней что-то такое, отчего ему хотелось ей помогать и защищать, а сегодня он и впрямь защищал её от императора, от будущего мужа, подумать только! И ощущение какой-то ненормальной тяги к этой странной девушке мешало сосредоточиться. Хотелось дотронуться до её болтающейся розовой пятки, а потом провести рукой выше, до самого конца разреза...

     Скар ещё больше нахмурился и сжал кулак, повернув свой перстень камнем вовнутрь. Острые грани камня врезались в ладонь и прояснили мозг. Нельзя думать об этой Лике иначе, чем как о будущей императрице.

     – ...граничите с Адореей, – услышал он, опомнившись, окончание фразы. Лика продолжала «допрос» императора. – А на юге?

     – А на юге у нас огромный Мировой океан, – с удовольствием говорил император. – Там курортные города, пляжи, туда едут туристы со всего мира, а это тоже неплохое подспорье для казны, согласитесь. У меня там летняя резиденция, и как только дела позволят, мы обязательно туда съездим. И если хотите, я могу показать вам карту Верии, чтобы наглядно… – Император щёлкнул пальцами, и в воздухе пред лицом Лики оказалась будто нарисованная на пергаменте карта государства. Девушка с интересом рассматривала уже, видимо, названные ей места и края, водя пальчиком по линиям и точкам.

     – И везде такие же обычаи, как тот, о котором вы мне рассказали? – лукаво улыбнувшись, спросила Лика мягким, как кроличий хвостик, голоском. В то же время её правая рука как бы невзначай скользнула вдоль круглого колена, отчего император потерял нить разговора:

     – О чём вы?

     – Я о том, что после замужества ни с кем, кроме мужа, говорить не надо.

     – Не совсем. Это обычаи коренных верийцев, а моя страна – империя, в неё входят несколько ранее отделённых областей. Скажем, на юге, у океана, вполне вольные нравы, там женщин исторически допускают даже к управлению небольшими поселениями.

     – Тогда после свадьбы я буду жить на юге, – неожиданно сказала Лика уже другим голосом и очень серьёзно. Она расправила платье и села ровнее. – Раз уж нам всё равно суждено пожениться и этого никак нельзя избежать, давайте хотя бы не станем давить друг на друга и надоедать всякими дурацкими придирками, Эрл. Если вы будете жить здесь, в столице, и управлять своей империей, а я буду жить на юге в вашей резиденции, то мы сможем прожить долго и счастливо вдалеке друг от друга. Ваша жизнь практически не изменится. Если же вы мне всё время будете говорить, чего мне нельзя делать и с кем мне нельзя разговаривать, я вполне способна сделать вашу жизнь невыносимой и опозорить вас перед народом Верии. Это я не угрожаю, что вы... я просто себя знаю.

     Эрл впервые не нашелся, что сказать, а Скар, уже не скрываясь, сдавленно закашлялся, пытаясь не рассмеяться во весь голос. Так с императором ещё никто не говорил.

     Эрл ар Виик встал во весь рост. Лика не ошиблась в своих предположениях, он действительно оказался высок и хорошо, не без изящества, сложён. Сейчас императора мучили два противоречивых чувства: его страшно бесила эта маленькая шустрая девица, во-первых, и ему хотелось с ней разговаривать, во-вторых. Как совместить это, Эрл не слишком хорошо понимал. Он прожил довольно долгую жизнь – тридцать пять лет всё-таки не шутка. Он был любим женщинами, никогда не спал в одиночестве и не сомневался в себе как в любовнике. Но ни одна из его женщин не спрашивала у него о казне и о министерствах... да они, собственно, и не разговаривали вовсе, находились дела и поинтересней. Эта девушка не была красива, не была стройна, не была... да ничего в ней не было особенного, если уж говорить честно. Разве что какой-то особый магнетизм, какие-то чувственные волны. И с ней хотелось быть рядом, а это настораживало. Опытный мужчина, Эрл ар Виик предвидел наступление чего-то нового в своей жизни, чего-то такого, что всё изменит.

     Лика, увидев, что император поднялся из кресла, тоже встала. Богатырь, крякнув, выпрямился во весь рост и оказался на голову выше Эрла, а уж Лика и впрямь на его фоне выглядела совершенным ребёнком.
     – Я могу идти? – спросила девушка, поглядывая на мужчин снизу вверх. Её ресницы вздрагивали, а вырез на платье с такого ракурса выглядел абсолютной провокацией.
 
   «И кто ей только такое платье посоветовал, – ворчал про себя Скар, – ведь только про это и думаешь...».

     – Идите, Лика, – просто сказал император. – Думаю, сроки и подготовку к свадьбе мы обсудим чуть позже.
 
     – Хорошо, до свидания, – легко коснувшись его руки, сказала девушка. От этого простого жеста он несколько растерялся. – И у меня просьба. Могу ли я отменить ваше наказание и ссылку для советника и Кормилицы? Я к ним привыкла.

     Император молча кивнул.

      Но Лика тут же коснулась руки министра и точно так же ласково сказала ему:

     – И вам, уважаемый Скар, спасибо за поддержку.
 
     Скар мог бы поклясться, что в этот момент, когда девушка смотрела на него снизу вверх, в глазах её он видел, что она прекрасно заметила его отношение к происходившему здесь разговору. Уголок её рта лукаво приподнялся в полуулыбке.

     Император был настолько озадачен ситуацией, что не протестовал, когда его невеста разговаривала с другим мужчиной и даже трогала его за руку. Это уже не представлялось настолько важным. Его даже не смутило, что уходя вдаль по подиуму, Лика хмыкнула и проворчала, будто про себя: «Мальчики всегда такие мальчики».

     Она уже прошла почти сквозь весь зал с колоннами, а двое мужчин все ещё стояли, глядя ей вслед.
 
     – Тьфу ты, – в сердцах сказал вдруг Эрл ар Виик, садясь в кресло. – Надо сегодня к себе Эззу пригласить, напряжение снять. Такое чувство, будто век с женщиной не был, надо это исправить.

     Скар кивнул, соглашаясь. Но ему не хотелось никаких других женщин. Он ясно понял, что погиб: ему хотелось только одну женщину, ту, которую он не мог получить.


     Глава шестая.
     Скандал в благородном семействе.
  

     Выйдя за двери сверкающего зала, Лика шумно выдохнула и чуть не сползла по стеночке от напряжения. Надо же, как всё выходит. Никогда бы не подумала, что приёмы, которые она выучила на курсах, какие в её мире никак не действовали на мужчин, тут зашли прямо «на ура». Видимо, в её мире мужики уже обалдели от наличия красивых девушек и их количества, а тут... Кстати, а как оценивать свою внешность тут? Какие у них тут каноны красоты? А может, дело всё в том, что к Лике изначально относятся немного иначе: королевская кровь, будущая императрица и всё такое?
 
     Подошедшую к Лике Кормилицу можно было принять за вампира, до того она был бледна от нервозности ожидания. Лика ободряюще улыбнулась ей и сказала:

     – Нормально всё, вы никуда не едете, и Пастернак тоже.

     – О, спасибо, конечно, – пробормотала дама с явным облегчением и посмотрела на Лику с интересом, – а вообще... как сложился разговор?

     – Сложился вдвое, – пошутила Лика и, взглянув в оторопелое лицо Кормилицы, прыснула. – Нормально сложился. Ваш император согласен жениться, не волнуйте себя, Шура.

     – А он вам понравился, верно? – убеждённо сказала дама.

     – Да не особенно, – вздохнула Лика.

     Глаза дамы стали больше раза в два, чем того требовала природа.

     – Много о себе воображает, – пояснила Лика. – Сто процентов даю, за своими прости... любовницами пошлёт сегодня же. Нервный стресс снимать. Было бы из-за чего. Ой, покушать бы чего-нибудь... У вас тут вечером поесть дадут? А то я всё сплю да сплю, поесть некогда.

     Кормилица только кивнула и повлекла Невесту вдаль по коридору в её новую комнату. Лика предварительно ещё раз уточнила, что жить в комнате всяких проституток не собирается, и ей выделили гостевую. Пока что дворец никак её не переиначил, поэтому пришлось обретаться в розового цвета апартаментах с сиреневыми креслами и сиреневыми же пологами над кроватью. Цвет стиля «вырви глаз» нервировал и раздражал, да ещё эта беседа с императором оказалась такой... непонятной. Неизвестно, чем вообще это всё закончится. И Лика обкусала нижнюю губу до неприличия, нервничая и волнуясь. Взялась читать: в комнате был шкаф с книгами. Но попадалась всё какая-то ерунда про сельское хозяйство, словно в насмешку, ни одной исторической или географической книжки. Невеста дала себе слово сходить разыскать местную библиотеку и заняться самообразованием по-верийски.

     Лику накормили прекрасным супом с гренками, подали бокал вина, вполне сносного, но довольно крепкого. Девушки помогли снять чудесный наряд и обрядили Невесту в довольно откровенное домашнее платье-халат с глубоким вырезом, сильно завышенной талией и узкими рукавами. Лика, вполне довольная жизнью и даже чуть пьяненькая, присела в кресло и принялась сама с собой рассуждать вслух:

     – Значит, будем замуж выходить. Ну, ладно. Жить я буду на юге у моря, это абсолютно точно, в этой его резиденции. Он пусть тут хоть ужом вывернется, пусть хоть сорок любовниц заведёт – дело хозяйское. Только вот одно гадство: первая брачная ночь, чтоб её кошки съели. Это ж с ним в постель ложиться, это ж надо... ой-ёй. А неохота-то как... Может, и ему не очень захочется, может, как-нибудь перетопчемся? Ну, посидим в спаленке, поболтаем про тонкорунных лам, да и баиньки...

     – Вряд ли, – сказал кто-то совсем рядом с Ликой густым хриплым голосом, так что она подскочила в кресле и, запутавшись в дурацком халате, шлёпнулась на пол. Подняв глаза, Невеста обнаружила возвышающегося над собой министра обороны.

     – Это у вас входит в традицию – падать мне в ноги, – не без издёвки сказал он.

     Лика кое-как соскребла себя с пола и снова села в кресло, приняв вид независимый и уверенный.

--Чем обязана? – деловито спросила она, указывая рукой на второе кресло.

     Богатырь спокойно и с достоинством уселся, хотя кресло было ему явно маловато.

     – Я говорю, что вряд ли император согласится в первую брачную ночь просто поболтать с вами, – сказал Скар. – Сегодня вы произвели на него впечатление.

     – Ого, а чего это мы на вы, – съязвила Лика, – помнится, ночью вы вполне обошлись «тыканьем». – Почему-то с этим мужчиной у неё получалось говорить без затей, не мудруя, не притворяясь кем-то ещё. Она была сама собой.

     – Хорошо, – просто сказал министр, – давай на ты. Ты ему понравилась, Лика. Он хочет тебя. Так понятнее?

     – Ой, – пискнула Невеста. – А если я не хочу, что тогда?

     – Вот то-то и странно, – задумчиво протянул Скар. – Избранные невесты обычно испытывают к императору неодолимое влечение, так было много сотен лет подряд. Поэтому и вопросов про брачную ночь не задают, всё как-то само собой происходило...

     – А я не хочу, – жалобно сказала Лика. – Ну не станет же он меня насиловать, в самом деле!

     – Не станет, – согласился министр, – это слишком. Но стране нужен наследник, а он из воздуха не появится. Рано или поздно это должно произойти, девочка.
 
     – Чего это ты меня так называешь? – вспыхнула Лика. – Я женщина взрослая, самостоятельная!

     – Лет-то тебе сколько, женщина взрослая? – усмехнулся богатырь.
     – Ой-ой, ирония так и хлещет, – Лика тоже улыбнулась. – Не спрашивают у женщины про возраст. А с моим росточком я до старости в щенках прохожу. Тебе-то сколько лет, Илья Муромец?
     – Я... знал нашего императора младенцем, хотя и сам тогда был ещё ребенком, – туманно ответил министр.
     – Ну, императору 35, а тебе, значит, чуток больше, около сорока, – подсчитала Лика. – Ты очень неплохо сохранился, скажу я тебе. И ничего ты не старый, если что, вполне годен к строевой.

     – К чему?

     – Это так, не обращай внимания, – отмахнулась Лика и вдруг подскочила в кресле. – Слушай, а тебе ничего не будет, что ты ко мне вот так пришёл? А то тут какие-то обычаи древние, доисторические... мало ли что.

     – Волнуешься за меня или за себя? – тихо спросил Скар и пристально посмотрел на неё.

     – Да за тебя, конечно, мне-то что будет? Можно подумать, свадьбу отменят, так я расстроюсь.

     – А вдруг заподозрят в неверности и вышлют из Верии? – очень серьёзно проговорил министр.

     – Эй, не пугай меня, – Лика сощурилась, – ведь ты же меня не бросишь на произвол судьбы, если из-за тебя мне придется уехать? Ты же вроде как благородный мужчина.

     – Почему ты так решила?

     – Ты меня ночью голую не тронул, оставил храпеть в своей кровати, а сам в кресле неудобном спал. Спасибо.

     – Я тогда очень сильно устал, – сказал Скар, совершенно оставив шутливый тон. Он пристально и практически в упор посмотрел на Лику так, что ей стало несколько неуютно. – Но если бы я был чуточку менее уставшим, я бы обязательно разбудил красивую девушку в своей кровати и не дал бы ей спать до утра. Я бы обязательно сделал всё то, о чём только мечтаю, Лика. Ты бы запомнила меня так, как я теперь помню каждую твою чёрточку, каждый изгиб тела. И я жалею, что не сделал этого тогда. А теперь уже поздно. Правду говорят старики, что если не сделал сегодня – завтра уже не наступит.

     В комнате родилось странное молчание. Скар сказал, по его мнению, достаточно, чтобы Лика осознала его чувства к ней. Лика во все глаза смотрела на огромного, сильного мужчину, который только что признался ей… нет, не в любви, но в чём-то очень загадочном и тайном. Ей стало даже жарко.
 
     Но ситуация была патовая. Лика сама не знала, что она чувствует по отношению к богатырю Скару. Хотя, конечно, он хорош, что уж там говорить. Сами собой в голове возникли картинки: вот он наклоняется над кроватью и рассматривает её, спящую; вот прикасается к ней и легко целует; она, просыпаясь, охватывает его шею руками и притягивает ближе к себе; он ложится рядом, и его руки крепко обнимают её...

     Лика шумно сглотнула. Предательский румянец, покрыл, наверное, всё тело, не иначе. Грудь напряглась, дыхание стало частым. Ещё страшней стало от того, что Скар обратил внимание на эти изменения. Его глаза из серых превратились почти в чёрные, большие руки сжали подлокотники кресла так, что те заскрипели.

     – Зачем, зачем ты сказал? – путаясь в мыслях, проговорила девушка. – Я бы не знала, я бы... всё было бы как обычно. Ты всё усложнил, чтоб тебя кошки съели! Что ты теперь скажешь?

     Она шлёпнула его по коленке ладонью и сложила руки на груди. Этот легкомысленный жест заставил кровь министра бурлить от желания и почему-то от злости.

     – Я не понимаю, почему! – громко прошептал Скар ар Дит, прославленный воин, чьего слова и голоса боялись все армии мира. А теперь эта девочка может верёвки из него вить – не глупо ли? – Я не понимаю, почему именно ты! У мужчин моего рода    только однажды  случается такое за всю жизнь ... Ну почему ты? Почему не какая-нибудь благородная дама из хорошей семьи? Почему не какая-нибудь красавица из высшего света, а ты, маленькая и глупая девочка? За что эта подлость от судьбы?

     – Ничего себе! – возмутилась Лика. – Кем-чем, а подлостью меня ещё не называли сроду! Да что ж это такое, благородную даму ему подавай, чистоплюй! Можно подумать, я виновата, что у него на меня хотелка завелась! И я же ещё носом натыкана, что красавицей не родилась! Ну, ты и скотина, Илья Муромец, всё на бабу сваливаешь, а сам чистенький и несчастненький! Слабак!

     Она просто кипела от негодования. Надо же, какой сноб, надо же какой мерзавец! А ещё про постель говорил, да сто лет ему теперь не обломится!

     – Чтоб у тебя вовек ни на одну бабу… – только и смогла она сказать, больше не вышло произнести ни слова, потому что к её теплым губам прижались его жёсткие сухие губы, и Лика почувствовала, будто внутри неё, где-то глубоко, что-то сжалось до пружинки и распрямилось.
 
     Скар целовал так, будто имел на это право, будто она уже была его вся и полностью. Он разрешил себе этот поцелуй, чтобы в его жизни было что-то, о чём он будет вспоминать под проливным дождём в северных провинциях. Ибо Скар ар Дит, верный министр императора, уже решил, что отныне и навсегда уедет из столицы на север Верии и останется там, чтобы не встречаться более с удивительной Ликой, будущей императрицей, будущей женой своего друга...

     А «удивительная» Лика собрала волю в кулак и с размаху шлепнула министра по щеке. Пощечина получилась так себе, тем более что богатырь был настолько жёсткий, что она отбила себе все пальцы, а ему хоть бы что.
 
    – Пусти меня, ты, трус! – прошипела Лика, с усилием оторвавшись от его рта, чуть не плача от какого-то странного чувства жалости к себе и к нему.
 
     Скар послушно разжал руки и отстранился. Лика вскочила и почти отпрыгнула к своему креслу, спрятавшись за спинку. Скар криво усмехнулся. Если бы он мог, если бы ему было позволено, никакие кресла не остановили бы его.

     – Ты боишься меня, да? – спросил он глухо.

     – Нет, не боюсь, – честно сказала Лика. – Ненавижу тебя, сноб, скотина! Я тебя убью, если ещё раз так сделаешь, дурак. Все мысли мне спутал. Вот зачем это всё, зачем, если моя жизнь уже расписана? Бесстыжие твои глазюки серые! Сволочь ты бессовестная! – Лика ругалась на него, интонация её криков была самая скандальная, но Скар, опытный мужчина, видел, что его девочка может сию секунду перейти от проклятий к страсти, что он тоже ей небезразличен. Её глаза горят, дыхание сбивается, личико раскраснелось и разрумянилось, маленькие ручки комкают обивку кресла, Лика возбуждена и чудом удерживает дистанцию.

     – Да, ты права, Невеста, – он нарочно произнёс это слово, чтобы отрезвить себя и стоящую напротив него желанную женщину. Лика чуть поморщилась и вздохнула. – Мы оба должны успокоиться. Завтра я уеду, Невеста. Будь счастлива.

     Уже от дверей Скар обернулся, чтобы запомнить её: влажные глаза, приоткрытый припухший рот, маленькие руки на спинке кресла и взгляд, за который мужчины его рода отдавали свои жизни. Так смотрит судьба.

     Когда Скар ушёл, Лика тихо заплакала, жалея его, жалея себя, такую неловкую и ненужную. И мысль о том, что вскоре ей придётся выйти замуж за красивого, умного и богатого императора здешних мест, отнюдь не вызывала радости. Лике стало страшно впервые после того, как она оказалась в неизвестном мире. Впервые она поняла, что эта жизнь – не игра, что она настоящая, что Лике придётся прожить её по здешним правилам.

     Вечер сразу перестал быть томным. Лика посидела немного в тишине своей комнаты. Нигде не раздавалось ни единого звука, будто весь дворец вымер. Невесте стало страшно. Может быть, хоть Кормилицу найти или Пастернака. Только как? Где их комнаты?

     – Эй, дворец, – сама себя стесняясь, сказала Лика сумрачно, – ты слышишь меня? Я запуталась, я не знаю, что делать. Покажи мне дверь из комнаты. Я хочу к Пастернаку в лабораторию, он ведь умный мужик, должен что-то в жизни понимать. Помоги мне, дворец, пожалуйста, покажи мне дорогу...

     В стене, противоположной от сидящей в креслах Лики, образовалась дверь, не очень большая, кукольная какая-то. Лика смутно помнила, что входила в свою комнату с другой стороны, стало быть, дверь ведёт совсем в другие края, не в блистающий зал.

     – Спасибо, – чувствуя себя полной дурой, сказала Невеста. – Дожилась, со стенками говорю...

     Она приоткрыла дверцу и увидела перед собой коридор, тянущийся в обе стороны и где-то там слева и справа поворачивающий. Лика кивнула себе с отчаянием обречённого и вышла из комнаты с розовыми стенами. По наитию, не иначе, выбрала левую сторону и пошла вдаль, прислушиваясь, не раздастся ли хоть какой-то звук, не откроется ли хоть какая-то дверь.

     – Глупая, – бормотала она, – ты же к нему сейчас хочешь, чтоб он пропал пропадом, Илья Муромец. Нельзя тебе к нему. И чего ты застеснялась? В кои-то веки мужчина к тебе с предложением... да нет, это не предложение, это так, постельная хотелка была.

     В одной из стен проявилась двустворчатая дверь, за которой слышался гомон и шорохи. Лика не стала стучать, чтоб не вспугнуть. Конечно, подглядывать нехорошо, но выбора-то особо не было. Она приоткрыла одну створку и заглянула внутрь комнаты.

     Как ни странно, это оказалась её прежняя комната с камином, то есть спальня императора! Ну, дворец, ну, удружил! Вот уж кого не хотелось видеть вовсе.

     В комнате, казалось, никого нет. Но вдруг занавеси на кровати вспорхнули птичьими крыльями, и Лика увидела в необъятной постели императора, абсолютно голого, с разметавшимися по плечам тёмными волосами, а под ним извивалось тоже голое и белое женское тело, видно было согнутую в колене ножку и рыжие длинные пряди, свесившиеся с края кровати. Любовники увлеклись своим делом так, что ничего не замечали и не слышали, как Лика тихонько убрала голову и притворила дверь. Она даже не удивилась: не это ли она сама предсказывала Кормилице совсем недавно. О ревности речи не шло тем более. Чтобы ревновать, надо хотя бы что-то чувствовать к мужчине, а император вызывал в Лике только смешанное ощущение неловкости и непонимания. Пусть его развлекается, в конце концов, он ещё даже не женился на ней.

     Но всё же червячок сомнения зашевелился в душе. Вот ведь Скар, как казалось Невесте, нипочем бы не стал ни с кем шалить, зная, что предстоит свадьба. Он ведь сам сказал, что в ту ночь очень хотел, но не позволил себе прикоснуться к незнакомой девушке без её желания. И его глаза, горящие от страсти, Лика помнила вполне отчётливо, видя как наяву сегодняшнюю их встречу.

     Но он остановился. Он не пошёл на поводу желаний. Это не слабость, это благородство по отношению к другу, к императору, хоть он того и не стоит.
 
     Лика постояла у стены, рассуждая сама с собой о чести и достоинстве мужчин, которые ей тут встретились. Неожиданно из глубины коридора послышались лёгкие шаги, и из-за поворота показался Аритус.

     – Пастенак, миленький! – обрадовалась ему Лика как родному.

     – А, девочка, что же ты тут бродишь одна? – заботливо спросил он, погладив её по голове, будто дедушка внучку.

     – Я заблудилась, Пастернак. Я запуталась. Мы можем поговорить с тобой так, чтобы никто больше?..

     Он вмиг превратился из дедушки в Советника и ученого и посуровел.

     – Все так серьёзно, Лика?

     – Уж куда серьёзнее, – вздохнула она. – Но Кормилице об этом я сказать не могу, она не поймёт...

     – Что ж, пойдём, – сказал Пастернак, пожевав своими верблюжьими губами. – Пойдём, поговорим, выпьем меро.

     – Чего выпьем? Это не спиртное?

     – Нет, это травяной настой, успокаивающий. Нет, не настолько, что ты будешь спать постоянно, просто напиток...

     Лика поплелась за Пастернаком в его комнату, рассуждая про себя, чего же ей в жизни не хватает, почему всё так по-дурацки...


     Глава седьмая.
     Дорогу осилит идущий.
 

     Меро оказался вполне сносным напитком, похожим на фруктовый чай. Лика даже удивилась, отчего ей не предложили его раньше. Да ведь не в меро дело.

     Она долго собиралась с мыслями, грея ладони о щербатую фарфоровую чашку (отчего-то её вдруг стало знобить), а Пастернак спокойно копошился на столе в каких-то колбах и пробирках, делая вид, что совсем не волнуется, мол, ничего нет странного в том, что будущая императрица в растрёпанных чувствах пьет чай в лаборатории. Он понимал, что Лика всё расскажет, как только разложит по полочкам у себя в голове, а на это надо время.

     Лика вздохнула.

     – Вы меня только не перебивайте, я и сама могу куда попало забрести... Знаете, я всё думала, что это игра такая: я вроде как принцесса, попала в сказку, поиграю тут чуток, а как разонравится – домой уеду. А сегодня поняла, что это с моей стороны было непростительно глупо. Я идиотка какая-то, честное слово, Пастернак. И как я ещё жива при моей дурости? Никуда я уже не уеду из вашего мира, так? И всё это ужасно серьёзно: и свадьба, и жизнь, и люди. Я тут уже несколько дней, а так до сих пор не удосужилась узнать хоть что-то дельное про вашу страну. Беседа с императором не в счёт: я ему просто голову дурила, не улыбайтесь... Скажите: как у вас тут идёт время? То есть, вы считаете его часами или как?

     – Да, Лика, часами. День и ночь меняют друг друга, новый день приходит спустя 28 часов.

     – Ого, то-то я думаю, что мне времени на всё хватать стало, – Лика улыбнулась. – Хорошо. Тогда такой вопрос: какие научные изобретения у вас в последнее время появились? Я видела, император может ...хм, колдовать, что ли? Это только он или ещё кто-то?

     – Совершать волшебные деяния или немного магичить могут все представители древних родов Верии.

     – И Скар? – вдруг спросила Лика и осеклась.

     Пастернак с любопытством взглянул на её зардевшееся личико:

     – Нет, Скар, к сожалению, лишился этого права, когда поступил на службу к императору. Среди приближённых к Эрлу ар Виику магов не должно быть, он один может совершать магию.

     – Ревнует, что ли, – буркнула Лика. – А как у вас устроено общество, Пастернак? Ну, вот император и министры, советники и прочее – это во дворце. А за его стенами кто?

     – Есть высшее общество: маги, родовитые господа, учёные. Есть низшее: рабочие, мелкие лавочники, деревенские жители. Есть воины. Есть служители богов.

     – М-да, средние века, – пробормотала Лика. – А Бог не один?

     – Нет, что ты. Это целый пантеон богов. Их пятеро. Во дворце есть святилище, в нём ты будешь выходить замуж, там посмотришь на статуи, а потом я объясню подробнее.
     – Слушай, Пастернак, я вот тут уже несколько дней, а ни разу не видала ни одного окна во дворце! – вдруг сообразила Невеста. – И на улицу меня не водили. Почему так? У вас там снаружи что вообще?

     – Окна есть, – мягко улыбнулся старик. – Как и двери, они появляются, если без них нельзя. Но сейчас сезон бурь, и дворец сам закрыл их, чтобы нам было комфортнее. Дело в том, Лика, что Верия – государство бывших кочевников, и столица Верии находится в степи, а весной тут свирепствует ветер, который несёт мелкие песчинки и мусор. Маги очищают город от песка каждый день, но даже и так – в комнаты всё равно проникает пыль, висит в воздухе, мешает жить. Так что дворец заботится о нас. Через несколько лун пройдёт.

     – Ну, надо же… – протянула Лика. – Так что там с изобретениями?

     – Автоматические повозки для передвижения по земле и по воздуху, порталы, зеркала для связи... это, наверное, за последние года два... что ещё? – задумался Пастернак.

     – А зеркала… это как?

     – Небольшое такое зеркало, можно вызвать кого-то и поговорить лицом к лицу на расстоянии.

     – А-а, мобильники со скайпом, – протянула Лика. – Это у нас так называли. Хорошо. А у всех оно есть?

     – Нет, да всем и не надо. Если у вас есть, например, такое зеркало, вы можете вызвать даже того, у кого его нет: оно построено по принципу такого же, как то, через которое мы увидели вас, так что...

     – А у вас есть? А дайте попробовать! – азартно потребовала Лика.

     Пастернак достал из кармашка маленькое зеркальце, похожее на дамскую пудреницу, и положил на стол.

