- Лидочка, вы знаете, что самое главное в исполнительском искусстве? – Павел Станиславович многозначительно улыбнулся, - не техника, нет, техничного исполнения любой трудолюбивый пианист добиться может, а вот сыграть так, чтобы сам Шопен улыбнулся, вложить страсть, душу, свою индивидуальность – это не каждому дано. Но вы можете, вы настоящая, главное, не растеряйте эту вашу уникальную искренность. Оставайтесь такой, какая вы есть, верной себе.
В общежитие Лидочка, студентка выпускного курса Московской консерватории по классу рояля, летела на крыльях воплотившейся мечты, точнее, ещё не вполне воплотившейся, но о-о-очень близкой к воплощению. В ушах звенел голос любимого учителя «ваша поездка на конкурс в Париж вопрос практически решённый, единственное условие – сыграйте на отборочном концерте так, как вы это сделали сегодня».
- Лидок, ты что такая радостная? – увидев светившуюся счастьем подругу, спросила соседка по комнате Маша, студентка вокального отделения.
- Бельский сказал, что я поеду в Париж на конкурс, 90 процентов.
- Ты? В Париж? – удивлённо протянула Маша, - нет, я конечно очень за тебя рада, но в таком виде в Париж, это полный нонсенс. Только представь, там соберутся молодые музыканты со всего мира, и среди них наверняка мальчики симпатичные стоящие будут, и тут ты такая.
- Какая «такая»?
- Да никакая. Ты хоть иногда в зеркало смотришься? Мордаха миленькая, всё при тебе, а подать себя не умеешь. Ну что это за причёска, вернее её отсутствие, кофты эти твои бесцветные, свитера бесформенные, юбка серая мешковатая на все случаи жизни. Сколько можно? Нет, в Париж такой клушей никак нельзя, надо срочно тебя менять, причём кардинально.
Приняв неуверенный кивок Лидочки за знак согласия, Маша решительно взялась за дело. Вместо схваченного резинкой хвоста волос (кстати, весьма густых красивого золотисто-каштанового оттенка) - модельная стрижка с укладкой в стиле «элегантная небрежность», вместо привычной юбки и удобного свитера – модные брючки и кремовая блузка из струящегося шёлка, и в довершение облика лёгкий макияж, лишь подчеркивающий естественную нежность кожи.
С самого детства приученная к послушанию, Лидочка и не пыталась сопротивляться проводимым над ней манипуляциям, хотя явно чувствовала себя не в своей тарелке, с подозрением разглядывая новый образ в зеркале. «Как-то непривычно, как будто не я, а кто-то другой, но ведь Маша совершенно искренне хочет помочь, зачем противиться, неудобно подруге отказывать», - думала Лидочка, для которой следовать советам заботливых друзей-родственников было обычным делом. А как иначе? Они же хотят, как лучше. А стать лучше – это вполне естественное стремление, которое заставляет человека двигаться дальше. Только вот над вопросом «в каком направлении», и насколько направление, выбранное или навязанное другими, соответствует её собственному пути, на который так настойчиво указывает внутренний компас, Лидочка, к сожалению, не задумывалась, и поэтому легко превращалась в податливый материал для искушённых советчиков-критиков.
Вот и в другом своём увлечении – сочинении стихов, она также старательно следовала рекомендациям завсегдатаев одного литературного сайта, на котором размещала стихотворные откровения. В неистребимом желании понравится, Лидочка покорно резала, меняла, насыщала свои в какой-то степени наивные, но очень искренние тексты оригинальными метафорами, невольно подражая тем участникам сайта, чьи опусы удостаивались вожделенной «райской печати».
«Слабо, надо доработать, автор не знаком с основами стихосложения, скучные неяркие образы, никакой глубины» - подобные замечания доводили её буквально до слёз. Но несмотря на ранящие тонкую творческую натуру стрелы, Лидочка упорно продолжала ломать выстроенные из воздушной словесной ткани замки, которые каким-то чудесным образом возникали внутри неё сами собой и всё, что ей оставалось – это просто записывать родившиеся в душе строки. Пускай, ради того, чтобы только получить доступ к заветным «райским вратам» она готова на всё, даже «наступить на горло собственной песне», ну уж если не наступить, то во всяком случае изменить её так, чтобы соответствовала требуемому формату.
