В магазине было так же безлюдно, как на улице. Но не это меня удивило-смутило – я напрочь забыл, зачем пришёл сюда. Шаробанников заполнил всё моё внутреннее пространство. Почему он меня отсёк? Ведь я только хотел пообщаться, поинтересоваться его занятием, и замечание, о нарушении общего режима, было лишь шутливым поводом для знакомства. А он отказал мне в знакомстве, даже не выслушав. Почему?
Вдруг увидев бананы, машинально выбрал две связки, положил в корзину и тут же вспомнил, что у меня есть список продуктов, которые нужно купить.
Выйдя из магазина, почувствовал, вот-вот произойдёт нечто важное, возможно даже чудесное. Разумеется, связанное с Шаробанниковым. Я поспешил к тому месту, где видел его. Естественно, все мысли были о нём: как подойду, что скажу, как он отреагирует и прочее такое.
Солнышко припекало. Скворцы и дрозды по-весеннему хлопотали и разговаривали о своём. Утки разбрелись по склону берега: иные спали, сунув голову под крыло, иные щипали короткие всходы молодой зелени, иные, увидев меня, закряхтели и, вразвалочку, пошли навстречу. Я услышал их нужду, остановился, вынул из рюкзака батон.
На крошево слетелись: и голуби, и воробьи, и несколько чаек, и даже пара ворон. Ах, как это было весело! Чайки кружились в воздухе, я подбрасывал ломтики хлеба, но им не всегда удавалось поймать, и тогда пожива доставалась уткам, которые плавали. Вороны держались особняком, совершая штурмовые налёты на долю чаек.
Шаробанникова на месте не оказалось. Это меня огорчило – чудо не состоялось. Как сказал бы один мой сотрудник-киргиз: джины пощекотали.
Огорчение медленно повело меня к дому. И вдруг озарение.
Я вернулся к месту, которое назвал «точка зрения Шаробанникова», снял рюкзак, кепку, куртку, кроссовки и, ощутив босыми ногами тёплый ковёр прошлогодней травы, стал делать то, что делал он.
Подозреваю, со стороны мои волновые движения выглядели неловко, неуклюже, комично. Но это не могло меня остановить. Мысли пришли совершенно неожиданные и чрезвычайно важные. Внутри этой гимнастики я увидел то, что тщетно искал последнее время. Дыхание не нарушается, когда ты спокоен, когда движения мягкие, плавные, вытекающие одно из другого. Вот она матрица – матрица моего бокса – моего будущего бокса. Ритм – основа тренировочного процесса – как в стихах, как в музыке, как в танце.
Эврика! Он остановил меня, чтобы я своей праздной болтовнёй не нарушил ритм его мирного, благотворного занятия.
На радостях, я не заметил, как моя волновая гимнастика перешла в бой с тенью.
- Дедушка, вы боксёр? – послышалось сзади. Я вздрогнул. Обернулся. Метрах в пяти стоял мальчик, подросток. Коричневый, видно породистый, пёс, широко раскрыв ноздри тянулся ко мне, но поводок его сдерживал. Юноша улыбался. Я понял – он меня троллит.
- Нет… ещё нет.
- А сколько вам лет?
- Ритм.
- Что, ритм?
- Нарушаешь.
- Извините, я только хотел…
- Ничего страшного… дома продолжу.
Я тоже улыбнулся, увидев внутри себя лицо Шаробанникова.
Дома мне не терпелось. Быстро разложив по местам продукты и переодевшись в боксёрское, я подвесил к турнику грушу. Не-е-ет – не как прежде, задыхаясь и со всей силы тупо вгоняя в снаряд кулаки, но по-новому – стараясь выводить удары из волн, ритмически-плавно колыхавших моё тело. И стойку подкорректировал. И всплыло ещё одно важное слово – синхронизация.
По окончании тренировки, отдыхая, радуясь удачам и анализируя провальные эпизоды, я обнаружил в себе жгучее пожелание: чтобы вся эта «пандемическая история» поскорее закончилась, открыли бы залы, и я бы смог практиковать новизну и в условиях вольного боя.
12.04.2020