     – Вот смотри, девочка: прикладываешь ладонь к зеркалу и думаешь о том, с кем хотела бы поговорить. Но он не услышит тебя, если ты вслух не назовешь его имени. Хотя посмотреть на него ты вполне сможешь, только при условии, что он где-то неподалеку от какой-то отражающей поверхности: зеркала, воды, стекла, чего-нибудь…

     Лика задумчиво положила руку на тёплое стеклышко и кивнула. Думать сейчас она могла только об одном человеке, никто другой и на ум не шёл. Но называть не стала. Просто открыла ладошку и посмотрела в зеркальце.

     Он находился в своей медовой комнате и смотрел на огонь, горевший в печке. Сердце девушки дрогнуло и застучало быстрее. Скар был угрюм и задумчив. Его мощное тело расслабленно вытянулось на огромной кушетке, ноги он положил на маленькую скамеечку, рубашка расстегнута почти до конца, а руки закинуты за голову. Лика не могла налюбоваться на его крепкие мускулы, напрягшиеся под тканью, на гладкую кожу на широкой груди, отсвечивавшую медовым загаром в свете огня. Ей было и больно, и страшно, и радостно от того, что вот этот могучий красавец существует на свете... Вдруг Скар напрягся и пристально посмотрел прямо ей в лицо, как показалось Лике, и она резко перевернула зеркальце, только сейчас взглянув на старика Пастернака.
 
     Оказалось, что всё это время Советник изучал её, как-то по-птичьи склонив голову к плечу. Он улыбался Лике так по-доброму, что она не стала скрываться.

     – Да уж, Пастернак влипла я у вас по-крупному, – грустно сказала девушка. – Ты ведь видел, на кого я смотрела, так? Да я от тебя и не пряталась. Мне кажется, что Скар настоящий, мне с ним хотелось бы быть, пусть он и не император. Дура я, да? Другая бы на моем месте от счастья скакала козой, а мне всё не так...

     – Ну, почему же дура? – пожевал губами старик. – Нормальная девушка с нормальной психикой, которая влюбляется не по приказу.

     – Это ещё и не любовь, наверное, – засомневалась Лика, – просто хорошее отношение.

     – А он что? – Пастернак присел рядом.

     – А он сказал, что в его роду такое один раз бывает, что теперь он не знает, что ему делать и что я незнатная и некрасивая, а потом целоваться полез, мерзавец! – с чувством сказала Невеста.

     – О-о, – протянул старик серьёзно. – Похоже, что Скар ар Дит нашёл свою судьбу. Действительно, в их роду такое происходит лишь раз в жизни со старшим сыном. Это какое-то проклятие, которое его предок заработал в Первой Оврисс-верийской войне. Что-то там маги противоположной стороны нахимичили, весь род обрекли. Если мужчина из их рода полюбит по-настоящему, он не разлюбит никогда, будет верен и даже может умереть ради своей женщины, если не будет иного выбора. Случалось, что предки Скара погибали, спасая тех девушек, которые их вовсе не любили. Но бывало и взаимно, тогда они жили долго и счастливо до самой смерти, без измен и потрясений. Жаль, девочка, что ты не любишь его...

     – Я не знаю, всё так быстро, – со слезами в голосе сказала Лика. – Откуда я знала, что это так сложно... Я не знаю, Пастернак, что мне делать?

     – Тебе назначено судьбой выйти замуж за императора и родить наследника для Верии. Это уже факт. Это трудно изменить, – Пастернак с интересом исследователя посмотрел на неё, будто ожидая, какой эффект произведут его слова.

     Эффект оказался со смесью взрывчатки и пороха.

     – А если я не хочу, не хочу этого делать?! – вскричала Невеста, подскочив со стула. – Как можно меня заставлять? Вы мне с Кормилицей все уши проклевали, что от меня зависит жизнь всей страны, что я должна быть тихоней, что выти замуж за вашего императора – это моя судьба. На жалость давят и давят! Бу-бу-бу, бу-бу-бу – а я устала от этого! Я не желаю быть пешкой в ваших дворцовых играх! За что вы так со мной? Я не люблю вашего императора, не хочу его и не собираюсь с ним быть! – Лика в сердцах схватила со стола щербатую чашку с остатками меро и швырнула в стену. Осколки разлетелись в стороны, один даже оцарапал ей щиколотку, но девушка этого даже не заметила.
 
     Лика была в ярости. Хуже всего, что она абсолютно не видела выхода. Куда идти из этого дворца? В песчаную бурю за его стенами? А дальше что? Что может делать девушка в  незнакомой стране в эпоху средневековья? Собой торговать? Ну, уж дудки! А если не уйти из дворца, ведь заставят же, мерзавцы, замуж выйти! Так и проживёшь всю жизнь одна-одинёшенька с государственным мужем и без любви... Стоп, а что же муж? Разве он так уж хочет жениться? Судя по бабам в его постели, он вообще к этому равнодушен.
     – А вот я сейчас пойду к вашему императору и прямо в лицо ему скажу, что я про это про всё думаю! Дворец! Веди меня! – Лика выпрямила спину и, наплевав на свой домашний уютный вид, халат и зарёванную мордочку, сделала шаг к двери, действительно собираясь пойти в спальню-гараж и всё высказать Эрлу ар Виику.

     Пастернак всплеснул руками и с куриной настойчивостью заквохтал:

     – Ну, куда, куда, куда ты, глупая девочка. Он ведь там не один, ты только разозлишь его.

     – Да я знаю, что не один, – огрызнулась Невеста. – Баба там какая-то рыжая с ним. И что? Мне всё равно, пусть их там хоть десяток по кровати ползает! Дворец! Веди меня к Эрлу!

     Двери в стене лаборатории показались – огромные, двустворчатые, с резными завитушками и коваными узорчатыми ручками. Лика уверенно толкнула правую половинку и, отпихиваясь руками и ногами от что-то блеющего Советника, прошествовала в спальню с камином. На кровати было тихо. Судя по всему, император и его дамочка утомились и уснули.

     Лика прошествовала к стулу рядом с кроватью, нагло спихнула с него какие-то непонятного назначения одёжки на пол, села царственно и воззрилась на взлохмаченную постель.

     Император спал, лёжа на спине, отчего храпел немилосердно. Он был даже мил и вообще хорош собой, но Лике не нравились длинноволосые мужчины... она сама не знала, с каких пор. Рыжая девица спала на животе, подложив ладонь под щёку, и сладко посапывала. Жалко было будить её, она-то ни в чём не виновата, поэтому Невеста вытянула ногу и, не вставая со стула, потыкала кончиком туфли в плечо императора. Тот резко сел в кровати и сделал руками какое-то движение, будто собирался отбить волейбольный мяч. На кончиках его пальцев заискрилось белое пламя. Увидев Лику, император вытаращил глаза и убрал руки за спину.

     Лика приложила указательный палец ко рту, потом кивнула на спящую рыжую дамочку, а тем же пальцем ткнула в сторону двери. Император мало сказать, что удивился. Он, казалось, потерял дар речи, открыл рот и вопросительно уставился на Невесту. Потом взял себя в руки и вообще повел себя странно: молча встал с кровати, не пытаясь прикрыть свою царственную наготу (Лика даже хмыкнула), накинул на себя какой-то халат и жестом пригласил Невесту идти впереди себя. Лика тоже сделала вид, что в таких ситуациях ей бывать – раз плюнуть, подняла подбородок и двинулась к двери. Теперь, как оказалось, дворец вывел их двоих в просторную столовую. Лика тут ещё не бывала, поэтому с любопытством озиралась по сторонам: высокие стены с драпировками и картинами на какую-то смутно-мифологическую, как показалось ей, тематику окружали длинный овальный стол с белой скатертью. Стулья толпились возле него, как стадо антилоп – такие они были изящные и тонконогие. 
Император с грохотом отодвинул один из стульев и кивком предложил Лике сесть. Сам сел напротив через стол, положив на скатерть руки, сжатые в кулаки. Была бы на месте Невесты придворная дама, чья жизнь – сплошной этикет, она бы непременно оскорбилась таким небрежением к своей персоне. Лику этим смутить было сложно: она ездила в маршрутках в час пик и всякого навидалась.

     Император молчал, собираясь с мыслями. Странное дело, Лике казалось, что он несколько растерян и хочет, чтобы она начала говорить первой. Ну, что ж, не будем заставлять монарха нервничать, была не была!

     – Эрл, – спокойно и с достоинством сказала Лика, водя пальцем по скатерти, – вы не думайте, что я сержусь или меня что-то смущает. Очень милая девушка, раз вам нравится – ради бога. Странно только, что вы на ней не женитесь, раз вам с ней так хорошо. Наплевали бы на это дурацкое Зеркало с Магнитом. В конце концов, вы император, что хотите, то и сделаете.

     – Лика, погодите, – император, наконец, взял слово. – Я перед вами не собираюсь отчитываться или извиняться.

     – И не надо, не надо, – поспешно ответила Невеста. – Мне это совершенно всё равно, что вы там делаете. Вы мне вообще никто, чего ж я стану привередничать? Я вообще про другое хотела с вами поговорить, Эрл, про более важные вещи.

     – Неужто есть более важные вещи? – притворно изумился император. Похоже, в его голове никак не хотела укладываться мысль, что его Невеста совершенно не питает к нему никаких чувств и не собирается даже чуточку поревновать или поскандалить. – Вот так новость. Ну, выкладывайте.


     Глава восьмая.
     Сложный выбор.
 

     – Я совсем не хочу за вас замуж. Совсем-совсем, – проникновенно сказала Лика. – Вы мне не нравитесь как мужчина, я никогда не мечтала стать императрицей, ничего в этом не понимаю и вообще... – Эрл сделал попытку что-то сказать. – Нет-нет, не возражайте, а то я забуду, что хотела. Как я вижу, вам тоже далеко до любви ко мне. Вы хотите это сделать из-за того, что чтите традиции. Всякие невесты, королевская кровь, зеркала-магниты, процветание королевства... Ну, чушь собачья же! Не может быть, чтобы ваша империя вдруг зачахла, если вы на мне не женитесь. – Лика решила подпустить немного лести. – Вы ведь такой потрясающий правитель, так у вас всё разумно и хорошо устроено, неужто одна маленькая девушка может все это поломать?
 
     Император изобразил на лице раздумье и кивнул.

     – И потом, мы ведь не будем счастливы по-настоящему, Эрл. Какое же счастье мы сможем дать государству? Вы вспомните ваших родителей, ведь они любили друг друга?

     Эрл ар Виик помнил. Конечно, мать очень любила отца, она готова была пойти за ним на край света. А вот отец, спустя несколько  месяцев после рождения сына, абсолютно потерял к ней интерес. Мать скиталась по коридорам дворца, постепенно сходя с ума от отчаяния, она била посуду, она перестала следить за собой и совсем забросила воспитание сына. Однажды её нашли мёртвой. Отчего это случилось, никто не смог сказать. Аритус считал, что не выдержало сердце. Маленького Эрла вынянчила Кормилица, у которой на тот момент умерла новорождённая дочка. Всю свою любовь и ласку Кормилица отдавала Эрлу, она была уверена, что он самый умный, самый красивый, самый-самый. Эрл поверил, а почему бы и нет? И, кстати, когда его отец, император Виик, умер, юноша не скорбел слишком сильно.

     Лика смотрела на лицо императора, которого вдруг одолели воспоминания. Оно было хмурым и строгим.

     – Да, любовь… – пробормотал он. Затем взял себя в руки. – И, тем не менее, нарушать традиции – значит, восстанавливать против себя богов. И я не могу и не хочу так рисковать. Это не только моя жизнь, это  жизнь моей страны. Я в ответе за каждого жителя империи. И поэтому... Вы станете моей женой, родите наследника – и я освобожу вас, вы сможете ехать или идти в любое место империи. Ни в чём нуждаться вы не будете. Я думаю, это можно считать компромиссом.

     – Эрл, – улыбнулась Лика, – вы ведь неглупый мужчина, что же вы говорите? Какая нормальная женщина может оставить ребёнка и уехать куда-нибудь? Не знаю, как у вас принято, но я хочу детей, я хочу их воспитывать, я хочу их любить, я не смогу так...
     – И я хочу детей, – устало сказал Эрл ар Виик. – К сожалению, у нас с вами появится лишь один ребёнок – мальчик, вам, наверное, объясняли.

     – Эрл, поймите, я совсем не хочу, чтобы у нас с вами были дети, – умоляюще сказала Лика, но глаза император вспыхнули. – Я о детях вообще говорила, не так конкретно. Но ведь вы обрекаете меня на унылую и безрадостную жизнь. Или здесь, во дворце, меж вашими любовницами... стыдно и противно так жить. Или вдали от дворца и от моего возможного ребёнка... как я смогу? Как выбрать, если выбора нет?

     – Это сложно, согласен, – император впервые с начала разговора разжал кулаки и положил руки на стол ладонями вниз. – Но вы правы. Выбора у нас с вами нет, нам придётся соответствовать закону и традициям. Я буду должен либо выслать вас из дворца после рождения наследника, если вы будете упорствовать, либо отказаться от всех своих любовниц и жить только с вами. И поверьте, я свое слово сдержу. Если я решусь быть вам верным, это уже никогда не изменится. Я обещаниями не разбрасываюсь. – Он надолго задумался, прикусив губу. Лика ждала, не понимая, что его смущает. – Я, Эрл ар Виик, делаю выбор, – торжественно сказал он, обратив взор на одну из картин, на которой, вероятно, изображались какие-то божества. – Я с сегодняшнего дня отрекаюсь от любых женщин, кроме моей нареченной Невесты Гликерии, которой я буду верен до конца своей жизни.

     – Нет, ну что за дурак, – возмутилась Лика. – Почему вы меня-то не спрашиваете, что я выбираю?!

     – Лика, оскорбление императора… – начал было он, но девушка остановила его, положив ладонь поверх его руки.

     – Эрл, прости, я не сдержалась. Ну почему вы тут все такие упрямые? Я должна тебе ещё кое-что сказать, прежде чем ты окончательно опозоришься перед своими богами. Твоя Невеста вовсе не целомудренна, чтоб ты знал. Не надо делать мне большие глаза, Эрл, мне уже не пятнадцать. В моём мире женщина в 26 лет не может оставаться девственницей, как правило. И я не смогла, понимаешь? Так что нам жениться нет смысла ещё и поэтому. Это ведь важно, да?

     Император задумался.

     – Это важно, Лика, – сказал он, устало вздохнув. – И это важно, что ты откровенна со мной. Но меня не остановит такая мелочь, я и сам не берег невинность до свадьбы, как ты видишь. Я верю, что мы сможем быть счастливы. Мы начали с доверия друг к другу – это хороший знак. Традиции моего государства...

     – О-о-о, – простонала Невеста, роняя голову на стол. – Я отказываюсь понимать, отчего ты такой упёртый, Эрл. Я говорю тебе, что не хочу тебя ни в каком виде, а ты все долдонишь про традиции... Не хочу...

     Император встал, обойдя овальный край стола, подошёл к Лике и вдруг обнял её за плечи сзади. Его тёплое дыхание защекотало кожу возле ушка, и Лика от неожиданности вздрогнула. Руки Эрла ласково коснулись её шеи и мягко очертили вырез халата.

     – Эй, ты что?.. – спросила Невеста.

     – Думаю, что ты знаешь, что, – игриво сказал император, – для тебя это ведь не впервые, правда?

     – Да ты обалдел совсем! – возмутилась Лика. – Там, в соседней комнате, спит эта рыжая, которую ты час назад ещё… а ты! Где у тебя совесть-то?

     Эрл ар Виик шумно выдохнул и распрямился.

     – Да, тут ты права, Лика. О совести-то я и не подумал. Но ты сделала мне вызов, неужели это сложно понять?

     – Какой ещё вызов?

     – Ты сидишь тут передо мной в одном халате и говоришь, что не хочешь меня, императора Верии, мужчину, которого до сих пор хотели все женщины. Ты думаешь, я могу не принять такой вызов?

     – Эрл, я считаю, что большинство этих женщин не тебя хотели, – ядовито ответила Лика. – Они хотели твои деньги, твои земли, они хотели власти. Кто-то хотел и тебя, но не все, конечно, так не бывает. А я так вовсе не хочу ничего из того, что перечислила. И ты на самом деле не хочешь меня, это просто твоё обиженное самолюбие играет тобой.
 
     – Лика, – снова пошёл в атаку император, и его голос стал мурлыкающим, – я не могу отказаться от тебя, слишком уж ты сладкий приз, слишком вкусная награда. Ты и сама не знаешь, насколько ты интересная женщина. А я не привык к отказам.

     – Что ж, всё когда-то бывает впервые, – парировала Невеста. – Пойми ты, наконец, Эрл, что я не люблю тебя и не хочу. И вообще, я люблю и хочу другого человека!

     Император напрягся и подобрался, как кот перед прыжком.

     – Кто? – тихо спросил он. – Кто посмел?
 
     – О, это не так уж и важно, – отмахнулась Лика, с трудом удерживая эмоции. – Его здесь нет, он... остался дома! И потом, что значит «посмел»? У нас в мире это вопрос согласия обеих сторон, и я не возражала. Я ведь не знала, что меня выберут в твои Невесты, чёрт подери. – Она чуть не проговорилась, чуть не подставила Скара, но всё-таки сумела переключить внимание императора.

     Эрл снова сел напротив. Лицо его было угрюмо, сразу показались тени под яркими глазами.

     – Лика, – тихо и твёрдо сказал он, – давай не будем спорить. Слишком многое поставлено на карту, ты даже не знаешь, насколько всё запутано. Этот мир – не сказочная страна, тут полно всяких проблем, и только неполадок с Невестой мне не хватало для полного счастья. Не зря же я хотел наказать Кормилицу за самоуправство с Зеркалом. Очень уж это всё не вовремя, Лика.

     – А что случилось? – сочувствующе спросила она.

     – Будет война, Лика, – сказал Эрл ар Виик. Увидев, как расширились от страха её зрачки, он поспешил взять в свою ладонь её узкую ручку и успокаивающе погладил. – Не бойся, наша армия сильнее всех, кто может на нас напасть. Но всё равно будут смерти, пожары, всё равно этого не избежать, Лика.

     – И что же делать? – пискнула Невеста.

     – Война не спрашивает, готов ли ты к ней, – философски заметил Эрл. – Я вот оказался не готов: мой главный военачальник решил уехать в родовое имение на севере и остаться там. Он решил, что слишком стар для войны.

     – Скар бросил тебя? – ошарашенно спросила Лика.

     – Нет, он даже не знает, что война близка. Он просто устал. И он должен когда-то отдыхать. Но всё это так не вовремя, – повторил император.

     – Так скажи ему про всё это, зачем ты его отпустил? И... кстати, а кто это посмел воевать с нами?

     Император втайне улыбнулся этому собственническому «с нами», но вслух сказал:

     – Это гварайцы. Гвария – горная страна на Западе. Её жители долгое время пытались заключить с нами союз на выгодных для нас условиях, мы не поддавались. Теперь они хотят взять силой то, что не получилось выторговать. Их воины очень выносливы и бесстрашны до глупости. На неподготовленного солдата производит впечатление, опытный может их переиграть.

     – А ты какой солдат? – с интересом спросила Лика.

     Император засмеялся. Это было так неожиданно, что Лика даже вздрогнула. Вдруг за её спиной распахнулась дверь, ведущая из спальни императора, и в столовую быстро вошла давешняя рыжая девица, на этот раз одетая в какое-то подобие пеньюара. Она, нимало не стесняясь, подошла к Эрлу и попыталась погладить его по голове.

     Император побледнел и встал. Лика не знала, как он сердится, но, похоже, именно этим Эрл собирался заняться. Он резко отбросил от себя шаловливую ручку рыжей и гневно сказал:

     – Почему ты позволяешь себе врываться в тот момент, когда у меня серьёзный разговор?! Кто позволил тебе игнорировать мою Невесту?!

     – Эрл, да будет тебе, – попыталась урезонить его сама Невеста, – ну я ведь не сержусь.

     – Эрл, – нежным голоском пропела рыжая, – я ведь не знала, кто это... А почему вы с ней? Ты же сказал, что она тебе не нужна...

     – Итак, дорогой самодержец, – захохотала Лика, – вы пропали! Надо же, как наши  желания совпадают: я-то ведь тоже думаю, что я тебе не нужна.

     – Эзза, – страшным голосом сказал император, и дамочка притихла и потускнела. – Выйди вон. О тебе позаботятся. Я дал клятву верности своей будущей жене перед богами, эту клятву я сдержу. Всё, что надо, тебе передаст управляющий дворцом. Иди.

     Эзза, бледная до синевы, с трудом сдержала слёзы. Она вряд ли была стервой, потому что не стала возражать. На лице её Лика увидела явные настоящие чувства к императору и искренне ей посочувствовала. Хотя в сложившейся ситуации сочувствовать надо было самой себе: Лику всё равно загоняли замуж не мытьём, так катаньем.

     – Эй, эй, – приостановила разборки Невеста. – Эрл, ну нельзя так с девушками, что ж ты творишь. Она ведь и впрямь тебя любит, неужто ты не видишь?

     Эрл обратил к Лике усталое спокойное лицо, и она, посмотрев в его глаза, поняла, что уговоры бесполезны: императору не нужна была Эзза. Вернее, так: ему было всё равно, кто был бы вместо Эззы.

     – Идите-ка вы, милая, домой, – ласково сказала Лика девушке, которая вскинула голову и взглянула на Невесту с ненавистью и удивлением. – Не любит он вас, истукан верийский. Никого он не любит, кроме себя! И я бы ушла, да не знаю, куда идти, чтоб вас всех тут кошки съели!

     Эзза выбежала из столовой с рыданиями. Император поморщился, будто кислое проглотил. Лика нахохлилась и уставилась на него с осуждением.

     – Ты какой-то ужасно неблагородный император, – сказала она. – Вроде как клятву принёс, вроде как мне приятное сделать хотел, а вышло всё как-то отвратительно с этой рыженькой. Неужели тебе всё равно, что с ней будет?

     – Лика, милая, – император улыбнулся, – Эзза здесь только третью неделю, до неё были десятки девушек, которые так или иначе получили своё и теперь живут припеваючи. Я никогда не скрывал, для чего они все мне были нужны. И Эзза утешится. Такова жизнь, грязная и подлая. А ты все-таки потрясающе наивна. И очень хороша сейчас.

     – Да ну тебя, – отмахнулась Лика. – Я не спала толком, одета чёрт знает во что и ещё голову не мыла. Разве ж это прелесть?

     – Ты ничего не понимаешь в женской красоте.

     – Это да, грех спорить. И не заговаривай мне зубы. Значит, ты твёрдо решил жениться на мне? Только зачем?

     – Я своего мнения не меняю, Лика. Ты устраиваешь меня как императрица. Всё, чего в тебе пока нет, придёт со временем. Главное уже есть: ты не боишься меня и не лебезишь передо мной. Честных женщин очень мало в мире, и тебя я не упущу.

     – Хорошо же, – Лика встала со стула и тоже двинулась к выходу, – потом не говори, что я не предупреждала тебя, Эрл ар Виик!

     Мужчина тихо смеялся ей вслед. Именно такая жена должна быть у императора. Такая, которая не умрёт от неразделённой любви и не бросит на произвол судьбы своего ребёнка!
 

     Глава девятая.
     Опасный поворот.

     Лика никогда в той, прежней жизни не водила машину. Но сейчас ей казалось, что она нажала по глупости на педаль газа и летит во весь дух неизвестно куда, пока дуб или забор  не остановят её. Жизнь вокруг будущей императрицы закрутилась со страшной скоростью.  Уже спустя день к Лике примчались тридцать три швеи, которые с фанатизмом маньяков начали строчить свадебный наряд, равного которому не было и не будет (это так главная сказала, не поскромничала, то есть).

     Кормилица стесала себе язык до мозолей, втолковывая Лике правила поведения во дворце, с народом, с приближёнными и с отдалёнными подданными. Девушка слушала в пол-уха и почти не запоминала, потому что столько тонкостей зараз, как она справедливо полагала, никто не запомнит. У её кровати на столике навеки поселился трактат «Дворцовый этикет эпохи Третьего цикла», из которого Невеста силилась узнать, зачем нужно столько мелких и непонятных норм и правил. Да, она помнила, что в чужой монастырь со своим уставом не лезут, но уж слишком этот «монастырь» пытался её перекроить. Лика сопротивлялась, боясь потерять себя в этом мире окончательно.

     Что такое эти третьи или вторые циклы и сколько их  всего в истории страны – этого никто не объяснял, но как раз именно это было самым интересным для Лики, а всякие приседания, экивоки и умолчания её бесили больше, чем отсутствие нормального человеческого общения. Пастернак был где-то в отъезде, подруг тут у Невесты не случилось  по определению, Скар ар Дит уехал-таки, хотя и не в северные провинции, а на границу с Гварией, чтобы проинспектировать готовность оборонительных сооружений и войск к возможному нападению. Император всё же не дал ему отпуск. Грех разбрасываться грамотными вояками, когда такое дело на носу. Лика и сама бы так сделала на месте Эрла, хотя создавшаяся двусмысленная ситуация с мужчинами вокруг напрягала несказанно. Дни приезда и отъезда Скара были для Лики несколько нервозными.
 
     Мало того, что ей не удалось вообще ни словом перекинуться с главнокомандующим, спешно примчавшимся из своих северных мест, потому что  император его сразу же загрузил разработками каких-то военных операций и тактических планов. Лика только один раз мельком увидела его в дали дворцовых коридоров, но Скар уже сворачивал куда-то за угол, поэтому пришлось довольствоваться видом его могучей спины в сером мундире.

     Мало того, что дворец, повинуясь чьему-то приказу (и девушка совершенно точно знала, кто это мог такое приказать) перестал её пропускать куда бы то ни было без высочайшего разрешения, а особенно в императорские покои. Сиренево-лиловые апартаменты   раздражали неимоверно, но выбора особо не было. Дворец Лику не слышал.

     Да, мало всего этого. Дошло и до того, что сам император, будто нарочно, вознамерился проводить со своей Невестой каждый треклятый вечер, причём делал это строго по правилам дурацкого этикета: никаких тебе халатов и столовых, никакого «тыканья» и человеческого общения, а сплошь деликатные вопросы-ответы в присутствии Кормилицы, что само по себе не могло не нервировать. Он-то прекрасно видел, что Лику перекашивало каждый раз от его тонких издевательских вопросов с подтекстом, но построенных так умело, что никто не смог бы обвинить императора в невежливости или нескромности.
 
     С ним в её апартаменты вваливалась толпа каких-то придворных господ и дам в странных одеждах, которые, конечно, относились к Лике с почтением, но нет-нет, да и проскальзывало в их интонациях и взглядах чувство, похожее на жалость или презрение. Неявное такое, особенно от женской половины придворного серпентария.
 
     Большинство придворных дамочек имели виды на Эрла, и это было очень заметно. Сначала Лика посмеивалась их  уловкам, потом это стало раздражать: в конце концов, она ведь будущая императрица, совесть-то они должны иметь хоть в зачаточном состоянии! Прямо на глазах у Невесты соблазняют будущего мужа – это ли не свинство? Потом Лика поймала себя на мысли, что вроде как ревнует... и сразу, обалдев от этого, дала себе команду: не смей. Хотя ситуация бесила по-прежнему.

     Лика терпела, сжав зубы, терпела ровно до тех пор, пока отношения с императором не вошли в новую стадию. Спустя неделю по правилам этикета жениху можно было уже общаться с Невестой без всяких посторонних людей. Якобы, сближение будущих супругов должно происходить постепенно, чтобы не смущать тонкую девичью душу.

     Тонкой девичьей душой Лика не обладала отроду, поэтому весь этот политес её изрядно  бесил. Когда приближённые и не очень господа и дамы вышли, оставив Невесту наедине с Эрлом ар Вииком, при этом как-то загадочно улыбаясь и упираясь взглядом в узорчатый ковёр на кремлёвском паркете, Лика не выдержала недельной пытки этикетом. Она резко вскочила с мягкого и очень низенького диванчика, на котором полагалось сидеть  полубоком, поджав ноги, отчего они немилосердно затекали, и разгневанной фурией  взметалась  по гостиной.
 
