Когда-то было иначе. Мужчина возвращался с охоты в свою пещеру. Разделывал добычу, поджаривал на огне. Всё ужин готов. Нормальный вкусный ужин. Но тут начиналось:
- Ой, не дожарил! Ой, пережарил! Ой, пересолил! Ой, не досолил!
Однажды мужчина плюнул и сказал:
- Готовь сама.
К концу недели набирались грязные шкуры. Мужчина собирал их, шёл на речку, мыл, высушивал на солнце и чистенькие приносил в пещеру. Но тут начиналось:
- Пахнет! Ой, пахнет! Точно пахнет! Ой, как пахнет!
Однажды плюнул мужчина и сказал:
- Стирай сама.
По субботам, как полагается, мужчина чистил пещеру, чтобы змеи не завелись.
Чистил очаг, вытряхивал шкуры, выкидывал кости. Только собирался отдохнуть, но тут начиналось:
- Там соринка, там паутинка! Ой, как грязно!
- Всё, б****, - однажды сказал мужчина, - убирай сама.
Ходила вся лохматая, груди болтаются, ноги волосатые. Некоторые обезьяны на деревьях приличнее смотрелись. Вечерами, уже хотелось спать, но тут начиналось …. Мужчина пробовал ей объяснять, что устал, что полдня убегал от тигра, что упал со скалы, что в конце концов просто болит голова. Ничего не помогало. Отставала только после всех этих нелепых телодвижений, иначе не давала бы уснуть, а утром то на охоту.
Выгнал бы её, но кто-то должен хранить огонь, пока он на охоте.
Малыши откуда-то брались, похожие на него. Мужчина любил с ними посидеть. Да, бывало, задумывался. Где там яму на мамонта удобнее выкопать, как мормышку на кита сделать, как с мужиками морды рыжеголовым из соседнего леса набить, чтобы на наших буйволов не охотились. Бывало начинал какой-нибудь малыш вопить и разгонять думы отца, ну и получал оплеуху. Успокаивался и сидел тихо, но тут начиналось:
- Как ты можешь бить ребенка? Не умеешь воспитывать детей! Грубый! Бессердечный!
Вот так мужчина и остался без домашней работы.