Кто служил в Забайкалье, тот знает, насколько тяжела, беспросветна и муторна там жизнь. И дело даже не в роде войск. Что пехотинец, что танкист, что ракетчик скажет Вам, что Забайкалье – болото. Топкое и липкое. Место, где ждать замены бесполезно. Место, где спиваются офицеры, не достигнув уровня майора, так и уходят на «дембель». Место, которое с содроганием вспоминают «срочники». Возможно, сейчас, что-то изменилось, но вот в советские времена – ж…, в общем «жёсткая правда жизни».
В один из зенитно-ракетных дивизионов приехала комиссия из Москвы. А комиссия из Москвы просто так не приезжает. Только в экстренных случаях. И проверяется не один дивизион, а сразу несколько полков и бригад. И это был уже не первый дивизион в списке проверяемых. В общем, члены комиссии уже примерно знали, что увидят, и были морально готовы. Махровая дедовщина, солдаты в засаленных «поддёвках», неуставных шапочках, деды в хромовых сапогах с сильнейшим перегаром. Опустившиеся офицеры с мешками под глазами и трясущимися руками. В общем – полное разложение.
И вот очередной «остров тоски». На КПП комиссию встречает боец почти с картинки «форма ношения одежды». Чёткий доклад, проверка документов. Подошедший дежурный по части – старший лейтенант розовощёк, чисто выбрит, опрятен и благоухает одеколоном. Такое неожиданное начало сильно озадачило высокую комиссию. Но, дальше – больше. Попадающиеся навстречу бойцы при виде офицеров переходят на строевой шаг и чётко отдают честь. Дневальный на тумбочке горласто рявкнул «Смирно! Дежурный по роте на выход!». Казарма блестит, бойцы «шуршат». Два дня работала комиссия. Никаких нареканий. Зачёты по боевой работе – отлично. Устройство быта – отлично. Дисциплина – отлично. Даже устав знают все, в той или иной степени. За два дня ни одного пьяного, ни одной драки, ни одного взыскания. Командир дивизиона на все вопросы комиссии только скромно отвечает «Работаем, стараемся». В том же тоне «подпевают» и офицеры дивизиона. С солдатами говорить бесполезно. Смотрят только оловянными глазами «Так точно!», «Никак нет!», «Не могу знать!». Комиссия уже готовилась к отъезду, когда один из членов комиссии – замполит, сумел-таки «расколоть» бойца, оказавшегося ко всему прочему его земляком. Сумрачно глядя себе под ноги, он бубнил что – то невразумительное:
- … дисциплина, дисциплина. Кому она на фиг нужна. Тут бы живым остаться. Командир в свою книжечку запишет… раз, другой, потом очки в минус уйдут и всё – расстрел.
- Погоди, погоди. Какой расстрел, какие очки, какая книжка?
- Ну, простая, записная книжка. Дал «пенделя» молодому – очко в минус. Попался с «бухлом» - минус десять. Попался в «самоходе» - минус десять. «Заложил» своего – плюс пять. Занял первое место в спорте, там, или боевой подготовке – плюс пять. Там много всего есть. А как набралось минус пятьдесят, командир берёт пистолет и уводит на расстрел. За бугром, вон там, у болота. Только Вы никому не рассказывайте, что я Вам рассказал. Я подписку давал. А разглашение – это минус пятьдесят!
Замполит смотрел и не верил ушам. Да ну, не может быть. Брехня. Солдат прикалывается.
- И как, много расстрелял? – спросил он с усмешкой.
- Двоих расстрелял. У меня уже минус двадцать. И у наших двоих, по минус тридцатнику. Только не говорите никому, пожалуйста. Меня же расстреляют.
В глазах у бойца была такая паника и тоска, что замполит поверил. Поверил и покрылся потом.
Он ворвался в канцелярию, когда комиссия уже собиралась подписывать акт проверки. Он пристально посмотрел в глаза командиру дивизиона и медленно проговорил:
- А скажите-ка мне, товарищ майор, где сейчас тела двух расстрелянных солдат?
Члены комиссии застыли, в удивлении глядя на замполита «Спятил, что-ли?» А командир дивизиона печально вздохнул:
-Стуканули всё же, паразиты.
Потом, глядя на вытянувшиеся лица комиссии, с усмешкой сказал:
- Да живы они. Только служат теперь в соседней части, в стройбате.
- Эттто что за самоуправство! Как Вы посмели? – возмутился председатель комиссии, ещё не отойдя от шока.
-Почему самоуправство? – отозвался командир дивизиона. – Всё согласовано со штабом бригады.
Он отчеркнул ногтём две фамилии в списке.
- Видите, «переведены в в/ч …». Подпись командира бригады.
- И что командир роты стройбата согласился? Знал ведь, что не подарок ему преподносите.
- Знал, конечно. Но, во-первых я умею быть убедительным…
Майор улыбнулся, вспомнив с каким явным удовольствием капитан-строитель вместе с «расстрелянным» принял по ящику водки за каждого.
- А во-вторых, сами знаете, кого у нас берут в стройбат, а кого в войска ПВО. Да мои «штрафники» - профессора в сравнении с его бандитами, ангелы просто.
- И как это у Вас происходило? – председатель комиссии задумчиво почесал затылок.
- Всё просто. Каюсь, это двое так мозг вынесли, с топором бросались на меня. Было реальное желание пристрелить. А потом встретился, как-то, с командиром отдельной строительной роты. Он и предложил перевести их к нему. Я согласился. Но, решил не просто их перевести, а постращать остальных. Съездил в бригаду, оформил документы. Потом договорился со строителем. Когда и где он будет меня ждать. Приехал в дивизион. Построили личный состав. Объявил приказ, липовый конечно, мол за неоднократное нарушение устава – расстрелять. Вывели его из строя. Потом вместе с начштаба вывели его за сопку. Передали с рук на руки строителю. Когда того увезли, дал два выстрела в воздух. Так же и со вторым. Только если перед «расстрелом» первого бойцы ещё не верили, смеялись, то после второго… Впрочем, вы сами их видели. Золото – а не солдаты – майор притворно улыбнулся.
- А Вы не боитесь, что они вернутся и расскажут всё остальным? - Снова встрял замполит.
- Ну, во первых пятьдесят км по болотам – удовольствие ещё то. А во-вторых, даже если и узнают, как вы думаете, где лучше у нас или в стройбате? И ещё. Я надеюсь, вы им не скажете? Всё же, боеготовность дивизиона вам понравились?
Эту историю рассказал мне офицер, которому повезло «замениться». Нет, эта история произошла не в его дивизионе. Но, говорят всё – же произошла. Врал, наверное. А может и нет. Дыма без огня не бывает.