     Император, пряча усмешку, восседал в массивном кресле и с тайным удовольствием наблюдал, как развевается ярко-синяя юбка с разрезами, показывая изящные щиколотки  Лики во всей красе, как её пышные кудри мечутся по спине и спадают на лицо, и тогда Невеста отнюдь не царственным жестом дует на них и смахивает в сторону. От волнения она при ходьбе слегка косолапила левой ногой, не замечая, но и это её только красило.
     Оказалось, что Эрлу ар Виику в ней многое нравится. Да что там – почти всё нравится.

     – Ты! – громко сказала она, остановясь напротив жениха и подбоченясь. – Ты думаешь, я не знаю, зачем ты тут торчишь каждый вечер, как слива в...

     Император приподнял бровь, и Лика продолжила сравнение не столь рискованным способом:

     – ...как слива в компоте!

     – И зачем же я тут торчу, как ты изящно выразилась?

     А действительно, как сказать-то?
 
     Лика  уверенно предполагала, что император прекрасно понял её душевные терзания по поводу собственного министра обороны. Он ведь и впрямь не дурак, дураки долго не правят. Может, Пастернак наябедничал – этого Лика тоже не исключала. Эрл ар Виик  потрудился максимально удалить её от Скара, чтобы не допустить даже возможности сближения. Поэтому им не дают встретиться, поэтому каждый чертов вечер Лика должна страдать в компании невесть кого и отвечать на глупые вопросы, отсиживая себе ноги на  плоских кушетках. И сам государственный муж именно торчит тут ежевечерне, как будто ему больше нечем заняться или ему от этого удовольствие.

     Если бы Лика умела читать мысли, она, конечно, поняла бы, что последняя её догадка  более чем верна: Эрл ар Виик действительно начал испытывать удовольствие от встреч с Невестой, от её острого язычка и нестандартного образа мыслей. Она всегда приходила к правильному выводу, только шла к нему каким-то окольным путём, совершенно непонятным никому, кроме неё самой.
 
     А ещё император откровенно любовался девушкой, которая особо не утруждала себя, желая ему понравиться, как это делали прочие дамы. Уж они-то из кожи вон лезли, выдумывая себе декольте чуть не до пупа, накручивая на голове многоэтажные башни и строя глазки Эрлу прямо в присутствии Невесты. Лика тоже это замечала и иногда, в процессе деликатной беседы – страшно сказать! – даже подмигивала императору, обращая его внимание на очередную дамочку с намеками на соблазн, приглашая его то ли посмеяться вместе, то ли заняться этой красоткой вплотную.
 
      И, чего он совершенно не ожидал от себя, разговаривать с Невестой ему понравилось больше всего. Даже в рамках дозволенных тем Лика находила возможность поддеть его самолюбие и потрепать ему нервы и даже насмешить.
 
     Это было непривычное чувство: она не боялась императорского гнева и видела в нём, в Эрле, именно собеседника, а не властителя четырех государств. Плохо, что мужчину в нём она видеть отказывалась наотрез, но над этим император как раз собирался начать работать сегодня.

     И вот она, взбешённая неделей зелёной тоски, стоит прямо перед ним, готовая даже драться за свое мнение. Восхитительная картинка: глазки горят, грудь ходуном ходит, ножка притопывает, эта крошка-девушка сопит, как лесной кот – ари.  Да, на лесного кота она и похожа, вот-вот  жениху лицо расцарапает.

     Эрл улыбнулся вдруг так запросто, что Лика на секунду даже опешила и растерялась.

     – Ну, что, зачем же я тут торчу? – снова спросил он, ожидая продолжения скандала.

     – За шкафом, – буркнула Невеста в своей обычной манере: сбивать с толку собеседника у неё получалось.

     – Не понял.

     – Неудивительно, – она фыркнула. Точь-в-точь лесной котёнок. – Чтобы что-то понимать, надо хоть немножко думать, желательно – головой!

     Император сделал, как велели: подумал. Через пару секунд он снова улыбнулся Лике:

     – Это игра слов, я понимаю, так у вас принято. Но на нашем языке это звучало несколько... ммм, неприлично.

     – То есть? – Лика успокоилась и уже не хотела удушить одного известного ей правителя.

     – То есть ты фактически позвала меня спрятаться в гардеробной комнате – в шкафу – и предаться... утехам, – промурлыкал Эрл ар Виик. – И  знаешь, я бы не отказался, ари.

     Лика как всегда сумела вычленить из его слов то, что ей было важно, поэтому даже не стала заострять внимание на скабрёзных намеках, а спросила только:

     – Ари – это что?

     – Ари, это… – император лукаво усмехнулся. – Это просто слово, вроде слова Невеста, госпожа, дама.

     – Обращение, – задумалась Лика. – Ладно, проехали. Слушай, зачем ты меня пытаешь этими посиделками? Я устала от того, что каждый вечер приходится держать хвост пистолетом и морду кирпичом. Это не моё.

     Эрл ар Виик засмеялся, уже не таясь:

     – Потрясающий у вас там язык, ари, такие идиомы! Тем более, когда это звучит по-верийски.

     – Ничего не поделаешь, – устало вздохнула Лика и присела в задумчивости с ним рядом на подлокотник кресла, не замечая, что эта поза на него странно действует.
 
     Эрл ар Виик чуть отстранился и с неудовольствием подумал, что его Невеста действительно не замечает, как он реагирует на её близость – не замечает, а не притворяется, будто ей всё равно! Ладно, чтобы она это заметила, нужно немного. Император как бы невзначай положил правую руку прямо на бедро девушки, присевшей рядом, и, чуть поглаживая, продолжил разговор:

     – Я не возражаю, твоя открытость даже прекрасна по-своему, очень по-своему.  Ари, со мной ты можешь говорить, что хочешь и как хочешь. Я буду только рад.

     – Ну да, – хмыкнула Лика. – А кто ещё недавно глаза мне страшные делал, про оскорбление императора говорил? Ты сам себе противоречишь.

     Тут только она осознала, что происходит в районе её бедра. Хуже всего оказалось то, что эти странные, вроде бы бездумные поглаживания ей нравятся. Ей и впрямь было приятно ощущать горячую ладонь сквозь легкую ткань платья, протестовать и возмущаться не хотелось. И Лика махнула рукой, говоря фигурально, думая, что ничего совсем уж страшного не случится. Пока.

   – Вообще говоря, ари, – мягко продолжал мужчина, – неплохо бы научить тебя придворным танцам. Этикет, конечно, дело нужное в дворцовой жизни. Но ведь будут и балы. Ари, ты должна блистать.

     – Хорошо, – согласилась Лика, не протестуя. А чего ругаться зря? Танцы она любила и даже немного занималась в студии, где преподавали танец живота. Но вряд ли именно это будет хитом сезона на ближайшем балу.

     Лика вполголоса засмеялась, представив, как она выходит в центр зала, вроде того – с изумрудными колоннами – в умопомрачительном костюме с монистами и цепочками, танцует так, как ей всегда нравилось... и на неё смотрят все эти благородные дамы и господа, которые ей уже тут надоели до зубовного скрежета. Пожалуй, танец живота – это верный способ сделать так, чтобы больше её никто из придворных не доставал: умрут от стыда или зависти!

     Лика смеялась, а Эрл ар Виик, застыв от изумления, боялся потревожить Невесту. Звук её тихого смеха был так приятен, что он не хотел прерывать его. Рука застыла в движении у самого женского колена, провокационно выглядывающего из разреза на платье.

     – Ты знаешь, Эрл, – отсмеявшись, сказала Лика, – я у себя там танцевала такое, что, боюсь, тут меня проклянут. Но зрелище было бы фантастическое, даю слово, – и она похлопала его по той самой ладони, лежащей на её бедре, давая понять, что эти его поползновения от неё не ускользнули.

     – А именно? – спросил он, и звук собственного голоса ему определённо не понравился: глухой и сухой, будто в горле песок.

     – А именно такое, что надо танцевать в полуголом виде, звеня бубенчиками на одежде, в шальварчиках или в юбочке, да с голым пупком, – снова засмеялась Лика. – Представь себе, что у нас там есть такая штука. Называется танцем живота. И кому как не мне это танцевать, животик-то как раз у меня имеется в наличии, чтоб ему пусто было, – Лика  выдохнула и даже вытерла покатившиеся от смеха слезы.

     Эрл ничего не знал про этот танец, но воображение от природы у него было живое, поэтому представив то, о чём говорила Невеста, он не смог удержать глубокий вздох изумления: неужто такое можно смотреть всем, а не только мужу?

     Собственно, он и задал этот вопрос сиплым и  чужим голосом.

     – Эрл, твоя дремучесть, конечно, удивительна! – Лика снова походя оскорбила его императорское величие и даже не заметила этого. – На сцене,  именно на сцене, перед зрителями. Иначе зачем вообще танец? Тогда в нем нет смысла.

     – Ари, – он откашлялся, – я бы очень хотел увидеть, как ты танцуешь.

     – Не сегодня, правда? – лукаво спросила Невеста, легко стряхивая его горячую руку со своего колена. Она повернулась и близко, в упор посмотрела в глаза императора четырех государств. – Эрл, чего ты добиваешься?
   
     Взгляд мужчины был несколько странным: медленный, тягучий, как мёд, стекающий с ложки. Лика даже чуточку растерялась.

     – Я добиваюсь тебя, ари, – просто сказал Эрл ар Виик.

     – Напрасная трата времени, – угрюмо парировала девушка. – Если всё так и дальше пойдёт, я всё равно ведь стану твоей  женой, или так, или сяк, чего зря нервы мотать. Не трать силы.

     – Нет, ари, – серьёзно ответил император, не разрывая зрительного контакта, от которого Лика уже покраснела, – я добиваюсь именно тебя самой , а не твоей руки, понимаешь. Я хочу быть с тобой.

     – ...И я буду с тобой в комнате с видом на огни, с верою в любовь, – почти проворчала Лика на неизвестный императору мотив, и только спустя пару секунд он понял, что это была песня из её мира, а не согласие на близость.
 
     А поэтому Эрл ар Виик только нежно обвёл большим пальцем руки яркий мягкий рот Невесты, так что она даже вздрогнула, хотя это было ей очень приятно, но продолжения не последовало: император решительно встал с кресла и, скомканно попрощавшись, откланялся до завтра.

     Лика только ахнула про себя.  Ей понравилось. Она смутилась. А это всегда что-нибудь да значило в её жизни. Машина, на которой она мысленно мчалась по жизни, совершила очень опасный поворот. Невеста сползла с подлокотника в тёплое, нагретое кресло и глубоко задумалась о своём легкомыслии.

  ...Утро Невеста встречала, совсем не спавши. Всю ночь она обдумывала последний разговор с императором и ругала саму себя за мягкотелость. По здравом размышлении, она ведь ещё никому тут ничего не обещала в смысле любви до гроба, даже Скару ар Диту,  угрызения совести могли бы пока и не грызть, но уж очень не хотелось признавать, что её, Лику, может вот так запросто соблазнить какой-то там император из средних веков. Очень даже интересный  мужчина, конечно, но чисто из принципа Лика не хотела  сдаваться без боя.

     Кое-как умывшись и позволив в очередной раз напялить на себя какие-то  развевающиеся тряпки цвета индиго, Лика собралась было позавтракать чем-нибудь непритязательным. Её вполне устроил бы чай-меро с какой-нибудь булочкой. Собственно, это она и собиралась попросить у девушки, которая убирала кровать после сна. Но девушка решила начать разговор первой.

     – Госпожа Невеста, – робко сказала она, – а это правда, что в вашем мире женщинам можно всё?

     – В каком смысле? – опешила Лика.

     – Носить одежду, которую они хотят сами, выходить замуж за того, кого они выберут… – попробовала перечислять девушка, миленькая и курносая.

     – Не везде, – откровенно сказала Невеста. – И у нас есть места, где девушка в туалет без приказа не сходит. Но у вас на юге, говорят, свободы больше. Если хотите – едьте туда.

     – Это столица, – понурилась горничная – И тут шансов больше, чтобы удачно выйти замуж.
 
     – Ты хочешь замуж? – искренне изумилась Лика. – Да тебе не больше 17 лет, гуляй да гуляй себе, успеешь ещё. И потом, уж будто это такой праздник – замуж выйти?

     – А как иначе? – в ответ изумилась девушка. – Что ещё может женщина?

     – Ну… – Лика хотела выругаться, но не рискнула при посторонних: черт знает, как этот язык переведёт таинственные русские слова. – Много чего может, уж поверь мне.

     В коридоре послышались голоса людей, явно спорящих на повышенных тонах. Вскоре в спальню Лики ворвалась спиной вперёд Кормилица, которую теснил из коридора внутрь  император собственной персоной. Создавалось ощущение, что тётка закрывает своим телом вражеский дот, а Эрл берёт его штурмом. Кормилица восклицала:

     – Возмутительно! Невозможно!

     А император тоном ниже успокаивающе гудел своим баритоном:

     – Почему? Я уверен!

     Понаблюдав за чудесной, но непонятной сценой, Лика решилась вмешаться:

     – Моя спальня становится слишком людным местом! – довольно громко заявила она. – Не слышу ни приветствия, ни извинения, зато вижу людей, явно шедших не сюда!

     Император в ответ только усмехнулся, а вот у Кормилицы случился нервный тик пополам с икотой. Горничная по стеночке выползла в коридор и исчезла.

     – Я спрашиваю, почему вы врываетесь ко мне вот так? – Лика сузила глаза и, схватив со столика у кровати трактат «Дворцовый этикет эпохи  Третьего цикла», потрясла им немного пред носом Кормилицы. – Не вы ли утверждали, что этикет при дворе – дело незыблемое и нерушимое! Чего ж вы влетаете в мою спальню с утра пораньше без доклада!

     Страшная месть свершилась, и Лика втайне посмеивалась: пусть теперь только попробуют напичкать её голову какими-нибудь новыми идиотскими правилами. Уж она-то из принципа заставит их все соблюдать, так что взвоете с тоски!

     Кормилица побледнела и попыталась что-то сказать, но император ласково  выпроводил её из комнаты, проделав это до того технично, что Лика аж восхитилась. Потом Эрл ар Виик предложил руку Невесте и сопроводил её в прекрасную столовую с божественными портретами по стенам. Лика не возражала: есть хотелось зверски. Усадив Невесту за овальный стол, император, как давеча, присел напротив неё. Принесли какой-то завтрак: кашу невесть из чего, хотя вкусную, меро и булочки. За всё время, пока Лика ела, Эрл не проронил ни слова, только пил чай-меро маленькими глоточками. Ну, тем лучше, хоть поесть не мешал.

     Когда с завтраком было покончено, император, наконец,  перешёл к делу:

     – Сегодня вечером вам предстоит первое испытание на прочность, ари. Прибывает посольство Гварии. Конечно, хотелось бы избежать войны, и Скар ар Дит – большой умница, что уговорил их сначала побеседовать с нами, а уж потом воевать. Посольство очень важное: старейшины нескольких гварайских горных племён, почти короли, только в миниатюре, – император позволил себе улыбнуться. – Они, к несчастью, знают о тебе. Не спрашивай – откуда, это не  самое важное. Сегодня вечером мы их принимаем вдвоем с тобой. Готовься, ари, будет жарко.

     – Да я-то там зачем нужна? – искренне удивилась Лика. – Я ничего не смыслю в политике, Эрл. Ещё скажу что-нибудь не то, и война будет на моей совести. Ты же меня знаешь.

     – Я  знаю тебя, – кивнул император. – А они – ещё нет. Готовься, ари. За тобой пришлют. Я бы хотел, чтобы в тот момент, когда они войдут в тронный зал, у них от твоего вида нервы сдали. У гварайцев женщины – это божество. Они верят в свою Великую Мать и верят, что все женщины – это её воплощение. Поэтому в их стране так много непорочных жриц и так мало просто женщин. Гварайцы женятся в зрелом возрасте, когда считают, что мужчина уже  достоин этого великого счастья. Женатый гвараец считается мудрейшим, удачливейшим и обласканным Богиней. Неженатый – пока не совсем полноценный. Гарантирую, что половина посольства ещё не заслужила жену, и они будут мне страшно завидовать.

     – Я бы сказала, Эрл, что зависть – не лучшее чувство для мирных переговоров, – попыталась урезонить императора Невеста.

     – Это не тот случай, ари. Наличие у меня такой... жены, как ты, сразу поставит меня на ступеньку выше почти каждого в этом посольстве. Большинство гварайцев будет смотреть на меня снизу вверх, они иначе не смогут, а это самая удобная позиция для переговоров, ари.

     – Я оценила паузу перед словом «жена», – хмыкнула Лика. – Сомневаешься, что выгорит? И правильно. Давай по сути, шутки в сторону. Какова моя роль, кроме той, что я буду вызывать зависть?

     Эрл кивнул. Почему-то у Лики возникло странное чувство, что этой фразой она только приблизила свою свадьбу, убедив Императора в чём-то очень важном для него. Будто очередной плюсик себе поставила. Лика отмахнулась от этой мысли и приготовилась советоваться.

     – Твоя роль, ари, в том, что ты величественно сидишь рядом со мной и каждый раз киваешь, когда я говорю, соглашаясь со мной. Даже если не понимаешь, о чём речь.

     – Я, конечно, прошу прощения, а разговаривать с послами мне нельзя по обычаю Верии или по твоему собственному плану?

     – Просто поверь, что так лучше. Главное – величие и спокойствие, то, что гварайцы ценят в своей Великой Матери. Про костюм я уже распорядился. Только не надо болтать босой ножкой в тронном зале, – совершенно серьёзно закончил Эрл, откланялся и вышел из столовой.
 
     Тотчас из противоположной двери высунулась Кормилица, оглядела зал, потом вплыла в комнату. Она уже не казалась Лике такой величественной и строгой, как раньше. Зато в отношении Невесты Кормилица стала вести себя не в пример добрее, когда убедилась, что свадьба будет. Вот только Лика совсем не была в этом уверена.

     Лике стало немножко стыдно за свою утреннюю выходку с трактатом. Не стоило повышать голос. И сейчас она по-доброму взглянула на тётку и спросила:

     – А что у вас с императором-то случилось?

     – Теперь уже поздно, – вздохнула Кормилица. Она села за стол, расторопные девушки принесли ей завтрак, и только потом, когда все вышли из столовой, дама продолжила:

     – Я убеждала его, что вам, Невеста, ещё рано присутствовать на встрече делегаций. Во-первых, вы ещё не жена. Во-вторых, вы не смыслите ничего в нашем мироустройстве и можете наделать глупостей. В-третьих, гварайцы – импульсивны и падки на сладкое...

     – Что-что? – изумилась Лика способности Кормилицы обозвать, не нарушив правил приличия. А ещё пожалела её!

     И Лика приняла решение.

     – Пусть облизываются, сладкоежки, – заявила она, отодвигая тонконогий стул и направляясь к двери.


Глава десятая.
Посол ты.

  ...И все-таки она умудрилась поступить по-своему, то есть непонятно как и для чего!

     Эрл ар Виик уже занял место на подиуме тронного зала, делегация гварайцев уже маячила где-то на пороге за изумрудными колоннами, он уже слышал встревоженный рев тех, кто помоложе, и успокаивающее гудение тех, кто поопытней. А Лики рядом с ним не было! Весь эффект от встречи сходил «на нет». Эрл внутренне кипел от негодования, недоумевая, что могло остановить девушку, за которую он утром так неосмотрительно поручился. Но ронять лицо не следовало, и Эрл мысленно переиначивал план сегодняшних договоренностей, исключив из него свою Невесту.
  
     Когда гварайцы преодолели лес из колонн и выбрели к тронному постаменту, неожиданно случилось кое-что, потрясшее и делегацию, и императора в равной мере.

     В стене напротив трона возникла арочная дверь, снабжённая для остроты момента плющом и цветами. В этой арке появилась Лика, видимо, смущённая опозданием, но уверенная в себе, как никогда. Её костюм, лично выбранный Эрлом для встречи гостей, был прекрасного оттенка молодой травки, и каштановые кудри Невесты очень выгодно смотрелись. Вырезы и разрезы на традиционном платье Верии были так расположены, что как раз не давали рассмотреть толком, но открывали огромный простор для фантазии.

     Гварайская делегация, вся как один человек, разом смолкла, будто подавилась. Глаза горцев, огромных, наряженных по традиции в страшные меховые жилетки и унты по колено,   сфокусировались на женщине, на чуде природы. И шло это чудо к трону императора в туфлях на таких высоких каблуках, которых Эрл ар Виик вообще ни разу в жизни не встречал и даже не думал, что такое бывает. Лика шла уверенно, твердо вбивая в мозаичный пол  каблучки своих любимых, из родного мира туфелек, которые Пастернак сберёг для неё после перехода сквозь Зеркало. При том росте, которым Лику наградила садистка-природа, ходьба на  высоких каблуках не была для неё чем-то сверхъестественным, скорее, необходимым. Лика улыбалась, хотя вид этих здоровенных мужиков в коже и мехах пугал её. Чтобы не бояться и не накосячить ещё больше (хватило и одного опоздания), Лика перестала смотреть на гварайцев, она  пристально уставилась на единственное тут знакомое лицо – на императора. Поднимаясь по ступенькам подиума, Лика подивилась тому, как странно играет с ней жизнь: в прошлый раз всё было иначе в этом блистающем зале, а теперь она уже почти хозяйка здесь.
 
      Эрл ар Виик встал с кресла и приветствовал Невесту полупоклоном, что было не по этикету вовсе: император мог сидеть в присутствии кого бы то ни было, а  уж тем более собственной жены. Но он просто не смог удержаться. Её царственное появление в зале, пожалуй, произвело на горцев гораздо более мощный эффект, чем если бы она уже была тут.
 
     Гварайцы, вслед за императором,повинуясь каким-то им одним ведомым знакам, все как один опустились на одно колено. По залу пронёсся грохот доспехов.

     Лика слегка вздрогнула, но справилась с собой. Эрл взял в руку её узкую прохладную ладошку и слегка сжал, успокаивая. И когда император усадил её в кресло, и когда он сам опустился в такое же рядом, руки её он не выпустил, так и продолжал пожимать тихонько, если Лика снова начинала нервничать.

     Нервничать, кстати, было от чего: гварайцы и император говорили на совершено непонятном ей языке горцев, гортанном и резком до такой степени, что создавалось ощущение, будто все в зале ругаются на чём свет стоит. Лика то и дело вздрагивала, если интонация произносимого вождями горцев казалась ей особенно угрожающей. К тому же Лика совершенно забыла, что надо кивать, когда говорит её жених. Из его уст гварайское наречие звучало не так страшно, но всё равно напоминало рычание, с которым не так-то просто согласиться.

     По лицу Эрла ничего нельзя было распознать, и Лика вся извелась, гадая, договорились они или нет с этими меховыми мужиками. Сама она старалась иметь вид безмятежный и  величественный, как и подобает женщине-богине. Кажется, выходило отлично, потому что  уже через час переговоров гварайцы смотрели на неё с искренним восхищением в маленьких глазках, потерявшихся под кустистыми бровями. Это не было какое-то скабрёзное мужское внимание, Лика видела именно любование прекрасным, вроде как в музее, когда люди смотрят на картины Ренуара. Это льстило её самолюбию, тем более что, как выяснилось, по канонам местной красоты Лика тоже была не ахти. Пусть хоть эти мужики на меху повосхищаются, всё плюс к карме.

     Когда переговоры завершились, совершенно неожиданно для Лики, кстати говоря, гварайцы снова проделали свой трюк с припаданием на одно колено, звякая доспехами. Провожать гостей надо вежливо, поэтому Лика в ответ на их поклоны тоже встала и сдержанно кивнула, приложив ладонь куда-то в область сердца – просто она не знала гварайского, но посчитала, что уж этот-то знак они поймут. Эрл сделал попытку остановить, но Лика уже отсидела себе всю пятую точку, поэтому встала с крайним удовольствием. Горцы вдруг все хором что-то прокричали на своем страшном наречии, отчего Лика чуть было не плюхнулась снова в  кресло, и каждый из них стукнул себя внушительным кулаком в меховую грудь, а потом они довольно бесшумно вышли.

     – И ты  хоть знаешь, что ты сейчас сделала?!! – ошарашенно спросил Эрл.

     – Когда? – испугалась Лика.

     – Когда ты встала и поклонилась им, позвав своё сердце, они восприняли тебя как богиню, Великую Мать. Вот этот жест, – Эрл ощутимо стукнул себя кулаком в грудь, – и ритуальные слова у них означают полное принятие любого твоего слова, безоговорочное согласие пойти на  смерть ради тебя.

     – Ой, не надо... то есть, я не хотела... я всё тебе испортила, да? – девушка пытливо и жалобно посмотрела на императора.

     Тот выдержал театральную паузу и, схватив лицо Невесты в ладони, расцеловал в обе щеки и чмокнул в нос.

     – Ты прекратила войну, даже не начав её, ари! Ты спасла столько жизней! Я был прав! – почти прокричал обычно сдержанный Эрл ар Виик, и только тогда Лика поверила, что всё обошлось.

     – Я рада, конечно, только не понимаю, как… – начала было она.

     – Ари, помолчи немного, – попросил император. Он сел ровнее, откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза.

     Напряжение от долгих переговоров стекало по его рукам слабо видимыми лентами сероватого цвета и, сползая на пол, растворялось в мозаике. Прошло почти десять минут. Лицо Эрла было осунувшимся, под глазами залегла синева, и Лика впервые поймала себя на мысли, что помимо дурацких ухаживаний за ней у этого человека ведь есть уйма обязанностей, что от него зависит судьба всего государства. Как же Эрл ар Виик выдерживает это напряжение?

     А император, наконец, открыл глаза и теперь уже наблюдал за Невестой.

     – Поразительно, – сказал он. – Ни одна женщина не способна на это. Я попросил тебя помолчать – и ты молчала столько времени! Ты ненормальная женщина, Лика.
 
     – Так ведь ты же попросил, – буркнула Невеста.

     – А кстати, почему ты опоздала-то? – уже будничным тоном спросил Эрл ар Виик.

     – Туфли искала. Ну не идёт это платьишко к тем тапочкам, что мне выдали. Как видишь, мои лучше. А ты тут нервничал, поди, аж зубы выкрошились?

     – Да уж.
 
     – Знаешь, Эрл, я, кажется, нашла себе работу по душе. У вас есть министерство иностранных дел?

     Император задумчиво посмотрел на Невесту и отрицательно покачал головой.

     – Во-от, – обрадовалась Лика. – Я его организую и возглавлю. Надо же мне хоть что-то делать, а то зачахну.

     – Позволю себе заметить, ари, что ты не знаешь ни одного языка, кроме верийского, и не видела ни одного места в этом мире, кроме моего дворца, – жёстко сказал  император.

     – А вот и будет шанс выучить и посмотреть, – парировала Лика, ничуть не испугавшись строгого  тона. – Кто виноват, что я тут ничего ещё не видела, а?
 
     Эрл удивлённо округлил усталые запавшие глаза и вопросительно ткнул себя пальцем в камзол, а Лика закивала.

     – А кто ж ещё? Кто меня тут держит взаперти уже которую неделю подряд? Вот и начну работать. Дай мне Пастернака на первое время в подсказчики и ещё пару-тройку дельных переводчиков. Смотри сам: мне не обязательно никуда ехать, не надо всё делать самой, нужно организовать людей. А уж это я умею. Знаешь, в одном фильме... не спрашивай... у меня там, дома, героиня руководила огромной фабрикой. И говорила, что нужно научиться организовывать трёх человек, а потом число уже не имеет значения. Я руководила двадцатью пятью. Не империя, конечно, но уже что-то.

     – Ари, я понимаю, что молчание в течение десяти минут не прошло даром, ты трещишь, как  старая дверь, – сказал Эрл, внутри себя признавая, что в её словах есть резон.

     – Эрл, тебе же проще будет, – продолжала уговаривать его Невеста, не подозревая, что он уже согласен на всё. – Сейчас все эти иностранные дела – твоя головная боль, ты один за всё в ответе, а я вижу, что это изматывает даже тебя, хоть ты и волшебник. А если министерство иностранных дел возьмет на себя часть твоей работы, разве тебе не станет проще... со временем? Мы могли бы подготавливать планы переговоров, документы на подпись, всякую бумажную пачкотню...