Накануне отборочного концерта Лидочке приснился странный сон, будто она гостит у бабушки в деревне под Волгоградом, где в детстве проводила летние каникулы. Она сидит на опушке леса, наслаждаясь тёплым солнечным днём и смотрит на пасущихся на лугу овец. Внезапно мирную картину нарушает один крупный баран, который нагло запрыгивает на молоденькую овечку и дерёт её так энергично, что не возникает никаких сомнений в преступном изнасиловании. Не в силах отвести глаз от завораживающей сцены животного (в буквальном смысле) соития, Лидочка замирает. Из оцепенения её выводит подошедшая овца с чистой кудрявой шерстью, которая человеческим голосом спрашивает: «ты чего здесь одна сидишь, пошли к нам, у нас весело».
- Как к вам? – удивляется Лидочка, - вы же овцы, а я человек. Как я могу вместе с вами пастись?
- Да запросто, - отвечает овца, - возьми несколько моих шерстинок, вплети себе в волосы и превратишься в овцу.
Лидочка конечно же не поверила, но по привычке следовать чужим советам, так и сделала, и в ту же секунду её тело покрылось кудрявой шерстью, с ног слетели кроссовки, а вместо ступней образовались аккуратные копытца. «Надо же, как интересно», - подумала она, и послушно побрела вслед за овцой. Как только Лидочка присоединилась к стаду, к ней тотчас подбежал тот самый сексуально озабоченный баран и с места в карьер стал пристраиваться сзади с не вызывающими сомнений намерениями. От ужаса Лидочка закричала и проснулась.
- Лидок, просыпайся, а то причесон для концерта сделать не успеем, - услышала она бодрый голос соседки Маши, которая хлопнула подругу по попе чтобы окончательно разбудить.
Перед концертом Лидочка волновалась сильнее обычного: падающие на лоб кудряшки мешали сосредоточиться, мысли о том, как она выглядит в новом образе, отвлекали, а главное, в обычно ободряющем, вселяющем уверенность взгляде любимого учителя читалось плохо скрываемое недоумение, вызванное её новым обликом. Отыграв программу на автомате, она вместе с другими претендентами нервно ходила по консерваторскому фойе в ожидании решения отборочной комиссии. Не услышав своей фамилии среди участников поездки в Париж, Лидочка реально почувствовала, как её душа отделяется от тела.
Но гораздо хуже провального выступления были слова Учителя, Павла Станиславовича, в глазах которого Лидочка безошибочно прочитала полное разочарование.
- Лида, (профессор впервые назвал любимую ученицу Лидой, а не Лидочкой) вы играли очень технично, и комиссия это оценила, но вы же помните, что я вам говорил – «надо сыграть так, чтобы сам Шопен улыбнулся», вложить страсть, душу, свою индивидуальность, искренность. Увы, не получилось. Уж не знаю, что с вами за последнюю неделю стряслось, какие-такие жизненные катаклизмы, но вы очень, очень изменились. И как оказалось не только внешне. Вы потеряли себя, утратили то, что было в вас для исполнительского искусства самого ценного - естественность, собственный голос, внутреннюю силу, что ли. Простите, но на конкурс вы не поедете.
Вернувшись в общагу, Лидочка рыдала так, что перепуганная Маша побежала в аптеку за успокоительным. Чтобы хоть как-то отвлечься, Лидочка взяла нотубук и открыла сайт, на котором накануне вечером как раз перед конкурсом разместила исправленную версию своего стихотворения, посвящённого музыке Шопена. Заметив на тексте вожделенную печать «Врата Рая», она хотела обрадоваться, но не смогла, вместо долгожданного счастья душа отозвалась гулкой пустотой. Лидочка подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на своё отражение - с растрёпанными короткими кудряшками и распухшим от слёз лицом она напоминала овцу.