     – Ты пожалела меня, ари? – спросил император как-то очень спокойно.

     – А что такого? Тебе сейчас было очень плохо, я же видела. Нельзя столько всего на себе нести – надорвёшь пупок, – назидательно сказала Лика.

     Эрл в ответ только вздохнул. Ругаться сил не было. Они ещё помолчали несколько минут. Лике было уютно и спокойно. Изумление и радость от собственного везения уже схлынули, и теперь она только улыбалась, думая, какой эффект произвела бы на меховых горцев её коллега – статная и высокая физичка. Ей бы они не только в верности поклялись, право слово, харакири бы сделали, наверное! Лика хихикнула. Император озадаченно посмотрел на неё, но она не стала объясняться.

     – Я хочу снять туфли, это пыточное устройство, Эрл. Ты не будешь шокирован таким пренебрежением к этикету? – и, не дожидаясь ответа, девушка сбросила с ног свою удивительную обувь, легко вскочила с кресла и побежала по подиуму  вперед, к лестнице.
     Эрл уже было поднял руку – остановить, но уронил её на подлокотник.
 
     – Кошкин ты хвост! – безнадёжно сказал он, и только потом понял, что ругается точно так, как его будущая императрица.

 

 
     Глава одиннадцатая.
     Преступление века.


     Если бы Лика знала, чем закончится эта ночь во дворце, она бы нипочём не стала  утверждать, что её жизнь тосклива и скучна, как это было ещё вчера.

     Нет, после странных переговоров с ужасающими горцами Лика вполне пришла в себя, отмокла в ванной и устроилась почитать в кресле какой-то исторический роман. Кажется, он повествовал о жизни Верии в незапамятные века, чуть ли не аналог Древнего Мира с его древнегреческими или древнеримскими вариантами. Слог оказался вполне приличным, ситуации, которые в романе рассматривались,  получились универсальными и могли произойти в любом мире, так что Лика даже получала удовольствие от чтения. Да и автор оказался талантлив, сумел нарисовать героев живыми, нормальными. Хорошая книжка. Не то что какой-нибудь там трактат  о поведении в общественных местах!

     Сиреневые комнаты потихоньку менялись – дворец всё-таки начал признавать за Невестой право жить здесь: цвет стен стал менее ярким и насыщенным, появились ниши в стенах, в которых Лика распорядилась поставить вазы и статуэтки, огромная люстра с тысячью висюлек сменилась на скромную, в декадентском стиле. Окон по-прежнему не было, поскольку пыльная буря грозила заметать город ещё недели две, но магическое освещение дворца работало исправно. Лика, конечно, хотела бы выйти на свежий воздух, так долго находиться в помещении она не привыкла. Но раз уж это было невозможно, девушка постаралась убедить себя, что участвует в эксперименте: ну, не выходили бы на улицу никогда, скажем, жители какого-нибудь модуля будущего на Луне или Марсе, значит, теоретически нет в этом ничего ужасного.

     Роман начал действительно увлекать. Главный его герой – молодой воин, который подчинил себе тринадцать родов кочевников Верии и организовал в этих краях  настоящее государство, видимо, был самым первым властителем этой страны, так  что книгу, вероятно, можно было рассматривать как учебник истории. Кроме прочего, воин обладал большой тягой к женскому полу, и автор романа подробно живописал его похождения, не смущаясь высоким рангом героя.

     Любознательная Лика зачиталась так, что не услышала тихого поскрябывания по  наружной стене своей комнаты. Звук стал громче, будто кто-то пытался выцарапать дыру и попасть внутрь. Тогда Лика решила, что пыльная буря усилилась, другое объяснение ей и на ум не пришло.

     Стена  комнаты, на которой находилась картина с изображением женщины, кормящей ребёнка, вдруг распалась на две половинки, словно лист бумаги, разрезанный ножом – иного сравнения Лика не сумела подобрать. Впрочем, стало не до сравнений, когда в эту дыру ворвался довольно холодный ветер с песком и пылью, так что комната быстро обросла барханами, а Невеста в ужасе потеряла дар речи и даже дар движения. Просто сидела в кресле, ощущая, как её ноги в тапочках заносит страшным, серым песком. Даже крикнуть не могла – песок сразу лез в рот, в глаза, в уши... Лика закрыла лицо руками, надеясь, что дворец сможет справиться с этой странной щелью в собственной стене. Скорее бы, ведь зверски холодно! Ничего себе, гостеприимный мир!

     Казалось, что прошло много времени, хотя на деле – местных минуты полторы. В развёрстую дыру вошла какая-то огромная лохматая фигура, отчасти похожая на человеческую, и Лика даже открыла рот, чтобы заорать от ужаса, но фигура оказалась шустрее: Лику быстренько схватили, зажав ей рот не больно, но сильно, технично упаковали в какой-то меховой мешок с головой, потом, видимо, забросили  в этом мешке за спину. От страха и неожиданности Невеста потерялась во времени и пространстве, ощущая, как бьётся обо что-то жёсткое, когда странный похититель делает очередной шаг... куда? Уж явно не во дворец, скорее, из дворца. Потом шум песчаной метели стих, раздался звук, напоминающий свист воздуха в вакуумном насосе, что-то загудело, и Лика  совершенно точно распознала это ощущение, накрывшее её – так бывало в прошлой жизни, когда самолёт взлетал: закладывало уши, гудело и прижимало к креслу. Хотя кресел тут не было, но даже и в загадочном мешке Невесту припечатало к полу неизвестного летательного аппарата, уж в этом она не сомневалась.

     Ну надо же, украли! И вот на тебе – на улицу вывели, в леталку какую-то местную  засунули, а увидеть ничего нельзя сквозь этот дурацкий кокон!

     Лика с досады  от стресса  чуть было не начала ругаться вслух, но разумно предположила, что будет более практичным прикинуться упавшей в обморок и не отсвечивать. Поэтому она тихонько замерла в тёмном мешке, прислушиваясь  и соображая, что происходит вокруг неё.

     Аппарат, ведомый неизвестным похитителем, летел довольно долго, прежде чем ощущения посадки самолета настигли Лику. Приземление вышло довольно мягким, что-то снова зашипело, будто воздух стравливали. И вдруг среди технических звуков Невеста услышала голоса людей – и вздрогнула. Это было гварайское наречие, уж его-то девушка ни с каким другим уже не спутала бы: грубое, гортанное, мощное по звуку и подаче.

     – Чтоб вас кошки съели, – тихо выругалась Лика.

     Вот и верь теперь всяким меховым мужикам! Обещали подчиняться ей, будто богине. А сами спёрли чужую невесту наглым образом, вот же горные суслики!

     Мешок вместе с Ликой кто-то поднял легко и непринуждённо, будто она и не весила ничего. Девушка снова пережила несколько неприятных раскачиваний и ударов, видимо, по спине несущего.

     Потом, наверное, похититель внёс Лику в помещение, поскольку мешок аккуратно положили на пол и даже развернули, открывая.

     Лика перестала прикидываться полудохлой – всё равно не поможет, это ж очевидно – и встала, выпрямившись во весь свой невеликий рост.

     – Да кошкины же вы дети! – непроизвольно вырвалось у неё при взгляде вокруг.
Огромная пещера, впрочем, явно рукотворная, была размером с небольшой  ледовый дворец. Освещение тут присутствовало тоже магическое – никаких тебе факелов или лампочек, но светло, будто само по себе. Высокие гладкие стены напоминали гранит, по ним снизу вверх бежали резные узоры, вроде переплетений трав и цветов из камня, это выглядело очень необычно и красиво.
  
     Потом взгляд Лики со стен и потолка переместился ниже – на похитителя. Сказать, что она его узнала, было нельзя. Ну, допустим, гвараец. Да, меховая жилетка поверх доспехов, какие-то кожаные штаны и унты с кожаными же завязками. Лохматая голова, перетянутая шнурком. Может быть, он сегодня и был на переговорах, а может, и не был. Для Невесты все гварайцы казались на одно лицо, с той лишь разницей, что кто-то выглядел чуть моложе, а кто-то чуть старше. Этот был молодой.
В пещере, кроме данного индивида, находилась ещё целая уйма народу – мужики в таких же брутальных нарядах, несколько женщин в кожаных сарафанах и меховых сапогах, дети, почти голые, но в жилетках... Вся эта толпа, как ни странно, усердно занималась какими-то своими делами, и даже взгляда в сторону Лики никто не бросил.
  
     Посреди пещеры были выставлены длинные низкие столы, которые, видимо, готовили к трапезе: на них размещали  какие-то блюда из глины, кувшины и тарелки. Вокруг столов не было стульев, зато валялась куча подушек и подушечек, ковров и ковриков.

     Гвараец-похититель почтительно преклонил колено и протянул Лике большую волосатую лапищу. Она, подумав секунду, подала ему руку. Он удивительно мягко для такого большого тела поднялся на обе ноги, потянул Лику на себя. Ей пришлось сделать пару шагов, переступив край мешка.

     Вдруг вся толпа в пещере страшно закричала, так что Невеста чуть присела от неожиданности, а гвараец изобразил на своём полузаросшем лице оскал, долженствующий обозначать улыбку.

     – Что тут происходит-то у вас, чтоб вам кошки в тапки нагадили! – возмущённо вскричала Лика, вырывая руку из лап гварайца.  Она поняла, что делается что-то странное, и хотелось бы знать, что именно.

     В пещере воцарилась страшная тишина, казалось, даже дышать все перестали.

     – Есть тут кто-нибудь, кто умеет по-верийски говорить? – строгим учительским голосом спросила Лика, обводя взглядом толпу.

     Из толпы выскочил какой-то старик и, прижимая кулак к сердцу, приблизился к Невесте.

     – Я мочь говорить, – прогудел он, как в бочку.

     – Ну, что всё это значит, говорите же! – нетерпеливо потребовала Лика.

     Гвараец-похититель сурово сдвинул брежневские брови и загорланил. Если бы Невеста не слышала этого наречия раньше, она бы подумала, что он готовится её убить, так отрывисто и резко он рычал.

     Старик переводил, путаясь в падежах существительных  и наклонениях глаголов, но общий смысл девушка уловила – и это совсем не было радостной новостью.

     Она находилась сейчас, как правильно догадалась, в одном из гварайских поселений, в которых ещё процветал родоплеменной строй. Похитивший её медведеподобный мужик оказался сыном вождя, и он точно был со своим папашкой  на переговорах во дворце.
 
     Юноша впечатлился будущей императрицей настолько, что решил вдруг вспомнить старинный обычай своего племени – похищение невесты с ритуальным заворачиванием её в меховой мешок. Невеста считается чужой ему и не согласной на замужество до тех пор, пока не покинет этот меховой кокон, причём, добровольно. 
Лика же, приняв его лапу и сделав шаг из мешка, фактически согласилась выйти замуж за этого странного мужика, и столы в пещере готовились именно к свадьбе.

     Вождя сейчас не было дома, насколько Лика поняла. Ждут его прихода. И гвараец-похититель волнуется, потому что не знает, как его отец отнесётся к поступку сына.

     – Интересно, – протянула девушка, – а моё отношение к делу никого вообще не интересует, что ли? Я не знаю ваших обычаев, но на мне жениться нельзя! Вы меня обманули!

     Путём нескольких взрёвываний «жениха» с переводом удалось выяснить, что он в курсе того, что Лика ещё не замужем за императором Верии, так что никаких законов, мол, меховой парень не нарушил.
     – Вы поклялись мне, что не навредите! – возмутилась Невеста. – Что ж вы за мужики такие, если слово своё не держите!

   «Жених» немного порычал, и старик снова перевел:

     – Я не вред. Ты вышла из-за мешок, ты согласилась. Я спрашивать – ты выходить.

     – Так  откуда ж я знала, что у вас так замуж выходят-то, меховая твоя голова! – крикнула Лика.

     Юноша в ответ как-то оскалился.

     Ей стало страшно, но она постаралась успокоиться: в конце концов, её найдут, её спасут, она почему-то была в этом уверена абсолютно.  И потом, Эрл говорил, что гварайцы действуют нахрапом, но их можно переиграть. Смелость города берёт. Эх, как же теперь не хватало Эрла рядом...

     Но пока что для всех здесь она – женщина-богиня, которой поклялись в верности старейшины племен, и надо этому соответствовать. Лика уняла нервную дрожь в коленях, сжала кулачки так, что ногти врезались в ладошки, и начала действовать.

     Невеста потребовала себе стул – и хотя с трудом, но в недрах пещеры отыскали что-то, похожее на табуретку.
 
     Лика не спеша уселась, расправив помятое платье-халат, и задрала подбородок, демонстрируя величие, хотя внутри все тряслось от страха, как поросячий хвост.

     – Где твой отец? – жёстко спросила Лика у незадачливого влюбленного. – Ты понимаешь, что ты натворил? Ты понимаешь, что своим поступком огорчил Великую Мать?
 
     Молодой гвараец – теперь-то Лика увидела, что он и впрямь был очень-очень молод, просто зарос не хуже медведя – рычал в ответ минуты две, но старик перевел кратко:

     – Ты нравишься.

     – О, господи, – отчаянно сказала Лика, – непробиваемый лоб! Я приказываю, вы слушаетесь, так?

     Гвараец раздумчиво кивнул. Невеста понадеялась только, что этот жест истолковала верно.

     – Так вот. Я приказываю вам срочно связаться с моим... мужем, императором Верии, принести ему извинения и вернуть меня домой! Немедленно!

     Гвараец заколебался. Это было заметно по тому, как заходили ходуном его брови и сжались кулаки. Лика усилила нажим:

     – Жену надо заслужить. Сегодня ты подставил под удар весь свой народ, понимаешь? За мной придет армия верийцев, ты этого хотел? Ты не заслуживаешь жены.

     Лика старалась говорить уверенно и властно, максимально кратко и четко. Она и сама надеялась, что за ней придут, надеялась изо всех сил, даже не заметив, что назвала Верию своим домом.

     – Великая Мать будет недовольна твоим поступком. Отец должен наказать такого сына, как ты, – Лика ткнула пальцем в сторону похитителя.

     – Я сделаю так! – раздался тяжёлый рёв у неё за спиной. – Ты, баррахарш!

     Кто бы знал, каких усилий стоило Невесте в этот момент не сорваться с табурета и не умчаться вдаль, так стало жутко от этого голоса. Но она не могла себе позволить этого. 

     Лика повернула голову нарочито медленно и посмотрела на говорившего: наверняка, кричал отец малолетнего «жениха», седой рослый гвараец в такой же седой жилетке. Оказалось, он тоже знает верийский и, похоже, старик страшно сердит на сына за его глупый поступок.

     – Баррахарш! – продолжил бушевать вождь-отец. – Ардрывзг!

     Лика выслушала гневную отповедь мужика, наполненную, как казалось, грохотом камнепада, вежливо сложив руки на коленях. Когда старый гвараец прекратил орать на сына, Лика обратилась  к нему:

     – Я должна попасть домой, пока не случился международный скандал! Я не хочу войны. И вы не хотите, так?

     – Так, – увесисто обронил вождь.

     – Значит, отправляйте меня в Верию! Сейчас ночь, и я хочу спать у себя дома!

     Вождь задумался, не выказывая желания прямо сейчас бежать, теряя тапки, то есть унты, и собирать пленницу в поход.

     Где-то со стороны входа в пещеру раздался невнятный гул и какой-то странный свист, заставивший находящихся здесь гварайцев закрыть уши руками и присесть на корточки. Только вождь с сыном остались стоять, хоть и сморщились, да Лика вцепилась в табуретку и усидела на месте.
 
     – За тобой прилетел твой каваррх, – сказал вождь угрюмо. Потом обернулся к сыну и влепил ему затрещину, подразумевая, что международного скандала уже не избежать.

     Никогда  раньше Лика так не радовалась появлению императора, как в этот момент.

     Эрл Верийский ар Виик вдруг неожиданно материализовался на входе в эту грандиозную пещеру, и выглядел он поистине величественно и ужасающе. Хотя каждый из гварайцев был на голову выше его, всё равно казалось, что император огромен и страшен. Чёрный костюм с серебром, видимо, был надет впопыхах, плащ метался за плечами вороньими крыльями, волосы, не уложенные в обычный хвост, развевались от каких-то странных вихрей, окружавших всю его фигуру. На кончиках пальцев блестели белые огни, жёсткий рот кривился, а уж в глаза императору даже и Лика смотреть боялась: казалось, что в их черной глубине сверкают зарницы, которые могут поджечь всё вокруг него.

     Он заговорил на гварайском, и тут Лика подумала, что в его исполнении грохочущие слова горцев теперь звучат страшнее, чем даже гневная отповедь вождя. Ни бельмеса не понимая в произносимых отрывистых рыках, Невеста уверенно ощущала, как в пещере воцаряется тихий ужас, население этого племени, если бы было где, уже спряталось бы и забилось под плинтус, как тараканы на кухне.

     Минут пять император чихвостил вождя и его сына, при этом ещё ни разу не взглянул на саму Лику и ни слова не сказал ей, что тоже напрягало: можно было подумать, что она тоже в чём-то перед ним виновата, по его мнению.

     Невеста себя виноватой не считала, разумеется, но вмешиваться в разговор не спешила, тем более что гварайское грюканье ей точно не удастся перекричать.

     Вождь, уловив момент, когда ему позволено было заговорить, тоже загрохотал, временами указывая на Лику мохнатой рукой или давая этой же рукой затрещину своему наглому отпрыску. Тот молча сопел, не протестуя даже жестом. 

     Несколько раз во время речи старого гварайца император взглянул на Невесту со странным выражением, будто удивляясь.

     Лика тихонько спросила у давешнего местного переводчика, что такого вождь рассказывает её жениху, и тот, подумавши, натужно сипя, ответил:

     – Хвалить. Была сильная, не боялась. Настоящий хозяйка.
 
     Если бы не было так страшно, Лика даже покраснела бы от удовольствия, но ситуация все ещё оставалась непонятной: неужто снова начнется вся эта канитель с войной, ведь ничего не произошло такого уж непоправимого. И как ни боялась, Лика всё-таки решила объясниться. Она встала с табуретки и сделала шаг в сторону Эрла. Вождь решительно протянул руку и остановил её.
 
     – Не поняла, – удивилась Невеста.

     – Стой тут, – рыкнул вождь. – Ты согласилась, ты вышла из мешка и взяла руку моего сына! Назад нельзя!

     – Я ж не знала, – проблеяла Лика, теряясь и уже понимая, что так просто не отделается. – Эрл, я ведь не знала, что же он говорит такое...

     Император Верии, наконец, уделил внимание ей, и лучше бы он этого не делал! 
Подойдя к Лике он так страшно посмотрел ей в глаза сверху вниз, что она чуть не шлепнулась на эту проклятую табуретку. Устояла. И даже с вызовом взглянула в ответ.

     – Теперь слушай меня, – свистящим от напряжения голосом сказал Эрл ар Виик, и Лика поняла, что всё очень даже серьёзно, – и делай в точности, как я скажу, без твоих вывертов! Иначе отсюда тебя не выпустят. И что будет дальше – даже я не знаю.

     Она кивнула, проглотив комок в  горле.

     – Сейчас ты скажешь вождю максимально близко к тексту то, что я прошу, – Эрл немного помолчал, сосредоточился и выдал странную фразу с обилием рычащих и хрустящих звуков.

     Лика послушно повторила, надеясь, что не очень наврала. Её била мелкая дрожь, куда делась та недавняя смелость и уверенность!

     Император в свою очередь тоже что-то проревел, глядя на вождя.

     Тот вздохнул, пошевелил бровями и сделал рукой движение, будто хотел сложить кукиш, но передумал в последний момент. Все, кто находился в пещере, закричали снова так, что Лика даже удивилась, отчего тут не бывает землетрясений при таком-то голосовом напоре.

     Эрл неожиданно легко подхватил Лику на руки, кивнул старику-вождю, и вдруг мир вокруг закрутился, будто стеклышки в детском калейдоскопе, в ушах засвистело, а каштановые кудри Невесты сами собой заплелись с чёрными прядями волос императора.

     А потом огни погасли, и Лика увидела, что они с Эрлом стоят посреди её спальни  «вырви глаз».

     – Такую ж твою ж мать! – с чувством сказала девушка и позволила себе упасть в обморок.


     Глава двенадцатая.
     Чего хочет женщина.

     Лика потянулась всем телом, даже косточки хрустнули. Ну, надо же, какие сны снятся обычным училкам, не расскажешь – надо петь! Где этот мир – Верия, где это всё... 

     Не раскрывая глаз, полежала немного в кровати. Было все же грустно от того... а от чего? Лика  постаралась разложить по полочкам в своей голове все чувства и эмоции, чтобы понять, отчего ж так печально-то. Оказалось, что тоска съедает душу потому, что последнее ощущение в той, иномирской жизни хотелось бы продлить надолго: твёрдое, уверенное объятие Эрла ар Виика, чувство защищённости и спокойствия рядом с его затянутой в чёрный мундир грудью, в которой – Лика отчетливо помнила – сильно и быстро бьётся сердце, мягкий, вкусный, присущий только императору Верии запах и какие-то ласковые слова, которые он сказал напоследок...

     А что же он сказал-то? Как вспомнить, что же он сказал?

     – Ари, как же я испугался… – произнёс глубокий баритон.

     – Да, вот именно эти слова, – согласилась Лика, не раскрывая глаз. Хотелось продлить нежный, тёплый сон, нереальный и такой уютный.

     Она рискнула медленно открыть глаза.

     Обнаружилась сиреневая комната с уже заделанной трещиной в стене – её просто не было видно, ну так во сне это и закономерно: всё уходит в никуда без объяснений.

     Себя Лика нашла лежащей в кровати под лиловыми балдахинами, переодетой в какие-то кружева. Голова немного кружилась, будто от переизбытка кислорода. Лика повернула голову и вдруг увидела рядом с собой лежащего Эрла. Он пристроил  голову на руку, оперся локтем на постель и смотрел так же неожиданно-тягуче, как когда-то однажды. Его лицо было серьёзно и задумчиво.
 
     Ко всему прочему император Верии оказался явно раздет до пояса, а может, и вовсе раздет – Лике не было видно, – но это её совсем не смутило, а даже как-то обрадовало: почему бы не рассмотреть такое великолепное тело подробнее? Когда ещё будет возможность: ведь сон-то пройдёт рано или поздно.

     И она стала рассматривать и даже легко трогать пальцами, проводя по мускулистым плечам, по крепкой шее, по жёстким жилистым рукам Эрла. Жаль, что никуда больше нельзя дотянуться.

     Лика хихикнула. 

     Император, в свою очередь, дотронулся до её лица и нежно обвел пальцами скулы, мягкий нежный рот, линию подбородка.

     Смеяться расхотелось.

     А уж когда он потянулся к Лике и поцеловал её, она вовсе потерялась Ощущение было такое, будто затягивает в космос, голова пошла кругом, руки сам поднялись и обняли смуглокожего мужчину, а волноваться о том, сон это или нет... да позже. Всё значительно позже.

     Лика  такого не испытывала никогда, хотя всегда – и особенно в Верии – была откровенна и не скрывала, что отношения с мужчинами у неё случались.

     Вот именно – случались. Хорошее слово, можно его и усилить.

     От случая к случаю и совершенно случайно, и нисколько не было жаль, когда заканчивались.

     Но такого чувства космического путешествия Лика точно не пережила ни с кем и никогда – уж это-то она точно помнила. Сейчас же остались ощущения, прикосновения, объятия. Осталось чувство защищённости, удивительной нежности и желания  быть рядом всегда.

     Эрл ар Виик, конечно, был умелым любовником, кто бы спорил. Но вместе с простым умением мужчины нашлось и абсолютно непостижимое ощущение, что он  вытворяет это всё с ней в страшном отчаянном порыве, забывая о себе или с трудом сдерживая себя, отдает себя всего без остатка.

     И как было не ответить на такое счастье, которое Эрл дарил ей? 

     Невеста полностью отдалась на волю волн, которые несли и качали, и уносили вдаль, и согревали, и любили. Кажется, она даже плакала от нереального ощущения счастья. Её целовали, прижимали к тёплому, крепкому телу, успокаивали и снова возбуждали мягкими нежными касаниями; хриплый низкий шёпот заставлял мурашки табунами путешествовать по телу, а уж такое, что Эрл ей говорил, никогда вовек никто не произносил.

 ...Лика не хотела просыпаться. Слишком уж всё случившееся было восхитительно, и щемящее чувство поселилось в душе: сон закончится, останется лишь воспоминание о нем... Вспоминать и плакать тёмными одинокими вечерами...

     – Не хочу! – крикнула Невеста, садясь в кровати.

     И вдруг обнаружила, что происходившее с ней – это совершенно никакой не сон, что она действительно в Верии, во дворце, в сиреневых апартаментах, что рядом с ней в её кровати спит император Эрл ар Виик собственной персоной, тот самый мужчина, с которым она, Лика, только что провела самую незабываемую ночь в своей жизни, такую, что было даже немного стыдно. Лика покраснела.

     Как оказалось, плакать вечерами будет не о чем, разве что о собственной мягкотелости и непостоянстве.

     Лика своим отчаянным криком разбудила сонного монарха, который что-то проворчал и сгреб её к себе под бок, уютно устраивая в изгибе своего тела, как ложку в коробку. Сразу же после этого он снова успокоенно заснул, чуть прихрапывая. Но теперь это не раздражало Лику, а даже чуть-чуть умилило в связи с предшествующими событиями: в пещере у горцев он был таким устрашающим и воистину великим волшебником, а слышали бы эти гварайцы, как он храпит!

     Воспоминание о пещере заставило Лику напрячься. Она поразмышляла немного  сама с собой, лежа в кольце сильных  мужских рук, пришла к определённым выводам и ткнула императора в бок локтем:

     – Эрл, просыпайся немедленно!

     Он шумно вздохнул, сделал попытку проигнорировать локоть у своих рёбер, но Лика не сдавалась. Поэтому Эрл ар Виик тоже потянулся с хрустом, снова облапил Невесту и прямо в ухо шёпотом спросил:

     – Что ты ещё хочешь от меня, ари? Неужели моя ари недовольна?

     Лика не стала отвечать на эту форменную провокацию, у неё был свой план   внутрикроватной беседы, в который обмен нежностями не входил, и Невеста собиралась ему следовать.

     – Эрл, чтоб тебя кошки съели, я же не шучу, – настырно пробубнила она.

     Он, кажется, понял, что шалостей на сегодня больше не отсыпали, и уже совсем другим голосом сказал:

     – Ну, что случилось?

     – Объясни  мне, товарищ самодержец, что это такое было вчера в пещере. Что мы такого сказали этим страшным дядькам, что они нас отпустили? И вообще, почему это меня не могли отпустить сразу с тобой, с таким  великим и ужасным?

     Император повернулся на спину и, уставясь в потолок, заговорил немного монотонно, явно издеваясь:

     – Тебя украл сын вождя, ты подала ему руку и сделала шаг на пол родовой пещеры, тем самым согласилась выйти за него замуж. Но церемония не была доведена до конца, так как единственный, кто может совершить её – это вождь, старейшина племени гварайцев. Но выпустить тебя из пещеры он отказывался даже под угрозой войны, потому что церемония была уже начата, оставалось только произнести формулу замужества и совершить ритуальное действо...

     – Бу-бу-бу, – сказала Лика в ответ на его нудную речь. – Какой же ты всё-таки брюзга, твоё величество!.. Нет, не надо меня щекотать! Я ещё не закончила!

     – А что ещё не так? – притворно изумился жених, но рук с её талии не убрал.

     – Скажи мне, Эрл, – очень серьёзно попросила Лика, – как ты там оказался – это во-первых. И что мы им такого сказали, что тебе разрешили меня забрать – это во-вторых. Мне очень нужно.

     – Лика, ты всё-таки ненормальная женщина, – восхитился император. – Я думал, что это последнее, о чём ты будешь переживать сегодня утром! В конце концов, у нас есть чем ещё себя занять...

     Ладонь Эрла ар Виика совершила путешествие в район груди Невесты, но Лика резво повернулась на живот и уставилась в глаза жениху с упёртостью, достойной императрицы.

     – Я хочу ответа на мои вопросы, – с учительской настойчивостью сказала она, хотя и покраснела, – и чем больше ты уводишь в сторону, тем больше мне кажется, что ты что-то скрываешь!

     Император сел в подушках и оглядел комнату.

     – Знаешь, ари, – сказал он, – твои апартаменты меня смущают, они такие маленькие…

     – Э, нет, – Лика погрозила ему пальцем. – В твой сарай я не хочу, да ещё на ту постель... всеобщего пользования!

     Император стал чуть смуглее, что, вероятно, должно было символизировать его стыдливость.

     – Отвечай же, кошкин ты хвост! – Лика шлёпнула его по бедру, звук получился резкий и неожиданный, бедро-то было твёрже камня. Лика ойкнула и спрятала руку под себя.

     Эрл ар Виик, наконец, решил говорить серьёзно. Потирая ногу, он без всяких вывертов сказал:

     – Я появился там, потому что чувствую тебя. Ты испугалась, дворец перестал тебя видеть. И тогда я настроился на твоё сердечко и нашёл тебя. А потом...

     – Дело техники, понимаю, – кивнула Лика. – А почему... ты чувствуешь меня?

     – Потому что ты страшно глупая, ари, – устало заявил Эрл. – Я скажу тебе потом, если ты захочешь узнать. А пока слушай дальше. Старейшина не мог отдать тебя вот так, на глазах у всего племени, это означало бы опозорить и себя, и сына – будущего вождя, и всё племя. Такой позор смывается только со смертью провинившихся, Лика. Я просто чуть опоздал. И я принял решение. Тебе оно не понравится, но я должен рассказать. Мы всегда говорили друг другу правду, так?

     Лике стало немного страшно. Она не знала, что может услышать, но это уже пугало. Хотя, раз уж сама взялась выяснять отношения вместо того, чтобы с утра побарахтаться в постельке с самым удивительным мужчиной во Вселенной – терпи и слушай.

     – То, что ты сказала вождю на его языке... это признание в любви.

     – К кому?! К вождю?! – вскричала Невеста.

     – Да ну, нет, конечно. Ко мне, ари. Тихо, тихо... Прилюдно признаваясь в любви, ты снимала с себя все обязательства перед сыном старейшины.

     – Погоди, Эрл, – Лика вдохнула. – А ничего, что я такого никогда даже тебе один на один не говорила? Ты вынудил меня сказать это, практически силой заставил! А ты-то что вождю сказал?

     – Это ещё не всё. Чтобы вождь смог сделать то, что он сделал, ты сказала ему, что у нас будет сын, – быстро выпалил Эрл.

     – Кто у нас будет?! – возмутилась Невеста. – Да вы все тут умалишённые, что ли? Да на тот момент у нас не то что сына не могло быть... да ты меня даже не целовал!

     – Я сказал вождю, что это правда, – Эрл договаривал совсем угрюмым тоном, никак не сообразно тому, что именно произносил. – И теперь мы женаты... по гварайским законам, ари.

     – ..!..! – громко и чётко сказала Лика, взяла за угол подушку и от души шваркнула императора по царственному породистому лицу, не обращая уже внимания на его и свою наготу.

     – Ари, не смей, – ощерился он: видимо, попало ощутимо.

     – А то что? – с вызовом спросила Невеста. – Свяжешь и выбросишь? Да как ты мог такое со мной провернуть, кошачий хвост! Я ещё не собиралась замуж, я ещё вообще ничего не ответила тебе, а ты...

     – Что – я?

     – Ты меня опозорил, подлец ты, а не император! – в сердцах Лика залепила ему подушкой повторно, но Эрл успел ухватиться за второй угол и вырвал перьевой снаряд из рук Невесты.

     – Ари, это было неизбежно всё равно! – заявил новообретённый муж.

     – Ты бесстыжее чудовище! – продолжила бушевать Лика. – Ты это специально сделал, чтобы я уже не отвертелась от твоего ритуального замужа! И сегодня ночью ты был со мной, чтобы этот выдуманный сын появился взаправду?! Как же, чтоб не опозориться перед державами! А про меня ты подумал?!

     Императору надоело играть в подушки, да и разговор принял совсем не то направление, на которое он рассчитывал. Он совершил молниеносное движение – и вот уже Лика распластана на кровати и придавлена его телом так, что аж дышать стало трудно.

     – Слушай меня, ари, – тяжело заговорил он, и Лика поняла, что император на взводе и с ним лучше не спорить. – Я сделал то, что сделал, и решений своих не меняю. В тот момент важнее была твоя жизнь, поймешь ты или нет? А про сына я сказал совершенно точно. Именно сегодня он должен появиться в тебе, так что ты ничего уже не изменишь. Ты с сегодняшнего дня считаешься моей женой, императрицей Верии. Всякие ритуалы и официальное бракосочетание будут через три дня, на Празднике Середины Весны. Но это уже не важно. Ты уже моя.

     Лике хотелось заплакать от унижения. Вот эта прекрасная ночь, этот удивительный мужчина, этот космос, эти чувства, которые она почти начала испытывать... это всё вот так закончится? Просто констатацией факта и беременностью, о которой она никого не просила? Это всё только ради того, чтобы очередная Невеста из-за Зеркала не кобенилась и резвенько побежала к алтарю? 

     – Чтоб ты сам себя за нос укусил, – тихо прошипела Невеста... да нет, уже не Невеста, а полноправная жена императора. – Чтоб тебе на обед только жаб подавали. Чтобы ты чумкой собачьей заболел. Выйди вон из моей комнаты, государственный муж, и иди... далеко и надолго. Я тебя видеть не желаю! Имею право я побыть одна?! – в конце тирады она всё-таки сорвалась на крик, предчувствуя, что истерика близка.

     Эрл ар Виик поднялся с постели, завернулся в лёгкое покрывало, как римский патриций, оскорбленный в лучших своих чувствах, потом обернулся и посмотрел на почти плачущую Лику. 

     – Ари – это лесной кот, крайне вредное и противное животное, – сказал он напоследок не без ехидства в голосе. – Жду тебя вечером в столовой на ужин, ари. Только попробуй не прийти!

     Он ушёл, громко хлопнув дверью. Лика вскочила с кровати, тяжело дыша, чтоб не разреветься,  и громко заявила стенам вокруг:

     – Дворец, паразит бесстыжий! Чтобы я больше этого наглого... подлого... не видела в своей комнате! Не смей его впускать, иначе я тебя по кирпичу... или из чего ты там... разнесу! Все двери закрыть! Никого не впускать!

     Пошли они все со своей империей коту под хвост!



Глава тринадцатая.

Два кота.

Весь этот долгий день Лика собиралась проплакать, как водится у женщин, обманутых мужчинами или думающих, что их обманули.
По здравом размышлении  императрица решила, что это будет непродуктивное занятие. Тем более, следуя известной формуле  разбора полетов  - « если в этой ситуации от тебя уже ничего не зависит, расслабься и получи удовольствие»- Лике вообще не стоило беспокоиться, все удовольствие она уже    получила сполна и даже   слишком.

Поэтому Лика , стараясь скрипеть зубами потише, чтобы не попортить эмаль, занялась переоборудованием своей комнаты, раз уж теперь она стала хозяйкой во дворце. Оказалось, что тот слушался её беспрекословно, но не всегда понимал, что она хочет.
 В частности,  телевизор-то дворец создал, но работать тот , конечно, не работал никак—просто отражал от глянцевой поверхности происходящий в комнате разгром.
Лика не сдавалась, выдумывая что-то новое каждый раз, как  очередное дело уже было сделано: ей казалось, что, если она сядет и начнет рассуждать  о своей жизни,  сразу нервы сдадут.

 Промаявшись  до позднего вечера и проигнорировав многочисленные стуки в дверь и напоминания от слуг  о том, что на ужин надо бы сходить, мол, рассердится муж, Лика вымылась и завалилась спать. 
Муж так и не пришел за ней, тем лучше для него. В состоянии аффекта, как Лике помнилось, даже слабая женщина способна укокошить чемпиона по тайскому боксу.

А вот дворец-умница поступил оригинальнее: он , видимо, проник в сознание своей новой императрицы и выудил из него все, что  там было об интерьерах.
 Поэтому Лика проснулась в своей городской квартире, в её точной копии. Тут было все: мягкий угловой диван, столики и тумбочки из ИКЕА , старый  полулысый, но дорогой персидский ковер, книжный шкаф( и все книжки в нем оказались впоследствии настоящими , а не бутафорскими, как телевизор), огромная штора, за которой, впрочем, не было окна...
 Что правда, лиловая кровать осталась прежней, и теперь торчала в комнате , будто зубочистка в театральном кресле. Только поэтому Лика и поняла, что все ещё в Верии.
 Из  спальни  влево уходил коридорчик, где девушка с радостью обнаружила свою   родненькую ванную комнату со всеми пузырьками и баночками, туалет и кухоньку-тоже без окон, зато со всем антуражем под русскую горницу, деревянными лавками и ткаными половичками.

--Дворец, звездочка моя, ты сегодня отличник боевой и политической!--взвизгнула Лика.--Был бы ты мужиком—расцеловала бы!
Налево от кухни обнаружилась даже прихожая с металлической  входной дверью, снабжённой двумя замками и глазком. Что правда, поглядев в него, Лика обнаружила дворцовые коридоры, а не свой подъезд, ну уж тут жаловаться не приходилось.

Есть хотелось до одури, но выходить из квартиры императрица не планировала—ещё отловят и опять очнешься чьей-нибудь женой или матерью.
Нет, про это она думать не стала, чтоб не расстраиваться. Ей и так всю ночь снился смуглый красавец, и почему-то  во сне она не испытывала к нему неприязни, а наоборот—так хотелось обнять, аж мышцы сводило.

Опять же, ребёнок...Если Эрл прав, а обычно он оказывается прав, где-то там внутри Лики уже расцветает маленький космос, тогда тем более надо есть за двоих.

 Как бы не относилась  она к своему—с ума сойти!-- мужу, но ребёнок не виноват ни в чем.
 
Потом Лика с размаху шмякнула себя по лбу и даже засмеялась от собственной глупости. Есть она хочет и не знает, что делать! Да ведь дворец сделал ей собственную кухню, а там найдётся, чего пожевать, даже если плитка и чайник не работают.

Императрица Верии в ночной кружевной рубашке проследовала в горницу  и от души наелась печенья с  вишневым компотом, найденным в столе. Жизнь налаживалась.

В родном шкафу Лика отыскала любимые джинсовые леггинсы, матерчатые тапочки на плоской подошве и домашнюю футболку с  изображением Че Гевары.  И самое прекрасное—полный комод своего родного белья.  А жизнь-то налаживается!

--Ничего, мы ещё повоюем, дорогой  команданте Че ,--бурчала она, одеваясь.--Я вам ещё всем тут устрою сладкую жизнь, самодержцы, дамские угодники! Вы  у меня тут все будете по струнке ходить. Ты подумай, какой благородный оказался муж: за жизнь мою он испугался. За свою пускай боится, кот мартовский!..Да, он же меня ещё и котом  противным обзывал всю неделю, стервец! Прокляну. Честное слово, прокляну. На первом же балу танец живота станцую—путь краснеет...

Эдак-то  Лика развлекала себя ещё некоторое время, выдумывая способы заставить Эрла краснеть, бледнеть, чахнуть и сохнуть.

При этом императрица бесцельно таскалась взад-вперёд по родной квартире, пока взгляд её не уперся в стоящее в углу между ванной комнатой  и кухней старое бабкино трюмо. Зеркала в нем были, конечно, не новые, но уж не такие мутные, как сейчас. Это настораживало.

И вдруг на очередном проходе мимо трюмо  Лика услышала явно и четко произнесенное свое имя, да ещё с добавкой «ари», от которой  аж скулы свело.
Зеркало посветлело и в нем неожиданно отразился император Верии, только почему-то вверх ногами.

Лика остановилась  на углу и заинтересованно посмотрела на этот фокус, не понимая, что происходит. Потом вспомнила об устройстве зеркал для связи и поняла, что настырный муж нашел-таки способ её увидеть и с ней связаться, ему нужна был только отражающая поверхность.

Положение вверх тормашками Эрла не устроило, он что-то там сделал со своим зеркальцем-пудреницей и обрел нормальное вертикальное направление тела.
Лика , присмотревшись, обнаружила, что стоит он в коридоре у её двери. Не поленившись, смоталась в прихожку и приникла к дверному глазку—так и есть, стоит, подлец.

 Удивительно,как  при всей своей магической одаренности он не прошел прямо в спальню, что ему  такая мелочь—он и в пещеры горцев переносился! Но нет, деликатничает, ждет  у входа, не наглеет.
 
Императрица решила дать ему слово. Вежливость города берет.
--Эрл,--сказала она, снова посмотрев в трюмо.

Он так вскинулся, так просветлел лицом, что его стало даже  жалко. Эрл ар Виик выглядел так, будто не спал пару дней и все это время возил  на себе ящик с камнями.

Поэтому Лика даже посочувствовала ему: не досталась   мужу хорошая жена, а досталась вот такая язва.

--Лика,--заговорил государственный муж, приложив руку в область сердца,--выходи, поговори со мной, пожалуйста. Или разреши мне войти. Я очень прошу.

--Зачем?-- наточив язычок, спросила императрица.--Чтобы ты меня опять обманул?

--Это было плохо, я согласен, но иначе  ты осталась бы в той пещере. Ты хочешь—я перенесу тебя назад,--предложил Эрл.

Лика, конечно, не хотела, но для интереса задумалась.

--Нет, про пещеру и прочее—я понимаю,--наконец сказала она.--И даже благодарна тебе, Эрл. Я ведь не совсем дурочка.Я не понимаю, за каким чертом тебе надо было  врать про ребенка и  ночью приходить? Нас уже вождь обвенчал, дело сделано, вопрос решён.   

Эрл долго молчал, собираясь с мыслями, потом рявкнул:

--Лика! Зачем ты притворяешься глупей, чем ты есть?

--То есть?

--То есть, неужели ты не понимаешь, почему мужчина приходит к женщине ночью?

--Проводку починить?--хлопая ресницами спросила Лика и засмеялась когда на лице у мужа возникло такое выражение, будто он пытается двадцать три тысячи сорок один  разделить на семнадцать в уме.
 
Так ему и надо, думалось Лике, привык, что к нему все в руки сами падают!

--Ари!--теряя терпение снова рявкнул Эрл, когда понял, что она издевается.

--Ах да, вот ещё и слово это,--Лика мстительно уставилась на мужа.--Противный и вредный лесной кот?

--Лика, это милый пушистый зверёк, маленький котик,но ...Это слово точно не про тебя, --вздохнул Эрл.--Я пришел к тебе , чтобы быть с тобой. Послушай меня хоть раз серьёзно .

--Погоди,--Лика сходила в кухню, притащила себе маленькую скамеечку и села.
 
На самом деле, ей очень бы хотелось услышать что-то важное и искреннее от императора, а не всякие загадки и взревывания.
Сердечко стучало чаще, потому что бывшая Невеста уже в общих чертах представляла, что именно ей хотят сказать—нет такой женщины, которая не чувствует этого момента.

Эрл ар Виик собрался с мыслями, кивнул сам себе и  глядя сквозь старое стекло , казалось, в самые глаза Лики заговорил:

--Ари...Лика, ты знаешь, что это  не я вытащил тебя из Зеркала Покоя, что я изначально был против. Потом , не знаю когда,  я решил, что не отпущу тебя. Ты мне нужна. Я  испугался, когда ты пропала. Я не могу без тебя.  Ты странно на меня действуешь.

--Почему? --с замиранием сердца спросила маленькая забавная девушка.

--Потому что  я люблю тебя, дурочка,--неромантично сказал муж.--Понимаешь ты или нет. Да я  и сам не понимаю, когда и как это вышло. Посмотри на левую ладонь.

Лика послушно посмотрела и обнаружила там что-то похожее на рисунок—цветочный орнамент в круге, такой она видела в пещере горцев. Цветы не стирались и не смывались, хотя кожа их не чувствовала.

--Это твой знак, а мой—вот,--Эрл показал свою ладонь с почти таким же рисунком.--Старейшина все сделал по закону. Теперь открой двери своему мужу, ари.

Лика несколько секунд думала, потом сложила  отмеченную ладонь в красивый женственный кукиш и показала его в трюмо.

Эрл озадаченно нахмурился, и только тогда императрица подумала, что этот способ посылать вдаль ему не очень знаком.

--Ничего я не открою!--решила она выразить словами значение кукиша.--Ты что , думаешь, я уже растаяла, как мороженка на палочке, да? Не хочу всю жизнь слушать, чего я должна и чего мне делать. А ты опять командуешь. И ничего я тебе не скажу.

 И Лика решительно покинула прихожую, не оборачиваясь к зеркалу. А так хотелось, аж  шея скрипела.

Лика хотела подумать о своей жизни без настойчивого мужа под боком. Для этого она захватила в кухне початую бутылку вина и засела с ней в  спальне.  Решение, которое она собиралась принять, меняло всю её жизнь, и Лика не хотела ошибиться.

Но уединиться не дали.

Вновь прозвучавшее из коридора имя  , сказанное уже другим голосом, заставило Лику выйти из  подполья , и она с тревогой узрела в зеркальном трюмо Скара ар Дита собственной персоной.

Он был все такой же: огромный, мощный, широкий и красивый. Но уже  почему-то не трогал сердца и не вызывал грешных мыслей. Лика , конечно, понимала—почему, но даже самой себе не хотела говорить.


--Лика, --снова сказал главнокомандующий,--разреши войти.

--Скар,--произнесла она, чтобы он настроил связь и увидел её.--Что ты хочешь мне сказать? Говори так.

--Я ...хочу извиниться перед тобой,--просто ответил министр.--Ты совершила невозможное. А я считал, что ты глупая маленькая девочка, я сильно ошибался.

--В каком смысле невозможное?--озадачилась императрица.--Выжила в этом серпентарии, во дворце?

Скар едва заметно улыбнулся, отдавая должное её чувству юмора.

--Я о переговорах. Армия в долгу перед тобой.  Страна в долгу перед тобой.

--Обращайтесь,--улыбнулась Лика.

С ним по-прежнему было просто и легко. Но целоваться уже не хотелось.

--Ты не откроешь мне дверь?--мягко спросил Скар.

--Нет,--безмятежно ответила Лика.

Он несколько опешил, но взял себя в руки.

--Я ничего не сделаю,--Скар повторил попытку.

--Тогда зачем тебе входить?--лукаво спросила Лика.

--Я понимаю, --сдержанно кивнул министр.--Все изменилось? Ты...знаешь, чего хочешь?

--Кажется ,знаю, Скар.  И прости меня за это,--грустно сказала императрица.

--Я бы хотел, чтоб ты знала, девочка, что я всегда рядом, что бы ни случилось. Я всегда  помогу и ничего взамен не попрошу. Просто потому что так решила судьба...

Он  ещё немного постоял у двери и , кивнув, ушел вдаль  по коридору.
Лика только воздохнула: пусть  в качестве любимого мужчины он уже её не привлекал, но терять друга было жаль. Тем более жаль, что дурацкое проклятие рода навело его на встречу  с ней, а она...

Лика собрала мысли в кучу и поняла, что выбор сделан. Осталось только приучить императора к мысли, что она взрослая женщина, которую не надо все время водить за руку.


Глава четырнадцатая.

 Нашествие Невест.

К вечеру Лика собралась с мыслями и окончательно решилась. Это был страшный шаг, как в пропасть , потому что пути назад не было.
 Хотя, если порассуждать, она уже летела над этой пропастью:  замужество свершилось, сын   начал расти, Лика влюбилась  до бессознательного состояния. Даже дворец признал её.  Оставалось только в День Середины Весны выйти замуж по верийским законам и жить  полной жизнью в этом странном мире.

Мысленно Лика представила Эрла. Вот он, сверкая глазами, рычит на гварайского старейшину. Вот, лукаво улыбаясь, слушает её россказни. Вот среди своих придворных паразитов вальяжно развалился в кресле  её апартаментов. Вот  лежит в лиловой кровати рядом с ней. Вот в своей спальне тискает рыжую девицу...

Стоп!  Лика испытала такой прилив ревности, что аж сама себе удивилась. А ведь на тот момент и  ревновать было не к чему , зато теперь все изменилось. За эту девицу он ещё получит, конечно, не будь Лика императрицей Верии.  Пора сдаваться.

Лика решительно вышла  в прихожую,  не подумав переодеться, щелкнула замками и выбралась в коридор. Обнаружив по сторонам от своей комнаты двух одетых по форме молодых людей даже не удивилась—это было ожидаемо. Оба солдата стрельнули в её сторону глазами, которые сразу округлились до безобразия, но даже не сдвинулись с места.

--Молодые люди, проводите меня к императору,--попросила Лика. Приказывать ещё не наловчилась.

Один из молодчиков кивнул, стукнув сапогами , и показал ей рукой в  левую сторону, молча  призывая идти впереди.

Лика  улыбнулась ему и пошла вперед. Через несколько поворотов обнаружилась дверь, ещё не виданная ею в этом дворце—тяжелое деревянное чудовище с железными заклёпками  и , похоже, страшной толщины.

Молодой гвардеец жестом остановил Лику, с усилием распахнул эту дверь перед ней  и поклонился.

Лика вошла в небольшой кабинет. Так вот где Эрл творит свои государственные дела! Комната была вся снизу доверху забита книжными полками и шкафами с документами, окон тут , наверное, и в лучшие времена не было. Посреди кабинета находился тяжёлый основательный стол  со стеклянным верхом, на котором громоздились горы бумаг и свитков, а на углу его горел   яркий зелёный огонек в чем-то, похожем на подсвечник.

 Цвет  навел Лику на мысли о рассказе Грина  и ещё на какие-то смутные воспоминания о лампочке Ильича. Императрица хмыкнула.

А вот самого Эрла в этом кабинете не оказалось, Лика проверила все закутки и даже заглянула под стол, сама  над собой потешаясь. Нет.

Что ж, императрица уселась в широкое массивное кресло  и взялась читать какой-то документ, повествующий в весьма поэтической форме о земельных отношениях в южных районах Верии.  Какой-то  собственник витиевато жаловался императору на то, что налоги на землю близ побережья Мирового океана слишком вздорожали, и он не может содержать свои десять  огромных домов. Требует снижения налога лично для него.

Лика усмехнулась. И тут есть олигархи. И тоже чего-то требуют именно от государства.

Она нашла письменный прибор и листы бумаги в  завалах на столе. Писали тут чем-то похожим на карандаш, который как-то сам  собой затачивался.

Лика пометила на листе номер ,  проставленный в углу прошения южного олигарха, и  принялась писать ответ,благо знание верийского в ней было заложено при переходе между мирами.   Жаловаться изволите, дорогой десятидомец, что ж, получите и распишитесь...

 Интересно, тут прогрессивная шкала расчета налогов или вообще не то, к чему Лика привыкла у себя?

В конце-концов, императорской семье не помешает лишний дом на юге, а его можно будет выцарапать в счет налогов.

Лика настолько увлеклась, что не заметила вошедшего императора. Сколько он стоял у дверного косяка, наблюдая за тем, как его жена, прикусив от усердия кончик языка, выводит своим округлым почерком     ровные строчки , он и сам не заметил. Его лицо было отчего-то очень серьёзно, если не сказать—печально.

Наконец его маленькая жена подняла голову и так улыбнулась, что он не смог не улыбнуться в ответ, а потом  и расцеловать её хорошенько, несмотря на тот странный костюмчик, который его несколько раздражал: и в этом императрица Верии ходит по дворцу!

Хотя, стоило признать, что штанишки  и маечка были в высшей степени призывными, если бы не портрет какого-то усатого мужика в  странной шляпе прямо на груди  у Лики.

--Ты пришла,-просто сказал он.

-Да,--так же просто сказала она, и    разговоры стали не нужны на некоторое время.

Потом, сидя на коленях у мужа в  его шикарном огромном кресле, Лика развлекалась тем, что заплетала  Эрлу косички. А он вспомнил о её футболке и требовал рассказать, кто этот  красавец,  изображённый на  одежде.

Жена хохотала как помешанная,до слёз.

--Называй его Че,--сказала она наконец, отсмеявшись.--Это великий герой.

--И чем же он велик?--заинтересовался Эрл.

--Он совершил революцию в своей стране и освободил  людей,--послушно затараторила Лика.--И вообще был  практически бессмертен, на него покушались чуть ли не по три раза на день, пока не убили наконец.


--Маг?--спросил Эрл с уверенностью в голосе.

--Наверное,волшебник, но в другом смысле,  не так,как  ты ,--кивнула Лика.

--Ты любила его?--Эрл  заставил Лику повернуть голову и посмотреть на себя. Не сказать, чтобы ей это понравилось, поэтому она показала мужу язык .

--Его все любили, а уж на этой картинке—весь мир любил.

--Р-р-р,--сказал император глухо и страшно.

--Ари! Это ты,--ликующе заявила ему жена.--Это ты кот, а не я. И не рычи, я этого Че  Гевару только на картинках и видала, он умер ещё до моего рождения. Нечего тут ревновать, это не твои рыжие бабы.

--Ты же слышала, ари, что я верен тебе до конца моих дней, забудь про все, что было до тебя.  И кстати, никто ещё не знает, что мы женаты, наслаждайся своим Невестиным положением ещё день-два, можешь даже кого-нибудь разыграть. Если заскучаешь...

В дверь настырно и громко постучали. Эрл ар Виик и его супруга спешно привели себя в относительный порядок, после чего император позволил тяжелой двери распахнуться.

За порогом, занимая своей внушительной фигурой весь дверной проем, стояла Кормилица, и выражение лица у неё было самое трагическое, но в то же время очень довольное. Это было странно, но Лике показалось, что именно на неё Кормилица взглянула с особым торжеством.

--Что-то срочное?--по-деловому спросил Эрл.

--Да, мой император, но ,боюсь, новости плохие,--скорбно сощурилась дама.

--Говори.

--Я прошу прощения за своё самоуправство. Вы были тысячу раз правы, когда в прошлый раз хотели меня наказать за то, что я заглянула в Зеркало без Вас,--залепетала грузная тетка, склонив голову низко на грудь и не глядя  на Лику и Эрла.

--Ну-ну, это я уже слыхал,--резко ответил император. Похоже, что он   заподозрил Кормилицу в каких-то странных махинациях.

--Я обдумала свой поступок , я готова понести наказание, но выслушайте меня...Я попробовала исправить совершенное деяние. Я ...снова посмотрела в Зеркало Пророка.

--Что?!--вскричали император и Лика хором.

--Да,да, в первый раз—и Советник Аритус может это подтвердить---мы увидели не одну девушку-Невесту, а сразу двух, но мы вытащили первую из них, Гликерию...

--Не может быть двух Невест,--фыркнул Эрл.

--Вот именно, вот именно,--запричитала Кормилица,--и я тоже так думала, поэтому посмотрела в Зеркало повторно. И впрямь оказалось, что Гликерия—это не ваша Невеста,  в ней нет ни единой капли королевской  крови  . А вот та,  вторая девушка—истинная , настоящая, благословенная богами Невеста...

Эрл встал с  кресла и уставился на Кормилицу со странным выражением непонимания и подозрительности, лицо его вмиг превратилось в величественную, но какую-то нечеловеческую маску.

Лика вообще же предпочла пока помолчать. Что-то было во всем происходящем  нереальное, но пугающее.

--Зеркало не ошибается,--заявил Эрл отрывисто.

--У всего есть свой срок, мой император, вспомните, сколько лет уже нашему Зеркалу, возможно, и оно отчасти испортилось,--зачастила Кормилица.

--И что же  дальше?--наконец подала голос Лика.--Вы увидели  истинную Невесту , и..?

--Я использовала Магнит Пророка,-- голосом  идущего на казнь сказала тетка.--И настоящая  Невеста императора, её зовут  Мари, находится во дворце, в комнате ...в моей комнате уже сутки. Ей пока ещё плохо после перехода, но сегодня вечером она очнется. Предполагаю, что в День Середины Весны должна состояться ваша свадьба с  истинной  Невестой.

Эрл молчал.
Лика нервно засмеялась, и смеялась до тех пор, пока не заплакала.
 Эрл молча смотрел на неё со странным выражением, его рука поднялась было погладить Лику по плечу, но он сжал её в кулак, а Кормилица, похоже, наслаждалась процессом превращения всеобщей любимицы в бесправное создание.

--То есть вы...--сквозь нервные рыдания и смех  сказала девушка,--вытащили меня из моей жизни безвозвратно...и  чего тут только не произошло со мной... и  когда я уже почти свыклась... когда я влюбилась как полная дура...а теперь вы говорите, что это все было по ...по ошибке?! И я не смогу даже попасть обратно... и вы играли мной, как куклой?! Сволочи вы!..Что вы молчите?!!

Лика посмотрела на Эрла. Почему-то хотелось верить, что он сможет все исправить и сможет все решить.
Но император в данный момент выглядел так, будто его превратили в силикатный кирпич—прямой, строгий, холодный  и бледный до синевы. Лика жалобно всхлипнула, но взяла себя в руки.

Она изучила ещё раз торжествующее лицо Кормилицы и спросила:

-За что вы-то  меня так невзлюбили, а? Кажется, вашему любимчику-императору со мной было хорошо.

Кормилица не ответила, не сочла это достойным себя.

Эрл, напротив, отмер и схватил Лику за обе руки сразу.

--Погоди, постой,--немного  растерянно сказал он.--Я должен посмотреть, я должен проверить...

--Ну-ну, посмотри и проверь,--горько кивнула Лика, вырвала ладошки из его горячих  рук и выскочила за дверь, чуть не сбив по дороге молодого гвардейца.

 Тот бросился бежать следом, звеня оружием, но куда там...Лика влетела в свою прихожую, защёлкнула за собой оба замка и кинулась в спальне  плашмя на лиловую кровать.
Больше она ничего уже не помнила, стало черно и темно в комнатах так, будто наступил конец света. И Лика потерялась в этой темноте, впала в забытье  и то ли заснула, то ли упала в глубокий обморок.  Мрак накрыл все.

...Ей снилось море. Оно омывало её босые ножки, теплое и мягкое, как пух. Лика сидела на берегу, на песочке, доставая ногами приливной полосы, пересыпала песок из одной руки в другую и смотрела на торжественный,яркий ,неземной ,будто  вишневый компот, закат. Огромное лиловое солнце опускалось в синее , чистое море. Было тепло и уютно сидеть вот так, ни о чем не думая...

--Лика,-раздалось где-то там во сне.

Она очнулась в подушках своей кровати, мокрых от слез.

 Голос звал по-прежнему. Кое-как собравшись с мыслями ,она потащилась в прихожую, где обнаружила за своей дверью Пастернака.
 Он прошёл в квартиру, ничем не выдавая удивления от необычной обстановки комнат, только выражение лица   было очень суровое, такого, пожалуй, Лика никогда у него не видела.
 
По старой русской привычке девушка загнала гостя на кухню, усадила там за маленький столик и налила ему компота из начатой вчера банки. Сама села напротив, по-бабьи подперев щеку рукой. Говорить не хотелось, и разжалованная  Невеста ждала, что же  скажет гость, которому она и в самом деле была рада.

Пастернак  отхлебнул из чашки, улыбнулся грустно и , пожевав верблюжьими губами, заговорил:

--Девочка моя, поверь , я ничего об этом не знал. Кормилица сама это все провернула, пока меня даже не было в городе...

--Да оставьте, Пастернак, чего уж теперь-то.

--Нет, нет, поймите, я в этой ситуации хочу вас поддержать, я считаю, что все это было сделано абсолютно напрасно. И что уж там, вы ведь наверняка заметили, что мои отношения с Кормилицей выходят за рамки придворных? Да, мы долгое время были вместе, но сегодня я принял решение : я оставлю её.

--Глупо будет,--сказала Лика тусклым голосом.--Столько лет вы её любили, напрасно , что ли? Не надо ругаться из-за меня, мне только этого не хватало для полного счастья.

--Это вовсе не из-за тебя, девочка, это из-за неё самой,--ответил Советник.--Нельзя было этого делать. Зачем она туда полезла, в это проклятое Зеркало! Был бы я рядом-- я остановил бы её, а так...

---Пастернак, давай по-честному,--Лика вздохнула.--Вашей империи нужна настоящая Невеста, королевская кровь—вы мне сами этим плешь проедали целый месяц, так? Ради спокойствия и мира в империи, ради процветания ...и всякая такая чушь, было же?

Советник только кивал головой, как собачка на бардачке машины.

--Ну и вот,--Лика развела руками,--выходит, что мне за вашего Эрла ар Виика никак нельзя, а то всей империи будет плохо. Он обязательно должен жениться на этой своей истинной Невесте. Тем более, если я правильно понимаю все эти ваши традиции, она будет его любить до гроба и таких забот, как со мной у него точно не начнется. Ради  страны, дорогой  Пастернак, люди и не такое делали, чтоб ты знал.

Лика говорила очень медленно и  как-то безвкусно. Её обычно живая легкая речь , пересыпанная идиомами, теперь вяло текла, будто пережеванная много раз и от этого бесцветная и маловыразительная.

 Да и сама девушка выглядела слегка помятой,  бледной. Каштановые кудряшки потускнели и висели  немытыми прядками, яркие зелёные глаза превратились в мутно-болотные, мягкие губы побледнели и пересохли.
 
Пастернаку было её жалко до слез, но, к сожалению, выхода  из ситуации он не знал. Он мог только погладить  маленькую ладошку ласковым отеческим  жестом.
От  такого простого проявления душевной теплоты Лика разрыдалась, упав лицом в стол.

--Почему так все выходит у меня, Пастернак, --причитала она, всхлипывая,--как только покажется, что  счастье рядом, так сразу его отнимают—отнимают так, что хочется умереть...Ты не знаешь?Мои мама и папа, я так их любила, нам так было хорошо всем вместе...а потом они разбились, самолёт упал...даже похоронить не дали...кусочками привезли...--Пастернак ахнул, не зная, что и сказать, а девушка продолжала рыдать .--Потом работа...дети мои, двадцать пять гавриков... Я их правда любила, они хорошие ...и вот —на, меня сюда вынесло, и я их не увижу никогда.... А теперь ещё и это...--Лика, не поднимая от стола головы, говорила тяжёлым уже насморочным голосом.--Я ведь люблю его, вашего Эрла, чтоб ему...Люблю , правда. Я не знаю, что мне делать. Он предатель, Пастернак. Но ведь империя важнее...Он хотел на мне жениться даже тогда, когда я ему была не нужна, ради страны... Что теперь его остановит от новой свадьбы?..И как он хочет жениться, если уже женат...


На этом месте  её путаной речи Советник ахнул ещё раз, и Лика подняла голову от стола.
В дверях кухоньки стоял государственный муж собственной персоной, сложив руки на груди. Лика спрятала лицо в ладонях.

Пастернак с достоинством поднялся из-за стола, весь его вид, хотя и комичный, выражал явное неодобрение поведением монарха. Он сказал:


--Лика, девочка, если ты хочешь, я останусь с тобой.

--Не надо, спасибо , Пастернак,--Лика постаралась успокоиться.--Я сама вас найду. Позже. Я в порядке, правда. Когда вот так выплачешься,оно полегче.

Советник Аритус с некоторым вызовом посмотрел на своего императора и, уже выходя из кухни, заметил:

--Я попрошу принести меро, Лика, вам не помешает.

Эрл ар Виик присел на теплую табуретку напротив Лики , но ничего не  произнес, молча смотрел на свою...жену? Невесту?

 Как теперь называть себя, Лика и представить не могла.


Глава пятнадцатая.

 Мужское и женское.

Император Эрл ар Виик , действительно, оказался перед непростым выбором.

Днем, когда Кормилица так торжествующе рассказала ему о неполадках с Зеркалом и о настоящей Невесте, он впервые растерялся, не зная, что сказать.
Его нерешительность привела к тому, что Лика теперь считает его предателем—он это услышал сейчас, и она ведь права.

Вместо того, чтобы бежать за своей маленькой женой  и умолять её о любви, он потащился в комнату Кормилицы, удостовериться в появлении Невесты.

Мари оказалась сказочно хороша собой: светлые льняные волосы обрамляли овальное правильное личико с ярко-голубыми глазами и красивыми полными губами; длинная шея, прекрасной формы грудь, изящная  тончайшая талия и безупречно длинные стройные ножки.  Голосок такой нежный.

Да, ещё месяц назад Эрл ни секунды бы не сомневался—это его судьба, предназначенная для престола Верии.

Сегодня получилось лишь вяло восхититься , сделав дежурный комплимент. В этой красоте его раздражало все. А ещё больше раздражало поведение Мари.

 Как истинная Невеста она сразу безоговорочно приняла Эрла  в качестве своего будущего мужа, нисколько не сомневаясь в  грядущем  счастье. Её глаза сразу загорелись от интереса к нему, чисто женского интереса. Мари , если бы ей было чуточку лучше, уже прилипла бы к нему, как растущая у дороги травка—колючка.

Кормилица  казалась  страшно довольной, только что не жмурилась от  радости, и этого Эрл тоже никак не мог понять: она ведь сама  не так давно сватала ему Лику...Деревянная она, что ли?

Лика...недоступная и теперь уже совсем чужая, она смотрела сейчас на императора Верии через стол и молчала.
 Между ними было всего-то ничего—неширокая доска, но это расстояние казалось непреодолимым.
Эрл слышал все, о чем рассказывала девушка Советнику, и сейчас ему хотелось сделать почти  так же, как  делал старик—погладить мягкую ладошку, ну а  потом  схватить в объятия, прижать к себе и никогда не отпускать, но он, властитель четырех государств, не мог этого  себе позволить.

--Лика,--начал он хрипло, откашлялся и продолжил,-- я император  Верии, я отвечаю за всю эту страну, ты права.

--Тоже мне новость,--прошептала Лика.

--Я...знаю, что ты чувствуешь.

--Нет, не знаешь,--снова прошептала она.

--Я тоже сейчас не понимаю,как быть дальше, Лика,--почти умоляюще сказал он.--Я знаю, что должен принять свою истинную Невесту,я знаю, что моя страна ждёт этого от меня. Я не простой человек, Лика, и в этом вся беда.

--А я простая,-- прошептала девушка, подпирая голову рукой. Прядки волос свесились , почти закрыв её лицо. Эрлу так хотелось протянуть руку и убрать их, но он не позволил себе—боялся, что не сможет сдержаться.

-Ты не простая, ари,--сказал император, и она вздрогнула, будто от удара.--Прости. Ты...   ты удивительная и самая прекрасная женщина, которую я встретил в жизни,  я никогда никого так не любил.

--Не надо, Эрл, не добивай уже,--вдруг резко рыкнула Лика.--Это нечестно! Лучше притворись мерзавцем, чтобы я тебя ненавидела!

--Прости меня, ари...Лика. Ты знаешь, я не могу поступить иначе, я не принадлежу себе. Я обязан жениться на Невесте ради всех, кто живет в моем мире.

--А как же быть с этим?--Лика развернула левую ладонь и показала свой узорчатый гварайский цветок.--А с этим?--и она приложила ладонь куда-то в область живота.

Эрл помрачнел до черноты, его смуглая кожа бронзовела  под светом магических светильников.

--Старейшина освободит нас от   брака, я смогу его убедить...А ребёнок...Его нет, Лика, я  обманул тебя. Я не могу этого  увидеть вот так сразу.

Он даже не отшатнулся, когда маленькая ладошка изо всех сил шмякнула его по скуле , а Лика бессильно уронила руку . Косточка в основании запястья пребольно стукнулась о столешницу, и девушка ойкнула, подтягивая руку к себе, баюкая её.

--И ещё... Я давал клятву верности только тебе. Освободи меня,--глухо попросил Эрл ар Виик, стыдясь сам себя.

--Уходи,--сказала Лика бесцветным , чужим голосом.--Я знаю, что ты прав. Но от этого ничего не легче. Ты свободен.


    Император Эрл ар Виик  впервые  осознавал, какова эта страшная ноша—целая страна. До  сих пор управление государством приносило ему только радость и азартное ожидание новых свершений. Теперь хотелось все бросить  и уйти в горы, в пещеры гварайцев, чтобы никто не нашел...

И впервые он осознал, каково было его министру, военачальнику ар Диту, когда он отрекался от любви, понимая, что  судьба подшутила над ним.

Да, у них был разговор о Лике, когда император ещё считал её своей  будущей женой.
 Скар честно признался ему тогда, как другу, что именно эта маленькая перелётная птичка—его судьба, чтоб они были прокляты, эти оврисские колдуны с их затеями!

Скар ар Дит был суров и спокоен, но в его глазах император видел такое же отчаяние, которое владело им сейчас, и такую же безнадежность.

И теперь император просто обязан был сделать то, что собирался.
В изумрудном тронном зале,где все напоминало ему Лику, прекрасную,  в зеленом наряде и на высоких каблуках, Эрл ар Виик снова встречался с министром.

Встреча не была дружеской, скорее, деловой.

Скар ар Дит, как всегда собранный и спокойный, сидел напротив императора в широком кресле, в котором  только он один  и не терялся. Его огромные кулаки были сжаты и лежали на подлокотниках . Серые глаза смотрели угрюмо и с ожиданием.

Себя самого со стороны Эрл не видел, но подозревал, что смотрится  совсем не по-императорски.

 Он почти не спал, устал от бесконечных приготовлений к срочной свадьбе, от наставлений Кормилицы и от разговоров со своей будущей женой.

 Мари оказалась на редкость неинтересной собеседницей. Или это  ему так казалось. Кроме того, Мари была навязчива до икоты, она хотела везде и всюду следовать за женихом и  непременно держать его за руку.
А Эрла ар Виика  передёргивало от прикосновения её  холодной руки с длинными ногтями.

И ещё император устал от того, что ни разу за это время не позволил себе увидеть маленькую женщину с зелеными глазками.

--Я слушаю вас, император,--Скар склонил голову.

--Оставь,--отмахнулся Эрл.-- Мы были «на ты», не надо.

--Надеюсь, что ты,--жестко сказал Скар,выделив последнее слово,--был предельно нежен и ласков с Ликой.

--Был, --подтвердил император.--И теперь хочу просить тебя. Забирай её из дворца и увези...куда хочешь, увези. Чтобы её здесь не было. Завтра моя свадьба, Скар. Я не хочу, чтобы она видела.

--А её ты спрашивал?--усмехнулся друг.--Хочет ли она, чтобы её возили по империи, как  ненужную вещь?

--Спроси её  сам,--попросил Эрл,--я не могу к ней подходить. Я боюсь, что отменю свадьбу.

--Плохая Невеста попалась?--язвительно поинтересовался Скар.

--Хорошая, наверное,--угрюмо ответил император.--Но ...Ты помнишь, как это, когда в руки берешь оврисский клинок?--неожиданно спросил он.

--Конечно. Идеальная сталь, баланс, просто третья рука,--кивнул Скар.

--А вот теперь представь, что у тебя отняли оврисский нож и дали взамен другой, тоже красивый, даже лучше, но ...не такой. Понимаешь, о чем я?

--Понимаю,--снова кивнул Скар,--давай продолжим так. Тогда зачем  ты позволяешь отнять у себя  этот прекрасный  клинок? Почему ты не выбросишь все остальные ножи и в том числе новый?

--Я их уже выбросил,--усмехнулся Эрл.--Считай, что я отдал тебе оврисский дорогой  клиночек  на сохранение. Береги и никому не позволяй  ломать.

--Да ты уже сломал,--зло ответил министр.--Я уговорю её уехать. Но беседовать с тобой вот так, по- дружески, мы уже не будем никогда.

--Я обязан, Скар,--устало вздохнул император.--Благодари  богов, что у тебя нет такой обязанности и такого долга перед целой страной.

--У меня есть свое проклятие,--сказал военачальник.--Ладно. Она уедет со мной  в мой дом. Я клянусь, что буду беречь и любить  её, как  сестру. Захочет—как жену. И ещё. Если приедешь—убью.

Огромный, как горный медведь, Скар встал с кресла и вышел вон, не прощаясь.

Император понимал его и ...завидовал ему, завидовал так, что скрип   монарших зубов, вероятно, был слышен даже за стенами дворца.

 
     Глава шестнадцатая.
     Новый дом.

     Если бы эту красоту она увидела несколько дней назад! Да тогда  счастью не было бы предела.

     С высоты птичьего полета город кочевников, срочно освобождённый от песков, выглядел фантастически.
 
     Больше всего он напоминал столпившиеся в кучу войлочные юрты в киргизской степи, но присмотревшись, Лика поняла, что каждая такая «юрта» шириной превосходит футбольный стадион в Лужниках, а высота её не меньше сорока метров.
 
     Куполообразные огромные дома перемежались витиеватыми улочками, и там росли какие-то зелёные деревья, похожие по виду на земные кипарисы, но намного более высокие.

     В центре города находилась самая большая «юрта» – дворец императоров Верии – ярко-жёлтая, с  замысловатыми узорами по стенам, выше всех прочих на порядок.
 
     Теперь-то Лика поняла, что тот самый блестящий изумрудный зал находится в самом центре дворца, под куполом, а странное расположение колонн – это потому, что они поддерживают такую крышу-махину, скорее всего пронизывая всю «юрту» снизу доверху. А вокруг центрального зала – коридоры, выводящие к комнатам.

  ...Сегодня утром дворец открыл свои огромные арочные окна – началась настоящая весна, пыльная буря унеслась к западу и потерялась в могучих лесах Адореи.
  
     Лику разбудил солнечный горячий луч, скользящий по лицу, и она обрадовалась ему, как родному земному  теплу. Раннее утро приветствовало Лику, новую жительницу этого края.
 
     Воздух, который девушка с удовольствие впустила в открытое окно спальни, полнился ароматом, чем-то неотличимым от мяты и вереска.

     Солнце здешнего мира, которое Лика впервые наблюдала наяву, действительно, как в недавнем сне, было с лёгким сиреневым отливом, а к закату, у линии горизонта, наверняка станет вишневым.

  ...Леталка поднялась ещё выше. Степь сверху была похожа на зеленовато-серый ковер. Правда, Скар говорил, что ещё не время цветения, зато уже через неделю земля оденется в самый свой красивый наряд – разноцветье и разнотравье. Красок будет даже в избытке.

     Вдалеке слева виднелись низкие каменистые холмы с редкими скальными островами, за которыми протекала широкая река, Моора, пересекающая наискосок  весь континент с северо-востока на юго-запад, берущая начало в ледниках   Гварийских гор и тонущая в Мировом океане.

     Небольшая леталка – так Лика решила называть эту помесь маленького вертолёта с машиной «Ока» – стремительно взмывала всё выше, так что даже уши закладывало. Управлял аппаратом молоденький солдатик, который то и дело что-то спрашивал у Скара на незнакомом, слегка шепелявящем наречии. Тот отвечал, как обычно, спокойно, раздельно, короткими рублеными фразами.

     Ему явно не хватало места в чудной летящей «Оке», Лика даже посочувствовала: ей-то было удобно и просторно.

     Глядя из прозрачной до хрустального блеска леталки на столицу своей бывшей империи Лика испытывала странную смесь чувств: восхищение перед строителями удивительного города в степи, жалость от того, что всю эту красоту ей довелось увидеть так поздно, практически перед прощанием, а кроме того, острое чувство одиночества в этом по-прежнему чужом, хотя и сказочно прекрасном мире.

  ...Когда солнце разбудило её поутру, Скар уже сидел в её кухне и деловито переговаривался на этом шипящем языке с кем-то через зеркало. Лика, выйдя из комнаты, немного ошалела от такой наглости министра, но тот быстро свернул переговоры по пудренице и, выражаясь образно, не то что взял быка за рога, а прямо-таки связал эти рога узлом:

     – Девочка, времени мало, срочно собираем вещи.

     – Не поняла? – полувопросительно пискнула Лика, снесённая его напором, как ветхий мостик через горную речку.

     – Сейчас придут помощницы. Просто показывай, что ты берешь с собой. Они упакуют. И переоденься. Нужны штаны и куртка, у тебя есть?

     Лика закивала. Потом всё же присела на табурет в кухне и спросила:

     – Скар, а ты... куда меня везёшь?

     – На северо-западе Верии есть долина Шеймиш, откуда я родом, – вдруг поэтично начал военачальник. – Там мои предки жили от начала времён. Там мой дом. Не дворец, но на размеры не жалуюсь.
 
     – А позволь спросить, – понемногу приходя в себя, поинтересовалась Лика, – в каком качестве я еду с тобой?

     – Ты можешь быть моей сестрой, моим другом, моей женой. Не любовницей. Как ты захочешь.

   «Коль ты красная девица, будешь ты нам всем сестрица», – процитировала Лика задумчиво.

     Скар озадаченно взглянул на неё, но она не стала объяснять ему, что сказки Пушкина – это то, что половина её бывшей страны знает наизусть, хотя и местами.

     – А могу я определить свой статус не сейчас, а как-нибудь попозже? Ну, не горит ведь, кажется.

     Министр сдержанно кивнул стриженой головой и вышел из кухни.

     Спустя минуту-две в Ликины апартаменты и впрямь набежали расторопные девушки, которые проворно упаковали в странного виде ящики всё, что Лика могла и хотела забрать из дворца правителей Верии.
 
     Она взяла книги, письменный стол, почти всё, что было в кухоньке, включая и тканые половички, шкаф с одеждой и обувью и комод с бельём.

     Удивительные ящики магическим, вероятно, образом вмещали в себя кубометры поклажи, но в размере по-прежнему не превышали футляр от аккордеона, даже и ручки на них имелись.

     – А как же вес? – любознательно  спросила Лика у одной из девушек, когда та подхватила набитый всякой всячиной этот сундук так легко, будто он был дамской сумочкой.

     Девушка удивилась вопросу и предложила Лике самой подержать ящик. Он оказался нисколько не тяжел. 

     – Удобная штука ваша магия, – хмыкнула бывшая Невеста.

     А девушки вынесли все волшебные ящики в коридор, куда-то на погрузку.
 
     Лика переоделась по настоянию Скара в простые джинсы, футболку и ветровку, напялила любимые кроссовки и завязала волосы в хвост на макушке. Она проделала все это немного неуверенно: слишком отвыкла от своей одежды в здешнем мире, тут её только в платья с разрезами и наряжали.

     Это воспоминание повело за собой остальные, и как Лика ни силилась успокоиться, нервы сдали. Скар обнаружил её, мрачно смотрящей в стену прихожей, с лицом того выражения, которое классики английской литературы называли «грозовым».

     – Скар, – горько спросила бывшая императрица, когда тот легко подхватил её последнюю спортивную сумку с косметикой и взял девушку за узкую прохладную ладошку, чтобы выйти в коридор, – скажи мне, Скар, ты ведь не будешь меня обманывать и к чему-нибудь принуждать, правда?

     Военачальник Верии взглянул на Лику с неподдельным изумлением:

     – Почему ты такое спрашиваешь, девочка?

     – Потому что потому. А ты ответь.

     Никогда ещё мужчины моего рода не принуждали женщин ни к чему, – оскорблённо заявил Скар. – Север – это не место для всяких предрассудков. У нас другие традиции. Ты можешь даже жить одна, если захочешь.

     – Нет, это слишком, – сразу отказалась Лика, – я у вас сразу потеряюсь.
     Они говорили о северных краях всё время, пока поднимались в каком-то странном подобии лифта вверх, к площадке для взлета.
 
     Первая грузовая леталка уже взмыла в воздух, когда Скар со спутницей вышли в широкий огромный зал без одной внешней стены, в котором этих вертолётиков находилось до сотни.

     Вокруг сновал разнообразный персонал, открытое пространство было наполнено синевой неба, и вся эта фантасмагорическая картина напоминала Лике эпизоды из «Звёздных войн».

     Её пришел проводить Советник. Он хотел казаться сдержанным, но напоследок, не сдержавшись, крепко обнял Лику и расцеловал. Потом достал кружевной платочек и принялся отирать слезы с морщинистого верблюжьего лица. Лика и подумать не могла, что так ему нравилась.

     – Вы приезжайте, Пастернак, что ж вы так расстраиваетесь, будто хороните меня, – робко сказала она, погладив его по плечу.

     Ей всё время казалось, что Эрл где-то рядом. Она не знала, почему и зачем, но ощущение не покидало. Лика крепилась всё утро, чтобы не рыдать Скару в   парадный мундир, делала вид, что жизнь идёт по плану, что её отъезд – просто одно из запланированных дел, но…

     Если бы он хоть на секундочку показался за каким-нибудь дворцовым поворотом, Лику не смогли бы удержать никакие силы, она знала, что самым позорным образом побежала бы вслед за ним. 

     И только воспоминание о рыжей девице, которая как-то рыдала в столовой от неразделённой любви к императору, помогало Лике не впасть в истерику. Она не хотела, чтобы про неё Эрл тоже холодно сказал, что она получит какую-то компенсацию и может быть свободна.

     Уже тогда, когда Скар легко усадил её в леталку и прихлопнул прозрачную дверь с её стороны, она услыхала, как он что-то вполголоса говорит Пастернаку про свадьбу и Невесту. Кажется, передает поздравления, но до того траурным голосом, что вряд ли они обрадуют императора.
 
     Лика сжала зубы. Не надо плакать, это тупиковый путь. В конце концов, жизнь снова не оставила ей выбора, хотя на этот раз и  сделала очень больно.

     Аппарат взлетел, и бывшая Невеста с восторгом оглядывала город, холмы,  огромную вылинявшую за зиму степь и далекие отроги гор.

     Через прозрачные стены «Оки» Лика увидела, обернувшись назад, что по улицам степного города меж «юртами» движутся какие-то процессии, яркие, шумные, многолюдные. Они текли реками в сторону желтого дворца, и девушка справедливо полагала, что все эти толпы рвутся посмотреть на королевскую свадьбу, на свою новую императрицу, на жену Эрла ар Виика, на истинную Невесту.

     Она сдавленно всхлипнула, прикусив ладонь зубами чуть ли не до крови, и отвернулась. Надо смотреть вперёд, иначе рискуешь остаться в прошлом навсегда. Так говорил кто-то из её земной жизни. И правильно ведь говорил.

     Скар ободряюще пожал её руку, но свою ладонь не задержал. Конечно, он всё прекрасно понимал, но Лика не надеялась, что о своей любви к Эрлу можно будет с ним говорить – это уж слишком даже при  всем благородстве воина ар Дита.

  ...Спустя час полёта, во время которого полная впечатлений девушка умудрилась задремать на плече у министра, он легонько толкнул её, чтобы разбудить.

     Под ними простирались зелёные пятна могучих лесов, огромные озера, такие прозрачные, что можно было рассмотреть валуны на их дне, скалы с обрывистыми краями, а вдали – снежные вершины гор. Больше всего этот пейзаж напоминал Лике  Карелию и Кольский полуостров, где  ей доводилось бывать в походе.
 
     – Как же красиво-то, господи… – выдохнула она, прижимаясь носом к хрустально-прозрачной стенке леталки. – Ну надо же, аж плакать хочется...

     – Не надо, – с лёгким смешком сказал  Скар ар Дит. Он выглядел на редкость благодушно и спокойно: возвращаться домой каждому приятно.

     Вскоре в долине между сопками показались очертания северного города. Он был выстроен у берегов нестерпимо синего озера, похоже, что из дерева. Многоэтажные дома, сложенные из огромных брёвен, с двускатными крышами, были очень похожи на многократно увеличенные русские избы, и Лике они сразу же очень понравились своей простотой и суровостью.

     Только в таком крае мог родиться Скар ар Дит, громадный и добрый, хотя, наверняка, способный убить в течение секунды любого, кто угрожает безопасности  его страны.

     На окраине довольно оживлённого города (по его улицам сновали толпы народа), почти у берега озера, находился и новый дом Лики – родовое имение Скара ар Дита.  Деревянная богатырская  изба в несколько этажей протянулась вдоль береговой линии на  добрую сотню метров. А в центре её находилось высокое крыльцо с лестницей на полсотни ступеней и витыми столбиками, держащими навес. Позади дома на плоской, видимо, специально срезанной вершине нереально огромного валуна была посадочная площадка. С неё в дом можно было попасть по деревянному же широкому мосту.
 
     Сейчас этот мост был застелен каким-то синим ковром, и Лика решила, что это такой аналог красной ковровой дорожки при встрече дорогих гостей.

     Скар взял Лику за дрожащую руку, и, постояв немного, чтобы ноги отвыкли от сидячего положения, они пошли по этому синему мосту в дом. 

     – Я боюсь, Скар, – сказала Лика тихонько, не прекращая медленного движения.

     – Зря, – коротко посоветовал тот. – Здесь тебя все ждут, как праздник. В моём доме ты сегодня желанная гостья, а когда обвыкнешь – долгожданная хозяйка.
 
     – Надеюсь, не придётся кому-нибудь что-нибудь доказывать, – вспомнив Кормилицу с её этикетом, Лика вздрогнула.

     – Ну уж нет, – Скар даже улыбнулся. – У нас жизнь проще и люди добрее. Это не столица, здесь в одиночку не выжить, нужны верные друзья. В моём доме все друзья, никто не главный.
 
     – И даже ты? – лукаво спросила девушка.

     Скар снова улыбнулся, но отвечать не стал.
 
     Лика кивнула, втихомолку надеясь, что этот новый дом станет ей родным


 Глава семнадцатая.
     Дальше в лес.

     – Нет, Шай, ты точно ненормальная! Да ни за что! – Лика, хохоча, отпихивалась от рослой девицы с косой, которая пыталась затащить её купаться в озеро.

     – А что такого? – азартно сказала Шай, скинула мигом брюки и рубашку, побросав их на берегу как попало, осталась в короткой сорочке изо льна с узором по горловине и с разбегу кинулась в холодную воду.

     Она плескалась там с удовольствием, которое вряд ли можно было подделать, и махала Лике рукой, зазывая и её искупаться.

     Но вода с точки зрения нормального человека была зубодробительная – весна ещё не вступила в полные права, а тут всё-таки север, да и под всей этой щедрой землёй где-то глубоко залегал доисторический ледник.

     Лика хохотала, кивала, но даже ноги в озеро сунуть не собиралась.

     Она пока ещё не белая медведица, не то что эти северные сумасшедшие девчонки – Шай и Эрша.

     Вторая уже давно заплыла на середину  водоема и наматывала там круги брассом, а первая никак не оставляла надежды выкупать Лику, хоть возле бережка, но, похоже, сдалась.

     Народ в здешних местах родился под стать Скару – все чрезвычайно рослые, широкоплечие, сильные, крепкие. Разве что девушки чуть постройней мужчин, но когда местные красотки выходили замуж и рожали детей, становились значительно крупнее.

     Шай – младшая сестра военачальника – вероятнее всего, была на пяток лет моложе Лики, замуж ещё только собиралась, потому её сильной, стройной и ладной фигуре можно было только завидовать по-белому, что Лика и делала. Ей-то самой высокой   ростом уже не быть никогда, а таким густым светлым волосам, уложенным по обычаю в корону на голове, пели бы дифирамбы признанные знатоки женской красоты в любом из миров.

     Эрша, невестка Скара, жена его младшего брата, тоже высокая и крепкая, уже была мамой весёлого крупного карапуза, который сейчас скакал на коленях у Лики и тоже рвался купаться, но она не отпускала. 

     Фигура Эрши уже немного изменилась, и всё равно была на зависть. Малютке Лике она казалась похожей на знаменитую «Колхозницу» Мухиной, такая же ладная, рослая, осанистая, а если приложит посильнее – свалится и неслабый мужик.
     Ну, так ведь всё закономерно – орлы мух не ловят.

  ...Жизнь в долине Шеймиш была спокойной, домашней, но вовсе не скучной. Скар, конечно, практически не находился дома, проводя всё время в разъездах, в столице, на границе или где там ещё ему было положено присутствовать  по долгу службы.

     Иногда у Лики возникало подозрение, что он специально отсутствует, чтобы не смущать её. А могло быть и так, что император загрузил своего министра делами по самую маковку, чтобы у того и секунды не было, чтобы поболтать с бывшей Невестой.

     Лику Скар в первый же вечер представил своей семье как новую сестренку (хотя они ни о чём не договаривались пока), велел любить и жаловать, чем, собственно,  его родня усердно и занималась вот уже месяц.

     В бревенчатом домище, кроме всякого рода помощников (тут так уважительно называли всех нанятых слуг), постоянно жил младший брат военачальника, напоминающий его самого, только на десяток лет младше – Зар.

     В отличие от старшего ар Дита, младший был счастливо женат, и это ощущалось  по его отношению к Эрше и мальчику. Когда молодые супруги находились  вместе в одной комнате, они, похоже, забывали обо всех, кто там ещё был – только друг на друга и смотрели.

     Сестричка Шай – местная сердцеедка и признанная  во всей долине красотка – сразу взяла опеку над Ликой, которая, после прилёта из празднующей свадьбу столицы, выглядела, откровенно говоря, неважно.

     С нежностью и деликатностью бульдозера девица потащила её на экскурсию по дому, тараторила без умолку, рассказывала какие-то забавные истории – словом, отвлекала новую сестру от печальных мыслей как могла. Лика искренне была благодарна.

     Вскоре отношения Невесты с новыми родственниками превратились в настоящую  дружбу. Для Лики, уже отвыкшей от такого простого, без вывертов, общения, семья министра стала настоящей находкой.

     Ар Диты не врали, не притворялись, были прямы и откровенны, смешливы, иногда даже слишком, всегда готовы помочь и очень радовались, если им удавалось развлечь Лику и сделать ей приятное.

     Что им рассказал Скар про неё и её проблемы, Лика не знала, но подозревала, что с присущей всей семье правдивостью – абсолютно всё, что знал. В душу никто не лез, но каждый был готов выслушать и помочь, и она это оценила.

     Несколько первых вечеров для Лики были особенно страшными. Чуть только она уединялась в своей огромной гостевой комнате, сразу приходили воспоминания обо всём, что случилось в этом странном мире с ней, маленькой девушкой из России, и Лика проплакала несколько ночей подряд.

     В конце концов, её распухшее личико перестало устраивать Шай, и та, не принимая возражений, переселила Лику к себе, благо размеры комнат тут были поистине богатырскими.

     Каждый вечер перед сном девушка-медведица (так переводилось её имя на верийский с языка шеймиш) заставляла новую подругу играть в какое-то лото, местные шашки и шахматы, рассказывать анекдоты, до которых оказалась большая охотница, и выматывала Лику настолько, что та засыпала сразу, как только  голова касалась подушки.

     Утром Шай будила подружку интенсивной щекоткой, загоняла в душ, потом они обязательно совершали прогулку по Городу с непременным заходом в магазины.
Лике понравились местные сладости, похожие на пастилу, так понравились, что она опасалась поправиться.

     Одевались тут не в пример столице очень просто: женщины и мужчины носили штаны, рубашки, куртки и лёгкие вязаные ботиночки с толстой подошвой, вроде кроссовок. Так что Лика на фоне местных ничем, кроме своего маленького роста, не выделялась.

     А в Шеймише, казалось, даже дети были выше Лики, и решительно все прохожие на улицах выглядели как давшие обязательство расти до трех метров.

     После прогулок по городу Шай тащила Лику на бережок у дома. Там они с Эршей купались в ледяном озере, что, впрочем, тут никого не удивляло: все жители Шеймиша были привычны к холодной воде, к местному климату, где вообще никогда не бывало жарко.

     Малыш ар Дит ещё не очень уверенно ходил, поэтому Лика не отпускала его далеко от себя, развлекала, как умела, и даже научила некоторым словам. Как оказалось, здесь все говорили по-верйски, поскольку Шеймиш уже несколько сотен лет входил в состав империи Серединного Мира. Но и свой родной язык у них был – своеобразный, шипящий, шелестящий.

     Лика с готовностью взялась его учить, она всегда любила узнавать новое, и теперь вечерами вся семья собиралась за большим столом, чтобы поужинать, а заодно попрактиковаться в языке и научить Лику по-шеймишски свистеть и щёлкать.

     Она сама себе в такие моменты напоминала старушку со вставной челюстью, и смеялась почти как раньше, в безоблачные дни своей жизни в Верии.

     Месяц, который Лика не надеялась пережить из-за тоски и отчаяния, пролетел на удивление быстро и вполне спокойно. 

     Через какое-то время по местному календарю должно было начаться лето. Хотя Зар ар Дит предупреждал Лику, что лето в этих краях не особенно отличается от весны, она всё равно ждала его с нетерпением. 

  ...Эрша первой выбралась из холодной воды, с удовольствием попрыгала и отфыркалась на берегу и начала вытираться большим мягким полотенцем. Малыш, смешно шепелявя, покосолапил к матери, а Лика, глядя на эту идиллическую  картинку, вдруг похолодела.

     Одна довольно странная мысль начала сверлить в мозгу, и теперь девушка уже не надеялась успокоиться, пока кое-что не выяснит.

     Когда Шай выскочила из воды и тряхнула золотыми волосами – точь-в-точь медведица – Лика, не дожидаясь, пока она вытрется, ухватила красотку за руку и потащила в дом.

     Шай не упиралась, да и то сказать, ей стало интересно, что же такое приключилось с новой подружкой срочное. Всю дорогу до комнаты, которую они теперь делили на двоих, Лика была мрачна и серьёзна на диво. А тут все уже привыкли, что она   довольно смешливая девушка.

     Лика захлопнула дверь, усадила Шай на резной деревянный диван и, тяжело дыша, сказала:

     – Пообещай мне, что никому не скажешь!

     – Чего не скажу? – опешила Шай.

     – Ой, какая разница! – нетерпеливо сказала Лика. – Я ж вас знаю уже, вы всё как на духу рассказываете. А вот про это – помолчи, пожалуйста. Особенно вашему старшему братцу!

     – Да про что молчать-то? – Шай  сосредоточилась, силясь понять, что же имеет в виду новая сестра.

     – Шай... ты только не кричи сразу, я от тебя глохну... Слушай, если я всё правильно посчитала – а то я у вас тут путаюсь с неделями и днями – у меня будет ребёнок...

     Шай всё равно закричала от радости. Ну, не умела она иначе, а как не радоваться  детям? В отличие от простодушной красотки, Лика не была так оптимистично настроена. Скорее, совсем наоборот.

     – А кто?.. – глаза блондинки загорелись от любопытства. Она точно не была дурочкой и очень быстро сообразила сама. – Ничего себе! Император Верии?

     – Шай, я тебя сейчас ударю! – запальчиво сказала Лика. – Уж будто у меня тут гарем был из мужиков. Конечно, император! И это большая проблема.

     – Да какая проблема? – искренне удивилась Шай. – Ты все усложняешь.

     – А ты – упрощаешь, – огрызнулась Лика. – Что мне теперь со всем этим делать?

     – Ну, давай логически, – собралась Шай. – Я ведь будущий математик, так что... Первое: ребёнок – это хорошо.

     Лика потерянно кивнула, тут и спорить было не о чем.

     – Второе, – Шай даже начала загибать пальцы на руке для наглядности. – Ты прости, я же всё равно это скажу. Второе: император уже женат не на тебе.

     Лика вытаращила на неё глаза, хотела возмутиться, но поняла, что красотка совсем не хочет её обидеть, просто, как всегда, говорит то, что думает.

     – Третье: этот ребёнок – не наследник, потому что и ты – не Невеста. Скорее всего, император уже ждёт своего сына-наследника.

     – Четвертое: зачем тревожить всю империю и надоедать семье императора? Правильно, не надо.

     – Но, Шай, он должен знать, – заметила Лика.

     – Зачем? – фыркнула  девушка-медведица. – Он не очень-то тобой интересовался  после свадьбы, так и пусть живёт спокойно, нечего его тревожить.

     Лика и сама не заметила, как её глаза налились слезами, хотя она понимала, что Шай как раз в этом права: ни разу за истекший месяц она ничего не слышала об Эрле ар Виике и его законной Невесте или жене. Ничего.

     – И пятое: Лика, тут у нас никого не удивишь рождением малыша. Это природа. Мы его все будем любить, потому что любим тебя. И зря ты не хочешь сказать Скару.

     – Я не могу, – Лика покраснела.

     – Ну, так я смогу, – решительно заявила Шай, уже забыв, что её просили никому не рассказывать. Вот всегда с ней так!

     – Погоди, не кипятись, – Лика села рядом с ней поудобнее. – Послушай. Ты ведь знаешь, что Скар увидел во мне судьбу?

     – Конечно, кто ж тут этого не знает? – завила Шай. – Он тут после того три дня  страдал. Все думал: как быть.

     – И про то, что я выбрала не его, все тоже в курсе, – кивнула Лика.

     – А что тут такого? – легкомысленно сказала Шай. – Ты же не можешь себя заставить любить.

     – Да пойми ты, я живу у вас как сестра, но ребёнок, да ещё императорский... это все усложнит, – попыталась втолковать ей Лика.

     – Ничего это не усложнит, с какой стати? – Шай совершенно не видела проблемы. – Просто будет у нас племянник.

     – Почему племянник, вдруг девочка...

     – Лика, у императоров девочки не родятся, – с видом профессора заметила Шай.

     Они спорили ещё какое-то время, но Лике так и не удалось убедить подружку, что произошедшее надо держать в секрете. Подумавши, Лика согласилась: раз уж это  случилось, скрывать вскоре будет совсем невозможно.

     Вечером за общим столом девушки озвучили новость для всей семьи. Только Скар отсутствовал.

     И Зар, и его жена согласились с тем, что старший в роду должен знать, что происходит в его доме. Вот только  мнение Шай о том, что императору не надо знать, Зар не поддержал.

     – Ты понимаешь, – медленно сказал он, – я и сам недавно отец. И вот я думаю, а что было бы, если бы я не знал? Если бы моя Эрша ничего мне не сказала. Я бы обиделся очень сильно. Мой малыш – а я не знаю? Это будет предательство.

     Эрша только улыбнулась и сунула малыша на руки отцу: раз так хочешь – воспитывай. Зар засмеялся, но посерьёзнел, взглянув на Лику. Карапуз пытался вырвать отцу уши, но Зар не реагировал. Он задумался.

     – Знаешь что, – сказал он, наконец, – ты можешь не говорить ему сейчас. Скажи потом, когда всё пройдёт.

     – Это когда?

     – Когда малыш уже будет бегать, как мой карапуз. И ты успокоишься, и у него уже будет свой сын – он не будет очень сердиться.

     – Ничего я ему не скажу, – запальчиво ответила Лика. – Он предатель, и ничего я ему не должна! Не знает – и пусть живет со своей Мари, как хочет!

     – Ревнует, – коротко заметила Эрша, кивнув мужу.

     – Да, ревную! – Лика впервые решилась говорить открыто. Семья это заслужила, да и она, наконец, почувствовала в себе силы выговориться. – Да, я его очень люблю, до сих пор люблю! Но он так обидел меня, так сильно, что я готова даже обмануть в ответ.

     – Отомстить что ли? – спросила Шай напрямик.

     – Как-то так, – буркнула Лика.

     – Глупости, – отрезал Зар. – Не руби сплеча.

     – Давай сначала родим, – по-матерински сказала Эрша. – У тебя впереди самые трудные месяцы, не нервничай. Мы тебе поможем.

     Лика с благодарностью посмотрела на этих людей. Здесь, с ними, она могла бы прожить всю жизнь, до того ей было просто и легко. Если бы ещё не болело сердце, если бы не снились эти сны, от которых она просыпалась посреди ночи.

     Во сне Эрл приходил таким, каким она его запомнила: чёрный мундир с вышивкой, волосы стянуты в хвост. Он будто бы проходил прямо в их с Шай комнату и садился в ногах кровати. Потом его рука начинала поглаживать маленькие Ликины ножки, но без всякого эротического подтекста, просто так, нежно и ласково, будто бы император Верии делал массаж. Он ещё что-то говорил, но что, сколько ни билась, Лика не могла утром припомнить. Оставалось лишь ощущение потери. И каждый день оно росло и ширилось, грозя затопить день и ночь разжалованной императрицы.

     Да, цветок гварайского замужества так и не исчез с её ладони. Он остался как память об удивительной любви и о жестокости.

     Теперь, месяц спустя, Лика рассуждала более спокойно, но всё равно было больно. Умом она понимала, что против закона или божественных планов не попрёшь с лопатой наперевес.

     Эрл обязан был думать не о себе, а о всей стране. Теперь Лика отчетливо понимала, что он напоследок специально разозлил её и выставил себя совсем уж подлецом, в надежде, что она разлюбит. Не вышло.

      Судьба сыграла с Ликой шутку: выдала её за истинную Невесту. Шутка закончилась.

     Но, как и всё в мире, она имела последствия: огромную и, кажется, так и не прошедшую любовь, маленького ребёнка, который наверняка не нужен собственному отцу, и проблемы этического плана: как всё устроить, чтобы не доставить сложностей никому, а особенно прекрасному семейству, которое сейчас стало для Лики родным.



 Глава восемнадцатая.
   «Тайны дворцовых переворотов».


     Из донесения адорейского посланника своему королю, в День Середины Весны (документ, добытый путём обычного разгильдяйства посланника и благодаря   быстрой реакции горничной):

   «Довожу до Вашего сведения, что в столице Верии я столкнулся с несколькими неразрешимыми противоречиями, о сути которых имею возможность доложить.
Поскольку я был отправлен Вами как полномочный представитель государства Адорея на императорское бракосочетание в День Середины Весны, я прибыл во дворец за два дня до означенной даты.

   Император, принявший меня довольно равнодушно, похоже, был занят только тем, чтобы помириться со своей, как я понял, крайне упрямой Невестой. Тем же днем я наблюдал, как она, одетая в непотребно обтягивающее платье, прошла в кабинет императора, где, вероятно, состоялось примирение сторон.

     Могу сказать, что новая императрица Верии показалась мне маловыразительной: небольшого роста фигуристая девица, но совсем не представительная. Хотя, похоже, сам Эрл ар Виик без ума от неё.

     Тем же вечером во дворце снова начались какие-то волнения и беготня по этажам, так что я даже потерял суть происходящего. Впрочем, к ночи всё затихло, и ваш верный слуга принял решение ожидать Праздника.

     Утром в день церемонии странная процессия проследовала мимо моей комнаты: целая толпа девушек с ящиками для вещей, лично Советник Аритус, лично военачальник Скар ар Дит в сопровождении, как мне показалось, девушки, чем-то похожей на императрицу, но этого я утверждать не могу, поскольку одета она была по моде Шеймиша, что для верийской знати несвойственно. Скорее всего, я видел одну из родственниц военачальника.

     Ещё более загадочно было то, что, отставая от процессии на десяток шагов, прошёл некто в чёрном и высокого роста, но с лицом, укрытым магией, так что я не смог понять, кто это был. Более всего фигура напоминала императора Верии, но зачем он следил за собственным военачальником ар Дитом – этого я не могу объяснить. Видимо, подозрения в измене государственным интересам.

     Кстати, вышеозначенных лиц я после не нашёл и в храме, в момент заключения брака.

     Теперь о самой церемонии и о втором странном событии.

     Прежде всего, мой король, я должен довести до вашего сведения, что император Верии действительно маг высшего уровня.
 
     Свою довольно невзрачную Невесту он превратил в потрясающую воображение  стройную высокую красавицу с льняными косами.

     Она выглядела в верийском наряде подобно богине красоты, чья статуя находится в местном храме с незапамятных времен.

     Истинная Невеста была смущена и счастлива, как подобает. А вот сам  император  выглядел совсем не так, как надлежит жениху. Видимо, колдовство его утомило.

     Сопровождала Невесту к месту церемонии императорская Кормилица, так что сомнений у меня не осталось: император Эрл Верийский ар Виик нашёл свою  супругу в Зеркале Пророка, свершилось.

     Дальнейшее было не так безоблачно. Прежде всего, священнослужитель отметил, что статуя богини любви и материнства ночью оказалась разрушенной, просто разбитой на куски.
 
     Никого в молельне дворца не было – в этом клялись все гвардейцы, состоящие в охране. И я бы с готовностью помог подтвердить их слова, поскольку мои шпионы доложили мне то же самое: всю ночь в храме никого не было, никто не входил и не выходил, разве что под утро раздался странный шум.

     Священнослужитель настоятельно советовал перенести свадьбу до восстановления статуи, поскольку она разрушилась, по-видимому, сама по себе, а это значит, что богиня любви и материнства чем-то недовольна в предстоящем событии и не даст своего благословения императору и его жене.

     Император в ответ на это засмеялся так странно, что все присутствующие опешили. Невеста расплакалась.
 
     Императорская Кормилица пыталась уладить дело со священнослужителем, но тот был непреклонен: воля богов – это воля богов, и ни простым жителям империи, ни даже императору – никому нельзя её нарушить.

     Неожиданно для вашего покорного слуги, да и для всех, кто присутствовал на церемонии, в этот момент делегация Гварии в полном составе откланялась и покинула храм, сопроводив свой демарш странным заявлением.

     Насколько я владею варварским гварийским наречием, старейшины остались почему-то недовольны выбором императора (но это ведь дикари, не способные оценить женскую красоту, которую олицетворяла прекрасная Невеста, так что этому я не очень был удивлен), а один из старейшин заявил нечто вовсе несуразное.

     Если я правильно смог перевести его слова, в чём я искренне сомневаюсь, ибо то, что он сказал, можно отнести к оскорблению императорской семьи, то он пролаял  следующее:

     – Мы думали, что ты император, но теперь видим, что это не так: в твоём дворце  ты ничего не решаешь. Цветок останется, потому что я (так сказал старейшина о себе) как раз всегда исполняю то, что решил. Великая Мать права: жену нужно заслужить.

     С этими словами гварайцы покинули дворец, как ни странно, их не остановили, и никто не понёс наказание за непочтительное обращение с императором.

     Что имел в виду этот горный варвар, о каких цветах он говорил и в чём обвинял императорский двор Верии – этого, боюсь, не понял никто из присутствующих, так как все гости смешались и не знали, что делать дальше. Церемонию спешно свернули, хотя Кормилица и пыталась настоять на её продолжении.

     А вот император Эрл Верийский ар Виик, видимо, очень хорошо понял то, что ему сказали гварайцы, в отличие от любого из присутствующих.

     Он распорядился о том, чтобы народные празднества в честь Дня Середины Весны не отменяли ни в коем случае, чтобы его Невесту и Кормилицу препроводили в покои и почему-то просил их охранять (вероятно, опасаясь покушения на столь цветущую юную деву).

     Срочным образом был вызван начальник сыска, а слугам дали полчаса, чтобы найти Советника Аритуса и Советника Горна.

     Всех гостей снова проводили в комнаты и принесли им извинения от имени императорского семейства. О дне свадьбы, которая должна состояться теперь уже летом, будет сообщено позднее.

     Я, снедаемый сомнениями, направился в свою комнату, где надеялся обдумать случившееся. Всё происходящее наводило на мысль об измене во дворце.

     Логически объяснить события этого дня я, возможно, смогу позднее. Сейчас же необходимо понаблюдать за обитателями дворца».


     Часть вторая докладной записки адорейского посла:

   «Довожу до сведения Вашего Величества, что нынешняя ночь во дворце оказалась намного более богатой событиями, чем даже предшествующий ей День Середины Весны, о каковом  уже имел честь сообщать.

     Моя всегдашняя старческая бессонница вкупе с законным любопытством привела меня на тот этаж дворца, где находились, как выяснилось, покои Невесты императора.

     Когда я гулял по коридору, из этих покоев вышла Кормилица, отчего-то страшно перепуганная, и в сопровождении двух солдат прошествовала куда-то в нижние этажи. И у Вашего покорного слуги создалось впечатление, что гвардейцы не просто вежливо провожали достойную женщину, а именно конвоировали, аки преступницу.

     Я не счел нужным проследить, куда отведут эту в высшей степени величественную даму.

     Мои шпионы докладывали мне и ранее, что в её руках сосредоточилась значительная доля власти в Верии, император ей благоволит чрезмерно, видимо, отдавая дань её заботе. Она фактически заменила ему рано почившую мать.

     Поэтому такое обращение, как сегодня, могло означать лишь одно: шпионский заговор против императорской семьи, и я утвердился в своих недавних подозрениях.

     Я прошел в небольшой закуток коридора, окна которого выходили на ту же сторону, что и окна покоев Невесты.

     Поэтически выражаясь, природа благоволила мне, ибо  на улице стояла тишина, не нарушаемая никакими посторонними звуками.

     Вследствие ночной духоты все дворцовые окна были открыты настежь, и Ваш  покорный слуга имел возможность услышать и попытаться представить себе всё, что происходит в покоях прекрасной юной девы, назначенной в жены императору.

     Оказалось, что сам Эрл ар Виик тоже находился в комнате Невесты. Но спешу вас уверить, что ничего предосудительного или непристойного не происходило, а как раз наоборот: беседа велась вежливо, спокойно, хотя совершенно не было ясно, что же, собственно говоря, произошло.

     Передаю вам эту беседу в точности так, как смог запомнить, и надеюсь, что вам это скажет больше, нежели мне.

     – Почему вы пошли на это, Мари? – спросил император, и голос его был усталым и печальным.

     Девушка в ответ всхлипнула.

     – Я люблю вас, мой император, – произнесла она сладким голоском, и моё старое сердце задрожало от жалости к ней.

     – Это причина, – согласился с ней Эрл ар Виик. – Но кроме неё должно быть ещё что-то, почему вы решили, что можете управлять судьбой целой империи вопреки воле богов.

     – Я... не знаю, – рыдала прекрасная Мари.

     Но, похоже, императора нисколько не трогали её мучения.

     – Говорите, Мари. Я не испытываю к вам ненависти, но ваша глупость заставляет меня выходить из себя, – вдруг страшно зарычал Эрл ар Виик.

     Пауза была довольно длинна. Потом Невеста, всхлипывая, сказала:

     – Это все тётя... Я не виновата...

     – Та-ак, – протянул Эрл ар Виик. – И это тоже не новость, но хорошо, что вы сами сказали мне. Вашу тётю уже отвели в камеру. Вы можете избежать этой участи, если  сейчас же добровольно напишете всё, что знаете, и откажетесь от всяких претензий на меня и трон Верии. Кстати, откуда вы родом?

     – Из деревни  к северу от устья Мооры, – прорыдала Невеста.

     И, признаюсь честно, Ваше величество, тут даже я растерялся, памятуя о том, что истинные Невесты – это девушки из другого мира. Неужто и в другом мире есть точно такие же названия?

     – И это тоже всё объясняет, – угрюмо сказал император.

     Тут, похоже, бедная девушка не вынесла такого грубого обращения. По звукам, доносившимся до меня, я понял, что она упала на колени и припала к ногам императора, рыдая:

     – Я вас люблю, – плакала несчастная, – я не могу без вас жить, я с детства только о вас и мечтала, я хотела, чтобы вы тоже меня полюбили когда-нибудь... Я не могла отказаться... Тетя говорила, что свадьба состоится обязательно... что вы полюбите меня... У неё есть особое средство...

     – А вот с этого места подробнее, – зло рявкнул Эрл ар Виик. – Я очень вам сочувствую, милая, но то, что вы совершили – это измена.

     О боги, Ваше величество, о какой измене он говорил, что за вред стране могла принести столь наивная и любящая душа? Я был возмущён и скандализирован, но продолжал слушать.

     – Моя тётя говорила, что каждый день по утрам вы будете пить меро с этим средством, которое заставит вас полюбить ту, с которой вы будете просыпаться в одной постели... меня! – не слишком мелодично взвизгнула Мари.

     Богиня красоты, до чего может довести отчаяние! Наивная девушка говорит о постели!

     – Ну, тогда мне ничего не угрожало, – спокойно сказал император. – Просыпаться с вами в одной постели я решительно не имел желания, как и засыпать в ней. В моих планах были раздельные спальни в любом случае. Мне  можно было от этого средства заработать только несварение желудка.

     – Вы не можете так меня выбросить! – снова закричала Мари. – Я признанная Невеста! Что вы скажете народу Верии?!

     – Поверьте мне, я найду, что сказать, – засмеялся Эрл ар Виик. – А насчет того, какая вы Невеста... ну, ну, не портите себе лицо, не надо его царапать. Советник Аритус просветил меня. Окно в другой мир открывается только раз в несколько лет – один раз в жизни каждого императора. Глупо было надеяться, что я не узнаю про ваш подлый обман. Невеста...

     – Я убью себя! – вдруг вскричала девушка, и послышался звук борьбы, будто её удерживали от того, чтобы она не выбросилась из окна.

     Тут ваш покорный слуга не смог удержать эмоций и вскрикнул от ужаса.

  ...Пишу вам эти строки, находясь под присмотром Советника Горна в дворцовой библиотеке.

Поскольку я очень рьяно защищал безвинную девушку от гнева императора и слишком  энергично отзывался о её неземной красе, император Верии принял решение немедленно выдать замуж Мари ар Тьели за Вашего покорного слугу.

     Завтра мы с моей новообретённой женой выезжаем домой в Адорею.

     Думаю, что она не слишком рада такому повороту в своей молодой жизни, но я льщу себя надеждой, что смогу её впечатлить своим положением в государстве и  уважением, которое мне там оказывается по Вашей милости.

     В действительности Мари ар Тьели оказалась жительницей нашего мира, племянницей императорской Кормилицы, которую обманом заставили выдать себя за истинную Невесту, пообещав ей, что Эрл ар Виик женится на ней и полюбит её. Бедняжка, она столь же доверчива, сколь прекрасна...».

 


 
     Глава девятнадцатая.
     Работа над ошибками.

     Дворец императора Верии, сутки спустя.

     В небольшой столовой Эрл ар Виик пытался съесть свой завтрак. Вернее, так: он совсем не хотел есть, но Советник Горн делал героические попытки накормить своего императора хотя бы раз за последние несколько дней. При этом Советник Горн, что, конечно, было не очень хорошо, пытался даже использовать магию подчинения, но Эрл ар Виик, не отвлекаясь от собственных мыслей, ловко блокировал заклинания, не особенно вникая в их суть.

     Советник Аритус, бледный и несчастный, похожий теперь на мокрого верблюда, сидел напротив императора и вяло ковырял вилочкой в каком-то салате.

     – Поверить не могу, – в который раз восклицал он упавшим голосом и качал седой головой.

     – А я как раз могу, – угрюмо отвечал император. – К этому всё и шло, и только дурак мог не заметить! Такой дурак, как я!

     – Но я ведь всё время был рядом с ней, столько лет… – жалобно сказал Аритус.

     – Ты много лет любил Кормилицу, – кивнул император, – а когда любишь – недостатков не видишь... Нет, видишь, конечно, но они кажутся милыми глупостями, а не пороками.

     – Да, – согласился Аритус. – Я всегда её любил. Ещё с тех пор, когда она поселилась во дворце. Вы ведь не можете помнить, а я-то... Её мужа убили на границе, ребёнок её умер тогда же, и тогда ваш отец оказал ей честь, пригласив в свиту императрицы. И ведь она выкормила вас, мой император, будто вторая мать.

     – Могу огорчить вас, Советник, – неожиданно раздался голос от двери столовой, и все разом посмотрели  в сторону входа. 

     В столовую спешно прошёл начальник имперского сыска Флар ар Крег. Был он чрезвычайно похож на маленького, толстого чёрного жука, даже бровки смешно топорщились, будто усики. Но горе тем, кто, видя эту непритязательную внешность, утрачивал бдительность: Флар ар Крег не прощал ошибок. Его цепкий ум и деловая хватка не раз спасали империю от неоправданных жертв и позора.

     – Чем же вы ещё желаете меня огорчить? – грустно спросил Аритус. – Моя жизнь теперь совсем потеряла смысл: поставьте себя на мое место – впору повеситься. Оказывается, что я любил всю жизнь изменницу и обманщицу...

     – О, вы даже не представляете себе, до какой степени обманщицу, – усмехнулся начальник сыска. Он развалился на стуле в ожидании, когда ему принесут порцию завтрака, и довольно скептически оглядел императора, находившегося, похоже, в полном отуплении чувств.

     – Император Эрл ар Виик, позвольте оторвать вас от ваших, видимо, очень важных мыслей и изложить всё, что удалось узнать? – с преувеличенной вежливостью спросил Флар.

     Тот очнулся от задумчивости, хмыкнул и принял вид заинтересованный и величественный.

     – Итак, как я уже сказал, что даже вы, Советник Аритус, не имеете представления, насколько ваша прекрасная Кормилица была обманщицей. Она ухитрилась обмануть всё королевство, да что там – она сама себя обманула!

     – То есть?

     – То есть, раньше всего, никакого мужа у неё отродясь не было.

     – Но… как же… – проблеял Аритус, хватаясь за сердце.

     Император зло сощурился.

     – Ну, вот так – не было, – легкомысленно сказал Флар ар Крег, намазывая маслом хлеб. – А была она проституткой, примкнувшей к нашим пограничным войскам, таскалась с ними там несколько лет, родила дочку невесть от кого в гарнизоне, и всё бы обошлось...

     – Не забывайтесь, господин ар Крег, – вскричал Советник Аритус, – вы ведь сейчас говорите о женщине, чьим молоком вскормлен наш император!

     – Ну, так и что? – скептически отреагировал начальник сыска. – Молоко одинаковое, несмотря на то, из чьей груди течёт – проститутки или честной женщины, разница только в его жирности... Так вот, всё бы обошлось, я имею в виду для бывшего императора Виика и его семьи, если бы на приграничный гарнизон не напали оврисские лазутчики. Всех перебили, как вы помните – не пожалели ни женщин, ни детей. Осталась в живых лишь одна дамочка с новорождённой дочкой – уж как она уцелела, только боги знают.

     – Позвольте, – встрял Советник Горн, – всем известно, что её дочка умерла там, в гарнизоне, и к нам Кормилица приехала убитой горем матерью, потерявшей дитя.

– «Всем известно», – это что ещё за источник информации? – ощерился Флар ар Крег. – Я, милейший Советник, привык оперировать фактами. И если бы император, – тут он сдержанно кивнул в сторону Эрла ар Виика, который выглядел чернее смерти, но пока молчал, – раньше приказал... попросил меня провести следствие, мы бы избежали многих потрясений.

     – Итак, – наконец, сказал Император таким голосом, будто боялся разжать челюсти, – что было дальше?

     – А дальше история ещё более интересная, – с удовольствием продолжил начальник сыска, умудряясь между фразами хлебнуть из чашки и закусить паштетом, – даже странно, как на эту тему ещё никто роман не написал! Натурально, эта дамочка нашла в вещах убитых документ на имя жены одного из канониров и предусмотрительно прибрала его к рукам. Свою месячную дочку она сплавила в деревню к устью Мооры...

     Глаза императора расширились. Начальник сыска правильно истолковал эмоции своего правителя и кивнул головой.

     – Всё верно, мой император, ваша несравненная Мари – это никакая не племянница Кормилицы, а вполне понятным образом – родная внучка!

     Оба Советника сдавленно вздохнули. Император сузил глаза.

     – Её дочку, как это водится на южном побережье, очень рано отдали замуж, кажется, лет в 15. Она в свою очередь тоже родила девочку, которую назвали Мари, а сама  умерла родами. Девочку воспитывали  родственники со стороны отца, но Кормилица была вхожа в ту семью, помогала им деньгами и прочим, поэтому девочка привыкла звать её тетей.

     – Да-а, дела… – протянул Советник Горн.

     – Дела пошли в гору, – хохотнул Флар, – когда наша дамочка, снабжённая документами жены погибшего героя, прибыла в столицу. Её приняли во дворце как единственную выжившую в гарнизоне, что, впрочем, было абсолютной правдой. Поэтому ни один маг не увидел в ней лжи: отчасти-то она и не врала.

     – Дальше, – резко бросил император.

     Ему казалось, что сейчас он услышит нечто премерзкое, хотя куда уж страшнее.

     Начальник сыска кивнул, будто соглашаясь.

     – Да, мой император, вы правы. Нет. Я не умею читать мысли, это просто опыт, опыт. Я, к несчастью, очень хорошо читаю по лицам людей их чувства. Вы правы, дальше случилось ещё более интересное событие. Ваша матушка, императрица Верии, по-женски пожалела несчастную, не зная, что перед ней гарнизонная проститутка, хотя и проституток можно и нужно жалеть, что ж тут странного... Так вот, ваш отец, император Верии, простите, воспылал страстью к юной прелестнице. Да, она стала его любовницей.

     Советник Аритус спрятал лицо в ладонях и затих. Все, кроме Флара, поглядели на него с выражением сочувствия, а начальник сыска снисходительно улыбнулся, будто Пастернак был маленьким ребёнком.

     – Эти отношения не были секретом ни для кого, в том числе и для молодой императрицы. В конечном счёте, как всем нам известно, ваша матушка умерла при странных обстоятельствах, – кивнул Флар в сторону императора. – Нет, у меня нет сведений, что Кормилица как-то к этому причастна, хотя, если покопать поглубже... кто знает? Молодая женщина превратилась во дворце чуть ли не в святую, когда взяла вас на кормление и воспитание, благо её молоко ещё не успело перегореть. Ваш отец, император, благоволил ей до самой своей смерти, но жениться на ней, как вы понимаете, не мог: законодательство страны всё-таки нельзя перерубить мечом.

     – Кошкин ты хвост! – сказал император, осёкся и задумчиво посмотрел на Советника Аритуса. – Это всё очень...

     – Вот именно, очень, – подхватил Флар ар Крег, дожёвывая булочку. – Я как-то даже удивлён, отчего эта история до сих пор не стала достоянием общественности. Впрочем, ваша искренняя, почти сыновняя любовь к этой женщине извиняет то, что вы не увидели очевидного, пока ситуация не стала вовсе неуправляемой. Ваша Кормилица вознамерилась возвести на трон Верии, который ей самой не достался по известным причинам, свою плоть и кровь, внучку Мари.

     – Подумать только! – воздел руки к небу Аритус, но договорить ему не дали.

     Император шикнул на Советника, как на расшалившегося мальчишку.

     – Нет, сначала она действительно планировала, – продолжил начальник сыска, – что вышедшая из Зеркала Покоя ваша Невеста будет очередной марионеткой во дворце, послушной, милой, глупой и наивной юной девочкой, которую вы наградите ребёнком и благополучно забудете в дальней комнате дворца. В конце концов, так поступали все императоры до вас, отчего бы и вам было не пойти этим проторенным путем?

     Император издал странный звук, похожий на глухое рычание, и Флар несколько сбавил обороты.

      – Какое-то время госпожа Невеста соответствовала этому плану, хотя отбрыкивалась от замужества, и Кормилица уже думала, что осталось лишь соблазнительно подать вам свою внучку на блюде в качестве очередной любовницы, но вскоре новая Невеста заняла уж слишком много места в вашей жизни, и это заметили все, в том числе и сама Кормилица.

     Кроме того, госпожа Гликерия оказалась не настолько наивна и не настолько проста, чтобы можно было так всё устроить. И тогда прекрасной Кормилице пришла в голову потрясающая идея – воспользоваться тем, что Зеркало немного начудило и, кажется, дало сбой, показав двух Невест. Тут ей помог и Советник Аритус, подтвердив эту новость.

     – Я не знал, я же ничего не знал, – раскачиваясь простонал тот, схватившись за голову. Но долго страдать ему не позволили.

     Флар ар Крег быстро взглянул на Советника и резко сказал:

     – А то, что  Зеркало открывает путь в другой мир лишь один раз в несколько лет, а не по сорок раз на год – это вы знали?! Вы не могли не знать, что единственная  Невеста появляется лишь один раз в жизни любого императора, а не каждый месяц!

     – Знал, – потерянно вздохнул Пастернак. – Но... она смогла меня убедить, что Зеркало поломано и всё можно переиграть. И я промолчал... я струсил! Я любил её все это время! – воскликнул Аритус, и лицо его сморщилось и будто постарело на десяток лет.

     Император отмахнулся от настырного взгляда начальника сыска, давая понять, что Советника Аритуса прямо сейчас никто не арестует и не потащит в подземелье. Флар же про себя подумал, что Эрл ар Виик после встречи с Гликерией стал подозрительно мягок и уступчив, но перечить не решился.

     – Так я продолжу? – полуутвердительно спросил он. – Моё ведомство провело проверки со всей возможной тщательностью, и, к сожалению, не во всём ваша  Кормилица оказалась лгуньей.

     – Короче, – бросил император.

     – Да куда уж короче, – кивнул Флар. – Зеркало Покоя действительно поломано или повреждено – кем-то или от времени. Увы, оно вряд ли сможет теперь работать, его нужно выставить в музее и забыть! Зеркало безнадёжно испорчено, мой император.

     Советники сдавленно вскрикнули.

     – И оно действительно напоследок совершило ошибку. Госпожа Гликерия совсем не избранная Невеста, тут всё верно. Никакой королевской крови и в помине нет. Совершенно обычная, ничем не примечательная, случайно выбранная девушка, и  вовсе не такая юная и прекрасная, и вовсе не такая невинная, как следовало бы...

     – Р-р-р, – снова раздалось со стороны императора, и Флар ар Крег опустил голову, чтобы никто не заметил его усмешки.

     – О, простите меня, я привык говорить правду, издержки службы, – лукаво заявил начальник сыска. – Но больше никаких Невест не предвидится: дорога в странный мир закрыта навсегда, – и Флар неожиданно открыто улыбнулся Эрлу ар Виику, будто хотел сказать что-то ещё.

     – Но как же быть с наследником? – прошептал потрясённый Советник Горн.

     – Думаю, господин Советник, что этот вопрос наш император как-нибудь решит без нашей помощи, – снова улыбнулся начальник сыска.

     – Но как же без истинной  Невесты? – снова попытался высказаться старик.

     – Обойдёмся и без Невесты, – сказал Флар ар Крег, серьёзно глядя на императора. – Тем более что у нас уже есть не какая-нибудь там Невеста, а вполне законная жена, так ведь, мой император?

     Он спокойным жестом указал на левую руку Эрла ар Виика и шумно прихлебнул из чашки.

     Император какое-то время пристально смотрел на свою ладонь с гварийскими узорами, сурово сдвинув брови.

     Лицо его с каждой минутой светлело и приобретало выражение удивления и радости от принятого окончательно решения.

     Потом он снова задумчиво спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

     – Сможет ли она простить меня?

     – А это уже зависит от того, как именно вы её попросите, но не мне вас учить, как обращаться с женщинами, – сказал Флар, вытирая рот салфеткой, и быстро откланялся.
 


     Глава двадцатая.
     Зрители аплодируют.


     Ночь не задалась. Лика проснулась в состоянии, близком к воспламенению. Дело в том, что ей снился император Верии в обнимку со своей белобрысой женой. При этом они ещё и поглядывали на Лику, вроде как понимая, что она их видит.

     А всё Шай и Зар! Притащили в дом какую-то газетёнку двухнедельной давности, из тех, что на родине Лики называли «жёлтыми», и весь вечер читали всякую ересь, вроде того, что в озере Гаррахар в Гварии живет стародавний ящер-дракон, но очень милый и дружелюбный – никогда не ест больше одного туриста в день. При этом они хохотали и сопровождали чтение такими замечаниями, что несчастный ящер покраснел бы от стыда. Автору заметки это не грозило: чего-чего, а стыда у него не было от природы.

     Потом Шай умчалась на свидание со своим женихом, а Зар с женой пошли в комнату, укладывать малыша. Лика, оставшись одна, полистала эту мерзкую газетку и, конечно, наткнулась на заметку об императорской свадьбе в Верии.
 
     Журналюга красочно расписывал украшение столицы и дворца, фейерверки и прочую ерунду. Потом заметил, что, к сожалению, совместных снимков брачующихся у газеты нет, поскольку императорский двор Верии запретил проход на церемонию и строго соблюдал это правило.

     Портрет Эрла, однако, красовался на странице газеты – величественный, гордый, угрюмый, такой, каким он был ещё в те поры, когда Лика с ним только познакомилась. Ей казалось, что с тех времен он стал более живым, более человечным, что ли... Но она запретила себе про это думать.

      Впрочем, церемония состоялась, поскольку празднества никто не отменял, и каждая тележка со сладостями в городе раздавала товар бесплатно – все  издержки оплатила государственная казна.

     Щедрость влюбленного императора не знала границ: ещё месяц можно было беспрепятственно пользоваться дворцовой библиотекой любому, кто  был проверен  службой сыска, ещё полгода можно было торговать по всей Верии при очень низких налогах с продаж. Торговцы на улицах кричали: «Слава императрице!», подразумевая, что именно она – виновница непонятной мягкости Эрла ар Виика.

     Разъярённая Лика отнесла газетёнку на кухню и бросила в печь, не обращая внимания на любопытные взгляды помощниц. И тут произошла ещё одна досадная для девушки вещь.

     Дородная повариха предложила ей стакан молока на ночь, при этом приговаривая, что маленькому ребёночку нужно больше вкусностей.

     – А вы откуда знаете про меня?.. – возмутилась было Лика, но лицо толстухи было таким умильным, что девушка, не чинясь, выпила молоко и ушла спать.

     Стало быть, уже все знают про интересное положение новой гостьи! Интересно, что они себе думают, кого назначили отцом этого ребёнка?

     Лика махнула рукой. В конце концов, такое не скроешь, это же не плоскостопие. А вот ночью ей снился император и его худосочная Мари, поэтому к завтраку Лика вышла в премерзком настроении.

     Сегодня вся семья собиралась на пикник за озеро, на другую сторону долины Шеймиш. Лику они не брали с собой, поскольку её укачивало в лодке, а сейчас так тем более. Хотя Шай и порывалась уговорить подружку, обещая ей неземные красоты и знакомство со своим женихом, который впервые отправлялся с ар Дитами на совместный отдых, но Лика отказалась. Если бы ещё выспалась, то подумала бы о прогулке, а нынче хотелось только ещё раз заснуть.

     Эрша коротко заметила, что при беременности сонливость бывает повышена, и   несчастную Гликерию оставили в покое.

     Когда шумные и смешливые ар Диты вывалились из дома и направились к пристани, Лика решила пойти в свою комнату и попытаться наверстать упущенное ночью. Она была раздражена и раздосадована, настроение стремилось к нулю, и вообще жизнь казалась такой пустой и ненужной забавой, что поневоле вспоминался неведомый здесь никому Лермонтов:

  ...И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, –
     Такая пустая и глупая шутка...

     – Да, да, – рассуждала Лика сама с собой, – всё это шутка, всё это глупости, только чего ж так скучно и грустно-то?

     Она улеглась на кровать прямо так, в одежде, свернулась калачиком и закрыла глаза. Вскоре лёгкая дрёма окутала её, но вдруг идиллия была нарушена странным стуком и лязгом. Лика попыталась понять, что это за звуки, и вдруг оказалось, что это кто-то рубит дрова прямо под окнами бревенчатой избищи – со стороны озера.
Понятно, что неведомый дровосек делал свою работу, никто не отменял приготовление еды, но Лика все равно возмутилась:

     – Нашёл время! Чтоб тебя кошки съели!

     Она сползла с кровати и поплелась вниз, чтобы попросить неведомого ей работягу потерпеть хоть часик, пока она немного подремлет.

     В доме было тихо, будто все вымерли, даже помощников не было видно. Сквозь приоткрытые окна доносился плеск озерных волн, шелест и гудение соснового бора и березовой рощицы, пение неизвестных, но очень веселеньких птичек.

     Лика вышла на широкое крыльцо  и подняла руку к глазам, заслоняясь ладонью от солнца, чтобы рассмотреть рослого и жилистого дровосека. Он стоял, отвернувшись от дома к озеру, раздевшись до пояса, и поигрывал топором. Мускулы бугрились на его спине, а сама эта смуглая загорелая спина, да и вся фигура мужчины показалась Лике такой знакомой, что даже дыхание перехватило. Его чёрные волосы, почему-то коротко остриженные, ерошил ветер, а на широких плечах блестели от солнца  капли  пота.

     – Не может быть, – сказала Лика сама себе, – не может быть.

     Дровосек медленно обернулся... и еле успел отбросить топор, чтобы подхватить упавшую Лику.

     – Ноги подкашиваются, – жалобно объявила она Эрлу ар Виику, императору Верии, лично собственной персоной коловшему дрова на задворках своей империи.

     Он вцепился в неё так крепко, что Лика даже пискнула, протестуя, боясь не за себя даже, а за ребёнка. Император ослабил хватку, но не отпустил , так и сел на пенёк, держа свою бывшую невесту на руках.

     Лика боялась что-то сказать, просто прижалась покрепче. Ну и пусть, пусть он сейчас вообще чужой для неё человек, но ведь несколько секунд у неё есть, чтобы вспомнить эти потрясающие ощущения близких объятий, пока он не опомнился и не оттолкнул её...

     Сколько времени они так просидели, никто из них не мог сказать. Когда ветерок начал прохватывать спину Лики сквозь тонкую сорочку, она вздрогнула и отстранилась.

     Эрл ар Виик серьёзно и очень ласково смотрел на неё сверху вниз, и его, похоже, никакой ветерок не трогал: он казался по-прежнему горячей горячего.

     – Что тебе надо? – наконец, сипло спросила Лика. – Ты что здесь делаешь? Некому дрова колоть на севере?

     – Я прилетел за тобой, ари, – сказал император.

     – Зачем?

     – Затем, что хочу увезти тебя домой, в Верию.

     – А в качестве кого, стесняюсь спросить? – язвительно сказала Лика. – Я в любовницы не нанималась. Иди к своей жене, к этой мочалке бледной!

     Император тихонько засмеялся и попробовал прижать Лику покрепче, но она вырвалась и отстранилась. Минута слабости прошла, и теперь она хотела внятных объяснений.

     – Лика, послушай меня, – серьёзно сказал император. – Я говорю абсолютную правду, не сомневайся. Моя единственная и признанная всеми богами жена – это ты, и никакой другой жены у меня никогда не было и не будет вовеки.

     Он поднял руку с гварайским цветком и показал Лике. Она тоже развернула  маленькую ладошку с узором и непонимающе взглянула на Эрла:

     – Что, вождь не захотел нас развести?

     Эрл отрицательно помотал головой, отчего пряди неровно остриженных волос взлетели и взъерошились. Он протянул руку и приложил свою ладонь к Ликиной так быстро, что она не успела отдёрнуть её.
 
     В этот момент ей показалось, будто вся природа вокруг остановилась: перестали шуметь волны, перестал шелестеть в кронах деревьев ветер, даже птицы будто застыли в небе. Зато она услышала и почувствовала другое. 

     Где-то внутри неё раздавались мерные удары сердца, тепло разлилось по всему телу, а зрение будто раздвоилось: она ощущала себя все той же Ликой, сидящей  на берегу озера в долине Шеймиш, и в то же время ей казалось, что она – и не она вовсе, и находится в святилище верийского дворца, где произошло нечто невероятное – свадьба отменилась, Невесту и Кормилицу арестовали, гварайская делегация удалилась...

     Потом Лику перенесло в столовую, и она будто своими ушами узнала историю Кормилицы.
  ...Третья картинка – свадьба Мари и какого-то худосочного старика в пенсне, впрочем, очень милого и добродушного, если судить по его глазам, в которые Лика будто бы заглянула.

     Голова закружилась, и Лика разняла свою ладонь и руку Эрла. Он молчал, и девушка тоже не хотела говорить. Было ещё что-то, что смущало, и она хотела разобраться. Оказывается, эта печать может работать как канал связи между мужем и женой, надо же...

      Император был серьёзен: уж он-то точно знал, что его жена никогда не отступит, пока не выяснит всё, что хочет знать.

     – Ты все равно предатель, – сказала Лика, наконец. – Побежал жениться, будто собачка, которую поманили колбасой. А ты хоть знаешь, как это обидно? Я думала, что я совсем не нужна...

     Она спрятала голову на его груди и вздохнула. Эрл гладил её по плечу, успокаивая, но не возражал: он тоже считал это свой поступок самым отвратительным за всю долгую жизнь.

     – Только не оставляй меня, – сказал он, наконец. – Я согласен, прав на тебя и твою любовь у меня больше нет, жену нужно заслужить. Старейшина сто раз прав. Я не заслужил, это правда. Только не оставляй. Давай попробуем ещё раз.

     – Ещё раз? – возмущённо спросила Лика. – Какой тебе нужен ещё раз? Тебе мало было этого месяца, пока я тут рыдала в три ручья? Ты почему не приехал сразу, кошачий хвост!

     – Я хотел, чтобы ты успокоилась, – даже как-то робко объяснил Эрл. – Ты ведь уезжала из Верии очень... расстроенной.
 
     – Расстроенной! – фыркнула Лика. – Да я готова была спалить твою юрту!

     – Мою что?

     – Дворец твой, – буркнула она. – Но успокоилась, да. Зато теперь есть отчего поволноваться. И тебе я тихонько жить не дам, твоё величество! Ты хоть знаешь, что у тебя ребёнок будет?

     Через секунду чайки поднялись с озерных волн и в ближайшем орешнике всполошились все птицы, потому что на берегу раздался такой восторженный рёв императора и такой пронзительный визг его жены, которую он подбросил на руках и поймал, что, наверное, на другой стороне долины Шеймиш все отдыхающие повскакивали со своих мест.

     Эрл кружился на берегу, обнимая Лику, которая не переставала молотить его кулаками по голой спине и громко орать, что таких бешеных дураков только в Верии и делают. Она была немного испугана таким напором, но не могла не признавать, что его радость, искренняя и настоящая, вызывает у неё отклик, открывает её уже немного замёрзшее  сердечко. Похоже, ведь и впрямь любит, чтоб его кошки съели.

  ...Вечером император Эрл ар Виик, инкогнито посетивший свои северные провинции, радостно распрощался с семьёй военачальника ар Дита и отбыл восвояси с маленькой женой, которую он, как казалось, совершенно не желает  отпускать со своих рук, так ведь и носил её весь день, прижав  к себе.

     Шай даже посочувствовала: не такая уж Лика и лёгкая. Зар только усмехался и обнимал Эршу за плечи, подмигивая ей иногда и кивая в сторону влюблённой парочки.

     Уже сидя в леталке, где император, наконец, позволил Лике занять пассажирское сиденье, поскольку управлять аппаратом с женой на коленях решительно не был способен, маленькая императрица с сожалением посмотрела на длинный бревенчатый дом, озеро и рощу. Ей немного жаль было оставлять это место, где все казались такими искренними и честными, где её любили не за должность, а за  характер.

     – Эрл, – резко повернувшись к мужу, спросила Лика, – а если я теперь точно императрица Верии, могу я и придворную жизнь изменить так, как я хочу?

     Он пристально посмотрел на жену и медленно кивнул, пряча усмешку.

     Довольная Лика откинулась на спинку сиденья, уже планируя, куда она забросит трактат о дворцовом этикете и куда пошлёт придворных дам с их декольте и змеиными жалами.

     – Надо будет пригласить Шай с женихом, – бормотала она, – ей надо учиться, а я без подруг не могу... И ещё традиции эти дурацкие... не разговаривай с тем, не смотри на того... чушь всякая... дел полно!

     Лицо императрицы было серьёзно и азартно, пока она не уснула, привалившись к плечу мужа так, что каштановые кудряшки щекотали ему подбородок до самого конца полета. Но Эрл ар Виик не отстранялся и не менял положение тела, чтобы даже случайно не разбудить маленькую женщину с зелёными глазками.


  ...Спустя положенный природой срок, Лика родила девочку, смуглую и зеленоглазую. Ещё через два года император стал отцом мальчика, беленького и кудрявого. И пусть все традиции Верии были нарушены напрочь, но жизнь в государстве никогда не текла так спокойно, мирно и счастливо, как в годы правления Эрла ар Виика.
 
     В святилище он показал Лике собранную из кусочков статую богини любви и материнства и сказал:

     – Я теперь понимаю, почему богини любви и красоты – это разные святыни. Не всегда красота идет рядом с любовью и материнством, но всегда любовь рождает красоту в том, кого любишь; наши предки были очень мудры, когда так создали этот мир...